Дмитрий Муратов - Особое мнение - 2013-12-20

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». У меня в гостях сегодня главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Здравствуйте, Дмитрий Андреевич.

Д. МУРАТОВ: Добрый вечер.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все сейчас пытаются понять, где находится Михаил Ходорковский. Что за странности с его освобождением?

Д. МУРАТОВ: Я абсолютно не сторонник того, чтобы сейчас мы, даже выполняя свой профессиональный долг, охотились за Ходорковским. Я прекрасно представляю, как в окрестностях лицея в Кораллово, где живут Борис Моисеевич и Марина Филипповна, в кустах залегли многочисленные фотокорреспонденты и телевизионные операторы, маскируясь под снайперов, в надежде что-то выудить и выследить. Я полагаю, что надо дать человеку, который прожил тяжелейший, можно сказать трагичный этап жизни, встретиться с мамой, с папой, с женой и с детьми. И я официально отказываюсь в отношении поисков Михаила Борисовича выполнять свой профессиональный долг по его преследованию, выяснению его местонахождения, гонками как за принцессой.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хочется хотя бы увидеть, что он действительно вышел.

Д. МУРАТОВ: Он же покажется.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: 10 лет мы ждали его на свободе. Можем подождать еще немного.

Д. МУРАТОВ: Можем еще подождать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тогда другой аспект освобождения Михаила Ходорковского. Почему Владимир Путин достаточно неожиданно для всех принял сейчас такое решение?

Д. МУРАТОВ: Таня, я не разделяю точку зрения, что неожиданно, быстро, спонтанно. У меня совсем другое понимание этой ситуации и даже отчасти знание.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так поделитесь скорее.

Д. МУРАТОВ: Эта история уже даже не драматичная, а трагичная. Это очень серьезная и масштабная история. Марина Филипповна и Борис Моисеевич, что мне достоверно известно, от своего сына, от Михаила Борисовича Ходорковского, долгое время скрывали, что они болеют. Они не хотели его огорчать и расстраивать. Во время коротких разговоров – по субботам давали 15 минут, которые делились между всеми членами семьи, - они пытались ему про это не говорить.

Но Ходорковский опытный зэк и руководитель гигантской корпорации, его очень сложно провести. В какой-то момент Михаил Борисович потребовал правды, заподозрив, что от него что-то скрывают. Так он узнал, что у мамы и у папы непростые диагнозы. Какие – я, конечно же, ни при каких обстоятельствах говорить не буду, это относится к обстоятельствам гуманитарной, врачебной и любой иной тайны. Насколько мне известно, и действующая власть была осведомлена о состоянии здоровья родителей Ходорковского. А дальше произошло то, что произошло.

По-моему, у Камю есть рассуждение о прорывных поступках. Ничего в судьбе человека и в его предыдущей биографии и деятельности не предвещает некого выламывания из привычного стереотипа поведения. Мы и столкнулись как раз с двумя такими прорывными поступками. С одной стороны, это прорывной поступок президента Путина. Вспомните прошлогоднюю или позапрошлогоднюю конференцию, его высказывания о Ходорковском и последнюю пресс-конференцию, где он отвечал на вопрос корреспондента «Новой газеты» Дианы Хачатрян и сказал, что нет никакого третьего дела и он о нем ничего не знает, а после этого, после окончания пресс-конференции решил поставить логичную, абсолютно давно ожидаемую обществом точку. Общество очень настойчиво ожидало подобного решения. Если бы еще не общественная атмосфера, изменившаяся в стране за последнее время, этого могло и не произойти вот так запросто.

А второй прорывной поступок, кроме поступка президента, совершил Ходорковский. Он, конечно, человек несгибаемый. Каждый из нас производит какой-то продукт: мы – газеты, ты, Таня, и «Эхо Москвы» - эфир. Ходорковский, Лебедев, другие, которые пошли по делу ЮКОСа, иные политические заключенные страны, но Ходорковский и Лебедев в первую голову - все эти труднейшие 10 лет они производили достоинство. Они производили достоинство так, что люди понимали, что такое норма, высочайшая норма человеческого поведения. Это такой ежедневный подвиг: и иронии, и терпения, и обманутых надежд, и несправедливости, которая сгущалась, и попыток покушения. Мы же помним заточку, полетевшую в глаз Ходорковского в Краснокаменске. Мы помним всех этих судей. Мы помним все эти придуманные истории.

