Константин Ремчуков - Особое мнение - 2014-01-13

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр и я рада приветствовать в этой студии главного редактора, владельца «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.

К.РЕМЧУКОВ: Добрый вечер.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Возвращается потихоньку политика после новогодних праздников, и в Госдуме одобрили законопроект, который вернет графу «Против всех» в избирательные бюллетени на выборах всех уровней кроме президентских. И в связи с этим наш слушатель с ником Форс спрашивает «А чем вызвано желание вернуть пункт «Против всех» в избирательные бюллетени? Как это может повлиять на результаты ближайших выборов?»

К.РЕМЧУКОВ: Добрый вечер. И хочу поздравить тех слушателей, кого это касается, с наступающим старым Новым годом, пожелать благополучия и здоровья в Новом году. И отдельно хочу поблагодарить сегодня слушателей. Мне удалось посмотреть все вопросы к эфиру. Большинство из них просто умные, отличные и хотелось бы сидеть и отвечать на эти вопросы.

Теперь перехожу конкретно к вопросу слушателя, чем вызвано. Мне кажется, вызвано было и стремление сейчас принять, все-таки, этот закон, вызвано было результатом Навального на выборах в Мосгордуму. Когда он набрал 27% голосов, то растерялись все в интерпретации этого результата. Ну, просто все. Это противоречило всей социологии накануне выборов. Социология полностью провалилась. И тогда кто-то умный (один) пришел и сказал Путину, что «это не потому, что за Навального голосовали, это потому что «Против всех» не было. Это в целом протест. Владимир Владимирович, вы же понимаете, что в целом народ недоволен властью. А Навальный просто был единственный кандидат такой яркий, который выразил». И такая простая версия так понравилась людям, что, елки-палки, оказывается, если ввести в бюллетень графу «Против всех», то там и не будет никакого Навального, ну, в своем регионе и так далее. Это моя гипотеза. Спрашивают «Почему?» Я думаю, что так было.

Теперь что касается уже вашей части вопроса относительно того, что на всех уровнях кроме президентского. Мне кажется, это может не совсем так быть, поскольку сегодня и Крашенинников сказал, что, возможно, во втором чтении будут смотреть и до какого уровня они оставят. Вполне возможно, что решат такую графу «Против всех» оставить вообще на муниципальном уровне. Потому что те эксперты, которые в нашей газете комментировали сегодня коллизии вокруг этого, их больше всего говорит «Ну, как это так? Если на выборах президента вдруг «Против всех» наберет больше, чем кандидат в президенты, победивший на выборах. И чего тогда делать? Как это быть?» Поэтому их волнует только одно. Их меньше волнует там мэр, губернатор (вот этот уровень). Поэтому я не думаю, что так всё очевидно и легко. Потому что с тех пор, когда они сильно удивились и огорчились результату Навального, прошло время и все понимают, что ситуация намного сложнее. Но процесс был запущен сенаторами во главе с Матвиенко для того, чтобы вернуть эту графу. Ну, посмотрим, как это будет. Но на сегодняшний день мне не очевидно, что они... Вот прям только не будет в бюллетене на выборах президента, а во всех остальных случаях будет. Вполне возможно, захотят убрать и на других уровнях.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вообще если анализировать подход власти к вот этой политической поляне (уж извините за это слово), потому что мы, с одной стороны, видели упрощение регистрации партий, потом мы видели попытку провести по-честному, как-то подсчитать голоса на выборах мэра Москвы. Скоро выборы еще одни в Мосгордуму. Но есть противоположный тренд, о котором мы с вами говорили в конце прошлого года, это консервативный тренд. Как это может уживаться и отразиться на самих этих выборах?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вы знаете, консервативный тренд – он не связан, как бы, с отношением к выборам. Это просто отдельная линия, которая тоже связана с удержанием власти. Мне кажется, что все проблемы у нас не в графах там «Против всех» или за кого-то, а в том, что отсутствует честный подход со стороны власти к выборам как искреннему в политическом смысле желанию выявить предпочтения людей. Вот, демократическое, не демократическое государство, в конце концов, в сегодняшнем, в 2014-м году, в XXI-м веке оценивается там не по чистоте выборов даже, хотя чистота тоже существенна, а по всей институциональной основе, целью которой (этой основы) является выявление политических предпочтений и настроений граждан. Вот, когда вот это есть, то тогда и есть доверие ко всему – и к выбранным лидерам, и к самой системе, которая тобой руководит, хотя система сама по себе может быть несовершенна. Вот этого у нас нет. Даже сам факт удлинения циклов избирательных – там, депутатов раз в 5 лет (раньше раз в 4), президента раз в 6 лет (а было 4) – это тоже противоречит быстро меняющимся настроениям граждан. Вместо того, чтобы... Вот, проиграли выборы 2011 года, ну, как бы, не было еще изменено законодательство, партии было регистрировать трудно и не попал никто кроме тех, кто попал. И оказывается, до 2016 года все должны сидеть, непонятно чем заниматься и готовиться к этим выборам. Выборы президента вообще раз в 6 лет. Хотя, мне кажется, время, когда формируются политические предпочтения граждан, требует более частого избрания. А когда более часто проходят выборы, есть вероятность смена власти, тогда, естественно, человек более осторожно ведет себя на власти, поскольку он догадывается, что если он окажется не у власти и можно будет проверять всю его деятельность, то всплывет и коррупционная деятельность, и какие-то еще вещи.

