Николай Сванидзе - Особое мнение - 2016-08-26
26.08.2016
О. Журавлева
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». У нас в гостях Николай Сванидзе. Здравствуйте, Николай Карлович.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте, Оля.
О. Журавлева
―
У нас такая журналистская история, тем не менее, очень актуальная. Сегодня стало известно, что журнал «The New Times» не выйдет в понедельник к своим подписчикам и покупателям в бумажном виде, потому что типография, даже не предупредив об этом главного редактора, просто отказалась печатать. Вы находите где-то похожие ситуации? Или это уникальный случай.
Н. Сванидзе
―
Что же здесь уникального. Когда не предоставляют, скажем, площадку для выступления условно Макаревичу, Шендеровичу, Шевчуку, можно ряд продолжить. То же самое. У нас же цензуры нет и у нас нет преследования по политическим признакам. Просто площадку не предоставляют. А здесь журнал не печатают, вот и все. А почему не печатают – это Аллах только знает. Никто не знает. Потому что, насколько я слышал Женю Альбац, она сказала, что люди, от которых зависит непосредственно решение, с которыми она до сих пор контачила легко и которые 8 лет печатали, они не выходят на связь. Естественно, они не выходят на связь, они наверное, приличные люди, потому что если бы они были неприличные, они бы 8 лет не печатали. Потому что они знали, что они печатали. Но тут, видимо, был какой-то звонок конкретный совершенно. Им не рекомендовали продолжать печатать. Им стыдно разговаривать с Женей Альбац. Поэтому они от разговора уходят. Сказать-то нечего, естественно. Но их жаль. Но еще больше жаль нас, потому что найдет, я очень надеюсь, что очень деятельный энергичный человек, который не останавливается, если ставит перед собой какую-то задачу Евгения Марковна Альбац, я надеюсь, она найдет выход из положения. Но это очень трудно ей сделать. Я в этом убежден.
О. Журавлева
―
Видите ли вы какую-то причину, почему сейчас после всех публикаций «The New Times», включая истории с предполагаемыми дочерьми президента, расследования, касающиеся Украины, погибших десантников, почему сейчас?
Н. Сванидзе
―
Тайна сия велика есть, сердцу девы нет закона. Как известно. Тут никто не знает, когда вдруг кому придет в голову мысль, что все, хватит. Вот гиря до полу дошла, терпели, терпели, а теперь больше терпеть не хочу. Сама Женя предположила, я слышал в вашем эфире, может быть это связано со сменой руководства администрации президента. Может быть. Может быть связано с предстоящими выборами. Тоже может быть. Все может быть. Может быть ни с чем не связано. Просто кто-то сегодня проснулся, почесал себе левой ногой правое ухо и решил, чего-то надоели они мне. Ну надоели. И всё. И взял трубку и позвонил или взял трубку и позвонил тому человеку, который взял трубку и позвонил. Ну вот и все.
О. Журавлева
―
То есть мы не можем сделать из этого вывод, что выборы гораздо серьезнее, чем кажутся.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что это будет натянутый вывод.
О. Журавлева
―
Хорошо. Тем не менее, наши слушатели про выборы тоже иногда что-то спрашивают, в том числе, например, выгодно ли президенту Путину провести президентские выборы досрочно.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что мы это узнаем. Если президенту Путину выгодно провести выборы досрочно, он их проведет досрочно, я уверяю в этом нашего слушателя. А если он сочтет, что невыгодно, тогда он не проведет их досрочно.
О. Журавлева
―
Вопрос слушатель задает, исходя из собственных ощущений. За два года может быть, ничего сверхординарного не произойдет или мы сейчас живем в таком темпе, что два года это много.
Н. Сванидзе
―
Там есть некоторые соображения в пользу переноса выборов на более ранний срок. А именно: ситуация с экономикой фиговая и она не обещает стать лучше. Значит, чем больше времени пройдет, то есть, скажем так, за два года она станет хуже, чем за один год. И настроение у людей может ухудшиться даже не в арифметической, а геометрической прогрессии, потому что здесь тоже сердцу девы нет закона. Абсолютно. Как сердцу начальственной девы нет закона, так и сердцу народной девы нет закона. И одному богу ведомо, когда вдруг народ в какой-то своей более-менее значимой количественной массе осерчает. И что там может стать непосредственным поводом. Поэтому рисков больше за два года, чем за один. С одной стороны. С другой стороны, вернее с той же самой есть еще один знак косвенный, по-моему, Жириновский не так давно чего-то сказал, что он за то, чтобы президент перенес выборы на более ранее время. Чего-то мне…
О. Журавлева
―
А это такой флажок.Н.Сванидзе: Просто кто-то сегодня проснулся, почесал себе левой ногой правое ухо и решил: чего-то надоели они мне
Н. Сванидзе
―
А это флажок. Конечно. Это значит, что-то до него донеслось. Но это вовсе не значит, что президент так поступит. У него могут быть какие-то свои соображения, нам вообще неведомые.
