Екатерина Шульман - Особое мнение - 2016-06-15
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии Екатерину Шульман, политолога. Здравствуйте, Екатерина.
Е.Шульман
―
Добрый вечер.
Т.Фельгенгауэр
―
Законопроект об отмене так называемой экстремистской 282-й статьи в Уголовном кодексе внесли в Госдуму несколько депутатов от ЛДПР. И говорят, что в тексте нечетко обозначен состав преступлений. В итоге под возбуждение ненависти или вражды можно подвести, о сюрприз-сюрприз, высказывания или деятельность любого гражданина.
Е.Шульман
―
Боже мой!
Т.Фельгенгауэр
―
Как это у них глаза открылись к концу созыва?
Е.Шульман
―
Наконец-то.
Т.Фельгенгауэр
―
Это что? Предвыборные очередные какие-то фокусы? Или, действительно, они прочитали?
Е.Шульман
―
А кто эти депутаты от ЛДПР, если знаете?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, например, господин Дегтярев сегодня это комментировал.
Е.Шульман
―
Понятно. Господин Дегтярев не очень имеет выдающуюся историю успехов. Его собственные законопроекты либо просто не вносятся, а декларируются в прессе, а потом никак не материализуются. Либо, материализовавшись, не доходят даже до первого чтения. Поэтому он тут в этом смысле не лучший инициатор.Сама по себе идея просто вызывает восхищение. Смотрите-ка, значит, они додумались до того, что неопределенная формулировка есть репрессивный инструмент. Это то, о чем все специалисты и по праву, и по политологии говорят уже много-много лет. Что именно невнятность, именно вот эта вот серая зона открывает простор для произвола правоприменителя, которым в данном случае является следователь прокуратуры или ОВД. Понятно.
Ну, что касается 282-й статьи, то да, давайте еще раз заявим это в эфире, 282-я статья должна быть отменена: это позорище, а не статья. Значит, преследоваться должны не мыслепреступления, а призывы к насилию. Вот, призывы к насилию – «Давайте пойдем, всех перережем. Давайте устроим погром. Давайте там еще чего-нибудь».
Т.Фельгенгауэр
―
Не призывает в эфире «Эха Москвы» Екатерина Шульман, а всего лишь приводит пример...
Е.Шульман
―
Приводит пример того, как не надо.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, как это не надо делать.
Е.Шульман
―
Вот такого рода публичные высказывания должны преследоваться. Значит, всё остальное – возбуждение ненависти и вражды... Где это возбуждение? Красота, как известно, в глазу смотрящего, а возбуждение в уме следователя.Я больше того скажу. В данном случае не надо нам ориентироваться на европейский опыт. Я бы и все вот эти вот законы, преследующие за отрицание Холокоста, того-сего, тоже бы не принимала, потому что я не вижу в них, честно говоря, никакого смысла. Если кто-то желает отрицать исторические факты или как у нас есть статья за отрицание итогов Второй Мировой войны, да? Ну, если человек утверждает, что Гитлер победил во Второй Мировой войне, ну, пусть он это утверждает. Я, честно говоря, не вижу, какой от этого вред.
Еще раз, призывы к насилию вредят. Хейт-спич то, что называется, язык ненависти приводит к реальным актам насилия. Поэтому это может и должно преследоваться.
В нашем с вами славном Уголовном кодексе 3 статьи являются основными репрессивными инструментами, на каждый вид деятельности своя. Это в экономической сфере 159-я «Мошенничество», которая может быть применена к любой экономической предпринимательской активности.
Е.Шульман: Статья 159-я – это репрессивный инструмент №1. 282-я – инструмент №2 для идеологической сферы и для СМИ
Т.Фельгенгауэр
―
Статья, которую туда-сюда всё время штормит. Постоянно говорят «Давайте декриминализируем», а потом «Нет-нет, давайте ужесточим». И вот такая, в общем... Тот случай, когда закон что дышло.
Е.Шульман
―
Ну, закон что дышло – это немножко про другое. Это, действительно, одна из наиболее часто меняемых статей Уголовного кодекса (159-я заветная). Поскольку с нее кормится бесчисленная армия силовиков, терроризирующих предпринимателей, то совсем ее написать так, чтобы нечем было кормиться, конечно, нельзя, потому что надо же людям чего-то кушать. Тем не менее, ее периодически меняют, убирают оттуда состав специального предпринимательского мошенничества, сейчас возвращают его, насколько я понимаю, опять. Сейчас есть в Думе одновременно пакет по декриминализации от Верховного Совета (там нет мошенничества, но там есть ряд других статей). Есть декриминализация как раз экономических составов от президента. И одновременно от него же поправки в Уголовный кодекс, ужесточающие ответственность за коррупцию и околокоррупционные преступления.
