Михаил Барщевский - Особое мнение - 2015-08-11
11.08.2015
Т. Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я рада приветствовать в этой студии Михаила Барщевского. Здравствуйте. Вы в галстуке.
М. Барщевский
―
Могу снять.
Т. Фельгенгауэр
―
Не надо, вы Ире Воробьевой обещали быть без галстука. Так что бог с вами. Я надеюсь, она напомнит вам про ваше обещание. Давайте про паспорта поговорим. Сегодня «Независимая газета» написала большую статью. Жителям Донбасса разрешат использовать просроченные паспорта. Депутаты ГД предлагают предоставлять российское гражданство по упрощенной схеме. И еще предложение - пусть находятся на территории РФ с украинским просроченным паспортом. Потому что там такая сложная ситуация. Как юридически это можно обосновать и лучше сделать.
М. Барщевский
―
Мне называли цифру, не знаю, насколько она достоверна, что сейчас 800 тысяч беженцев с Украины на территории России. Они действительно в ужасном положении, в бедственном положении. Хотя бы из чисто гуманитарных соображений в отношении этих людей должна быть некая нестандартная особая политика. Я слышал, что ФМС разрешило им пребывать без этих 90 через 90, в отличие от жителей Западной Украины. То есть ты показываешь паспорт Луганска, Донецка и соответственно можешь быть на территории России без патента. То, что я сейчас сообщаю это слух. Это ФМС может разъяснить подробнее. Что касается их пребывания на территории России по просроченному паспорту. А какие есть варианты. Либо Луганск и Донецк начинают выдавать свои паспорта, но они же говорят, что мы согласны остаться в составе Украины, но с особым статусом.
Т. Фельгенгауэр
―
Это разве будет документом.
М. Барщевский
―
Если они объявят о своей независимости, мы признаем их независимость, то мы признаем и их паспорта. Но пока ни они не собираются объявлять о своей независимости, ни мы, насколько я понимаю, как вытекает из минских соглашений, которые мы стараемся соблюдать. Мы тоже об их независимости не говорим. Соответственно выпускать паспорта они не могут. Другая вещь, что даже возьмите справку с места жительства. Место регистрации. А что человек отсюда поедет в Луганск, Донецк брать такую справку. Поэтому я думаю, что это предложение хотя и выглядит достаточно экстравагантным с точки зрения красивой чистой теории права, но это просто безвыходная ситуация и это хоть что-то. Хуже другое. А что делать с теми, кто утратил документы. Кто бежал из-под бомбежек, обстрелов и у которого своровали или просто потерял. У него вообще никаких документов нет.
Т. Фельгенгауэр
―
И тут какие варианты?
М. Барщевский
―
Не знаю.
Т. Фельгенгауэр
―
Тут еще все вспомнили про Абхазию, Южную Осетию, про Приднестровье. Когда там выдавали российские паспорта.
М. Барщевский
―
Мы говорим про разные вещи.
Т. Фельгенгауэр
―
Это может быть план «Б».
М. Барщевский
―
Давайте разделим ситуацию. Ситуация первая. Это получение российского гражданства. Ситуация вторая – пребывание на территории России в качестве беженца или временного перемещенного лица при просроченном паспорте украинском. И третья ситуация – пребывание в России при действующем украинском паспорте. С третьей ситуацией все очень легко. С первой ситуацией тоже легко. Получайте гражданство и нет вопросов.
Т. Фельгенгауэр
―
По упрощенной схеме какой-то.
М. Барщевский
―
Если мы вам его дадим. Дали гражданство это же не просто так, дали гражданство – это предоставить все социальные гарантии российского гражданина. То есть это достаточно высокая пенсия, если человек пенсионного возраста, это постановка на учет в бюро по трудоустройству с выплатой соответствующих пособий. Это бесплатная медицина, это место в детсадике, школе и так далее. То есть это для государства очень большие деньги. Которых сегодня у нас нет.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть это вопрос, готово ли государство взять на себя дополнительные расходы и обязательства.