То есть, вот, очищение общества возможно через вот такой подход к избирательным процедурам, как я говорю, а не так, как придумывать графу, а потом кого-то не допускать, все-таки, до выборов. Навального же так и не зарегистрировали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, пока нет, никак нет. Про Навального, кстати, мы еще поговорим, сейчас сделаем перерыв буквально одну минуту. Оставайтесь с нами – программа «Особое мнение» продолжится.

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Константин Ремчуков. Про Алексея Навального. Тут ему грозят ужесточить меру пресечения из-за того, что он нарушает подписку о невыезде, хотя он показывает документы, что имеет полное право выезжать и на территорию Подмосковья. Это какая-то попытка, все-таки, надавить на Навального, чтобы он сидел потише? Или это просто обычная какая-то неразбериха, как вы считаете?

К.РЕМЧУКОВ: Не, ну здесь надо, все-таки, отталкиваться от того, что подразумевает подписка о невыезде в Москве. Вот, насколько я беседую с адвокатами, они все говорят, что доминирующая практика, ну, 9 из 10 случаев людей, которые дают подписку о невыезде, Москва и Московская область рассматриваются де-факто как один субъект. Ну, вот, судебная практика, потому что человек может работать в Москве, с ним что-то случилось здесь, он живет в ближайшем Подмосковье и так далее. Поэтому тут надо просто отталкиваться от того, что было у него в документе, какая существует практика. Потому что следователь всё равно в суд должен обращаться для изменения. Если доминирующая практика, 9 из 10 случаев рассматривает Москву и Московскую область как одно место, то сложно будет избирательно сказать «Нет, а вот ты будешь именно только в Москве». Это первое.

Второе, надо попробовать. Если, допустим, это не так и формально только Москва и следователь так считает, особенно тот, который дело ведет, значит, надо ставить в известность «Я выезжаю к родителям». Ну чего, следователь откажет в том, чтобы ехал к родителям?

И, наконец, третье. Безусловно, это форма давления. Безусловно, потому что власть, анализируя различные инструменты придушения оппозиции, видит, что форма, например, заключения отправить человека с реальным сроком, как ни странно, она менее эффективна, потому что шум внутриполитический и внешнеполитический такой, что... Мы смотрим всех, кто сидел, ну, из таких, знаковых людей 4 месяца назад, все на свободе. Потому что, ну, абсолютно втупую власть всё время отбивается перед Западом, перед своим общественным мнением.

