Владимир Рыжков - Особое мнение - 2015-11-03
О.Журавлёва
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва. Особое мнение сегодня высказывает политик Владимир Рыжков. Здравствуйте.
В.Рыжков
―
Добрый вечер.
О.Журавлёва
―
Скажите, если катастрофа самолета, действительно, произошла в результате теракта, что это может означать?
В.Рыжков
―
Ну, сегодня Дмитрий Песков, по-моему, комментировал эту тему и призывал всех воздержаться от комментариев и не увязывать катастрофу в Египте...
О.Журавлёва
―
Мы сейчас не увязываем, мы просто спрашиваем.
В.Рыжков
―
А я не знаю, почему, собственно говоря, не увязывать? Я думаю как и все, мы следим за тем, как идет расследование. Каждые несколько часов мы получаем новую порцию информации. На тот момент, то есть на 19:08, как мы сейчас сидим в московской студии, известно, что разброс огромный обломков, раз. 30 километров квадратных, где находят обломки. Это означает, что он распался на большой высоте. Соответственно, если он распался на большой высоте, возникает вопрос, почему, если он был на такой большой высоте.Уже есть информация о том, что на людях найдены признаки взрывного поражения, поражения взрывом.
О.Журавлёва
―
Разные травмы у разных пассажиров.
В.Рыжков
―
Да. Известно, что отвалился хвост вместе с частью пассажиров. И по мере того, как развивается и как мы получаем информацию, к сожалению, всё больше и больше признаков того, что это теракт. Если это теракт...
О.Журавлёва
―
Так?
В.РЫЖКОВ: Если будет установлено, что это теракт, это будет связано с Сирией
В.Рыжков
―
А я надеюсь, что мы узнаем как можно скорее всю правду о том, что произошло, то это невозможно не увязывать с Сирией, как бы кому ни было это неприятно, как бы кому ни хотелось развести, как сегодня было сказано представителем Кремля, что это совершенно две разные вещи, никак не связанные. Если будет установлено, что это теракт, это будет связано с Сирией.И, кстати, в этой же студии какое-то время назад, когда меня спросили, как я отношусь вот к этой локальной военной операции в Сирии (к счастью, локальной, потому что пока речь идет об очень небольшом контингенте и только о применении военно-воздушных сил), я сказал, что я надеюсь, что руководство страны просчитало все последствия.
Я поясню, что я имею в виду. Когда руководство страны (любой страны – не только России, это в равной степени применимо и к британцам, это в равной степени применимо и к американцам, и французам), когда руководство любой страны принимает решение о направлении своих военных за пределы страны, то вообще по классике должен проводиться глубокий ситуационный анализ.
Он должен предполагать просчет сценариев по всем ключевым вопросам, как то как это отразится на бюджете страны, как это отразится на социалке, как это отразится на возможных потерях (будут потери, не будут потери), какой их возможный масштаб. Отдельно просчитывается сценарий, какая будет международная реакция всех стран, которые так или иначе вовлечены. Потому что, как мы знаем, в сирийском конфликте вовлечены десятки стран и на самых разных сторонах этого конфликта.
Соответственно, сценарий должен просчитывать все возможные реакции всех возможных стран, от Турции до Саудовской Аравии, от Ирана до Израиля, с каждой из которых у нас отдельные сложные или не очень сложные отношения.
И в том числе такой глубокий комплексный ситуационный анализ должен учитывать последствия для внутренней безопасности страны. Прежде всего если мы говорим о вмешательстве в сирийский конфликт, прежде всего вопрос возрастания террористической опасности. Об этом специалисты говорили в первые же дни.
Кстати говоря, среди тех последствий, которые должно просчитывать руководство страны (в данном случае нашей – и я надеюсь, что оно просчитывало), в том числе должны были быть просчитаны возможные реакции исламского населения России на это вмешательство, потому что Башар Асад – алавит. Это не шииты, но близко к шиитам. А российские мусульмане в подавляющем большинстве своем сунниты, которые, собственно говоря, на другой стороне находятся.