Т.Фельгенгауэр
―
Это шизофрения.
Е.Шульман
―
Ну, это не то, чтобы шизофрения, это такой вот активный законотворческий процесс.Так вот. Статья 159-я – это репрессивный инструмент №1. Статья 282-я – это репрессивный инструмент №2 для идеологической сферы, политической и для СМИ. Поскольку под экстремизм можно подвести, действительно, как остроумно заметили депутаты от ЛДПР, что угодно. И третье – это хулиганство, под которую подводится любая публичная активность.
Т.Фельгенгауэр
―
Кроме гонок на Гелендвагене.
Е.Шульман
―
Кроме гонок на Гелендвагене, кроме, там, драк в публичных местах, которые тоже довольно часто у нас происходят. Это почему-то не входит. Там, фанаты могут делать разные нехорошие вещи, но они поскольку правильной патриотической направленности, то это не хулиганство. А то, что вы делаете там на каком-то разрешенном митинге, очень легко может стать хулиганством.Вот 3 статьи, которые именно в силу своей невнятности, в силу неопределенности своих формулировок, становятся главными инструментами репрессий.
Когда в стране порядок будет, когда мы будем проводить правовую реформу, которую совершенно необходимо будет проводить по итогам бурной деятельности завершающегося 6-го созыва Государственной Думы, то, конечно, с этими тремя статьями надо работать, а 282-ю, я думаю, что просто надо отменять как таковую. И закон об экстремизме серьезным образом переписывать.
Из этого не следует, что экстремизма не существует и что он не опасен, но такими методами с ним бороться невозможно, а возможно только осуществлять политические репрессии, что, собственно, и происходит.
Т.Фельгенгауэр
―
Еще одна тема, которая активно обсуждается, это обмен. Сейчас, правда, уже меняют не украинцев на россиян, а украинцев на украинцев. Но тем не менее. И, кстати, заговорили сегодня в очередной раз и о возможном обмене Олега Сенцова. Сегодня Дмитрий Песков сказал, что контакты осуществляются, работа, наверняка, ведется, очень активно работает Медведчук. А мы знаем, что если Медведчук работает, то, видимо, результат какой-то будет. Каковы перспективы? И, все-таки, ну что, процесс пошел хоть какого-то урегулирования?
Е.Шульман
―
Ну, смотрите. Это всё очень хорошо, для начала скажем, не вдаваясь в подробности. Прекрасно то, что они обменяли Савченко, то, что она жива и здорова, и вернулась на Украину, и теперь там ведет свою активную политическую деятельность – это уже не наша работа. Прекрасно, что вернули этих двух наших граждан, которых обменяли на нее, и они пошли к себе домой к своим женам и родителям.Этих двух товарищей, которых сейчас обменяли, было понятно, что они следующие. В общем, это следовало из того, что они написали прошение о помиловании, очевидно, что в ответ на запрос «Напишите, мы вам подпишем». Соответственно, их меняют на двух одесских журналистов? Правильно я понимаю?
Е.Шульман: После Савченко уже стало понятно, что процесс на мази. Было ясно, что будут вот эти двое
Т.Фельгенгауэр
―
Да.
Е.Шульман
―
А кто эти одесские журналисты и почему мы их хотим к себе?
Т.Фельгенгауэр
―
Из гуманитарных соображений, как нам объяснили.
Е.Шульман
―
Они там сидят?
Т.Фельгенгауэр
―
Один сидел, у второй журналистки суд, кстати, процесс не завершился и случилась правовая коллизия, на что обращают внимание, потому что...
Е.Шульман
―
А это не та самая, которая была беременна?
Т.Фельгенгауэр
―
Да-да-да, это она.
Е.Шульман
―
Ага. Понятно.
Т.Фельгенгауэр
―
И сегодня сказали, что вот этот обмен абсолютно и никаким образом не связан с минскими договоренностями, а совершен из гуманитарных соображений. Что не может не радовать, безусловно.
Е.Шульман
―
Это не может не радовать, это прекрасно. Теперь я понимаю, о какой женщине идет речь. Там, действительно, с ней всё было нехорошо, ее посадили там не очень можно отсюда разобраться, за что именно. Но она, действительно, беременна, и там у нее были какие-то проблемы со здоровьем.
