Юрий Сапрыкин - Особое мнение - 2016-12-27
27.12.2016
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». И я приветствую Юрия Сапрыкина, здравствуйте.
Ю. Сапрыкин
―
Здравствуйте.
Т. Фельгенгауэр
―
Давайте продолжим тот разговор, который мы начали.
Ю. Сапрыкин
―
Я слышал только про хвост разговоры.
Т. Фельгенгауэр
―
Не технические моменты, а то, что Алексей Венедиктов назвал белым шумом. То, на что мы отвлекаемся, вместо того чтобы задавать вопросы об ответственности за эту страшную трагедию. Все активнейшим образом отвлекаются на какие-то бесконечные ссоры и обсуждения, что вот тот недостаточно скорбит…
Ю. Сапрыкин
―
Не впервые. Это уже стало традицией.
Т. Фельгенгауэр
―
Этого надо проверить на экстремизм. Божену Рынски вообще собираются сколько-то уже десятков тысяч людей подписали, что хотят ее лишить гражданства. Это вообще…
Ю. Сапрыкин
―
Как Солженицына.
Т. Фельгенгауэр
―
Это по-моему довольно страшный симптом для общества.
Ю. Сапрыкин
―
Это действительно происходит не впервые и должен сказать, что, проснувшись утром и прочитав эту новость, первое, о чем я подумал кроме ужаса, горя и каких-то мыслей о мрачном символизме всего происходящего, это то, что сейчас обязательно развернется ад в социальных сетях. Сейчас обязательно появятся люди, которые будут писать, что им никого не жалко. Следующим этапом появятся люди, которые будут писать, что какие же мрази и твари тех, кому никого не жалко или недостаточно жалко. Следующим шагом появятся люди, которые будут писать, что вторая категория людей, осуждающих первую за недостаточную скорбь, совсем сошла с ума. И это все будет продолжаться несколько дней. У меня также есть некоторый прогноз на развитие этой ситуации. Он заключается в том, что через три дня мы все об этом забудем. Все те невероятной силы чувства, которые сейчас обуревают всех, кто спорит об этом в фейсбуке, они не только схлынут. Они просто исчезнут. Мы через три дня об этом забудем, а через две недели не сможем вспомнить, из-за чего был спор.
Т. Фельгенгауэр
―
И только прокуратура продолжит свою проверку записи Божены Рынски.
Ю. Сапрыкин
―
Мне кажется и прокуратура тоже, я могу ошибаться, но мне кажется, что и прокуратура тоже сольется вместе с волной народного возмущения. До какого-то следующего повода, до следующего раскола и повода для ожесточения в социальных сетях.
Т. Фельгенгауэр
―
Но при этом странная история, что все понятнее становится фраза про 4 миллионов доносов. Ну вот что это такое, люди радостно друг друга сдают. За запись в фейсбуке, за разговор в маршрутке, сейчас я говорю про дело Светланы Давыдовой. Про sms шестилетней давности. Вот просто в любой момент ты не знаешь, кто на тебя настучит и из-за чего.
Ю.Сапрыкин:Прокуратура тоже сольется вместе с волной народного возмущения
Ю. Сапрыкин
―
Я бы не сравнивал это с миллионами доносов. Потому что за исключением каких-то моральных неприятностей и дискомфорта от того, что все нападают на Рынски и Аркадия Бабченко, в общем, никого пока не сажают и не расстреливают. Более того, людей, которые бы писали в компетентные органы да, вы привели пример Давыдовой, но этот пример единичный. Людей, которые бы стучали за то, что их сосед по лестничной клетке как-то пил шампанское в день общенационального траура, например, таких все-таки пока не находится. Нет, это все происходит на арене, это такое зрелище, которое мы сами для себя создаем. Сами в нем участвуем и сами друг друга распинаем по тому или иному поводу. Это такой аттракцион морального превосходства. У кого моральное превосходство длиннее. Почему-то в эту игру ужасно интересно всем в какой-то момент оказалось играть. Эта игра хорошо управляемая. Я думаю, что я не один такой гениальный, что в момент катастрофы предвижу, как будет развиваться ее обсуждение. Что люди, которые получают деньги за то, чтобы такие обсуждения направлять и модерировать, они делают это вполне осознано и искусственно. Я в воскресенье вечером зашел на сайт Лайфа, например, в общем, там было еще не зная о том, что происходит в фейсбуке, поскольку, как известно я выпилился из соцсетей, имею счастье наблюдать за этим со стороны. Все равно все долетает. Так вот, на Лайфе было, наверное, четыре материала на главной странице про катастрофу, четыре материала про то, какая омерзительная Божена Рынска. То есть моральный облик Божены моментально становится важнее, чем трагедия, чем гибель десятков людей. Известных людей, заслуженных людей. Иногда совершенно невероятных людей. И я ничуть не сомневаюсь, что это не просто какой-то позыв сердца журналистов или некоторых блогеров, которые вдруг забыли про самолет и переключились на обсуждение Божены, нет, это конечно, все выглядит так, как будто делается специально.