Но как я уже сказал, что одно из тех направлений, которое должно было быть проанализировано руководством страны при принятии решения, это террористическая опасность и возможная угроза, связанная с этим. И об этом, кстати, специалисты говорили с первых дней. И специалисты говорили, что мы очень надеемся на то, что... И этот аспект был исследован, и этот аспект был учтен.
Что это должно влечь за собой? Если Россия входит в какой-то конфликт за пределами (в данном случае мы вступили как на одной из сторон очень сложного сирийского конфликта), то, соответственно, нужно... Есть для этого у нас ФСБ, есть для этого Антитеррористический центр, есть отчасти МВД, которые должны (и я уверен, что это было сделано) принять профилактические меры. Как то возможное проникновение боевиков из того региона, как то возможное проникновение боевиков с российскими паспортами, которые уехали туда воевать за ИГИЛ (запрещен в России) или за другие группировки из Чечни, Ингушетии, Дагестана... Я недавно был в Дагестане, и мне местные люди рассказывали, что довольно много людей из Дагестана уехало туда воевать за одну из группировок, да? Как то теракты, в том числе в авиации.
В.РЫЖКОВ: Родственники погибших будут добиваться исчерпывающего расследования. Я верю, что оно будет объективным
То есть если Россия вступает в регион... А сразу же или вскоре после того, как мы вступили в сирийский конфликт, ряд религиозных лидеров (по-моему, около 50-ти) Саудовской Аравии объявило России джихад. ИГИЛ объявил Россию в числе ближайших целей для нанесения террористических атак. Коль скоро это было сделано и коль скоро мы сценарно должны были бы это предполагать, то это должно было повлечь за собой дополнительные меры безопасности для российских авиакомпаний, которые совершали или совершают рейсы в этот регион.
Я сейчас ничего не утверждаю, я просто говорю о том, что не увязать... Если это теракт, повторяю – я еще раз, я не хочу спекулировать совершенно на том, что произошло, потому что я не авиационный эксперт, не летчик-испытатель, не следователь. Я не хочу спекулировать. Вы просто сказали «А что, если?» Так вот если выяснится, что это теракт, так или иначе связанный с ИГИЛ или с одной из тех группировок, по которой мы сегодня наносим удары, то это будет означать, что либо при принятии решения о вхождении в Сирию этот эффект не был просчитан. Либо, если он был просчитан (но я думаю, что он был просчитан), то не были приняты соответствующие меры профилактики. Или не были приняты достаточные меры. А, может быть, это та ситуация, когда их и невозможно принять, когда риск настолько велик и неотвратим...
О.Журавлёва
―
И международный аэропорт за пределами страны там...
В.Рыжков
―
Да, конечно. Мало того, что за пределами страны – это аэропорт, как известно, в Египте.
О.Журавлёва
―
Да.
В.Рыжков
―
И как известно, Египет – это страна, которая находится под ударом экстремистов. И как известно, правительство Египта ведет борьбу с радикальными экстремистскими вооруженными группировками. И как известно, Синайский полуостров – это один из тех регионов, где такие операции проводятся.Так что в этом случае... Я еще раз, я никого не хочу обвинять. Вот, сейчас совершенно не то время, когда у людей горе, когда специалисты работают на Земле, когда расшифровываются данные бортовых самописцев. Это их работа. Я просто говорю о том, что когда... Я просто общий принцип устанавливаю, что когда страна любая принимает решение об участии в военной операции за рубежом, то она должна проводить комплексный системный анализ и принимать все меры, в том числе антитеррористические (от метро до зарубежных аэропортов), учитывая возрастающую роль рисков. А любая война (любая война, где бы она ни была – на Украине, в Сирии)... Вот, любой регион сейчас назовите, и я вам скажу, что любая война повышает риски. Любая. Вообще любая вооруженная операция по определению повышает риски. Поэтому если страна идет на эти риски, то она должна профилактировать возможные последствия.
О.Журавлёва
―
Еще такой маленький вопрос. Не Египет, не Россия, мне кажется, в этой ситуации не хотели бы, чтобы это был теракт.
В.Рыжков
―
Разумеется.
О.Журавлёва
―
Есть ли такая возможность, что какие-то результаты будут скрыты и не дойдут до общественности?