А, вот, Удальцова, которого закрыли под домашний арест, вообще парализовали активность Удальцова, да? Вот, он сидит под домашним арестом, периодически там что-то от него доходит, но это совершенно не тот Удальцов, который был. То есть вполне возможно, что сейчас... Ну, до Олимпиады вряд ли Навального будут. Но, как мне кажется, инструмент именно подавления оппозиции, вот такой домашний арест – он является более эффективным, чем другие формы. Вполне возможно, не нравится активность Навального. Хотя, она не такая большая сейчас. Но вот это первое LifeNews-видео появилось сразу после того, как он отреагировал на назначение Михаила Леонтьева вице-президентом Роснефти. То есть ему тут же указали его место.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Открытка.

К.РЕМЧУКОВ: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Открытка Алексею Навальному. Вы уже несколько раз упомянули Олимпиаду как фактор важный для разных сфер жизни в России. И тоже наши слушатели задают свои вопросы. Наверное, начну с вопроса Станислава: «Господин Ремчуков, какие перемены нас ожидают в феврале после Олимпийских игр?»

К.РЕМЧУКОВ: Ну, я не думаю, что перемены наступят прямо в феврале, потому что там еще Паралимпийские игры в марте будут. Как многим казалось, что станет, там, 3-го марта после выборов президентских? Ничего, непосредственно ничего не меняется так быстро.

Мне кажется, что Олимпиада показала предельную слабость России с точки зрения наличия современных институтов развития. Мы видим, что такой проект как Олимпиада, вполне рядовой для Любляны, Сараево, Нагано, Солт Лейк Сити и, может, Ванкувера...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще Лиллехаммер вспомните.

К.РЕМЧУКОВ: ...Лиллехаммера. Он в российских условиях реализуется при личном предельно заинтересованном участии президента, который ходит по каждому объекту, всё ему докладывают. А докладывают ему лица первой величины российского бизнеса. Мы видели, там Греф рассказывает ему про трамплины, Потанин ему рассказывает про что-то еще, Дерипаска показывает Олимпийскую деревню.

То есть с этой точки зрения это невероятно, чтобы такое внимание первых лиц государства и чтобы что-то получилось при этих расходах. И, вот, мне кажется, что самое умное было бы (это мой совет)... Советы – это такая хорошая вещь, их можно просто проигнорировать. ...осознать, что даже при наличии денег (вот, еще 50 миллиардов) выдать 10 регионам России, чтобы изменить их инфраструктуру, чтобы создать потенциал и емкость развития регионов, скорее всего, это будет бессмысленное решение. Если не будет президент вот так как Олимпиада, международные обязательства и он вынужден, чтобы не опозориться, участвовать, вице-премьер Козак, который там днюет и ночует, зам министра регионального развития, который там прорабом является всего этого строительства, все олигархи под страхом смерти или уголовных дел там лично контролируют и вообще живут в этом Сочи, и все прочие чиновники, не говоря уже о региональной администрации. Ну, какой же это иррациональный путь! Неужели, это не является уже доказательством того, что в XXI веке невозможно развиваться стране. И отсюда вопросы: почему нету развития у России? почему капитал не вкладывается? Да вот поэтому он и не вкладывается, что что-то изменяться может только при таком.

Плюс мы с самого начала знаем, что там были задействованы все структуры типа прокуратуры, ФСБ, которые должны контролировать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что не помешало этой истории, например, с братьями Билаловыми и многим другим историям.

К.РЕМЧУКОВ: Да. Поэтому, Тань, вот это, мне кажется, вот, дай бог, чтобы всё произошло хорошо, без жертв и всё завершилось там без террористических актов, чтобы люди не пострадали. Но, на самом деле, это кейс открытый, как говорят в бизнес-школах, для анализа, почему между решением о присвоении Сочи права провести Зимнюю Олимпиаду и проведением Олимпиады такие усилия всей страны в лице первых руководителей нужны? А как же тогда развиваться в городе Камышин? А как же развиваться, я не знаю, там, в Оренбургской области? И какой потенциал этого развития, какие перспективы этого развития?