Т.Фельгенгауэр
―
Она родила в СИЗО, и ребенок больной, и там за нее всячески пытались как-то заступиться. Вот сейчас уже были фотографии: она с ребенком в Москве.
Е.Шульман
―
О’кей. Хорошо. Ну, вот, видите, какая прекрасная вещь мирный процесс? Все попадают туда, куда им надо, и не сидят там, где им не место.
Т.Фельгенгауэр
―
Хорошая вещь мирный процесс, когда он идет. До этого были сомнения, пойдет ли он (этот процесс).
Е.Шульман
―
Вы знаете, после Савченко уже стало понятно, что процесс, вульгарно выражаясь, на мази. Видимо, участие Медведчука, который по слухам есть единственный человек на Украине, которому верит президент Путин по какой-то причине, он, видимо, действительно, добивается каких-то результатов. И слава богу. И молодец.После Савченко было ясно, что будут вот эти двое. После этих двух будет, очевидно, Сенцов. Когда ему дали вот этот вот очень большой срок, в общем, было понятно, что это под будущий обмен такой задел на переговоры. Точно так же, как эти 22 года Савченко, 21 год Сенцову. Это, в общем, ясно, что такой срок, который человек сидеть не будет, но зато это увеличивает его цену как обменного актива. Так, это всё несколько безнравственно (эта вся работорговля), но если дело хорошо заканчивается, то не будем придираться.
А есть еще Клых и его товарищи, которые были осуждены в Чечне. Там ситуация чуть сложнее. Откровенно говоря, Чечня – это другая юрисдикция, с ней еще предстоит договариваться. С Москвой договариваться – это одно, а с Грозным – это несколько другое.
Кроме того, Клых, я так понимаю, там под влиянием специфических следственных методов, к нему примененных, заболел.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну да. И практически говорят свели его с ума пытками.
Е.Шульман
―
Да.
Т.Фельгенгауэр
―
Нам сейчас нужно прерваться на несколько минут. Екатерина Шульман и ее особое мнение, мы скоро вернемся к вам.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение», и это особое мнение политолога Екатерины Шульман. История с Клыхом, действительно, стоит как-то особняком, потому что там затронута Чечня. И тем не менее, это ведь тоже часть мирного процесса, который, вроде как, пошел. Не удастся избежать этого обмена или удастся? Тут же вопрос, кто заинтересован.
Е.Шульман: Под влиянием медийного шума у нас нельзя никого уволить или завести уголовное дело –невозможно
Е.Шульман
―
Учитывая те сложности, которые мы с вами назвали, вот именно с этим случаем могут быть задержки. С Сенцовым, я надеюсь, что в ближайшее время всё произойдет. В общем, более-менее понятно, что тут, действительно, процесс идет. Бог даст, он не остановится, то есть никаких там черных лебедей к нам не прилетит, которые способны это затормозить. Опять же, очень хотелось бы, чтобы это всё происходило, потому что люди живые, жалко их, во-первых. Во-вторых, каждый такой случай, каждый там украинец, сидящий в России, и русский на Украине увеличивает вот этот вот раззор между двумя странами, которым некуда деться друг от друга и которым всё равно надо будет отношения восстанавливать. Соответственно, чем раньше мы начнем... Раньше сядем, раньше выйдем из-за этого переговорного стола. Хотелось бы, чтобы этот весь идиотический конфликт как-то уже затухал.Но тут надо согласиться с Дмитрием Песковым, к минскому процессу как таковому это прямого отношения не имеет. Это очень хорошие гуманитарные акции, и они уменьшают взаимное недоверие, скажем так, и вот это взаимное раздражение и неприязнь. Но минский процесс завязан на политические решения как на Украине, так и в России. Со стороны России, прежде всего, на ключевой вопрос о контроле за границей, а со стороны Украины на вопрос о федерализации, об изменениях в Конституции. Это нелегко.
Т.Фельгенгауэр
―
И тем не менее, на наш имидж это влияет хорошо.
Е.Шульман
―
Еще раз повторюсь, это вообще хорошо, это прекрасно. Это не решает все наши проблемы единым махом, но это замечательно совершенно, что это происходит.
Т.Фельгенгауэр
―
Еще одна новость сегодняшнего дня. Единогласно и довольно быстро сенаторы одобрили Юрия Чайку, в очередной раз он на посту Генпрокурора, еще 5 лет. Дмитрий Песков сказал, что другие кандидаты на эту должность даже не рассматривались, потому что кандидатура Юрия Чайки наиболее соответствующая этому посту.