В.Рыжков
―
Думаю, что нет, потому что помимо политиков той или иной страны, которые не заинтересованы... Во-первых, мне кажется, что в нашей стране в наибольшей степени заинтересованы родственники погибших. И я совершенно убежден в том, что если у них возникнет малейшее сомнение (у родственников погибших, наших граждан), если у них возникнет малейшее сомнение в объективности расследования, то будет создан Комитет, который будет добиваться, вплоть до Европейского суда по правам человека.
О.Журавлёва
―
Мы здесь сделаем небольшой перерыв.
В.Рыжков
―
Но я еще не договорил. Есть вторая вещь.
О.Журавлёва
―
Вот, вторую вещь мы обсудим в следующей части «Особого мнения». Это политик Владимир Рыжков, никуда не уходите.РЕКЛАМА
О.Журавлёва
―
И снова с вами программа «Особое мнение». В студии – Владимир Рыжков, который начал отвечать на вопрос относительно того, может ли быть...
В.Рыжков
―
Могут ли скрыть истинные причины.
О.Журавлёва
―
Да, истинные причины.
В.РЫЖКОВ: Airbus – самая заинтересованная сторона помимо родственников в установлении истинных причин катастрофы
В.Рыжков
―
Я назвал первую причину, по которой это невозможно будет скрыть. Я убежден, что родственники погибших будут добиваться объективного, исчерпывающего расследования. Если они заметят хоть какие-то препятствия со стороны кого бы то ни было в этом расследовании, то у них будут все основания обратиться к международным инстанциям, в том числе к Европейскому суду по правам человека. Потому что Россия – член Совета Европы, и конвенция о правах человека защищает на самом первом же месте право на жизнь. Если право на жизнь было нарушено и национальные власти препятствуют либо не содействуют... Хотя, я в это не верю. Я подчеркиваю, я убежден, что делается всё возможное для уяснения причин катастрофы. То люди обратятся в Европейский суд и получат там защиту.Но есть вторая причина, почему я верю в то, что расследование будет объективным. Дело в том, что здесь еще есть одна заинтересованная сторона – это европейская корпорация, которая производит самолеты Airbus.
О.Журавлёва
―
Они как раз участвуют в расследовании.
В.Рыжков
―
Да. То есть это фирма-производитель этих самолетов. Она конкурирует на мировом рынке с корпорацией «Боинг». И любая катастрофа, в которой гибнет как «Боинг», так и Airbus, является предметом прежде всего их расследования. Они должны установить, что послужило причиной.Например, когда упал новейший Airbus в Атлантике, на огромной глубине в центре океана, тем не менее, разыскали, подняли и выяснили причину. Потому что не может остаться нерасследованной авиационная катастрофа: это очень сильно бьет по репутации производителя.
И в этом смысле не случайно сейчас уже в Египте находятся специалисты...
О.Журавлёва
―
И немцы, и французы.
В.Рыжков
―
Совершенно верно. Потому что эта компания, которая производит Airbus, это международная компания, в которой участвует 4 страны. Главным образом это Франция (в Тулузе собираются эти самолеты), Германия (где делается большая часть этих самолетов), Испания, Великобритания. Вот эти 4 страны – это основа консорциума EADS.Так вот. Эти специалисты уже сейчас работают, и вне всякого сомнения, Airbus – самая заинтересованная сторона помимо родственников в том, чтобы установить истинные причины катастрофы.
Что касается Египта. Конечно, для Египта, если вдруг будет доказано, что это террористический акт, это крайне неприятная вещь, потому что Египет только-только выкарабкивается из того краха туристического рынка, который последовал за сменой власти, за правлением исламистов, Мурси и так далее, и так далее. И если сейчас будет установлено, что на борт была пронесена бомба либо в багаже, либо в ручной клади, это будет означать, что Египет не обеспечивает необходимую безопасность в своих международных аэропортах. Более того, на курорте Шарм Аль-Шейх, который позиционируется как курорт высочайшего класса, высочайшей безопасности и так далее. То есть для них это будет очень плохая новость. Но это уже их домашняя работа – египтяне должны что-то с этим делать.