Так вот Ходорковский всё это время производил достоинство. Потому что когда он понял, что сейчас важнее мама… Ни разу про себя. Никогда. Он даже про бытовые условия в зонах и в СИЗО ни разу не говорил. Это была его принципиальнейшая позиция. Здесь он понял: так, ребята, если мы за ценности, то сейчас ценность – мама. И сделал то, что он сделал. Я, в отличие от этих многих людей, которые жопами лежат на FaceBook и лайкают, что как же наше знамя выходит, значит, вину признал… Вот этого делать не надо. Это уродство. Вот такого уродства надо стесняться, а не выпячивать его в аккаунтах. Стоит просто взять и заткнуться и порадоваться, что встретится сын с родителями и со своими детьми.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы сейчас сделаем небольшую паузу в программе «Особое мнение», но в этой теме останемся. Естественно, политологи накрутили вокруг освобождения Михаила Ходорковского много разных концепций, объяснений, с чем это может быть связано, не только с таким ценностным, важным фактором, о котором рассказали вы. Про политику и, возможно, немного экономику поговорим буквально через минуту.

РЕКЛАМА

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Вокруг освобождения Михаила Ходорковского накрутили миллион всяких гипотез. Во-первых, то, что он улетел в Германию, вроде как приземлился в Берлине. Говорят, что это, наверное, часть договоренности – что его не будет в России. Сам факт освобождения связывают с тем, что Путин пытается как-то подготовиться к Олимпиаде, что олимпийский фактор сыграл свою роль, что он пытается как-то улучшить имидж России. Экономисты рассказывают о том, как у нас сейчас инвестиционный климат прямо попрет. Стоит ли здесь искать здравый смысл или нет? Или каждый видит что-то свое?

Д. МУРАТОВ: Вот эта аналитика «Живого журнала», аналитика российского LiveJournal, и вот эта народная политология, и политология вот этих людей, политологов бедных, несчастных, обделенных судьбой людей - политологов, она укладывается в формулу, которую когда-то придумал (фамилия неразборчиво), что русская интеллигенция всегда начинает прогнозировать результаты после подведения итогов. Всё же уже случилось – и теперь вдруг все становятся умными. Те люди, которые говорят – спецоперация, Путин победил Ходорковского, это не имеет ни к жизни, ни к действительности, ни к правде абсолютно никакого отношения. Если кто-то в стране думает, что Ходорковского или Лебедева можно, извините, развести… Вот есть люди, которых развести нельзя. Эти люди относятся к той самой элите, которую не проведешь, не разведешь, не купишь ни по-пацански, ни по-другому. Это решение было решение Ходорковского. И это было решение Путина. Еще раз говорю – это два правильных поступка, два поступка, абсолютно выламывающихся из их, казалось бы, предопределенной судьбы. И Ходорковский сам принял это решение, и оно абсолютно гуманное. Правильно в указе написано – по гуманистическим соображениям, для того чтобы поддержать родителей. И он понимает, что это сейчас абсолютно необходимо.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вам не известно ничего про само прошение? Есть ли там признания вины, нет ли там признания вины? Оно же не обязательно, для того чтобы помиловали.

Д. МУРАТОВ: Этот спор надо закончить. Прошение написано. Мы знаем, что Кремль умеет хранить некоторые эпистолярные жанры, только глухие утечки есть, допустим, о письме, которое прислал Борис Березовский. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим, только если сам Ходорковский захочет напечатать свое письмо. Но я думаю, что это прошение было написано, как и все абсолютно ясные, внятные, выточенные тексты, которые писал Ходорковский из своих зон и СИЗО, оно написано без фиги в кармане. Он понял, что решение должно быть таким. А это означает, что на этом пути нужно сделать то, что предписывают эти обстоятельства. А зачем ему это надо, мне кажется, я объяснил. И если кому-то еще что-то не понятно, я уж не знаю, как еще это объяснить. Давайте порадуемся за Марину Филипповну, за Инну, за Настю, за маленьких близнецов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Уже не таких маленьких. Они были маленькими, когда его сажали.