М. Барщевский
―
Я недавно в одной телевизионной передаче слышал выступление Александра Аузана. Это декан экономического факультета МГУ. И он сказал вещь, которая сейчас мне кажется очевидной. Он привел такой пример, вот есть два враждующих государства. И вдруг становится известно, что сейчас будет извержение вулкана. Грандиозное. На границе двух этих государств. Им нужно враждовать или думать, как спасать свое население от катастрофы, связанной с этим извержением. И потом он говорит, вот это извержение это крах украинской экономики. Которая вот-вот вот сейчас и тогда и Европа и мы испытаем колоссальные проблемы, потому что из 40 миллионов украинского населения большой процент беженцев хлынет и туда, и сюда. И на запад, и на восток.
Т. Фельгенгауэр
―
Так у нас у самих с экономикой не ахти, прямо скажем.
М. Барщевский
―
А в Европе классно, да. Хорошо. Лучше, чем у нас, но извините меня, тоже еще то удовольствие. Что происходит в Германии, Италии сейчас с беженцами из Африки. Нам показывают центральные телеканалы, в данном случае точно можно верить. А еще прибавьте хотя бы 10% украинского населения. 4 миллиона. Статистика показывает, что в случае гуманитарной катастрофы или экономической до 20% беженцев от населения.
Т. Фельгенгауэр
―
И мы делаем какой вывод из этой ситуации острейшей.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Мне называли цифру, что сейчас 800 тысяч беженцев с Украины на территории России
М. Барщевский
―
Из острейшей ситуации мы делаем вывод, что нужно очень хорошо просчитывать свои финансовые возможности.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть получается оптимальный вариант это разрешить людям с просроченными паспортами оставаться здесь.
М. Барщевский
―
Я думаю, что да.
Т. Фельгенгауэр
―
Такой компромиссный вариант, который не введет нас в расходы, но позволит людям быть в России.
М. Барщевский
―
Я сейчас скажу одну вещь, которую многие либералы посчитают очень недемократичной. Возможно с обязательной дактилоскопией. Потому что криминогенная ситуация в таких случаях как правило резко увеличивается. Как показывает сейчас европейский опыт, которые приняли беженцев из других стран, у них криминогенная ситуация стала резко хуже. Поэтому, по крайней мере, дактилоскопия.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть контролировать, так или иначе, ставить на учет.
М. Барщевский
―
Чтобы хоть какой-то был учет и контроль.
Т. Фельгенгауэр
―
Это важный момент. Все постоянно говорят, что сейчас все повозвращаются с Донбасса, что тут будет.
М. Барщевский
―
Я много раз уже говорил о том, что когда ты решаешь какую-то проблему государственного уровня, есть два решения. Плохое и очень плохое. И выбор всегда между плохим и очень плохим. Это касается беженцев, уничтожения продуктов контрабандных. Хотите на эту тему поговорим.
Т. Фельгенгауэр
―
Обязательно.
М. Барщевский
―
У американских юристов есть выражение: on the one hand, on the other hand - с одной стороны, с другой стороны. В этой связи даже существует анекдот, где же мне найти однорукого юриста. Так вот, тема продуктов. Она тоже с одной стороны, с другой стороны. Если вы меня спросите, юридически корректно, законно, правомерно уничтожать контрабандные продукты. Я вам отвечу: да, юридически корректно абсолютно. Если вы меня спросите, у нас в России это нравственно. Я вам скажу: нет, это безнравственно. Есть ли выход из положения? Да, есть. С моей точки зрения. И после перерыва я готов вам свою гипотезу изложить.
Т. Фельгенгауэр
―
Хитрый Михаил Барщевский. Подвесил нас. Хорошо, мы подождем, потерпим три минуты.РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». Напомню, что главный герой программы Михаил Барщевский. Рассказывайте, что делать в этой ситуации. А потом отвечайте на вопрос Виталия: зачем власть делает из сжигания еды такое «маппет-шоу».
