Николай Сванидзе - Особое мнение - 2017-01-13
13.01.2017
О. Пашина
―
Я приветствую наших слушателей и зрителей. Это программа «Особое мнение». В студии журналист Николай Сванидзе. Здравствуйте.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте.
О. Пашина
―
Последние дни не утихает возмущение и не только в Санкт-Петербурге и не только жителей Санкт-Петербурга по поводу передачи Исаакиевского собора в пользу РПЦ. Насколько справедливо это возмущение?
Н. Сванидзе
―
Здесь позиции полярные. Причем, насколько я понимаю, здесь реакция зависит даже не от политических взглядов, а от многих соображений. Потому что я знаю людей абсолютно либеральных взглядов, которые относятся к этому нейтрально или даже позитивно. К этой передаче. Знаю людей взглядов других, скажем так, причем очень сильно верующих людей. Искренне верующих людей православных людей.
О. Пашина
―
И верующие недовольны.
Н. Сванидзе
―
Да, которые тоже недовольны. Поэтому здесь я бы не разделил по критерию отношения к передаче собора РПЦ людей на либералов и патриотов. Нет. Здесь по-другому проходит водораздел, не знаю, как. Но что касается меня, я не могу сказать, что меня сильно возбуждает эта тема. Но она знаковая. Потому что речь идет о претензии РПЦ как организации на объекты по факту, я не знаю, что там на самом деле в головах и, может быть, совершенно искренне хотят, чтобы этот великий собор безумной красоты был в ведении РПЦ, но по факту это денежный объект. И я думаю, что это вписывается в общий тренд, когда РПЦ у государства, у страны на самом деле отвоевывает, пользуясь своими очень серьезными лоббистскими возможностями в последние годы то, что связано с деньгами.
О. Пашина
―
То есть это бизнес и ничего личного.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что это бизнес. И государство позволяет это делать. Потому что совершенно очевидно, что если Исаакий потеряет самоокупаемость, а после того как перестанут продавать билеты за вход, он потеряет ее. Это, насколько мне известно, порядка 850 миллионов рублей в год, то оплачивать, а это огромные деньги, все, что связано с сохранением, реставрацией и так далее, все нужды Исаакия будет государство. Значит, государство сознательно идет на денежные потери в тот момент, когда денег не могу сказать, что сильно избыток в стране.
Н. Сванидзе: Исаакиевский собор всегда принадлежал государству. Он никогда не принадлежал РПЦ
О. Пашина
―
То есть государство делает такой дорогой подарок РПЦ.
Н. Сванидзе
―
Да, государство делает подарок. Причем уже давно известно, я не буду оригинален, если скажу, что это не возвращение, не восстановление справедливости, потому что Исаакиевский собор всегда принадлежал государству. Он никогда не принадлежал РПЦ. Здесь нужно говорить об истории РПЦ. Которая на всем протяжении Российской империи не имела никакой субъектности фактически. Она не была независимой от государства. РПЦ была на правах, называя современным языком – департамента администрации президента. Или говоря тем языком - одного из управлений канцелярии его императорского величества. И управлялась, во главе стоял священный синод, во главе священного синода стоял крупный государственный чиновник. Не имеющий никакого отношения к православию и к церкви. И сама церковь была светским абсолютно бюрократическим учреждением. При Российской империи. Изменилась ситуация уже потом, когда ее сначала затоптали при советской власти, при большевиках. Просто втоптали в грязь и уничтожили. А потом после 91-го года возвысили. И поэтому то, что требует церковь, она требует не возвращения, а передачи. Если говорить о восстановлении справедливости о том, что она очень сильно пострадала РПЦ, как и другие кстати церкви. Все церкви пострадали после революции 17-го года. При советской власти. Но пострадала не только, во-первых, РПЦ, во-вторых, не только церковь. Общество пострадало, люди пострадали. А тогда нужно возвращать имущество отдельным народам депортированным, отдельным социальным группам.
О. Пашина
―
И отдельным собственникам неплохо бы.
Н. Сванидзе
―
Отдельным частным физическим лицам. Или их потомкам. Тогда это очень широкий вопрос.
