Особое мнение - 2013-09-22

А.ВЕНЕДИКТОВ: 17:06 в Москве, всем добрый вечер, у микрофона – Алексей Венедиктов. Поскольку Ольга Журавлёва находится в отпуске и программа «Типичный случай» сегодня отсутствует, ну, значит, будет программа «Нетипичный случай», я буду отвечать на ваши вопросы. Напомню вам, что пришло довольно много вопросов, порядка 100 на сайт. Сейчас я уже сайт не вижу. То есть я могу посмотреть на него, но за лентой следить не буду. Есть SMS +7 985 970-45-45 и не забывайте подписываться. Программа «Как это было на самом деле» выйдет в конце этого часа, а сразу после этого у нас Марианна Максимовская в программе «Телехранитель» в следующем часе – не пропустите.

Я отобрал 7 вопросов, 7 тем, вернее (вопросы повторяются). Но и сейчас вы можете начать здесь мне присылать, и уже пошли вопросы и через интернет, и через аккаунт @vyzvon в Twitter’е, и, повторяю, через телефон, через SMS +7 985 970-45-45. И не забывайте подписываться – я на анонимные не реагирую.

Первая тема, первый вопрос, который Дмитрий мне прислал: «Чем был вызван диалог на Валдае между Путиным и оппозицией?» Ну, давайте, если вы хотите «Путин и Валдай», то давайте на эту тему поговорим, а потом вернемся к оппозиции, которая там тоже была приглашена (некоторые лидеры оппозиции).

Во-первых, первая позиция. Если вы внимательно посмотрите на речь Путина на Валдае (она есть и на нашем сайте, она есть и на сайте президента kremlin.ru), то вы увидите, что это вполне себе охранительная реакционная политика, которую через эту речь можно понять, как президент думает. Я напомню, что эта речь была написана. Я сейчас не говорю про ответы на вопросы. Эта речь была написана, продиктована президентом, скорее, и правлена им. То есть то, что там в этой речи он хотел сказать, это отражает вполне его собственное понимание существующего мира и места России в мире. Еще раз повторю, что это, с моей точки зрения, вполне охранительная речь, которая объясняет во многом тот набор законов, который был принят в течение последнего года. Они вполне ложатся в логику президента Путина. И поскольку президент Путин – человек в этом смысле цельный, то я думаю, что эта политика будет продолжаться, основанная на том видении мира и России, кое президент имеет. Почитайте еще раз внимательно. Советую взять в руки карандаш, поподчеркивать не просто со слуха и понять, собственно, как думает президент. И мне кажется, что это такое, правильное занятие, особенно для тех, кто интересуется политикой и политикой ближайшего будущего.

Думаю, что недалеки от истины те, кто делает вывод, что если бы президент Путин был американским гражданином, он, конечно бы, находился на крайне правом фланге Республиканской партии, куда гораздо правее Маккейна. Он был бы скорее в «чайной» партии, в Tea Party, которая проповедует те же самые ценности, о которых говорит Путин. Ну, правда, там исключительная роль Америки, а здесь исключительная роль России. Ну, замените одно на другое, и вы получите результат. Еще раз повторю, поработайте с текстом, а не на слух, и вам это покажется очевидным.

И вот есть такой президент избранный, который вполне отражает такое консервативно-охранительное реакционное мышление, которое (и тут это надо признать) судя по опросам, которые мы видим разных социологических служб, вполне отражает на сегодняшний день значительную часть или большинство избирателей РФ, особенно инертное большинство, которое, в общем, на выборы не ходит, в политике не участвует. Но ему приятно слышать об исключительной роли России, об исключительном ее месте в истории, о генезисе русской нации, начиная с Днепра (ну, это уже он отвечал туда, это я тоже коснусь Украины вопроса). Но это приятно льстит самолюбию наших граждан. Частично это правда, частично это неправда, но, тем не менее, неправда тоже, бывает, и льстит. Поэтому президент дал отражающую точку зрения значительного количества российских граждан, чтобы не сказать «большинства», но можно и сказать «большинства». Это важное следствие. Если, повторяю, вы поизучаете эту речь в письменном виде, вы это обнаружите. Это первое.