О. Журавлева
―
Простите меня, я может быть наивно рассуждаю, но если ситуация в экономике такова, какова она есть, может быть эти два прекрасных года потратить на то, чтобы сделать ее получше. Можно же что-то предпринять. В принципе.
Н. Сванидзе
―
В принципе да. Но в принципе можно было уже и раньше предпринять. Но в принципе ничего, по-моему, пока не предпринимали.
О. Журавлева
―
Отчего же?
Н. Сванидзе
―
А потому что в принципе предпринимались совершенно другие действия. Как мы знаем.
О. Журавлева
―
То есть люди сами себе делают хуже и сами этого боятся.
Н. Сванидзе
―
Что значит хуже сами себе, смотря, в чем хуже, в чем лучше. Это кому поп нравится, кому попадья. Кому попова дочка, как известно. Может быть, президенту кажется, что вовсе и не хуже делается, а вовсе лучше. Тем не менее, в экономике хуже. А кто сказал, что экономика для нас самое главное. Кто это сказал?
О. Журавлева
―
Про самое главное много вопросов.
Н. Сванидзе
―
Самое главное для нас кино, как еще Ленин говорил.
О. Журавлева
―
Неправда, для нас самое главное это чемпионат мира по футболу.
Н. Сванидзе
―
Очень крутое мероприятие. Я как футбольный болельщик могу это подтвердить. Очень многое делалось для общей духоподъемности. И очень эффективно как мы знаем. А экономика, ну что экономика. Мы всегда тяжело жили.
О. Журавлева
―
Скажите, раз мы про самое главное заговорили, как вы думаете, паралимпийскую сборную просто сдали, не стали защищать?
Н. Сванидзе
―
Вы знаете, у меня такое впечатление, что практически сдали. Потому что я не знаю, пытались ее защищать или нет, но, судя по тому, что говорят некоторые опытные юристы и что там борьба была в одну калитку. Вся игра. То есть не столько мы сражались, сколько сражаемы были. Не было реальных эффективных попыток защиты, а был плач Ярославны, была жалоба на то, что нас обижают. Были апелляции к сочувствию нашим паралимпийцам как людям, которые кстати в сочувствии нуждаются. Но поскольку решение принимали тоже не очень физически здоровые люди, то их этим не проймешь. И у них были некие свои основания для этого решения. Которое мы можем осуждать, вообще само по себе по факту это действительно ужасно все. Но те люди, которые в значительной степени виноваты в происшедшем, то есть наши чиновники, они, по всей видимости, недостаточно, если вообще как-то ударили пальцем и палец, чтобы защитить этих людей, которых они должны защищать.
О. Журавлева
―
Значит, этих чиновников кто-то сильно не напугал.Н.Сванидзе: Ситуация с экономикой фиговая и она не обещает стать лучше
Н. Сванидзе
―
Не напугал.
О. Журавлева
―
Здесь просто в принципе как не очень популярное прямо скажем у публики мероприятие, Паралимпиада просто не так была интересна.
Н. Сванидзе
―
Ну конечно, большая Олимпиада интереснее. А Паралимпиада как-то так вот. Тем более что понимаете, чисто пиаровски вообще неизвестно, что для чиновников было лучше. Потому что когда не пустили, так можно сказать, что не пустили. Вот как сейчас. Опять-таки бьют, опять-таки мобилизовать, для паралимпийцев президент уже предложил провести наши внутренние игры. Понятно, какой они будут иметь международный эффект. Но, тем не менее, их всех наградят, я надеюсь, я очень этого желаю. То есть их не обидят. Ну и слава богу. А крик мы можем на весь мир поднять, что наших бьют и что нас опять затирают и гнобят. Это выгодно.