М. Барщевский
―
Давайте я скажу, что помимо того, что для меня как человека, который не застал войну, но который вырос во времена дефицита продуктов, сжигание, уничтожение продуктов вещь безнравственная. Аморальная. Но помимо этого это еще дико коррупционогенная норма. Потому что я очень легко себе представляю, как 10 тонн мяса по документам сжигается, а по не документам уходит на рынок и торгуется на рынке. Поэтому это дико коррупционогенная норма. Просто ужасная. Между тем, как мне кажется, есть решение проблемы. Решение следующее. Контрабандный товар, а это контрабандный товар должен быть конфискован. Никто не спорит. То, что происходило сегодня, когда тарифы на зарубежные продукты поднялись на 10%, потому что очевидно на белорусской границе не растамаживались, делалась наклейка, и они проезжали в Россию, просто стоимость поднялась на 10%, все товары оставались. Это бардак, потому что государство, которое принимает законы и не обеспечивает их исполнение, это есть правовой нигилизм. Это полное безобразие, и с этим надо бороться. Поэтому то, что надо было что-то делать, для меня очевидно. Так вот что можно было сделать. А делается очень простая вещь. Контрабандный товар, санкционный товар доставляется неким транспортом. Это транспортное средство арестовывается. В отношении этого товара проводится экспертиза. Его пригодность. Нам Роспотребнадзор говорит, что мы не можем пускать его в детдома, престарелым и на рынок, потому что мы не знаем его происхождение, нет сертификата. Как будто мы с вами не знаем, как эти сертификаты делаются. О’кей. Я вам верю. Мы не знаем. Проводим экспертизу. За чей счет? За счет транспортной организации, она же взяла к перевозке этот товар. А в обеспечение того, что она заплатит, у нас грузовичок стоит под арестом. Дальше выясняется, что товар действительно непригоден к употреблению. Мы его уничтожаем. Но это тоже стоит денег. За чей счет? Транспортной организации. Вот вы нам заплатили за экспертизу, за уничтожение, оплату произвели. Забирайте свой грузовичок. И можете ехать дальше. Выясняется, что товар пригоден для потребления. Он передается в Росимущество, как и все контрабандные товары. И реализуется. С зачислением всех вырученных средств, например, в Пенсионный фонд России. Или фонд социального…
М. БАРЩЕВСКИЙ: Помимо того, что сжигание продуктов вещь безнравственная. Это дико коррупционогенная норма
Т. Фельгенгауэр
―
Экспроприацией занимаетесь что ли.
М. Барщевский
―
Нет, я занимаюсь борьбой за соблюдение законодательства. Если законом запрещен ввоз товара, а он ввезен – это контрабанда. То есть то, что его надо забрать, это не обсуждается. Обсуждается вопрос, что с ним делать. Хранить на складах, как недавно в Питере контейнер с сыром с лета 2014 года стоит. Понятно, что когда его вывозили вонь стояла по всем улицам, по которым он ехал. Глупо. Значит надо уничтожать. Но продукты уничтожать нельзя. Значит надо что-то с ним делать. Если они пригодны к потреблению – продавать или бесплатно раздавать, либо если непригодны – уничтожать. За чей счет? – за счет транспортной организации, которая согласилась перевозить контрабандный товар.
Т. Фельгенгауэр
―
Таким образом никто больше не будет ничего пытаться ввезти.
М. Барщевский
―
Транспортная организация не возьмет этот товар к перевозке. Зачем нам возлагать на нашу бедную таможню ту заботу, которую мы можем возложить на водителей грузовиков. Водитель дальнобойщик, работающий по контракту с хозяином или у него своя машина, вы что думаете, он станет рисковать и брать к перевозке контрабандный товар?
Т. Фельгенгауэр
―
Смотри пункт один про коррупцию.
М. Барщевский
―
Чью? Водителя? Он не чиновник.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, таможенника.
М. Барщевский
―
А таможенник тут ни при чем. Таможенник будет получать всегда чистый товар, потому что никто не рискнет брать в перевозке, до таможни контрабандный товар не доедет. Водитель не будет рисковать своим автомобилем. Хозяин ему голову оторвет. Вы поймите, сколько стоит арест КАМАЗа. Фуры. Она простоит под арестом 20 дней, да у него убытки будут такие.
Т. Фельгенгауэр
―
Шестого августа, когда вступило в силу все это безумие с уничтожением продуктов, сразу пришла новость про водителя фуры, который просто сбежал. Угнал машину и уехал обратно на территорию Белоруссии.
