Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2015-07-22
О.Журавлёва
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, у нас в студии экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте.
С.Алексашенко
―
Добрый вечер, Оль.
О.Журавлёва
―
Наши слушатели интересуются, вас не приглашали никуда ни к Саакашвили, ни, может быть, куда-нибудь еще экономическим советником?
С.Алексашенко
―
Нет, не приглашали.
О.Журавлёва
―
А если бы, вот, с Украины пригласили, вы бы согласились?
С.Алексашенко
―
Оль, я был 2 недели назад на Украине. Там, 4 недели назад я встречался с Саакашвили на конференции. Вот. Мы там достаточно хорошо поговорили и в Киеве, и с Саакашвили. Ну, там со вторым короче.Не пригашали, но моим мнением интересовались, да. То есть я в Киеве общался там и с министрами, и с руководителями президентской администрации, и с руководителями Нафтогаза. Ну, то есть никто мне не отказал во встречах и я достаточно интересно... Ну, я частично даже на блоге написал. Ну, вот, с точки зрения приглашать куда-то – нет, не приглашали.
О.Журавлёва
―
Но я имею в виду именно в смысле работы: вам было бы интересно этим заниматься?
С.Алексашенко
―
Оль, мне очень интересно то, что происходит на Украине, потому что там меняется жизнь. Там меняются правила игры, там меняется страна. И, вот, то, что называется там «системной, институциональной реформой», это не то, что делается вот так, раз, и у тебя утром новая страна. Так не бывает. Там есть вещи, которые в политике, в экономике можно сделать: вот, раз и утром по-другому. А, вот, изменить систему очень тяжело и очень медленно, и очень неповоротливо, и большое сопротивление.Вот, я был в Киеве в начале апреля и, соответственно, сейчас был в начале июля с интервалом в 3 месяца. И я вижу, что там меняется дело. Там меняется жизнь. И мне очень интересно, что там происходит, потому что частично это то, что будет происходить когда-то у нас.
О.Журавлёва
―
А скажите, у вас нет ощущения, что, все-таки, украинцы – наши братья, и они при всех попытках что-то новенькое сделать потом опять вернутся к нашим любимым стойлам? Придут какие-нибудь другие олигархи...
С.Алексашенко
―
Оль, это ошибка, что они – наши братья. Вот, если они – наши братья... Знаете, как вот? У меня есть собака, там, вест-хайленд-уайт-терьер, такой, белый. Вот, есть виды даже блэк и уайт. Вот, у меня уайт. Вот, вроде как, блэк и уайт – они какие-то братья. Они, вот, двоюродные, они так давно разошлись, что между ними общего очень мало – они две разные породы.Разница принципиальная состоит, наверное, в том, что Россия, нынешняя Россия, она ментально в большинстве своем, мы – наследники империи. И у нас вот это вот имперское сознание в нас живет, что мы великие, мы империя, все нас должны любить или бояться за то, что мы вот такие есть. Наша история – она, вот, что называется, должна потрясти вес остальной мир, потому что мы такую историю прожили, и всё.
Украина никогда не была империей. Украина – это страна, вот, с не очень длинной историей, которая там была в 20-е годы, вот сейчас, но которая хочет жить как нормальная страна. И у них нет возвращения в империю, они не могут вернуться вот в это имперское сознание. Они точно совершенно не хотят вернуться в Советский Союз. В принципе, и у нас тоже таких разговоров о том, что давайте вернемся в Советский Союз, нету. У нас есть ностальгия, как там было хорошо, но вот таких вот политических лозунгов даже коммунисты не выдвигают («Давайте вернемся в Советский Союз»), правда?
Поэтому возвращаться им некуда. А смотрите, Украина по многим параметрам это более коррумпированная страна, чем Россия. Предыдущий президент – ну, там просто вот... Ну, нехорошо, наверное, называть, да? Но по оценкам многих экспертов это был такой, вот, настоящий клептократический режим, когда воровала семья президента, воровало окружение президента. Все мы видели этот золотой батон, да?
К этому украинцы тоже не хотят возвращаться – они это видели, они там заплатили жизнями (вот, люди, которые стояли на Майдане) для того, чтобы от этого уйти. И поверить, что они вот так запросто захотят вернуться к президенту Януковичу... Не-а, не захотят.
Захотят ли они стать союзниками России? Ну, мне кажется, что Россия сделала всё возможное, чтобы целое поколение украинцев точно совершенно этого не хотело. Ведь, сейчас во всех учебниках истории, во всех уроках истории на Украине будут рассказывать, что в 2014 году Россия вероломно отхватила кусок Крыма, после чего развязала войну на востоке Украины. И так будут рассказывать каждый год. Причем, возможно, там на Донбассе, ну, когда-то всё успокоится (дай бог, там, через 2-3 года Донбасс, предположим, выполнятся Минские соглашения, вернется в Украину). Про Донбасс там: была военная операция с участием России, но она закончена. Но Крым-то мы точно будем всю жизнь там... Мы точно не собираемся его отдавать. Ну, мы как страна, как государство Россия, да?