Т. Фельгенгауэр
―
По поводу того, что делается специально или нет, здесь мировой судья во Владивостоке постановил уничтожить 36 экз. Библии на русском языке, 4 на английском. Потому что на них отсутствовала маркировка религиозной организации, которая занималась их распространением. Речь идет об Армии спасения всем известной. Но тот самый закон Яровой. Как вообще возможно постановление уничтожить 40 экз. Библии. Честное слово, они бы мне кажется и скрижали разбили, если бы не нашли на них выходных данных. Как такое возможно?
Ю. Сапрыкин
―
Я не очень разобрался в юридических тонкостях этого сюжета. Мельком видел новость. Но в том виде, в котором вы сейчас рассказываете, все это действительно выглядит как такое гиперфарисейство. То есть цена всего этого духовного возрождения, его непосредственный результат заключается в том, чтобы давить бульдозерами Библию, потому что Библия не соблюла какой-то юридический ритуал. Это история с осуждением осуждающих, и вот так по кругу в соцсетях аттракцион морального превосходства. Это же ровно то же самое. Мы же не знаем, и никогда не узнаем, кто, как горюет, кто какие чувства испытывает, кто как скорбит. Может быть, Божена весь день плакала в подушку, ей было жалко погибших. А вот те люди, которые пишут в твиттере «скорбим» обязательно с многоточием так многозначительно, может быть они как раз вечером пили шампанское, плескались в бассейне. И разбрасывали конфетти. Мы об этом не знаем и никогда не узнаем. Важен ритуал, важно соблюсти какой-то и это совершенно новая вещь, такого раньше не было, важно соблюсти этот новый ритуал, поставить отметочку в соцсетях, что я скорблю.
Т. Фельгенгауэр
―
А с Библией что…
Ю. Сапрыкин
―
А я не скорблю. Ты тогда мразь и мы тебя лишим гражданства. Потому что это тоже ритуал. Это тоже вот эта сакральная скрепа до той поры, пока на ней стоит правильный штампик. Как только он не стоит, то это уже не сакральная скрепа. Это уже не священное писание, не боговдохновенный текст. А это бумага, которую нужно раздавить бульдозером. Вот и все. И то, что написано в соцсетях это тоже штампики. Что за ними стоит, мы не знаем. Важно вовремя поставить нужный штампик. А если ты его не поставил, то ты мразь, тварь, предатель и надо тебя лишить гражданства.
Т. Фельгенгауэр
―
Самый популярный комментарий…
Ю. Сапрыкин
―
Это фарисейство. Это не имеет никакого отношения ни к каким настоящим чувствам. Ну то есть может быть иногда имеет, но мы про это не можем знать. Невозможно залезть человеку в душу. Ну ладно.
Т. Фельгенгауэр
―
Нам надо сейчас прерваться. Но из самого популярного комментария примерно следует такое: попробовали бы они это сделать с Кораном. Вот не рискнули бы видимо.
Ю. Сапрыкин
―
А была же какая-то история, когда тоже признали Коран экстремистской литературой, и очень быстро судья об этом пожалел.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». В продолжение нашего разговора о скрепах…
Ю.Сапрыкин:Моральный облик Божены моментально становится важнее, чем трагедия, чем гибель десятков людей
Ю. Сапрыкин
―
Я еще пару вещей хотел сказать. Во-первых, я никого не хочу осуждать. Просто давайте разорвем этот порочный круг сейчас раз и навсегда. Мы сами не святые и нападать на тех, кто неправильно скорбит или неправильно реагирует на эту скорбь, вот честно, я не хочу в эти игры больше играть. Не хочу. Я хотел просто сказать одну вещь. Вот те 60-70 или 100 миллионов людей, которые подписались за лишение гражданства Божены Рынски, я тоже наверное понимаю, могу понять реакцию. Но давайте честно посмотрим на себя и скажем друг другу: вы никогда в глубине души ни на секунду ни чуть-чуть не испытывали каких-то радостных чувств при известии о чужой гибели. Ни на минуту вас такая мысль не посещала. Если да, то вы святые люди. И, наверное, вы имеете право бросить в нее камень. Ну а если и вы не без греха. В любом случае чувства это такая вещь, которую все равно контролировать невозможно. Какими-то дьяволами. И придуман был фейсбук для того, чтобы мы эти чувства могли очень легко, молниеносно, не думая выплескивать и потом огребать за это. Но все равно, какой бы ритуал вы ни остановили и сколько бы вы обращений ни подписали, вы не сможете залезть в чужую душу и заставить человека испытывать те или иные чувства по тому или иному поводу. Это невозможно. Даже Сталину не удавалось. Даже инквизиции не удавалось. Это не удавалось никому. Это технически невозможно. И мы все, погружаясь в этот водоворот взаимной ненависти, единственное кому мы делаем хуже, это только себе. Мы себе таким образом портим жизнь, мы сами становимся от этого злее, раздраженнее, мы перестаем друг другу верить, мы ссоримся друг с другом. Правда, «пацаны, вам это не надо», как говорил наш президент.
