Айдер Муждабаев - Особое мнение - 2015-05-12
12.05.2015
Т. Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». В гостях у меня сегодня Айдер Муждабаев, зам. главного редактора газеты «Московский комсомолец». Здравствуйте.
А. Муждабаев
―
Здравствуйте.
Т. Фельгенгауэр
―
Не только заместитель главного редактора, но и один из соавторов доклада «Путин. Война». Доклад, который начинал писать Борис Немцов. Сегодня он был презентован в Москве. Лично для вас как для человека, который принимал непосредственное участие в написании этого доклада, что самое важное.
А. Муждабаев
―
Для меня самое важное, что дело, которое Борис Немцов начал, доведено до конца. Потому что это просто было делом чести, прежде всего, для тех людей, которые его ближайшие соратники. Для Оли Шориной, Ильи Яшина и так далее. Но журналисты, которые в этом участвовали, конечно, большая честь для меня. Просто честь участвовать в таком докладе, как я думаю для других журналистов тоже. Мой вклад там самый может быть маленький. Потому что я писал главу про Крым. Это самая простая глава, поскольку ее написал практически Владимир Владимирович Путин. Там добавить было мало что. Кроме каких-то свидетельств солдат, которых перемещали в Крым перед тем, как так сказать он добровольно вошел в состав России. А для меня это очень важное событие. Хотя я понимаю, что в России оно не очень будет замечено по понятной причине.
Т. Фельгенгауэр
―
Почему?
А. Муждабаев
―
Вот сейчас шел на эфир, и со мной рядом шел коллега, украинский журналист и ему позвонили из украинской газеты с просьбой прокомментировать. А он был на презентации доклада. И вопрос, который задал ему человек из Львовской газеты звучал так: а какова реакция российской политической элиты на публикацию доклада Немцова. Здесь два слова, которые говорят о том, что просто мы живем в разных реальностях, у нас нет ни политики по большому счету, ни элиты. И реакции нет элиты. То есть вопрос, который в России не имеет смысла. Потому что элита понятно, что никак не будет реагировать на этот доклад. И даже цель, которую поставили себе люди, которые его организовали, доработку окончательную, изготовление, если можно так выразиться, они не ставили цель о чем-то сообщить российской элите или взбудоражить ее чем-то, поскольку это невозможно.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть цель была завершить то дело, которое начал Борис Немцов. Или все-таки информирование тоже.
А. Муждабаев
―
Этот доклад не повлияет никак на российскую политику. Я вот о чем хотел сказать. Но он может повлиять и должен повлиять может быть не быстро, но в итоге на настроения простых граждан России и он им адресован. Как сегодня Яшин говорил, это посылка, которая должна придти в почтовый ящик не европейцу, не украинцу, не человеку какой-то другой страны, и не политическому деятелю России. Они и так все это знают. Это послание понятное, четкое, структурированное, документированное и такое основательное, в то же время небольшое по объему, которое в идеале бы неплохо чтобы попало в каждый почтовый ящик каждого жителя этой страны.
Т. Фельгенгауэр
―
Того самого условного зрителя федеральных телеканалов?
А. Муждабаев
―
Именно так.
Т. Фельгенгауэр
―
И на этих весах здесь у нас есть то, что последнее время мы видим на телеэкранах, а здесь есть только что опубликованный доклад. Что перевешивает? Все-таки сражаться с машиной пропагандистской очень сложно.