Вот. Поэтому это будет в учебниках истории. Россия будет в учебниках у целого поколения украинцев, Россия будет страной-агрессором, которая у них забрала кусок территории. И поверить, что в этой ситуации украинцы захотят там стать союзниками России, мне как-то не очень верится.
Поэтому у них... Вот, знаете, как это? Хода назад нет. Они начали движение в одну сторону, и риск Украины состоит в том, что у них реформы буду идти медленно.
О.Журавлёва
―
Почему?
С.Алексашенко
―
Политическая коалиция. У них политическая система на Украине гораздо более развита, чем в России. Там есть политическая конкуренция, там в парламенте, в Раде представлено большое количество политических партий, которые меняются. Ведь, вы посмотрите, ведь, на самом деле, за отставку президента Януковича проголосовала Рада. То есть в Раде появилось большинство при том, что до этого, условно говоря, за 2 дня до голосования все считали, что большинство у президента Януковича. Тем не менее, за 2 дня всё изменилось и сформировалась коалиция, которая против Януковича. И там по украинским законам коалиция должна зафиксировать письменное соглашение. То есть она не просто должна поддержать правительством большинством голосов, а они должны заключить письменное соглашение о создании коалиции.Коалиция может разрушаться. Как любое коалиционное правительство там всегда нужны компромиссы. И, вот, компромиссы внутри политиков... Там 5 партий, которые между собой должны постоянно договариваться об учете взаимных интересов. Конечно же, там есть огромное противодействие со стороны действующей бюрократии, со стороны действующих силовиков, со стороны действующих коррумпированных структур, со стороны олигархов. Всё это там есть. Поэтому риск состоит в том, что реформы могут пойти не очень быстро или не очень решительно.
Но риска того, что пройдет 2 года и они скажут «Чего-то мы передумали. Мы не хотим в Европу, мы хотим в Россию» - ну, нет, такого я не... Вот, по крайней мере, по состоянию на сегодня мне кажется, что там нет ни одного политика в Украине, который выступает с такой позицией.
О.Журавлёва
―
А когда в России исчезла политическая конкуренция? В связи с чем?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что в России политическая конкуренция исчезла... Ну, на президентских выборах она точно совершенно исчезла в 2000 году, когда Владимир Владимирович Путин пошел на первые выборы свои. И, собственно говоря, вот та агрессивнейшая политика федеральных (по покрытию) телевизионных каналов, которая, в общем, целенаправленно била против Лужкова-Примакова (вот этого альянса) со всякими разными элементами политического шантажа. И, вот, собственно говоря, там политическая конкуренция на уровне президентских выборов исчезла тогда.На уровне выборов губернаторов она, как известно, исчезла после Беслана, когда были отменены выборы губернаторов. Ну и на уровне Думы, я думаю, что она была... Вот, в каком там? В 2007-м году выборы, да? Когда окончательно исчезла политическая конкуренция на этом уровне.
Ну, то есть можно говорить, что между 200-м и 2007-м годами... То есть в 2007-м году уже...
О.Журавлёва
―
Это осмысленная была политика?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что...
О.Журавлёва
―
Вычищение поля.
С.Алексашенко
―
Оль, ну, просто смотрите. Ведь, всё, что происходило даже после 2007 года, это было продолжение того же самого процесса. Ведь, на сегодня у нас... Ну, там, даже еще выборы 2007 года в Думу – там еще были независимые кандидаты, независимые депутаты. Там их мало было (10 человек), но, тем не менее, они были, у них были какие-то другие точки зрения.Сейчас мы видим, что там никаких независимых нет – у нас даже одномандатные округа отменили для того, чтобы не было независимых. Правда?
То есть дальше... Ну, вот, в 2007 году не было того масштаба фальсификаций, которые были на выборах 2011-го. Да? Это же тоже. Ведь, это означает, что в 2007 году гайки были закручены одним образом, а в 2011 году их начали закручивать сильнее. Сейчас мы идем к выборам 2016 года, и мы видим, что гайки закручиваются всё сильнее, сильнее, сильнее, сильнее. Поэтому я считаю, что это целенаправленный процесс.