Я вчера слушал интервью с нашим замечательным летчиком Магомедом Толбоевым, героем России, летчиком-испытателем, который высочайший профессионал. Он первым делом сказал о том, что он сам был в этих аэропортах, сам смотрел, что там происходит. По его мнению, там крайне низкий уровень проверок багажа, ручной клади, крайне низкий уровень безопасности. Египет должен этим заниматься, потому что если он не будет этим заниматься, он сам будет терять миллионы туристов только на этом.
О.Журавлёва
―
Еще вопрос. Вот, вы говорили о том, что, наверняка, были просчитаны все опасности сирийской операции.
В.Рыжков
―
Не сомневаюсь в этом, да.
В.РЫЖКОВ: Весь мир спасем от ИГИЛ. Возникает вопрос: а где доказательства, что мы именно их бомбим?
О.Журавлёва
―
Вот, даже спрашивали так: Сирию надо было бомбить, чтобы предупредить возможную агрессию. Такая версия есть?
В.Рыжков
―
Ну, понимаете, это позиция российских властей.
О.Журавлёва
―
Ну, вы...
В.Рыжков
―
Вот, я сейчас скажу.
О.Журавлёва
―
Вы допускаете, что это возможно?
В.Рыжков
―
Вот, смотрите. Позиция российских властей: если бы мы не начали бомбить Сирию, ИГИЛ пришел бы к нам. О’кей. Наши власти имеют право на такую точку зрения. Но вы согласитесь, что я имею право на другую точку зрения?
О.Журавлёва
―
Соглашусь. Какая же она?
В.Рыжков
―
А я не убежден. Во-первых, если вы посмотрите на карту, вы увидите, что Сирия не граничит с Российской Федерацией. Между Сирией и Российской Федерацией довольно много разных государств. Например, Турция, Грузия, Армения, Азербайджан, Иран. И каждая из этих стран не является несостоявшимся государством – это всё состоявшиеся государства. И Турция – сильное государство, и Армения, и Азербайджан, и Иран.То есть нет непосредственного соприкосновения ИГИЛа с Россией. Нет. Как они проникнут? Каким образом? Чтобы ИГИЛу проникнуть в Россию, ему нужно сначала пройти эти страны. Это раз.
Во-вторых, мы их там разбомбим...
О.Журавлёва
―
И весь мир спасем.
В.Рыжков
―
Весь мир спасем, и наши, которые с паспортами российскими туда уехали воевать за ИГИЛ, не вернутся. Возникает вопрос: а где доказательства, что мы именно их бомбим? Вообще что мы там бомбим?
О.Журавлёва
―
Каждый день отчеты, и мы читаем в агентствах, столько-то баз, столько-то скрытых...
В.Рыжков
―
Значит, вот, с их слов.
О.Журавлёва
―
Ну, конечно. А с чьих еще?
В.Рыжков
―
С их слов. У нас один только источник информации – ровно тех, кто бомбит.
О.Журавлёва
―
Неужели, вы не доверяете нашей армии?
В.Рыжков
―
Не доверяю. Я доверяю только...
О.Журавлёва
―
Это же единственный... Главные наши союзники – это армия и флот.
В.Рыжков
―
А кто спорит-то? А информации я не доверяю, потому что я доверяю только той информации, которую проверил как минимум с трех источников. А у нас один источник.Вот, вас, наверное, учили, Оля, что любой факт надо проверять как минимум из трех источников, да?
О.Журавлёва
―
Да.
В.Рыжков
―
Как мы можем доверять заинтересованной стороне? А военные, безусловно, заинтересованы в том, чтобы все верили в то, что эта операция необходима, что каждая бомба падает в нужное место, что каждая бомба убивает нужного...
О.Журавлёва
―
Только террористов.
В.Рыжков
―
...нужных плохих парней. И что всё там у нас, значит, тип-топ. Разумеется, любая армия говорит ровно это. Но и из нашего опыта, и из чужого опыта мы знаем, что это далеко не так, как правило.