А. Муждабаев
―
Формально да, это так. Действительно здесь это все равно, что сравнить звук виниловой пластинки со звуком симфонического оркестра, усиленного всеми возможными звукоусилительными установками. Но, во-первых, с чего-то надо начинать. Я считаю, что доклад первый шаг к детоксикации сознания общественного российского. Там все просто, понятно для людей написано. Не для высоколобых, не для политологов, для простых людей. Там специально все просто. Это первое. Второе, если мы вспомним советские времена, то была тоже пропагандистская машина огромная. Но был и самиздат, его тоже читали. И очень большое влияние оказывал самиздат, по крайней мере, в Москве и крупных городах. Потом слушали голоса, которые нещадно глушили и которые тоже не могли сравниться никак с официальными телеканалами и газетой «Правда». И другими. Но это тоже играло роль. То есть нельзя сказать, что это бесполезно. Это во-первых, во-вторых, здесь очень важен побудительный мотив. То есть, грубо говоря, сейчас настолько широкий выбор у людей, что положи перед ним 20 таких журналов, он может и не будет ими интересоваться. Любые доклады положи хоть какие. И точно так же как почти все россияне имеют доступ в Интернет, но мы знаем, что интересуются политикой 8% из тех, кто кликает. Но ситуация все-таки на мой взгляд меняется. На мой взгляд, все-таки и экономическая ситуация, и всякая разная повлияет на то, что люди постепенно начнут искать правду. Но слишком, они перебрали с пропагандой. Мне кажется там настолько уже все оголтело. Может быть я не прав. Может быть, этого не произойдет вообще, но произойдет точно когда-нибудь, но не так быстро. Но все-таки какие-то сомнения, я даже с людьми разговариваю в провинции и с людьми совершенно не политизированными, все-таки начинают понимать, что где-то их немножко дурят. Может быть, этот доклад повлияет на то, что люди кто-нибудь почитает, коллеги по работе расскажут, еще кому-то. Да, это по сути дела в нынешней российской реальности самиздат.
Т. Фельгенгауэр
―
Если говорить про ту главу, которую писали вы. Там действительно очень много цитат Владимира Путина и эту главу действительно по большей степени написал сам Владимир Путин. Достаточно просто вспомнить подряд несколько его выступлений. Но там есть свидетельства солдат. Вы сами с ними беседовали или тоже из открытых источников.
А. МУЖДАБАЕВ: Доклад может повлиять и должен повлиять на настроения простых граждан России, ведь он им и адресован.
А. Муждабаев
―
Это Медуза. Этот подвиг журналистский совершили журналисты сайта Медуза. Они в марте как раз когда готовился этот доклад, они взяли это интервью и там люди им откровенно рассказали, какие они герои. Как они в Крым десантировались, как здания какие-то захватывали и так далее. И это можно было бы дальше копать и искать какие-то другие свидетельства, потому что по регионам многие люди говорили, просто тут в Москве не было слышно, но там рассказывали, как они награды получали и так далее. Но тут грянул совершенно Владимир Владимирович, в полный голос.
Т. Фельгенгауэр
―
И все померкло рядом с этим выступлением.
А. Муждабаев
―
Он все рассказал. Он рассказал вообще все. То есть чего даже от него не ожидали. На мой взгляд, я тогда это трактовал так и сейчас склонен думать, что это первым делом, конечно, было послание российскому народу, но и было послание западным элитам, что мы это сделали. Мы крутые.
Т. Фельгенгауэр
―
Он говорит везде «я».
А. Муждабаев
―
Мы живем в эпоху Людовика Четырнадцатого.
Т. Фельгенгауэр
―
В чем успех всего. То, что он лично этим руководил.
А. Муждабаев
―
Естественно. Мы живем в эпоху «Короля-Солнца».
Т. Фельгенгауэр
―
То есть получается, что по открытым источникам можно собрать такой доклад еще раз.
А. Муждабаев
―
Я думаю не один. Я думаю, что вообще просто такие технологии там есть главы, я сразу сказал, что моя там роль минимальная. Так сложилось. Что крымская история прозрачная абсолютно.
Т. Фельгенгауэр
―
С нее все началось.
А. Муждабаев
―
Да, там очень хорошее начало про побудительные мотивы, которые побудили Владимира Путина и руководство России принять такое решение нетривиальное. Нарушить три международных договора. То, что в моей главе указано, три нашли договора, которые были нарушены. Это серьезный международный шаг, который мы расхлебывать будем еще долго. Что подвигло и там рассказывается о том, как вел себя рейтинг политического руководства страны и конкретно президента. И как он вел себя после крымской истории. Что показывает абсолютно такой медийный электоральный эффект от этого шага.РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». Очень много наши слушатели спрашивают про Крым. И про положение крымских татар. Потому что мы слышим заявления от официальных лиц одни, но сталкиваемся с тем, что на деле там все выглядит несколько иначе. Вот последнее что известно вам, потому что вы там в тесной связи с местными жителями.
