Михаил Барщевский - Особое мнение - 2015-09-08
08.09.2015
О. Журавлева
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». Мой собеседник как положено в этот день Михаил Барщевский. Здравствуйте. У вас очень длинная должность, мы ее опустим.
М. Барщевский
―
Тем более что я здесь не по должности.
О. Журавлева
―
А по душе. Давайте с вами обсудим такую тему трагическую и странную. Скончался осужденный в больнице с тяжелейшим заболеванием, с раком предстательной железы. В тяжелом уже состоянии и вот что сообщает юрист Сергей Петряков: его диагноз входил в перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания, утвержденный постановлением правительства. Однако Металлургический районный суд Челябинска и Челябинский областной суд отказались удовлетворить ходатайство мужчины об освобождении. После этого был подан иск в ЕСПЧ, и ЕСПЧ в августе потребовал от России срочно оказать медпомощь. Судя по всему, реакции не последовало. Объясните мне, если суды не признают закон. По закону человек должен был быть освобожден с таким заболеванием.
М. Барщевский
―
Давайте сделаем одну оговорку. Мы с вами исходим в нашем с вами разговоре из того, что информация юриста является совершенно достоверной. Правильно? Потому что вдруг у него та стадия была заболевания, которая не входит в перечень, утвержденный постановлением правительства.
О. Журавлева
―
Но мы же не сомневаемся в том, что она была смертельной.
М. Барщевский
―
Мы все когда-нибудь умрем. Так вот, исходим из того, что вся информация достоверна. Что бы я в этой ситуации сделал. Я бы потребовал бы через квалификационную комиссию Верховного суда прекращение полномочий судьи сразу. А второе - возможно от имени родственников потребовал бы возмещение морального вреда.
О. Журавлева
―
А решение Европейского суда по правам человека…
М. Барщевский
―
Должно быть исполнено. Здесь нечего обсуждать. Таблицу умножения давно ее сформулировали, она остается прежней. Если двоечник ее не знает, это не значит, что таблицу умножения стоит подвергать критическому анализу.
О. Журавлева
―
Скажите, пожалуйста, мы довольно часто видим публикации правозащитников, журналистов, которые занимаются этим вопросом, медицина во ФСИН она вообще соответствует каким-то нашим представлениям о медицине.
М. Барщевский
―
Я думаю, что она хуже, чем в ЦКБ.
О. Журавлева
―
Понятно, но на их справки полагаются суды.
М. Барщевский
―
Если мы говорим про диагностику туберкулеза, например, то здесь все достаточно просто. Взял стеклышко микроскопа и увидел. Если мы говорим про диагностику, особенно прогностическую диагностику онкозаболеваний или сосудисто-сердечных, то здесь достаточно многое зависит от квалификации врача. Рассчитывать на то, что во ФСИНе, где-то в колымских степях или магаданской тундре на копеечной зарплате будет работать грамотный врач, в общем, не приходится.
О. Журавлева
―
А как из этого выйти?
М. Барщевский
―
Меньше сажать. Я уже много раз говорил, что есть две модели. Есть американская модель - надо сажать всех, кого можно посадить. И европейская – сажать надо только тех, кого нельзя не посадить. И был период времени, когда я очень беспокоился, что мы идем по американскому пути. Кстати, интересная вещь, что при этом в Америке колоссальная преступность на душу населения, намного больше, чем в Европе, которая меньше сажает. Но, судя по всему, мы пошли все-таки по европейскому пути. Потому что количество осужденных, я могу немножко путать цифры. В 2001 году – миллион 200, сейчас порядка 600 тысяч.
О. Журавлева
―
То есть по идее по-вашему мы двигаемся в европейскую сторону.
