Сергей Шаргунов - Особое мнение - 2016-05-02
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! Это программа "Особое мнение". Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую в этой студии писателя и журналиста Сергея Шаргунова. Здравствуйте, Сергей!
С.Шаргунов
―
Привет, Татьяна!
Т.Фельгенгауэр
―
Скажите для начала, вы уже выдвигаетесь от КПРФ или еще пока не выдвигаетесь?
С.Шаргунов
―
Не выдвигаюсь пока.
Т.Фельгенгауэр
―
Пока.
С.Шаргунов
―
И почему от КПРФ? Кто пишет, какие сведения?
Т.Фельгенгауэр
―
А почему нет? Нет, просто интересно. Ждали, что вы будете выдвигаться от коммунистов, а вы все никак и никак и складывается какое-то нехорошее ощущение: вдруг там боятся вас выдвинуть? А вы такой молодой, активный, известный.
С.Шаргунов
―
Ну, молодость у меня относительная, а что касается моего участия, то я сам буду принимать это решение. Пока я для себя это решение не принял. Так получается, что я из эфира в эфир это обсуждаю и делюсь своими раздумьями, вообще, стоит ли участвовать в этой кампании в принципе. И, собственно, если идти в Госдуму - что это может изменить?Мне кажется, на мой взгляд, если все-таки принимать для себя это решение, то нужно исходить из того, а что ты там будешь делать? Сразу выбрать себе очевидный прицел, чтобы потом нести отчет перед разными людьми, в том числе, приходя в эфир; иметь возможность за то, как ты голосовал, какие законопроекты предлагал, а самое главное - непосредственно через систему запросов, через усложнившуюся систему твои связей, что ты смог сделать. Я для себя принял решение: если я все-таки туда пойду – в Государственную думу – если я все-таки изберусь, то я буду каждую неделю буквально рассказывать в своем блоге, что мне удалось или, например, не удалось, но к кому я непосредственно обратился из начальствующих и по какому поводу и какой ответ получил.
Т.Фельгенгауэр
―
А вы сейчас из-за чего колеблетесь? Вы не уверены в своих силах, или вы не уверены, так скажем, в возможности реализовать какой-то свой потенциал в думе? Потому что времени для принятия решения все меньше?
С.Шаргунов
―
Я знаю. Начну с того, что в принципе я и так самодостаточен, у меня есть сайт, который входил в десятку цитируемых и популярных, у меня есть возможности и без того приходить и говорить свое мнение, чем-то возмущаться или, наоборот, на что-то надеяться, писать те или иные тексты, и, в том числе, через тексты зачастую помогать людям, объявлять какой-нибудь сбор пожертвований. Это одна история.Вторая: я приму для себя это решение, наверное, к концу этого месяца. Я пока подумаю. Потому что, в принципе мы понимаем… так получилось, что парламент, с одной стороны, это орган, который не так сильно влияет, вообще-то, на жизнь страны. Так давно повелось, это конституционная норма. С другой стороны, вообще, депутаты как таковые в глазах значительной части народа – это нечто одиозное. И просто превратиться в очередного заседающего – ну что мне от этого? Ни тепло ни холодно. Просто просиживать штаны и перебирать бумажки? Нет, конечно. Если удастся что-то реально менять, если я, все взвесив, окончательно для себя пойму, что да, это имеет непосредственный смысл в плане моей судьбы, в плане новейшей истории моей страны, тогда я об этом прямо и ясно скажу.
Т.Фельгенгауэр
―
Но из партии не торопят пока вас с решением?
С.Шаргунов
―
Вы знаете, ко мне обращались несколько политических сил, разных организаций. И в любом случае я не собираюсь вступать ни в какие партии…
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, ну это же вопрос только о сборе или не сборе подписей, вы же понимаете.
С.Шаргунов
―
Так что я остаюсь человеком беспартийный. Так что в конце месяце, думаю, уже будет понятно.