Вторая история связана с Валдаем как с довольно уникальной площадкой. Я не был ни разу на Валдае. Хочу сразу сказать, был зван в этот раз. Не смог по времени, счел гораздо более важным это смотреть по телевизору, если говорить о Валдае, и затем заниматься изысканиями, изучением речи, реакции и так далее, нежели быть внутри и стать участником этого действа, которое... Естественно, разница между наблюдателем и участником – она очевидна.

Там мне пишут «Как было на Валдае?» Не знаю. Но возвращаясь к списку приглашенных, в этот раз это, конечно, замечательный Валдай, и здесь надо отдельно сказать, видимо, спасибо двум людям – это Светлана Миронюк и Сергей Караганов, это РИА Новости и Совет по внешней и оборонной политике, которые, собственно, его организовывали. Причем, иностранных гостей приглашало РИА Новости, Светлана Миронюк, а российских гостей приглашал Совет по внешней и оборонной политике, Сергей Караганов. И за такой набор гостей надо благодарить вот этих людей.

Хочу вам сразу сказать, что я знаю. Поскольку я общаюсь, дружу со Светой и с Сергеем (с Сергеем меньше, со Светой больше), то я просто знал и знаю о том, каким образом шла генерация идеи Валдая. Она принадлежит, как ни странно, Путину. Именно Путину. Речь идет о юбилейном (это был разговор в мае, по-моему, может, в начале июня) более широком представительстве Валдая с учетом изменения во внутренней политике. Хотя, напомню, что май-июнь – это до выборов 8 сентября. И списки, повторяю, иностранных гостей составляла Светлана (РИА Новости), и именно тогда обсуждался вопрос в том числе о приглашении некоторых представителей оппозиции. Как раз в мае-июне со мной тоже говорили и Сергей, и Света. И я знаю о том, что, скажем, Евгений Ройзман попал в первоначальный состав списка в мае-месяце, еще когда он не был избран мэром Екатеринбурга. Это был май, и еще было неизвестно вообще, пойдет ли он или нет. И естественно, что этот список показывается Федеральной службе охраны и президенту. Я так понимаю, по процедуре, по протоколу эта фамилия и все эти фамилии были акцептированы президентом. Ну, естественно там есть некая линия, там это внутренняя политика, это там Морозов, это там Володин, это там Иванов и потом это президент и, конечно, Федеральная служба охраны, но при этом... Да, это я знаю.

И тогда же туда стали попадать... И Владимир Рыжков там был, и Илья Пономарёв там был. Эти фамилии президенту были известны.

Что касается Ксении Собчак, я об этом узнал (о том, что она приглашена или будет приглашена на Валдай), я об этом узнал где-то в августе-месяце. Ну, мне показалось это вполне нормальным. Чего, собственно, такого?

Что касается Алексея Навального, у меня нет ответа на этот вопрос. Приглашением Алексея Навального, как говорят в Совете внешней и оборонной политики, занимался Совет внешней и оборонной политики. И начиная где-то с начала июня, якобы, ему... Сначала там не письма направляют, а спрашивают. Это, кстати, всё, что связано с президентом, это всегда такая процедура, что сначала у человека спрашивают «Ты будешь или нет?», он говорит «Да», а потом присылают приглашение. Потому что если он говорит «Нет», то это протокол, опять безопасность. Ну, такая процедура – она, кстати, процедура находится у всех иностранных государств и посольств: сначала звонок, узнавание «Да» и после чего направляется приглашение. Если нет, то и приглашение не направляется. Во всяком случае, так меня приглашают на все встречи и посольские, и президента, и другие. Поэтому ничего нового не было.