О. Журавлева
―
Еще вопросы немножко вслед спортивным. «Если сейчас в качестве главной проблемы «Зенит-Арена», то мы в целом уже близко к благополучию и безопасности во вневедомственном смысле слова» Так красиво сформулировал Серж Туманян. Но на самом деле вокруг «Зенит-Арены» какие-то фантастические сюжеты. Во-первых, изыскали средства из социального, из школы и детсадов. Во-вторых, было высказано предложение, что взвод десантников за месяц все построит или за неделю. Как это еще можно объяснить? И зачем главное.
Н. Сванидзе
―
Что значит, как и зачем. Зачем - затем, что будет чемпионат мира по футболу. От которого мы…
О. Журавлева
―
То есть уже в этот момент не стыдно ничего.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что мы уже не рады, что мы тогда с таким энтузиазмом за это дело взялись и добились и впряглись и пролоббировали. Я уж не знаю, что еще сделали. Как мы добиваемся таких успехов. Какими способами разнообразными. Но счастье было неимоверное. Сейчас уже денег нет ни фига. А отказываться нельзя. Тем более что я думаю, что по-прежнему это наше начальство воспринимает такие мероприятия как возможность сесть на пиру олимпийцев в одном ряду с великими мира сего, которые вроде бы сейчас не очень хотят общаться. На таком форуме как чемпионат мира по футболу куда денутся, который у нас пройдет. То есть, иначе говоря, это пиаровская акция. Подобного рода мероприятия у нас рассматриваются как супердорогие, но патронов не жалеть, супердорогие пиаровские акции. Но я думаю, что для этого сейчас модно уже наклонять крупный бизнес, аффилированный…
О. Журавлева
―
Да он уже такой не очень крупный.
Н. Сванидзе
―
Он не очень крупный в мировом как говорил Василий Иванович Чапаев, масштабе. А в нашем масштабе он не мелкий. И ему деваться некуда, их приглашают и говорят, ребята, скиньтесь по несколько миллионов на государственные нужды. А то ведь кто знает, что будет. И скидываются. Но это напоминает…
О. Журавлева
―
Принуждение к благотворительности. Есть такой вариант.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Ильф и Петров описывают подобные ситуации.
О. Журавлева
―
То есть это наша глубинная и системная вещь. У нас так водится.
Н. Сванидзе
―
Ну конечно.
О. Журавлева
―
А потом также будут на дирижабли скидываться.
Н. Сванидзе
―
А что плохо строят и воруют, ну так извините это еще более глубинно и системно.
О. Журавлева
―
А с этим вообще ничего нельзя поделать?
Н. Сванидзе
―
Пока за тысячу лет не удалось. Но это не последняя тысяча лет в нашей истории, я надеюсь.
О. Журавлева
―
А как вы объясняете то, что вроде бы вы говорите пиар, посидеть на международной арене с чистой публикой. А одновременно проходят внезапные учения. Которые страшно всех пугают и чистая публика за кордоном она страшно нервничает, подпрыгивает и подгребает НАТО поближе к своим стратегическим точкам. Как это все в одной голове уживается?
Н. Сванидзе
―
В голове как не знаю. А в принципе это раскладывается логически. Ну хотя логически можно объяснить все на самом деле. Если я сейчас забегаю по потолку, то тоже можно будет как-то логически объяснить.Н.Сванидзе: Они боятся, потому что лиха беда начало. Начиная с дальнобойщиков и трактористов, а потом глядишь - майдан
О. Журавлева
―
Перенервничал.
Н. Сванидзе
―
Переволновался. Но в данном случае все даже проще. Потому что с одной стороны мы предлагаем вам сидение за одним столом, в приятной компании, а с другой стороны извольте видеть наши учения. Вот собственно, господа хорошие, и выбирайте.
О. Журавлева
―
А, то есть мог бы и бритвой по глазам.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Вот либо так, либо вот эдак. И мы собственно вам ничего не навязываем, ваше дело выбрать. Здесь логика достаточно простая.
О. Журавлева
―
Вот еще интересуется наш слушатель по поводу физического прекращения похода краснодарских кубанских фермеров, которых частично оштрафовали, частично привлекли, ну и вообще не дали им дойти до самой сути, скажем так. А чего так страшно-то?
Н. Сванидзе
―
Уже когда были дальнобойщики, ясно было, что это не доставляет удовольствия.
О. Журавлева
―
За ними не шли толпы горожан, к ним не вливались новые ручейки фермеров.