О.Журавлёва
―
Когда-то должна и резьба соскочить, судя по тому, как их закручивают. Но мы продолжим этот разговор. Сергей Алексашенко, экономист со своим особым мнением. Никуда не уходите – мы скоро вернемся.РЕКЛАМА
О.Журавлёва
―
И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, мой собеседник – экономист Сергей Алексашенко. И хотелось бы пойти уже совсем строго по экономической части, но мне кажется, это, вот, вслед нашему предыдущему разговору. Катин П пишет «Из прикладной экономики. В Подмосковье с меня Мосэнерго берет по двухтарифному счетчику за киловатт 3,69 и 1,25. В Крыму с местных жителей Крымэнерго берет в таких условиях за киловатт 1,10 и 0,77 рублей. Неужели, я дотирую Крым?
С.Алексашенко
―
Неужели нет. Мы все дотируем Крым. Как там? Павел это, да?
О.Журавлёва
―
Ну, не знаю. Катин П. Не знаю, как.
С.Алексашенко
―
Катин П, правильно. Да, мы все дотируем Крым. И, собственно говоря, об этом речь идет уже полтора года, сразу после того, как Россия присоединила к себе Крым, аннексировала Крым. Собственно говоря, никто и не скрывал, что Крым будет содержаться за счет российского бюджета.
О.Журавлёва
―
Ну, за счет российского бюджета – это хорошо. А когда за мой личный счет – это уже какие-то нервы.
С.Алексашенко
―
Нет, просто в какой-то момент там доходит. Ну, там, люди более грамотные – они понимают, что, вот, бюджет – это в конечном итоге то, что государство тратит на всех нас. Кому-то на образование, кому-то на зарплаты, кому-то на медицину, кому-то на дороги.На самом деле, первыми, кто столкнулись, это были регионы, которым сразу же после присоединения Крыма начали обрезать инвестиционные программы. Помните там, мост через Лену, еще чего-то такое? Типа «Не надо вам моста в Якутске – вы и без моста проживете».
О.Журавлёва
―
Ну, потому что нам другой мост нужен, в другом месте.
С.Алексашенко
―
Да. Не, другой мост – это еще мы потом будем отбирать, это мы просто в Крым отправили деньги, потому что там нужны деньги. Вот.Да, мы будем дотировать. А еще в Крыму будут строить свои электростанции. И для того, чтобы эти электростанции окупились там европейская часть и Урал будут дополнительно платить за то, чтобы крымские электростанции окупились, потому что на крымское население нельзя возложить эту тяжесть. Да, будем платить.
А как вы думали? Ведь, Крым – это дотационный регион. Он, собственно говоря, и в Украине был дотационным, и в России будет дотационным. Там нет экономики. После захвата Крыма Россией экономика стала в гораздо более тяжелом положении.
С.АЛЕКСАШЕНКО: Как с водкой: есть хорошая и очень хорошая. И так же все заемщики будут хорошими и очень хорошими
О.Журавлёва
―
Ну как же! Туда хлынули богатые российские туристы.
С.Алексашенко
―
Отдохнули богатые российские туристы, даже какие-то деньги там оставили. Но там, например, сильно рухнуло сельское хозяйство, которое там всё было на орошении, на воде, поступавшей из материковой Украины. Там остановили предприятия многие, в том числе и пророссийски настроенного олигарха Фирташа, потому что по украинским законам если его предприятия будут работать, то ему там грозит уголовное преследование.Вот. Поэтому с крымской экономикой... Ну, просто сейчас, я так понимаю, Росстат не очень хочет показывать, что там происходит, но там точно не стало лучше, чем было при украинской власти. Скорее всего, там стало хуже, потому что основные деньги, которые туда приходят...
О.Журавлёва
―
Ну, это переходный период – он, может быть, какое-то время продлится, а потом расцветет наш Крым.
С.Алексашенко
―
Расцветет он, может, и расцветет, жаль только жить в эту пору чудесную уж не придется ни мне, ни тебе. Как-то я не очень верю, что удастся расцвести. Основы в чем состоят? Вот, не может просто так расцвести... Вот, там что?
О.Журавлёва
―
Ну как? Мы туда деньги вкладываем.
С.Алексашенко
―
И что?
О.Журавлёва
―
Пусть цветет теперь.
С.Алексашенко
―
Ну и что? Ну, деньги – это не самое важное для того, чтобы экономика расцветала. Деньги – это условие жизни местного населения.Вот, местное население... Ведь, одним из основных аргументов на референдуме за присоединение к России было то, что «А мы вам пообещаем повысить зарплаты и пенсии в 3 раза до общероссийского уровня». Вот, мы повышаем. Только после этого выяснилось, что повышение пенсий идет за счет российского Пенсионного фонда. А для того, чтобы повысить пенсии за счет российского Пенсионного фонда, нужно всем остальным пенсионерам пенсию уменьшить.