М. Барщевский
―
У нас появляются ограничения свободы вместо лишения свободы, всякие исправработы, общеобязательные работы. И сейчас предложение всерьез рассматривается о декриминализации ряда составов, перевода уголовное в административное. Реформа, которую затеял Коновалов несколько лет назад, она дала свои плоды. У нас по многим статьям лишение свободы отпало. Сейчас должна, сейчас, по-моему, на это просто денег не хватает, по особо тяжким, кровавым так я их называю преступлениям, по ним тюрьма. А по экономическим где лишение свободы – там колония-поселение. А не зона в традиционном смысле слова. Мы идем, к сожалению, очень медленно. Медленнее, чем хотелось бы, но идем по этому пути. Но с медициной, конечно, во ФСИНе проблемы.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Когда за уничтожение произв-ния искусства дают 1000р штрафа-суд постановляет,что они ценности не имеют
О. Журавлева
―
А вот что справедливее, что правильно, что важнее: если человек совершил тяжкое, особо тяжкое преступление, даже в этом случае его заболевание может освободить его от ответственности.
М. Барщевский
―
А это на какой позиции мы становимся.
О. Журавлева
―
А вы на какую позицию становитесь?
М. Барщевский
―
Я известный гуманист либерал. Поэтому я против смертной казни, например. Мы же не совсем освобождаем от наказания. Начать надо вот с чего. Что такое наказание в уголовном преступлении. Это мера перевоспитания, как нас учили в советское время. Не работает. Это кара, месть, мука. Как было в средние века. Все-таки 21 век, неудобно. Или это мера защиты общества себя самого от опасного субъекта.
О. Журавлева
―
Просто заперли, чтобы он не шалил.
М. Барщевский
―
Чтобы больше не хулиганил. Серийный убийца, педофил, насильник. Мы не столько его наказываем, помещая его в тюрьму, сколько себя защищаем от подобных вещей. Так вот если человек смертельно болен, он не может ни изнасиловать, ничего. Он лежачий. Совсем. Поэтому даже их уже можно отпускать, что называется помирать.
О. Журавлева
―
В больницу.
М. Барщевский
―
Да.
О. Журавлева
―
В мирную.
М. Барщевский
―
Не знаю, это трэба разжуваты, мирная больница или закрытого типа может быть, в зависимости от степени заболевания.
О. Журавлева
―
Я просто вспоминаю Алексаняна, которого приковывали к койке.
М. Барщевский
―
Это отдельная тема. Это вообще отдельная тема. Там не было никаких кровавых преступлений, там, если было преступление, что ему инкриминируют, это хозяйственное преступление. Он никакой опасности для общества вообще не представлял.
О. Журавлева
―
А взяточники представляют опасность для общества?
М. Барщевский
―
Я считаю, что по взяткам вообще сажать крайне мало и крайне редко. Там гораздо эффективнее другая мера наказания. Запрет на занятие должностей, связанных со службой государственной. Пожизненный или хотя бы лет на десять. Это первое. И второе – кратный штраф.
О. Журавлева
―
То есть в несколько раз.
М. Барщевский
―
То, что сейчас ввели. Но ввели кратный штраф параллельно с посадкой. А изначально была идея кратный штраф просто. Потому что его никто и не платит. Потому что чего платить, когда все равно сидеть. А там представьте стократный штраф. Вот по крупной взятке. Взял миллион долларов, сто миллионов заплатишь. Причем нет денег – да не вопрос. Вот когда нет денег у тебя, во-первых, конфисковывают, не конфисковывают, а забирают в счет уплаты все, что у тебя есть. Дальше тебя сажают, поскольку ты не заплатил. Но когда ты выходишь, у тебя сумма остается, на тебе висит. Вот это эффективно. А сажать ну что, взял миллион долларов, отсидел семь лет, допустим. Не условно-досрочно. А вот все семь. Вышел, миллион долларов прикопан. Конечно, за семь лет миллион долларов…
О. Журавлева
―
Да кто его знает.
М. Барщевский
―
Маловато. Но у каждого свой аппетит.
О. Журавлева
―
То есть вы считаете, что это неэффективно.