Как говорят в свопе, несколько раз связывались с представителями Навального, уточняя, сможет ли он приехать. Напомню, что это было до июля, до приговора, во всяком случае, до 18 июля. Представители Навального говорят, что этого не было, они не помнят. Это все телефонные звонки.

Я понимаю, что людям из окружения Алексея Навального не до того было, когда тут висел срок и 18 июля был приговор. В свопе утверждают, что последний звонок был сделан 17 июля, и было сказано, что «Больше не звоните». Но это было ровно накануне 18 июля, накануне приговора. Вполне возможно, что есть несостыковка, но надо признать, что если бы хотели позвать Алексея Навального, проявили бы больше настойчивости. Это надо признать. Даже если сначала было зондирование, понятно, что это зондирование было возможно только с согласия Кремля... Тоже надо понимать. Это просто процедура такая, протокол, да? Это не обязательно к Алексею Навальному – к кому угодно, к Фийону. Но, к сожалению, не срослось. Говорю я «к сожалению».

Поэтому возвращаясь к вопросу «Путин и Валдай, Путин и оппозиция», я хочу вам просто напомнить и похвалиться, естественно (вы же не похвалите меня иногда – вы же только тут мне посылаете черт знает что). На самом деле, если вы помните, предложение о контакте президента с протестантами в январе 2012 года публично сделал я в глаза президенту. Помните, я говорил про Лигу избирателей тогда? И когда президента, как сейчас принято говорить в Кремле, меня нахлобучил, сказал, что «А с кем мне там встречаться? Вот, меня поносом с утра до вечера «Эхо» ваш», да? Вот это было в январе 2012-го. А к сентябрю 2013-го оно срослось. Ну, мы не гордые, да? Нормально. И мне кажется, что президент должен общаться. Я ему это говорил и вам это говорил, что все со всеми должны общаться. Пострелять всегда успеют, что называется, и морды побить. Поэтому мне ничего странного не кажется.

Я, единственное, хотел бы защитить людей, которые задавали вопросы президенту. Они были разные, конечно, не только из оппозиции, но и другие. Но вы просто должны понять, что одно дело (я через это все проходил), когда вы берете интервью и когда, если человек не отвечает на ваш вопрос, вы можете уточнить, еще раз его перезадать. Случайно он ответил или избегает. И это вот продолжение-продолжение-продолжение – это один тип вопросов. А когда вы задаете один вопрос без права добить, что называется, этот вопрос, без права перезадать или уточнить – это по-другому надо делать, и здесь, конечно, просто надо признать, что и Ксения Собчак, и Володя Рыжков, и Илья Пономарёв исходили как из диалога. На самом деле, там не было диалога – там была пресс-конференция. Это разные жанры.

Мне тут пишут «Делать мне не хрен, путинскую речь читать». Вот, если вы хотите понять человека, то делать вам не хрен, да? Прочитайте. А если вы хотите жить в миру своих представлений, фобий, страхов или, наоборот, криков, то и не читайте. Вообще надо изучать. Даже противника, если он ваш политический противник, надо изучать и понимать, где он лукавит, а где он высказывается, что называется, от души, чтобы понять его истинную натуру. Это требует наблюдения и изучения любого человека, даже члена семьи, я бы сказал, даже собственного ребенка. А уж что говорить, когда мы говорим о президенте РФ?

Поэтому этот Валдай был очень полезен. К сожалению, еще раз повторю, Владимир Путин еще раз показал, что он находится на правом вполне себе охранительном крыле мировой политики (я про Сирию буду отдельно говорить) и российской политики. И к теме «Путин-Маккейн» я вам должен сказать, что, конечно же, если взять статью Маккейна, заменить США на Россию, убрать 2-3 фразы, вы увидите статью Путина. Они похожи. Просто похожи. Вот, по своим политическим базовым платформам уж Маккейн ближе к Путину чем Обама, к гадалке не ходи. Поэтому там попытки как-то поиздеваться над Маккейном свидетельствуют о глубоком непонимании вообще человеческого характера, но и такой, знаете ли, президентской позиции, потому что, на самом деле, насколько я знаю, Путин Маккейна уважает.