Т.Фельгенгауэр
―
Я надеюсь, что вы в эфире радиостанции "Эхо Москвы" объявите о своем решении, и мы будем эксклюзивным источником информации, коль скоро каждый понедельник мои коллеги задают вам один и тот же вопрос, мы просто очень ждем, когда же примете это решение.
С.Шаргунов
―
Договорились, договорились.
Т.Фельгенгауэр
―
Нам, кстати, тоже свой депутат в Госдуме не повредит.
С.Шаргунов
―
Свой не свой, но в любом случае согласитесь, Татьяна, что я один из тех немногих, кто готов приходить, отвечать, спорить и находиться, в том числе, в некомфортной обстановке, когда меня троллят, и недовольны, и задают будто бы весьма неудобные вопросы – я всегда готов разговаривать. Мне бы хотелось, чтобы людей, готовых отвечать было бы больше.С.Шаргунов: Это даже не «Партия регионов», но это некий обмылок от нее в условиях постмайданных
Но, вообще, одна из тем, которая мне кажется важной, это тема уничтожение отечественной культуры, закрытие библиотек, то, что подняли чудовищным образом арендную плату для толстых литературных журналов, что у нас упраздняют книжные магазины. Может быть, с этим можно было бы более эффективно бороться, учитывая, что значительная часть наших чиновников и людей, облеченных депутатскими полномочиями, книжек не читают и не очень обращают внимания на эту сферу жизни. А еще есть такая тема, как институт парламентского расследования.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну вы вспомнили Сергей! Давайте вспомним, когда был в прошлый раз? Вернулись к этому институту.
С.Шаргунов
―
Надо все это возвращать.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну хорошо, давайте к новостям сегодняшнего дня. И не самые они, может быть, веселые. Тем не менее, в Одессе сегодня, не только в Одессе, вспоминают жертв трагедии в Доме профсоюзов. Два года уже прошло с момента тех столкновений, которые закончились страшной трагедии, и вспоминают об этом и в России, и в Одессе, на Украине, в Риге прошла сегодня акция.Вот, спустя два года, когда предпринимались последний раз попытки, что же тогда произошло, вы для себя можете ответить на вопрос: это была какая-то случайная трагедия или нет?
С.Шаргунов
―
Для меня это, безусловно, черный день, это страшный день. Я себе отвечаю, что, разумеется, там был момент организованности, и я возвращаюсь все время к тем событиям. Вообще, с Одессой лично для меня многое связано. Позвольте я чуть развернуто отвечу, тем более, сегодня, действительно, двухгодичная годовщина. Я сейчас завершил книгу, она выйдет. Эта книга во многом связана с Одессой и с большой сложносочиненной русской литературой, потому что много наших писателей оттуда. Часть из них прибывала во время Гражданской войны, когда Одесса была, что называется, глазом тайфуна: и Бунин, и Алексей Толстой, и огромное количество артистов, оттуда Валентин Петрович Катаев. Вот о нем, собственно, я и написал книгу. И из Одессы он перетянул многих своих друзей писателей, включая Олешу и Багрицкого. Одесса – это вот Кулички, как их называл для себя юный Валя, то есть вот Куликово поле.Сейчас в Европе, в Италии в одном из городков появилась площадь мучеников Одессы. Вот как бы кто ни давал какие политические оценки, но, безусловно, люди, погибшие в тех событиях, это мученики. Многие – и это происходит часто в нашей прогрессисткой прессе – пытаются увязать четко те события, которые случились днем 2 мая – это столкновения на Греческой улице, и то, что произошло на Куликовом поле. Но, тем не менее, нужно все-таки отдавать себе отчет, что на Куликовом поле были мирные люди, в основном это вообще были люди немолодые. Они приходили туда посмотреть программу «Время», потому что телевидения не было в остальном городе, они приходили посмотреть на плазменный экран. Там были концерты, пели песни, читали стихи, собирались с иконами. Вот один из погибших – одесский поэт Вадим Негатуров. Его встретила дочка за час до произошедшего. Он сказал: «Я знаю, туда движется толпа. Я бегу защищать женщин и детей». И абсолютное большинство погибших или сгоревших, убитых, застреленных – это были мирные активисты. И, к сожалению, не проводится полноценного расследования. Нет вердикта. И, к сожалению, получилось так, что в тюрьме оказались только участники того, что называлось Антимайданом. С той стороны арестованных нет.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы сейчас сделаем перерыв буквально три минуты. Это особое мнение Сергея Шаргунова. Эту тему мы обязательно продолжим.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа "Особое мнение". И это особое мнение Сергея Шаргунова. Просто, чтобы не вводить в заблуждение наших слушателей и зрителей, на самом деле, расследование событий трагедии вот этой в Одессе, оно продолжается. Буквально сегодня Генпрокуратура Украины сказала, что дела в отношении бывшего руководства силовых структур города могут быть объединены в одно дело. То есть процесс идет, и Генпрокуратура Украины занимается этим. Просто, чтобы не считали, что закончилось расследование.