М. Барщевский
―
Я вообще считаю, что тюремное заключение и вообще посадка должно быть для преступников, совершивших кровавые насильственные преступления, разбой даже, пускай и корыстный, но с применением насилия. То есть тот, кто руки распускает. Или не только руки.
О. Журавлева
―
О тех, кто распускает руки, мы поговорим в следующей части нашей программы.РЕКЛАМА
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение». Вот интересуется Виталий через твиттер: без контроля президента Медведева дело Кашина было бы раскрыто?
М. Барщевский
―
По делу Кашина, когда преступление произошло, здесь…
О. Журавлева
―
6 ноября 2010 года.
М. Барщевский
―
В этой студии ваша коллега, уже сейчас не работающая на «Эхо Москвы», молодая, задорная, бодрая и все знающая, с наездом спросила меня: ну вы же понимаете, что преступление никогда не будет раскрыто. Я ответил, что вы знаете, это преступление точно будет раскрыто.
О. Журавлева
―
Почему вы так считаете?
М. Барщевский
―
Раскрытие этого преступления для власти, совокупной власти, гораздо важнее, чем для Кашина. Это вопрос репутации власти.
О. Журавлева
―
Когда власть беспокоила репутация, извините.
М. Барщевский
―
Ой, вот категорически с вами не согласен. Вот что-что, а уж репутация власть очень беспокоит. Так вот, репутация, рейтинги - слова синонимы. Так вот, не раскрыв это преступление, власть показала бы, что она: а) недееспособна, б) еще хуже, как альтернатива, что она поддерживает, одобряет тех, кто это сделал. Это как убийство Немцова будет раскрыто, абсолютно в этом убежден. Как в итоге дело Старовойтовой раскрутили. Сколько лет прошло, а ведь раскрутили. Поэтому я не сомневался, что дело будет раскрыто, если исполнители живы, то дело будет раскрыто. Потому что самое тяжелое раскрывать дело, когда исполнителя потом убрали. Ничего удивительного я не вижу. Вопрос теперь в том, чтобы приговор был такой, чтобы другим было неповадно. И конечно, очень важно, чтобы заказчики были наказаны.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Никто не вправе не исполнять законы
О. Журавлева
―
По поводу заказчиков, безотносительно к конкретным именам, пишет наш слушатель: какое указание предусматривает УК исполнителям, организаторам и заказчикам за покушение на убийство.
М. Барщевский
―
Принципиально одно и то же. То есть там нет разницы для исполнителя столько-то, для заказчика столько-то. Бывают случаи, когда заказчик получает меньше исполнителя, это чаще всего бывает. А бывают случаи, когда заказчик получает больше исполнителя.
О. Журавлева
―
А от чего это зависит?
М. Барщевский
―
От обстоятельств дела.
О. Журавлева
―
То есть с особым цинизмом заказал.
М. Барщевский
―
Смотря, что заказал, как, разберись с ним. А тот убил. Да я вообще имел в виду…
О. Журавлева
―
Кстати, тут такая утечка интересная, которая сегодня появилась. Следствие связывает покушение на Кашина с его нелицеприятными высказываниями в адрес губернатора Псковской области Турчака, следует из материалов дела. Выходит, что у Горбунова возник преступный умысел на совершение убийства корреспондента, мотивом послужило то, что Кашин в ходе переписки в интернет-журнале публично оскорбил его (Горбунова) знакомого губернатора Псковской области.
М. Барщевский
―
Вы в это верите?
О. Журавлева
―
А вы?
М. Барщевский - Я
―
нет.
О. Журавлева
―
Но правда это же какой-то бред. Не любимую женщину оскорбил, не маму родную, а знакомого губернатора.
М. Барщевский
―
Я не верю.
О. Журавлева
―
А как тогда…
М. Барщевский
―
А вот это суд оценивает - верить, не верить. Мы же имеем выборочную информацию. А у суда по идее, обвинение дало свою информацию, защита дала свою информацию. И судья в нормальной ситуации, умудренный жизненным опытом, не ангажированный…
О. Журавлева
―
Мы тоже в это верим.