Е.Шульман
―
Поздравим нового Генерального прокурора. Что тут можно сказать?Значит, единственное, что здесь можно сказать не относительно конкретного Чайки и его там свойств и качеств, а относительно нравов и обычаев нашей административной системы.
Значит, у нас считается неприемлемым и невозможным кого бы то ни было снимать с должности под влиянием общественного мнения, под влиянием какого-то публичного скандала. Если на человека ведется то, что называется изнутри Кремля информационная атака, то она делает его неприкосновенным. Но на тот период, пока она длится.
Под влиянием какого-то медийного шума нельзя никого уволить или, там не дай бог, завести уголовное дело – это вообще невозможно. Увольнение – это максимальная кара, которая для инсайдера системы может применяться.
Тем не менее, по прошествии некоторого времени после того как шум затихает, по моим смутным подсчетам где-то год вот этот вот перерыв. Система избавляется от шумных слишком своих акторов. Это до определенной степени то, что произошло с Владимиром Ивановичем Якуниным. Это до определенной степени то, что произошло с Владимиром Чуровым, председателем ЦИКа.
Е.Шульман: Спасибо падению рубля. Видимость выполнения майских указов стала более достижима благодаря инфляции
Т.Фельгенгауэр
―
Сердюков не очень укладывается. Или укладывается?
Е.Шульман
―
С Сердюковым была немножко не та история. Публичный шум там был только производной от внутриэлитной этой страшной грызни. Там были серьезные процессы внутри самой системы. Волки от испуга скушали друг друга. Там, действительно, волки кушали друг друга, поэтому с ним происходил запутанный процесс ухода, возвращения и заведения уголовных дел, и закрытия уголовных дел, назначения его на какие-то новые должности и так далее. То есть там была такая, не линейная история.Давайте посмотрим, что, например, будет с губернатором Псковской области Турчаком, скажем. Вот, есть у меня ощущение, что через некоторое время, может быть, опять же тихо-мирно, когда все уже про него забудут, он там перейдет на другую должность или что-нибудь еще в этом роде.
К чему я это говорю? Не к тому, что это же самое непременно случится и с Чайкой. Просто вот эти переназначения на 5 лет не следует воспринимать чересчур уж буквально. Степень турбулентности внутри нашей политической системы такова, что никто не может быть особенно уверен в себе. Уверены ли мы в бедной жизни нашей? – как спрашивал персонаж Бориса Годунова. Не совсем. И это было вместо поздравления.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, вот, кстати, господин Иванов (я сейчас говорю не про Сергея, а про Виктора) мало того, что поста лишился, так вообще службы целой, вот, всего ФСКН. Не стало его.
Е.Шульман
―
То же самое касается господина Ромодановского, руководителя ФМС. И что-то непонятно где они, собственно говоря, есть. Ну, наверное, у них всё хорошо (не сомневаюсь в этом), но вот новой адекватной должности взамен старой утраченной пока не видно, чтобы им было предоставлено.Такого рода люди иногда воскресают в качестве сенаторов. Ну вот, например, упомянутый Якунин отказался быть сенатором. Хотя, предлагали ему это дело. Но он потом как-то рассмотрел, видимо, вчитался в закон, понял, что там даже иммунитета от уголовного преследования толком не предоставляется.
Т.Фельгенгауэр
―
А в Совет Федерации убирают так вот, чтобы не мешал, не отсвечивал, но, вроде как, и не уволили?
Е.Шульман
―
Совет Федерации несчастный очень у нас политический институт. Вы знаете, я большой защитник отечественного парламентаризма и его поклонник всяческий, и могу находить в нем смыслы там, где никто их не видит, а я вижу. Но в Совете Федерации смысла не вижу даже я. Хотя, казалось бы.
Т.Фельгенгауэр
―
Там зато Елена Мизуллина.
Е.Шульман
―
Совершенно верно. Она, например, продолжает свою активную законотворческую деятельность, несмотря на то, что ее явно, вот, отодвинули, действительно, в Верхнюю палату с тем, чтобы она не очень сильно портила имидж «Единой России» перед выборами. Там на эту тематику женско-детско-половую имеются такие, более держащие себя в руках депутаты – Баталина, там, Борзова, например, которые как-то лучше смотрятся.Но, например, Елена Борисовна Мизуллина сумела недавно провести через Государственную Думу поправки в уголовное законодательство по вопросу о детской порнографии, который есть наиболее волнующий ее вопрос. Закон очень любопытный. Кстати, посмотрю, что с ним будет еще в Совете Федерации, потому что он получил фактически отрицательное заключение правительства и 3 (три!) заключения с претензиями от думского правового управления, от которых вообще никто не ждал такого бунта. Но они трижды написали, что это вообще безобразие, потому что... Ну, там, действительно, очень изумительные формулировки. К вопросу об общих словах в уголовном законодательстве там, например, преследуется изображение совершеннолетнего, изображающего собой несовершеннолетнего. Это вы помните.
