Шод Муладжанов - Особое мнение - 2015-04-15
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это программа "Особое мнение". Меня зовут Ирина Воробьева, и сегодня со своим особым мнением Шод Муладжанов, главный редактор газеты "Московская правда". Добрый вечер!
Ш.Муладжанов
―
Добрый вечер! Где-то день…
И.Воробьева
―
Где-то день, где-то вечер. Доброго времени суток! – мы скажем так. Хотя, честно признаться, открываешь новости, и не очень понимаешь, доброе время суток или не очень. Тут такая история произошла – я пока не знаю, как к ней относится, но наверняка мы сейчас с ней разберемся. Жители поселка Рассыпное – это Донецкая область – подарили городу Ейску…
Ш.Муладжанов
―
Фрагмент самолета.
И.Воробьева
―
Да, фрагмент сбитого «Боинга». Как к этом относиться – вот так я спрошу у вас?
Ш.Муладжанов
―
На самом деле, мне страшно. Вот, когда люди друг дружке дарят фрагменты, по существу, гроба, потому что в этом самолете погибли люди, и получается, что вот фрагмент последнего пристанища людей дарят друг другу, – мне страшно. Я думаю, что это уже какой-то полный абсурд. Если бы они подарили что-нибудь доброе и хорошее, или фотографии какие-нибудь или что-то из своего сада подарили, это было бы правильно. Но как так? Трагедия произошла, люди погибли – и вот взять кусок самолета зачем-то… Там музей-то «Боевого братства».
И.Воробьева
―
Да, музей «Боевого братства».
Ш.Муладжанов
―
Какое такое братство, вот музей «Боевого братства», который содержит фрагмент фюзеляжа, сбитого непонятно кем, уничтоженного самолета, где погибли ни в чем ни повинные люди? Там боя-то не было никакого – просто взяли и убили людей.
И.Воробьева
―
А вы знаете, самое интересное, это интервью человека, который имеет отношение к этому музею «Боевого братства». Мы с "Эха Москвы" дозвонились ему, и он говорит о том, что, во-первых, понятно всем, кто сбил этот «Боинг» - он ориентируется на слова господина Караулова, - и объясняет, что музей «Боевого братства» - это музей, где экспонаты, выставки, относящиеся к афганской войне, к чеченским войнам и к другим локальным военным конфликтам. И вот этот – как сказать даже… экспонат они планируют разместить в музее «Боевого братства» в качестве какого-то экспоната боевого.
Ш.Муладжанов
―
Кто сбил этот самолет, я боюсь, мы достоверно вообще никогда не узнаем. Но, даже если предположить, что все так – можно так предположить, - я все равно не могу понять, почему это может быть экспонатом музея. Я вообще противник таких вещей, которые ставят людей, любого человека, на мой взгляд, кто придет в этот музей, в неудобное положение: А как к этому относиться? Это, во-первых. А во-вторых, я все равно не понимаю. Если бы это было элементом – еще раз повторю – боя между двумя сторонами, ну тогда бы одна из сторон могла это считать трофеем ли или реликвией какой-то. Когда это фрагмент преступления, – потому что сбить самолет пассажирский – это в любом случае преступление, кто бы это не сделал, - это должно быть в музее уголовном каком-то, музее криминальном, но только не «Боевого братства», я так считаю.
И.Воробьева
―
Может быть, музее памяти.
Ш.Муладжанов
―
Ну или памяти. Если будет музей памяти этих погибших людей, то да.
И.Воробьева
―
Как вы думаете, международное сообщество, в частности например, Голландия – они должны как-то отреагировать на эту вполне локальную российско-украинскую историю?
Ш.Муладжанов
―
Думаю, что они отреагируют, но я предполагаю, что они устали от этого бреда, от все. Вообще, все, что связано с этим самолетом, носит абсолютно бредово-бессмысленный, бесконечно растянутый во времени характер. Мне кажется, что они, конечно, отреагируют, но не очень бурно.
И.Воробьева
―
Может быть, и нам уже стоит так же относится ко многим новостям: просто не обращать внимания…?
Ш.Муладжанов
―
К сожалению, оно так и происходит, понимаете? Дело в том, что замыливается все и, в том числе, то, что там продолжается война, там каждый деньг гибнут люди, подрывают дома друг дружке, убивают солдат с обеих сторон. Уже замылилось, уже мы: Ну да, продолжается…, хорошо бы оно когда-нибудь кончилось, и это ужасно, – говорим мы по привычке. А для каждой семьи, в которую это все приходит, это, конечно, трагедия. Это очень плохо, но это неизбежно, к сожалению. Все протяженные по времени преступления или конфликты, они к такому эффекту приводит.