В.РЫЖКОВ: Правильная политика, когда армия находится в боевой готовности, но нигде не воюет
Поэтому еще раз повторяю, руководство России приняло решение о проведении военной операции в Сирии. Мотивировав это тем, что оно борется с угрозой терроризма. Я не знаю, я не присутствовал на этих анализах (уверен, что они были), на этих сценариях (уверен, что они прорабатывались). Я не располагаю всей полнотой военной и разведывательной информации, которой располагает руководство страны. Но я выражаю сомнение как в том, что эта операция была жизненно необходима для России, так и в том, что все последствия были просчитаны и профилактированы.
О.Журавлёва
―
По поводу последствий. Вот, Максим пишет: «А когда в России думали о простых людях? Но народ Путину как всегда всё простит». А не может быть такого допуска, что да, просчитали, наверное...
В.Рыжков
―
Не думаю, что простит, потому что...
О.Журавлёва
―
...наверное, может появиться какая-то опасность.
В.Рыжков
―
Не думаю, что простит. Если будет понимание в народе, что... Опять не хочу говорить о самолете, потому что нет окончательных выводов. Скажу лишь в общем плане, что опросы показывают (причем, всех социологических служб), что подавляющее большинство населения России, граждан России против участия России в войнах за рубежом. Против. Против посылки туда солдат, против посылки туда офицеров, категорически против потерь. Сирия – это далеко.Крым – понятно более-менее было, что такое, да? Донецк, Луганск – разные точки зрения, но там хотя бы была вот эта тема Русского мира очень сильно раздутая. Что такое Сирия для жителей, скажем, моего родного Алтайского края? Где этот Алеппо? Где этот Хомс? Даже где этот Дамаск? Ну, может быть, название знают многие, но не вникают в детали.
Поэтому... Да, доверие руководству страны большое. Они сидят в Кремле, они больше знают, они дальше видят, они лучше проинформированы, им видней. Но до той поры, когда не начнутся потери. Вот, потери – это уже совершенно другая история.
О.Журавлёва
―
В том числе и в результате террористических актов, вы хотите сказать?
В.Рыжков
―
Разумеется. И не только за пределами страны. Но если, не дай бог, опять-таки, не дай бог, что-то произойдет в России, например, в Москве...
О.Журавлёва
―
Да происходило уже много раз.
В.Рыжков
―
Да. Но если произойдет, не дай бог, опять-таки, повторяю, не дай бог если что-то произойдет в Москве и это окажется связано с ИГИЛ, с тем самым ИГИЛ, который до нашего входа в Сирию не числил Россию в числе первоочередных мишеней... Не числил – там были другие первоочередные мишени. Тот же Асад, те же американцы, другие участники коалиции – они были в числе первоочередных мишеней. Россия теперь вошла в число первоочередных мишеней.То мне кажется, что общественное мнение, по крайней мере, задастся вопросом, насколько это всё было обосновано и аргументировано.
О.Журавлёва
―
Вы очень верите в логику. Ну, мы продолжим, тем не менее, нашу беседу. Это Владимир Рыжков, политик со своим особым мнением. Никуда не уходите – мы скоро вернемся.РЕКЛАМА
О.Журавлёва
―
И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, мой собеседник – политик Владимир Рыжков. И Сергей из Кронштадта пишет вам, что в Сирию едут не по призыву, а профессиональные военные, и это, вроде как, меняет дело.
В.Рыжков
―
Это никак не меняет дело, потому что Сергей из Кронштадта подменяет вопрос, подменяет тему разговора. Вне всякого сомнения, если руководство страны, повторюсь, любой страны – США, Великобритании, Российской Федерации – принимает решение о проведении той или иной военной операции в той или иной стране... Предположим, там не знаю, во Вьетнаме это было в свое время, да? И американцы, и мы там участвовали, да? Или, предположим, 1979-й год, Афганистан.Совершенно ясно, что профессиональные военные полетят туда, куда им прикажут лететь, и будут выполнять приказ, который перед ними поставят, и задачу, которую перед ними поставят. Это вообще не обсуждается, это, разумеется, именно так. И слава богу, что там профессиональные военные, что нет призывников и так далее.
Мы обсуждаем другой вопрос. Мы обсуждаем политическое решение руководства страны о вхождении в Сирию. Вот, что мы обсуждаем. И мы как любое нормальное гражданское общество, как любое нормальное общество вправе обсуждать решение руководства страны, тем более касающееся войны и мира.