Н. Сванидзе
―
Это народ. Вы помните, когда сидели еще в другую историческую эпоху предыдущую, сидели тут в центре города на Горбатом мостике шахтеры и стучали касками. Их было полтора человека. Тем не менее, сколько шуму было. Это же народ, это же не Женя Альбац. И не Шендерович и не мы с вами. Это народ. Дальнобойщики народ и трактористы народ. И они вызывают сочувствие. Потому что они народ.
О. Журавлева
―
А почему многодетные матери, которым не дают обещанные квартиры, не вызывают сочувствие. Они могут там хоть обголодаться.
Н. Сванидзе
―
Вот это секрет. Это тайна, покрытая мраком.
О. Журавлева
―
А почему тех же дальнобойщиков далеко не весь народ поддерживал. Прямо скажем, только эти проклятые либералы приезжали им лекции читать, и деньги собирали.
Н. Сванидзе
―
И, тем не менее, этого боятся, потому что лиха беда начало. Начиная с дальнобойщиков и трактористов, а потом глядишь, у нас тут майдан образуется. Они сюда приедут, встанут тут табором, вокруг трактора поставят, как в средние века боевые телеги ставили вокруг табора. И защищались таким образом. Вот тракторами себя окружат, и пойди их потом бери. Что, ОМОН на них насылать. Это сколько шума на весь мир.
О. Журавлева
―
Так их сейчас уже готовы были таким образом брать.
Н. Сванидзе
―
Но сейчас вот чем раньше в зародыше и тише, тем лучше. Договариваться, скручивать голову, но только не допускать шума. Потому что больше всего вообще страх перед, как известно «оранжевыми революциями», перед майданами, перед народным возмущением. Народное возмущение сейчас наверное может быть пришли к выводу, что чуть-чуть облегчить, упростить и сделать ну хотя бы на миллиметр более прозрачной систему выборов. Чтобы хоть как-то показать людям, что они могут свое возмущение направить именно таким образом.
О. Журавлева
―
А вы думаете, кто-то воспринял эти вещи связанными?
Н. Сванидзе
―
Нет, это параллельно.
О. Журавлева
―
То, что я вижу в магазине и то, что я вижу на выборном участке это вообще как-то связано? В сознании масс.
Н. Сванидзе
―
Сейчас нет. И это устраивает, конечно, власть.
О. Журавлева
―
Для кого тогда эти выборы?
Н. Сванидзе
―
Но в какой-то момент это могут связать. Ведь неизвестно, когда и по какой причине это может вдруг оказаться связанным. Потому что такой отвлекающий фактор как телевизор он может в какой-то момент ослабеть. Сейчас с чем связывают ситуацию в магазине. С происками Обамы, с происками пятой колонны. Чьи-то происки должны быть, Оля. Это же не просто так.
О. Журавлева
―
Но почему туда вставить подученных Обамой и трактористов, фермеров, дальнобойщиков и прочитать по телевизору и опять все работает.
Н. Сванидзе
―
Вот если бы трактористы шли на Вашингтон, это было бы правильно.
О. Журавлева
―
Нет, их подучил Обама и они шли на Кремль.
Н. Сванидзе
―
Но это трактористы.
О. Журавлева
―
То есть их Обама не может подкупить.
Н. Сванидзе
―
Сложнее. Потому что очкариков разных ему, Обаме они легче даются. Они и стоят подешевше.
О. Журавлева
―
И по-американски говорят.
Н. Сванидзе
―
А эти ребята простые, это народ. Его так просто не обманешь. Все равно что-то неправильно, что они идут на Москву. Надо это прекращать. Потому что это самый главный страх. Несомненно.
О. Журавлева
―
Кому деньги будут бросать в первую очередь?
Н. Сванидзе
―
В смысле?
О. Журавлева
―
Чтобы не началось. Кого заливать деньгами.
Н. Сванидзе
―
Сейчас нет денег.
О. Журавлева
―
Ну не до такой же степени. На «Зенит-Арену» есть. На проект дирижабли в Арктику есть.
Н. Сванидзе
―
Вот представьте себе, что вызывают в очень высокий кабинет каких-нибудь наших небедных людей и говорят им, ребята, скиньтесь…
О. Журавлева
―
На пенсии.Н.Сванидзе: Почему у нас всегда в героях ходили Степан Разин и Емельян Пугачев? Ну почему?