М. Барщевский
―
Правильно, потому что он свою машину спасал. Об этом речь и идет. Они не будут рисковать.
Т. Фельгенгауэр
―
Но просто не очень понятно, транспортная компания только за перевозку отвечает. И больше ни за что.
М. Барщевский
―
Правильно, она принимает товар к перевозке. Она принимает документы, смотрит их. Пускай они разбираются. Зачем государству брать на себя лишнюю головную боль.
Т. Фельгенгауэр
―
Знаете, тут вопрос, тогда зачем государство вообще вводило это все. И принимало решение об уничтожении этих продуктов.
М. Барщевский
―
Зачем принимало решение об уничтожении, мы уже обсудили. Потому что надо было что-то делать, но мне кажется, что выбрали самый простой, самый короткий путь, но, как известно, короткий путь только в геометрии самый короткий.
Т. Фельгенгауэр
―
А зачем так показательно, вы можете объяснить?
М. Барщевский
―
Новости, хлеба и зрелищ.
Т. Фельгенгауэр
―
Ничего себе зрелище смотреть…
М. Барщевский
―
Либо хлеба, либо зрелищ. Вот вам зрелище.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть у нас больше хлеба не будет, нам одно зрелище оставили. Как уничтожают наш потенциальный хлеб.
М. Барщевский
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Очень жестоко по отношению к населению.
М. Барщевский
―
Я считаю, я повторяю, возможно, в моем предложении какие-то риски не учел, но то, что в течение года действуют санкции, на которые все наплевали. Вот просто все и везли все, и все можно было купить. Государство с этим мириться не должно было. Но я повторяю, уничтожение продуктов, вне зависимости от их качества мне кажется, что это неправильно.
Т. Фельгенгауэр
―
Про то, что это неправильно, тут я точно с вами спорить не буду.
М. Барщевский
―
Я только хочу одну вещь сказать. Чтобы было правильное понимание. Та схема, про которую я говорю, ее отладка требует времени, и я не исключаю, что к этому мы придем. Меры, которые были приняты, срочные меры, я считаю, что они были введены правильно. Потому что терпеть такую ситуацию было невозможно. Вы помните, где-то весной прошлого года Путин на встрече одной показал наклейки, с Лукашенко был разговор, вот смотрите из Белоруссии везут креветки. Помните, такая история была? Яркая. И никакой реакции это не возымело. Потом было довольно много публикаций интересных о том, что основным бенефициаром российских антисанкций стала Белоруссия. Потому что из Белоруссии мы получаем на сегодня устрицы, креветки, урожай яблок увеличился в сто раз в Белоруссии. С этим надо было что-то делать и делать срочно. Поэтому то решение, которое было принято, я не могу его осуждать с точки зрения того, что оно было принято тогда и в такой форме. Но лучшее враг хорошего. Мне кажется, что дифференциация, пригодные продукты, непригодные и соответственно разная судьба для них это то, что может быть сделано сейчас на сегодняшнем этапе.
М. БАРЩЕВСКИЙ: В отношении Васильевой слухи будут всегда. Она сама этому сильно способствовала
Т. Фельгенгауэр
―
Тема, которую неделю назад вы обсуждали. Это место нахождения Евгении Васильевой. Вроде как нашлась. Но все равно почему-то не верится. Теперь всему, что будут говорить про Евгению Васильеву, нет веры вообще никакой.
М. Барщевский
―
Таня, а можно я вам задам один вопрос. Просто очень интересно. Кто такие правозащитники. Вот что они должны делать.
Т. Фельгенгауэр
―
Я полагаю следить за тем, чтобы права человека соблюдались.
М. Барщевский
―
Вот я всегда воспринимал правозащитников, может быть, я был не прав, что это люди, которые защищают государство, прошу прощения, защищают людей от несправедливости со стороны государства. Они защищают обиженных. Поэтому когда я сейчас ехал к вам, я по радио слушал, извините, мне очень стыдно Вести-ФМ. Где цитировали…
Т. Фельгенгауэр
―
Не приходите сюда больше.