Был разговор 5 лет тому назад про Маккейна, как раз шли первые выборы Маккейн-Обама, еще был август и Путин рассказывал (мне рассказывал) о том... Видимо, он читал дело Маккейна, он рассказывал о нем с уважением, как он сидел в яме во Вьетнаме, как его допрашивали, как Маккейн не выдал те данные, которые его допрашивали вьетнамские и, видимо, советские специалисты. Там нужно было назвать имена летчиков эскадрильи, и Маккейн назвал имена игроков своей бейсбольной команды в своем городе где-то в Аризоне. И поэтому когда шла контратака, вьетнамцы кричали там «Джон Смит, сдавайся» летчикам эскадрильи Маккейна, а Джон Смит в это время играл в бейсбол в Аризоне, да? И Владимир Владимирович об этом говорил с восхищением, и говорил, что «Да, окажись мы в яме, еще бы неизвестно, как мы бы повели себя там», да? Но при этом он говорил, что да, он уже, действительно, уже старый, неадекватно он многое воспринимает. Ну, он повторил это, да? Но он с уважением. Я хочу просто на это обратить внимание. Это такая вещь, которую тоже надо понимать, чтобы понимать президента. Его можно не понимать, можно говорить про режим, но мне интересно наблюдать. Вы меня спросили – я вам ответил.

Теперь эта тема «Путин и Валдай», если чего-то еще осталось, и «Путин и Маккейн». Там же на Валдае США, Сирия и химоружие. Я уже устал говорить (к сожалению, вы меня не слышите), что США давным-давно, я бы сказал со времен распада Советского Союза, чрезвычайно озабочены расползанием оружия массового поражения. У них всегда это был бзик, что оружие массового поражения попадет в руки либо странам, которые смогут его применить без зазрения совести, которым наплевать на ответные удары и на свой народ, либо террористам, которые, естественно, опять-таки, его смогут применить. Помните эти разговоры про грязную бомбу и так далее?

Поэтому главной задачей при распаде Советского Союза, если вы помните, у США было сокращение стран, которые владеют ядерным оружием. А я напомню, что у нас стояли ядерные боеголовки на территории Украины, ядерные боеголовки на территории Белоруссии. И всё, что делали США в 1991 году, давление на украинское и белорусское руководство – это чтобы они вывезли это оружие на территорию РФ, чтобы они отдали, чтобы стран было меньше, чтобы людей, которые принимают решения о его употреблении было меньше. И это серьезная была история.

Потом, когда была чеченская война, помните, ходили слухи, что там запасы биологического оружия советские остались, и американцы, несмотря на то, что они всячески осуждали российское руководство за применение бомбовых ударов в Чечне и так далее, они предлагали (и вы, наверное, это слышали) свою помощь в репатриации биологического оружия с территории Чечни на другую территорию внутри РФ. То есть это, чтобы вы понимали, называйте это бзиком, паранойей, но это задача №1, режим нераспространения.

Собственно говоря, и у нас такая же проблема, и на встречах с президентом он часто поднимает этот вопрос, что оружие расползается, расползается по нашим южным границам, расползаются ракеты малой и средней дальности, то есть средства доставки этого оружия.

Очень интересный был когда-то разговор о том, почему ни Гитлер, ни Сталин не применили химическое оружие, которое у них было. Тоже вопрос хороший, для «Дилетанта», я бы сказал. Даже в самые тяжелые моменты – в битву под Москвой или битву под Берлином – не применяли, команды такой не было. Ну, в общем, вот история с ОМП.