О. Пашина
―
Если посмотреть на такие дорогие подарки, не идет ли все к тому, что церковь опять будет одним из департаментов нашего государственного администрирования. Может, она и рада была бы.
Н. Сванидзе
―
Сейчас у меня такое впечатление, что таковым и является.
О. Пашина
―
Не официально. Может это узаконить уже надо и все.
Н. Сванидзе
―
Это такой идеологический в значительной степени отдел ЦК КПСС. Но на особых правах. Потому что конечно идеологический отдел ЦК КПСС объекты недвижимости и вкусные себе не мог затребовать и получить. А церковь может.
О. Пашина
―
Наши слушатели пытаются разобраться в этой истории. Приводят примеры 1991 года. Пишут: «Синагога на Большой Бронной в Москве тоже была передана верующим в 1991 году, до этого там был московский дом художественной самодеятельности. Почему тогда никто не возмущался, чем музей лучше художественной самодеятельности».
Н. Сванидзе
―
Мне очень нравится, когда хотят восстановить смертную казнь, приводят в пример какие-то отдельно взятые американские штаты, когда речь идет об РПЦ, - приводят в пример одну отдельно взятую синагогу почему-то на Бронной улице. Ну, я не вижу в этом примере ничего, что противоречило бы тому, что я только что сказал.
О. Пашина
―
Этот общественный протест, который начался и нарастает, судя по последним новостям, он имеет какие-то шансы?
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что нет. Я думаю, что решение принято и у нас решения такого рода не меняют. Если уже умерла, так умерла. Если принято решение о передаче, то оно будет реализовано.
О. Пашина
―
Суды какие-нибудь, ничто не поможет.
Н. Сванидзе
―
А у нас суды помогают? Я не слышал ничего об этом, честно говоря. Вы открыли мне глаза.
О. Пашина
―
Вопрос снимается. Раз мы заговорили об истории, я не знаю, историческая, политическая новость, я имею в виду про Илью Муромца, который как написала Википедия, Министерство обороны Украины, он на Украине родился, а вовсе не в Муроме Владимирской области. Знаете эту историю?
Н. Сванидзе: РПЦ у страны отвоевывает то, что связано с деньгами
Н. Сванидзе
―
Знаю.
О. Пашина
―
Как историк скажите, где же родился Илья Муромец.
Н. Сванидзе
―
Эта история смешная. Он наш, тут дело в том, что Илья Муромец полулегендарная фигура на самом деле тот человек, которого можно считать прототипом Ильи Муромца, он жил вовсе не при Владимире. А двумя веками позже, был некий персонаж, который кстати похоронен в Киево-Печерской лавре. На минуточку.
О. Пашина
―
Он в Киеве погиб же.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Вообще он конечно русский богатырь. Если при этом еще вспомнить, что Русь была Киевская, другой Руси тогда не было.
О. Пашина
―
Не надо, наверное, сейчас об этом вспоминать. Не будет корректно.
Н. Сванидзе
―
Ну да, тем не менее.
О. Пашина
―
Илья Муромец наш, а Русь была Киевская.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Поэтому если говорить о принадлежности национальной, этнической, государственной, какой угодно Ильи Муромца, то нужно помнить, что богатырь он русский, а Русь была Киевская. Дальше из этого исходить. Если к этому добавить само слово «Русь» происхождения нормандского, слов «богатырь» происхождения тюркского, ну давайте дальше будем заниматься перетягиванием каната.
О. Пашина
―
Что касается Ильи Муромца, меня удивило, что Википедию правило Министерство обороны Украины, а не Министерство культуры, как можно было бы ожидать. Украине это все зачем, там не хватает своих героев. Наличие такого богатыря укрепит обороноспособность.