И после этого появляется: «А давайте мы вам не будем индексировать пенсии. Зато заплатим в Крыму, потому что мы им повысили в 3 раза». Ну, эти ж «3 раза» - это не разовое повышение, да? Вот, один раз повысили и забыли. Нет: мы им теперь каждый год должны платить. А своих взносов они не платят, потому что у них экономика маленькая: она и так была дотационная, а сейчас стала еще более дотационной.
А еще мы подняли зарплаты бюджетников, которых (бюджетников в Крыму) на единицу населения больше, чем в России. А кушать они хотят больше, чем в России.
А еще там самостоятельный премьер-министр Крыма, который то начинает с российскими силовиками бороться, то у него там каждый второй министр взяточник.
Ну и, собственно, всё же это надо содержать, на всё это надо деньги отправлять. Поэтому платить будем...
О.Журавлёва
―
Вот еще про деньги и про регионы. Вы сказали, что у регионов в первую очередь стали отнимать. Сегодня у нас наш премьер-министр оповестил нас о том вообще, что с моногородами всё очень плохо. Что порядка 80% моногородов находится либо в коме, либо в кризисе. Более-менее стабильна там только четверть из проинспектированных. А, ведь, с моногородами-то давно было не всё в порядке.
С.Алексашенко
―
Ну, я бы сказал, что с ними никогда не было всё в порядке.
О.Журавлёва
―
Ну, какие-то из них, может, и процветали в какой-то период своей жизни, и некоторые, может быть, и сейчас не очень плохо себя чувствуют. Но, в принципе, этой проблемой что, никто не занимался?
С.Алексашенко
―
Ну, как и вся экономика, моногорода – они цикличны, да? Вот, когда у нас денег много в бюджете, то и моногородам, вроде как, неплохо – на них какие-то крохи с барского стола сыпятся.Как в бюджете начинается секвестр, они ж касаются всех, они в первую очередь касаются инвестиционных программ. А если ситуация в моногородах и может улучшаться, то только за счет того, что там будут делаться какие-то инвестиции, создаваться новые рабочие места, в том числе и за счет дотаций, не знаю, субсидий, процентных дотаций из федерального бюджета.
А если федеральный бюджет режет свои расходы, то и моногородам тоже становится плохо.
О.Журавлёва
―
А скажите, а вообще какие есть еще?.. Чего ждать обычному гражданину, что называется? Где еще сейчас нас будут обкладывать повышениями, штрафами, не знаю там, еще чем-то? Откуда еще сейчас можно черпать средства? Потому что вряд ли они станут повышать наш любимый, наш самый низкий, наш самый прекрасный подоходный налог.
С.Алексашенко
―
Нет, я думаю, что главный удар по кошельку населения – это будет инфляция.
О.Журавлёва
―
То есть, все-таки, цены в магазине?
С.Алексашенко
―
Да, конечно. Оль, это же самый простой способ.
О.Журавлёва
―
А вот эти вот постоянные новинки, что, вот, сейчас будем штрафовать садовые товарищества за то, что у них забор не одним цветом покрашен? Сейчас, вот, мы попросим взносы увеличить, за имущество платить.
С.Алексашенко
―
Знаете, как это говорили раньше? Перегибы на местах.
О.Журавлёва
―
Да?
С.Алексашенко
―
Нет, налог на имущество будет повышаться – об этом речь... Ну, собственно говоря, это не есть какая-то новация, об этом говорят уже лет 5-7, может, даже больше.
О.Журавлёва
―
Да, да.
С.Алексашенко
―
Ну, видимо, все-таки, степень неготовности российской бюрократии не в том, что она не хочет этого, а вот такой, технической. Там же нужно базу данных с регистрационными палатами, кадастр, реестр, оценки. Ну, мы говорим 10 лет, но просто всем почему-то кажется, что нужно там щелкнуть пальцами и завтра там все начнут платить налог на имущество. А выясняется, что это имущество не описано. Выясняется, что доступа к базам данных нету в каждом втором регионе. Выясняется, что там оценок кадастровых... Там же нужно платить по каким-то оценкам, да?
О.Журавлёва
―
Да.
С.Алексашенко
―
А их тоже нету. А заказать оценку... Ну, не может чиновник из пальца высосать, значит, нужно какому-то оценщику заказать. Чтобы оценщику заказать, нужны деньги.
О.Журавлёва
―
Может-может! Может и не заказывать.