Как известно, Сирия – одна из немногих стран, которая отказалась в свое время присоединиться к Конвенции по запрету химоружия. У нее был накоплен огромный потенциал химического оружия, очень опасный. И когда РФ предложила, ну, грубо говоря, разменять гражданскую войну на ликвидацию химического оружия, конечно, американцы за это ухватились. Их задача не в том, чтобы там бойцы Аль-Нусры пришли и стали во главе Сирии, их задача в данном случае... Вот, многие считают, что они там за нефтью. Нет, они за уничтожением химоружия. И я хочу вам сказать, что когда Каддафи в свое время сдал все свои ядерные разработки, отказался от ядерного оружия, это продлило срок его режима на 20 лет. Да, в конечном итоге вот то, что то, но на 20 лет.

Поэтому когда американцы ухватились за то, что давайте, ладно, не будем бомбить, но они уничтожат химоружие под контролем международных организаций – «О’кей, о’кей, мы не будем бомбить. У нас не цель бомбить, у нас – уничтожить химоружие».

Вот, если смотреть внимательно и наблюдательно за позицией американцев, а не там «Обама испугался, Обама не испугался»... Кого испугался? Собственного Сената? Обаме не переизбираться, я вам просто напомню. У него последний срок. Поэтому, собственно говоря, ему в этом смысле до лампочки. Но нераспространение ОМП, оружия массового поражения – для американцев это такая вот фишка. И для нас тоже, насколько я знаю, насколько я разговаривал с военными и дипломатами. Поэтому это в общих интересах.

Но уничтожение химоружия – это тоже непростая проблема. Вот, слышали у нас в эфире Никиту Белыха, губернатора Кировской области. В области уничтожается химоружие советское. Сколько это уже продолжается? Мы же присоединились к Конвенции. И в свое время это было на американские деньги, Комиссия (НЕРАЗБОРЧИВО), говорят, выделяла эти деньги, и сейчас это на российские деньги. Но идет уничтожение. Это очень сложная проблема.

Конечно, мы знали, что американцы за это ухватятся. Браво Сергей Лавров в этом смысле, браво МИД, который это дело предложил Путину, а Путин ее выдвинул. И американцы, конечно, за это ухватились. Но теперь вопрос «Как?» И вот опять сегодня Лавров дал интервью Первому каналу (уже в Петропавловске-на-Камчатке оно вышло), и он там атакует Вашингтон, что вот де они требуют резолюцию, которая... Слушайте, ну, политика публичная – она и есть публичная политика, чего мы будем говорить? Но, конечно, вывоз, контроль химического оружия очень важен. И когда начинается спор о том, кто как запустил, вот, американцы и французы заявляют, что ракеты с химическим оружием взлетели по таким-то координатам из такого-то района, спутники зафиксировали и упали в такой-то район в таких-то координатах и так далее. Вопрос: а у российских спецслужб – они могут подтвердить, что это вылетели эти ракеты из этого района? У нас есть эти данные? Потому что всё остальное – разговоры.

И если французские спецслужбы утверждают, что эти ракеты взлетели из расположения 104-й элитной дивизии сирийской Башара Асада, где она располагается, и что за 3 дня до этого им были выданы противогазы, может ли Российская Федерация проверить это? Или опровергнуть, сказать «Нет, им не выдавали противогазы, нет, ракеты, наши спутники показывают, вылетели из другого места»? Вот такого ответа пока нет.

Но это, на самом деле, мелочи, потому что еще раз повторяю, сейчас такой жирный кусок – это уничтожение ОМП и демонстрация для всех стран (недаром Путин на Валдае заговорил об израильском потенциале ядерном) оружия массового поражения. Это такое, впервые американцы и РФ после 1991 года совпали в этих точках. Это очень важная история, давайте ее не будем пропускать – она как такая, чрезвычайно важная.

Давайте я немножко посмотрю до новостей, что у меня здесь. «Да, затыкание дырки главным редактором – типичный случай». Да, совершенно верно. Так. Ничего не понимаю, что они говорят. Хорошо.