С.Шаргунов
―
Конечно. Но мне слабо верится, что при нынешней политике украинских властей по-настоящему виновные понесут наказание, и все преступники будут названы, а, тем не менее, привлечены к ответственности. Это связано, в том числе, с хорошо понятными обстоятельствами. Потому что те, кого погибло абсолютное большинство, собственно, те, кто погиб в Доме профсоюзов, они воспринимаются нынешней украинской властью как недруги, как враги. Именно поэтому их сотоварищи оказались сейчас в одесской тюрьме, среди которых много и тех, кто не был ни на каких митингах и демонстрациях. Вот наконец-то родила в тюрьме Елена Клищинская, журналистка, которой грозит от 12-ти до 20-ти лет лишения свободы по обвинению в государственной измене, просто участница круглых столов о федерализации Бессарабия.Ее товарищ Артем Бузила сумел сейчас перебраться в Россию. Он там отсидел какое-то количество времени в тюрьме. Он рассказал мне, что с ним обращались весьма неласково. И вот эти 72 человека, я полагаю, что их надо менять. К сожалению, сейчас процесс обмена тех, кого называют военнопленными, затормозился. А в принципе и те 300 человек, которые находятся в Харькове, я думаю, что в России нужно о них помнить, особенно тем, кто сочувствует этим людям. И я поэтому о них постоянно помню, переживаю. Можно, конечно, по принципу «а что у нас происходит» обсуждать, и те несправедливости, в том числе, тюремно-лагерные, которые есть у нас – может быть, мы сегодня это тоже затронем, - но, тем не менее, для меня очень важно не закрывать глаза на происходящее там, и особенно призывать к этому тех, кто в той или иной степени солидаризировался с событиями на Майдане. Но вот смотрите, гонения на свободу слова, закрытие газет и телепрограмм, и вот посадка людей за их убеждения. На мой взгляд, это все, конечно, вопиющие примеры.
Вот одна из историй. Например, у этого Артема Бузилы приятель, тоже журналист. Его взяли тоже за убеждения, за сепаратизм. И прокурор одесский говорит: «Ребята, давайте мы его под домашний арест». Тут же случилась «мусорная люстрация»: прибежали некие активисты и потащили прокурора по направлению к ароматной мусорке. Это тоже одесские реалии. Увы и ах.
С.Шаргунов: Конечно, необходимо ужесточение самой миграционной политики
Т.Фельгенгауэр
―
Я просто, Сергей, к тому, чтобы мы помнили и тех, кто Антимайдан, условно… Вот Дмитрий Мезенцев нам пишет: «Но ведь протестующие хотели провозгласить Одесскую народную республику. Как же тогда должна была реагировать власть?» Там трагедия не отменяет то, что были люди разных взглядов. Но этой трагедии можно было избежать, наверное. И вопрос, на самом деле, как сейчас это помнят и как сейчас это вспоминают.
С.Шаргунов
―
Ну да, мы сейчас можем до бесконечности спорить, поскольку, мы, как правило, с вами, Татьяна, оппоненты в этой программе…
Т.Фельгенгауэр
―
Но просто так уже случилось.