Д. МУРАТОВ: Да. Порадуемся за Бориса Моисеевича, за лицей. Да за нас. Это очень хорошее событие, прекрасное. Не надо его говнять.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я вам, Дмитрий Андреевич, смс-ки потом в перерыве почитаю, которые приходят сейчас от наших слушателей.

Д. МУРАТОВ: А вы отключите этих слушателей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не могу. У меня работа такая – их читать. Слава богу, не все можно в эфир давать. Олимпийский фактор сыграл какую-то роль или нет? Смотрите, за последнюю пару недель от лидеров разных стран мы получили сразу несколько отказов приезжать на Олимпиаду. Кто-то говорит прямо, что не приеду, потому что у вас права человека не соблюдаются. Кто-то просто говорит, что я не приеду, вместо меня будут два веселых парня, как Барак Обама посылает вместо себя.

Д. МУРАТОВ: Я не знаю. Слава богу, я не политолог. Я не могу на это гадать. Мне кажется, как-то наша власть, почувствовавшая себя миссией и вершителем мировых судеб, она не очень чувствительна к тому, кто приедет в Сочи, а кто не приедет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Олимпиада ужасно важна. Мы уже поняли, что для Владимира Путина эти Олимпийские игры очень-очень важны.

Д. МУРАТОВ: Я не знаю. Он тебе это говорил, а мне нет. А политологов я не читаю. Т.е. я читал эти комментарии. Наверное, это всё укладывается в образ российской конспирологической глобальной мыслительной системы. Все всё точно знают, чем что объяснить. А если бы Ходорковского не выпустили, они бы тогда сказали: причем здесь Олимпиада? Путается всё местами, причинно-следственные связи.

Что меня задевает в этой Олимпиаде? Мы очень активно будем поддерживать паралимпийцев. Абсолютно не виноваты эти люди, которые ежедневно совершают свои подвиги, не только на спортивных площадках, а просто в жизни. Паралимпийцев надо поддержать. «Новая газета» будет участвовать вместе с «Ростехнологиями», вместе с крупнейшей, одной из лучших IT-компаний страны – КРОК, с Департаментом культуры Москвы, еще РБК, Александр Михайлович Любимов будет в этом очень активно участвовать, с Паралимпийским комитетом, с Лукиным.

Очень хотим, чтобы у нас на трибунах на Паралимпиаде были люди, чтобы общество проявило огромную человеческую солидарность с командами. Там будет более тысячи человек из всех стран. Наша команда олимпийцев, почти 170 паралимпийцев. Нужно, чтобы трибуны были полны. Нужно, чтобы были билеты. Мы постараемся, чтобы туда приехали болельщики. Компания КРОК создает специальные интернет-сервисы и трансляции, чтобы десятки миллионов людей смогли это увидеть. Делают специальные навигаторы. Создаем специальные комьюнити. Это надо обязательно поддержать. Можно издеваться над самой Олимпиадой, над идеей проведения в субтропиках – все обтоптались, не вопрос. Но сейчас эти люди выйдут на спортивные площадки, и у кого-то наверняка это последняя попытка, все-таки возраст у многих определяющий. Это надо сделать. Это высокая, очень правильная, гуманистическая задача.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как-то меняется отношение к инвалидам в российском обществе? Всегда стыдливо делали вид, что нет такой проблемы, ничего не происходит. И эта же история в том числе про детей, которых не разрешают усыновлять. И мы слышали на пресс-конференции Владимира Путина ужасающий по своей циничности ответ.

Д. МУРАТОВ: Конечно, да. Причем это напрямую связано еще и с волонтерством. Мне кажется, люди года, если мы сейчас отвлечемся от поступков Ходорковского и Путина, люди года – это волонтеры. Это реальные, настоящие люди, которых надо выносить на обложки газет и журналов как людей года. Именно волонтеры, которые работают в центрах по реабилитации подростков, например, в Солнцевском центре у великого доктора Притыки, это те волонтеры, которые работают с Лизой Глинка, это прекрасные ребята, про которых мы писали, - Егор Бероев и Ксения Алферова, которые вместе с «Кофеманией» больных с синдромом Дауна трудоустраивают работать в эти кафе. Вот эти волонтеры, которые вытаскивают этих людей, не дают им закапсулироваться в маленьких квартирах, откуда трудно спуститься.