А. Муждабаев
―
Во-первых, большое спасибо, что люди интересуются. Потому что действительно полный информационный вакуум, как бы ничего там не происходит. Хотя конечно экономика упала страшно. Но я просто расскажу общую ситуацию. Там падение экономики просто в разы. Туристов тоже не прибавилось и непонятно, сколько их будет. Работы все меньше, цены, близкие к московским. Доходы, близкие к глубоко провинциальным. Но оставим эту тему. Это понятно начнут объяснять экономической блокадой Украины и так далее. Но хотя мне казалось, что все-таки Россия достаточно мощная держава, чтобы хотя бы еще пару паромов туда привезти, чтобы просто хотя бы проблем не было вот с этим. Но что касается крымских татар, там продолжается история с телеканалом АТР, с детским каналом Ляле, и с радио Мейдан, которые все эти последние годы свободно вещали. На трех языках и вдруг перестали 1 апреля. И с тех пор ситуация никак не движется. Насколько я знаю, идут переговоры руководства АТР с Роскомнадзором. Это с ведомством, которое выдает лицензии на вещание. Насколько мы видим по календарю идут они ни шатко, ни валко. Уже полтора месяца почти прошло. Чем закончится непонятно, но ребята, я им звоню, они духа не теряют, они работают. Они сейчас выходят в Интернете. Делают какие-то программы на сайте. Люди смотрят. Но конечно это не сравнить с тем, что было, потому что это крупнейший крымский телеканал трехъязычный.
Т. Фельгенгауэр
―
А у них финансирование…
А. МУЖДАБАЕВ: Доклад - это первый шаг к детоксикации общественного российского сознания
А. Муждабаев
―
Это частный канал. Вообще все, что создавали крымские татары абсолютно частная история. Поскольку никогда крымские татары на государство не рассчитывали и вот все, что есть у них, это параллельно абсолютно государству происходило всегда.
Т. Фельгенгауэр
―
Просто учитывая то, что экономическая ситуация сильно изменилась, вопрос надолго ли хватит денег содержать этот канал.
А. Муждабаев
―
Тут остается только надеяться на то, что хватит. Но люди поддерживают. Это чтобы понять, это не обычные СМИ. Допустим, «Эхо Москвы» это громадное достояние для интеллектуальной части московского общества. Но умножьте это еще на сколько-то и вы поймете, что такое АТР для крымских татар. Это то, без чего не просыпались люди и не засыпали. Детский канал, идет с утра до вечера с мультфильмами, озвученными голливудскими на крымско-татарском языке. Это важная вещь. И разные передачи. Это полноценный федерального уровня канал. И детский и взрослый. И очень хорошее радио. Вот пока мертвяк. То есть ныне в Интернете выкладывают сюжеты, фильмы, они сняли про Великую Отечественную войну очень хороший фильм. Вот они сейчас выкладывают, там можно их смотреть. Эфира нет, будет ли, когда будет – неясно. Это что касается вещания. Крымские татары лишены своих медиа. Уже полтора месяца. Что касается общего положения. Там сейчас шьется дело активно, очень похожее на дело 6 мая здесь. Болотное дело.
Т. Фельгенгауэр
―
По беспорядкам?
А. Муждабаев
―
Да. Дело о февральских беспорядках в Крыму. Сейчас их так именуют. На самом деле были два митинга, был митинг, который собрал меджлис крымско-татарского народа и то самое «Русское единство», лидером которого был Аксенов, нынешний глава Крыма. И он стоял вместе как соорганизатор этого митинга. Они две стороны туда пришли. Он стоял вместе с Рефатом Чубаровым, главой меджлиса, который сейчас депортирован принудительно в Киев. И они вместе разводили людей. Массовых беспорядков удалось избежать. И так далее. На следующий день «вежливые люди» появились и пошла другая история другого Крыма. Но история того украинского Крыма, в тот вечер еще был украинский Крым в тот день. Тем не менее, задерживают людей, сажают их в тюрьму. Осудили нашего коллегу Эскендер Небиев, оператор телеканала АТР. Который вообще никак не может быть причастен даже гипотетически к беспорядкам. Поскольку он вообще журналист. Тем не менее, он сидит и ему арест продлен. Это тишайший абсолютно интеллигентный скромный парень. Я его прекрасно знаю, я его видел, он в Киеве работал на событиях прошлого года украинских. Он очень интеллигентный, никакой он там, вообще просто говорить об этом смешно. Он журналист. Также задержан зампред меджлиса Ахтем Чийгоз. Еще несколько людей, каждый день арестовывают новых людей. Не каждый день, условно говоря, подряд.