Вот, для меня, конечно, Олимпиада... То, что непосредственно ничего не случится, это совершенно очевидно (сразу после Олимпиады). Но то, что она выявила нашу неспособность создать предпосылки для развития даже при наличии капитала и частного, и государственного, что редко бывает в каких странах, когда есть вдоволь и частного, и государственного капитала, это, конечно, грустно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще один вопрос от Триада: «Что будет в экономике после Олимпиады?» Но тут же как раз интересно, что оставит нам эта Олимпиада. Люди-то там продолжают жить. И должны будут еще жить долго. И по идее, счастливо.

К.РЕМЧУКОВ: На Олимпиаду из 50 миллиардов ушло, непосредственно на объекты там 11 миллиардов. А 39 миллиардов ушло на инфраструктуру, которая будет служить. Вот, как сделать так, чтобы вот эта инфраструктура физическая, действительно, предопределила емкость потенциала экономического развития этого региона? Вот, будет глупо потратить деньги с тем, чтобы эта инфраструктура начала деградировать. Но мы видим, что инфраструктура физическая, производственная инфраструктура, а в 2014 году уже пора бы говорить об инфраструктуре рыночной. То есть где денежку брать, как она собирается из домашних хозяйств (каким пылесосом, какой инструмент?), куда вы принесете свои деньги? Как после того, как вы отпылесосили деньги с частных граждан, они конвертируются в капитал? Кто берет этот капитал, какие формы кроме банковских, финансовых институтов должны там функционировать? Как работает антимонопольное законодательство, поощрение конкуренции, стимулирование создания новых рабочих мест, стимулирование развития рекреационной зоны и так далее, и тому подобное?

Вот, физическая инфраструктура – это стилистика времен Рузвельта, 30-е годы, антикризисные меры, когда создаются дороги... У Гитлера в Германии дороги создавались, у Рузвельта между штатами в 30-е годы в США, у нас сейчас в Краснодарском крае, в районе Сочи создана хорошая инфраструктура. Но чтобы заработала она, поскольку государственных денег нет, должны быть стимулы для привлечения частного капитала. А частные капиталы – это рыночная инфраструктура. И рыночная инфраструктура абсолютно недоразвита.

Поэтому цели должны быть, чтобы это заработало, и, соответственно, ну, программа. Объявленные цели. У нас очень мало есть объявленных конкретных целей, по которым можно измерять эффективность деятельности того или иного руководителя.

Вот, когда говорят «Как контролировать власть?» Ну, власть хочется контролировать, таки дать подзатыльник кому-нибудь «Я тебя контролирую. Ты как ручку держишь?» Но когда ты думаешь о высшей власти, то даже страшно подумать, что можно подойти, дать подзатыльник. Так вот современное общество вырабатывает один из инструментов прозрачности, но очень эффективной, и контроля через систему публично озвученных целей, которые общество в состоянии контролировать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, и в свое время (вы прекрасно знаете) был придуман такой индикатор. Например, удвоение ВВП. Это ли не показатель, получается или не получается? Вот она, озвученная цель, вот это пресловутое удвоение ВВП.