Т. Фельгенгауэр
―
Хочу с вами поговорить тоже отчасти в продолжение темы, обсуждали на прошлой неделе, жалко или не жалко людей, которые умирают от того, что пьют концентрат для ванн.
Ю. Сапрыкин
―
Жалко.
Т. Фельгенгауэр
―
Сейчас правительство пытается что-то с этим сделать. Слава богу, вроде Хлопонин сказал, что валокордин не будут запрещать и йод с зеленкой тоже не станут запрещать без рецептов продавать. Но условно препараты двойного назначения как назвал их господин Хлопонин, будут отпускать строго по рецептам, если они будут продаваться в аптеках. Хотя вообще из аптек все должно пропасть, сказал он. Мы сейчас увидим новую кампанию удивительную.
Ю. Сапрыкин
―
Мы сейчас уже видим удивительную кампанию, как и всякая кампания, в ней будет очень много перехлестываться через край. Интуитивно всем же понятно, о чем идет речь. Есть какие-то суррогаты копеечные, которые невозможно использовать ни для лечения, ни для залезания в ванну. Я вот вчера прочитал в телеграмме Сергея Смирнова, главного редактора Медиазоны, он изучил упаковку лосьона «Боярышника», которым все траванулись. Оказывается все думали, и я думал тоже, что это средство для очистки ванн. Нет, это лосьон, который надо налить в ванну, и в нем плескаться. Смысл его такой.
Т. Фельгенгауэр
―
Чтобы еще и надышаться.
Ю. Сапрыкин
―
Да. Так вот, всем понятно, что это вещи, которые прикидываются лекарствами или косметическими средствами, при этом это просто дешевое бухло. Это делается ради этого. Это делается в таких масштабах, продается в вендинговых аппаратах, лежит на каждом прилавке каждой улицы великой страны для того, чтобы люди могли за 20 рублей купить чекушку и накатить. Никого не надо обманывать. И производители этого и люди, которые этим торгуют, прекрасно это понимают. Дальше, как только начинаем бороться со спиртосодержащими жидкостями, под нож попадает почему-то валокордин и зеленка и еще много можно удумать всяких мер, продавать не знаю что, борную кислоту по рецепту. Или что угодно. Активированный уголь. Нет предела человеческой фантазии. Хотя вопрос очень прост, но очень сложно придумать, видимо, для него правила, которые отсекали лекарство от суррогатов.
Т. Фельгенгауэр
―
По-моему, здесь вопрос, с чем борются.
Ю.Сапрыкин:Цена духовного возрождения,непосредственный результат заключается в том, чтобы давить бульдозерами Библию
Ю. Сапрыкин
―
Хорошо, что борются с суррогатами. Я очень благодарен родному правительству за то, что оно в какой-то момент побороло спирт «Рояль», который отравил мою юность. Хотя местами делал ее довольно прекрасной. Или паленую водку. Оно ее в основном забороло. Люди от этого, наверное, стали немного здоровее, и меньше народу померло. Но на это место, уж такова Россия, немедленно приходит какое-то импортозамещение. Если запретить «Боярышник», появится пустырник, если запретить пустырник, появится тройной одеколон по пять рублей за флакон. Свято место пусто не бывает. И сколько я живу на свете, всегда есть определенное количество людей, которые пьют дешевую дрянь. Эта дешевая дрянь по-разному называется и по-разному продается. Но история про то, что рабочие на химкомбинате хватанули метанол, и сначала ослепли, а потом померли. Вот это я из детства своего помню голубоглазого. Это было всегда. Ну может быть не в республике Садового кольца, но где-то, где травятся, там всегда травились.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть сделать ничего нельзя.
Ю. Сапрыкин
―
Нет, бороться надо. То, что с этим «Боярышником» начало происходить, вендинговые аппараты, действительно разврат, так нельзя. Это как лет 15 назад стояли в каждом маленьком городе у каждого сельпо эти игровые автоматы, куда пенсионеры сбрасывали все свои последние рубли. Это нечестно. Ну как бы так нельзя. Хорошо, что это закрыли, отменили. Но азарт и стремление накатить и забыться и любые другие человеческие пороки, они никуда не денутся особенно там, где есть для них социальная почва. В виде безысходности, бесперспективности. Общей серости и холодно, и денег мало и работы нет. Но бороться надо.