М. Барщевский
―
Нет, мы мечтаем. С включенным телефоном он оценивает две позиции и принимает свое решение.
О. Журавлева
―
А в реальной жизни как должно быть? Может возникнуть такая ситуация, что нельзя настоящего заказчика достать.
М. Барщевский
―
До поры, до времени. Только. Все меняется, все течет. Годы проходят, даже тот, кто казалось бы, сегодня неприкасаемый, завтра оказывается прикасаемым. А бывают ситуации, что именно особо прикасаемый, который сегодня совсем неприкасаемый.
О. Журавлева
―
Оптимистичный Михаил Барщевский.
М. Барщевский
―
Сколько веревочке ни виться.
О. Журавлева
―
Хорошо.
М. Барщевский
―
Посмотрите, вот сейчас не новость первого уровня, по ореховской группировке, по Люберам, по подольским, тамбовским. Сколько лет прошло. Вот тамбовский в Питере, забыл его фамилию, который был осужден недавно. Который был хозяином Санкт-Петербурга.
О. Журавлева
―
И которого привязали к убийству Старовойтовой.
М. Барщевский
―
Да, сколько лет прошло? Там не только это, там было еще другое. То есть прошло 10-15 лет. Сейчас по ореховским…
О. Журавлева
―
А вам не кажется, что иногда очень удобно найти какого-то сидящего авторитета, на него еще повесить пару-тройку заказных убийств и ничего больше делать не надо.
М. Барщевский
―
Это всегда было удобно. Всегда и везде. Ничего нового в этом нет. Сейчас по экспертизе ДНК в Америке выпускают человека, отсидевшего 39 лет за убийство, которого он не совершал. В Британии 35 лет отсидел за изнасилование, которое не совершал. Судебные ошибки не исключаются. Почему я против смертной казни. Потому что судебная ошибка не исключается. Но вот по таким громким делам все-таки стараются раскопать.
О. Журавлева
―
А что страшнее: судебная ошибка или судебный злой умысел?
М. Барщевский
―
Конечно, судебный злой умысел.
О. Журавлева
―
А от него можно подстраховаться?
М. Барщевский
―
Да.
О. Журавлева
―
Каким образом?
М. Барщевский
―
Обеспечить независимость судьи в первую очередь. Независимость и подконтрольность. А это очень противоречивые вещи казалось бы. У меня есть идея, я уже несколько раз ее высказывал, подконтрольность должна быть в службе собственной безопасности. Ни ФСБ, ни в МВД, ни прокуратуре, ни Следственному комитету, а службе собственной безопасности. В Америке это служба маршалов. И я ее называл для нас федеральная служба судебной защиты. ФССО. Эта служба, которая должна подчиняться Верховному суду, это единственная служба, которая имеет право оперативно-розыскной деятельности в отношении судей. Эта служба, которая не расследует никакие уголовные дела, кроме преступлений, совершенных судьями или в отношении судей. Подкуп, давление, коррупция. Попытка коррупционного давления. А все остальные службы никакого отношения к судьям не имеют. Не может ни ФСБ, ни Следственный комитет, ни МВД возбудить уголовное дело в отношении судьи. Никогда.
О. Журавлева
―
То есть мы должны рассчитывать только на абсолютную чистоту и абсолютную честность Верховного суда, который руководит этой службой.
М. Барщевский
―
Ну вы же понимаете, что никогда Верховный суд не станет покрывать судью Пупкина из такого-то района, который по звонку из администрации…
О. Журавлева
―
Из такого-то района. А если звонок из администрации президента, простите за такую грубую фантазию.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я считаю, что по взяткам вообще сажать надо крайне мало и крайне редко
М. Барщевский
―
Не будет работать. Тот, кто позвонит, оказывается субъектом уголовного преступления. Сразу. И он не знает, пишется разговор или нет. Все очень просто.