С.Шаргунов
―
…И понятно, что я всей душой сочувствую тем людям, которые выходили и с георгиевскими ленточками и с триколорами. Там бывало и по 10 тысяч человек на Куликовом поле. Я считаю, что первопричина – это вооруженный переворот в Киеве. И я полагаю, что юго-восток все равно более отрицательно, чем вся остальная страна относится сегодня к киевской власти. Это все равно будет присутствовать. Там можно поставить Саакашвили, можно привезти Марию. Но, с другой стороны, есть результаты голосования даже по выборам в Верховную раду, когда, если брать не саму Одессу, а Одесскую область в целом, лидирует оппозиционный блок. Это даже не «Партия регионов», но это некий обмылок от нее в условиях постмайданных. Тем не менее, люди протестно голосуют, таким образом, выражая свои симпатии, свои представления.Поэтому взять, всех пересажать тоже невозможно, правда ведь? Очевидно. Я, конечно, сочувствую этим людям. Сочувствую, в том числе, потому что они поверили для себя в крымский сценарий. Они посчитали, что вот сейчас Россия придет. Они встали этим лагерем… Я полагаю, что были те как бы это на поверхности… кто проплатил приезд нескольких тысяч футбольных болельщиков и прочих деятелей ультранационалистических воззрений два года назад. Считается, что к этому были причастны Парубий и Коломойский, но, так или иначе, были эти гастролеры, которые участвовали сначала в столкновениях на Греческой улице, а потом прошли, по-моему, два километра и потому уже загнали людей в одесский Дом профсоюзов.
Вот я просто хотел бы, чтобы не было разговоров: «Сами себя сожгли» или: «Сами виноваты». Потому что, когда говорят одесская Хатынь – в известном смысле это все-таки не преувеличение, потому что жители тоже были не виноваты, что вот здесь есть партизаны, а мирные жители отвечают за действия партизан. И вот точно так же, те, кто находился на Куликовом поле, они за что должны отвечать, за то, что они там с хоругвями, с флагами пришли – их загнали, и они не только там горели, но тех, кто выбрасывался, многих убивали, достреливали. Это большая трагедия.
И надо сказать, что все-таки одесские события стали спусковым крючком для гражданской войны. Можно говорить и про другие события, и много другого чего происходило. Была стрельба в Киеве, был поселок Белая Церковь, возле которого сожгли автобус с крымчанами, но все-таки Одесса стала незаживающей раной в восприятии многих людей. Ведь очень важно, как люди воспринимают. Например, сегодня об этом написала Марина Ахметова, журналистка «Русского репортера»: в Донбассе просто путали многих ополченцев, потому что огромное количество из них сразу приехало туда с позывными «Одесса». Я сам наблюдал человека – он сам сталевар, недавно вышел на пенсию – он рассказывал мне: «У меня 1 мая родилась дочка, а 2 мая я увидел, что произошло в Одессе – и сразу ушел в ополчение.
Т.Фельгенгауэр
―
Я вот только не очень понимаю. Может, вы мне поможете, как-то у меня с логикой не очень. В Одесской области после этого все уже вроде как спокойно и люди выражают свое недовольство вполне себе в рамках закона, на выборах, голосуя за оппозицию, а вот на Донбассе все по-прежнему не очень хорошо. То есть я тут логики просто не вижу.
С.Шаргунов
―
Постараюсь ответить.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте. Две минуты, будьте добры.
С.Шаргунов
―
Понимаете, я еще раз хочу повторить, что, к сожалению, всё совсем не спокойно. Люди не имеют тех полноценных политических цель, которые они бы хотели и могли поддержать, например, коммунистическая партия оказалась запрещена на Украине, оппозиционный блок, он только с виду оппозиционный. Это, повторяю, такой обмылок «Партии регионов», за который голосовали по 80, по 90 процентов тех или иных областей. Плюс ко всему огромное количество людей просто посажено и ходит под страхом. Например, запрещена символика войны и Победы. Разве это нормально? Ну дикость, конечно. Нормально, когда несколько тысяч человек… 6 тысяч человек находятся в тюрьмах по обвинению в сепаратизме?