Т. Фельгенгауэр
―
Но при этом руководство страны занимается внешней политикой, ведет войну на территории другого государства. А вот этими людьми, которые не входят в республику Садового кольца, руководство страны не занимается. И работу им не придумывает.
Ю. Сапрыкин
―
Потому что, во-первых, это скучно и это не очень эффективно. Когда руководство страны не вело войну на территории соседних государств, еще недавно это было, лет 5 назад еще не вело войн в общем и целом. Все равно оно этими людьми не очень занималось. Предполагается, что все наладится само. К тому же есть такие большие инфраструктурные проекты, которые можно по телевизору показать. Саммит АТЭС, сочинская Олимпиада.
Ю.Сапрыкин:Если запретить «Боярышник», появится пустырник, если запретить пустырник, появится тройной одеколон
Т. Фельгенгауэр
―
А потом на космодроме «Восточный» рабочие будут бастовать, что им деньги не платят.
Ю. Сапрыкин
―
«Зенит-Арена». Сколько рабочих мест для ребят создается. Но до каждого полустанка это не долетает и это невозможно охватить. Не в силах никакого правительства переделать.
Т. Фельгенгауэр
―
Разве это не первоочередная задача заняться своими гражданами. Особенно если мы говорим о работоспособных гражданах, о мужчинах 30-40 лет. Которые вообще-то могли бы работать, налоги, все, это же основа государства.
Ю. Сапрыкин
―
Да, это первоочередная задача. Но когда это делалось в последний раз. Когда последний раз государство заботилось о трудоспособных мужчинах, которые живут на забытом богом полустанке в Тюменской или Иркутской области. У меня есть ответ на этот вопрос. Это было в Советском Союзе. Но для того чтобы эта забота проявлялась, для этого нужна плановая экономика, государственные предприятия. Которые можно так двигать. Все это завязано на ВПК, и все это еще сопряжено с отсутствием разного рода свобод.
Т. Фельгенгауэр
―
Вы сейчас описываете примерно то, что происходит в РФ. «Роснефть», которая вот так все двигает, когда есть оборонные предприятия, идет война, и нет никаких свобод.
Ю. Сапрыкин
―
Поверьте, люди, которые работают на оборонных предприятиях, сейчас счастливы. Они абсолютные короли. Это большая удача работать сегодня на оборонном предприятии. Просто оборонных предприятий на всех не хватает. Их не так много осталось. И это и есть социальная база во многом этого режима. Это и есть 86%, которые голосуют. Есть люди, которые от государства чего-то получили. Я вот их лично знаю.
Т. Фельгенгауэр
―
Есть. Тут Виталий как раз пишет, что почему мы терпим, как спонсируют байкеров за наш счет. Вот, пожалуйста, «Ночные волки» получили…
Ю. Сапрыкин
―
Никакой другой модели социального государства, которая была бы не Советским Союзом, не авторитарным режимом с государственной экономикой, в России так и не было создано. Ну потому что, в общем, мы об этом не думали. Потому что курс реформ, сейчас у нас две минуты осталось, мы не будем углубляться. И я, честно говоря, не экономист Гуриев и не экономист Алексашенко и не Аркадий Илларионов. Я не чувствую себя…
Т. Фельгенгауэр
―
Он Андрей, но неважно.
Ю. Сапрыкин
―
Господи, простите, Андрей. Достаточно компетентным, чтобы об этом… Перепутал его с Аркадием Политовым, видимо. Искусствоведом. Ужас какой.
Ю.Сапрыкин:Поверьте, люди, которые работают на оборонных предприятиях, сейчас счастливы. Они абсолютные короли
Т. Фельгенгауэр
―
Нормально, когда вы думаете о прекрасном, это хорошо.
Ю. Сапрыкин
―
Я не чувствую себя достаточно компетентным, чтобы об этом говорить. Но курс реформ, которым мы шли, начиная с 1991 года, от него случилось много хорошего и много плохого, но никак не был связан с созданием социального государства. По китайской модели, по скандинавской, по какой угодно модели. Он не был про государство всеобщего благосостояния. Ни в каком виде. Он был про свободную экономическую инициативу или про преференции для крупных игроков рынка, близких к государству, или про что угодно. Но не про социальное государство и не про заботу о каждом жителе полустанка в Тюменской области ни разу. Поэтому чему мы удивляемся-то.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Юрия Сапрыкина. Всего доброго.