К.РЕМЧУКОВ: Да. Ну, он почти удвоился у нас по сравнению с тем, когда в начале 2000-х это сделали, перед началом кризиса. Но других показателей нет. И мы не можем говорить. Вот, когда говорили, например, «крупные национальные проекты», ну, там, здравоохранение, сельское хозяйство, жилищное, вот, разве кто-то сказал, что у нас будет столько-то квартир и по годам, по кварталам расписано, чтобы можно было контролировать? Потому что контролировать можно с желанием давать подзатыльник, а можно просто, вот, человек выходит и говорит «Я обещаю, что на базе потраченных 39 миллиардов долларов с целевым характером в развитие производственной инфраструктуры района Большого Сочи будет создано 400 тысяч новых рабочих мест». И начинают все контролировать, какие это рабочие места? С одной стороны, это места по поддержанию инфраструктуры. С другой стороны, это места тех предприятий, которые будут использовать эту инфраструктуру. И политический контроль начинает осуществляться через эти цифры.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а вы для себя как объясняете отсутствие вот этих озвученных целей? Это что, нежелание брать ответственность, отвечать за свои слова?

К.РЕМЧУКОВ: Да, да, да. Потому что тогда появляется даже в условиях отсутствия политической конкуренции (а, вот, до разрешения регистрации партий она была предельно низкая)... Вот, ты не обозначил цифру и ты, вроде как, король. А потом, когда наступает момент отчитываться, ведь, все же вожди выходят на трибуну и начинают рассказывать «Мы произвели хлеба, зерна 90 миллионов тонн, а было 82 миллиона тонн». А сколько ты обещал? А если б ты пообещал, что ты произведешь 120 миллионов тонн? Может быть, 90 миллионов – это лучше, чем 82, но хуже, чем 120? И так по каждому. «Мы построили 45 миллионов квадратных метров жилья». А, может, тебе нужно было 90 миллионов квадратных метров жилья? А по регионам как разбивается это жилье? А сколько это жилье дает нам квартир? А сколько людей нуждалось в квартирах? Почему у нас свыше 5 миллионов живет в трущобах? И что такое трущобы в Российской Федерации? Когда показывают иногда кадры, где течет потолок, крыша, туалетов нет, вот эти ужасы, кто-то же должен взять конкретно «Я за 3 года ликвидирую вот это, за 5 лет вот это, за 7 лет все у меня живут там-то».

Вот, практика у нас такая, что народ с власти не спрашивает в таких терминах как точные и конкретные обязательства.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте мы сейчас прервемся на несколько минут, после чего продолжим программу «Особое мнение». Поменяем тему и поговорим про Леонида Невзлина и Михаила Ходорковского.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Продолжаем мы следить за жизнью освободившегося Михаила Ходорковского. Все, во-первых, из каждого его передвижения делают немедленную новость – приехал в Швейцарию, приехал в Израиль. Ну и тут первое интервью после освобождения Ходорковского дал Леонид Невзлин. Для вас самое важное в его выступлении было что? На что вы в первую очередь вот в этом интервью, на что вы обратили внимание?

К.РЕМЧУКОВ: А вы читали?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Там было несколько моментов.

К.РЕМЧУКОВ: Вы чего-нибудь поняли про имущество Ходорковского?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Он говорит, что «всё мое, никому ничего не отдам». «Значит, всё, что было у Ходорковского, всё мое. Иски классно. Может быть, я к ним не имею отношения, но я всё поддерживаю». Очень по-разному как-то сложилась судьба у партнеров. И, кстати, сложно понять в итоге, кто из них в более выгодном положении сейчас, Ходорковский или Невзлин.

К.РЕМЧУКОВ: Ну да. Татьяна Владимировна, я как и вы читал это интервью и обратил внимание, что даже ведущая этого интервью всё время переспрашивала, как бы не понимая. То есть Невзлин достаточно грамотный и образованный человек, чтобы четко выражать свою мысль. Если интервьюер не понимает, то, значит, может быть, в этом была цель этого интервью. Но для меня главное, что я вынес из этого интервью, именно зная, что Невзлин – очень красноречивый человек, это то, что ни при каких обстоятельствах никто не будет показывать, что у Ходорковского есть какие-то активы, поскольку как только люди обозначат, что у него есть доля в этом фонде, в котором было больше 50%, или счет в этом банке, то тут же начнут интересоваться происхождением денег, уплачены ли налоги, не является ли это отмыванием ворованного, нельзя ли это арестовать в пользу возмещения 17-миллиардного долга и так далее. Поэтому я думаю, мы в ближайшее время ничего такого не услышим конкретного. И, собственно, вот эти интервью на это указывали.

