Михаил Барщевский - Особое мнение - 2015-01-20
О.Чиж
―
17 часов и 8 минут в столице. Добрый всем вечер. Это программа "Особое мнение". Меня зовут Оксана Чиж. Напротив меня в этой студии Михаил Барщевский. Именно он будет представлять сегодня свое особое мнение. Добрый вечер!
М.Барщевский
―
Добрый вечер!
О.Чиж
―
Напомню, что можно задавать свои вопросы. Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере и сайт "Эха Москвы" echo.msk.ruОдно из центральных событий сегодняшнего дня и последних дней вообще – это трагедия в Гюмри. Сегодня стало известно, что суд будет публичный над российским военнослужащим, и пройдет он на территории Армении. Но мы знаем, что были очень большие протесты, которые доходили до столкновений. Люди требовали выдачи этого человека Армении. Так вот, давайте попробуем разобраться, почему это невозможно сделать или возможно?
М.Барщевский
―
У меня два комментария здесь есть. Первый – исторический. Наверняка есть люди, которые лучше, чем я помнят эти истории и знают. Я вспоминаю, как я Японии, там, где была расположена и расположена до сих пор военная база США, приблизительно то же самое сделал американский солдат; и как в Японии были такие же демонстрации, требовавшие выдачу этого американского военнослужащего. То есть это не уникальное событие в истории цивилизации.Второе: комментаторам, которые эту ситуацию комментировали, я бы порекомендовал посмотреть статью 61-ю Конституции, в которой однозначно сказано, что гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации или выдан иностранному государству. То есть я себе не очень представляю, каким образом этот убийца и преступник мог быть выдан Армении при наличии 61-й статьи Конституции. По-моему, это физически невозможно, то есть юридически это невозможно.
Мне кажется, что с учетом очень добрых отношений между Россией и Арменией найден хороший компромиссный вариант, который в принципе должен всех удовлетворить, если люди ищут справедливости, а не повода для бузы. Публичный открытый суд на территории Армении. Рассматривать дело будет наш военные трибунал. Срок, понятно, пожизненный. В Армении, насколько я помню, тоже не применяется смертная казнь. То есть здесь расхождения в законодательстве нет. Нет проблемы в том чтобы по армянскому или российскому законодательству судить, здесь нет проблемы. Приговор предрешен, если он только не будет признан невменяемым. Поэтому здесь я не вижу существа проблемы.
О.Чиж
―
Но несть Конституция с 61-й статьей. Мы знаем, в общем, что это верх законодательства, но, с другой стороны, есть соглашения, которые оговаривают распорядок работы правоохранительных органов в случае, если военнослужащий российской базы на территории Армении совершает преступление. Это, в частности, документ, который можно найти на сайте МИДа, и в нем есть статья №4, которая говорит: «По делам о преступлениях и иных правонарушениях, совершенных на территории Республики Армения лицами, входящими в состав российской базы, применяется законодательство Республики Армения, действуют ее компетентные органы. Другое дело, что есть и статья, которая оговаривает и иной порядок, при котором эта норма не применяется. И среди прочего там есть оговорка по делам воинских преступлений. Знаем, что Валерий Пермяков дезертировал.
М.Барщевский
―
Дезертировал с оружием. Там будет целый букет статей воинских.
О.Чиж
―
Но, если сравнивать тяжесть убийства семи человек и дезертирство…
Публичный открытый суд на территории Армении. Рассматривать дело будет наш военные трибунал. Срок пожизненный
М.Барщевский
―
Я думаю – я не занимался специально этой темой, - что следственная бригада будет совместная, причем с привлечением армянских следователей. Я думаю, поэтому Бастрыкин и поехал договариваться сейчас об этом с министром внутренних дел Армении, о создании совместной следственной группы. И повторяю, что это публичный суд. Я повторяю еще раз: я здесь не вижу проблемы. Проблема, в чем?
О.Чиж
―
По законам какой страны он должен быть осужден?
М.Барщевский
―
По законам Российской Федерации.
О.Чиж
―
А как же соглашение с 4-м пунктом?
М.Барщевский
―
Я не исключаю, что ему может быть вменено и убийство по армянскому уголовному кодексу…
О.Чиж
―
А такое возможно – судить человека по двум…
М.Барщевский
―
Не вижу проблемы… Я не очень большой специалист в этих коллизионных нормах уголовного права, но, честно говоря, каких-то особых проблем здесь не вижу. Могу ошибаться. Но в данном случае меня здесь интересует даже не столько юридическая чистота – это просто надо поговорить со специалистом по уголовному праву – а результат. Понятно, что убийца. Понятно, что будет наказан. Понятно, что получит полной программе. Понятно, что по армянскому, что по российскому законодательству эта полная программа, она одна и та же.
О.Чиж
―
Пожизненная?
М.Барщевский
―
Думаю, что да. Есть только одна оговорка: если не признают, что это… ведь там, что может быть? У нас были такие дела, внутрироссийские я имею в виду, когда караульный использовал оружие и расстреливал сослуживцев в казарме или с оружием убегал и совершал преступление по ходу дела, и потом выяснялось, что первопричиной были неуставные отношения в казарме, то есть дедовщина. Таких дел в конце 90-х было много.
О.Чиж
―
А что это меняет дальнейшем процессе?
М.Барщевский
―
Ничего не меняет. То есть, если психиатры не признают, что он был доведен до состояния, когда не мог понимать значение своих действий и руководить ими, то если такого заключения не будет, то, с точки зрения ответственности это ничего не меняет.
О.Чиж
―
Наказание он будет отбывать, если ориентироваться на законодательство, в России или в Армении?
М.Барщевский
―
Я полагаю, что в России, потому что, если отбывать наказание в другой стране, то это означает, что он должен быть выдан другой стране, что означает нарушение Конституции.
О.Чиж
―
Мы знаем историю, он был задержан в ночь после убийства на границе российскими пограничниками. После допроса его передали уже отряду из базы. Если бы в этой цепочке он оказался в руках правоохранительных органов Армении. Ну, например, задержали его местные полицейские или местные пограничники.
М.Барщевский
―
Но тогда бы не было, как я понимаю, акта выдачи. Он был бы уже задержан.
О.Чиж
―
То есть тогда в принципе он мог бы быть судим…
М.Барщевский
―
Давайте возьмем другой пример, не такой кровавый, не такой страшный. Возьмем абстрактный пример. Российский турист украл в Милане какую-то подвеску. Его задержали итальянские полицейские. Он будет судим в Италии по итальянскому законодательству за кражу. Теперь представим себе, что он успел вернуться в Россию. Итальянские полицейские представили в наши правоохранительные органы…
О.Чиж
―
И говорят: выдайте нам его пожалуйста.
М.Барщевский
―
И говорят: выдайте нам его пожалуйста. Невозможно. Потому что Российская Федерация не может выдать своего гражданина. Но в России он будет осужден.
О.Чиж
―
Тут был один из вопросов, связанный с этим пунктом. Надо думать, что иной порядок был бы, если бы, например, его разыскивали через Интерпол? Вопрос нашего слушателя связан с историей с Януковичем.
М.Барщевский
―
Россия не выдает своих граждан. Если Янукович сегодня в качестве беженца из Донбасской республики обратится с заявлением о предоставлении ему статуса беженца…
О.Чиж
―
Думаю все же, как гражданин Украины.
М.Барщевский
―
… А потом получит российское гражданство в ускоренном, упрощенном порядке как гражданин, родившийся на территории Советского Союза, он быстренько здесь за 30 тысяч сдаст экзамен соответствующий, получит российское гражданство, - то выдать его нельзя будет в силу Конституции.
О.Чиж
―
Зачем же тогда существует Интерпол?
М.Барщевский
―
Потому что Интерпол разыскивает преступников, скрывающихся в других странах, которые не являются гражданами той страны, где они скрываются.
О.Чиж
―
То есть весь вопрос в том, успевает ли потенциальный гражданин стать реальным гражданином.
М.Барщевский
―
Да. То есть я бы, вообще,на месте всех граждан планеты на всякий случайполучил бы российское гражданства.
О.Чиж
―
Или по максимуму получить различные гражданства.
М.Барщевский
―
Нет, американское не надо получать. С американским гражданством большие проблемы, потому что, во-первых, становишься налогоплательщиком с любых доходов в любых точках мира. А во-вторых, американцы своего гражданина получал назад.
О.Чиж
―
То ли в России раздолье. Михаил Барщевский, его особое мнение продолжим через несколько минут.РЕКЛАМА
О.Чиж
―
17 часов и 20 минут в Москве. Разбираемся с особым мнением Михаила Барщевского. Вот Госдума буквально только что проголосовало в первом чтении за закон о нежелательных иностранных организациях.
М.Барщевский
―
У вас были сомнения, что они проголосуют?
О.Чиж
―
Были некоторые, потому что неделю назад один из разработчиков этого проекта Александр Тарнавский приходил к нам в эфир, мы пытались понять, по какому механизму этот закон будет действовать. Во-первых, выясняется, что нежелательной может стать любая организация от финансовой – например, банк – до некой организации, которая по мнению компетентных органов наносит вред нравственной обстановке в стране.Но самое главное, когда мы попытались выяснить, как организация загремит в этот список, выяснилось, что никакого перечня деяний нет, а есть разработанный механизм, которые выглядит так: ФСБ выносит некое предписание, по которого оно считает, что эта организация вредит России здесь, внутри. Далее в процессе согласования с МИДом уходит в Генпрокуратуру и на основании мнений трех ведомств выносится такое решение. И в конечном счете такой организации могут запретить работать. Ну тут запрет на финансовые различные операции, на открытие своих представительств и так далее. Честно говоря, мне это кажется чем-то абсолютно абсурдным, как гражданину. Потому что, я – некая иностранная компания. Занимаюсь здесь делами и не понимаю, за что я завтра могу быть наказан.
М.Барщевский
―
Первое: несколько мне известно, аналогичные законы существуют во всех странах, крупных странах, по крайней мере, в Америке точно. В Израиле – на 99%. Поэтому здесь ничего нового мы не придумали. Пункт номер два: у нас очень часто бывает, если принимают какой-то закон, то его обсуждают заведомо с точки зрения злоупотребления правом – что вот этот закон принят для того, чтобы нарушая смысл и дух, букву закона, кого надо прижать к ногтю – это историческая память. У нас на территории нашей страны на протяжении тысячи лет творилось беззаконие именем царя-батюшки, именем славного генсека ЦК КПСС и так далее. Мы привыкли к тому, что законы существуют для того, чтобы обижать людей. Для друзей – все, для врагов – закон. Это же наша поговорка.Я очень хорошо помню, как принимали закон в 2002, по-моему, году о том, что можно сбивать самолеты, захваченные террористами. Сколько было криков по поводу того, что невинные люди будут гибнуть. Я тогда, комментируя этот закон, сказал: ни одно самолета не собьют никогда. Потом, когда принимали закон об экстремизме. Всех сейчас оппозиционеров полуоопозиционеров в цугундер могут на основании этого закона…
Сегодня подорвать финансовую основу государства – это вывести людей на улицы и свергнуть режим – самое простое
О.Чиж
―
Вы знаете, эту формулировку в новостях я вижу чуть ли не каждую неделю как выпускающий редактор.
М.Барщевский
―
Да, но вот я ни одного дела, по которому можно было бы сомневаться, что это экстремизм, я не знаю такого дела. По уголовной ответственности. Там предупреждение Роскомнадзора – это другая история. Я сейчас про Уголовный кодекс говорю.Теперь, что касается закона, о котором вы говорите. Действительно сегодня, если смотреть на то, что происходило на севере Африки. Египет возьмите, в Грузии в свое время, на Украине сейчас. Этот список можно продолжить. В одной из Среднеазиатских бывших советских республик. Все эти «революции роз», «оранжевые», «тюльпановые» - они все организовываются по одному сценарию. Я сейчас не говорю о том, кем они организовываются. Я думаю, что по этому сценарию работал и Советский Союз, когда освобождалась Африка в 60-е, 70-е годы, думаю, что по аналогичному сценарию. Поэтому сейчас не говорим, кто этот сценарий использует.
Но не в том смысл и суть. Но суть в том, понятно, что никакой дружбы между странами не существует. Существует союзничество и конкуренция. Для того, чтобы ослабить конкурента, нужно ослабить соответствующую страну, соответствующую державу. Ничего нового не придумали. Братство народов – это, конечно, красивый лозунг, но не более чем. Как это делается? А делается это через такого рода организации, занимающиеся – благотворительностью реже, - но обучением – точно. Финансами – конечно. Финансами - да. Потому что сегодня подорвать финансовую основу государства – это вывести людей на улицы и свергнуть режим – самое простое. Средства массовой информации – конечно. Телевидение – конечно. И ряд других. Я не работаю в ФСБ, поэтому не знаю, что говорят их аналитики.
О.Чиж
―
Я все пытаюсь понять, где плохо… То есть смотрите, существует финансовая организация, которая дает деньги, скажем, на какое-то СМИ, на газету. Газета за счет этих денег может позволить себе некоторую объективность…
М.Барщевский
―
Объективность- пожалуйста. А, если необъективность?
О.Чиж
―
А если завтра прокуратура решит, что эта объективность…
М.Барщевский
―
А вот теперь мы с вами уже подходим к правоприменению, не к закону, а к правоприменению. И вот тут возникает всегда в нашей стране, учетом того, о чем я сказал – о тысячелетней истории и генетической памяти – возникает опасение исторически обоснованное опасение, что любой закон будет использован во вред демократии, правам человека и так далее. Эти опасения абсолютно правомерны. Не потому, что для этого закон принимается, а потому что мы к этому привыкли. Мы не доверяем закону, мы не доверяем правосудию. Я много раз говорил, что основная проблема, с моей точки зрения, по крайней мере до экономического кризиса точно совершенно основной проблемой России было недоверие или недостаточное доверие к судебной системе со стороны граждан.Сегодня ваш вопрос и то, что, наверняка, на сайте задают его очень многое, связано именно с тем, что: ага, вот теперь они используя этот закон и закроют "Эхо Москвы", ну, если мы про сайт "Эха Москвы" говорим. Я думаю, что, во-первых, есть право судебного обжалования. Мы не можем жить с вами, заранее считая, что в суд обращаться бесполезно, бессмысленно, что суд всегда будет не прав. Иначе жить нельзя - надо застрелиться. Но если мы доверяем или делаем вид, что доверяем суду, то этот закон и оспаривание этого включения в перечень, оно подлежит судебному рассмотрению. Что касается критериев, о которых вы говорите, которые, конечно, с моей точки зрения, в законе надо бы прописывать, и я надеюсь, что ко второму чтению эти критерии каким-то образом…
О.Чиж
―
Вы имеете в виду, критерии, по которым хотя бы формально условные эксперты ФСБ почему-то решат, что это вред.
М.Барщевский
―
Да. Во-первых, маленькая оговорочка: при всех моих личных претензиях к КГБ и ФСБ, все-таки не надо рассматривать ФСБ как заклятых врагов российского народа. Это будет несколько преувеличение.
О.Чиж
―
Так они и не организации российского народа будут закрывать, с другой стороны, они будут закрывать иностранные организации.
М.Барщевский
―
Это их работа. Не закрывать, а отслеживать безопасность Российской Федерации. Другое дело, что, если это будет нарушать права российских граждан на информацию, право на свободу слова, то тогда они начнут фактически, де-факто работать против российского народа. Но эти критерии – я вернусь все-таки к более юридической тематике – я надеюсь, что они будут как-то все-таки более конкретно обозначены ко второму чтению, поправками ко второму чтению. И главное, что судебная практика все-таки покажет, что можно, а чего нельзя. По многим таким спорным законам, которые на моей памяти уже приняты, в общем, судебная практика порой корректировала законодательство.
О.Чиж
―
Вот из того, что вы сказали – я просто видела, как в одном из СМИ, если не ошибаюсь, это был РБК, новость об этом законопроекте содержала в себе формулировку: «закон против спонсоров революции». Фактически вы с такой трактовкой согласны?
М.Барщевский
―
Да. Оксана, я только хочу подчеркнуть: есть целеполагание – для чего он принимается. И есть практика применения. Практика применение может оказаться ужасной.
О.Чиж
―
Вот к этому моменту мы еще вернемся, потому что существует масса вопросов в части применения этого закона именно к финансовым организациям. Михаил Барщевский, его особое мнение. Через несколько минут мы вернемся.РЕКЛАМА
О.Чиж
―
17 часов и 34 минуты. До того, как прерваться мы говорили о законе о нежелательных организациях. Я вспомнила, если я не шибаюсь, в предпоследнюю нашу с вами встречу говорили мы об передаче различных экономических, налоговых дел по новому порядку. То есть расследованием их могли заниматься напрямую оперативники и следователи без информации от налоговой.
М.Барщевский
―
Да, да. Без инициативы налоговой.
О.Чиж
―
Без инициативы налоговых органов. Тогда вы сказали, что вот… а что сделает человек, которые здесь работает – соберет чемоданы и уедет. Вот я представляю, какая череда хлопающих дверей будет в офисах иностранных организаций будет после первого такого финансового дела.
М.Барщевский
―
Да, это правда. И, как вы понимаете, в руководстве страны, так сказать, в общем, не дураки, и при нынешней нашей ситуации никто не будет провоцировать иностранцев, реальных инвесторов, финансистов, консалтинговые фирмы и так далее – никто не будет их провоцировать, чтобы они собрали чемоданы и уехали. Задача стоит ровно обратная.
О.Чиж
―
Хочется верить.
М.Барщевский
―
На уровне дважды два, поверьте мне, считать умеют все. Есть люди, которые умеют считать и получше дважды два. Я думаю, этот закон принимается на тот случай… чтобы ни разу им не воспользоваться. Или один разочек – так вот пугануть.
О.Чиж
―
А зачем принимать законы, которыми не нужно пользоваться?
М.Барщевский
―
О, это очень большой философский вопрос…
О.Чиж
―
Это экзистенциальная тема.
М.Барщевский
―
Да, это…
О.Чиж
―
Михаил Барщевский, его особое мнение. Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45.
М.Барщевский
―
Я вообще вам скажу одну вещь контрреволюционную совершенно. Мне очень не нравится одна история в нашей Конституции и в нашем законодательстве, что у нас при колоссальных полномочиях президента, колоссальных просто, у президента почти нет права нормотворчества. У нас огромное количество вопросов, которые могли бы регулироваться указами президента или могли бы регулироваться решениями правительства – все это отнесено к компетенции законодательства. По каждому поводу принимаются законы в Госдуме. А скорость принятия законов в Госдуме даже с ходу в трех чтениях и прочее – ну, это минимум три месяца со всеми процедурами. А по-хорошему – месяцев 9 занимает принятие любого закона. Мы сегодня живем в экономической и политической ситуации такой. Что решения действительно бывают нужны вот сейчас, срочно.
Мы не можем жить с вами, заранее считая, что в суд обращаться бесполезно. Иначе жить нельзя - надо застрелиться
О.Чиж
―
Да вы знаете, я так помню, один сезон Государственной думы, тот самый, в который было принято ужесточение по митингам, НКО и так далее – так там, по-моему, со скорость тоже было очень хорошо.
М.Барщевский
―
Тоже по 2-3 месяца, с момента внесения – 2-3 месяца.
О.Чиж
―
Разве это много?
М.Барщевский
―
Да нет. Вот смотрите, в конце года срочно принимали закон о выделение триллиона рублей для поддержки банковской системы, вот в декабре на последней сессии принимали. Путин его подписал, по-моему, 11 или 12 января. В принципе, такого рода форс-мажорные, пожарные меры надо иметь возможность принимать постановлением правительства или указом президента. Я понимаю, что сейчас я наживаю себе кучу врагов среди тех, кто является сторонником демократичности Конституции 93-го года, но я понимаю, почему это было принято. В 92-м году в начало кризиса у президента Ельцина до принятия Конституции 93-го года у него были большие полномочия по принятию указов. И тогда, чтобы сделать некие противовесы… ну, как всегда у нас бывает, из крайности в крайность. Во всяком случае, можно было бы определить перечень вопросов по экономике, по крайней мере, не по бюджету, бюджет – это да, это туда, но некие дать большие полномочия, по крайней мере, правительству в принятии оперативных решений. А у нас сегодня принимаются законы вот по такусеньким микроскопическим вопросам, по бюджетному кодексу иногда. Потому что надо реагировать оперативно, а невозможно.
О.Чиж
―
Давайте к полномочиям МВД немножко развернемся. На выходных стало об этом известно, был опубликован проект закона об МВД. Так вот, в частности, МВД приступило к разработке принципиально новых поправок в УПК, которые позволяют расследовать очевидные, не тяжкие преступления в течении 10 суток без учета признания подозреваемым вины. Среди прочего там есть вот такие формулировки: «Особый порядок может быть применен, если очевидна причастность лица к совершению преступления, если доказывание не представляет сложности, если отсутствуют обстоятельства, исключающие возможность применения особого порядка досудебного производства». Например, если это несовершеннолетний человек. Я, честно говоря, не очень понимаю, как это может быть. Ну, на, не тяжкое преступление, например, кража. Человек не признает вины. Кто решает, что очевидна его причастность; кто решает, что эти доказательства слишком просты…?
М.Барщевский
―
Прежде, чем я начну ругать авторов законопроекта, я скажу два слова в их защиту. Во-первых, адвокат по такому делу допускается к участию в деле с момента, как только начальник отделение принял решение. То есть это все происходит в присутствии адвоката. Резюмируем, что у нас есть хорошие адвокаты. Все это в итоге поступает в суд. Это не значит, что человека по решению милиционера отправили за решетку отправили в тюрьму отбывать срок. Это первое, что я хочу сказать в и защиту.Второе, что я хочу сказать в их защиту. Сегодня действительно очень много, и всегда было, огромное количество реально очевидных дел, по которым задерживается на месте преступления реальный преступник, который, в общем, не против того, что он преступник, что он совершил, или он вопреки всему говорит: «А вот не докажешь, гражданин начальник… На зону не пойду». А процедуры требуют проведения…ба-ба-ба… Мне тут же возразят, что для того и существуют процедуры, чтобы невинного не посадили, и я буду вынужден согласиться.
М.Барщевский
―
Теперь основная ошибка разработчиков этого законопроекта. Вы помните из русского фольклора, что такое «тришкин кафтан»?
О.Чиж
―
Нет, не помню.
Мы привыкли к тому, что законы существуют для того, чтобы обижать людей. Для друзей – все, для врагов – закон
М.Барщевский
―
Как мне в детстве объясняли: «Тришкин кафтан» – это про Тришку, у которого кафтан прохудился на плече. Тогда он отрезал кусок от рукава и пришил заплату на плечу, но, поскольку на рукаве образовалась дырка, он от подола отрезал кусок и пришил на рукав. И вот этот весь Тришкин кафтан – он с одного места перешивал на другое, латая все время дыры, которые сам же и делал. Вот у нас не сегодняшний день это уже имеет место быть в полный рост с Уголовным правом и уголовным процессом. Потому что был Уголовный кодекс переходного периода от социализма к капитализму. В него напихали абсолютно несогласованные между собой целые главы и разделы. То же самое с уголовным процессом.Для всех серьезных юристов абсолютно очевидно - то есть я не знаю ни одного человека, который был бы против, так скажем, причем я беру даже сейчас верхние фигуры, - что надо садиться и переписывать заново уголовный процесс и уголовное право, Уголовный кодекс я имею в виду, переписывать заново. Вместо этого постоянно совершаются попытки что-то где-то как-то подлатать. То мы бросились лет 10 назад защищать права потерпевшего, которые были действительно Уголовно-процессуальным кодексом не защищены в достаточной мере. Все на защиту потерпевшего! Ну, хорошо. Но тут выяснилось, что мы так позащищали потерпевших, что преступники…
О.Чиж
―
Что пострадали все остальные?
М.Барщевский
―
Обвиняемые точнее оказались в ужасном положении. Недавно у меня было дело, когда вопрос об условно-досрочном освобождении отбывающего наказания преступника нельзя было разрешить без участия в процессе потерпевшего. Ну, представляете себе, он в Магадане отбывает. Преступление совершил в Питере, а отбывает в Магадане.
О.Чиж
―
А вы ему должны привести, соответственно, потерпевшего.
М.Барщевский
―
Мы ему должны потерпевшего привезти из Питера. За эти 10 лет, что тот сидит – если мы говорим тяжкое преступление - этот потерпевший уже сменил пять раз место жительства. И тот продолжает сидеть и сидеть, хотя по закону его пора отпускать.
О.Чиж
―
Пока все пытаются найти свидетеля.
М.Барщевский
―
То есть вот вам пример. То есть нельзя в этих вопросах реагировать сиюминутно. Я понимаю, у разработчиков законопроекта есть эта проблема. Да, это способ решения проблемы. Но в уголовном праве, в уголовном процессе, как и в гражданском праве должно решаться все системно. В гражданском праве, слава богу, это удается сдерживать, попытки сиюминутного реагирования. В уголовном праве, в административном кодексе – там уже такого наваляли.
О.Чиж
―
Что разгребать и разгребать. Очень много к вам вопросов, не могу их проигнорировать, которые касаются вчерашнего митинга в Грозном. Численность там разную дают: и 800 тысяч по оценке МВД России, по оценкам местного МВД – более миллиона. Дмитрий вас спрашивает: «Не беспокоят ли вас события на Кавказе? Нет ощущения, что Кавказ уже де-факто давно не часть России» - это я цитирую Дмитрия.
М.Барщевский
―
Нет, ощущения, что Кавказ де-факто не часть России у меня нет. У меня есть ощущение, что Россия очень многонациональная, очень большая страна, но вот вчерашний митинг подтвердил мое довольно старое рассуждение о том, что Россия – это страна, которая имеет временные пояса не только в привычном для нас значении слова, когда во Владивостоке столько-то, а в Калининграде столько-то, но исторически временные пояса. Какая-то часть России живет в 21-м веке, какая-то – я сейчас не про Северный Кавказ, а про север - в 18-м веке, в 19-м веке. Какие-то города живут в 20-м веке, моногорода 20-го века…
О.Чиж
―
Вот с 21-м - перебои.
М.Барщевский – В 21
―
м… нет, почему? Я считаю, что Москва – это 21-й век. Я вам могу привести город из Средней полосы – Иваново. Я, когда там был, я был в шоке… И Ярославль. 21-й век, ну, по крайней мере, конец 20-го, и рядышком между ними Кострома – конец 19-го. Вот просто на улицу выйти – посмотреть. Это мое впечатление, по крайней мере. Вот то, что вчера было там – мне как-то это странно.А второе: когда на одном из зданий висит плакат, на котором с левой стороны Владимир Владимирович Путин, а с правой стороны, или наоборот - Рамзан Ахатович Кадыров, то даже при всем том, что к ним можно одинаково хорошо относиться, одинаково плохо относиться – но, все-таки, мне кажется, что президент России и президент Чечни – это не совсем равнозначные фигуры, мне так кажется.
О.Чиж
―
Есть один момент, вопрос, который возник у меня применительно к этой теме - это недавнее разъяснение Роскомнадзора, который предупреждал СМИ об опасности карикатурно-религиозной темы. И как-то так выразился, что вот, мол, можно закон так нарушить. Честно говоря, мне кажется, что это с Конституцией не очень соотносится.
Вы можете публиковать карикатуры на любого муллу, на любого попа, на любого раввина. Но на Магомеда, на Иисуса– не надо
М.Барщевский
―
Я думаю, что вы ошибаетесь. Это разжигание межконфессиональной розни.
О.Чиж
―
Я всегда думала, что это призыв разжигает рознь, а не она.
М.Барщевский
―
Не только призыв. Ну, что вы? Прямой призыв – это понятное дело. А публикация карикатур на того, кому поклоняется определенная часть населения – это все-таки такая штука-то. Я уже комментировал историю с «Шарли» и я противник публикации карикатур.
О.Чиж
―
Но это внутреннее этическое решение.
М.Барщевский
―
Вы можете публиковать карикатуры на любого муллу, на любого попа, на любого раввина – нет вопросов. Конкретный персонаж. Но на Магомеда, на Иисуса, на Богородицу – не надо, это неправильно.
О.Чиж
―
Михаил Барщевский и его особое мнение. На этом и закончим. Спасибо!