М. Барщевский
―
Да. Где цитировали нашего правозащитника Цветкова. Оказывается, такой есть. Который поставил себе задачу отследить, чтобы Васильева сидела хорошо, строго в смысле, по полной программе. И вот у меня как-то возникло сомнение, а это функция правозащитников или нет. Чтобы человек хорошо сидел, в смысле жестко сидел. Мне казалось со словом «правозащита» это не очень вяжется.
Т. Фельгенгауэр
―
Хотелось бы просто понять, она сидит или нет.
М. Барщевский
―
В отношении Васильевой слухи будут всегда. Она сама этому сильно способствовала. И есть о чем поговорить. Вот вы хотите опять хлеба, а я предлагаю зрелищ. Васильева это зрелище.
Т. Фельгенгауэр
―
Это же прекрасная получается история, что нас постоянно пытаются отвлечь от отсутствия хлеба тем, что предлагают все новые и новые зрелища.
М. Барщевский
―
Это вы сказали.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет?
М. Барщевский
―
Это вы сказали, я не знаю, у меня нет аргументов с вами спорить. Правда хлеб тоже есть при этом. Сочетание наличия хлеба и изобилие в продуктовых магазинах, про цены мы не говорим и зрелищ это то, что делает человека счастливым. А еще наша сборная по футболу теперь выиграет чемпионат Европы. А потом чемпионат мира и будет полное счастье.
Т. Фельгенгауэр
―
Счастливый Михаил Барщевский в программе «Особое мнение». Мы вернемся через несколько минут.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». Тут сразу несколько слушателей задают вопрос по поводу регистрации «Парнаса». Там сейчас жалоба уже поступила в ЦИК федеральный. С юридической точки зрения что там и как дальше может развиваться. Потому что сегодня РБК написала, вроде как Володин сказал, что может быть, на уровне ЦИК получат разрешение и регистрацию.
М. Барщевский
―
Я выразительно молчу?
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Если бы директором был я, я бы костьми бы лег, чтобы «Парнас» в выборах участвовал
М. Барщевский
―
Не знаю.
Т. Фельгенгауэр
―
То, что мы видели на трансляциях из региональных ЦИКов, это было просто хамство и беспардонное вранье в глаза.
М. Барщевский
―
Если бы директором был бы я, то я поступил, как в свое время поступил Собянин. Потому что Собянину нужно было участие Навального в выборах. Потому что после этого говорить о том, что он нелегитимно победил, стало очень трудно. А если Навальный не собрал бы голоса и был бы несостоявшимся кандидатом в мэры, то мы до сих пор говорили о том, что Собянин мэр какой-то такой ненастоящий. То же самое касается «Парнаса» и выборов в ГД. Я повторяю, если бы директором был я, я бы костьми бы лег, чтобы «Парнас» в выборах участвовал. Социологи говорят 3%, я считаю, что у них меньше. Что они 1% не наберут. Ну пускай даже 10 наберут и у них три депутата. По-моему, Россия от этого не рухнет. Как бы вы ни относились к «Парнасу», за или против, но мне кажется, что просто надо было самим региональным ЦИКам взять отпуска на неделю и бегать собирать подписи для «Парнаса». Только чтобы обеспечить их участие.
Т. Фельгенгауэр
―
Приносят подписи, где Ксения Тимурович, они говорят, вот должна быть Ксения Тимурович, а не Ксения Тимуровна.
М. Барщевский
―
Я повторяю еще раз, Тань, вопрос целеполагания и чего добиваемся.
Т. Фельгенгауэр
―
В Киеве тут суд вовсю шел сегодня по поводу Януковича. У них апелляция на заочное рассмотрение его дела. Янукович говорит, пусть следователь приедет ко мне в Ростов-на-Дону. Украинская прокуратура говорит, а почему Россия с нами не сотрудничает в этом деле. Учитывая сложные отношения между двумя странами, как вы думаете, Виктор Янукович у нас надолго?
М. Барщевский
―
Навсегда.
Т. Фельгенгауэр
―
Мы его тут давно не видели, кстати.
М. Барщевский
―
Один из премьер-министров Украины навсегда в Америке, другие в других местах. На самом деле вообще не волнует, не беспокоит. Архивы «Эхо Москвы» это хранят, но я очень скептически относился к Януковичу и высказывал еще когда он был президентом.