Н. Сванидзе
―
Не хватает, конечно. Разумеется. Это особая тема, связанная с Украиной, не только с Украиной, кстати, дело в том, что многие бывшие союзные республики и в частности Украина, которая с 17-го века не имела своей государственности и до этого тоже ее фактически не имела, конечно, ей нужны свои герои исторические. Свои символы. И сейчас пройдет время, пока она их накопит, пока утолит свои исторические комплексы неполноценности. Это нормально совершенно, я это говорю совершенно без иронии и без сарказма. Потому что страна действительно приобрела сейчас свою независимость, свою суверенность. И ей нужны символы этой суверенности. В том числе идеологические, исторические, культурные. Поэтому конечно, сейчас они очень болезненно к этому относятся. И будут в течение длительного времени относиться болезненно к этому, особенно к тому, что относится к таким историческим и культурным спорам с Россией. Потому что главный будет в течение длительного времени критерий суверенности Украины - это степень ее независимости от России. Естественно. В связи с исторической практикой известной. Главное, чего они будут для себя добиваться, - культурной, идеологической, любой независимости от России. К этому мы должны быть готовы и относиться к этому спокойно. Это нормально, это так. Но мы также себя вели после освобождения от монголо-татарского ига. Естественно, каждая страна, которая освобождается от владычества, другая страна может относиться к этому как угодно, можем считать, что мы были братья, что владычества не было, замечательно.
О. Пашина
―
И что ига тоже не было.
Н. Сванидзе
―
Что у нас была любовь-морковь, но у них сейчас другое мнение на этот счет. И они будут делать все, чтобы доказать, подчеркнуть свою независимость, суверенность прежде всего от России. Это длительное время будет очень болезненная тема. Мы делаем ее более болезненной, наша политика делает ее еще более болезненной. Ситуация с Крымом, с Донбассом делает ее еще более болезненной несомненно. Обостряет эту тему. Поэтому здесь удивляться не приходится.
О. Пашина
―
Я просто в качестве вставной новеллы не могу не сказать про телеканал «Дождь». А там что произошло, это тоже свидетельство независимости от чего, от здравого смысла?
Н. Сванидзе
―
Это болезненные проявления стремления к той же независимости. Естественно достаточно смешно, когда очень независимый либеральный…
О. Пашина
―
Да проукраинский прямо скажем.
Н. Сванидзе
―
Я бы не назвал его проукраинский.
О. Пашина
―
По крайней мере, взвешенный.
Н. Сванидзе
―
Телеканал «Дождь» запрещается на Украине. Конечно такие барашки на гребне волн, это такие протуберанцы…
О. Пашина
―
А украинские власти не понимают, что они тут вообще копируют и российские власти. Которые: не нравится СМИ – закрываем. Не нравится журналист – запрещаем.
Н. Сванидзе
―
А откуда там другие власти возьмутся. Там такие же власти, как у нас. Чем отличаются, из одного гнезда все вышли. Получили одно воспитание, одна психология, одна ментальность. Разумеется.
О. Пашина
―
Возвращаясь к Илье Муромцу. Есть еще версия, что там фильм какой-то выходит фэнтези, сторожевая застава, про героев. Госкино снимает. Они рекламируют. И в рамках этой рекламной кампании история с Ильей Муромцем. Кино такая вообще тонкая история, потому что тут вспоминается Якутия, где не стали показывать фильм «Викинг», не сериал, а фильм, который вышел недавно и в отместку им не дали показать «Ла-Ла Ленд» мюзикл знаменитый претендент на Оскара. То есть получается такая гречка в нагрузку к какой-нибудь банке икры.
Н. Сванидзе: Мы заставляем думать о себе как о стране, которая представляет опасность для соседей
Н. Сванидзе
―
Ну конечно. Где-то так. А отключим газ, как было сказано в классическом фильме.
О. Пашина
―
То есть если пять раз не посмотрите «Викинг»…
Н. Сванидзе
―
Отключим газ. Ну, нормально. Ну, мы же с вами только что говорили о том, что ментальность схожая здесь. У нас, на Украине и в некоторых других братских республиках…
О. Пашина
―
Если фильм такой прекрасный, зачем такие, как же эти меры называются, когда продвигают свои товары не очень хорошего…
Н. Сванидзе
―
Протекционизм. Ну, да, это государственная политика, которая иногда кстати правильная. Иногда нет.
О. Пашина
―
Высмотрели фильм «Викинг»?
Н. Сванидзе
―
Нет.
О. Пашина
―
А сериал?
Н. Сванидзе
―
Сериал смотрел и смотрю. Но я фильм не смотрел не из принципиальных соображений, просто пока еще не получилось.
