Юрий Сапрыкин - Особое мнение - 2016-03-10
10.03.2016
Д. Пещикова
―
Здравствуйте. Это действительно программа «Особое мнение». Я – Дарья Пещикова. И в этой студии журналист Юрий Сапрыкин. Здравствуйте.
Ю. Сапрыкин
―
Здравствуйте.
Д. Пещикова
―
Сейчас очень много разговоров о судьбе Надежды Савченко, о ее голодовках многочисленных. Очередная голодовка сухая, которую она прекратила.
Ю. Сапрыкин
―
Слава богу.
Д. Пещикова
―
Дипломатический аспект тоже есть. Ну вот про саму фигуру Надежды Савченко давайте сначала поговорим. Вам не кажется, что ее слишком сильно стали героизировать?
Ю. Сапрыкин
―
А кто?
Д. Пещикова
―
Стараниями российских властей, конечно.
Ю. Сапрыкин
―
Для Украины она, безусловно, национальный герой. Она Жанна Д’Арк. Как только она выйдет на свободу, а я надеюсь, что это произойдет в ближайшее время, она, безусловно, немедленно окажется одной из влиятельнейших фигур в парламенте, а может быть и вообще в политике. Для России, я признаю, что она ведет себя мужественно. Но это не герой моего романа и не думаю, что она к этому стремилась бы.
Д. Пещикова
―
Но, тем не менее, были акции 8 марта, и многие представители оппозиции выбрали ее как символ настоящей женщины. Это было лицо буквально основной акции, после которой очень многих задержали в Москве.
Ю. Сапрыкин
―
Что задержали очень жаль, очень жаль, что задержали композитора Александра Маноцкова, например, который вообще достояние республики, отечества. И глупо мотать его по отделениям милиции за то, что, видите ли, у него не было обратного билета в Санкт-Петербург. Притом, что никаких законов он не нарушил. Это меня гораздо больше раздражает и возмущает, чем то, с какими плакатами они стояли. У людей есть право на то, чтобы выбирать собственных героев, тем более что за прошедшие годы это не первый герой, в которого влюбляются оппозиционные активисты. Я бы, наверное, с таким плакатом не стоял, хотя действительно желаю ему скорейшего освобождения. Суд мне кажется исключительно абсурдным. Но мне кажется, что не нужно подменять выяснения вопроса о том, каков должен быть справедливый приговор и вообще имеет ли этот суд право на существование вопросом о том, герой она или нет. Это, по-моему, две абсолютно разные истории.
Д. Пещикова
―
Я вас почему и спросила, потому что многие отмечают, что разговоры о том, герой, не герой, символ чего Савченко, они вытеснили на периферию вопрос о его виновности или ее виновности.
Ю. Сапрыкин
―
Они вытеснили на периферию еще вопрос о правомерности этого суда в принципе. Потому что вообще, по-моему, надо сначала определиться с тем, какова официальная позиция российского государства по отношению к той войне. На которой воевала Надежда Савченко. Эта война, которую вели войска соседнего государства на своей территории, борясь с незаконными вооруженными формированиями, и тогда какое вообще дело российского суда до того, что она там делала. Или это какая-то гибридная необъявленная странная, такая-сякая война, в которой все-таки есть интересы российского государства, в которых она принимала то или иное участие. В котором эти несчастные журналисты были одним из инструментов этой гибридной войны. И тогда совсем другое дело. Но государство же этого не признает. Официальная позиция, что мы с Украиной партнеры, наш президент с украинским президентом жмут друг другу руки. Этот конфликт это их внутреннее дело но, тем не менее, мы вдруг выхватываем одного из участников этого конфликта, судя по всему, перевозим его тайком на машине через границу и устраиваем над ним показательное судилище, абсолютно постыдное. Из которого сейчас непонятно как выпутаться, чтобы сохранить лицо. Хотя бы перед западными партнерами.Ю.Сапрыкин: Образ Сталина - единственное топливо, которое у КПРФ сейчас осталось
Д. Пещикова
―
Но это версия Надежды Савченко и ее адвокатов, что ее выкрали.