Т. Фельгенгауэр
―
Еще до того как это стало модным.
М. Барщевский
―
Да, у меня к нему всегда было отношение очень скептическое. В отличие от Азарова, который мне всегда нравился и нравится сегодня, к Януковичу всегда относился скептически, а когда начались события на майдане, его метания между ЕС и Россией, Таможенным союзом, ЕС, он повел себя просто… Поэтому он абсолютно заслужил, имеет то, что заслужил. С моей точки зрения он изгой на Украине навсегда, и в России к нему уважительно не относятся.
Т. Фельгенгауэр
―
По поводу колхозов, я не знаю, как правильно это назвать. Вчера вечером стало известно, что существует поручение по поводу ограничения поголовья скота, птицы и прочего. Тут опять с одной стороны и с другой стороны.
М. Барщевский
―
А как всегда.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть, есть люди, которые говорят, что это правильно, потому что это приведет в порядок очень большие хозяйства, где нарушаются какие-то нормы содержания скота. С другой стороны есть люди, которые говорят, господи, это раскулачивание, коллективизация и прочее.
М. Барщевский
―
Это конечно не раскулачивание и не коллективизация. Это бред. Это просто бред городских жителей в основном. То, что я по этому поводу сообразил. Меня тоже эта новость просто потрясла. Господи, нам нужны коровы, бараны, свиньи, а мы ограничиваем. Это была моя первая реакция.
Т. Фельгенгауэр
―
Не только у вас.
М. Барщевский
―
Вы чего, ребят. А потом я понял, о чем идет речь. Во-первых, то, что я прочел. Действительно в довольно большом количестве деревенских поселений появляется предприимчивый человек, у которого на небольшом участке или большом 25-20 коров. 10-5 коров, неважно. И у остальных, а это допустим дачный поселок. Например. У остальных дикий дискомфорт, потому что вонь, навоз, петухи по утрам орут. И люди хотят спокойно отдыхать. Один аргумент. Но потом я подумал, что может быть другой аргумент. Который пока никто не произнес. Если это личное подсобное хозяйство, то это одно налогообложение. Если это фермерское хозяйство, это другое. И если это малый или какой-то бизнес, я в этом не специалист, не помню что-то на селе. Третье налогообложение. То есть совершенно разные налоговые режимы. И возможно, если мое предположение правильное, то поскольку наш русский человек он всегда сообразит как государство объегорить, то многие, кто реально имеет фермы и разводят там поросят, коров, не регистрируются в качестве предпринимателей, не покупают патент, не платят налоги, а это личное подсобное хозяйство. И тут государство, которому стало обидно, что его в очередной раз обманули, решило, стоп, ребята, вот личное подсобное хозяйство, которое без налогов это 10 кур, одна корова и три свиньи. Я цифры условные называю. А если это бизнес, и у вас 20 кур и 4 коровы и 10 свиней, будьте любезны тогда, пожалуйста, вы можете их разводить, но зарегистрируйтесь в качестве индивидуального предпринимателя, фермера, черта, дьявола. И давайте с вами быть как юридическое лицо с юридическим лицом. Я думаю, что собака здесь зарыта. Потому что уж точно совершенно, правительство, конечно, ничего не будет делать для сокращения поголовья скота. На фоне импортозамещения и реальных попыток что-то в этом плане сделать, кстати, могу сказать, что в сельском хозяйстве небезуспешных.
Т. Фельгенгауэр
―
Тут ужасная история в Костроме с девушкой фермером, которая попыталась что-то сделать, столкнулась с тем, что местные власти, у них вообще другой взгляд.
М. БАРЩЕВСКИЙ: Янукович изгой на Украине навсегда, и в России к нему уважительно не относятся
М. Барщевский
―
Про Костромскую область не будем говорить, я там недавно был. Я был до этого в Ивановской области, в Костромской и Ярославской, потом еще во Владимирской в отдельную поездку. Ну вроде бы все рядом. Вот когда я въезжаю в Костромскую область, ощущение, что я на машине времени лет на 30 назад улетел. Во всем. В том, как люди одеты. Как выглядят города. Какие дороги. Катастрофа. Особенно на фоне Ивановской, Ярославской и теперь добавляю еще Владимирскую. Поэтому про Костромскую область вообще отдельный разговор. Там какая-то беда. Но меня у несколько друзей занимаются сельским хозяйством. Я давно не видел таких счастливых улыбающихся людей.