О.Журавлёва
―
Но здесь, я так понимаю... Можно я интерпретирую Сергея из Кронштадта?
В.Рыжков
―
Мы вправе задавать вопросы, не была ли переоценена опасность террористическая? В какой степени была оправдана эта операция? Были ли просчитаны все последствия? И, соответственно, были ли приняты все меры? Мы не просто вправе это обсуждать – мы обязаны это обсуждать, если мы сознательные граждане, а не обыватели, задача которых поддерживать любой чих начальства.
В.РЫЖКОВ: Россия и США – две крупнейшие в мире ядерные сверхдержавы. Успокойтесь. России ничего не грозит
Я, все-таки, себя считаю не обывателем, который поддерживает любой чих начальства, а гражданином, который вправе задавать эти вопросы. Потому что если мы не будем задавать такие вопросы, мы будем повторять эти ошибки, такие как, например, вторжение в Афганистан, которые стоили нам порядка 15 тысяч убитыми и десятки тысяч ранеными. Я уже не говорю о том ущербе, который понесла экономика СССР.
О.Журавлёва
―
Но все-таки, сравнивая с Афганистаном... Я еще застала тех школьников, которые думали, пойдет ли их год в Афганистан, их год рождения.
В.Рыжков
―
Я служил в армии в 1985-87 году, но я служил на территории СССР. Но я как раз был в том возрасте, который мог попасть.
О.Журавлёва
―
Шансы были?
В.Рыжков
―
Да, конечно.
О.Журавлёва
―
Так я к чему это говорю? Что, наверное, все-таки, ситуация не совсем такая. Почему говорят о профессиональных военных? Почему обществу может быть легче принять эту историю? Афганская история – она вообще была такая, немножко под спудом – каждый день не рассказывали, как мы успешно воюем в Афганистане, и очень тихо все (НЕРАЗБОРЧИВО).
В.Рыжков
―
Оль, не рассказывали, но мы все знали.
О.Журавлёва
―
Это само собой.
В.Рыжков
―
То есть на кухнях и в семьях это всё обсуждалось.
О.Журавлёва
―
И приезжали гробы.
В.Рыжков
―
И Груз-200 приходил постоянно.
О.Журавлёва
―
Да, это правда. Я говорю о другом. О том, что Сирия выглядит таким... Ну, армия должна где-то воевать. Прекрасно, что это далеко, прекрасно, что это...
В.Рыжков
―
Кто сказал, что армия должна где-то воевать?
О.Журавлёва
―
Ну как? Она же иначе застоится.
В.Рыжков
―
Правильная политика, когда армия находится в боевой готовности, но нигде не воюет. Вот идеальная политика, вот к чему должен стремиться любой государственный деятель – чтобы армия была боеготова. Для этого есть снабжение, для этого есть учения, для этого есть учеба, для этого есть подготовка, для этого есть маневры.Идеальная политика, внешняя политика заключается в том, чтобы исключить по возможности, а в идеале в принципе участие вооруженных сил в реальных военных конфликтах.
Мы с вами говорили в первой части нашей программы, что любой вооруженный конфликт, будь то на территории страны нашей (а мы это пережили дважды – первая чеченская война и вторая чеченская война) или же любой вооруженный конфликт за пределами страны создает очень высокие риски.
Что касается того, что общество относится к Сирии, повторюсь, я внимательно слежу за опросами общественного мнения. Повторюсь, восторга по поводу операции нет. Поддерживается только военно-воздушная операция без наземной. Поддерживается локальная операция при условии отсутствия потерь. И при условии, что эта локальная операция будет вмещена в рамки существующего военного бюджета, то есть не повлечет за собой роста военных расходов и, соответственно, падения жизненного уровня людей. Вот при этих очень важных оговорках общество, да, готово поверить политикам, принявшим решение, что «Ну, хорошо, ладно, раз надо, то надо».
Но оценка любой войны формируется по мере развития ситуации. И по мере роста издержек. А любая война – это издержки человеческие, материальные, моральные, нравственные и так далее. Поэтому пока рано говорить. Сколько мы там? Месяц?