О. Журавлева
―
Хорошо, когда все просто. Только единственное, что смущает, как много служб надо создавать, чтобы закон соблюдать.
М. Барщевский
―
Это не проблема. Одну сокращать, другую создавать. Можно создать на базе службы судебных приставов. Это вообще не проблема.
О. Журавлева
―
В Москве появится спецрота для борьбы с агрессивными автомобилистами. Начальник столичной Госавтоинспекции Коваленко сообщил, что численность роты составит примерно 150 человек, они будут разъезжать по городу на специально оборудованных автомобилях Шкода-Октавия и будут работать при поддержке бойцов ОМОН. В правовом поле как это.
М. Барщевский
―
Он еще забыл добавить, что изначально по идее Якунина там должны были быть кинологи с собаками. Потом, правда, выяснилось, что кинологи будут в данном районе и когда остановят такую машину, то кинологи подъедут, чтобы понюхать, нет ли там наркотиков. Но сейчас эту тему тихонечко замяли. Да, читайте сообщения трехнедельной давности.
О. Журавлева
―
Это какая-то победа сюрреализма. Зачем это нужно? Что значит агрессивные автомобилисты?
М. Барщевский
―
Это вы сказали.
О. Журавлева
―
А вы что скажите?
М. Барщевский
―
А мне интересно посмотреть, когда меня останавливают в связи с превышением скорости, по какому праву будут меня проверять на наличие наркотиков в машине или оружия.
О. Журавлева
―
Так агрессивные автомобилисты это те, которые под наркотиками?
М. Барщевский
―
Нет. А вот дальше мне интересно, как будет эта рота останавливать за агрессивное вождение, поскольку у нас пока в законе нет понятия «агрессивное вождение».
О. Журавлева
―
Или опасное вождение.
М. Барщевский
―
Нет такого. Есть нарушение правил дорожного движения. И не нарушение правил. В некоторых западных странах в законе в нормативных актах есть понятие «агрессивное опасное вождение». При этом есть дефиниция, которая описана. Под агрессивным вождением понимается - бу-бу-бу. Или например - бу-бу-бу. У нас такой дефиниции пока нет. И вот меня останавливают за агрессивное вождение. А что значит агрессивное? А вы очень резко вираж заложили. Да пошел ты.
О. Журавлева
―
Я в любом случае не желаю спецроте для борьбы с агрессивными автомобилистами остановить когда-нибудь автомобилиста Михаила Барщевского. Он уболтает насмерть, это я вам гарантирую. «Особое мнение» мнение продолжится после перерыва.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение». Вы хотели закончить свою мысль… Вы любите ПДД обсуждать, потому что это безопасно.
М. Барщевский
―
Нет, я люблю другое. Я люблю, когда понимаете, гаишники просто мы как-то все привыкли их ругать, пинать и так далее. Меня несколько раз останавливали за последнее время. Я был поражен вежливостью. Было ощущение, что остановил офицер дворянин из старой армии. Речь, фигура.
О. Журавлева
―
Михаил Юрьевич, вас просто знают в лицо.
М. Барщевский
―
Нет.
О. Журавлева
―
А у вас еще и номера небось козырные.
М. Барщевский
―
Нет. Речь, фигура, не толстопузый, не с красной мордой. Не традиционный гаишник. Не в этом суть. Я приводил пример, я несколько раз опрашивал своих друзей. Кого за последний год остановили гаишники не по делу. Один случай на сто. За кустом спрятался. Когда просто придрался. А за кустом спрятался, подожди секундочку, он тебя за кустом остановил. У тебя скорость какая была? Ну 80 разрешенная, 60. Так какая разница, где он прятался. У тебя скорость была 60.
О. Журавлева
―
Зачем он прятался?