Н. Сванидзе
―
Нет, на «Зенит-Арену». Вот это я могу себе представить. А вот скиньтесь на народ, на пенсии, на зарплаты…
О. Журавлева
―
Это же можно по телевизору показывать. Мы только что с вами придумали гениальный пиар-ход.
Н. Сванидзе
―
Вы придумали.
О. Журавлева
―
Нет, это вы его придумали. Это нужно снять на телевидении.
Н. Сванидзе
―
Показать по телевизору - вы придумали.
О. Журавлева
―
Покрытый пунцовым румянцем…
Н. Сванидзе
―
Давайте предложим эту программу.
О. Журавлева
―
…потупившиеся миллиардеры бросают на стол и народу. Прекрасно. Мы еще подумаем. Сейчас уйдем на перерыв.
Н. Сванидзе
―
Оля, я профессиональный телевизионный ведущий. Можно, они ко мне будут приходить.
О. Журавлева
―
Хорошо. Журналист Николай Сванидзе, профессиональный телеведущий появится здесь после перерыва.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение». В студии Ольга Журавлева и Николай Сванидзе, с которым мы буквально недавно сочинили такой прекрасный сюжет. Пропагандистский, пиаровский. Как одна часть народа будет собирать на другую часть народа.
Н. Сванидзе
―
Чтобы ко мне приходили какие-нибудь честные и небедные и сердечные патриотически настроенные люди, и я бы предлагал им скинуться на пенсии.
О. Журавлева
―
Кстати, на пенсии вроде уже скинулись.
Н. Сванидзе
―
Я бы от всей души предлагал.
О. Журавлева
―
Тут я имею в виду приснопамятная индексация, которая в этот раз будет компенсация, на следующий год уже обещает Голодец будет настоящая индексация. То есть вот эти тысяч 5 рублей в год будут все-таки выплачены всем злосчастным и недостаточным пенсионерам. Что, в общем, утешает.
Н. Сванидзе
―
Они должны кланяться и благодарить.
О. Журавлева
―
То есть этого достаточно. Чтобы кланялись и благодарили.
Н. Сванидзе
―
Я не знаю, кому, сколько достаточно, кому и кобыла невеста. Но я думаю, что будут кланяться и благодарить. Вот спортсмены кланялись и благодарили.
О. Журавлева
―
Сегодняшняя удивительная с одной стороны история, хотя нам слушатели объяснили, что удивительного ничего. Подарили машину и она буквально тут же появилась и кстати уже была продана.
Н. Сванидзе
―
А что удивительного?
О. Журавлева
―
Это потому что надо деньгами давать или потому что не уважают правительственные подарки.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что уважают. Продают. Если бы не уважали, то не продавали бы. Подарки хорошие. Есть что продать. Она же сказала эта барышня, неизвестная нам инкогнито, эта красавица олимпийская чемпионка, она сказала, что она ездит на автомашинах более высокого класса. Это ей без надобности и некий ее поклонник богатый предложил ей хорошие деньги. Почему не соглашаться-то. Это же денег стоит машина. Что ее в гараже держать, чтобы она ржавела. Или держать под подушкой, поскольку это президент подарил. Я в этом ничего, честно говоря, ничего такого не вижу.
О. Журавлева
―
Практически из его рук, как нам писали.
Н. Сванидзе
―
Что теперь делать?
О. Журавлева
―
Уважать.
Н. Сванидзе
―
Покрыть ее влажными поцелуями. Эту машину.
О. Журавлева
―
Это можно предположить. Потому что когда выступали спортсмены и благодарили товарища Путина за их счастливое детство, это звучало именно так. Что они действительно считают главной кузницей рекордов своих собственных кабинет президента.
Н. Сванидзе
―
Да, они действительно его все, причем в одно слово как дорогой Леонид Ильич, абсолютно. Все выходили, и говорили: спасибо, дорогой Владимир Владимирович. Ну замечательно. Они его благодарили устно, он их отблагодарил материально. Ну, теперь они пользуются плодами этой благодарности. И правильно делают. А что делать-то. Кто-то будет на этой машине ездить, никто ее под стекло не поставит. Кто-то ее продаст. Третий вариант я не вижу.
О. Журавлева
―
А кто-то будет голодать как те шахтеры…
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что из олимпийских чемпионов, я надеюсь, я не вижу причины, по которой кто-нибудь из них начал бы голодать.