Е.Шульман: «ЕР» пытается светить отраженным светом рейтинга президента, который не является ее официальным лидером
Т.Фельгенгауэр
―
Да, это формулировка, которая восхитила всех.
Е.Шульман
―
Да, совершенно верно. Так вот мужественное правовое управление пишет «А как вот? По каким признакам определить, что это, во-первых, совершеннолетний, а, во-вторых, что он изображает именно несовершеннолетнего, а не кого-нибудь там другого?»Там еще есть какие-то душераздирающие подробности относительно мертвых людей, животных, которые, по-моему, могли родиться только в воспаленном воображении.
Тем не менее, закон каким-то образом прошел, хотя долгая его была история, с 2012 года он болтается в Государственной Думе. Но, все-таки, на днях буквально преодолел третье чтение. Посмотрим, как оно пойдет дальше.
Там еще есть одна проблема (хочу предупредить дорогих товарищей радиослушателей): если у вас, например, на компьютере или телефоне имеются изображения ваших собственных детей, которые, скажем, в ванне купаются или в бассейне, или еще что-нибудь в этом роде, вы их как-нибудь закройте каким-нибудь паролем. Пока тут у нас правовая коллизия не разрешена...
Т.Фельгенгауэр
―
Пока Мизуллина всё еще в парламенте...
Е.Шульман
―
Да. Пока тут у нас идет уточнение некоторых правовых категорий и терминов, от греха подальше припрячьте.
Т.Фельгенгауэр
―
Кстати по поводу «Единой России» и грядущих выборов. Тут программу на думских выборах решили сделать на основе высказываний и заветов президента Путина, и главное место там занимают так называемые Майские указы, которым уже сто лет в обед, которые, по-моему, невыполнимы, потому что никто так их не может реализовать. Это зачем? У «Единой России» же есть классный лидер Дмитрий Медведев.
Е.Шульман
―
Вы как-то вот с журналистским легкомыслием, вы говорите о Майских указах. А это, между прочим, ряд правовых актов, который практически переломил хребет нашим региональным...
Т.Фельгенгауэр
―
25 миллионов рабочих мест впечатлили всех.
Е.Шульман
―
...региональным нашим бюджетам. Они, действительно, трудновыполнимые. При этом тяжесть их выполнения ложится на регионы и на региональные бюджеты, кои не то, чтобы особенно полны.Тем не менее, значит, спасибо падению курса рубля. Некоторая видимость их выполнения, скажем так, стала более достижима, благодаря инфляции. Как-то отчитаться о том, что мы там в рамках исполнения майских указов что-то такое увлекательное сделали, можно. Ну и приняты они были не сто лет в обед, а всего лишь в 2012 году в мае (не так это и давно в рамках наших политических циклов).
Т.Фельгенгауэр
―
Простите, на «Эхо Москвы» просто (НЕРАЗБОРЧИВО) идет, поэтому мне кажется, что сто лет в обед.
Е.Шульман
―
Вот, вы журналисты, вы такие, да. Бабочки-однодневки. Вот.Значит, было это всё недавно, практически вчера. Выполнять их пытаются, жертвуя собой, наши несчастные субъекты Федерации. Если «Единая Россия» на них желает строить свою программу, ради бога. Могла бы строить и на чем угодно другом, никто программ предвыборных не читает.
Т.Фельгенгауэр
―
Вот это удивительно. Зачем же их пишут? Нам сейчас надо сделать перерыв несколько минут, и мы продолжим.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, в гостях у меня политолог Екатерина Шульман. Еще пару слов про «Единую Россию». Так, все-таки, у партии есть лидер Дмитрий Медведев. Чего бы не цитировать его? Он очень ярко и образно выражается.
Е.Шульман: Они бы могли обвеситься все портретами Медведева, но это не прибавит им голосов избирателей
Е.Шульман
―
Многие его высказывания становятся буквально мемами, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Да. Со времен отлития в гранит.