С.Алексашенко
―
Не-не-не. Не-не-не. Он не может. Потому что потом кто-то начнет спорить, пойдет в суд. А суд спросит «А как вы эту оценку получили?» - «А вон там Марь Иванна у нас посчитала на счетах и сказала». Это не доказательство. По закону оценщик с лицензией должен быть, который за деньги всё это должен сделать. А дальше нужны компьютерные все эти программы, там, памяти, доступы.Просто оказались не готовы. Ну, когда-то, я думаю, что они завершат эту работу, но это точно совершенно не связано с текущей волной кризиса и точно не связано с тем, что вот сейчас в бюджете мало денег. А налог на имущество – это деньги в региональные как раз бюджеты. И, собственно говоря, эта федеральная власть... Как это? Деньги в региональные бюджеты, а проблему пытается решить федеральная власть, которая в этом, вообще-то говоря, не сильно заинтересована. Ну, такой парадокс.
О.Журавлёва
―
Удивительное рядом как всегда.
С.Алексашенко
―
Да.
О.Журавлёва
―
Вот еще одна новость пришла. Крупнейшие банки могут выступить учредителями нового рейтингового агентства. Национальное рейтинговое агентство, которое по замыслу авторов идеи должно стать лидером внутреннего рынка.
С.АЛЕКСАШЕНКО: Есть вещи, которые в политике, в экономике можно сделать: вот, раз и утром по-другому
Рейтинговое агентство – это, вот, типа Standard & Poor's, которые говорят «Ваш рейтинг упал ниже плинтуса».
С.Алексашенко
―
Ниже плинтуса, да.
О.Журавлёва
―
А если мы сами его и создаем, то он же нам будет хорошее говорить, правильно?
С.Алексашенко
―
Он нам будет говорить только хорошее. Мне всё время вот эти предложения напоминают... Ну, я считаю, что нужно пойти более радикальным путем и ввести свою палату мер и весов, и отказаться от метров, килограммов, сантиметров и секунд, и перейти на вершки, аршины, фунты, пуды. Я не знаю, в чем там время мы будем мерить. Там, лапти, локти. Вот, чтобы вообще, чтобы весь мир сошел с ума с нашими стандартами. Вот, тогда точно никто по нашим стандартам жить не сможет.Посмотрите, ну, ведь, у них же, у англичан и у американцев фут. А фут – это что такое? Это ступня. А у нас будет локоть. Вот, почему им можно, а нам нельзя? Сослаться на этот западный опыт, просто чтобы все сошли с ума.
Ну, тоже самое рейтинг... Я не знаю, мне просто кажется, что это очередная попытка освоить деньги.
О.Журавлёва
―
Вот, как раз о деньгах, если можно. Это же каких-то денег стоит, чтобы создать структуру?
С.Алексашенко
―
Да это стоит вот там... Ну, не знаю. Можно там привести в качестве примера, у нас там пытались создать национальную систему платежных карт. И так ее пытались, и сяк, и через одну систему, и через... Один Сбербанк, по-моему, раза 3 пытался. Всё деньги осваивали-осваивали, осваивали-осваивали и всё никак не получается. Но, ведь, идея же хороша? Вот, там, в пику всем этим западникам взять и создать свою систему платежных карт.То же самое и здесь: «А давайте мы создадим рейтинговое агентство, которое будет говорить, что у нас...» Знаете, как? Как с водкой: есть хорошая водка, есть очень хорошая. И также у нас все заемщики будут хорошими и очень хорошими. И, вот, а кто заплатит деньги, то будет очень-очень хорошим. Ну, вот так и будет работать рейтинговое агентство.
Но я бы начинал с лаптей, вершков, пудов. Точно бы там, вот, на жизни сразу сказалось: как-то в попугаях нас бы стало больше.
О.Журавлёва
―
Сергей Алексашенко, экономист умеет считать даже в попугаях. Это его особое мнение. Мы вернемся к вам через несколько минут.НОВОСТИ
О.Журавлёва
―
И снова с вами программа «Особое мнение», в студии – экономист Сергей Алексашенко, и мы продолжаем. Очень часто приходят вопросы, касающиеся Греции, как ни странно, вот, казалось бы. Даже сегодня Песков комментировал публикацию какой-то греческой газеты о том, что Россия не договаривалась с Ципрасом о кредите. А греки уже, видимо... Ну, как? Как называется? Выдают желаемое за действительное, может быть.Скажите, пожалуйста, как вам видится, вывернется Греция сама? Без нас?
С.Алексашенко
―
Без нас точно. Вот, то, что мы не являемся игроками в этой проблеме, это точно совершенно. Ну, то есть Ципрас, конечно, человек... Ну, мне кажется, что он не сильно в ладах с принципами, он готов там ради денег...
О.Журавлёва
―
Гибкий то есть.