О. Пашина
―
Просто было бы интересно сравнить.
Н. Сванидзе
―
Посмотрю. Я думаю, что сравнивать достаточно бессмысленно. Только название роднит. Так причем здесь это. «Викинги» это сериал о нормандских походах конца 9-го века. «Викинг» это фильм о великом князе Владимире. Который этнически конечно имеет непосредственное отношение к норманнам, несомненно, потому что он Рюрикович прямой. Но там совершенно другие сюжеты. Все другое.
О. Пашина
―
Интересно, нам «Викинги» современные не предъявят претензии за то, что мы их героя как-то позаимствовали.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что они свои комплексы уже давно преодолели.
О. Пашина
―
Им это уже неинтересно.
Н. Сванидзе
―
Шведы свои комплексы как известно преодолели. Они преодолевали свои комплексы сто лет после Полтавской битвы. И теперь замечательно себя чувствуют.
О. Пашина
―
Ну что же, подождем, время у нас есть. Про ситуацию с ПЕН-центром. Те, кто внутри всей этой истории говорят, что раскол назревал давно, и это просто была последняя точка. Такая капля, которая разделила людей. Что там произошло. Наши слушатели вообще говорят, что мы до этой истории не слышали ни о каком ПЕН-центре и не знали, что оказывается он защищает права людей. Зачем он вообще и на что он влияет?
Н. Сванидзе
―
Люди много о чем не слышали. Они о викингах до сих пор, наверное, кто-то не слышал.
О. Пашина
―
Теперь принудительно просмотрят пять раз.
Н. Сванидзе
―
Люди много о чем не слышали. У нас 30% людей не слышали, что Земля вертится вокруг Солнца, по-моему. Поэтому здесь ничего удивительного нет. Но о ПЕН-центре действительно не так много известно, я думаю, что подробности имело бы смысл спросить, наверное, выяснить у Сергея Пархоменко. Я думаю, он здесь более компетентен, чем я. Поскольку он непосредственно, кстати, участник событий. Но мне извне, поскольку я никогда не был членом ПЕН-центра и, по всей видимости, уже не буду никогда, мне это видится таким образом, что часть уважаемых членов ПЕН-центра решила не ссориться с государственной властью. А часть решила, что принципы дороже отношений с государственной властью.
Н. Сванидзе: Трампа сейчас настолько взяли в клещи, что он будет, боюсь бегать от нас как черт от ладана
О. Пашина
―
А писатели вообще должны объединяться в какие-то правозащитные организации или пусть писатели пишут, правозащитники защищают права…
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что писатели ничего не должны. Ничего никому не должны, как впрочем, и все остальные. Мы с вами тоже никому ничего не должны. Но если уж объединились, то объединились. В принципе считается, что ПЕН-центр это организация, которая защищает права писателей, литераторов. Но понимаете, мы выходим на большую тему, связанную с нынешним состоянием российской творческой интеллигенции. Тема действительно очень глубокая.
О. Пашина
―
Творческая интеллигенция всегда была такая, ей хотелось и права защитить и отношения с властью не испортить. Это же извечный…
Н. Сванидзе
―
Разумеется. Творческая интеллигенция тоже разная. Так же как и члены ПЕН-центра разные. Разный темперамент, разный возраст, разное мировоззрение. Но я, честно говоря, хороших прогнозов по поводу перспектив нашего ПЕН-центра дать не могу. Я думаю, что это начало конца.
О. Пашина
―
А вы думаете это внутренний конфликт или давление все-таки сверху. Им сказали, намекнули или они сами приняли такое решение. Услышали какие-то сигналы.
Н. Сванидзе
―
Понимаете, ну что значит намекнули. Ну может быть кто и намекнул, необязательно же нужно выполнять то, на что тебе намекают. Это все-таки зависит от того, как человек себя рассматривает в пространстве. Если не поймешь намек, никто же тебя не арестует. Не посадит. Не расстреляет. Ничего же не будет плохого. Ну может быть немножко денег убавят. Поэтому каждый это решает для себя. Я бы здесь на внешние силы не кивал. Я думаю, что там есть люди с когда-то замечательной репутацией. Потрясающей высокой и творческой и человеческой. Но вот если речь идет о выборе, чем пожертвовать – репутацией или нервной системой, то выбирают разное. Одни – нервную систему, другие – репутацию.