«Ваше мнение, что произошло в Найроби?» Ну, слушайте, Таня, в Найроби произошел даже не захват заложников. Это можно назвать и захватом заложников. Это попытка вывести Кению. А Кения – страна очень интересная, она всегда очень нейтральная, ее миновали гражданские войны, в общем-то. Президент Кениата там давно. Она участвовала во всех международных миротворческих силах, и известно, что боевики сомалийские, где находятся международные силы, они таким образом решили, как бы, вывести Кению... Помните, там происходит атака, вспомните атаку, которая была на испанском вокзале Аточа в 2004 году, для того, чтобы испанцы вывели свои войска из Афганистана. И они вывели свои войска из Афганистана после этой атаки. То есть террористы на, собственно, земле страны, которая имеет контингент, таким образом шантажируют государства. Там очень много международных заложников из многих стран. Наблюдатели отмечают, что вокруг оцепления стоят и участвуют в этом представители спецслужб многих стран, посольств, вооруженные, в штатском. Вот сейчас израильский спецназ туда вошел внутрь. Во-первых, потому что захвачены израильские граждане, во-вторых, потому что частично этот «Вестгейт Молл» принадлежит израильскому бизнесу. Кенийцы, видимо, позвали их на помощь, потому что у израильтян есть техника, которая в этом огромном молле может определить, где люди, то есть где держат заложников, сколько их. Вот эта история, мне кажется, очень важная и принципиальная. Но пока развиваются события, давайте мы, все-таки, слушать это в новостях, а не в моем изложении. На эту минуту 59 погибших и 175 раненых. У нас на сайте есть фотографии агентства Рейтер, чудовищные фотографии, 16+. Зайдите на сайт, посмотрите, потому что здесь я вам их показать не могу. Пока новости на «Эхе».

НОВОСТИ

А.ВЕНЕДИКТОВ: 17:35. Вот, люди начали уже хвалить. Правильно. Спасибо. Доброе слово и кошке приятно, особенно в воскресенье вечером. Ну, не все хвалят. Вот Евгений спрашивает: «Уважаемый Алексей, не считаете ли вы, что заявление Навального о нечестности выборов дискредитирует вашу работу, ну, видимо, как руководителя наблюдательного штаба по голосованию и подсчету голосов». Нет, Евгений, наоборот. Я хочу сказать, что в тех жалобах, которые штаб Алексея Навального (не знаю, все не видел, но о некоторых знаю, скажем так) направил, речь не идет о жалобах на тот участок, который я взвалил на себя – я имею в виду голосование и подсчет голосов. Ни вбросов не зафиксировано, или зафиксированы, как говорят, сотни (сотни бюллетеней, а не тысячи, да?). Ни каруселей. Ни попыток переписать протоколы. Вот, я с ассоциацией «Голос» говорил, у них нет доказательств, ни одного о том, что были попытки переписать протоколы. Совпадения есть, но они минимальные. Проверили там несколько десятков протоколов, которые были введены в ГАС «Выборы», и те, которые председатели, минус 64 голоса Собянину, минус 68 голосов Навальному. Ну, можно сказать, арифметические ошибки.