Т. Фельгенгауэр
―
Регулярно.
А. Муждабаев
―
Им хочется сшить это дело о массовых беспорядках февральских в Крыму. На каком основании это дело вообще рассматривает Следственный комитет России. Мне непонятно. Это юрисдикция совершенно не его, события происходили в украинском Крыму даже де-факто. Как это вообще юридически оценивать такого рода аресты, допросы и уголовные дела мне понятно. Я с юристами разговаривал, они тоже не понимают.
Т. Фельгенгауэр
―
Как раз по поводу консультаций с юристами. Были ли попытки написать какую-то жалобу, либо правозащитникам, либо уполномоченному по правам человека в России. Привлечь внимание к этой истории.
А. Муждабаев
―
Да, я думаю, что конечно были обращения и всевозможные письма и адвокаты работают, они говорят, что нельзя за это судить. Это нонсенс. Там и беспорядков не было, они не были организаторами, и это вообще происходило в другом государстве. Но знаете, этот паровоз идет сам по себе. Вообще то, что сейчас в Крыму происходит, оно очень далеко от допустим, москвичей и россиян может быть, но мне представляется, что это может стать близкой историей для всех, поскольку там же происходят совершенно беспредельные вещи. То есть любого человека могут взять допросить, отобрать. Могут придти, допустим, к вам домой отобрать у вас телефон, компьютер на том основании, что вас заподозрят в каком-нибудь экстремизме. Так у нескольких журналистов просто все отбирали. И до сих пор не отдают.
А. МУЖДАБАЕВ: Никогда крымские татары на государство не рассчитывали
Т. Фельгенгауэр
―
А с другой стороны вы говорите про экономическую ситуацию в Крыму, про то, что нет туристов. Нам сразу начали писать слушатели, что нет, например, Анна пишет: «Сын ездил на майские праздники на машине в Крым, туристов полно, много машин с московскими номерами». Да я часто встречаю какие-то рассказы про то, что а мы поехали отдыхать в Крым. Может быть, все как-то постепенно выправится.
А. Муждабаев
―
Ну понимаете, там если даже крымские чиновники начинают приглашать украинцев отдыхать в Крым, это о чем-то говорит. То есть никакой российский турист украинского туриста туда не заменит. Потому что там другие коммуникации. Там поезда ходили. А как туда приедет сейчас российский массовый турист. Самолетами. Ну при полной загрузке аэропорта он не восстановится турпоток никак. Просто невозможен математически.
Т. Фельгенгауэр
―
На машинах ездят.
А. Муждабаев
―
Я бы не желал, например, увидеть вас, Татьяна, в машине на переправе Керченской.
Т. Фельгенгауэр
―
Я каждый день читаю сообщения про очереди на переправе.
А. Муждабаев
―
Возможно вам еще пришлось бы в драке принять участие.
Т. Фельгенгауэр
―
Да нет.
А. Муждабаев
―
В перестрелке не дай бог.
Т. Фельгенгауэр
―
Не дай бог. Ну просто может быть все не так уж страшно.
А. Муждабаев
―
Понимаете, как что оценивать. Да, для допустим, половины населения Крыма это все не страшно может быть. Как мне сказали коллеги крымские журналисты, это даже не татары крымские, они говорят ситуация такая, что половина Крыма живет в таком страхе, что за ними могут придти, а другая половина потирает руки, что наконец за ними пришли. И происходит ситуация совершенно дикая, я расскажу, просто будет какой-то шок. Там учитель провел урок памяти Шевченко. Он не запрещенный поэт, не экстремист пока. Учителя увольняют, он не хочет увольняться, его увольняют по статье. Потом его ученики его же школы ловят на улице, избивают его до полусмерти с криками «ты бандеровец» и так далее. Там колоссальная шпиономания. Люди пишут доносы на своих соседей. До такой степени, что в местной газете пророссийской, «крымнашевской» газете выходят статьи – хватит писать доносы. Вот как-то так. Там оживилась эта история.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть условно, большая часть, не знаю бОльшая ли, но большая часть людей довольна тем, что они в России.
А. Муждабаев
―
Да, они тоже признают, что тяжелая экономическая ситуация. Даже эти люди.
Т. Фельгенгауэр
―
В России тоже тяжелая. Везде, не только в Крыму.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». Айдер, вот возражают все-таки активно наши слушатели. Потому что у них свое видение Крыма. И там все хорошо и все в порядке. И туристы, и вообще замечательно. И всем там очень нравится.
А. Муждабаев
―
Ну классно. У нас же я помню, фильм смотрел 30-40 годов тоже классно все было. Выставка народного хозяйства. Маршировали все красиво. В это время кто-то сидел в ГУЛАГе. У каждого свое ощущение. В зависимости от того, по какую сторону стены ты находишься.
Т. Фельгенгауэр
―
Тогда давайте про учебник истории поговорим.
А. Муждабаев
―
С удовольствием.
Т. Фельгенгауэр
―
Глава министерства образования и науки Дмитрий Ливанов сказал, что новые учебники по истории, написанные на основе единой концепции, уже с 1 сентября этого года появятся в школах российских. Там три линейки учебников. И это не то чтобы не единственный учебник, а общий. Единый. Такой подход в принципе правильный?
А. Муждабаев
―
Мне кажется, нет. Мне кажется мне придется бороться с этим учебником. У меня попадает под это дочь моя младшая. Она сейчас в третий класс пойдет, история с 4-го класса. Она подпадет.
Т. Фельгенгауэр
―
С 5 по 9.
А. Муждабаев
―
Я не понимаю, зачем в мир информационный вообще вводить единые учебники. Я считаю, что концепция должна быть другая. Об этом лучше говорить профессионалам. Но вообще как строятся учебники в странах, где уже прошел этот тоталитарный период во всем, включая образование. Там есть вопросы, есть документы, человек смотрит, читает Интернет, ходит в библиотеку, пишет доклады, рефераты и сам оценивает то, что происходило на базе документов, которые обязательны конечно же. Если этот учебник истории состоит из некого набора документов и свидетельств, это одно дело. Если там заставят детей заучивать, какое мудрое решение принял И. В. Сталин…
Т. Фельгенгауэр
―
Мы же сейчас не про содержание учебников, потому что ни вы, ни я его не видели. А в принципе про подход.
А. Муждабаев
―
Этот подход, на мой взгляд, неправильный. Но я не профессионал, мне трудно судить. Я как родитель сужу. Я опасаюсь. Потому что я вижу куда движется наша школа. На практике причем. Я тут зашел недавно случайно в школу дочки. И сказали, что у нее занятия хореографией. Я поднялся в актовый зал. И там моя дочь 8,5 лет ребенку, одетая в форму хаки военную, которую выдали. На детей оказывается есть форма военная. И она в этой форме марширует под марши, выкрикивает лозунги какие-то. Как я когда-то ходил смотры строя и песни. Оказывается, все это возвращается. Но я ее вытащил оттуда, я написал заявление, что не требуется милитаристское воспитание моей тем более дочери. Тем более даже не мальчик. Который мог бы еще где-то маршировать. Но я думаю, что все это в одном ряду идет. И сейчас они ухватятся за патриотическое воспитание, они будут каждый праздник эти все маршировки. Линейки. Вот эти хоровые исполнения чего бы то ни было. Вот в Калужской области гимн поют уже хором все.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну а что плохого в том, чтобы петь гимн. В США каждое утро школьники начинают с того, что поют гимн и освобождаются от этого только иностранные ученики. А если ты гражданин США, значит встал утром спел гимн своей страны.
А. МУЖДАБАЕВ: Я не понимаю, зачем в мир информационный вообще вводить единые учебники
А. Муждабаев
―
Отлично. Но моя дочь никогда не будет петь гимн этой страны по одной простой причине. Потому что этот гимн был написан для Сталина, по заказу Сталина, он был написан в те самые годы, когда прабабушку моей дочери в товарном вагоне высылали на Урал. Под замком. Этот гимн был написан Сталиным, который репрессировал по русской по моей линии прадедушку и выслал в Казахстан. Где он умер от астмы, полученной на родниках потом. Моя дочь никогда не встанет под сталинский гимн. Я этого не хочу. Для меня этот гимн Сталина. Понимаете. Тут еще вопрос, как относиться вообще к истории. У нас мне кажется, история не уложилась в головах, как просто история и как просто символ. Для меня этот гимн сталинский никогда не будет приемлем. Просто для меня лично. Я думаю таких людей немалое количество. Ну может быть не такое большое статистически, но они тоже существуют и поэтому заставлять детей исполнять гимн, который я считаю гимном насилия над людьми, я считаю это тоже на данный момент неправильно. Это не будет радостным событием, допустим, для меня.
Т. Фельгенгауэр
―
А разве то, как прошло празднование 70-летия победы не доказывает то, что вы в меньшинстве.
А. Муждабаев
―
А что такое вообще меньшинство. Меньшинство имеет такие же права. Если мы говорим о цивилизованном государстве, то вообще что демократия и свобода, это просто право меньшинства делать то, что ему нравится тоже. Это не значит, что если все так, если все что-то на себя надели или любят какого-то руководителя, это не значит, что принудительно я должен его любить. С какой стати. Я не хочу. Например, использовать те символы, которые используют вот эти люди. Я что на этом основании становлюсь врагом народа или моя дочь становится чужой в своей школе. Почему так. Я считаю, что это совершенно неправильный подход. Я считаю насильственная патриотизация, если так можно сказать она ни к чему, она приведет к обратному эффекту в итоге. Эти дети устанут маршировать, как устал маршировать я в советской школе и мы начали относиться к этому ужасно. И когда Советский Союз рушился, никто из нас не сожалел. Потому что мы сильно намаршировались.
Т. Фельгенгауэр
―
А сейчас так послушать социологов, так все очень жалеют, что рухнул Советский Союз.
А. Муждабаев
―
Я разговариваю когда с людьми, которые моложе вас, Татьяна, лет на сколько-нибудь еще немножко, которые тоже не жили при СССР, они правда думают, что тогда было все хорошо. А я-то помню, как мы в очереди стояли за сахаром. С пяти утра. Как мы в Москву ездили за сосисками. За двумя килограммами сосисок в Москву. Но когда начинаешь говорить об этом – нет, люди, как будто ты разговариваешь со стеной. Они верят, вообще вера в телевизор она поразительная. Ты можешь говорить сколько угодно человеку, объяснять, потом он скажет, нет, по телевизору сказали, что при СССР было хорошо. Значит, так и было. Но я желаю этим людям пожить при СССР немножко. Но это невозможно в силу как определенных причин физики и так далее, течения времени. Но ничего хорошего в этом я не помню. В Советском Союзе. И подтверждает мои слова, что когда он рушился, никто подчеркиваю, ни один человек не вышел его защищать. Если мы вспомним историю.
Т. Фельгенгауэр
―
Про «Бессмертный полк» я еще хотела с вами поговорить. Потому что акция, которая была придумана томскими журналистами и которая проходила и вдохновляла и собирала людей, внезапно оказалась в центре очень неприятного скандала. Как то хорошее, то настоящее и то искреннее, которое есть защитить?
А. Муждабаев
―
Одновременно такая же похожая акция проходила, кажется в Тель-Авиве или Нью-Йорке. Тоже люди шли с портретами своих ветеранов. Никаких проблем там это не вызвало. И здесь я помню год назад, два года назад я видел, эти акции уже проходили. Они не были такими массовыми.
Т. Фельгенгауэр
―
Они были, мы их видели, но по настроению были такими же.