М. Барщевский
―
Вот. Так вот, так зачем он прятался или зачем скорость была 80. Это два разных вопроса. Так вот, было в свое время при Лужкове раннем такое патрулирование по Москве. Там, по-моему, был участковый, гаишник в экипаже и кто-то третий, не помню. То ли по наркоте, то ли, в общем, это был кошмар, который год продолжался. Потому что каждый свое, каждому свое, это было ужасно. Это не сработало, это совершенно не повлияло на раскрываемость преступлений. Ни на что. Я против вообще в принципе таких экстравагантных экспериментов в полиции.
О. Журавлева
―
То есть даже казаки на мотоциклах вас не вдохновляют?
М. Барщевский
―
Абсолютно. А в отношении гаишников надо просто понимать, что их мало, их не хватает в Москве. И у них очень тяжелая работа. Теперь у них будут еще сверхурочные, бригады…
О. Журавлева
―
Спецроты.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Я известный гуманист либерал. Поэтому я против смертной казни
М. Барщевский
―
Вот я, честно говоря, в эту идею не верю. Но главное, объясните мне, что такое агрессивное вождение. Если я набираю не 100, а 60 километров за две секунды, а мой сосед набирает за 10 секунд. Вот сосед по светофору. И он стукнет, что я агрессивно вожу. Ну да, я быстро. Агрессивно, резко рванул с места. Это агрессивное вождение? Это нарушает ПДД? Там что сказано, в течение какого времени можно набрать 60.
О. Журавлева
―
Вы меня уже убедили. Все. Мы поняли вашу мысль. Пожалуйста, несколько вопросов, но сначала запевка. Представители Энтео получили свои штрафы за хулиганство. В отношении них был составлен акт об административном правонарушении по статье «мелкое хулиганство». Суд уже оштрафовал на одну тысячу рублей двух человек. При этом Цорионов с этим не согласен категорически. Они хотят засудить Манеж за разжигание ненависти. При этом представителей Манежа не уведомляли о предстоящем судебном заседании по делу о разгроме. И так далее. Тут процесс идет своим путем. И прокуратура отказала в возбуждении дела в отношении лидера «Божьей воли» господина Цорионова. У нас народ спрашивает даже не об этом, а как обычный гражданин может, если он сам лично не пострадал, может обратиться в суд по этому поводу.
М. Барщевский
―
По этому не может. Вот если обидели его религиозные чувства, теперь в силу нового закона – может. А если его эстетические чувства, культурные – то не может. Из чего я делаю вывод, что у нас религиозные чувства важнее нравственных, эстетических.
О. Журавлева
―
Даже не эстетические, но хулиганство на выставке, неважно как я к выставке отношусь, я против хулиганства. Я могу на хулиганов в суд подать?
М. Барщевский
―
Нет.
О. Журавлева
―
Если я там не присутствовала.
М. Барщевский
―
Даже если присутствовали – нет. Это дело публичного обвинения.
О. Журавлева
―
Это дырка в законодательстве?
М. БАРЩЕВСКИЙ: У нас появляются ограничения свободы вместо лишения свободы
М. Барщевский
―
А у меня к вам вопрос. Давайте представим, просто, когда речь идет об Энтео и штрафе в тысячу рублей, представьте себе, что дядя Вася заходит в продуктовый магазин. Супермаркет. Подходит к стеллажу с водкой, и хлобысь по ней дубиной. Или тетя Маша, у которой дядя Вася пьет. И разбивает 10 бутылок водки. Как вы думаете, что с ней или с ним будет? Отделается штрафом в одну тысячу рублей?
О. Журавлева
―
По идее магазин попытается компенсировать свои убытки.
М. Барщевский
―
С точки зрения публичного обвинения. Будет административный штраф одна тысяча рублей?
О. Журавлева
―
Понятия не имею.
М. Барщевский
―
Я думаю как минимум тысяч 20-30-50.
О. Журавлева
―
То есть нанес материальный ущерб.
М. Барщевский
―
Да. Водке. А это святое.