Ю. Сапрыкин
―
Хорошо, если она незаконно перешла через российскую границу, подождите секундочку, а между Россией и Украиной есть какой-то визовый режим или что? Я вот пересекал украинскую границу, наверное, раз 50 в жизни. И мне за это 23 года никто не пытался навесить. В чем преступление.
Д. Пещикова
―
Здесь сразу вопрос возникает по поводу отпускников, которые туда едут тоже, не проходя никакие паспортные контроли. Их что, теперь тоже получается надо судить.
Ю. Сапрыкин
―
Дальше я слышал много историй о том, что она кого-то пытала, мучила, кого-то что-то. Судят ее, насколько я понимаю, не за это. Судят ее за то, что она вела артиллерийский огонь по позициям, на которых находились российские журналисты. Мне очень жаль этих ребят и очень жаль, что их отправили в зону боевых действий без аккредитации и не очень предупреждая, наверное, об опасностях, которые их там могут постигнуть и очень жаль, что вообще это произошло. Но если официальная позиция, что эта война на территории соседнего государства это внутреннее дело Украины, то, по-моему, на этом end of history, на этом все претензии заканчиваются. Или должны заканчиваться.
Д. Пещикова
―
У вас есть какие-то сомнения по поводу решения предстоящего?
Ю. Сапрыкин
―
А если это еще одна извините подробность, если это все-таки гибридная война, в которой мы принимали то или иное участие, то вообще-то у нас есть Минские соглашения, в которых написано, что война окончена и давайте обменяем как можно скорее всех на всех. Так давайте же скорее обменяем всех на всех. Это даже не история с Сенцовым и Кольченко, это действительно человека судят за то, что он участвовал в боевых действиях, вот в этом вооруженном конфликте. На стороне другого государства. Так наши военнослужащие, насколько я понимаю, тоже тайно или явно чем-то подобным занимались. Некоторые из них сейчас на Украине под судом. Чего мы тянем. Я понимаю, что, наверное, там есть какая-то сложная запутанная дипломатия, но, по-моему, чем дольше она тянется, тем более запутанной она становится. Тем большим национальным героем и чуть ли ни святым великомучеником становится Надежда Савченко у себя на родине тем сложнее там потом будет выпутываться из этой истории.
Д. Пещикова
―
Так по поводу предстоящего решения суда у вас есть какие-то сомнения, каким оно может быть?
Ю. Сапрыкин
―
Сомнений у меня нет никаких. Ей дадут срок и дадут много. Не 23 года, но где-то близко к тому. К сожалению, сомнений у меня нет никаких. Мне единственное, на что я очень надеюсь, что вслед за этим последует процедура обмена, которая показана недавно нам была в фильме «Шпионский мост», что приедут машины к мосту с разных сторон, выйдет с одной стороны Надежда Савченко, с другой стороны Ерофеев и Александров или какие-то другие российские офицеры. Посмотрят на середине моста друг на друга неприязненно, дойдут до своих машин, обнимутся со своими коллегами, сядут по машинам и разъедутся. Мне бы очень хотелось, чтобы это произошло как можно скорее. Если вообще цель этого процесса заключается именно в этом. А если не в этом, то я убейте, не понимаю, в чем.
Д. Пещикова
―
А почему так тянут с этим решением об обмене. Почему до сих пор этого не произошло?