У нас было несколько детей-инвалидов, за которыми мы очень внимательно наблюдали. 6 квартир после очерка Гали Мурсалиевой этим детям даны, не только детям, но и взрослым, для того чтобы они могли спускаться на улицу, чтобы там были съезды. Мне кажется, за этим немного начали смотреть и власти. Потому что общество начало требовать, общество впряглось, общество вступилось за этих людей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Про систему, которая, судя по всему, не так сильно меняется, - судебная система. Амнистия, приуроченная к 20-летию Конституции, амнистия, не совсем та, которую мы все ждали. Тем не менее, хоть какая-то.

Д. МУРАТОВ: Были герои года – волонтеры, наблюдатели на выборах, вот эти люди, которые обеспечивают честность и другую атмосферу в стране. Есть и антигерои. Антигерои года – это судейское сообщество. Достаточно вспомнить хотя бы один эпизод, как судья одного из московских судов – даже фамилию называть не хочется - отказала обвиняемому по «болотному делу» Косенко попрощаться с матерью.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему же вы не хотите назвать фамилию?

Д. МУРАТОВ: Несколько этих человек сейчас спутались у меня в голове, поэтому я боюсь сказать. Если ты мне скажешь, я повторю вслед за тобой.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

Д. МУРАТОВ: Судейское сообщество стало антигероем года, в Москве это особенно чувствуется. Политически ангажированные решения, невозможность заявления ходатайств. Буду говорить про нас, про то, что произошло у меня на глазах. Мы печатаем материал, подготовленный совместно с «Диссернет», то же самое The New Times сделал, о том, что в кандидатской диссертации судьи Московского городского суда из 130 страниц диссертации – половина заимствования, половина прямых заимствований. Мы печатаем эти заимствования, суд выносит нам обвинительный приговор, по которому мы должны заплатить штраф и напечатать опровержение. Мы еще раз печатаем и говорим: смотрите, вот текст его научного руководителя, а вот его текст, это два идентичных текста, совпадающие дословно. Какая, к чертовой матери, может быть научная ценность? Судья не удовлетворяет ни одного ходатайства, кроме того, что сама, по-моему давясь от хохота, читает тексты одного и второго этих добрых людей. И всё – и мы, и The New Times осуждены. Что происходит с Болотной, мы прекрасно видим. Отметаются ходатайства, не изменяется мера пресечения. Эти люди не совершили преступление против человечности. Значит, до приговора суда они вполне могли находиться в других условиях: под домашним арестом, с этими несчастными браслетами. Нет, суды работают как пыточный механизм, а не механизм справедливости.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Судья Москаленко.

Д. МУРАТОВ: Точно, судья Москаленко.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На сайте «Новой газеты» сообщили мне.

Д. МУРАТОВ: И дальше продолжайте читать это издание, госпожа Фельгенгауэр.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: «В суде сообщили, что такой практики нет и председательствующая судья Москаленко не даст разрешения».

Д. МУРАТОВ: Извините, выскочило из головы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Просто там было несколько героев, антигероев «болотного дела».

Д. МУРАТОВ: Я боялся спутать, кто из них больше отметился. Мне кажется, что в следующем году - тем более в следующем году выборы в Мосгордуму, у нас достаточно активный общественный сезон в стране - судейское сообщество должно подвергнуться серьезной гражданской критике. Оно должно стать открытым, оно должно отвечать за свои решения, а не так, чтобы бывшие технические секретари судов, которые объявляли «Встать, суд идет», «Сесть, суд ушел», чтобы они становились председателями и оттачивали свою власть на людях, думая, что защищают государственный интерес. Их государственный интерес - защищать закон. А они всё время пытаются угадать, а выгодно они сейчас сделают любимой власти или нет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы сейчас прервемся на несколько минут. Оставайтесь с нами.

НОВОСТИ

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой выступает сегодня главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. И про «Новую газету», и про суд. Сегодня вынесен приговор. Люблинский суд Москвы приговорил к 7 годам Павла Сопота за организацию нападения на Игоря Домникова, в результате которого Игорь Домников погиб. Семь лет колонии строго режима.