Более того, акцент, что Ходорковский не стоит за исками к Роснефти от имени акционеров Юкоса, тоже был сделан несколько раз и вполне осмысленно с тем, чтобы... Ну, скорее всего, начинают вырисовываться контуры возможных проговоров каких-то, что, действительно, он не занимается бизнесом и не будет бороться за изъятие активов Юкоса из собственности Роснефти.

Мне кажется даже, что и назначение Михаила Леонтьева вице-президентом Роснефти по пиару связано, прежде всего, с ожидающейся острой пиаровской борьбой вокруг вот этого иска.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть Роснефть занимает какую-то позицию, ну, если не оборонительную, то, во всяком случае, готовится?

К.РЕМЧУКОВ: Да. По крайней мере, Миша, Михаил Леонтьев – он известен всей аргументацией на протяжении 10 лет по этому поводу. И поскольку у Роснефти есть проекты, связанные там с арктическим освоением, там требуются боевые люди, которые должны уметь говорить и формировать общественное мнение. Но еще более важным будет борьба за интерпретацию решений арбитража, особенно если это решение будет неблагоприятным по отношению к Роснефти – нужно будет готовить общественное мнение, и здесь такой боец как Михаил Леонтьев пригодится. Мне кажется, вот эта логика была такого назначения – именно не абстрактный человек, который знает что-то, а который прошел все 10 лет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а если возвращаться к интервью Леонида Невзлина, то он пытается как-то, ну, если не защитить Ходорковского, то как-то укрепить его позиции?

К.РЕМЧУКОВ: Да-да. Он послал несколько мессаджей, что Ходорковский не имеет отношения ни к одному из исков, которые могут нанести кому-то ущерб, бизнесом не интересуется, на что будет жить непонятно, с одной стороны. С другой стороны, мне кажется, тоже очень важная вещь в этом интервью... Первая важная вещь – это туман, осмысленный туман. А вторая важная вещь – это упоминание о том, что не до конца понятно, должен или не должен Абрамович 3 миллиарда долларов возвращать кому-то (и Невзлин говорит «Я не знаю точно»). Но он сказал эту информацию Михаилу Борисовичу, а Михаил Борисович внимательно выслушал и вот сейчас они будут разбираться. Поэтому тут можно двояко понять. Может быть, это сигнал Абрамовичу, чтобы он воспользовался своим влиянием и за 3 миллиарда долларов смог любую агрессию здесь в отношении и Ходорковского, и Невзлина пресекать. А, может быть, и сигнал о том, что «давай поговорим. Может быть, нам досудебно удастся договориться и это будет дешевле, чем 3 миллиарда долларов».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А если говорить про самого Михаила Ходорковского. Вот он дал очень много интервью, раздал всем информационные долги. И к нему потянулись люди. Вот к нему один съездил, другой, третий, четвертый. Фотография с Ходорковским – это непременный атрибут уже всех в Facebook. Как вы считаете, он... Ну, во-первых, действительно ли стоит его ждать в Москве? И получится ли у него заниматься общественной деятельностью, правозащитной деятельностью, не касаясь политики, как он это провозглашает?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, в Москве, мне кажется, ждать его не стоит – Москва пока не для него. А общественной деятельностью... Ну, будет. Он же сказал, что он будет заниматься общественной деятельностью. Но под общественной деятельностью понимается много шагов. Там фонд «Открытия Россия» - это же тоже была общественная деятельность.