О.Журавлёва
―
Да побольше уже, по-моему.
В.РЫЖКОВ: У нас законов по борьбе с коррупцией выше крыши. Но причем здесь ограничения конституционных прав граждан?
В.Рыжков
―
Ну, чуть больше, да, месяца. Поэтому рано пока говорить. Но если общество увидит издержки какие-то очень серьезные (опять-таки, не хочу сейчас никаких примеров приводить), то ситуация и отношение может поменяться.
О.Журавлёва
―
Если Россия никогда никуда не будет входить, то рано или поздно войдут в Россию, глубоко и больно, считает Алексей из Новосибирска. Вот одна из причин.
В.Рыжков
―
Ну, Алексей из Новосибирска – фантазер. Я бы сказал, безответственный фантазер.
О.Журавлёва
―
Почему?
В.Рыжков
―
Потому что... Пока всё наоборот ровно происходит. Вот, мы везде. В Молдавии, на востоке Украины, в Крыму, в Осетии, в Южной Осетии, база в Армении, база под Бишкеком, группировка в Таджикистане, которая сейчас будет наращиваться, и так далее. Пока мы входим во всё, что только попадет. А по поводу того, что в нас войдет, Алексей...
О.Журавлёва
―
И вы же не хотите, чтобы было по-другому?
В.Рыжков
―
Алексей, успокойтесь. Я хочу успокоить ваше больное воображение, значит, напуганное несуществующими угрозами. Россия и США – две крупнейшие в мире ядерные сверхдержавы. Успокойтесь. России ничего не грозит, могу вас успокоить. России, повторяю, ничего не грозит кроме терроризма. Терроризм – да, это реальная угроза. На то у нас есть соответствующие структуры, которые должны минимизировать, а в идеале, повторюсь, исключить террористические опасности как внутри контура российских границ на всей территории Российской Федерации, так и террористические атаки за пределами Российской Федерации в отношении российских граждан. На то у нас есть спецслужбы, на которые мы тратим огромные, кстати, деньги.
О.Журавлёва
―
По поводу спецслужб, если можно.
В.Рыжков
―
Да. Давайте.
О.Журавлёва
―
У меня прям вот несколько вопросов. Если можно, коротко, чтобы больше застать.
В.Рыжков
―
Давайте.
О.Журавлёва
―
Законопроект внесен о запрете сотрудникам МВД иметь вид на жительство в другой стране и, возможно, временное ограничение по выезду за границу. Это о чем говорит? Может быть, мы недостаточно доверяем силовым структурам? Власть, скажем так?
В.Рыжков
―
Ну, во-первых, они уже, по-моему, с весны 2014 года, с Крыма ограничены по выезду. И не только они, а все силовики – прокуроры, судьи, фсбшники, Следственный комитет. Ну, практически все силовики ограничены. У них просто изъяли заграничные паспорта и положили в сейфы начальства. Они могут выехать по медицинским показаниям. Например, если нужна сложная срочная операция. Либо по семейным обстоятельствам, если там, допустим, на похороны куда-то там полететь и так далее. То есть они уже ограничены.Что касается вот этого предложения, я против этого предложения, потому что я считаю милиционеров... Можно их еще так называть?
О.Журавлёва
―
Полицейские.
В.Рыжков
―
Полицейские, да? Полиционеры, полицейские. Я считаю их гражданами Российской Федерации такими же полноправными, как и все прочие. На каком основании им что-то ограничивать? Я против. Я не знаю, доверяют им или нет, но я против, я считаю, что работники полиции должны обладать такими же конституционно защищенными правами, как и все прочие граждане Российской Федерации.
О.Журавлёва
―
Ну, может быть, это скрытая борьба еще с коррупцией. Потому что понятно, что не рядовые полицейские имеют двойное гражданство (могут иметь двойное гражданство), а скорее какие-нибудь чины.
В.Рыжков
―
На это у нас есть законы. Пожалуйста. Занимайтесь. У нас законов по борьбе с коррупцией выше крыши. Выявляйте, пресекайте, наказывайте. Причем здесь ограничения конституционных прав граждан? Одно с другим никак не связано.
