Михаил Барщевский - Особое мнение - 2014-12-02
С.Корзун
―
Всех приветствую! Меня зовут Сергей Корзун, и сегодня "Особое мнение" с юристом Михаилом Барщевским. Здравствуйте!
М.Барщевский
―
Добрый вечер!
С.Корзун
―
Я помню вашу мысль о том, что менять ситуацию в России надо через исправление судебной системы – в этом ключ ко всем решениям. Вы по-прежнему придерживаетесь той точки зрения, либо галопирующий курс доллара и евро по сравнению с рублем все-таки ставит на приоритет экономический вопрос, экономическую реформу?
М.Барщевский
―
Вот смотрите, чувствую легкий сарказм в вашем вопросе, но игнорирую его в связи с тем, что что ж с вас взять, вы же не юрист, не экономист?
С.Корзун
―
Потому вас и зовем.
М.Барщевский
―
Ну а теперь серьезно. Смотрите, есть проблемы ключевые долгоиграющие и есть сиюминутные, может быть, очень острые, может быть, очень важные. Если хотите, я потом могу высказать свою точку зрения – она будет достаточно банальна – по поводу того, что происходит с курсом рубля и доллара. Мне это, извините за хвастовство, было очевидно совершенно в начале октября. Для меня ничего нового не происходит, никаких сюрпризов нет. Но давайте представим такую ситуацию, что из страны нет бегства капитала, 100 миллиардов долларов не ушло в этом году, они остались здесь. В страну потоком идут иностранные инвестиции. Ладно, санкции – европейцам нельзя – пошли китайские, пошли бразильские, пошли израильские и так далее. Это еще сотня миллиардов долларов притекло. Что было бы с рублем? Да ничего бы с ним не было.А почему нет этих инвестиций, основная причина? Почему бегство капитала? Я всегда привожу такой пример. На моей памяти было несколько крупных отъездных волн. 80-е, начало 80-х, когда открыли занавес, разрешили уезжать за границу. Тогда еще был анекдот: что такое жена еврейка? Это не роскошь – это средство передвижения. Тогда понятно, от чего уезжали. Не важно к чему, важно от чего. Уезжали от тоталитарного режима, уезжали от полного отсутствия свободы слова, прав человека; уезжали от невозможности купить машину, потому что надо было открытку в исполкоме получить; купить квартиру; от невозможности жить по-человечески; от отсутствия права собственности, что является основой человеческого восприятия себя, как стабильной личности и основой среднего класса. О’кей.
90-е годы. Ранние 90-е. Уже свобода слова есть, уже частная собственность есть как бы, а народ валил по-черному. Почему? А вспомните, что было на прилавках магазинов: лавровый лист и уксус.
С.Корзун
―
Да, вспоминать особо нечего.
М.Барщевский
―
А была опасность, что вернутся коммунисты. Не нынешняя КПРФ, а коммунисты, вот такие, которые в кожаных тужурках – отменят приватизацию, отберут квартиры приватизированные, ларьки и так далее. То есть люди уезжали от политической нестабильности абсолютнейшей и от голода: товаров вообще никаких не было в магазинах. И вдруг года три-четыре назад стали уезжать элиты. Причем, как уезжать? Они не уезжают…, не отказываются от российского гражданства, они не продают, как правило, недвижимость. Они выезжают. Семьи выезжают, сами выезжают. Очень многие уезжающие – я с ними разговаривал – политическая стабильность у нас есть? Абсолютная, ну просто абсолютная. Ну представить себе сейчас возвращение коммунистов или майдан сегодня невозможно. Абсолютно политическая стабильность. В магазинах ассортимент более широкий и глубокий, чем в любом западном супермаркете или универмаге. Цены – да, цены выше, на тряпки я имею в виду – цены выше. Но купить можно, все, что угодно, все, что хочешь.
С.Корзун
―
Я все жду, когда к судебной системе перейдете.
М.Барщевский
―
Сейчас-сейчас. Просто здесь торопиться не надо. Уже 25 лет торопимся, а никак судебную систему в порядок не приведем. Значит, кушать есть что. Свобода слова, сколько бы мы о ней не говорили, мы с вами, сидя на "Эхе Москвы", не можем говорить, что нет свободы слова. От чего люди едут? Ощущения незащищенности. А, кто защищает человека? Суд, судебная система. Это касается и тети Маши с курицей, это касается и владельца универмага или торгового центра, это касается любого иностранного инвестора. Пока нет доверия к судебной системе – сразу оговорюсь: наша судебная система по факту намного лучше, чем ее репутация, но почему все делают оговорку: «лондонский суд», все крупные сделки зарубежные – оговорка.
С.Корзун
―
Вроде его авторитету подчиняются, его решения принимаются.
М.Барщевский
―
Вот про авторитет мы и говорим. Речь идет об авторитете нашей судебной системы. А вот здесь ключевая проблема – это реальная, подчеркиваю, независимость судьи, даже не система, а судьи. Там много пунктов есть, но это один из основных. Поэтому, мне кажется, что налаживание судебной системы, с точки зрения налаживания ею внутрироссийского и международного авторитета, было бы чрезвычайно важным и с точки зрения внутрироссийского климата и инвестиционного, и политического и какого хотите. Но и чувство некой уверенности людей… Да, я еще забыл сказать: ни в одной стране мира сегодня нельзя зарабатывать столько, сколько можно зарабатывать в России. Ну конкуренции же нет вообще. Особенно после санкций, антисанкций просто конкуренции нет. Не трогайте только нефтяную трубу и все остальное у вас будет хорошо.
С.Корзун
―
Ну и рынок не самый большой в мире – тоже надо сказать.
М.Барщевский
―
Ну ничего себе, 140 миллионов населения! Рынок – дай бог, дай бог рынок!
Мы намекаем тому, кто хочет войти в чужой дом, что он может получить пулю сразу
С.Корзун
―
По деньгам не такой крутой, как кажется по количеству населения. Китайский побольше раз в 10 по населению.
М.Барщевский
―
По населению раз в 10 больше, но покупательная способность населения все-таки поменьше. Средний уровень доходов в России и в Китае сильно разный.
С.Корзун
―
Тогда заодно американский – сколько там, 300 миллионов или около того?
М.Барщевский
―
340.
С.Корзун
―
В общем, значительно побольше. Хорошо. Человек должен чувствовать себя защищенным. Если не защищает судебная система, значит, защищай себя сам – логика такая. Следующую тему задала «Российская газета», которая сегодня напомнила о законопроекте, который с весны, судя по всему, внесен в Госдуму группой сенаторов. Это законопроект, фактически разрешающий гражданам защищать свое жилье всеми возможными способами, то есть, что бы человек не сделал, защищая свое жилье, он будет оправдан. Право на самооборону в пределах периметра своего дома. Что думаете по этому поводу?
М.Барщевский
―
Я здесь лицо заинтересованное, потому что, когда пару лет назад готовилось постановление пленума Верховного Суда, я там, что называется, глотку сорвал - в переносном смысле, не в прямом – по поводу концепции: мой дом – моя крепость. И, к сожалению, как всегда, как очень часто бывает, Верховный Суд чрезвычайно консервативен… надо понимать, что Верховный Суд не пишет законы, он только дает толкование норм закона, поэтому здесь нельзя на сто процентов претензии к Верховному Суду предъявлять. В постановлении пленума записали…, немножко как бы расширили понятие самообороны, записали возможность установки дома ловушек разного рода, но законных, то есть нельзя гранату-растяжку или мину – это понятно.
С.Корзун
―
Капкан на волка или на медведя?
М.Барщевский
―
Капкан на волка – пожалуйста, капкан на волка можно. То есть шаг вперед был сделан, но не тот, который могли бы сделать. Я еще напоминаю, что у Верховного суда есть право законодательной инициативы.
С.Корзун
―
Вот здесь сделаем паузу. Короткий перерыв, после которого вернемся в студию с этого же самого места.РЕКЛАМА
С.Корзун
―
Я напомню, что в программе "Особое мнение" сегодня юрист Михаил Барщевский. На самообороне мы остановились в пределах собственного дома.
М.Барщевский
―
Так вот, концепция: «мой дом – моя крепость» не прошла, хотя могла бы пройти в принципе. Поэтому сейчас пытаются через закон это поменять. Я считаю, что это абсолютно необходимо, потому что здесь дело не в том, что мы даем право, будем говорить, отстреливаться тому, кто у себя дома, а мы намекаем тому, кто хочет войти в чужой дом, что он может получить пулю сразу, с ходу. Я все время привожу один пример. 25 лет назад, когда обсуждался вопрос о «гладкостволе» не только охотникам, но и как гражданское оружие гладкоствольный «длинноствол»: карабины всякие, помповые ружья и так далее. Разговоров была куча, что это приведет к росту преступности, что преступники получат легальный доступ к оружию и прочая хренотень.Много раз приводил эту цифру: за 25 лет при том, что рост преступности перевалил сильно за 200% рост преступлений с использованием этого оружия составляет 0,1% за 25 лет, то есть ноль. Но зато вообще из судебной статистики исчезло ограбление дальнобойщиков. Помните, тогда останавливали дальнобойщиков в легкую? А сегодня даже к нему близко не подходит. А почему? А, потому что у него, может быть, лежит карабин. Практически отсутствует ограбление загородных коттеджей. Почему? А потому что, может быть, у хозяина дома есть карабин. Кражи остались, а ограбления – нет. Так вот концепция: «мой дом – моя крепость» - это превентивная мера для преступников, которые побоятся войти в квартиру не только грабить, но и красть.
С.Корзун
―
Теоретически понятно. Правоприменение реально. Законы у нас всегда позволяли рассматривать как самооборону, но, тем не менее, я не знаю статистики…
М.Барщевский
―
Очень плохая статистика, простите, что перебивают, очень плохая. Правоприменители работают из рук вон плохо. Они всегда возбуждают уголовное дело – для человека это уже стресс, мало того, что он пережил стресс от нападения, они возбуждают уголовное дело, иногда даже берут под стражу, если там труп образовался, и потом, может быть, прекращают. Но люблю приводить иронический такой пример. В законе сказано о том, что средство самообороны не может превышать средство от нападения. Вопрос, что можно сделать, если вы видите, как кто-то насилует девушку? По закону вы имеете право только изнасиловать его. Вот нас правоприменение идет приблизительно по этому пути. В дом входят три человека с ножами. А хозяин дома стреляет в них из двустволки – превышение пределов: у них не было огнестрельного оружия.
С.Корзун
―
И, что делать с этой практикой?
М.Барщевский
―
Ломать ее, ломать к чёртовой матери! Сейчас нужно отдать должное пленуму – он сделал очень большой шаг вперед. Там появилась такая хитрая формулировка, что, если с учетом обстоятельств нападения человек не мог адекватно оценить степень угрозы, то тогда превышение пределов не имеет места быть. То есть, если ночью вламываются, я не обязан разбираться, что у него: шокер, дубинка или нож. Я могу стрелять, в принципе могу стрелять. Потом рассказывать, что у него был пистолет. Ну ночью спросонок не разобрался. То есть такую лазеечку открыли. Но я не понимаю этого лукавства. Почему прямо в законе не записать о том, что в дом входить нельзя. Если я случайно перепутамши застрелил почтальона, эмчээсника – ну того, кто имеет право войти в дом, то человек идет по статье по полной программе. Переложите на него – он пускай решает, рисковать или не рисковать. Говорят: «Нет, мы – государство, мы о вас заботимся, баранчики вы наши любимые. Мы сами решим, когда вам можно защищаться, когда нельзя».
С.Корзун
―
Что, будем ждать оправдательных приговоров первых? Ну отдельные-то есть, конечно. Хотя ситуация достаточно сложная, и кейс Писториуса того же, который ссылается, что свою подругу застрелил – спортсмен-инвалид – ссылался на то, что принял ее за грабителя, не разобрался как что – он такой достаточно сложный, неоднозначный.
М.Барщевский
―
Есть вопросы факта, есть вопросы права. Вопрос факта – это как, что доказывается. Там же вроде крики какие-то слышали соседи, там чего-то наворочено, там много чего наворочено вокруг. Вот опять, вы начинаете исходить из того, что сделает тот, кто в доме. А я-то исхожу из другого. Пускай тот, кто хочет войти в дом, подумает, что его ждет, если он туда войдет без приглашения. Акцент на другом. Акцент на том, что люди должны понимать, что войти в чужой дом без приглашения – это опасно.
С.Корзун
―
Следующий сюжет об амнистии. Сегодняшнее сообщение: Евтушенков может быть амнистирован по статье к 20-летию Конституции РФ. Вообще, ваше отношение к амнистии, может быть, к кейсу Евтушенкова, если что-то становится яснее последнее время.
М.Барщевский
―
Нет, по кейсу Евтушенкова мне ничего не понятно абсолютно. У меня только вызывает удивление одна вещь: вроде бы как в решение Арбитражного суда, который слушал дело по «Башнефти», записано, в частности, что Урал Рахимов в 2003 году продал акции, которые до этого похитил. Продал – запомнили это слово, то есть распорядился. Есть постановление пленума Верховного Суда, которое говорит о том, что хищение считается оконченным с момента, когда у лица появилась возможность распоряжаться похищенным имуществом. Сопоставив две эти конфигурации, мы приходим к третьей, что значит, в 2003 году он распорядился, и это окончен состав преступления. Срок давности привлечения к уголовной ответственности по этим статьям 10 лет, то есть в 2013 году срок давности истек уже. А дело возбуждено в 14-м году. У меня здесь некая «непонятка». Это что, по дороге их еще раз кто-то похитил и срок давности потек по новой? Поэтому мне не очень ясно, что имеется в виду, вообще, я не очень понимаю кейс Евтушенкова. Следственная тайна, поэтому многие вещи еще не разглашены.Но это отдельная тема, частная. Но, что касается амнистии, я являюсь сторонником амнистии. Я, вообще, считаю, что жестокость наказания, сроки наказания – это совсем не самое важное. Важна степень раскрываемости. Я все время привожу такой пример. Если у нас за взятку – самый болезненный для нас пример – будут давать 15 суток, но при этом 100% тех, кто берет взятки будут наказаны, как вы думаете, коррупция прекратится или нет?
Нам незачем пополнять тюремное население. Никто еще из тюрьмы лучше не вышел
С.Корзун
―
Может, не тотально, но уменьшится.
М.Барщевский
―
Тотально, потому что если будет стопроцентная раскрываемость, то никто не возьмет взятку…
С.Корзун
―
Это зависит от суммы взяток. За миллион долларов, я думаю, что многие согласятся 15 суток просидеть.
М.Барщевский
―
Нет, сумма взятки конфискуется, и там можно еще штрафы дополнительно налагать, как недавно президент законопроект на эту тему внес очередной.
С.Корзун
―
Мы говорили еще недавно.
М.Барщевский
―
Смысловая часть. А превентивное значение имеет раскрываемость, а не тяжесть наказания. Банальнейший пример. В Китае или в Европе – не помню, где, могу наврать – за кражу отрубали руку. Самое большое количество краж совершалось во время публичного отрубания руки вору на площади. Значит, не тяжесть наказания. В Китае за ту же самую коррупцию – смертная казнь. И уровень коррупции растет. Вопрос раскрываемости.
С.Корзун
―
Это самый сложный вопрос.
М.Барщевский
―
Самый сложный вопрос.
С.Корзун
―
Чаще оба заинтересованы: лицо дающие и лицо берущее.
М.Барщевский
―
Да. Но мы при этом берем и сокращаем количество полицейских. У нас в Следственном комитете, если мне память не изменяет, на всю страну 26 человек. По-моему, сопоставимая цифра в следственных управлениях МВД. Ребята, что вы хотите? Вы одной рукой сокращаете количество, с другой стороны, хотите увеличения раскрываемости. Как? Либо то, либо другое. Определитесь с приоритетами.
С.Корзун
―
Амнистия назрела? – короткий вопрос.
М.Барщевский
―
Амнистия назрела, потому что люди, которые уже туда попали, мы же не будем по амнистии выпускать убийц, насильников, террористов, членов УПГ – мы же не об этих говорим. Их-то там меньшинство. И слава Богу, что у нас не слишком много таких преступников. У нас сидят люди, вообще, которых достаточно было – ну часто – можно просто розгами высечь.
С.Корзун
―
Михаил Барщевский в программе "Особое мнение". Перерыв, после него снова увидите нас в этой студии.НОВОСТИ
С.Корзун
―
И мы продолжаем разговор с Михаилом Барщевским. О коррупции два слова скажем. Президент внес в Госдуму проект закона, предлагающий использовать исправительные работы за наказания за незначительные коррупционные преступления. 6 пунктов предложения от президента России, 4 из них, в общем, смягчают тот закон, который приняли, в частности, снизить минимальную кратность штрафа, предусмотренную за коррупционные преступления большой тяжести. Лишь один пункт усиливает: возможность наложения ареста на имущество подозреваемого или обвиняемого для обеспечения наказания в виде штрафа. И один чисто юридический: уплата штрафа теперь 60 дней будет вместо тех, которые были и так далее. Что, конец борьбы с коррупцией, пошли назад?
М.Барщевский
―
Нет, нет. Давайте сразу оговоримся, что предложения президента касаются коррупционных преступлений на сумму до 25 тысяч рублей, потому что все, что касается значительных, то есть свыше 25 тысяч –там ничего не меняется. Тут интересная история вопроса. Изначально идея была какая? Нельзя вводить общую конфискацию имущества. То есть можно конфисковать, полученное преступным путем, похищенное или полученное в виде взятки. Нельзя вводить общую конфискацию. Это наш старый спор. Я стою на этой позиции.С другой стороны, если есть коррупционер, мы не можем быть уверены, что мы все взятки его вскрыли, поэтому была придумана схема, когда как бы конфискация не вводится, но наказание рублем становится очень существенным, и поэтому было предложение о том, чтобы была кратность штрафа. И подразумевалось, что если коррупционера поймали – чего нам его в тюрьме держать, деньки налогоплательщиков ему платить? Взял взяточку – заплати 100-кратный размер этой взятки и сиди себе дома… Ну там остранение от должности – понятное дело. Мало не покажется.
И в общем-то идея была в то время президентом Медведевым поддержана в таком ключе. Но между заседанием Совета по противодействию коррупции и Государственной думой появились маленькие детальки. Детальки эти свелись к тому, что этот штраф стал не основной мерой наказания, а дополнительной к сроку лишения свободы. И, что получилось? Берут коррупционера, ему грозит 5-7 лет, и штраф такой-то. Да не будет он его платить. Зачем? Все равно в тюрьму идти.
Идея-то была в чем: заплати штраф, а вот если не заплатишь, то пойдешь в тюрьму, то есть как замена наказания. Где-то полгода тому назад было заседание нового Совета по противодействию коррупции и, судя по информационным сообщениям, там как раз президента пытались убедить, что надо все эти кратные штрафы отменить вообще – все назад. И я очень боялся, что это произойдет, будет просто тюрьма и все. То есть кому от этого легче? А как вы сегодня сказали: за миллион можно и 15 суток отсидеть. За миллион можно и пять лет отсидеть, и 15 лет отсидеть.
Этот законопроект был для меня совершенно неожиданным и очень приятным сюрпризом. Не потому, что идет снижение борьбы с коррупцией, а потому что, судя по этому законопроекту, борьба с коррупцией переходит на правильные рельсы, по крайней мере, по маленьким взяткам, по наиболее распространенным – их у нас от общего количества взяток 99,9% - до 25 тысяч. И теперь получается такая штука, что вот тебе штраф, а не выплатишь в течение не 30 дней, а 60-ти – и порог снизили, по-моему: был 60-кратный, стал 40-кратный, ну неважно – а вот не выплатишь – пойдет в тюрьму. И вот в этой ситуации собираемость штрафов конечно же вырастет. Но чтобы тебе полегче было платить штраф, мы тебе еще при возбуждении уголовного дела имущество опишем, чтобы не было соблазна его продать. То есть все делается для того, чтобы око за око, зуб за зуб, рубль за руль, только за рубль – 100, ну не 100 – 50, 30, 40 – неважно.
Мне кажется, что эта мера будет чрезвычайно эффективной именно в такой конструкции. Нам незачем пополнять тюремное население. Никто еще из тюрьмы лучше не вышел. Люди выходили такими, какими были, либо хуже, за исключением политических, которых в советские времена ГУЛАГ ковал, так сказать, сегодняшнюю гордость российского народа. А с коррупционерами – отстранение от должности, исправительные работу, штраф. Гаишник пятерочку взял – пятисоточку отдал. Зачем его в тюрьму сажать?
Гаишник пятерочку взял – пятисоточку отдал. Зачем его в тюрьму сажать?
С.Корзун
―
Логика понятна.
М.Барщевский
―
Поэтому это как тренд, как направление изменение стиля борьбы с коррупцией вместо тюрьмы, именно вместо тюрьмы - деньги. А вот не выплатил деньги, тогда уже тюрьма. Вот это, по-моему, очень эффективная штука.
С.Корзун
―
Еще несколько вопросов. Время тает, тем не менее, успеем. «Южный поток». Объявлено о прекращении строительства. Ссылка на Болгарию, которая не дала свое разрешение, и что – вот эти 4 миллиарда требовать теперь с Болгарии? Есть ли перспективы судебные?
М.Барщевский
―
Во-первых, никаких 4 миллиардов нет. Не знаю, откуда эта утка появилась в газетах. Никаких убытков на 4,5-5 миллиардов нет. А по «Южному потоку»: не прорыта ни одна траншея, не уложена ни одна труба. Действительно был проведен тендер, да действительно трубы то ли закуплены, то ли предоплата по ним была. Их придется купить. Но эти же трубы можно пустить как на Запад, так и на Восток, как на Запад – в Болгарию, так и в Турцию, на Восток. Потери есть конечно от проектно-изыскательских работ, но это десятки миллионов, может быть, не знаю. Это не миллиарды. Та будет юридическая проблема другая: создано 4 совместных предприятия в тех странах, через который должна была проходить. И, конечно, мы, вступая в эти совместные предприятия, какие-то обязательства на себя брали, то есть там какие-то убытки могут быть, но это бумажные убытки. Ну как бумажные? Это не миллиарды.С моей точки зрения, это такая интересная история с «Южным потоком». Если Владимир Владимирович не просчитался, на что очень хочется надеяться, то в Европе сейчас начнется очень большой раскардаш между собой. Потому что так Европа, так сказать, единым фронтом против нас, возможно не по доброй воле, а, может быть, и по доброй, я не знаю, но а так-то ребята, в общем, теряют «бабки», конкретно причем.
С.Корзун
―
Россия ведь отказалась от строительства – значит по нашей вине.
М.Барщевский
―
Россия отказалась, поскольку Болгария не давала согласия, то есть у нас есть причина. Турки, как всегда, в данном случае в хорошем выигрыше. Я думал, что если бы можно было технически, мы бы в Европу протянули трубу через Китай, чтобы китайцы в очередной раз выиграли, но просто это было чересчур дорого.
Если Владимир Владимирович не просчитался с "Южным потоком", то в Европе сейчас начнется очень большой раскардаш
С.Корзун
―
Несколько вопросов от наших слушателей до эфира пришедших. «У Генпрокуратуры появились вопросы к действиям ЦБ из-за падения рубля. Соответствующее письмо было отправлено, - Свет-77 задает этот вопрос, - разве действия ЦБ подконтрольны прокуратуре?»