Е.Шульман
―
Слушайте, ну, что мы с вами? Делаем вид, что мы не замечаем того, что нельзя не заметить. «Единая Россия» пытается светить отраженным светом рейтинга президента, который при этом не является ее официальным лидером и в ней не состоит. Рейтинги как партии, так и правительства, и лично Дмитрия Анатольевича Медведева снижаются. Поскольку ухудшение экономической ситуации, снижение реального уровня жизни людей (первый раз за 15 лет у нас такая радость наступила) сказываются пока на них. Значит, рейтинг президента нельзя сказать, чтобы совсем на это не реагирует – это, кстати, легенда.
Т.Фельгенгауэр
―
М?!
Е.Шульман
―
Он тоже снижается, посмотрите. Посмотрите тенденцию. Левада, ФОМ, собственно говоря, и ВЦИОМ. Значит, он с крымских вершин несколько спустился. Он не там обвально падает, не дай бог, он остается на высоком уровне, тем не менее, он тоже реагирует на эту социально-экономическую динамику, не может не реагировать. Значит, чудес на свете не бывает. Людям становится жить хуже, они начинают к власти относиться хуже. Вопрос только в том, с какой задержкой вот эта вот корреляция происходит. Чем свободней политическая система, тем быстрее эта реакция. Чем она более закрытая, тем это более отложенный эффект. Тем не менее, этот эффект будет происходить.Но пока президентский рейтинг по сравнению с рейтингами всех остальных политических институтов и структур выглядит сияющим и непоколебимым. «Единая Россия» пытается к нему каким-то образом присоединиться.
Значит, в этой избирательной кампании по нашему рандомно меняющемуся избирательному законодательству в этот раз нельзя будет использовать изображение президента. Не в смысле, что есть специальный закон про изображение президента, а нельзя, насколько я понимаю, использовать людей, которые не состоят в партии и не баллотируются сами по себе. Соответственно, портрет повесить нельзя. Но цитату-то хотя бы можно? Это же не запрещено? Поэтому они будут вешать цитату.
Они бы могли обвеситься все портретами Дмитрия Анатольевича Медведева, но это не прибавит им голосов избирателей, поскольку к нему относятся приблизительно так же, как и к ним, то есть не особенно хорошо.
Люди в существующих обстоятельствах пытаются сделать, что могут. Не будем их за это осуждать.
Т.Фельгенгауэр
―
Но так или иначе «Единая Россия», всё же, остается партией власти, и ОНФ пока по отдельности никак ее не это.
Е.Шульман
―
Ну, ОНФ – это такой, несколько искусственный инструмент создания внутриэлитной конкуренции, чтобы, типа, щука в море, чтоб карась не дремал. Не очень понятно, кто здесь, правда, карась, кто щука. Ну, в общем, чтобы «Единая Россия» не думала, что она одна такая. Если что, значит, вот есть и другие структуры.
Е.Шульман: Заставив членов ЕР бороться друг с другом, администрация президента вскрыла банку с червяками
Но ОНФ – это не партия. Это даже не общественная организация, у нее какая-то иная, глубоко оригинальная правовая форма. Она не может участвовать в парламентских выборах напрямую и не может выдвигать одномандатников, естественно. Она может поддерживать кого-то, но этот кто-то, поддержанный ОНФ, будет вынужден точно так же собирать подписи, как и любой другой самовыдвиженец. Соответствующей льготой, то бишь выдвижением без сбора подписей, обладают только парламентские партии.
Поэтому, действительно, есть ощущение, что участие ОНФ в этих выборах как-то будет смодерировано. Может быть, было принято такое решение, потому что, типа, на всех голосов не хватит, и испугались, что он будет, наоборот, отбирать голоса у «Единой России».
Что я бы предвидела, это появление некоторых таких вот псевдосамовыдвиженцев в одномандатных округах, кандидатов, не связанных напрямую, не аффилированных с любой партией, в том числе и с «Единой Россией», а поддержанных, например, Объединенным Народным Фронтом. Это могут быть какие-нибудь благотворители, писатели, актеры, спортсмены, что-то в этом роде.
Т.Фельгенгауэр
―
Узнаваемые лица.
Е.Шульман
―
Какие-то такие, да, медийные физиономии, которые не будут пришиты к партийному бренду, если будет сочтено, что он их скорее потянет на дно, чем нежели поднимет их наоборот высоко в облака. Вот, что-то в этом роде.
Т.Фельгенгауэр
―
Тут, кстати, ассоциация «Голос» опубликовала доклад про праймериз, которые проходили в «Единой России», но не только в «Единой России», еще и про ПАРНАС написали. В общем, плохо везде.