Т.Фельгенгауэр
―
То есть в Одесской области всех запугали, а в Луганской, Донецкой области не запугали?
С.Шаргунов
―
Не всех. То, что происходит сейчас в Донецкой и Луганской области – это для меня большая горечь и большая беда, и я считаю, что и Россия несет за это огромную ответственность. Мне бы хотелось, чтобы там все было в тысячу раз более нормальней и благополучней, чтобы мы их взяли под крыло, чтобы они были защищены от обстрелов. Но просто исходить из того, что люди не сдались, и сумели утвердить себя, а вот там людей сломали и посадили и поэтому вот… весело – это не совсем правильная логика, дорогая Татьяна.
Т.Фельгенгауэр
―
Все, вообще, не поняла, ну ладно.
С.Шаргунов
―
Сегодня Украина по-прежнему находится под колпаком ее властей. Там нет, к сожалению, никакой демократии, нет политической состязательности. Если спросить у людей…С.Шаргунов: Бизнес и чиновники находятся в этой странной паталогической смычке
Т.Фельгенгауэр
―
В Донецке и в Луганске сплошь демократия, прямого действия причем.
С.Шаргунов
―
Все, что произошло в Донецке и Луганске – это в первую очередь последствия того, что произошло в Киеве. Если можно захватывать склады с оружием, захватывать административные здания.
Т.Фельгенгауэр
―
Все оружие должно было по идее закончиться сегодня, давайте честно.
С.Шаргунов
―
Значит, вот такой пример подается и всей стране. Я просто всем напомню, что все события начались даже не с города Славянска в Донбассе, а с города Луганска, где люди пошли к зданию СБУ, а там находились их арестованные товарищи. Вот они взяли штурмом здания, и потом вскрыли оружейку. Вот так начались события именно в Луганске.
Т.Фельгенгауэр
―
Там оказалось очень много оружия, хватило на несколько лет!
С.Шаргунов
―
И там не было ни одного гражданина Российской Федерации в тот момент.
Т.Фельгенгауэр
―
А оружие потом им посылали НРЗБ
С.Шаргунов
―
А потом да, быть может, кто-то помогал.
Т.Фельгенгауэр
―
Делаем перерыв сейчас. Это особое мнение Сергея Шаргунова.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа "Особое мнение". Это особое мнение Сергея Шаргунова. Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Тема сегодняшняя: тут Франц Клинцевич, первый зампред Совета Федерации по обороне и безопасности говорит, что будет лоббировать введение виз для ряда стран Средней Азии. Это уже предвыборный период начался? Надо какими-то возможными и невозможными способами привлечь к себе внимание?
С.Шаргунов
―
Идея, на самом деле, старая, ее часто дискутируют, и довольно часто в программе "Особое мнение" меня спрашивают, как я к этому отношусь.
Т.Фельгенгауэр
―
Я не знаю, может быть, Франц Клинцевич решил Алексея Навального как-то поддержать или прорекламировать?
С.Шаргунов
―
У меня, кстати, нет такого окончательного ответа, что нужно немедленно вводить визовый режим. Вы, кстати, где-то в Средней Азии, по-моему, родились где-то, Татьяна?
Т.Фельгенгауэр
―
Да, но у меня гражданство российское, по закону полученное.
С.Шаргунов
―
А когда переехали?
Т.Фельгенгауэр
―
Хотите проверить, на каком основании у меня российское гражданство? У меня ФМС регулярно об этом спрашивает. Я вам после программы расскажу.
С.Шаргунов
―
Нет, просто при определенном раскладе, наверное, и от вас могли бы потребовать визы…
Т.Фельгенгауэр
―
Я, кстати, от господина Клинцевича жду, что вот-вот ворвется в студию и спросит: «Вы кто вообще, женщина?»