М.Барщевский
―
Вы знаете, насколько я помню – надо смотреть законы о Генпрокуратуре, - по-моему Генпрокуратуре подконтрольно все, на то она и Генпрокуратура. Поэтому она в принципе имеет право проверять и деятельность Центробанка, не экономическую, а уголовную составляющую. Там такие аспекты. Они не вправе говорить: «Ребята, вы идете неправильным курсом». Это у нас Счетная палата может, и то, по-моему, не может в отношении ЦБ. Не могу сказать, по-моему, нет. Но, с точки зрения уголовной составляющей, имеет право проверять.
С.Корзун
―
Вопрос Алекс Хан задает: «В какое учреждение не придешь за какой-нибудь бумажкой – везде первым делом подписываешь согласие на обработку персональных данных, и, тем не менее, поправки в закон о персональных данных приняты. Что это означает, это две морали?» Причем открытые учреждения. Не только Алекс Хан об этом говорит. Еще был вопрос по этому же поводу: «Почему в каждом учреждении, в том числе, государственном заставляют подписывать бумагу о согласии на обработку персональных данных? Не противоречит ли это свободам человека?»
М.Барщевский
―
Не компетентен ответить. Я, вообще, не очень понимаю, в чем проблема, почему такая проблема с этой обработкой персональных данных, вообще, с персональными данными. Я тоже часто такие бумаги подписываю, но больше всего меня бесит, когда я их должен подписывать, придя в поликлинику – вот это меня…. Идеологию я понимаю: сохраняется врачебная тайна. На я даю согласие на обработку персональных данных. То есть я как бы даю согласие на что – на то, чтобы меня включили в статистику. С фамилией или без фамилии? Если без фамилии, зачем мое согласие? Если с фамилией, то как же врачебная тайна? Ну и так далее. Не по адресу. Простите, не компетентен. Я, вообще, эту историю с персональными данными не догоняю.
С.Корзун
―
Вопрос, судя по всего не по сегодняшним событиям, Таратор задает его: «Как относитесь к особому порядку судопроизводства по уголовным делам, и как при этом чувствует себя принцип презумпции невиновности?»
М.Барщевский
―
Принципа презумпции невиновности себя уже никак не чувствует. Его просто нет здесь, хотя формально преюдицию приговор по одному делу в отношении другого дела не создает, но по факту мы знаем, что создает. Идея была хорошая, но как всегда в деталях черт и спрятался. Ничего плохого в сделке с правосудием, в предварительном соглашении – в этом ничего плохого нет. Это очень полезная история, особенно, когда идет борьба с преступными группировками, наркомафией и так далее. Можно рассматривать в отдельном производстве дело того, кто пошел на сделку с правосудием, но после приговора по основному делу, после. А так в особом производстве рассматривается его дело, он признает, что она вместе с Ивановым, Петровым и Сидоровым ограбил ларек. Он это признает. Хорошо, молодец! Мы тебе поменьше дадим.
С.Корзун
―
Суд ориентируется уже на это решение.
М.Барщевский
―
И в приговоре суда нельзя записывать: «с Ивановым, Петровым и Сидоровым». Написано: «в группе с другими лицами». Но, когда в суде Иванов, Петров и Сидоров говорят: «Да мы там вообще не были!» Им говорят: «Ну, чего ты говоришь? Вот же приговор по делу». Это большая беда, причем, что интересно. Это понимает и Чайка, который призывает, чтобы эти дела слушались либо совместно, либо не выносился приговор по соглашению до основного. Это понимает и Бастрыкин, который возглавляет Следственный комитет; это понимает и Савинков, который возглавляет следственной Департамент МВД, понимают все. Естественно, понимает Крашенинников, который возглавляет соответствующий комитет, понимают все. Но ничего не меняется. Я не понимаю, почему.
С.Корзун
―
Михаил Барщевский. Даже юристы не все понимают. Что же говорить о простых слушателях. Спасибо вам за то, что приходите в наш эфир для того, чтобы дать юридическую основу тому, делается в нашей стране. Всем счастливо!