Ю. Сапрыкин
―
Единственное объяснение идеалистическое, может быть и наивное, которое у меня есть – что там идет какая-то сложная дипломатия и торг, кого, на что на каких условиях, чего, куда. Опять же, другого объяснения у меня нет. Но иногда миром правит не тайная ложа, а явная лажа. И иногда оно затягивается просто, потому что затягивается или просто потому, что принтер зажевал бумажку или потому что судья уехала на дачу или почему-то еще. Но опять же я привык думать о людях лучше, я надеюсь, что это все-таки несколько затянувшийся торг.Ю.Сапрыкин: Как только Савченко выйдет на свободу, она окажется одной из влиятельнейших фигур в политике
Д. Пещикова
―
Еще один аспект, связанный, в том числе с обменом. Выступление Петра Порошенко. Тут есть несколько частей. Одна часть вроде как еще не дезавуированная, но Порошенко выступал публично и в общем, было понятно, что вряд ли он потом будет отрицать, что это сказал. Он выразил готовность к таким шагам, связанным с обменом. А вот еще одна история. Это история, связанная с письмом, которое якобы Порошенко написал Савченко, в котором он попросил ее не голодать, остаться живой, а потом выяснилось, что письмо подделка. И признали уже сами адвокаты, что они стали жертвой чуть ли ни агентурной разработки, что им это письмо подбросили. Такие истории они меняют отношение ваше к процессу?
Ю. Сапрыкин
―
К процессу не меняют, к Савченко не меняют. Да и к адвокатам, собственно не меняют тоже. Потому что это не первый процесс, который ведут Фейгин и Полозов, в котором почему-то главными процесса становятся сами адвокаты. И вокруг этого разворачивается какой-то фейерверк креатива и дальше оказывается, что целью его оказывается какая-то спецоперация по очернению адвокатов. Ну, в общем, мне кажется, что главный герой процесса все-таки Савченко и все мутные истории, которые разворачиваются вокруг деятельности ее защитников, они скорее мешают если не самому процессу, то как-то его восприятию и трезвой оценке.
Д. Пещикова
―
С другой стороны, если бы Савченко они не устраивали, она могла бы от них отказаться.
Ю. Сапрыкин
―
Ну вы знаете, во-первых, адвокатская группа состоит не только из них двоих. Во-вторых, я не думаю, что у нее сейчас есть большой выбор и огромные знания российского адвокатского корпуса. И вообще коней на переправе не меняют. И в процессе в ходе боевых действий не особенно задумываешься, собственно с кем выбираться с вражеской территории. Мне просто не очень симпатична позиция людей, которые вдруг постоянно оказываются в этом процессе на переднем плане. Хотя главные тут явно не они.
Д. Пещикова
―
А если Савченко попадет все-таки на родину - будем надеяться, что живая, - это как-то повлияет на российско-украинские отношения? Вот сейчас буквально громят посольство российское на Украине.
Ю. Сапрыкин
―
Я думаю, что процесс до такой степени эти отношения ухудшил, если не на государственном уровне, если не на уровне отношения друг к другу двух народов в целом, хотя как мы можем судить, какими термометрами мерить вот это отношение народа в целом. То на уровне каких-то радикальных политизированных групп и отдельных людей, мы снова докрутили градус противостояния, что в фейсбуке, что на улицах Киева до состояния лета или осени 2014 года. Кому от этого собственно хорошо. Когда она окажется на свободе, этот градус, безусловно, спадет. Но потребуется довольно длинный путь для того, чтобы привести эти отношения в какое-то спокойное, чуть более спокойное состояние и опять же при наличии доброй воли у всех сторон. А если каким-то правом голоса в принятии этих решений будет обладать сама Надежда Савченко, то я думаю, что после этого процесса ничего хорошего нашим отношениям не светит. На какой она окажется позиции, каковы будут рамки ее полномочий, какие решения будет принимать, мы пока не знаем. Но совершенно точно, что она будет в политике на очень серьезных ролях. Нам от этого не будет хорошо.
Д. Пещикова
―
А если Савченко домой не отпустят. Что тогда? Абсолютное обострение? Разрыв дипломатических отношений?