О. Пашина
―
В общем, все как всегда.
Н. Сванидзе
―
Да.
О. Пашина
―
Вечная история. Мы продолжим программу «Особое мнение» через несколько минут.НОВОСТИ
О. Пашина
―
Это «Особое мнение» журналиста Николая Сванидзе. Про скандал на женском молодежном чемпионате мира хочу поговорить. Сборная Чехии и России играли. Сборная Россия победила. Болельщики освистали исполнение российского гимна. Этому предшествовала небольшая схватка на поле между спортсменами. Это обычное дело, это спорт. И вы привели интересные аналогии. Наблюдатели говорят, что это не первый подобный инцидент и не в спорте здесь проблема.
Н. Сванидзе
―
Конечно, не только в спорте. И не столько в спорте. Потому что мы знаем много примеров жесткого спортивного противостояния, которое не выливается за пределы спортивных площадок. И люди потом выходят, обнимаются и болельщики друг к другу уважительно относятся. В том числе и в очень контактных видах спорта. В хоккее с чехами у нас особая история. Потому что я помню как болельщик со стажем очень хорошо конец 60-х годов, когда у нас была настоящая красная машина и великая команда во главе, под предводительством тренеров Аркадия Ивановича Чернышева и Анатолия Владимировича Тарасова. Непобедимая команда тогда. Единственная, кому она проигрывала - чехам. Тогда профессионалы не участвовали в чемпионатах мира и Европы по хоккею. Поэтому главные соперники были чехи и шведы. И мы проигрывали часто чехам и нас спасали шведы, обыгрывая чехов. И выводя нас на первое место. И игры с чехами это было что-то с чем-то. Там искры летели, и там была взаимная такая ненависть, какой там спорт. У чехов была действительно великолепная команда. Они играли в совершенно другой хоккей. У нас был атакующий хоккей, чехи играли на контратаках от обороны. Играли великолепно, они распрямлялись как пружина. Но главное, чем они нас брали – безумным духом и безумной ненавистью, потому что это было после весны 1968 года. Когда на Вацлавскую площадь выходили чешские студенты под лозунгами «Ваши танки – наши шайбы» после того, как они обыгрывали нас в хоккей. Это была игра не хоккейная, это была игра между народами. Это был бой, настоящий бой. И, по всей видимости, традиции сохранились. Я не исключаю. Вы знаете, что интересно, конечно вспоминая ту эпоху, у меня отец рассказывал, он освобождал Прагу во время войны, он говорил, что нигде так не встречали благожелательно, нигде так радушно не встречали советского солдата как в Чехословакии, как в Праге. Просто обнимали, целовали, за стол сажали. Это было до 1968 года. После советский режим сломал отношение к себе. По всей видимости, это во многом сохранилось до сих пор.
Н. Сванидзе: Мы очень часто путаем государственные отношения с личными
О. Пашина
―
Сохранилось или, понятно, что нас не любят, не любят за что-то еще.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что мы делаем многое, чтобы возбудить, спровоцировать воспоминания о 68-м годе, потому что мы снова заставляем думать о себе как о стране, восстанавливающей свои имперские позиции. Мы заставляем думать о себе как о стране, которая живет имперскими амбициями. Которая представляет опасность для соседей. И естественно, у соседей, у которых страх в костях сохранился, Чехия маленькая страна, маленький народ. А мы большие. Маленькие боятся больших. Особенно когда большие ведут себя как слон в посудной лавке. И поэтому да, мы, конечно, многое делаем для того чтобы… Это не оправдывает, знаете, в любом случае спорт есть спорт, и в любом случае освистывание национального гимна не имеет оправдания. Но я просто не оправдываю. Я объясняю, с чем это связано. Связано это именно с тем, о чем я говорю.
О. Пашина
―
То есть мы возрождаем эти воспоминания.
Н. Сванидзе
―
Несомненно. Причем очень активно возрождаем.