О. Журавлева
―
Не водке, а магазину. Что вы передергиваете.
М. Барщевский
―
Водку разбил.
О. Журавлева
―
То есть вы подводите сюда религиозные чувства. Извините.
М. Барщевский
―
Нет, я подвожу другое. Я подвожу систему ценностей. Что когда за уничтожение произведения искусства дают тысячу рублей штрафа, тем самым суд постановляет, что это произведение искусства и вообще произведения искусства ценности не имеют. А если бы мальчики разбили 10 бутылок водки, то я вам ручаюсь, что тысяч по 20 они бы штраф получили. Ну по пять точно. Ну уж точно не по тысяче.
О. Журавлева
―
Еще один вопрос по поводу россиянина, у которого болит и чешется. Может ли обычный россиянин подать в суд на правительство?
М. Барщевский
―
Да, конечно.
О. Журавлева
―
Схему нарисуйте. Как это может быть, куда обращаться.
М. БАРЩЕВСКИЙ:Есть 2 модели.Американская-сажать всех, кого можно.И европейская–сажать тех, кого нельзя не посадить
М. Барщевский
―
Нельзя подать на правительство: ой, мне правительство не нравится, я на вас в суд подаю.
О. Журавлева
―
По конкретной какой-то теме.
М. Барщевский
―
Есть постановление правительства такое-то, с которым я не согласен.
О. Журавлева
―
Именно не согласен, а не то, что оно задевает мои интересы.
М. Барщевский
―
Нарушает законные интересы. Если оно не нарушает ваши законные интересы, оно вам просто не нравится. А если нарушает законные интересы, то есть предоставленные вам законом, вы имеете право обратиться в Верховный суд и таких обращений, чтобы не соврать, по-моему, в прошлом году было порядка 80.
О. Журавлева
―
А вы отвечаете за правительство в этих судах?
М. Барщевский
―
Вот зачем вы так: отвечаете за правительство. Вы меня подо что подводите.
О. Журавлева
―
Тут еще хуже есть вопрос, так что вы готовьтесь.
М. Барщевский
―
Я являюсь действительно полпредом правительства в Конституционном и Верховном суде. Но в Верховном суде, как правило, за правительство отвечает то ведомство, которое готовило этот нормативный акт.
О. Журавлева
―
А часто правительство проигрывает?
М. Барщевский
―
Нет, не очень. Что значит часто.
О. Журавлева
―
Но вот как с оправдательными приговорами. Говорят меньше процента. А здесь ?
М. Барщевский
―
Во-первых, больше процента. Там очень кривая статистика, успеем, потом расскажу. Там совершенно неправильная статистика. Не меньше процента. Я в пятом году, по-моему, или в седьмом делал обобщение, было порядка 7% дел. Но это не удивительно…
О. Журавлева
―
Которые правительство проиграло в Верховном суде.
М. Барщевский
―
Где-то я думаю, что сейчас тоже не больше 10. Просто нормативные акты, которые готовятся правительством, в общем, готовятся правовым департаментом министерства, потом проверяются правовым департаментом Белого дома, то есть аппарата правительства. Там не последние юристы работают. Так исторически сложилось. Поэтому на чистую лажу, чисто противозаконное что-то никто не подпишется.
О. Журавлева
―
Ну мало ли, недосмотрели.
М. Барщевский
―
Бывает. Те 10%, 5-7%. Бывает.
О. Журавлева
―
А если вы были этим гражданином, который правительству шпильки всякие вставляет, у вас был бы больше процент? Вы больше видите дырок?
М. Барщевский
―
Да нет, наверное.
О. Журавлева
―
У вас стокгольмский синдром, ладно.
М. Барщевский
―
Я не говорю о тех преступлениях, которые мне нравятся, я говорю о тех, которые реально нарушают закон.
О. Журавлева
―
Хорошо. Но еще есть процентов 7-8, которые вам просто не нравятся.