С.Шаргунов
―
Для меня в этой истории очевидно другое. Конечно, необходимо ужесточение самой миграционной политики. В какую сторону? Ну, нужно понимать, зачем люди приезжают, насколько они востребованы, если это люди, приезжающие именно на работу. То есть я противник этой человеконенавистнической эксплуатации дешевого труда. Так у нас повелось достаточно давно, и, мне кажется, это бьет по всем без исключения: как по тем, кто могли бы сделать работу качественнее, но за большие деньги, так и, собственно, по безропотным, как правило или, наоборот, агрессивным, но уж точно бесправным приезжим. Потому что они сюда приезжают, потому что они получают половину от записанной на бумажке зарплаты. Их могут кинуть в любой момент и, соответственно, они уходят на улицы, совершают разного рода преступления, и это каждый раз вызывает дикий резонанс.Но, вообще, люди к этому уже привыкли: и к количеству преступлений, и к тому, что эти преступления, действительно, бывают леденящими душу. Я считаю, что просто нужно разобраться с этим. То есть не жалеть деньги. Надо понять, что у нас, к сожалению, бизнес и чиновники находятся в этой странной паталогической смычке, когда выгодно, по сути, вести антиобщественную миграционную политику. Это бьет по всем без исключения, по абсолютному большинству. Но бизнес на этом наживается. В этом главная проблема с мигрантами.
А визы – ну надо это обсуждать, думать, потому что в любом случае, это никак не должно препятствовать созданию Евразийского союза, Таможенного союза. Но опять таки, то, что я поддерживаю идею Евразийского союза, не означает, что все должны сюда переместиться, нет, конечно. Просто я придерживаюсь той точки зрения, что, где пусто – где нет образования, где нет рабочих мест, где нет инвестиций – там питательная почва для разного рода варварства, в том числе, религиозного экстремизма в Средней Азии.
С.Шаргунов: У нас обычные трудящиеся люди пропали из информационного поля практически
Т.Фельгенгауэр
―
Про Труд, мир и май давайте. Тут наш слушатель Илья спрашивает: «Как вы считаете, что у нас в этом году доминировало, когда праздники совпали: светский праздник Первомай или православный праздник Пасха?»
С.Шаргунов
―
Да по большому счету, я думаю, что каждый должен воспринимать оба праздника с душой. Я сходил на крестных ход в церковь, отвел своего ребенка в пасхальную ночь. Прекрасно!
Т.Фельгенгауэр
―
Вы же левый человек, Сергей.
С.Шаргунов
―
И что?
Т.Фельгенгауэр
―
Какая Пасха?
С.Шаргунов
―
Я православный человек, Татьяна. А вы считаете, что идея социальной справедливости находится в противоречии с традициями или с верованиями? Тогда нам придется провести не одну передачу.
Т.Фельгенгауэр
―
Не знаю, может быть, вы воинствующий атеист.
С.Шаргунов
―
Я буду вас просвещать. Нет, я не таковский.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы что, атеист? - Да, атеист. Все, как описано у классика.
С.Шаргунов
―
Каждый человек имеет право. Поэтому абсолютно нормально. И многие люди поступили так, что пошли ночью на службу, а потом еще и Первомай как-то встретили. Потому что Первомай для огромного количества людей – это день рабочего. А рабочие – это все. Труженик – это и учитель, и врач, и журналист, в том числе, и инженер, и офицер. У нас, к сожалению, обычные трудящиеся люди пропали из информационного поля практически. А живут они весьма сложно. И я считаю, что отстаивание прав людей – это важнейшая тема в нашей стране.Собственно, то народничество, которое было в русской литературе, всегда сочеталось и с христианскими ценностями, и с любовью к традициям. Христос пришел со словами любви к ближнему. Любовь к ближнему – это что? Это надо вспомнить о маленьком человеке, о тех, кого еще иногда называют «соль земли», об обычных людях.
Сейчас, например, самое бранное слово в России – это капремонт. Это ведь тоже, кстати, прекрасная тема для 1 мая. Я вот в некоторых регионах, где бываю со своими приездами, общаюсь в университетах, в библиотеках, потом еще где-то, в домах культуры – люди ведь, о чем говорят? Страшные поборы, и поборы растут. Платили 3 тысячи за гаражи или участки, а теперь платят 6 тысяч. Капремонт. Для некоторых москвичей – это еще неприятно, но ладно. А в других местах ЖКХ буквально съедает все, плюс этот проклятый довесок. И это все тоже проблема защиты трудящихся или тех, кто трудился и имеет право на достойную старость.