О. Пашина
―
А с Америкой что у нас теперь будет. Тут Трамп на пресс-конференции недавно пообещал, что Россия будет гораздо больше уважать Америку, когда он ее возглавит. А мы сейчас Америку разве уважаем. Мы ее не любим, боимся ли…
Н. Сванидзе
―
Нет, мы никого не боимся.
О. Пашина
―
И никого не уважаем.
Н. Сванидзе
―
И никого не уважаем. Но комплекс у нас есть неполноценности по отношению к Америке, несомненно. Комплексы бедности, недостаточного влияния. Комплексы того, что нас не сажают за общий стол великих держав. А мы хотим сидеть за этим столом. На равных правах с той же Америкой. А не получается. Дело в том, что еще Маргарет Тэтчер в свое время говорила, это 80-е годы, что главный источник влияния страны в современном мире это ее экономика. У нас этот источник влияния оставляет желать лучшего. Но, так или иначе, конечно мы рассчитывали и продолжаем рассчитывать, что при Трампе у нас отношения наладятся. Хотя бы на личном уровне. Мы очень часто путаем государственные отношения с личными. Если кто хорошо относится к Путину, то считается наш друг, если плохо относится к Путину – считается наш враг. Государственные интересы и государственные противоречия не исчерпываются личными отношениями между лидерами. Но, тем не менее, мы очень рассчитывали на то, что при Трампе, поскольку у него вроде лично с Владимиром Владимировичем все неплохо, будет у нас с Америкой неплохо. Но Трампа сейчас настолько взяли в клещи, что он будет, боюсь бегать от нас как черт от ладана. И кстати, то, что он сказал, что Америку в России будут уважать при нем, это тоже не сулит нам ничего хорошего. Что это означает, какой перевод на русский язык. Это перевод такой: Америку при Обаме не уважают, потому что Обама слабак, я не слабак, я заставлю русских уважать Америку. То есть, иначе говоря, он обещает, что Америка заставит уважать Россию, потому что Америка будет сильнее. И Америка будет поступать как сильнейший в этом дуэте. То есть это обещание политики с позиции силы.
Н. Сванидзе: Если не поймешь намек, никто же тебя не арестует. Не посадит. Ну может быть немножко денег убавят
О. Пашина
―
То есть рано пили шампанское наши депутаты.
Н. Сванидзе
―
А я не понимаю, чего они так пили шампанское. Это был такой общий азарт.
О. Пашина
―
Ну потому что они же влияли на выборы в Америке.
Н. Сванидзе
―
Потому что не любили Хиллари Клинтон. Очень не любили Хиллари Клинтон. Ну, сейчас же на пресс-конференции сказал Трамп: вы что, всерьез считаете, что Хиллари была бы с Россией жестче, чем я. Да полно вам. Да ладно. Вот что сказал Трамп.
О. Пашина
―
Мне понятны наши российские комплексы, хочется уважения, любви и так далее. У Америки какие комплексы. Зачем им нужно, чтобы Россия их уважала.
Н. Сванидзе
―
Во-первых, комплексы есть у всех. У Америки комплексов международных конечно меньше, чем у нас. Но у них сейчас возник комплекс. В связи с этой историей о якобы или не якобы не знаю, русском вмешательстве технологическом в американские президентские выборы. И тут они, конечно, вскинулись, потому что - что? К нам, эти к нам, делать нам выборы? Назначать нам президента? И если там найдутся какие-то доказательства, я не знаю, может быть, этого не было, и доказательств нет. Но понимаете, репутация наша сейчас такова, что поверить в то, что мы пытались воздействовать на ход выборов, конечно можно. Ну почему нет-то. Почему не пытаться. Если речь идет о Хиллари Клинтон, которую мы ненавидим и Трампе, которому мы симпатизируем, почему же не повлиять. Другой вопрос, что повлиять реально мы не могли, но само предположение, что мы могли повлиять, оно нам конечно льстит. То есть мы это вроде публично отрицаем, говорим, да что вы, да вы что банановая республика, ребята. А с другой стороны нам конечно приятно. Мы подмигиваем, говорим: ну, а вот такие мы ребята.
О. Пашина
―
Это гибридное влияние. Это как мы публично отрицали, что на Украине нас нет.