Поэтому нет, я считаю, что в той зоне, в которой я работал и за что я отвечал, все было чисто. Не стерильно, но чисто. И честно. Есть некоторые проблемы. Мы не оставляем эту тему, впереди – новые выборы. Скажем, так называемое надомное голосование. Эта тема очень сложная, на самом деле. Конечно, политики ее используют, Алексей Навальный в своем праве использовать эту тему, которую на прошлых выборах никто не использовал. Но я просто хочу обратить ваше внимание, что мы не знаем, вообще об этой проблеме не знали до сегодняшнего дня. И Женя Альбац в разговоре сказала «Слушай, а я вообще про эту проблему не понимала». Вот, чтобы понимать эту проблему, наша комиссия, которая не распустилась, она решила провести круглый стол по теме надомного голосования. Мы запросили иностранный опыт, и сейчас готовятся материалы, что такое надомное и есть ли надомное голосование в таких крупных странах как Штаты, как Франция, как Япония. Более ближе к нам Польша, Прибалтика, Германия, которые сегодня избирают, Италия. То есть в крупных странах как решается проблема людей, которые реально не могут выйти из квартиры. Это не досрочное, не по открепительным, а именно надомное голосование. Есть разный опыт. Давайте мы соберемся, мы поговорим об этом и, возможно, мы это можем сделать здесь, при вас. И, возможно, у нас есть такое право (я имею в виду у Комиссии), мы внесем в Московскую Думу к следующим выборам некие предложения. Мы, конечно, пригласим и депутатов на это совещание... Не совещание, а круглый стол, потому что, действительно, проблема не изучена. Давайте мы ее посмотрим, Евгений. Мне кажется, что это чрезвычайно важно.

Теперь еще одна тема. Вы пока присылайте (здесь очень много всего – я просто даже не успеваю). Тема, которую вы затрагивали частично, это антипиратский закон. Действительно... Теперь об этом можно рассказать. Я вообще, честно говоря, я считаю, что вот это законодательство антипиратское, вот если говорить честно, не как, грубо говоря, руководитель медиа, а как гражданин, что это всё XX-й век, это всё заднее число. Я прекрасно понимаю, что воровать плохо, как говорил тут Путин на встрече с правообладателями или с Советом, плохо воровать, и поэтому надо принимать антипиратское законодательство. Вот, американцы принимают, ужесточают, французы недавно приняли...

Всё так, да не так, что называется. Но это, так сказать, мои личные позиции. А что касается общественного блага, то мы как раз, наконец, нашли площадку, на которой начали встречаться. Надо сказать, что проблема заключалась в том, что всё антипиратское законодательство принималось исключительно в интересах правообладателей, то есть людей даже не авторов, а людей, которые купили или забрали себе авторские права. И их тоже можно понять, потому что это их бизнес. Но существуют и другие сегменты бизнеса в интернете, и интернет-бизнес совсем другой нежели это.

И поэтому, вот, мы всё пытались найти площадку уже несколько месяцев. Такую площадку мы нашли. Вы спросите «Причем здесь «Эхо»?» А, вот, «Эхо» здесь при том, что «Эхо» обладает репутацией, и что посредником на такой площадке для встречи интернет-бизнеса, правообладателей, депутатов, администрации президента, отдела по управлению внутренней политики, вот, мы... Я участвовал в организации этой площадки, и вот уже третий раз на этой неделе мы собирались у первого заместителя главы администрации Вячеслава Володина, который получил поручение, как вы помните, от президента посмотреть, что там происходит с этим антипиратским законом. И это, действительно, большое удовольствие видеть, как за круглым столом сидят представители всех игроков – и правообладателей, и интернет-поисковиков, и интернет-СМИ (это отдельная история), и электронных продаж, и не электронных продаж, и депутаты, и Роскомнадзор, и Министерство связи, и министр культуры, и представители администрации, и Володин, который нас всех собрал.

Ну, могу вам сказать, что когда начали там... Например, там были такие: «Вот, московский суд завален исками». Тут же вопрос: «Сколько исков?» Руководитель Роскомнадзора Александр Жаров говорит «56». Что такое «завален», «56», говорю я? Вы чего, смеетесь, что ли? Какое «завален»?

Или, там, «сколько площадок»... Ну, мы сейчас говорили про литературу. Вот, сколько пиратских площадок по литературным произведениям? Две, три. Максимум три, да? Ну, давайте об этом говорить, давайте об объеме говорить.

Или вот тема. Да, конечно, мы ужесточаем правила получения в интернете продукта, но, с другой стороны, для людей надо не отрезать их от получения мировой культуры, а, наоборот, давать им возможность им пользоваться. А эта тема никак не расширяется. И мы договорились, что через месяц мы соберемся у Володина и эту тему, тему, как доступ облегчить к произведениям мировой культуры, фильмам, музыке, литературе для населения, как облегчить, а не сократить? Вот тема, которая звучала.