МУЛАДЖАНОВ: Когда люди друг дружке дарят фрагменты гроба, потому что в этом самолете погибли люди, – мне страшно
И.Воробьева
―
Вы знаете, это напоминает момент, когда мы перестали обращать такое острое внимание на новости с Северного Кавказа, где опять перестрелка, опять режим КТО, опять подорвали, опять кого-то убили и так далее.
Ш.Муладжанов
―
Так там это вообще уже 20 лет происходит с гаком даже, я бы сказал. Ну а как к этому относиться? Давайте вскакивать каждый день, устраивать митинги… я не знаю, чего делать.
И.Воробьева
―
Может быть, наоборот, если мы начнем вскакивать, то, может быть, оно и закончится когда-нибудь, потому что реакция какая-то должна быть?
Ш.Муладжанов
―
Вскакивали в свое время – не закончилось. Нет, дело в том, что это старая очень дилемма: с одной стороны общество не может бесконечно на что-то реагировать – на преступления… Скажем, есть у нас страшная болезнь – коррупция – вот мы тоже по привычке: Сколько там – 2 миллиарда украл? Ну да, 2 миллиарда. 20 миллионов – а-а! 20 миллионов? Ну это много да, это уже…
И.Воробьева
―
Но все равно: ну 20 миллиардов…
Ш.Муладжанов
―
Понимаете, реагировать - ну непонятно как. Уже нет остроты реакции, нет уже новизны никакой. Не реагировать – тоже глупость, потому что, вообще, это страшно. И то, что на Северном Кавказе – страшно, и коррупция – страшно, и то, что на Украине – страшно. А как реагировать, что делать-то? Дело в том, что в норме реагировать должно не столько общество, а должна реагировать система управления – власть. И она должна реагировать опять же не бесконечными выступлениями про то, что ставят под личный контроль и сейчас всех разгонят к чертовой матери; а должна – эта власть – принимать решения и дальше принимать меры, и дальше контролировать исполнение этих решений, чтобы прекращались эти безобразия. А у нас все ограничивается словами.
И.Воробьева
―
Тут сразу мы уходим сразу на три темы. Я даже не знаю, какую из них выбрать. Я выберу пожар в Хакассии, потому что не удалось на этой неделе с нашими гостями особо об этом поговорить. Вот, что удивляет: каждый год происходит пожар, ну каждый год: либо торфяные, либо лесные в том или ином объеме…
Ш.Муладжанов
―
Подчеркнем сразу: отнюдь не только в Хакассии.
И.Воробьева
―
Нет, я имею в виду вообще в стране. В разных регионах происходят пожары природные какие-то, и каждый год одно и то же: каждый год поджигают траву, каждый год Гринпис предупреждает еще с января месяца об этом – каждый раз все равно пожары, каждый раз все равно погибают люди, каждый раз заводится уголовное дело и каждый год по новой. Мы долго ходить по кругу будем?
Ш.Муладжанов
―
Вы знаете, у нас в редакции это почти анекдотом стало. Как только приближается весна, я на очередной планерке утренней говорю: «Так, надо подготовить материал о состоянии торфяников в Подмосковье». У нас уже по весне народ смеется, если не слышит долго от меня это фразы: «Ой, а когда это мы будем говорить про торфяники?».
И.Воробьева
―
То есть признаки весны.
Ш.Муладжанов
―
Да. С торфяниками в Подмосковье в этом году - вот ездили мои корреспонденты, смотрели, - кстати, положение вроде улучшилось наконец. Там вроде подзалили и так далее. Но осталась проблемой и отнюдь, конечно, не только в Подмосковье, наших свалок. Свалки - страшно горючая такая штука.
И.Воробьева
―
Токсичная.
Ш.Муладжанов
―
Да. И второе: как людей убедить в том, что не надо жечь траву и листву старую – неизвестно. Это везде каждый раз происходит.
И.Воробьева
―
Здесь пазу сделаем. Еще вернемся к пожарам. Пауза в программе "Особое мнение" буквально ненадолго.РЕКЛАМА
И.Воробьева
―
Продолжается программа "Особое мнение". Шод Муладжанов, главный редактор газеты "Московская правда". Мы говорим про пожары, которые сейчас затронули в большей степени Хакассию. У меня такой вопрос. Вот они продолжают, во-первых, поджигать траву, я имею в виду жители, и, собственно, с этого все началось…
Ш.Муладжанов
―
Сегодня опять сообщения были, что там погасили столько новых очагов…
И.Воробьева
―
18, да.
МУЛАДЖАНОВ: Если ты не можешь предотвратить пожар, то хотя бы сделай так, чтобы люди не гибли
Ш.Муладжанов
―
…которые возникли именно потому, что люди продолжают поджигать траву. Во-первых, истории, как говаривал… писал Станислав Ежи Лец, учат тому, что они ничего не учат. В 2010 году не только ведь в Москве была жуткая жара и дымина, а как раз в тех краях, в Сибири то же самое было практически, и тоже возникло по причине поджогов. Ничему не научило! Ни с людьми не разобрались, ни водопроводные какие-то системы не создали, ни пруды водой не наполнили – ничего не сделали. И сейчас еще лето, непонятно, когда будет, а пожары уже ест – это, во-первых.Во-вторых, вы понимаете, если уже пожар возник, наверное, должны быть четкие планы действий на случай возникновения пожара. Сейчас мы видим всякие сообщения, репортажи, в том числе, телевизионные о том, что люди в большинстве случаев понятия не имеют, что им надо делать, куда бежать, за что хвататься. Неизвестно, кто должен прийти на помощь, куда эвакуировать. Гибнут люди поэтому. По-хорошему в такой ситуации можно сделать так, что хотя бы не гибли люди. Если немножко поработать заранее. Если ты не можешь предотвратить пожар, то хотя бы сделай так – ну ладно, имущество в конце концов можно восстановить, – чтобы люди не гибли. И тут, конечно, еще одна тема серьезная возникает. Я вот сказал: восстановить имущество, построить дома, дороги, инфраструктуру восстановить. Вообще-то, это делается, на чьи деньги? На деньги налогоплательщиков. Значит, у нас с бюджетом, как известно, все плохо. Даже вот на днях Минфин заявил, что нечем обслуживать внутренний долг. Там, по-моему – 25 миллиардов объявляли. То есть денег-то нету в бюджете. С другой стороны, мы что-то находим, чтобы помогать нашим украинским братьям – вот эти гуманитарные конвои туда отправляем. Наверное, как-то помогать надо. А что с этими деньгами, очень существенными, когда говорят, что, по-моему, уже больше тысячи домов сгорело…
И.Воробьева
―
Да, там больше, уже полторы тысячи.
Ш.Муладжанов
―
Да, разные цифры мы слышим, но такого порядка, скажем цифры. И говорят, называют цифры, с одной стороны, странные. Если у тебя погибла половина имуществе, тебе 50 тысяч рублей дадут, а если все имущество – аж 100 тысяч. С одной стороны, мы знаем, что за 100 тысяч много чего не купишь – это точно, и никакое имущество ты не восстановишь, а с другой стороны, если перемножить 100 тысяч на количество пострадавших, получаться, в общем, очень серьезные, большие деньги. Почему за то, что чиновники не хотят работать; почему за то, что власть не делает выводов из трагедии и никак не предотвращает следующие трагедии, должен платить бюджет, а точнее должны платить все мы с вами? Вот этого я никак понять не могу.Во-первых, тема страхования. Сколько ее можно впустую, в воздух излагать? Вы примите решение. ОСАГО, когда вам выгодно было, когда продавили страховщики очень выгодную им историю с обязательным страхованием автомобилей, автогражданской ответственности так называемой, и они нам, что обещали? Что тогда на дорога пробок не будет, потому что люди, как в Европе: ну там, задели друг друга – обменялись визитками и разбежались. Ничего такого нет и в помине. Как ждали часами гаишников, так и ждут. Но заставили людей в эту игру играть, и попробуй не сыграй в эту игру – первый тебя поймавший на этом гаишник тебе может устроить массу неприятностей. А здесь нет, никак людей нельзя сподвигнуть, чтобы они страховались, чтобы страховые компании сейчас разорились. Вот они бы точно нашли виновных.
И.Воробьева
―
Да. Это правда.
Ш.Муладжанов
―
Вот тогда бы они точно нашли, с кого взыскать. А власть у нас ни с кого не взыскивает. Ну несчастный случай, так получилось – мы всем всё построим… Понятно, что во время строительства очень удобно воровать – это понятно. Особенно дороги, дома – все это будет строиться из одних материалов, проходить по документа будут другие материалы. Мы это все много раз видели. Но, понимаете, любая наглость должна иметь пределы. Вот здесь мы имеем перед собой пример беспредела.
И.Воробьева
―
Я еще хотела бы предложить – я, конечно, не знаю – вот по поводу поджогов травы, то, что люди делают. Надо, мне кажется, как-то все-таки государственную программу что ли сделать – я не знаю, - пропаганду, наказывать, ловить…
Ш.Муладжанов
―
А вы знаете, я вам скажу простенькую вещь: там люди сельские, но, если бы они в обязательном порядке платили денежку и страховали свое имущество – вот я вас уверяю: большинство из них не стали бы жечь траву.
И.Воробьева
―
Поймают – и ничего не заплатят.
Ш.Муладжанов
―
Да. Потому что им бы кто-нибудь при этом процессе страхования разъяснял: «Вот знаешь, если ты сам будешь виноват, то это не тебе денег дадут, а еще с тебя возьмут, ущерб соседям ты тоже будешь оплачивать».
И.Воробьева
―
В общем, надо по карману, скажем так.
Ш.Муладжанов
―
Это самое, по-моему, существенный такой, результативный удар, если по карману.
И.Воробьева
―
Возвращаемся к действиям властей. Скоро состоится «Прямая линия» с Путиным, завтра, если я не ошибаюсь.
Ш.Муладжанов
―
Да.
И.Воробьева
―
И господин Песков, пресс-секретарь главы государства – Дмитрий Песков – говорит, что очень много вопросов о признании ЛНР и ДНР. В верите в то, что такая массовая история с этими признаниями или это просто они готовят почву, чтобы потом Владимир Путин сказал: «Ну… народ обратился!»
Ш.Муладжанов
―
Я не раз, в том числе, в вашем эфире говорил, что я человек доверчивый, я привык верить людям, и господин Песков меня лично никогда не обманывал, поэтому я ему верю, но, что такое много или не очень много? Когда речь идет о десятках тысяч вопросов, именно о таких понятиях идет речь, то, если, скажем тысяча или две тысячи такого рода обращений есть, то это много, это даже очень много. Но, видимо, - есть у меня подозрение, - что гораздо больше вопросов о том, что будет с пенсией, что будет с квартплатой, что будет с медициной нашей, у которой очень большие проблемы.Думаю, что таких вопросов… если вопросов про ЛНР и ДНР очень много, то таких вопросов, наверное, супермного или какой тут еще использовать оборот… Дело в том, что тема республик этих самопровозглашенных, она, конечно, людей занимает. Во-первых, люди сердобольные, во-вторых, речь идет все-таки о соседней стране и братской стране. Очень много связей внутрисемейный, человеческих, дружеских и так далее. То есть это, конечно, людей волнует, но думаю, что большинство людей, которые переживают по этому поводу, переживают на за то, как там кто будет как называться и кто от кого будет зависеть; а переживают, прежде всего, по поводу войны, гибели людей; по поводу того, что там творится что-то такое несусветное, и конца-края этому не видно. По этому поводу действительно переживают, с одной стороны, а с другой стороны, переживают, конечно, за то, как Россия будет выходить в положение, в которое она вляпалась, в общем, достаточно глубоко и серьезно.
И.Воробьева
―
Вот граждане предлагают Владимиру Путину признать независимость этих двух республик. Что нужно сделать президенту в такой ситуации?
Ш.Муладжанов
―
Ну не будет он, конечно, признавать. Как можно признавать? Это, как говаривали в одном анекдоте, «грозит чреватыми последствиями».
МУЛАДЖАНОВ: Вы каким образом победите это все, наказывая теток, которые не ту фотографию не там?
И.Воробьева
―
Куда дальше-то? Куда уже дальше? Война идет, санкции есть – все уже.
Ш.Муладжанов
―
Понимаете, у нас сейчас - я имею в виду у России – всегда есть шанс сказать, что и делают наши руководители время от времени: «Ребята, а вы докажите? Все так говорят, а вот вы докажите». А если признать, то это будет уже точно доказательством, и тогда уже время от времени так отпихиваться, отталкиваться будет не от чего.
И.Воробьева
―
Ну посмотрим. Мы же с вами наверняка будем следить за «Прямой линией» по работе как минимум….