Е.Шульман
―
И там тоже не особо получилось хорошо.
Т.Фельгенгауэр
―
Плохо везде. И какая же нам представляется альтернатива, если кругом сплошь нарушения и кошмар?
Е.Шульман
―
Праймериз – это сложная форма политическая, требующая довольно высокого уровня культуры и внутрипартийной солидарности. Обратите внимание, как это происходит в тех странах, где это происходит уже там десятками лет, да? Типа в США. Внутри партии разгорается конкуренция. Конкуренты друг друга начинают там всячески грызть и кушать, но при этом они остаются в рамках некоего вот такого партийного дискурса. Потому что всегда есть опасность, что если ты выпускаешь членов одной партии конкурировать друг с другом, то они так начнут конкурировать, что они разрушат саму вот эту партийную сетку, внутри которой они должны находиться.У нас приблизительно это и произошло. Поскольку членов «Единой России» не объединяет приблизительно ничего, никакой общий там, не дай бог, идеологии, убеждений, целей, вот этого всего у них нету. Их объединяет бескорыстная любовь к государственному бюджету и государственным же должностям. Соответственно, пока это дело выдают в окошке, они стоят несгибаемой очередью в это окошко. Если окошко закрылось, то эта очередь – она... Не то, что она распадается, она просто растворяется. То есть как-то, вот, смотришь, а ее уже и нету. Хотя, только что она была.
Поэтому поставив их в необходимость бороться друг с другом, конечно, администрация президента вскрыла банку с червяками чрезвычайную. То есть мы увидели такую внутриэлитную конкуренцию, что не дай бог. При этом это же всё еще публично. Обычно-то эти все так называемые бои бульдогов под ковром происходят, все-таки, под ковром. А тут это всё было настолько паблик, что просто (НЕРАЗБОРЧИВО), благодаря возможностям новой информационной среды.
А на самом деле, это всё достаточно хорошо и полезно. Судьба партии ПАРНАС, прошу прощения, тут не очень как-то волнует. Ну, вот, не получилось у них – О’кей, не получилось, свет клином на них не сошелся.
Вообще смысл этих выборов парламентских, дорогие товарищи радиослушатели, не в том, чтобы пришли в Думу какие-то хорошие люди. Никакие особенно хорошие люди туда не придут. Эти выборы вообще не про, там, победу оппозиции или участие оппозиции, и вообще не про оппозицию. Эти выборы, прежде всего, именно про внутриэлитную конкуренцию. Важно вот это, за этими сюжетами надо следить, и важно, как те, которые изберутся, будут вести себя потом уже в новой Думе, обнаружив себя уже там. Вот это вот важно.
Если мы сейчас начнем задаваться вопросом «А как там? Поменяется ли расклад? А кто, какая партия получит сколько процентов голосов?», то мы будем заниматься, в общем, с точки зрения политической системы в достаточной степени ерундой. Важно, как эти выборы переживет управленческий аппарат, особенно в регионах, который должен давать Москве нужный результат. Одновременно выполнять майские указы без денег. Одновременно подвергаться правоохранительным репрессиям, поскольку в первую очередь мэры и губернаторы являются мишенью того, что можно назвать нашей такой, антикоррупционной кампанией.
Е.Шульман: Избиратели могутт сильно попутать те расклады, которые красиво выглядят в предварительном планировании
Т.Фельгенгауэр
―
Борьбой с коррупцией, да.
Е.Шульман
―
Да. Если она у нас и ведется, то она ведется ровно против региональных лидеров. Вот, как они в этих условиях себя поведут, это очень любопытно. Как устоит «Единая Россия», перегрызшись внутри себя уже на праймериз? Это ведь был только, так сказать, первый подход к снаряду. А сейчас будет формирование списков. И там люди обнаружат, что праймериз они выиграли, а мест не получили, а места получили какие-то другие. А кого-то, кто рассчитывал быть в списке, пошлют в далекий холодный округ и там прыгай. Вот. То есть будет еще много таких вот интересных заявлений на публику, жалоб партийцев друг на друга, призывов к общественности «Защитите меня от злоупотреблений и фальсификаций» и «Моих наблюдателей побили», как это уже было. Вот. Так что этого добра мы еще наглядимся.Потом у нас появятся, как я уже многократно здесь говорила, одномандатники, которые будут связаны двойной лояльностью как с федеральным центром, так и с регионами, которым они тоже будут обязаны своим избранием. А потом они все соберутся в Думе, все они будут образовывать прекрасное пропрезидентское большинство, все они будут страшно пропрезидентские, никто не сомневается. Но как они поведут сюда в конкретных голосованиях, чего они захотят от администрации президента, от федерального политического менеджмента в целом, как с ними будут торговаться, вот это вот будут интересные и увлекательные сюжеты. За этим я бы советовала смотреть, а не за тем, где у нас там какая-то оппозиция. Не там у нас оппозиция, где мы пытаемся ее разглядеть.