С.Алексашенко
―
Гибкий. Гибкий, скажем так. Вот, он колебался вместе с линией партии, вместе с нуждой страны. Но мне кажется, что вот то, что произошло в Евросоюзе (это даже не в Греции), там победила точка зрения, что любой ценой нужно сохранить единство Еврозоны. И, вот, несмотря на то, что Германия выступала категорически против того, то есть она считала, что эта программа греческая – она слабая, что она не приведет к желаемым результатам, что цена пакета выросла... То есть сначала речь шла о 20 миллиардах евро, потом о 30-ти, потом о 50-ти, а сейчас уже там 85-88 миллиардов евро и никто не знает, всё это или не всё. А еще нужно списать долг. Да?То есть счетчик – вот, он там зашкаливает за все разумные пределы. То есть уже сегодня там Греция должна 330 миллиардов евро, еще 80. Ну, то есть ясно, что с такими долгами Греция не расплатится. Ну, чего там ни делай, любую экономическую программу, любых там самых гениальных реформаторов, но с такими долгами...
О.Журавлёва
―
Ну, по-моему, миру к этому не привыкать. Советский Союз давал деньги безвозвратно, оружие так продают.
С.Алексашенко
―
Еврозона по-другому устроена. Еврозона по-другому устроена. Здесь вот как раз... И в этом был конфликт. Вот, скажем, позиция Германии на чем основана? Что греки как работники в целом работают меньше, чем в Германии количество рабочих часов, производительность труда в Греции меньше, чем в Германии. На пенсию греки уходят раньше, а получают больше. Несправедливо. Вот, почему немецкие налогоплательщики должны финансировать Грецию?
О.Журавлёва
―
Потому что вы нам должны за античность.
С.Алексашенко
―
Нет, это... Да, еще за времена фашистской оккупации.
О.Журавлёва
―
Да, между прочим.
С.Алексашенко
―
Нет, это всё хорошо известно, но, по большому счету, там попытаться объяснить немецким избирателям или немецкому парламенту (Бундестагу), что вот такая позиция... Там нет политической поддержки такого решения.Но победила точка зрения, возглавляемая Францией, что если мы как Еврозона допустим выход Греции, то тогда Еврозона превратится в такой проходной двор: кто захотел, вошел, кто захотел, вышел. И это будет там... Лучше, на самом деле... В этом отношении примечательна последующая инициатива французского президента Олланда, что давайте создадим правительство Еврозоны. Давайте интенсифицируем политическую интеграцию. Давайте более быстрым путем пойдем к объединению.
О.Журавлёва
―
Чтобы не было таких Ципрасов, которые там куролесят.
С.Алексашенко
―
Да. Ну, то есть вот: «Да, мы понимаем, что за наши...» То есть, на самом деле, в моем понимании позиция Франции состоит в следующем. Что мы замедлили ход нашей трансформации, то есть наша экономическая интеграция заметно обогнала политическую и за это мы сейчас платим.
О.Журавлёва
―
Скажите, пожалуйста, но если в Европе, действительно, так всё тяжело (там помимо Греции есть всякие разные страны, которые, вроде бы, в зону входят, но до германских темпов явно не дотягивают), может, действительно, правы те наши публикаторы, которые говорят о том: «Да чего вы? Посмотрите: они от наших санкций загнутся скоро». Может быть, действительно, кризис-то не у нас, а у всех?
С.Алексашенко
―
Ну, если верить статистике Росстата, то наша экономика падает, а экономика Еврозоны растет. Так что кризис пока что у нас. Вот.И как это? В чужом глазу мы соринку всегда готовы увидеть и, используя большое увеличительное стекло, трансформировать ее во что угодно.
Мне кажется, что, возможно, у них кризис и они об этом, кстати, знают, и они знают, что не всё хорошо и не во всей Еврозоне.
С.АЛЕКСАШЕНКО: Украина по многим параметрам это более коррумпированная страна, чем Россия
О.Журавлёва
―
Французские производители, фермеры, кто угодно.
С.Алексашенко
―
Оль, слушайте, вы знаете, вот, я сейчас... Я всё понимаю. У меня позиция моя очень простая: а какая нам разница? Вот, по большому счету? Пусть они сами со своими проблемами справляются.
О.Журавлёва
―
Но там же приедут: «Когда у соседа корова-то сдохнет?»
С.Алексашенко
―
Оль, мне неприятно, когда у меня корова дохнет. Вот там сосед – он со своими коровами как-нибудь разберется. Оттого, что у него корова сдохла, мне лучше жить не станет.
О.Журавлёва
―
Мы же в глобальном мире живем.
С.Алексашенко
―
И что?
О.Журавлёва
―
Вот, скажем, та же нефть.
С.Алексашенко
―
Да?