Это очень полезная была встреча. Там разные позиции, там разные упреки. Там один из руководителей издательства жаловался: «Вот, нас обкрадывают». Ему говорят «Да, вас обкрадывают. Ты на Майбахе приехал в администрацию президента. Сильно тебя обокрали». Ну, разговор и такой был.

Поэтому в сухом остатке антипиратский закон один по фильмам будет доработан в течение двух недель. Там приняты важные поправки. Они, может быть, кажутся мелкие, но он поработал немножко, стало понятно, где дырки в законодательстве, что, скажем, блокировать надо по странице, а не весь сайт. Случайно бывает. Мы же не знаем, какой контент кто где размещает, так, по большому счету, да? Вы поставили ссылку, а, может, на пиратскую она ведет. Эта история. Никакой досудебной блокировки быть не может – это другая история. И должен вам честно сказать, что все очень хвалили Роскомнадзор, потому что даже когда возникали ошибки, они немедленно исправлялись. Немедленно. И эта деликатная работа Роскомнадзора, да, суровая, затрагивающая бизнес-интересы, но деликатная – она чрезвычайно важна.

И следующее совещание, следующее за месяц, мы будем смотреть и совещаться и в Министерстве культуры о том, что делать с музыкой и что делать с литературой, то есть как распространить и что годится здесь, что не годится. Что делать с интернет-СМИ – это одна история, а интернет-продажи – это другая история, а интернет не СМИ, поисковые системы – это третья история. Их надо разводить. Понимание, по-моему, пришло. И еще раз повторю, что площадка образовалась. Вот, удивительно, что она образовалась в администрации президента. Вообще должна быть общественной площадкой. Для этого существуют общественные советы, аллё, при министерствах или при Государственной Думе. И я надеюсь, что это вот... Это не очень видная история, потому что разговор идет очень жесткий без прессы (если считать, что я – пресса). Но я вам должен сказать, что она очень показательная, что, в принципе, когда все понимают проблемы... По-разному. Я, вот, повторяю, я бы вообще этот закон не принимал. Но я понимаю, что абсолютное большинство сейчас воспринимает это как необходимость – давайте примем закон, который не навредит пользователям и администраторам благонамеренным. Вот, давайте не делать так, что принимаем плохой закон, а потом через полгода правим, а к этому времени уже там люди улетели и бизнес улетел, и вытеснен он за рубежом.

На этой неделе это такая, действительно, удача. Я поставлю себе галочку за это, и вам советую поставить галочку. Мне кажется, что в стороне пиратства мы были позитивны.

Российская Академия Наук – еще одна история. Реформа РАН. Я сейчас расскажу про то, что вы не знаете. Пока идут эти законы... Я нисколько не сомневался, что закон будет принят ровно в том виде, в каком он будет принят. И противники и сторонники закона имеют основания публично выходить с такими яркими заявлениями, защищаться и так далее. И это всё правильно, и «Эхо» предоставляет слово и одним, и другим, и будет предоставлять слово одним и другим.

Но параллельно с этим в Совете по науке при Министерстве образования и в Общественном Совете при министерстве образования, коего я являюсь членом, была создана рабочая группа по подготовке документа о роли институтов РАН во главе с Алексеем Ремовичем Хохловым. Ну, люди в возрасте помнят, что был ректор МГУ Рем Хохлов, Рем Викторович, а вот сын – Алексей Ремович Хохлов, который буквально всё лето, пока шли публичные там крики, шумы, вопли, в тихом режиме (там и академики, там и научные сотрудники) работала над статусом института РАН, обмениваясь с министерством, обмениваясь между советами. И сейчас идет притирка этого документа. 26 сентября на следующей неделе будет совместное заседание, как я понимаю, