Дмитрий Быков - Особое мнение - 2014-02-17

А.ПЛЮЩЕВ: Добрый день. С вами – Александр Плющев, а также писатель Дмитрий Быков. Добрый день.

Д.БЫКОВ: Здрасьте, Саша, здрасьте, всем.

А.ПЛЮЩЕВ: +7 985 970-45-45 или Twitter-аккаунт @vyzvon – таковы координаты наши для связи, для ваших вопросов. Их уже до эфира поступило огромное количество. Так что, не откладывая в долгий ящик, как вам история с нашим летчиком Ярошенко? Ну, с одной стороны, он обратился к Владимиру Путину с просьбой помочь, и наш гражданин, более того был выкраден фактически в результате спецоперации. С другой стороны, по-видимому, серьезные обвинения. Ну, там есть приговор суда и, по-видимому, обоснованный в перевозке наркотиков. Что в этой ситуации можно сделать?

Д.БЫКОВ: Понимаете, я абсолютно не сомневаюсь, что если Владимир Путин, мировой лидер по влиянию №1, как показали все опросы, захочет добиться освобождения Константина Ярошенко, он на личном уровне сумеет с Бараком Обамой договориться.

Дело тут, конечно, не в том, что при аресте Ярошенко нарушены были многие нормы, в посольство не было сообщено. На довольно зыбких основаниях базируется часть обвинений. Тут одна только может быть проблема. Россия настаивает, что к Ярошенко нельзя применять столь жесткую санкцию, потому что даже если допустить, что он вел переговоры, но он ничего не перевозил. Никакого кокаина он перевезти не успел.

Ну, эта наша позиция уязвима, потому что если так рассматривать, скажем, ситуацию Сергея Удальцова, то, ведь, он тоже ничего не сделал – он только вел переговоры. Причем, в отличие от Ярошенко это не были переговоры с наркобаронами. Это были переговоры с Таргамадзе, который никакой силы из себя не представляет и даже, в общем, не переговоры, а такое, хорошее русское слово «свистеж» на абсолютно непонятном уровне. Ну, просто Таргамадзе, действительно, там по большей части занимается прожектерством, абсолютно необоснованном. И если Ярошенко, действительно, по факту ничего не сделал, 20 лет давать совершенно не за что, то тогда чем объяснить такой беспрецедентно жесткий наезд на Удальцова, который, по большому счету, и полномочий-то не имел и средств ни для каких переговоров, и никаких массовых беспорядков на Болотной (ну, будем честны) он не организовал. Это, по-моему, по факту всё, что происходило, происходило из-за недоговоренностей с силовиками, которые в результате выстроили там стену там, где ее не должно было быть. Возникла давка

Ну, Удальцов не тянет никак на государственного преступника такого масштаба. Я не предлагаю тут варианта с разменом, потому что вряд ли еще и Удальцов согласится уезжать за границу. Но то, что можно было бы подойти к ситуации с одним стандартом, а не с двойным, по-моему, совершенно очевидно. Кто переговаривался и не делал, тот должен быть помилован с обеих сторон.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну а разве внешние стандарты не могут отличаться от внутренних? Как бы, когда мы (ну, любая страна) выступаем за свободу и равноправие демократии в других странах, это одно. Когда у нее самой что-то происходит, это совсем другое. Разве нет?

Д.БЫКОВ: Ну, тогда надо соблюдать самим те стандарты, в нарушении которых ты обвиняешь Штаты. Вот, нам сообщают, что в камере, где находится Ярошенко, еще 12 других уголовников. А в российских тюрьмах сплошь и рядом ситуации бывают до сих пор, где люди в очереди спят на нарах, на шконках так называемых, потому что камеры переполнены в 2-3 раза. Я уже не говорю о тех ужасах тюремного режима, которые озвучили Толоконникова с Алёхиной. То есть если мы добиваемся того, чтобы в отношении Ярошенко соблюдался международный стандарт, ну, давайте мы хотя бы относительно собственных граждан будем соблюдать половину этих стандартов. Тогда наши речи будут гораздо убедительнее.

Еще раз подчеркиваю, что у Владимира Путина есть все шансы выцарапать Ярошенко оттуда. А, вот, у кого есть шанс помочь Удальцову кроме общественного мнения, здесь я, честно говоря, теряюсь.

А.ПЛЮЩЕВ: Тогда от тюрьмы, собственно, к Олимпиаде.

Д.БЫКОВ: «Не зарекайся» это называется.

А.ПЛЮЩЕВ: Да. От тюрьмы и от Олимпиады, да. Ну, тут история с Плющенко всех, надо сказать, взбаламутила и расколола общество, я бы даже сказал. Вы на какой половине?

Д.БЫКОВ: Понимаете, я на половине сочувствующих Плющенко по очень простой причине. Планировался подвиг. Дело в том, что сейчас эстетика российская очень напоминает (об этом многие писали) эстетику России тоталитарной, Советского Союза. И вот тогда выступить больным вопреки всему – это вписывается в советскую парадигму подвига. Слепой писатель, который диктует роман, будучи прикован к постели. Безрукий шахтер, который пишет автобиографию, зажав карандаш в зубах (Титов был такой замечательный). Тяжело больной фигурист, который выходит на лед и ценой здоровья производит там... Спортсмен, которому нельзя поднимать штангу, а он поднимает в последний раз в жизни там и чуть не умирает под этой штангой. О героизме, о культе героизма в советском спорте еще Юрий Власов достаточно подробно написал.

Планировался подвиг. И, конечно, планировался национальный герой, тем более доверенное лицо. Вот, вышел и, рискуя спиной, в последний раз откатал гениальную программу.

Это не вышло по причинам здоровья. У Плющенко нашлось мужество с этой программы сняться. Ну, вот, не состоялся мощный такой пропагандистский ход. Я, в общем, горячо ему здесь сочувствую, потому что нет ничего обидней, когда срывается подвиг, понимаете в чем дело? Когда срывается норма какая-то обычная, вот это очень... Ну, обидно, но переживаемо. А, вот, когда вся страна должна была в едином порыве восхититься самоубийственным мужеством спортсмена, ну, ничего не поделаешь – он, я думаю, еще свое как-нибудь доберет.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, а сам Плющенко высказывал по меньшей мере 3 версии произошедшего. Сначала он говорил, что хотел замениться, не дозвонились. Потом в интервью CNN сказал, что его вообще заставили выступать. А теперь буквально за несколько минут до начала нашей передачи выяснилось, что его никто не заставлял, как он говорит – он просто не понял СNN по-английски и всё было, как бы, хорошо.

Д.БЫКОВ: Ну, конечно, никто не мог его заставить. Кто бы мог его заставить выступать? Тот факт, что при определении человека, представляющего Россию на Олимпиаде, был включен некий не только спортивный ресурс (назовем вещи своими именами так гибко), это совершенно очевидно. Тоже не случайно и то, что Евгений Плющенко – очень влиятельный, символическая фигура. Вот тут была бы, действительно, еще одна гениальная история: наш вопреки всему вышел на лед и победил всех. Ну, не вышло. Тут я не вижу как-то повода кого-либо обсуждать, потому что, ну, нет драмы в том, что Россия, так сказать, не получила, допустим, золотую медаль в одиночном катании мужском. И один тот факт, что человек с четырьмя болтами в спине вышел на лед и поучаствовал в командном зачете, уже это достаточный повод для гордости, ну, для меня во всяком случае.

А.ПЛЮЩЕВ: Как вам в целом Олимпийские игры в смысле организации, как они проходят, вот, то, что там происходит?

Д.БЫКОВ: Ну, я там не был, я не стремлюсь.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, смотрите же, наверняка. Вы обещали, мне лично обещали смотреть.

Д.БЫКОВ: Да. Смотреть я, конечно, смотрю, но это же не уровень организации. Я поражен был тем, как выкладывались наши в хоккейном матче с Штатами. И хотя иногда комментаторов немного, как мне кажется, заносило, они умудрились удержаться в границах политкорректности, даже после того, как Брэд Майер не засчитал этого броска по сдвинутым воротам. В целом у меня есть ощущение, что если бы Олимпийские игры были всегда, то это было бы очень хорошо. Это правильно. Мне нравится, как они организованы, мне нравится, как они проходят, мне нравятся ликующие волонтеры, которых мы регулярно видим по телевизору.

Я предлагал же, помните, неоднократно, чтобы в России остался один город, где обитает власть и чиновничество, а вся остальная Россия жила бы по своим законам. Вот, мне кажется, Сочи – они прекрасно себя оборудовали, они могут там заниматься в любую погоду, хоть при 30-градусной жаре зимними видами спорта. Вот, пусть бы они все там и остались, мне кажется. И это был бы такой универсальный город-витрина, туда бы ехало множество туристов, там была бы Дума, правительство, президент. И все бы они жили в Сочи. А наша бы вся остальная страна развивалась бы независимо по своим законам.

Еще и потому хорошо бы всегда Олимпиаду, что во время Олимпиады как-то не очень прилично слишком уж откровенно давить своих. Поэтому, ну, всё время соблюдалась бы витрина, люди бы, может быть, устами Дмитрия Киселёва ругались бы на весь свет, но никого бы при этом не доламывали до конца.

А.ПЛЮЩЕВ: Мы к этому еще обратимся, на самом деле, так или иначе. Но вот про своих. Здесь вопрос задает пользователь нашего сайта Декстра: «Уважаемый Дмитрий Быков, ваше мнение о посадке в тюрьму на 3 года эколога за надпись «Саня – вор» на заборе замка миллиардера-губернатора».

Д.БЫКОВ: Да, вот эта история... Мы с Чириковой ее недавно обсуждали. Эта история, конечно, чудовищна, она катастрофична совершенно и я абсолютно уверен, что сейчас, когда к ней уже приковано даже внимание Олимпийского комитета, я абсолютно уверен, что тут будет какая-то реакция.

А.ПЛЮЩЕВ: МОК же уже получил разъяснения и, как бы, по-моему, удовлетворился.

Д.БЫКОВ: Нет, нет-нет. Совершенно очевидно, что это не удовлетворительное разъяснение, что к этой ситуации будут возвращаться, потому что эта ситуация абсолютно абсурдная. Этот эколог, который, действительно, ну, ровно ничего не сделал из того, что ему инкриминируется... А там же просили-то для него не 3 года, а чуть ли не 8 лет, я помню. Ну, это, конечно, абсурд такой, выходящий за рамки.

Но в целом, конечно, если бы продолжалась Олимпиада в Сочи и Россия оставалась бы в центре внимания человечества, может быть, здесь чуть больше следили бы за законом.

Я пока замечаю одно следствие этой Олимпиады, следствие очень болезненное, к сожалению, хотя, в остальном, повторяю, всё прекрасно. Я знаю, что об Олимпиаде нельзя говорить ни одного плохого слова. Мы знаем, чьи это личные проекты, чей это личный праздник. Поэтому еще раз и через каждые два слова, если хотите, я буду подчеркивать, что всё организовано прекрасно.

Но вот проблема-то в чем? Во время Олимпиады нельзя так уж долго с экрана развивать мысль о том, что мы в кольце врагов, что Россия и Украина – это поле влияния американской закулисы, которая к нам приехала. Что Запад нам всегда желал одного зла, англосаксы, геополитика и весь набор. Это сейчас говорить нельзя. Во всяком случае, это несколько приутихло. Мы знаем, кто обычно исполняет эти арии. Сейчас им немножко сказали «Ребята, сейчас эти люди у нас в гостях».

Поэтому началось интенсивное оттаптывание на своих. Главные враги народа сейчас – это, конечно, Шендерович, который непочтительно отозвался, Иртеньев, который тоже посмел что-то там недостаточно... Хотя, всё организовано прекрасно, я подчеркиваю. Прекрасно организовано, но просто очень много стало внутренних врагов. И вот сейчас хоть слово скажешь... Вот, завелись несколько тем, да? Безусловно, условная военная тема (ну, Сталинград, да?) и Сочи.

Иногда возникает ужасное ощущение, что Сочи – это какой-то наш сегодняшний последний боевой рубеж. Ну, собственно, каков Сталин, таков Сталинград – тут я, в общем, прекрасно понимаю, что параллели немыслимы, не нужно никаких параллелей, тем более, что всё организовано прекрасно. Подчеркиваю, гораздо лучше, чем во время была организована вся эта история. Ну, там, самооборона, например? Здесь в отличие от первого периода Великой Отечественной с самого начала всё было организовано прекрасно.

Но появление таких святынь, таких полей, которые нельзя трогать, это меня пугает. Вот, про Олимпиаду вообще нельзя сказать ни одного плохого слова, потому что это личное оскорбление святыни и понятно, кто эта святыня. Поэтому, как говорил Маяковский в таких случаях, я восхищаюсь, я содрогаюсь и я молчу.

А.ПЛЮЩЕВ: Замечательно. Но только, вот, я подумал, не возникнет ли трудностей с вашей характеристикой первого периода войны?

Д.БЫКОВ: Почему?

А.ПЛЮЩЕВ: И проведения параллелей.

Д.БЫКОВ: Нет, я не провожу параллелей. Я просто хочу сказать, что в нашей истории... Вот, еще раз, раскладываю по полочкам, чтобы ни у кого не возникло аналогий. В нашей истории есть сакральные события. В этих сакральных событиях есть безусловные темные пятна, которые надо иногда признавать. В частности, проблемы в первом периоде войны. Сакральное событие 2014 года – Олимпиада. В ней темных пятен нет. Не было и не будет. Прошлое России ослепительно, настоящее прекрасно, будущее превосходит самые смелые прогнозы.

А.ПЛЮЩЕВ: Илья из Ярославля спрашивает вас: «Как вам кажется, с чем связана столь оголтелая кампания в защиту нравственности и морали? Почему так называемые защитники-патриоты не подают в суд? Чего боятся?»

Д.БЫКОВ: Ну, тут Андрей Кураев уже поинтересовался, почему не подали в суд на нашу пару, которая танцевала под «Jesus Christ Superstar», да? Нет ли здесь кощунства? Кощунства нет.

А в конце концов, христианский бог пока еще остается универсальным для всех христиан, вне зависимости от того, каких они воззрений.

Я думаю, что кампания в защиту нравственности, Илья, диктуется очень простым соображением: «А что еще запрещать-то? И что еще защищать-то?» Нравственность – это то поле, на котором пока до поры до времени можно реализовываться безнаказанно и резвиться безнаказанно. Ведь, все же мы защитники нравственности, мы все понимаем, что нравственность нужна, да? Это, как бы, ну, это всё равно, что защищать детей, потому что все понимают, что дети – это хорошо. Педофилия отвратительна, детская эвтаназия отвратительна. Нам сейчас очень нужны те базовые ценности, на почве которых можно устраивать истерику. Вот так бы я сказал. Это очень важная вещь.

Увидел фильм «Нимфоманка», борись за нравственность. Запрещать же не надо мозгов, да? Прочел там обсценное выражение в книге, не зная слова «обсценное», не важно, запрещать, да? То есть вот этот запретительный пыл... Грубо говоря, нужен повод для истерики, а нравственность таких поводов дает больше, чем, например, военное дело.

А.ПЛЮЩЕВ: Виктор Шендерович, который стал я последнюю неделю...

Д.БЫКОВ: Самым популярным российским писателем.

А.ПЛЮЩЕВ: И вообще объектом внимания самых разных людей и слоев населения, я бы так сказал. Сегодня он написал еще очередной пост (у нас на сайте он опубликован), и он заканчивается следующим образом: «Мы стоим на краю». А, вот, вы тоже писатель, тоже человек, тонко чувствующий ситуацию. Есть ли у вас ощущение края как и у Шендеровича?

Д.БЫКОВ: Ну, понимаете, какой-то край мы пересекаем ежедневно. Естественно, что система, которая так или иначе деградирует, причем деградирует сознательно... Поскольку эта деградация является условием ее выживания (я уже много раз об этом говорил), она каждый день отсчитывает какую-то еще грань в падении – в нравственном падении, в культурном падении. Она еще глубже сползает куда-то к первобытному оккультизму, к самому примитивному магизму. Всякие разные другие ступеньки Средневековья. Ну, вот, можем ли мы сказать, что Дмитрий Киселев стоит на краю? Дмитрий Киселёв давно стоит за краем и продвигается за этот край всё глубже, но ничего не происходит, потому что, ведь, что самое интересное, ведь, на краю жизнь не кончается, да? Там ступени погружения в бездну – они ведут невероятно глубоко.

Я когда слушал, например, Киселёва про «Эхо», у меня всё время было ощущение, что это какой-то страшный гротеск, начиная с этих подчеркнуто кошачьих жестов, таких, несколько перверсивных и кончая этими интонациями, в которых... Ну, там он сделал же страшное признание, что политики идут на «Эхо», потому что после страшной эпохи Путина они будут говорить «О, вот я ходил на «Эхо». То есть он допускает самую мысль о том, что будет эпоха после Путина. Я не понимаю, как этого человека держат на телевидении и как он осмеливается такие вещи говорить? Он это допустил в эфире. Более того, он допустил, что основные тенденции этой эпохи будут противоположны тенденциям эпохи Путина. Нет! И никогда не будет эпохи более приятной для подданных, нежели эпоха Цезаря Тиберия, я хочу ему напомнить. Ну, за одно это, за одно то, что он это сказал, уже стоящий рядом Марк Крысобой должен вытянуть его всем, что у него там имеется под руками. Так что это чудовищное заявление, у меня волосы дыбом встали последние. Вот.

В целом у меня есть ощущение, что пересечение края – это и есть сегодняшний тренд. Но самое страшное, братцы (и видите, я это говорю), что есть жизнь за краем, жизнь, которая гораздо интереснее, о которой мы еще не имеем никакого представления и которая нас еще так удивит, что всем нам будет чего вспомнить.

А.ПЛЮЩЕВ: А это вы сейчас о чем? Потому что часто говорят о том, что мы как раз еще Путина вспомним добрым словом. Потому что те, кто придут за Путиным, они всех порвут и всё будет ужасно.

Д.БЫКОВ: Ой, ну, это, знаете, это такая старая разводка. Сейчас я с ужасом некоторым прочитал эту колонку Айдера Муждабаева. Я совершенно не понимаю, зачем он это написал. Ну, он пишет, да, что, конечно, Путин по природе своей не диктатор, а вот те, кто придут после Путина, будут еще страшней.

А.ПЛЮЩЕВ: Вот-вот.

Д.БЫКОВ: Ну, я, соответственно... Ну как? Я предложил бы, конечно, сделать так, чтобы эпохи после Путина не было. Ну, давайте сделаем так, что ее не будет, да? Это можно попытаться сделать, в конце концов – для этого личное присутствие вождя не обязательно, эпоха может оставаться путинской по всем параметрам. Но я не думаю, что Айдер желал бы такого, как бы, вечного, да? Как это, помните, у Маркеса? Застывшее время вечности остановилось, наконец. Я не думаю, что он бы этого хотел.

Это разводка, начиная с Гершензона, да? «Благословить нам надо эту власть, которая штыками своими ограждает нас от ярости народа». Она ограждает-то ограждает, а другой рукой она этот самый народ заводит, возбуждает и поэтому ей нужен жупел.

Я абсолютно убежден в том, что если когда-нибудь в России (чего я, конечно, не могу допустить) будет послепутинская эпоха, она не обязательно будет фашистской. Не обязательно. И более того, мне даже кажется, что чем дольше продлится путинская эпоха, тем выше шанс, что за это время население успеет окончательно растлится. Если плавно...

А.ПЛЮЩЕВ: Растленное население исключает фашизм?

Д.БЫКОВ: Оно, наоборот, к нему более склонно. Поэтому я думаю, что чем более мягко, чем более быстро закончится бесконечное правление Владимира Путина, тем больше шансов на мирный выход из него. Но история учит нас, что мирного выхода из таких ситуаций практически никогда не бывает – нужен внешний фактор, который покажет слабость империи и она вынуждена будет перестраиваться. Я очень... Подчеркиваю, я очень этого не хочу. Я вообще, если вы меня спросите, я хочу, чтобы Владимир Путин был всегда, потому что на его фоне мы все всегда будем правы. Но не только же о себе надо думать, правда?

А.ПЛЮЩЕВ: А что такое внешний фактор, я не понял?

Д.БЫКОВ: Ну, я вспоминаю... А, понимаете, мне очень трудно сейчас как-то выражаться.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, например?

Д.БЫКОВ: Ну, Крымская война, например. Ну, то есть это вещь, которая подчеркивает неконкурентоспособность, слабость этой империи. И больше всего, понимаете, я боюсь, что в роли такого внешнего триггера может выступить Украина. Потому что еще одна Крымская война – это... Ну, я совсем этого не хочу. Я не хочу, чтобы Россия как-либо силой или силовой дипломатией, или еще как-то вмешивалась в крымскую ситуацию или вообще в украинскую ситуацию. А это возможно, потому что экспансия режиму необходима. Если не будет экспансии, не будет риторики, некуда будет расти. Надо завоевывать русский мир – об этом говорят все идеологи современного режима, все говорят «Надо завоевывать русский мир заново». Тут можно наделать глупостей, наломать дров. Я бы очень не хотел, чтобы это произошло.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, тогда поговорим о другом совсем.

Д.БЫКОВ: Тем более, что на Олимпиаде все организовано ПРЕ-ВОС-ХОД-НО!

А.ПЛЮЩЕВ: О другом совсем фланге.

Д.БЫКОВ: Да, давайте.

А.ПЛЮЩЕВ: Наш постоянный тоже слушатель, пользователь сайта Илья (Элайс), он спрашивает: «Хотелось бы узнать ваше мнение по поводу раскола РПР-Парнас. Это нормально? Это бич нашей российской оппозиции или, наоборот, будет масштабное объединение, например, с «Прогрессом» Навального? На ваш взгляд, будет ли в будущем радикализироваться оппозиция и приобретать черты Майдана?»

Д.БЫКОВ: Нет, черты Майдана она не будет приобретать, потому что Майдан не русский жанр, я много раз об этом говорил. Климат не тот, народ не тот. У нас если начинается гуляние, то это гуляние всегда заканчивается дракой (я имею в виду политическое гуляние).

Что касается перспектив РПР-Парнас, всё очень просто. Замечено, что раненые, которые проиграли сражение, выздоравливают медленнее. Замечено, что в семьях, где у обоих супругов плохая карьера, у них и отношения плохие, и секс не регулярный.

Значит, пока русская оппозиция находится в положении заткнутой, шантажируемой, угрожаемой и вдобавок еще не может быть уверена, что ее всю не пересажают завтра под ликующие клики Дмитрия Киселёва, у нее будут расколы, раздраи, неуверенность в завтрашнем дне.

Как только она почувствует, что за ней сила и что время работает на нее, всё будет так же мирно и прекрасно, как в 2011 году. Ну хорошо, у нас сейчас ссорится оппозиция, зато у нас сейчас очень сплочен народ. Он Олимпиаду-то смотрит, но в целом... А она превосходно организована. Но в целом он, конечно, с некоторым скепсисом относится к ситуации. Поговорите с людьми на любой улице любого города, вы там восторга не увидите.

А.ПЛЮЩЕВ: Дмитрий Быков, и мы продолжим с ним программу «Особое мнение» буквально через несколько минут, сразу после новостей и рекламы.

НОВОСТИ

А.ПЛЮЩЕВ: И ваши вопросы Дмитрию Быкову поступают по +7 985 970-45-45 или через Twitter-аккаунт @vyzvon. Мы продолжаем. Еще чуть-чуть остановимся на этом внутрипартийном, или межпартийном тоже расколе. Рыжков и Алексашенко ушли из РПР-Парнас. К выборам в Мосгордуму, видимо, так называемы демократические или либеральные партии подходят с гигантским числом этих самых партий, и, видимо, довольно разрозненно. Удастся ли им каким-либо образом, ну, хотя бы перед выборами консолидироваться?

Д.БЫКОВ: Удастся, безусловно. Во время выборов Навального мэром Москвы или Собянина, во время выборов московского мэра, скажем так, консолидация была полной при том, что у очень многих москвичей к Навальному есть вопросы и претензии. Он на вопросы отвечал, претензии снимал. Конечно, как припрет, русская оппозиция всегда консолидируется – это закон.

А.ПЛЮЩЕВ: Вокруг кого будет? Вот там вокруг Навального консолидировались. А тут кто будет консолидирующим таким фактором?

Д.БЫКОВ: Понятия не имею. Никакого прогноза пока дать не могу. Не исключено, что тот же Навальный. Может, еще кто-то. Пока не знаю. В любом случае я твердо знаю, что все расколы и раздраи – они до какого-то момента. Потом вдруг всё волшебно меняется.

А.ПЛЮЩЕВ: Александр Оленин спрашивает, возвращает нас к теме всяких запретов, табу и прочих культурных ценностей: «Уважаемый Дмитрий Львович, а вы не думаете, что сейчас журналисты начнут оборачиваться постоянно, чтобы не задеть той или иной темы?»

Д.БЫКОВ: Они уже оборачиваются. И я, например, ловлю себя на постоянной самоцензуре. И я вам – и вам, Оленин, и вам, дорогой Саша – я вам больше скажу. Я вот позавчера смотрел фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Я поражался не только тому, что эта картина была выпущена в СССР и имела огромный успех, ну, на войне борьбы с хрущебой, это понятно, с кукурузой. Но сегодня никто не то, что не снял бы про себя, никто не выпустил бы такую картину. Детская порнография, голые дети прыгают в крапиве, насмешка над самым святым. Товарищ Митрофанов, который дядя там вот этот, да? Царица полей, да? Издевательство над привесом. Ну, всё абсолютно осмеяно, ничего святого. Гениальная картина, непонятно как вышедшая. И я еще раз хочу подчеркнуть, что сегодняшнее время по сравнению с 60-ми и 70-ми гораздо жестче, гораздо беспринципнее, циничнее и жестче.

И вот это лишний раз, к сожалению, доказывает мою старую мысль. С принципиальным противником проще разбираться – у него могут быть принципы, с ним можно договариваться или спорить. С беспринципной сволочью абсолютно ничего нельзя сделать – она всегда выбирает худший сценарий. Просто худший.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, может, мир вообще стал жестче в принципе? Смотрите, какая история с жирафом-то приключилась. Глядишь, и со вторым скоро.

Д.БЫКОВ: Нет-нет, Рамзан Кадыров вмешался. Там, где вмешивается Рамзан Кадыров, там датчане не пройдут, конечно. Жираф и Жерар – вот эти 2 символа благодетельного вмешательства Рамзана Кадырова в поведение бесчеловечной иррациональной Европы. Сначала человек, который один своими налогами мог содержать вообще значительную часть безработных ракалий, бежит в Россию за милосердием, а получает чеченское гражданство. А потом жираф получает крышу такую, спасение у Рамзана Кадырова.

Конечно, это безобразная история, прямо скажем. Многие спрашивают: «А почему, вот, например, свинью не жалко, а жирафа жалко?» Отвечаю: «Потому что жираф не семья». Акулу не жалко, а дельфина жалко – ничего не поделаешь: среди животного мира тоже есть добрые и красивые, а есть обреченные на заклание. Хотя, и свинью некоторым жалко.

И второе. Меня больше всего, конечно, напрягает здесь не то, что убили жирафа. Если бы они его как-то убили тихо, да еще там уколом, ничего бы не было. Но когда из пистолета застреливают животное, а потом начинают его анатомировать на глазах у детей, вот это тот самый случай, когда империя разума, просвещения, Европа оборачивается иррациональным, отвратительным зверством. В XX веке такое часто бывало. Я, конечно, не разделяю позицию «Российской газеты», которая написала в пафосной статье, что, вот, точно так же утилизировали узников концлагерей – тут тоже параллель рискованная, не надо, ребята, не надо. Но жирафа очень жалко, и очень надеюсь, что политического влияния Рамзана Кадырова хватит на то, чтобы он получил в Грозном прописку.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, если про жирафа, даже с такой трагической историей можно легко шутить, то, наверное, с историей с детской эвтаназией такое вряд ли получится. Ну, если у нас, конечно, не программа черного юмора.

Д.БЫКОВ: Нет, мы не можем шутить на эти темы. Но я просто хочу сказать, что о детской эвтаназии, вот об этой программе надо очень много узнать, прежде чем об этом говорить. Кто подвергается эвтаназии, в каких случаях, идет ли речь о безнадежно больных, не сознающих к тому же своего положения. Например, родился младенец без мозга или вообще другой какой-то безнадежный урод. Это очень долгая дискуссия, которая в России шла еще со времен, когда вопрос поставил замечательный детский хирург Долецкий, который говорил о том, что в безнадежных случаях эвтаназия является актом милосердия, особенно если речь идет о детях, которые не могут никак даже осознать своих страданий, если это врожденный неизлечимый порок.

Дальше бурная была, опять-таки, очень дискуссия, когда Александр Никонов заговорил о детской эвтаназии, о том, что право на нее надо дать родителям, и Никонова заклевали до такой степени, что... Ну, его не больно-то заклюешь, но к этой теме больше не возвращались. Наверное, та форма, в которой он поднял вопрос, была не самой уместной.

Я не чувствую себя вправе оценивать эту историю, потому что я недостаточно знаю, в каких случаях там детская эвтаназия разрешена. Слова «детская эвтаназия» сами по себе звучат очень страшно. Видимо, речь идет о ситуациях, когда рождается, действительно, безнадежно неизлечимо больной, постоянно страдающий и вдобавок совершенно лишенный мозга, там, или какого-то сознания.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, там говорилось о том, что это по просьбе родителей, да, и, возможно, по просьбе самого ребенка, если он может эту просьбу сделать, ну и так далее.

Д.БЫКОВ: Ну, надо смотреть, каковы законные основания. Если врач не дает никакого шанса, это одно. Если шанс есть, это другое. Если у ребенка нет больше сил бороться, это третье. В любом случае после очень только тщательного анализа я всех призываю высказываться.

А.ПЛЮЩЕВ: Хорошо. Ну, про кружевные трусы-то можно высказаться?

Д.БЫКОВ: А что там случилось, Саш, с этими трусами? Я никогда их не носил и теперь уже, видимо, не поношу.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, их импорт и производство, синтетических кружевных трусов не соответствует техническому регламенту, принятому в Таможенном союзе, то есть Казахстан и Белоруссия тоже лишаются.

Д.БЫКОВ: Кружевных трусов?

А.ПЛЮЩЕВ: Да.

Д.БЫКОВ: Знаете, Саш, а зачем они? Вот, я так вот спрошу, да? Зачем кружевные трусы?

А.ПЛЮЩЕВ: Тем более синтетические.

Д.БЫКОВ: Тем более синтетические. Во-первых, разврат один. А во-вторых, помните, еще посетив Россию, Жерар Филипп сказал, посмотрев на эти лиловые панталоны, которые продавались там. Он сказал «Я восхищен героизмом русских женщин, которые вот это носят», да? Ну, действительно, давайте, может быть, вернемся ко временам героизма русских женщин. И вообще я, вот, понимаете... У меня много было в жизни всего, в чем я могу покаяться, много любовных связей, и ни у одной из этих девушек я не помню, какие там были трусы просто. Вот, правда, не помню. Я их не рассматривал. Ну, может быть, есть такие люди с какой-то слабостью половой, которым для того, чтобы почувствовать возбуждение, надо увидеть кружевные трусы. Я возбуждаюсь от других вещей. Меня возбуждает в женщине ум, интеллект, патриотизм прежде всего. И когда я, понимаете, вижу, ну, видел бы кружевные трусы, я спросил бы сразу «А зачем это?» Ну, что это такое, да? Тем более говорят, что это вредно. И не будем привыкать к этой западной роскоши, а будем носить то, что предлагает отечественная промышленность. Я, вот, никогда не носил кружевных трусов и ничего, не жалуюсь.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, знаете, некоторые проводят параллели, которые еще пока возможно проводить, между кружевными трусами и, например, жирафом. Потому что, вроде бы, оба пали жертвами бюрократии.

Д.БЫКОВ: Оба изысканные очень.

А.ПЛЮЩЕВ: Некой забюрократизированности правил по выращиванию жирафов в Европе и, соответственно, по импорту и производству текстиля.

Д.БЫКОВ: Вы понимаете, как? Жираф – живой, его жальчей, да? Вот, трусов не жалко. По мне вообще да хоть бы их и со всем бы не было, я вот так скажу. Есть такая пословица «Счастливые трусов не надевают», да? Поэтому если откажутся они от этих кружевных трусов, наши женщины, я вам скажу, наши женщины с их патриотизмом не станут хуже от того, что они не будут носить кружевные трусы. А жираф – это другое дело, это животное, живое, его жалко. И я очень надеюсь, что он приедет к нам и будет надежно защищен Рамзаном Кадыровым.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, вот, одна из потенциальных носительниц, я бы так сказал, кружевных трусов, наша слушательница Ольга пишет, возвращая нас еще к предыдущим темам: «Наконец-то стали молотить языком с оглядкой. Ура самоцензуре!»

Д.БЫКОВ: Оля, а, вот, чем вас смущали эти все люди, молотящие языком без оглядки? Вот это меня очень смущает. Они мешали вам, может быть? Так я вам, Оль, скажу прием, как можно от них избавиться. Есть такая штука «выключатель». Вы подходите к радиоприемнику, выключаете нас, без оглядки молотящих языком, или переключаете на любое другое радио. Мы даже не почувствуем. То есть, вот, я клянусь вам, что нам не будет ни больно...

А.ПЛЮЩЕВ: Вот, в том-то и засада, что не почувствуете. Если б почувствовали...

Д.БЫКОВ: Ну хорошо, Оль. Ну, хотите, мы по морде себе дадим, вот, лично по вашему требованию? Легче вам стало, Оль? Вот и мне тоже очень...

Я просто хочу вам сказать, Оля, если говорить совсем серьезно, что оглядка – это самое ужасное, потому что страх, любой страх – страх перед властью, страх перед цензором – любой страх катастрофически увеличивает количество отвратительного в жизни и уменьшает количество того, чему можно радоваться. Страх отравляет любую радость. Не старайтесь, Оля, чтобы журналисты боялись, потому что запуганный журналист – это озлобленный журналист, говорящий гадости, лгущий. Неужели вы хотите, Оля, чтобы вам лгали? Мне кажется, что вы как женщина патриотическая, вы должны любить правду.

А.ПЛЮЩЕВ: Игорь вас спрашивает: «Дмитрий, я билеты на ваше выступление взял, а вы на «Эхе». Хватит сил на Дом литераторов? Или на «Эхе» разминка у вас?»

Д.БЫКОВ: Нет, хватит. Я сейчас бегу как раз в Дом литераторов. И я вам больше скажу, мы можем с вами увидеться еще и в четверг в 18:00. Я в Новом книжном магазине на Сухаревке буду представлять уже второй тираж романа «Квартал» - приходите, мы увидимся, вы сможете подойти ко мне и сказать мне абсолютно всё, что вы обо мне думаете. И уверяю вас, я тоже ничего при этом не почувствую. Приходите, пожалуйста.

А.ПЛЮЩЕВ: С вами были писатель Дмитрий Быков и я, Александр Плющев. До свидания.