Т.Фельгенгауэр
―
Профсоюзы что-то как-то спокойно относятся очень к этой теме.
С.Шаргунов
―
Это неправильно. Но у нас так повелось с давних пор. К сожалению, некоторый такой, номенклатурный характер профсоюзного движения. Поэтому я, конечно, сторонник самоуправления трудящихся, чтобы они сами имели возможность контролировать тех, кого они нанимают, и свои предприятия, и создавать свою профсоюзы – я за все это выступаю горой.Поэтому, мне кажется, что совершенно не случайное совпадение, может быть, даже мистическое, двух праздников, если воспринимать день рабочего, как день именно труждающегося человека. А, кстати говоря, к кому обращался Спаситель? К рыбакам в первую очередь, к простым людям. Так получилось, что – меня тревожит этот вопрос – очерк, и такой жанр как портретный очерк исчез из журналистики, в том числе, из журналистики газетной. А было бы интересно рассказывать о совершенно обычных людях. Это могут быть и телевизионные репортажи и просто публикации тексты – вот о тех людях, которым сегодня сложно, часто безрадостно живется, но кто, тем не менее, имеет надежды.
Вот, например, пролетарии, они что, пропали, что ли? Вот я был сейчас на Челябинском тракторном заводе. Тяжело там. Не воспроизводятся рабочие. Разрушена система профтехучилищ. Старые станки. Но, тем не менее, есть династии целые. Вот хочется взять отдельно взятую династию… У них есть даже – снова они восстановили – поэтический кружок. Рассказывать вот об этих конкретных людях. И уверяю вас, что каждый человек – это космос. И каждый рабочий человек может оказаться гораздо интересней, чем всевозможные звезды на разного рода развлекательных шоу.
Т.Фельгенгауэр
―
До тех пор, пока какой-нибудь работяга на «Прямой линии не пожалуется Путину, что зарплату не платят – а его потом возьмут и арестуют. Вот вам и весь сказ.
С.Шаргунов
―
Я знаю историю про этого человека. Я, кстати, специально отслеживал как редактор сайта его судьбу. И собираюсь с ним в ближайшее время сделать видеобеседу. Потому что, на мой взгляд, чего не хватает на всех ток-шоу, на всех передачах – людей, которые, действительно, что-то умеют делать своими руками, которые отвечают за свою жизнь, и при этом не оказываются героями мейнстрима. Вот за них, как говорится.
Т.Фельгенгауэр
―
Есть еще у меня к вам просьба, видимо, как к писателю, Сергей, потому что вы должны найти нужные слова, и, возможно, вас услышат. Что бы вы сказали людям, и, как вы считаете, нужно к ним обратиться, чтобы они поняли, что нападать на детей и обливать женщину зеленкой – это неправильно и плохо. Я сейчас говорю о нападении на прекрасную писательницу Людмилу Улицкую, на детей, которые приехали из регионов, потому что они победили в литературном конкурсе…С.Шаргунов: В России не нужно запрещать никакие фильмы, книги, не надо ни на кого нападать
С.Шаргунов
―
Я знаю всю эту историю. Чего тут говорить.
Т.Фельгенгауэр
―
И слушали, как их учительницу обзывают нехорошими словами, и взрослые дядьки, почему-то прикрываясь словами о патриотизме, нападают на них. Как это объяснить? Включите свой дар писательский.
С.Шаргунов
―
Понятно. Много всяких история у нас происходит… Сейчас сколько минут остается?
Т.Фельгенгауэр
―
До 47 минут – все ваше.
С.Шаргунов
―
Например, мне тут написали из Хакассии, что там "Эхо Москвы" хотят прикрыть. Тоже не приветствую.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте про историю с Улицкой.
С.Шаргунов
―
История с Улицкой. Каковы бы ни были ваши разногласия с Улицкой, это женщина, причем женщина немолодая, совершенно невозможно не осуждать категорическим образом – вот мои слова. Вообще, я думаю, что украинизация российской политической жизни – это то, что неуместно. Я здесь говорил по поводу всех историй с мусорками, и людей там обливают, раздевают, бьют и все прочее. В России не нужно запрещать никакие фильмы, никакие книги, не надо ни на кого нападать, применять при этом силу; нужно демонстрировать, что мы нормальное государство. Там, где, к сожалению, есть большие вопросы с несправедливостью, там, наоборот, всем, кто является патриотами, нужно приходить на выручку слабым, страждущим, защищать их.Что касается конкретно Людмилы Улицкой, конечно, нельзя не посочувствовать в этой истории. Это не значит, что я подписываюсь под всеми ее высказываниями, что она с этих пор…
Т.Фельгенгауэр
―
Это литературный конкурс, Сергей…
С.Шаргунов
―
…что она с этих пор перестает быть моим оппонентом. Например, ее высказывание…
Т.Фельгенгауэр
―
Дети. Вот дети-то тут причем?
С.Шаргунов
―
Нападавшие утверждают, что ни один ребенок не пострадал. Но, я думаю, здесь правоохранительные органы должны разобраться…
Т.Фельгенгауэр
―
Которые молча смотрели за всем происходящим.
С.Шаргунов
―
Потому что дети совершенно точно не при чем. Тем не менее, конечно, там высказывания Людмилы Евгеньевны Улицкой, которым я готов цивилизованно оппонировать, меня зачастую возмущают. Например, по поводу Великой Отечественной войны. Недавно прозвучало на "Эхо Москвы". Сейчас как раз приближается 9 мая. Она сказала, если я ее правильно понял, что молодцы французы, они сопротивления нацистам не оказывали, у них все тип-топ, а вот у нас - да…
Т.Фельгенгауэр
―
Я сейчас не рискну с вами вступать в дискуссию на эту тему…
С.Шаргунов
―
Я просто своими ушами слышал, и можете вернуться…
Т.Фельгенгауэр
―
Я посмотрю обязательно.
С.Шаргунов
―
А вот у нас идиоты загубили миллионы жизней.
Т.Фельгенгауэр
―
Так вы все-таки хотите отвечать Улицкой, а не вот этим мужикам с гармошкой и георгиевскими ленточками…
С.Шаргунов
―
А я уже ответил. Я сказал, я категорически осуждаю подобное хулиганство.
Т.Фельгенгауэр
―
И вы думаете, что после этого они – весь этот НОД – они перестанут ходить и позорить георгиевскую ленту?
С.Шаргунов
―
Я считаю, что не надо никому брызгать никому в лицо, не надо ни к кому применять насилие, потому что это нарушение закона. Проводить разрешенные акции, протестовать, обращаться в суды, в любой форме категорически не соглашаться, в том числе, подобными высказываниями – да, ради бога. Это только форма проявления гражданского общества. Любое насилие подпадает под уголовный кодекс. Любое насилие я, естественно, осуждаю.
Т.Фельгенгауэр
―
За георгиевскую ленту вам не обидно – вот то, что сейчас происходит с ней?
С.Шаргунов
―
Знаете, для меня в целом за эти два года – и здесь, наверное, мои большие разногласия со многими георгиевская лента стала родной и понятно, потому что сотни и, наверное, тысячи людей отдали свои жизни вот с этими георгиевскими ленточками, веря в ту Россию, которую, может быть, они для себя намечтали. Может быть, нынешняя Россия, даже наверняка нынешнее государство не соответствует этим надеждам и мечтаниям. Но это русские люди, которые ждут ту Россию, в которую они верят. И с этой георгиевской ленточкой пришли люди на Куликово поле, и там тоже погибли с ней. Поэтому для меня это трагическая лента, это символ русской боли.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое! Это было особое мнение Сергея Шаргунова.
С.Шаргунов
―
Спасибо!