Тем более, что я так понимаю, у него главная сейчас мегазадача и сверхзадача – это изменение представлений россиян о желательном образе верховной власти. А желательный образ верховной власти для россиянина сейчас – это очень справедливый, но, все-таки, царь, император. Ходорковский считает это серьезной методологической ошибкой в современных условиях. Централизация власти на уровне царя не позволяет стране нормально развиваться, поскольку мы видим, что все решения всё равно замыкаются только на одного человека. Значит, ничего не работает. Никто не в состоянии обеспечивать ничью безопасность, поскольку безопасность только одного человека является озабоченностью. Никто не принимает решений, поскольку ждут, когда кто-то попадет на прием и решение будет дано первым человеком.

Поэтому миссия Ходорковского – менять мышление в сторону того, что идеалом власти для России является децентрализация с центрами принятия решений на местах. И именно на местах люди лучше понимают проблемы, их надо наделить соответствующими финансовыми полномочиями. Для этого нужно пересмотреть налоговую политику с тем, чтобы больше налогов оставалось на местах. Тогда люди будут избирать человека, которого они лучше знают, и этот человек, который будет отчетен перед этими людьми, будет лучше знать, на какие приоритеты тратить денежки.

Вот, если под общественной работой понимать повышение уровня политической культуры и образованности граждан, то я думаю, Ходорковский будет заниматься именно этим. А вообще надо подождать, поскольку, все-таки, 10 лет человек был оторван от наших реалий. И мне кажется, он должен и по факту, я думаю, месяцев 6-7... Тихо будет вести себя вот сейчас после этого всплеска с тем, чтобы прийти в себя, разобраться, как устроено общество, как короток этот шаг от любви к ненависти и обратно, если ты не удовлетворяешь вот этим запросам, как быстро в тебе разочаровываются те, кто когда-то в тебе был очарован.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, все же ждали, что он сейчас выйдет и всех спасет немедленно, и всё разом переменится.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вот я и говорю, что для этого надо понять. Одно дело, ты сидишь в тюрьме и для тебя любой знак внимания и ожидания – это колоссальная помощь и душевная, и моральная, и физическая подчас, и настроение, и силы придает, да? Другое дело, ты вышел и стал общаться с людьми, которые как одуванчики. Вот, сегодня он так, завтра ветерок подул, кудрявая голова облетела, он уже идет лысый и уже совсем по-другому и думает при этом почему-то. Вот.

Поэтому надо просто привыкнуть, что очень многое поменялось, новые игроки появились в политике. Децентрализация мессаджей – любой написал в блоге, и это может быть подхвачено через Facebook и транслировано как тема (серьезное обсуждение), а ты даже ни с какого боку к этой теме не приближался. Поэтому просто поменялась ситуация. Мне кажется, потребуется время, чтобы Михаил Борисович адаптировался.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Последняя минута, тогда еще один вопрос. Уже совсем другая история, международные отношения. Сегодня Госсекретарь США и министр иностранных дел Сергей Лавров обменялись довольно странными подарками. Керри выдал Лаврову 2 огромные картофелины, а, значит, сторона Лаврова подарила розовую шапку-ушанку. Это вместо той самой неудачной перегрузки-перезагрузки?

К.РЕМЧУКОВ: Ну да, надо искать символы. Мне кажется просто, что, как говорилось в классическом фильме «Семнадцать мгновений весны», «от предчувствия удачи у Мюллера заболела голова». Вот, от предчувствия удачи сейчас по Ирану и по Сирии, вполне возможно, вот, они ищут, им нужны символы. Потому что, скорее всего, договорятся и по Ирану, хотя сложно будет, и они обуздают ядерную программу Ирана (это историческое значение), по Сирии договорятся и потом совместно приступят к поеданию Кореи Северной. И Керри и Лавров – 2 реальных архитектора этой политики. Уж на будущий год они точно получат тогда как 2 картофелины Нобелевскую премию мира, если они сейчас решат за этот год.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. В программе «Особое мнение» сегодня выступал Константин Ремчуков. Всем счастливо.

К.РЕМЧУКОВ: Спасибо вам.