Ш.Муладжанов
―
Обязательно. Будем изучать.
И.Воробьева
―
Да, слушать и изучать, что скажет завтра президент на «Прямой линии», какие будут вопрос задавать, какие вопросы пропустят, какие не пропустят. Но это все будет завтра, а сейчас у нас будет перерыв в программе "Особое мнение", и еще у нас целых полпрограммы, где мы успеем обсудить много-много тем с редактором газеты «Московская правда» Шодом Муладжановым.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
Продолжается программа "Особое мнение", в студии Ирина Воробьева и Шод Муладжанов. Хотела спросить вас про демонстрацию свастики. То есть все это огромное количество новостей: там наказали, здесь наказали за то, что фотографию вывесил, еще что-то сделал. И тут Роскомнадзор все-таки решил разъяснить, что, в общем, демонстрация в качестве историческом или в научные целях – это не подпадает под закон противодействия экстремизму.
Ш.Муладжанов
―
Вы знаете, имитация деятельности в нашей стране приняло такие же масштабы почти, как коррупция. Вот имитация деятельности всех органов, особенно правоохранительных, которые борются с тем, чтобы не дай бог девушки свою попку вдруг не показали случайно, или с тем, чтобы свастика где-то там не появилась… Елки палки! Они когда-нибудь в интернете, вообще, гуляют? Они видят, сколько всего там этого разного? Это какой-то бред. Кто-то называет это мракобесием – вот господин Барщевский, по-моему, сейчас любит на эту тему говорить, он правильно говорит, это действительно мракобесие, но, мне кажется, что в подсознании этих граждан, которые все эти решение принимают, выносят постановления, возбуждают дела, у них все-таки, прежде всего, желание, идея такая – обозначить кипучую, бурную деятельность. Они борются с фашизмом, они борются с развратом, они борются – я не знаю – еще с чем, с экстремизмом, с терроризмом… Елки-палки! Вы каким образом победите это все, наказывая теток, которые не ту фотографию не там вывесили или, наказывая какого-то режиссера, который, по вашему мнению, не то поставил, или, наказывая, распуская какие-то танцевальные школы, где детей не тому учат – вы о чем в принципе?
И.Воробьева
―
А, чтобы другим неповадно было.
Ш.Муладжанов
―
Чтобы другим неповадно было вообще хоть что-нибудь делать в стране, да? Надо ходить строем, да? Если вы такие умные, то что же вы строем не ходите? Поэтому давайте ходить строем, давайте говорить и петь только то, что нравится людям, под погонами которые. Это все было уже и не только у нас. В Корее и сейчас есть.
И.Воробьева
―
Но, мне кажется, что Роскомнадзор в данном случае как раз-таки просто устал от того, что везде, где появляется свастика или еще что-то – приходится как-то реагировать. Они уже начали разделять, сказали: «Хорошо. О’кей, если это не в целях пропаганды, то…»
Ш.Муладжанов
―
Знаете, я удивился, что «Детский мир» не закрыли, когда там солдатиков нашли.
И.Воробьева
―
Я вообще, честно вам скажу, что не сразу поверила.
Ш.Муладжанов
―
Это я пошутил неудачно.
И.Воробьева
―
Я не сразу поверила в эту новость, что действительно могут изъять солдатиков с этой формой. Не понимаю…
Ш.Муладжанов
―
Вот знаете, на самом деле, если чуть-чуть перестать ерничать, то я бы сказал, что проблема, - что патриотического воспитания, что эстетического воспитания, что этического воспитания – это очень серьезные проблемы, но ими надо заниматься по-серьезному, не путем наказания, запретов, закрытий, а путем пропаганды здоровых вещей – это, во-первых. Во-вторых, понимаете, все время, когда речь идет особенно о детях, подростках, начинают спрашивать с режиссеров, с кого угодно: с учителей, с директоров школ. А родители? Вот я воспитал двух детей, и я всегда знал, что я за них отвечаю. Вот мы вместе с женой отвечали и отвечаем даже до сих пор, хотя они взрослые, в какой-то степени, за своих детей. Мы интересовались. Вот у меня сын ходил одно время в танцевальную школу – мы интересовались, а чему учат? Даже ходили как-то на его какие-то соревнования, где он чего-то танцевал. Дочка чем-то другим занималась, спортом, чем-то – мы интересовались, мы смотрели. Если бы нам не понравилось, то просто забрали оттуда и все. А если мы не считаем, что это вредно, а может быть, полезно для мышц определенных тела, – то и пусть себе трясет всем на свете. Кого это волнует?
МУЛАДЖАНОВ: Давайте ходить строем, давайте говорить и петь только то, что нравится людям, под погонами которые
И.Воробьева
―
Вы же не можете отвечать за ребенка, который выходит на улицу, и вот в соседней палатке продаются сигареты с пивом несовершеннолетним. Включаете телевизор, а там не пойми что - по телевизору.
Ш.Муладжанов
―
Так вот с этими продавцами надо бороться.
И.Воробьева
―
Это родители должны делать?
Ш.Муладжанов
―
Нет. Родители должны возбуждать этот вопрос – это, во-первых. Во-вторых, я абсолютно уверен, что Следственному комитету много чем надо в стране заняться, особенно по части коррупции – того, о чем мы говорили – предотвращении «стихийных» так называемых – в кавычках – бедствий и так далее. А с этими солдатиками, с танцами, спектаклями и продавцами разбираться надо тем, кто за них отвечает.
И.Воробьева
―
С другой стороны, мы же с вами понимаем, что Следственный комитет реагирует, по большей части, когда идет резонанс. А в данном случае, когда мы говорим про этот «танец пчелок», то резонанс-то пошел от общества.
Ш.Муладжанов
―
Да от украинцев пошел резонанс. Если бы они не обратили внимания на эти костюмы в стиле или в расцветке георгиевских ленточек, я думаю, вообще не было бы шуму.
И.Воробьева
―
Да нет.
Ш.Муладжанов
―
Там не столько из-за попок все это разгорелось, сколько из-за костюмов пчелок и так далее.
И.Воробьева
―
Нет, ну там дети просто, и они исполняют такой танец.
Ш.Муладжанов
―
Сколько в интернете… Я не большой гулена по интернету, очень редко там бываю, но даже я там натыкался на всякие глупости, в том числе, с участием детей. Ну и что? О чем это говорит, скажите мне, пожалуйста? Что что – что у нас жутко развратные дети? Да дети разные, как везде. Что, станцевав этот танец про бедного Винни Пуха и пчелок, они на панель пойдут срочно? Да нет, если их жизнь не заставит, наверное, не пойдут, дай им бог здоровья. Но зачем из-за этого устраивать какую-то…Это ведь, понимаете, страшно не тем, что эту конкретную школу танца закроют, а страшно, что пойдет поветрие. У нас ведь чиновники как? Они услышали: Ага! Вот там наказали, закрыли; так, быстренько в нашей области создаем комиссию, всех проверяем, вот эти номера мы на конкурс не допускаем, потому что тут есть какие-то сексуальные отклонения. Это пойдет поветрие жуткое, потому что чиновники, они в отличие от наших судов, они признают силу прецедента. Это наши суды не признают. А для чиновника это самое главное: прецедент создан – все, давайте теперь не дадим… Значит, в чадре дальше будут танцевать наши девушки.
И.Воробьева
―
Смотрите, чиновники – понятно, СК – понятно. Но общество, оно же дает большой посыл: этих наказать, этим не разрешать, тут не делать. Это же не только мы в студии сидим, обсуждаем. Это же огромное количество людей.
Ш.Муладжанов
―
Давайте, если искать виновных, давайте их искать на телевидении, которое показывает. Ну давайте все эти танцевальные программы – полно таких, я бы сказал…
И.Воробьева
―
Там же не дети танцуют.
Ш.Муладжанов
―
А дети смотрят. Значит, им тоже хочется такое танцевать, особенно в подростковом возрасте, ну хочется. А то, понимаете, мы же дойдем до полного бреда. Как известно, у маленьких девочек и у моей дочки, в том числе, бывает желание надеть мамино платье или мамину кофту, покрасить себя маминой косметикой, мамины туфли надеть. И чего? Давайте это возведем в ранг криминала какого-то? Еще раз: мне кажется, что здесь вообще правоохранительным органам делать нечего. Этим надо заниматься педагогом действительно, родителям. Культуру, скажем, театральных постановок должны, прежде всего, блюсти руководители театральных коллективов.Вот если всерьез вы считаете, что этот главный режиссер ничего не способен толкового поставить, а только мат там и обнаженку на сцену тащить, - ну замените вы его! Я совсем недавно был на премьере «Вальпургиевой ночи» в «Ленкоме». Там тоже немного немножко матерщины есть – ну и что? Блестящий спектакль, на мой взгляд, с огромным смыслом в лучших традициях «Ленкома», который весит, в моих глазах, примерно столько, сколько лучшие спектакли «Ленкома» каких-то лет. И что теперь, давайте Захарова накажем за то, что там какая-то матерщина из Венедикта Ерофеева на цене прозвучала? Ну что, куда мы придем-то?
И.Воробьева
―
Нет. Но зато мы накажем режиссера «Тангейзера». Понимаете, по запросу одной части общества мы уберем режиссера «Тангейзера», по запросу другой части общества, которая за отставку Мединского собрала огромное количество подписей, мы просто… «да некогда мне ваши подписи…».
Ш.Муладжанов
―
Знаете, я бы не хотел, поскольку у нас времени мало, как я понимаю, всерьез затрагивать эту тему, но я бы вбросил вопрос: А кого там назначили вместо главного режиссера?
И.Воробьева
―
Хороший вопрос.
МУЛАДЖАНОВ: Что, станцевав этот танец про бедного Винни Пуха и пчелок, они на панель пойдут срочно?
Ш.Муладжанов
―
Человек, про которого упомянутый вами Андрей Караулов как-то делал сюжет в своей программе. И я даже его комментировал, этот сюжет.
И.Воробьева
―
Ну это когда было-то! А сейчас все в порядке. Слушайте, про коррупцию еще хотела поговорить. Декларация о доходах – все сдали, все показали. И получилось, что там какие-то… не знаю – какие-то бешенные цифры.
Ш.Муладжанов
―
Меня одна цифра обидела: выяснилось, что президент нашей страны зарабатывает примерно столько же, сколько заместитель мэра в правительстве Москвы.
И.Воробьева
―
7 с половиной миллионов рублей.
Ш.Муладжанов
―
Да, примерно столько. Я обиделся не за заместителя мэра - я считаю, что это нормальная у них зарплата, - но за президента мне стало обидно. Как-то у него все-таки поле деятельности пошире будет.
И.Воробьева
―
А вы верите во все эти декларации, что вот Владимир Путин – 7 с половиной миллионов, Дмитрий Медведев – на миллион больше. Но дальше там цифры идут совсем другие…
Ш.Муладжанов
―
А понимаете, в чем дело? Мы сейчас вернулись в те времена, которые были при советской власти, когда местные – я не говорю про центральным партийных чиновниках, они, кстати, жили достаточно скромно многие из них – а местечковые князьки, они жили очень даже роскошно. Но все, что их окружало, все, что они ели, пили, на чем спали, куда ходили, где охотились –оно им не принадлежало. Оно непонятно, кому принадлежало, но где-то, на чьем-то балансе существовало. Мы вернулись в эти времена. Нашим людям из власти в принципе не обязательно все это иметь в частной собственности. Оно на них работает, оно их обслуживает, оно их питает, оно их холит и лелеет, не находясь в их собственности. И поэтому я легко поверю, что они на свой счет получили именно столько денег, что они не купили себе новых поместий, новых машины. А у них есть очень много казенного, что на них работает. И что, кстати, при Ельцине очень серьезно было усечено, со страшной силой усечено.
И.Воробьева
―
У нас с вами минута до конца, но, тем не менее, давайте так: ни про премьер-министра, ни про президента – про чиновников более низкого ранга Петр из Москвы спрашивает: «Должна ли зарплата чиновников быть привязана к прожиточному минимуму?»
Ш.Муладжанов
―
Это было бы хорошо, но еще лучше было бы, если бы зарплата чиновников была привязана к конкретным заявленным результатам их деятельности. Если бы, назначая чиновника, перед ним бы ставились задачи конкретные и его зарплата была точно увязана с процессом и результатом его деятельности – это было бы справедливо. А насчет привязки более простой – ну, скажем, были всякие законопроекты и даже принимались решения, о которых потом забывали о том, что пропорционально… Скажем, условно говоря, директор завода не должен получать более, чем 20 раз зарплату выше, чем уборщица. Все просто.
И.Воробьева
―
Действительно все просто. Спасибо большое! Шод Муладжанов, главный редактор газеты "Московская правда" был в программе "Особое мнение".
Ш.Муладжанов
―
Счастливо!
И.Воробьева
―
Я вас благодарю и до встречи!