М. Барщевский
―
Я могу сказать другую вещь, что в Конституционном суде из тех дел, которые попадают в публичное слушание, процентов я думаю 30, выигрывают заявители.
О. Журавлева
―
Хорошо. Еще есть одна тема. О, кстати есть частный вопрос, очень хотела вам его задать, пишет вам Артемий: в сетевой компании г. Казани руководство обязало сотрудников написать заявления о перечислении однодневного заработка в некий благотворительный фонд «Надежда и опора». О функциях этого фонда разъяснено не было. Вычет был произведен даже у тех, кто заявление не подписывал. Нарушением каких правовых норм явился этот случай?
М. Барщевский
―
Я вам все нормы сейчас не перечислю. Нарушение Трудового законодательства точно совершенно. Трудового кодекса. Я думаю, что здесь можно в прокуратуру и в трудинспекцию.
О. Журавлева
―
Писать заявление, что изъяли деньги…
М. Барщевский
―
Руководству мало не покажется. Просто мало не покажется. Я вам точно говорю.
О. Журавлева
―
Хорошо. Совсем маленькая история, но вы наверняка о ней слышали. Проклятый Запад. В США адвокаты просят выпустить из тюрьмы женщину, отказавшуюся регистрировать гей-браки. Там коллизия такая между административной служащей и ее религиозными убеждениями.
М. Барщевский
―
Между законом и ее религиозными убеждениями.
О. Журавлева
―
Где здесь правда?
М. Барщевский
―
Правда в том, что я не хочу быть судьей в Америке, который будет слушать ее дело, я не хочу быть регистратором браков в Америке, хотя у меня нет религиозных убеждений, у меня они в другой…
О. Журавлева
―
А давайте представим, что регистратор браков считает, что не надо регистрировать брак между очень пожилым мужчиной и юной девочкой.
М. Барщевский
―
А это не противоречит ни нравственным, ни библейским канонам. Возьмите, почитайте…
О. Журавлева
―
Причем здесь библейские каноны. Ее личное внутреннее чувство говорит ей, что это плохо.
М. Барщевский
―
Нет, она должна исполнять законы.
О. Журавлева
―
А в случае с гей-браками?
М. Барщевский
―
Если формально, она должна была уйти в отставку.
О. Журавлева
―
То есть она здесь тоже должна исполнять законы. У нее вариантов нет.
М. Барщевский
―
Конечно. Поймите, никто не вправе не исполнять законы. Если тебя не устраивает закон, ты уходишь с этой работы. Или ты добиваешься изменения закона. Появилась альтернативная служба в армии. Она же не только у нас, она есть практически во всем мире. Человек по своим убеждениям не может взять в руки оружие. Для него придумали, законом установили альтернативную службу. То же самое и здесь. Не можешь регистрировать такой брак, ну предусмотрите возможность, чтобы другой клерк…
О. Журавлева
―
Ее уволить нельзя. Она на выборной должности.
М. Барщевский
―
Понимаете, возможность регистрации брака в соседнем графстве или соседнем округе у того, кто более современно смотрит на мир.
О. Журавлева
―
Не поняла. Еще раз. Пусть едут в другой…
М. Барщевский
―
Да.
О. Журавлева
―
То есть у нее не регистрируют?
М. Барщевский
―
Да, либо она должна уйти в отставку, предусмотреть возможность ее отставки. Добровольной. Но она должна либо добровольно уйти в отставку, либо выполнять закон. По закону гей-браки разрешены в Америке – должна регистрировать. Нет темы для обсуждения. Другое дело, что ее ситуацию можно понять. Ну потому что я знаю людей, для которых это действительно кажется…
О. Журавлева
―
Вы бы тоже не стали регистрировать гей-брак.
М. Барщевский
―
Я бы вообще не стал регистрировать браки.
О. Журавлева
―
Вы против браков. Прекрасно. Михаил Барщевский, который против браков, со своим особым мнением. Всем спасибо. Всего доброго.