А. Муждабаев
―
Совершенно классные. Я видел в маленьком городке два года назад детей, которые стояли с портретами своих родственников. Мне очень понравилось. Это мне кажется нормальное восприятие истории. Другое дело, и почему возникли эти споры. Потому что это сразу было понятно, что очень многие люди вышли туда добровольно и сами. У меня у самого полно друзей, которые действительно изготовили портреты, пошли, мои друзья московские и крымские татары, они сделали с наших, крымских героев портреты. Которые участвовали в этой войне. И пошли люди и даже и журналисты наши коллеги просто шли семьями своими.
Т. Фельгенгауэр
―
Потому что это гражданское общество встало и пошло. Что же в этом плохого.
А. Муждабаев
―
Это очень все хорошо. Другое дело, что видимо, у нас же так, такая была программа в советские времена, когда понимали, что не хватает публики, допустим, на хоккейной площадке на чемпионате мира по хоккею. То мобилизовывали школьников. И так далее. Конечно, власть подстраховалась и кого-то мобилизовала. Это те самые люди, которые потом сложили портреты в сторону и пошли дальше по своим делам. Но огромная масса людей пришла туда добровольно и сама. Но еще маленький нюанс. Они не знали, что эта акция приобретет оттенок политики. Ведь никто не объявлял, что во главе процессии встанет президент страны. Это тоже нюанс. То есть я ничего не имею против того, что Владимир Путин с портретом своего отца ветерана вышел. Абсолютно имеет полное право. Но все-таки это надо как-то я не знаю, все-таки есть элемент какой-то натужности в том плане, что чиновники хотели сделать так, чтобы как можно больше было народу, массы и так далее. И так бы народ пришел, чего они переживали, зачем. И потом Владимир Владимирович он мог бы влиться в колонну где-то, зачем было возглавлять эту колонну. Тоже я не очень понял.
Т. Фельгенгауэр
―
Но он же президент.
А. Муждабаев
―
Ну и что. Он здесь не президент. В бане все равны. И на параде на таком шествии траурном тоже все равны. Здесь тот случай, когда нет президентов и нет обычных людей. Почему такой возник скандал. Потому что появился некий оттенок политического пиара. Когда это показали по телевизору, когда это все. И люди, которые шли не все, но многие, поняли, что они участвовали не просто в акции памяти, но еще и были частью такого патриотического пиара, которого может быть они не хотели быть частью. Тем более власть очень сильно переусердствовала с этим. И многим было неприятно вот это парадное изобилие такое, которое уже изо всех сторон на нас лезло. И люди хотели искренности. И они почувствовали ее, но в итоге вылезла вот эта фотография и я считаю, что, наверное, раздуто немножко, ну положили какие-то портреты. Действительно школьников наверное, студентов попросили принести каких-то ветеранов. Может быть. Но вот все, к чему прикасается наша власть, оно, к сожалению, вот нет у меня примеров того, что власть украсила народную инициативу. Когда ухудшила – есть. Та же самая георгиевская лента. Никаких аллергий она не вызывала пять лет назад, четыре года назад, три года ни у кого. И я не помню, Тань, чтобы майонез был повязан этой лентой. Я не буду продолжать.
Т. Фельгенгауэр
―
В секс-шопах тоже не наблюдалось.
А. Муждабаев
―
Это просто перебор явный. Ведь просто…
Т. Фельгенгауэр
―
Это от желания выслужиться.
А. Муждабаев
―
Да, конечно.
Т. Фельгенгауэр
―
Что в основе этого лежит.
А. Муждабаев
―
Во-первых, причастность к чему-то большому. Ведь многим людям этого не хватает. Кто-то идет для этого в футбольные фанаты. На одной трибуне сидеть и чувствовать себя единым целым.
Т. Фельгенгауэр
―
Культ боления это другое.
А. Муждабаев
―
Тут побудительные мотивы похожие. То есть я один, а вот когда много людей, все мы вместе, мы сила. И здесь люди хотели ощутить. Но вот этот перебор с символикой, он конечно, даже непонятно откуда берется. Для меня тоже, как и для тебя это загадка, честно говоря. Не знаю до конца ответа на этот вопрос.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Айдера Муждабаева, зам. главного редактора газеты «Московский комсомолец». Всем до свидания.