Д. МУРАТОВ: И еще присудили один миллион на выплату вдове Игоря, нашему сотруднику Рите Домниковой. Мы 13 лет следим за этим делом, занимаемся этим делом. Хочу сказать, что оно многострадальное. Отец Игоря не дожил до этой справедливости – мы в прошлом году Александра Сергеевича похоронили. 13 лет. Пять раз это дело закрывали. Пять раз по настоянию редакции – в 2010 году по распоряжению президента Медведева, в 2011 году – решением Александра Бастрыкина – это дело возобновляли. В конце концов Павел Сопот оказался на скамье подсудимых.

Он был тем самым посредником между бандой киллеров Тагирьянова, которые совершили десятки убийств по всей стране, в том числе, например, финансового директора КАМАЗа и главбуха КАМАЗа, руководителя компании «Газпром-Авиа». Они работали по серьезным фигурам. И Сопот был посредником между бандой и руководством Липецкой области. Вице-губернатор Доровский – думаю, не он последняя фигура, там еще есть и губернатор Королёв – сказал ему, что этот журналист мешает. И Доровский обратился, как он сам говорит, к Тагирьянову с тем, чтобы они привезли журналиста поговорить. А они его забили молотками в подъезде.

Когда Сопот говорит, что он ни в чем не виноват и апеллирует к вдове Игоря, я хочу напомнить товарищу Сопоту, что после того, как убили Игоря – а он знал, кто убил Игоря, он прекрасно знал даже исполнителей убийства Игоря, которые сейчас пожизненное получили и сидят, и сам Тагирьянов, - после этого банда Тагирьянова совершила еще множество убийств. Если бы Сопот тогда еще деятельно раскаялся, то было бы спасено множество жизней.

И Сопот - хочу заметить на жалобную речь следующее, - он прекрасно знал, к кому он обращался с просьбой привезти журналиста, чтобы поговорить. Что бы ему не позвонить в редакцию, не написать письмо? Он обращается к банде киллеров. И как сейчас делать вид, что он не понимал, к кому он обращается? Ну, нельзя идти в героиновый притон за детской молочной смесью. Ну, нельзя обращаться к киллерам с тем, чтобы они осуществили некоторую коммуникационную услугу. Мы считаем, что Сопот виновен, он подстрекатель, он один из организаторов этого преступления. Но заказчик преступления не Сопот, и вот здесь на него вешать этого нельзя. Я полагаю, что до бывшего вице-губернатора, ныне успешного предпринимателя г-на Доровского время скоро дойдет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но если говорить именно про дело, про эту историю только с Сопотом, вы скорее удовлетворены тем, что вы довели это дело до конца и он получил 7 лет строгого режима?

Д. МУРАТОВ: Еще раз говорю, 5 раз мы были в полном ауте, 5 раз мы это возобновляли. Можете себе представить, как родителям Игоря – Руфине Семеновне Домниковой и Александру Сергеевичу Домникову, его жене Рита и сыну Сашке, каково было им всё это терпеть. Поэтому то, что один из организаторов оказался на скамье подсудимых, хорошо. То, что не все, плохо. Будем добиваться.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Новости сегодняшнего вечера. «Газпром» начал добычу нефти на платформе «Приразломная», та самая знаменитая платформа, из-за которой оказались в СИЗО активисты «Гринписа». Правда, их тоже амнистировали, а заодно и нефть начали там качать. Так что они могут попытаться еще раз что-то устроить.

Д. МУРАТОВ: Все набросились на Арктику. Если говорить, что только мы, Россия, то это не так. Канада заявила свои права на Северный полюс, уже заявили свое право на шельф норвежцы, американцы, датчане – им принадлежит Гренландия, а Гренландия – часть Арктики. Все спорят, чьи хребты Менделеева, Ломоносова. Мы опускаем туда свой титановый флажок на глубоководном аппарате, на аппарате «Мир» Чилингаров спускается. Я недавно был в Арктике на ледоколе «50 лет Победы», мы дошли до Северного полюса и обратно. Я услышал там множество лекций, увидел что-то своими глазами, и сейчас я много по этому поводу читаю.

Я понимаю, что там делает «Газпром» на этой «Приразломной». Во-первых, «Приразломная» - это достаточно старая норвежская платформа. Конечно, не отработавшая свой ресурс, но близко к тому. Во-вторых, вот это начало добычи там сейчас очень дорогой, чрезвычайно дорогой нефти – это политически вызывающий понт: раз вы, канадцы, вот так – значит, мы вам сейчас покажем, что мы можем вот так. Я думаю, что от Арктики они достанут, будут ее выдавливать и выжимать. Но посмотрите, во время Советского Союза и сразу после от всех зимовок и нашего освоения Арктики оставили там по разным подсчетам от 12 до 15 млн. брошенных бочек. Там гигантское количество. Если составить на Русской равнине – до горизонтов. Старые суда, механизмы, трактора, разрушенные участки.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Замусорили.