Т.Фельгенгауэр
―
Эта история, конечно, не про избирателя, вообще ни разу. Не про избирателя и не для избирателя.
Е.Шульман
―
История не для избирателя, это правда. Это история про то, как бюрократия борется сама с собой. Да. Это свойство закрытых политических систем. Чего тут?Но как избиратели могут тут сыграть роль? Значит, 3 категории граждан участвуют в выборах – наблюдатели, избиратели и кандидаты. Из них первые вызывают максимальную симпатию, вторые во вторую очередь, третьи не вызывают почти никакой.
Если вы хотите вообще иметь импакт, как говорится, поучаствовать в политическом процессе, то лучше всего, благороднее всего, конечно, участвовать в качестве наблюдателей. Это те люди, которые сделают работу фальсификаций трудной для бюрократической машины. А надо, чтобы эта работа была для нее трудной.
Вторые славные участники выборов – это избиратели. Значит, надо понимать, что государственная политика состоит в целенаправленном занижении явки. Чем ниже явка, тем все вот эти вот фокусы с управляемыми выборами легче. Приходите на участки – вас там не ждут. Сделайте им сюрприз. Пусть их работа не будет такой легкой.
Т.Фельгенгауэр
―
Требуйте свой бюллетень.
Е.Шульман
―
Да. Без вас она будет чрезвычайно легкой, с вами будет чуть труднее. А, вот, нечего – пусть служба медом не кажется. А то что это такое? Всё это еще и происходит за бюджетный счет. Поэтому приходите и голосуйте.Присутствие избирателей может очень сильно попутать все те расклады, которые так красиво выглядят в первоначальном предварительном электоральном планировании.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте еще одну тему успеем. Предвосхитим завтрашнее главное событие, начало Питерского Экономического форума. Тут Сергей Лавров, глава МИДа сказал, что Москва не станет просить Запад об отмене санкций, и вообще сам Запад создал этот тупик, а мы тут очень творчески подошли к решению всех этих проблем. Но, цитирую я господина Лаврова, «этот тупик постепенно размывается, и список участников открывающегося завтра Петербургского Международного Экономического форума тому подтверждение».
Е.Шульман
―
Понятно. Размывающийся тупик – это прекрасно, это еще лучше, чем свет в конце тоннеля. То есть был какой-то тупик, а тут он как-то растворяется в воде.
Т.Фельгенгауэр
―
Размылся.
Е.Шульман
―
Размылся. О’кей, хорошо. Значит, что касается санкций, об отмене которых мы гордо не будем как Маргарита у Булгакова просить тех, кто явно сильнее нас, тут хочу напомнить, что еще буквально пару месяцев назад была всеобщая уверенность, что в июне Евросоюз санкции если не отменит целиком (а и такие были разговоры, я их много слышала), то, по крайней мере, очень сильно их смягчит. «Нет единства между членами ЕС, да они сами там все разваливаются. А тут еще Великобритания хочет на выход». Вот. В общем, как обычно Европа гибнет. Из России вечно как ни посмотришь, Европа всё гибнет да и гибнет, и так 300 лет уже подряд.В общем, были серьезные ожидания, была прямо-таки уверенность в том, что санкции существенно ослабнут или вообще даже, может быть, их и снимут.
А сейчас, значит, мы уже никого ни о чем не просим. Из чего мы делаем вывод, что как-то эта партия наша не сыграла. Ну, чего тут сказать? Хорошо, что мы проводим Петербургский Экономический форум. Хорошо, что мы не закрыли к чертовой матери границы и еще к нам приезжают какие-то иностранные гости. Хочется надеяться, что в аэропорту их не побьют никакие ряженые казаки, например.
Что касается размывающегося тупика, то... Ну, хорошо. Это, на самом деле, обязанность министра иностранных дел говорить что-то такое оптимистическое. Но я из этого делаю вывод, что смягчение санкционного режима нам не светит.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Это было особое мнение политолога Екатерины Шульман, эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.