Т. Фельгенгауэр
―
Генпрокурор господин Чайка рассказал сегодня на встрече с Владимиром Путиным о том, что прокуратура досрочно отказалась от проверок малого бизнеса с хорошей репутацией. К сожалению, Юрий Чайка не очень объяснил, что такое хорошая репутация. Понятно, он сказал, что три года нет грубых административных правонарушений.
М. Барщевский
―
Это то, за что очень долго боролся Борис Титов.
Т. Фельгенгауэр
―
Бизнес-омбудсмен я поясню, если кто не знает.
М. Барщевский
―
Да. И небезуспешно. Его услышали. Наконец. Надо сказать, что не очень сопротивлялся Минэкономразвития. Поддерживал Белоусов, помощник президента по экономике. То есть здесь оппонентов не было, только машина чиновничья очень долго проворачивается. И поэтому долго не происходило. Сейчас законопроект есть соответствующий, не помню, в каком он чтении. Но уже на выходе. И это правильно. Потому что ну лет 10 мы слышим разговоры про то, что замучили предпринимателей проверками.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. Так и было.
М. Барщевский
―
Говорят первые лица об этом.
Т. Фельгенгауэр
―
Не так чтобы прям жаловались на то, чего нет. Это правда.
М. Барщевский
―
Об этом говорят первые лица государства. И ничего не происходит. И количество проверок не меньше. Поэтому в данном случае Чайка молодец и надеюсь, что его примеру последуют все остальные. Кстати, насколько я слышал, что Пучков МЧС запретил пожарным лишний раз ходить проверять даже после «Хромой лошади».
Т. Фельгенгауэр
―
Тоже неплохо. Верховный суд вчера начал рассмотрение и 27-го уже приступит к рассмотрению по существу жалобы на необходимость регистрации при приеме в школу. Речь идет в первую очередь о детях мигрантов. Минобрнауки говорит, что не может быть отсутствие регистрации причиной отказа в приеме ребенка в школу.
М. Барщевский
―
Я считаю, что Минобрнауки не право.
Т. Фельгенгауэр
―
Почему?
М. Барщевский
―
А чего мы хотим. В Москве в спальных районах, опять-таки рассказываю, в классе половина детей не говорит по-русски. Чего делать?
Т. Фельгенгауэр
―
Учить их русскому языку.
М. Барщевский
―
А что делать в это время другой половине класса. Которая уже говорит по-русски.
Т. Фельгенгауэр
―
Делать два класса.
М. Барщевский
―
О, то есть проблема решается, как мне кажется должна решаться не путем административным, без регистрации принимать, не принимать. А просто надо делать либо подготовительные классы, русский как второй язык. Чтобы изучали. Параллельно с какими-то предметами. У нас не так много национальностей в Москве, я имею в виду создающих сложности в начальной школе. 2-3 возьмите. Киргизы, узбеки, таджики. Белорусы, украинцы по-русски говорят. Делайте подготовительные классы. Пускай даже начальная школа идет, найдите преподавателей, знающих узбекский язык или таджикский. Преподавайте математику, арифметику тоже на родном языке детей. Не надо делать специальные школы или специальные классы. И подтягивать, вытягивать русский язык, чтобы после начальной школы в пятом классе уже делать объединенные классы. Потому что сегодня мне очень многие рассказывали родители, которые забирают детей из этой школы, хотя она им очень удобна, но переводят в ту школу, где дети говорят по-русски. Это одна проблема. Юридически я до решения Верховного суда высказываться не буду. Не считаю себя вправе.
Т. Фельгенгауэр
―
У нас и время заканчивается.
М. Барщевский
―
Но эта проблема серьезная. Кстати проблема, которую переживали очень многие страны, сейчас переживает Германия, Франция, Великобритания. Переживала Америка. Надо посмотреть их опыт.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Михаила Барщевского. До свидания.