О.Журавлёва
―
Так. Еще об одной истории. По поводу библиотеки. История с украинской библиотекой. Как вы считаете, зачем нужно было сажать под домашний арест вполне лояльную женщину, директора этой самой библиотеки? Какой смысл? Какой вообще в этом есть?..
В.Рыжков
―
Ну, Сталин называл это перегибами на местах, как известно. То есть никакого смысла в этом нет. Я, кстати, подписал вот эту петицию. Вы знаете, в интернете распространена петиция за немедленное освобождение этой женщины. Я ее подписал сразу, как только увидел, потому что я считаю, что просто какой-то абсурд сажать директора библиотеки за книжки. Что она?..
О.Журавлёва
―
За распространение экстремистской информации. Что, правда, не соответствует.
В.Рыжков
―
Это, во-первых, не соответствует. Во-вторых, она не распространяла. В-третьих, она – библиотекарь. И это просто совершеннейший абсурд. Сажать директора библиотеки за распространение литературы – просто полный абсурд.Ну, не знаю там, если вы там что-то считаете, ну, там не знаю, объявите ей выговор по линии чего там, Департамента культуры города Москвы. Ну, в конце концов, увольте, хотя это тоже, мне кажется, будет незаконно. Но сажать за решетку директора библиотеки – ну, это... По-моему, это войдет в анналы охранительного абсурда. Это вот такой охранительный абсурд.
О.Журавлёва
―
То есть никакого смысла вы в этом не видите.
В.Рыжков
―
Никакого абсолютно.
О.Журавлёва
―
Еще один короткий вопрос.
В.Рыжков
―
Это вопиющий случай, и она должна немедленно выйти на свободу.
О.Журавлёва
―
Еще один короткий вопрос. Участие Войкова в убийстве царской семьи – это вопрос дискуссионный? Вот, для вас?
В.Рыжков
―
Да нет, конечно. А что тут дискуссионного? Всё установлено уже.
В.РЫЖКОВ:Вы либо православные, либо коммунисты. Нельзя быть одновременно православными начальниками и коммунистическими
О.Журавлёва
―
Сегодня некоторые представители московской мэрии так вот сказали, что достаточно дискуссионный вопрос. Поэтому вопрос о переименовании был сформулирован так, несколько в мягкой манере. Некоторые считают, что он недостоин этого наименования его именем станции, а, вот, некоторые считают, что ничего.
В.Рыжков
―
Вы знаете, мы живем в каком-то мире абсурда. Значит, у нас, с одной стороны, реализуется программа понастроить везде церквей.
О.Журавлёва
―
У нас уже камень заложили, где Владимир должен стоять.
В.Рыжков
―
У нас только что заложили камень, значит, где Владимир будет возвышаться над всем окружающим. И тут же есть защита... Да, царская семья канонизирована, как известно.
О.Журавлёва
―
Эксгумируют опять тела.
В.Рыжков
―
Да. Царская семья канонизирована Русской Православной Церковью, как известно. И в храмах можно увидеть иконы с изображением Николая, жены и детей, да? Они канонизированы. И тут же в этом же городе, где находится Патриарх, его резиденция, Храм Христа Спасителя, строятся новые храмы, передаются монастыри, тут же находится объект, названный в честь человека, который убивал эту царскую семью. Ну, вы определитесь: вы либо православные, либо коммунисты. Ну, невозможно быть одновременно православными начальниками и коммунистическими начальниками – тут какой-то просто вот... Шизофрения.
О.Журавлёва
―
То есть вы категорически за переименование?
В.Рыжков
―
Конечно, безусловно. Это очевидно. Более того, мне кажется, если бы Сергей Семенович Собянин просто принял личное волевое решение переименовать, пошумели бы две недели, а потом бы все одобрили, Что тут сложного, вообще не понимаю? Чего сыр-бор разводить вокруг такого, в принципе, незначительного, с моей точки зрения, вопроса?
О.Журавлёва
―
Спасибо большое. Политик Владимир Рыжков, для которого сейчас всё ясно (и это замечательно), был со своим особым мнением. Меня зовут Ольга Журавлёва. Всего доброго.
В.Рыжков
―
Спасибо.