Д. МУРАТОВ: Для того чтобы исчезла одна бочка, нужно 4 тысячи лет. Если мы так хотим нашего присутствия в Арктике - сейчас чуть-чуть начали этим заниматься, – надо вывезти всё, чем мы там захламили. Она чрезвычайно хрупкая история, гениальная хрупкая история, эта самая Арктика. Сначала нужно экологическое присутствие, уже потом говорить про хозяйственное и какое-то еще.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Уже один человек предложил коллективно за Арктикой следить. Владимир Путин назвал его придурком.

Д. МУРАТОВ: Я же говорю, никто не отстанет и все будут добывать. Но нам нужно убрать. Мы все те романтические поколения всё время хотели оставить свой след в Арктике.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Оставили.

Д. МУРАТОВ: Вот. А теперь самая главная идея – чтобы не оставлять там следов и цивилизованно с ней существовать, с ней сотрудничать, а не понтоваться. Кстати говоря, то, что сейчас арктические экспедиции, арктический университет Мурманский, Архангельский, туда постоянно направляют экологические экспедиции, туда едут добровольцы, военные, МЧСовцы сейчас убирают всё, что там замусорили, я этому могу только аплодировать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте напоследок еще одну тему - пресс-конференция Владимира Путина, которую мы все внимательно наблюдали. Какие впечатления от вопросов и ответов?

Д. МУРАТОВ: Кроме нескольких людей, которые профессионально точно задавали вопросы – вот Архипов из агентства Bloomberg, из «Новой газеты» Диана Хачатрян с точнейшим вопросом про третье дело ЮКОСа и исчерпывающим полученным ответом, - журналисты произвели гнетущее впечатление. Кокетством, распущенностью, желанием повторить подвиг Светы из Иваново, желанием, безусловно, не задать вопрос, интересующий общество, а каким-то образом выкаблучиться, пройти некий кастинг на лояльность, который там как бы проводился. У меня худшее впечатление о коллегах, к сожалению.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тут пришли срочные сообщения. Уже сам Михаил Ходорковский сделал первые заявления: «Я обратился к президенту с просьбой о помиловании в связи с семейными обстоятельствами и рад положительному решению. О признании вины вопрос не ставился». Примерно как вы нам сказали в самом начале, всё так и оказалось. Вообще, про признание вины – это важно или нет?

Д. МУРАТОВ: Нельзя ни во что это играть. Когда после 10 лет в тюрьме у тебя стоит вопрос о болезни матери… Ты же знаешь, что израильский солдат, попавший в плен, может выдать всё, что он знает. Ходорковский повел себя в высшей степени по-человечески. И очень хорошо, что получил на это достойный отклик.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И вот еще из заявлений Михаила Ходорковского: «12 ноября я обратился к президенту России с просьбой о помиловании в связи с семейными обстоятельствами. Рад положительному решению. О признании вины вопрос не ставился. Я хотел бы поблагодарить всех, кто следит все эти годы за делом ЮКОСа, и за ту поддержку, которую вы оказывали мне, моей семье и всем, кто был несправедливо осужден и до сих пор преследуется. Я очень жду минуты, когда я смогу обнять моих близких и лично пожать руку всем моим друзьям и коллегам. Я постоянно думаю о тех, кто еще находится в тюрьме. Я отдельно благодарю господина Ганса Дитриха Геншера за его личное участие в моей судьбе. Прежде всего, я собираюсь отдать мои долги моим родителям, моей жене, моим детям и очень жду встречи с ними. Жду возможности отпраздновать наступающие праздники в кругу семьи. Я желаю всем счастливого Нового Года и Рождества. Михаил Ходорковский».

Д. МУРАТОВ: Отлично!

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На этом мы прощаемся с вами. Это была программа «Особое мнение», в которой выступал Дмитрий Муратов. Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр.

Д. МУРАТОВ: И Михаил Ходорковский.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И Михаил Ходорковский был с нами. Всем счастливо.