Ю. Сапрыкин
―
Это пусть, вы знаете, российско-украинские отношения пережили уже такие катаклизмы, то есть в логике украинского государства мы вообще-то ведем против них войну. Мы агрессоры. При этом отношения никто разрывать не собирается и переговоры про скидки на газ периодически снова ведутся. Я не думаю, цинично говоря, что тюремный срок для Савченко как-то на эту ситуацию повлияет. То, что мы станем еще большими врагами и то, что возвращение Савченко не сейчас, через год, через три, через пять, через сколько-то лет на родину неизбежно и градус обиды, злости, нетерпимости к этому моменту будет еще больше, это стопроцентный факт.Ю.Сапрыкин: Я пересекал украинскую границу раз 50. И мне за это 23 года никто не пытался навесить
Д. Пещикова
―
По поводу ненависти, вражды и прочего давайте к ситуации в России. К нападению на журналистов и правозащитников на границе между Чечней и Ингушетией. Вообще ваша точка зрения, кто все-таки может за этим стоять? Разные звучат версии, конечно основная, что все-таки Рамзан Кадыров некоторое отношение к этому имеет. Если не прямое, то своими заявлениями и словами он ситуацию сильно разогрел.
Ю. Сапрыкин
―
Я не очень хорошо разбираюсь в том, какие вооруженные формирования существуют сейчас на Северном Кавказе. Про то, что такие формирования стоят под ружье, под началом Рамзана Кадырова тоже всем известно, никто этого не скрывает. Поэтому эти структуры, мягко говоря, под подозрением. Про то, что у правозащитников есть какие-то секретные отряды, которые с автоматами в масках бегают и палками долбят людей по голове и переламывают им руки ноги, мы ничего не знаем. А про то, что у Рамзана Кадырова есть люди, которые чисто теоретически могут таким заниматься. У них есть для этого оружие, мускулы и достаточная решимость. Про это мы знаем. Поэтому как бы я бы сначала проверил это подозрение. Про то, что эти ребята Игоря Каляпина и норвежские и шведские журналисты сами себя палками побили, это версия представляется мне, извините, несколько фантастической. Если не издевательской.
Д. Пещикова
―
Никто и не считает, что они сами себя побили. Это было бы слишком, наверное, радикально.
Ю. Сапрыкин
―
А потом кто там еще на границе Чечни с Ингушетией может с автоматами бегать – про это науке не всегда окончательно известно.
Д. Пещикова
―
Вы сказали, что сами себя побили. Я вспомнила, как высказался по поводу этой ситуации омбудсмен Чечни, он назвал нападение на журналистов оплаченной акцией с политическим подтекстом. То есть это разговор и есть о том, что сами себя побили.
Ю. Сапрыкин
―
С чеченской стороны мы же сегодня весь день слышали про то, что как-то они сами все это организовали. Что это их нападение ими же и заказанное. Но мне кажется…
Д. Пещикова
―
Мягко говоря, спорно.
Ю. Сапрыкин
―
Да, слишком смелое допущение. Мягко говоря.
Д. Пещикова
―
Кремль так отреагировал, кстати, довольно не то чтобы неожиданно, обычно президент либо не в курсе, либо разберется потом, а здесь прямо возмущение настоящее. Это знак чего-то? Что будут заниматься действительно этим вопросом? Искать кого-то. Путин поручение уже дал.
Ю. Сапрыкин
―
Вы знаете, составляли уже, по-моему, какие-то материалы или таблицы про то, о чем не знает Песков или по словам Пескова Кремль, в общем там поразительные какие-то лакуны в познаниях существуют. Я бы составил еще один тест или таблицу о том, какова связь между выражаемым Песковым или Кремлем в его лице той или иной степени возмущением или обещаниями взять ситуацию под свой контроль. Или какими-то яростными заявлениями совета по правам человека о том, что мы это так не оставим. И тем, что дальше потом происходит. В 99% случаев дальше не происходит ничего. Поэтому по-человечески приятно, что Кремль не стал по доброй традиции закрывать на это глаза и назвал это хулиганством. Какие-то, наверное, ребята с рогатками случайно разбили окно. Спасибо хоть на этом. Спасибо хоть за термин «хулиганство».
Д. Пещикова
―
Спасибо, что вообще хотя бы в курсе знаете, что происходит.
Ю. Сапрыкин
―
Но ничего из этого не следует и ничего не предвещает.
Д. Пещикова
―
Давайте поговорим об этом буквально через несколько минут.НОВОСТИ
Д. Пещикова
―
Продолжается программа «Особое мнение». Говорили с вами о хулиганстве. Так именно квалифицировали пока преступление. Там еще один эпизод, связанный с умышленным уничтожением имущества. Считаете, по-другому это нужно было назвать?
Ю. Сапрыкин
―
Я считаю, что в некотором роде этому нападению подверглись разные люди. Есть правозащитники, которые… Начнем с того, что избивать и калечить и сжигать машины по политическим причинам это не хулиганство. Это бандитизм, акция устрашения. Как хотите это назовите.
Д. Пещикова
―
Это, наверное, то самое разжигание ненависти.Ю.Сапрыкин: Савченко дадут срок и дадут много
Ю. Сапрыкин
―
Да. Но это не просто тебе на улице дали по морде. Случайно. Это неслучайно. Это по причине. Как на юридическом языке говорится: с заранее определенным умыслом. Или что-то типа того. Во-вторых, если для правозащитников на Северном Кавказе, это тоже неправильно и ужасно, но давайте смотреть правде в глаза. Они находятся в категории риска. Даже с сотрудниками комитета против пыток, в общем, не первый раз происходят такие вещи - акции насилия на них направленные.
Д. Пещикова
―
Мы помним, как сжигали офис в Грозном.
Ю. Сапрыкин
―
Но ломать палками руки и ноги журналистам, это, извините, совсем никуда не годится. И я полностью поддерживаю моих коллег, которые сейчас стоят в пикете у администрации президента и требуют призвать к ответу людей, которые совершили нападение на журналистов и правозащитников.
Д. Пещикова
―
А вы считаете, что именно туда надо обращаться? В администрацию президента. Не в Следственный комитет, не в прокуратуру.
Ю. Сапрыкин
―
Я считаю, что все эти шестеренки, механизмы приведены, движение оттуда. Так устроено нынешнее российское государство.
Д. Пещикова
―
То есть сами они в движение не придут.
Ю. Сапрыкин
―
Да. И я считаю, что нападение, ранение и гибель журналистов на войне в чужом государстве это ужасно. Но нападение в мирное время в России на журналистов, в том числе иностранных непонятно почему, непонятно за что, в тех местах, где не ведется никаких боевых действий и вообще давно уже мирное небо над головой. Это вообще черт знает что такое. И разбираться надо скорее с этим, а не с тем, кто там под Донецком корректировал огонь. На чужой войне в чужом государстве.
Д. Пещикова
―
Это происшествие ударит как-то по имиджу России? Учитывая, что там иностранцы попали под удар. Особенно норвежский журналист, который сильно пострадал.
Ю. Сапрыкин
―
Как вы думаете, вам разбили рожу в кровь, переломали руки-ноги, разбили всю технику, вам репортаж после этого писать. Что вы в нем напишете? Что-то положительное для имиджа России? Ах, как прекрасно съездили.
Д. Пещикова
―
Тут вопрос о том, есть ли куда падать.
Ю. Сапрыкин
―
Нет пределов совершенства.
Д. Пещикова
―
Все же знают, что Чечня регион у нас не самый…
Ю. Сапрыкин
―
Совершенству пределов нет. Про Чечню поверьте, даже мы знаем не все и довольно многое до нас долетает случайно. А уж в Норвегии про Чечню честно всем глубоко все равно.
Д. Пещикова
―
То есть думаете, они не знали, что их может ожидать?
Ю. Сапрыкин
―
Я думаю, они не следят за Инстаграмом Кадырова, журналисты знали, а их читатели с какой стати им этим интересоваться.
Д. Пещикова
―
Вот те самые журналисты из Норвегии…
Ю. Сапрыкин
―
Журналисты я думаю, знали, что это зона риска. Но вообще-то после окончания второй чеченской я не помню случаев, чтобы прям журналистам арматурой перебивали руки-ноги.
Д. Пещикова
―
Там – нет, а в Москве мы помним случай про арматуру.Ю.Сапрыкин: Иногда миром правит не тайная ложа, а явная лажа
Ю. Сапрыкин
―
Везде бывают такие случаи. Но репутацию у России это не поднимет.
Д. Пещикова
―
Очевидно. По поводу шестеренок, которые закрутятся или нет, как вы думаете, будут найдены хотя бы исполнители? Есть ли заказчики, может быть это одни и те же люди.
Ю. Сапрыкин
―
В таких историях всегда есть несколько звеньев вовлеченных. Редко когда бывает, чтобы так мужики пили пиво за гаражами, потом бы решили, а вот давайте возьмем автоматы и поедем на правозащитников охотиться.
Д. Пещикова
―
Да ладно. А когда Немцова убили, помните, что говорили. Это они возмутились карикатурами, вернее реакцией на карикатуры…
Ю. Сапрыкин
―
Мало ли что говорили. Сейчас же это понятно и всегда было понятно, что это хорошо организованная акция, у которой есть несколько передаточных звеньев. И до самого высокого из них, наверное, при этой власти мы уже не доберемся. И никакой Следственный комитет и никакое ФСБ не доберется.
Д. Пещикова
―
А до низших звеньев?
Ю. Сапрыкин
―
А низших сейчас к процессу готовят.
Д. Пещикова
―
Это я сейчас не про Немцова опять, я возвращаюсь обратно к этой истории.
Ю. Сапрыкин
―
Не знаю. Если люди Рамзана, то вряд ли. Если это какие-то шальные ребята, непонятно откуда взявшиеся, вполне допускаю, что и такие бывают, то возможно.
Д. Пещикова
―
В истории с убийством Немцова люди, которые сейчас готовятся к процессу, - это не люди Рамзана?
Ю. Сапрыкин
―
Послушайте, это должен определить суд. Откуда мне знать, у меня нет никаких свидетельств, никаких прослушек. Никаких прямых доказательств, без прямых доказательств обвинять в таких вещах человека странно. Есть ли у меня такого рода подозрения – да, есть. Они не развеяны. А никто не доказал обратного. Но извините, у нас презумпция невиновности. Поэтому я свои подозрения буду держать при себе.
Д. Пещикова
―
Давайте еще об одной истории. 5-го числа была очередная годовщина смерти Сталина. И вы наверняка видели как минимум репортажи с Красной площади, где несли цветы к памятнику, выражали почтение, скорбь. Откуда такая популярность возрастающая и возрастающая?
Ю. Сапрыкин
―
По-моему, это история не о возрастающей популярности Сталина, а возрастающей силе картинки, которую мы видим в наших лентах социальных сетей. Потому что насколько я понимаю, КПРФ подобные акции организует каждый год 5 марта. Вот сколько я себя помню, у меня в подъезде довольно сильная ячейка КПРФ. Сколько я себя помню, перед 5 марта обязательно висит объявление: дорогие товарищи, приглашаем вас на Красную площадь. Там проходит возложение. Это происходит всегда. Но видимо, в предыдущие годы фотографы, которые ходили на эту акцию, они снимали Зюганова с букетиком гвоздик и отправляли это в газету «Правда». А фотографы, которые оказались на этой акции, сняли несколько более эффектных кадров и выложили в фейсбук. И последовала совершенно иная, нежели в предыдущие годы реакция. На самом деле, что мы видим на этих фото. Мы видим гору одинаковых цветов, которые явно привезли откуда-то на микроавтобусе.
Д. Пещикова
―
Там был даже кадр, где молодой человек нес охапку гвоздик. Которые раздавали видимо…Ю.Сапрыкин: По-человечески приятно, что Кремль не стал по доброй традиции закрывать на это глаза
Ю. Сапрыкин
―
Не то что люди по дороге в ларьке случайно одинаковые цветы купили. Это все хорошо организовано. Мы видим людей, которых, в общем, непонятно сколько, столько же, как в прошлые годы, больше, меньше. Мы не знаем. Мы видим среди этих людей каких-то организаторов очереди в жилетках КПРФ, что свидетельствует, что эта очередь организована и что вообще, наверное, она во многом состоит из партактива. И дальше мы на эту, в общем, вполне дежурную картинку гиперэмоционально реагируем. То есть я прочитал десятки текстов про то, что вот это потомки палачей, вертухаев. Которые хотят снова, чтобы были лагеря и так далее.
Д. Пещикова
―
Или одураченный народ, который забыл свою историю.
Ю. Сапрыкин
―
Возрастающая популярность Сталина. Да не знаем мы, возрастающая она или нет. Из того, что КПРФ свезли даже несколько сот людей на Красную площадь, так же как в предыдущие годы этот вывод сделать вообще невозможно. Что у этих в голове. Они кладут цветы, потому что хотят всех убивать и мучить или потому что для них это символ великой истории, а вот эти жертвы и мучения они выводят за скобки и считают, что время было такое. Это было неправильно, но тем не менее. Мы этого тоже не знаем. И, по-моему, делать на основании этой картинки вообще хоть какие-то выводы это немножко слишком скоропалительно. Единственные, кому это на руку это политтехнологи КПРФ, которые благодаря нашей гиперэмоциональной реакции уверенно движутся к своим 15 или скольким процентам. Что им пообещали на осенних выборах 16-го года. Явно, что образ Сталина, а также страх перед Сталиным, а также постоянное вбрасывание этих историй в информационное поле - это единственное топливо, которое у них сейчас осталось. И они этим топливом будут очень умело пользоваться. Следующий раунд этой истории случится 9 мая. Мы снова будем обсуждать все возрастающую популярность людей с гвоздиками, портреты на подъездах и троллейбусах. Везде где-то будет в уголке тихонечко приписан логотип КПРФ.Ю.Сапрыкин: Избивать и калечить, сжигать машины по политическим причинам это не хулиганство. Это бандитизм
Д. Пещикова
―
А в отрыве от этой истории, не кажется ли вам, что Сталин становится более популярной фигурой?
Ю. Сапрыкин
―
Мне кажется, что вот со времен моего совсем глубокого детства, когда на рынке цыгане продавали портреты Сталина, и дальнобойщики их ставили на стекла ветровые машин. В России, безусловно, существует некоторый процент убежденных сталинистов. В какой-то момент они становятся заметнее. Потому что в воздухе разлиты какие-то сигналы, что это сейчас можно. А, может быть, даже приветствуется. И если ты где-то у себя на улице воткнешь бюстик вождю, никто тебе плохого не сделает. А, может быть, люди еще придут и цветочки положат. А в какие-то моменты они становятся тише. Но из того, что в 90-е годы точно также вдруг откуда ни возьмись вылезли последователи Марии Дэви Христоса Сека Асахара. Это не значит, что люди побросали все традиционные религии и записались в сектанты. В стране существует какое-то количество сектантов, которые верят в то, что через неделю конец света, и только какая-то белая богиня придет и нас спасет. Точно также есть какое-то количество людей статистически не значительное, которые молятся на Сталина. Оно есть и будет, наверное, еще долго. Мне кажется надо просто к этому чуть более спокойно относиться.
Д. Пещикова
―
Просто экран компьютера, через который мы на это смотрим, приумножает.
Ю. Сапрыкин
―
И как только они начинают проявлять свою любовь и свое поклонение, не орать на них: ах, вы дураки, вы что, «Архипелаг ГУЛАГ» не читали. Единственное, что можно с этим сделать – просто продолжать напоминать, писать о том, как это все было на самом деле.
Д. Пещикова
―
Спасибо большое. Это было «Особое мнение» журналиста Юрия Сапрыкина.