Н. Сванидзе
―
Естественно. Конечно.
О. Пашина
―
А потом вот так вот. Хорошо. К нашим внутренним делам тогда давайте вернемся. Законопроект этот о декриминализации побоев в отношении близких родственников, который был принят в первом чтении на этой неделе, он многих наблюдателей просто ужаснул. Депутаты, когда готовят законопроекты, они вообще выясняют мнение тех, кого непосредственно касается этот закон.
Н. Сванидзе
―
Я, честно говоря, не понимаю причин, по которым был принят этот закон, даже в первом чтении. Я не понимаю. Как женщина, а там в основном дамы, по большей части инициаторы этого закона, как они всерьез могут говорить о том, что вы знаете, это же речь не идет о тяжких телесных.
О. Пашина
―
И один раз в год всего.
Н. Сванидзе: Репутация такова, что поверить в нашу попытку воздействовать на ход выборов, конечно можно
Н. Сванидзе
―
Один раз в год всего, во-первых, во-вторых, ну кровоподтеки, синяки. Понимаете, речь идет ведь не о драке мальчишек во дворе. И не о боксерском поединке. Речь идет о кровоподтеках и синяках на женском или детском лице. По причине побоев, которые нанес, как правило, в 95 случаях из 100 мужчина. Часто пьяный, в 99 случаях из 100 более физически сильный по объективным биологическим причинам. Значит, он может избить женщину, ребенка, если не будет установлено, что нанесены повреждения, влекущие вред здоровья, то можно. Там административно первый раз. Один раз, как известно…
О. Пашина
―
Да.
Н. Сванидзе
―
Что, кто. Значит один раз можно. Как ты докажешь потом, что этот один раз был. Никакой участковый не придет, если он знает, что не будет уголовного наказания. Куда он придет, кто его там ждет. Да его погонят поганой метлой из дома. И так-то он неохотно ходит, потому что женщина часто берет свои заявления обратно, боясь того же мужа. А сейчас уж точно этого не будет, кто его звал. Это значит, что этот кровоподтек не будет даже зарегистрирован. Значит, бить можно постоянно, регулярно. Я не понимаю, зачем это. Что это за домострой такой, который внедряется. Притом, что у нас уровень семейного насилия очень высокий и те же люди, которые голосовали за это, я не знаю, под каким нажимом, они приводили цифры, 600 тысяч женщин в год подвергаются насилию, избиению в семьях. У нас вообще преступность в семьях страшная. У нас больше преступлений совершается в семьях, чем вне их. У нас каждая третья женщина подвергается избиению. У нас дикое количество детей погибает в семьях. Значит с этим нужно бороться. И тут здрасьте, пожалуйста, - декриминализация. Слово-то какое красивое.
О. Пашина
―
Там поразительная формулировка еще в том, что остаются побои по мотивам хулиганства и из враждебных отношений, а жену или детей бьют любя, получается. То есть не враждебные действия, на пользу.
Н. Сванидзе
―
То есть, представляем себе, приходит следователь и говорит: скажите, вы избили свою жену просто так или из идеологического неприятия. Или по причине национальной ненависти или еще…
О. Пашина
―
Личной неприязни.
Н. Сванидзе
―
Он говорит: да, я по причине личной неприязни избил. Это какой-то бред просто. Я не понимаю, для чего это делается. Логически я не понимаю, для чего женщины депутаты, прекрасно выглядящие, вот в зеркало бы посмотрели на себя и представили себя с фингалом под глазом. Не дай бог. Я этого не желаю никому. И это нормально будет? Если рука не сломана, нога не сломана, череп не проломлен, все остальное можно.
О. Пашина
―
И всего один раз в год.
Н. Сванидзе
―
И всего один раз в год. Ну зуб выбит. Тоже кстати не влечет тяжелого вреда здоровью. Подумаешь, зубов-то у нас сколько. Много зубов. На каждой челюсти.
О. Пашина
―
И, скорее всего, в третьем чтении я думаю…
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что во втором и в третьем.
О. Пашина
―
Да. Это было «Особое мнение» журналиста Николая Сванидзе. Программа «Особое мнение» на этом завершена. Всего доброго.