О.Журавлёва
―
Ведь, стоимость на нее не можем устанавливать мы сами, да?
С.Алексашенко
―
К сожалению.
О.Журавлёва
―
Да. К большому нашему сожалению. А они играют этой ценой и нам гадят, эти все окружающие нас.
С.Алексашенко
―
Англичанка?
О.Журавлёва
―
Англичанка и все остальные.
С.Алексашенко
―
Англичанка гадит.
О.Журавлёва
―
Скажите, пожалуйста, можете обрисовать перспективу? Есть ли шанс, что вдруг нефть сильно пойдет вверх и никакие реформы нам не понадобятся, и вообще у нас всё станет хорошо опять?
С.Алексашенко
―
Ну, прогнозирование цен на нефть – вещь неблагодарная. И поэтому никогда не говори «Никогда». То есть сказать, что цена на нефть не будет расти никогда, это я точно не могу.
О.Журавлёва
―
Но от чего она может вдруг начать расти?
С.Алексашенко
―
Оль-Оль, смотрите. Ну, вот, давайте так. Мы договоримся, что наш горизонт, на который я могу сейчас смотреть, это год, предположим. И я понимаю, что ситуация следующая, что на рынке, судя по оценкам всех экспертов, существует превышение предложения нефти над спросом. То есть сегодня нефти добывается больше, чем ее потребляется. Соответственно, постепенно растут запасы нефти, заполняются хранилища. Там резервы для заполнения хранилищ еще есть. Ну, вот, это превышение – оно есть и оно устойчивое. Там позиция ОПЕК, что мы квоты свои сокращать не будем, более того, мы закрываем глаза на то, что мы добываем нефти больше, чем обещаем. Потому что все остальные делают то же самое: все добывают нефти по максимуму, сколько могут, столько добывают.И в этой ситуации снимаются санкции с Ирана. А Иран, как известно, крупный экспортер нефти, он там в ОПЕК долгое время был второй после Саудовской Аравии. И, соответственно, сейчас он добывает там, по-моему, меньше 2,5 миллионов баррелей нефти в сутки. На пике до 1979 года они добывали 6 миллионов баррелей. То есть они сейчас добывают меньше половины того, что было у них 30 лет назад.
Но месторождения в Иране – они никуда не делись, да? В них там нужно просто что-то вложить (не очень много) и выйти на рынок с той же самой нефтью.
Соответственно, я понимаю, что вот сейчас санкции сняты и через какое-то время (там, 3 месяца, 6 месяцев, 9 месяцев – не важно) иранская нефть в большем количестве будет поступать на рынок. То есть предложение нефти увеличится еще больше. И вот это фактор, который там может давить на цены вниз.
Может ли что-то случиться, что цены?.. Ну, может, конечно. Вот, Израилю не нравится соглашение Ирана с «Шестеркой». Ну, вот там сейчас, представляете, в Израиле, предположим, победит коалиция и скажет «Давайте-ка мы все эти ядерные объекты к чертовой матери разбомбим? Ну, чтобы вообще не было этих объектов» и взорвут. И вот там на Ближнем Востоке помимо ИГИЛа начнется еще какая-нибудь война.
Ну, я понимаю, что я сценарий осознанно взял такой, вот, знаете, более радикальный. Ну, чтобы было понятно, что может. Да, конечно. Это там на все нефтяные цены повлияет со страшной силой – они вскочат. Только я не знаю, нам от этого?.. Вот, в ситуации войны, да еще со взрывом ядерных объектов России как соседке Ирана будет хорошо или плохо? Вот, мне кажется, что там может быть и не очень хорошо.
Поэтому на краткосрочной перспективе на горизонте до года мне кажется, что факторы в пользу снижения цены на нефть – все-таки, они больше и они сильнее.
О.Журавлёва
―
Я ищу всё положительное на карте мира, но чего-то пока не нахожу. Прямые инвестиции Китая в Россию сократились на четверть. Ведь, был какой-то момент, когда «Ну и ладно», плюнули на этих ужасных европейцев и американцев: «Мы сейчас с Китаем так задружим! Вообще просто! Деньги потекут рекой». Чего с Китаем происходит?
С.Алексашенко
―
С Китаем происходит то, что китайцы очень меркантильны, к сожалению, оказались.
О.Журавлёва
―
Да что вы говорите?
С.Алексашенко
―
Очень. Очень-очень-очень. Они хотят зарабатывать деньги. У нас почему-то отношение у очень многих, вот, особенно к китайским, к азиатским инвесторам как госплановское: типа надо прийти, попросить, они дадут и... Как бюджет наш даст денег и забудет. А они хотят заработать на этом деле и хотят загнать ситуацию в тупик, и покупать всё подешевле. И как-то, вот, не получается. А еще нужно, чтобы государственные гарантии, государственные поддержки.И они хотят, чтобы сырье и немедленно, да? А таких проектов не очень много. Как правило, проекты, которые Россия может предложить, они все долгоиграющие – там, на 10 лет, на 15 лет.