О. Журавлева
―
Ну, слава богу, хоть кто-то у нас пристроен.
Н. Сванидзе
―
Потому что раньше в свое время это все-таки разница большая, в свое время наши великие спортсмены многие, я это знаю просто, как давний спортивный болельщик, многие спортсмены кончали великие спортсмены кончали под забором. Сейчас, все-таки, слава богу, этого нет.
О. Журавлева
―
Есть еще история…
Н. Сванидзе
―
Я имею в виду, это было при советской власти.
О. Журавлева
―
Кстати, по поводу советской власти мы сегодня со слушателями обсуждали историю, которая произошла в Боливии. Не просто с недовольством, а с бунтом шахтеров, которые требовали пересмотра законодательства в свою пользу, своих кооперативов. И в некотором раже убили замминистра МВД. Интересно то, что у нас, я так сейчас риску сказать «у нас», потому что мы все-таки спрашивали людей, смотрели голосование, может быть не самое, но, в общем, они вызывают большее сочувствие, чем любые чиновники. Даже такие борющиеся за свои права люди, которые не просто так перегибали палку, а прямо растерзали человека живого. Они почему-то вызывают сочувствие. Почему не вызывают сочувствие наши фермеры. Которые, никого не убивая, просто хотят выяснить, почему у них отжимают земли.
Н. Сванидзе
―
Это странные изгибы нашей исторической психологии национальной. Почему у нас там всегда в героях ходили Степан Разин и Емельян Пугачев. Ну почему.
О. Журавлева
―
Они же боролись за счастье народное.Н.Сванидзе: Глубинная страсть к насилию присутствует - кого-то порвать на куски хочется иногда людям
Н. Сванидзе
―
Народ они резали просто пачками.
О. Журавлева
―
А другому народу они помогали.
Н. Сванидзе
―
Да кому они там помогали.
О. Журавлева
―
А царские знаки у них были.
Н. Сванидзе
―
Вот. Значит, у нас разбойники всегда пользовались большей симпатией, чем чиновники. Чиновников слушались, чиновников боялись, чиновников по-своему уважали, потому что страх и уважение у нас традиционно близкие понятия. А симпатизировали, конечно, больше разбойникам. Воля, у нас же свобода всегда понималась как воля, разбойник это вольный человек. Лихой человек. Слово «лихой» имеет двойной смысл в русском языке. Лихо это зло, а в то же время и смелость разгульная.
О. Журавлева
―
И во всех смыслах не буди лихо, пока оно тихо.
Н. Сванидзе
―
Да. Поэтому ну чего ж, ребята разорвали на куски высокого чиновника. Молодцы.
О. Журавлева
―
Получается, завидно.
Н. Сванидзе
―
Тем более глубинная страсть к насилию она присутствует, в общем, кого-то порвать на куски хочется иногда людям.
О. Журавлева
―
То есть не потому что шахтеры, а потому что порвали чиновника МВД.
Н. Сванидзе
―
Во-первых, потому что кого-то порвали. Тоже приятно. Позволили себе и что ты теперь с ними сделаешь. А ничего.
О. Журавлева
―
70% проголосовавших с Сетевизоре высказались за то, чтобы продолжать с ними переговоры.
Н. Сванидзе
―
Конечно. Порвали и что теперь с ними сделаешь. Если бы один порвал, понимаете, он убийца. Если народ порвал, – это народ. Это кстати относится не только к числу тех, кто порвал, к числу тех, кого порвали. Потому что если у нас в истории смотрите, если одного человека убил, – он уголовный преступник. Сидеть. А если он миллионы убил, то…
О. Журавлева
―
Народный герой. Вот интересуются, все-таки спортивные призы всех страшно волнуют. Кстати пишут: приморским партизанам тоже сочувствуют. Кстати, правда. Приморские партизаны подспудно вызывали симпатию.
Н. Сванидзе
―
А слово даже богатое «партизаны».
О. Журавлева
―
А их называли поэтому так.
Н. Сванидзе
―
Коннотация позитивная. Если бы называли «приморские бандиты». Ну им так не сочувствовали. А приморские партизаны… Партизаны у нас кто? Зоя Космодемьянская.
О. Журавлева
―
Еще есть интересный момент. Что, вашей логике следуя, симпатии к лихим людям, присутствующие в народе, должны вызывать, можно их перенести на лидеров и тогда самым популярным лидером должен быть, например, Рамзан Кадыров.
Н. Сванидзе
―
А он достаточно популярен я думаю сейчас.
О. Журавлева
―
Скажите, пожалуйста, для чего сообщается о том, что Кадыров был принят президентом. Они так хорошо поговорили. И про спорт, и Путин даже пообещал приехать на матч по дзюдо. И Кадыров доложил, как у него все хорошо. Это нам зачем показали? Чтобы мы чего не делали.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что это показали больше не нам, я думаю, это показали, во-первых, трудящимся гражданам Чеченской республики. Это очень важно для Кадырова, чтобы показали там. И, во-вторых, это показали нашим силовикам.
О. Журавлева
―
Чтобы что? Чтобы расследование убийства Немцова шло аккуратнее?
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что это связано не только с расследованием убийства Немцова. Это вообще связано с общей системой взаимоотношений, их с Кадыровым. Чтобы они знали, что Кадырова принял Путин. Всё. Точка. Конец абзаца.
О. Журавлева
―
А о чем они там говорили, не ваше собачье дело.
Н. Сванидзе
―
Это абсолютно неважно. Это вообще неважно, говорили ли они о чем-то кроме спорта. Это вообще неважно. Важно, что он был принят. Это знак.
О. Журавлева
―
Ну да. Знак. Еще один знак. Есть еще несколько вопросов. А, вот. Голодовка шахтеров в Гуково Ростовской области, пожалуйста, ваши предложения и комментарии. Мне понравилось. Какие могут быть предложения в свете тех историй, о которых мы говорили. Вот почему наши шахтеры не вызывают эмоционального отклика. Ни у кого кроме журналистов «Новой газеты», которые пишут…Н.Сванидзе: . У нас сейчас очень интересная система. Когда эмоциональный отклик идет по щелчку
Н. Сванидзе
―
У нас вообще никто и ничто сейчас не вызывает эмоциональный отклик. Кроме американского империализма. Кроме Обамы, Меркель, Хиллари Клинтон. До недавнего времени Эрдогана. У нас никто и ничто не вызывает эмоционального отклика вообще. У нас сейчас очень интересная система. Очень эффективная. Когда эмоциональный отклик идет по щелчку.
О. Журавлева
―
Не назначили откликаться.
Н. Сванидзе
―
Щелчок, указательный палец, вот эмоциональный, и знаете, как в студии аплодируют по знаку. Показывают – и раздаются аплодисменты. Показывают – не раздаются.
О. Журавлева
―
Раздается звук у-у-у.
Н. Сванидзе
―
Или вообще молчание.
О. Журавлева
―
А простая ситуация вроде бы, чистый эксперимент. Человек, захвативший заложников в банке, во-первых, никому не навредивший, к счастью, а, во-вторых, вообще он просто дошел до жизни такой, а совсем даже не террорист и вообще у него мама болеет. Он какой должен эмоциональный отклик вызывать? Как нехороший преступник или как несчастный человек, которого судьба заставила.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что он в основном вызывает сочувствие. Он, в общем, и должен вызывать сочувствие. Но просто это сочувствие не должно в данном случае мешать следованию законам РФ. Потому что я ему тоже сочувствую. Но, тем не менее, он захватил заложников. Если у него больная мама, которой я тоже сочувствую, несомненно, то не надо захватывать заложников. Либо ты ухаживаешь за своей мамой, либо ты захватываешь заложников. А захватывать заложников, а после этого говорить, а вы знаете, у меня больная мама, я как-то здесь связи не вижу. Поэтому я думаю, что сочувствовать ему надо, но боюсь, что он подходит под одну из статей российского Уголовного кодекса. Если Деточкина в свое время посадили, который вызывал очень большое сочувствие у телеаудитории.
О. Журавлева
―
Но воровал.
Н. Сванидзе
―
Но посадили. То я думаю, что здесь тоже, наверное, будет так.
О. Журавлева
―
«Кто не понял, тот поймет – вы это имели в виду?» - интересуется Владимир. Это уже у Рамзану Кадырову. Я считаю, что это хороший финал для нашей с вами передачи.
Н. Сванидзе
―
Это финал ко всем передачам.
О. Журавлева
―
Это просто лучший слоган сегодняшнего дня: кто не понял, тот поймет. Это «Особое мнение» журналиста Николая Сванидзе. Всем спасибо, всего доброго.