О.Журавлёва
―
А вот этой вот арендой земель в Забайкалье вдруг возмутились тамошние депутаты. Буквально на днях появилась информация: «Против!» И даже кто-то даже на митинг вышел: «Ни пяди земли не отдадим». Так, вроде ж, уже отдали?
С.Алексашенко
―
Много отдавали земли, но здесь же вопрос экономический, да? Там, вот, был... Я помню, давно это, лет, может, уже 15-20 назад был эксперимент, по-моему, в Челябинской области, где отдали не очень большое хозяйство китайцам. И почему-то соседнее хозяйство с более примитивными орудиями труда, с теми же самыми нашими сельскохозяйственными культурами, почему-то производительность труда у китайцев была в 4 раза выше. В 4 раза выше! То есть не на 40%, а в 4 раза выше.Поэтому я не могу сказать...
О.Журавлёва
―
Вообще какие-то неприятные люди!
С.Алексашенко
―
Ну, вот, да, да. Поэтому я уже отвечал на этот вопрос-то. Я там не вижу особых, почему бы там не начать обрабатывать землю в Забайкальском крае. А вопрос в экономических условиях: на каких условиях там подписывается такое соглашение? Что от этого получает Забайкальский край? Что от этого получают китайцы?Но если китайцы будут платить налоги в Забайкальский край, если они будут платить за аренду земли, если там еще чего-то...
О.Журавлёва
―
Если они не отравят там всё, как многие опасаются.
С.Алексашенко
―
Ну, Оль, вот, вполне вероятно, что там сдача земли в аренду китайцам может поднять Забайкальский край и превратить его из региона-реципиента в регион-донор, потому что он будет не просить деньги, а давать деньги в федеральный бюджет. Это очень плохо? Да нет, по-моему, неплохо.А можно прописать наоборот, что мы пустим китайцев, они нам ничего платить не будут, там будут выращивать, налогов не будут платить, а мы им дадим бесплатную медицину. И вообще через 49 лет, когда там они должны будут уйти, они оттуда не уйдут. Ну, может... Но если мы в договоре такое пропишем, то может быть и такое.
Поэтому здесь надо смотреть на условия. Как, вот, дьявол в деталях, да? Поэтому всегда надо смотреть на детали.
О.Журавлёва
―
Я знаю, что вы не любите прогнозы, но любого экономиста всегда спрашивают. Вот, даже пишут так: «Простите за лютую банальность. Что будет с рублем в ближайшей перспективе до конца этого чудного 2015 года, если, конечно, не рассматривать сценарий «Байконур наш»?»
С.Алексашенко
―
Ой.
С.АЛЕКСАШЕНКО: На уроках истории на Украине будут рассказывать, что в 2014 году Россия вероломно отхватила кусок
О.Журавлёва
―
Коротенечко. Если ничего нового мы не придумаем.
С.Алексашенко
―
Оль, я думаю, что ничего, ну, вот, никаких оснований считать, что в этом году может повториться то же самое, что было в прошлом году, я пока не вижу.Ведь, опять: конец прошлого года – это сочетание... Вот, знаете как? Идеальный шторм, да? Расхожая фраза. Резко пошли цены на нефть и в декабре достигли своего минимума, резко там выросли платежи по внешнему долгу (в 4-м квартале они были огромного размера), ввели финансовые санкции и нельзя было занять деньги на рынках. И тут еще и Центральный Банк себя неуклюже повел и допустил какие-то тактические ошибки, которые потом исправил. Вот такое вот сочетание и, вот, всё это дело рвануло на финансовом рынке достаточно быстро.
Но после этого Центральный Банк исправил свои ошибки, нефть отскочила, к санкциям привыкли и, там, вот как-то он нормализовался и, вот, последние полгода рубль ведет себя устойчиво. Ну, Центральный Банк начал даже покупать валюту и, там, рубль потихонечку-потихонечку ползет вниз.
Вот, я считаю, что он примерно так же и будет себя вести до конца года. То есть, вот, никакого обвала я не вижу.
О.Журавлёва
―
И это Сергей Алексашенко. Слушайте внимательно. Он редко здесь появляется, но если уж что сказал, то, что называется, как отрезал. Особое мнение экономиста Сергея Алексашенко, меня зовут Ольга Журавлёва. Всем спасибо, всего доброго.
С.Алексашенко
―
До свидания.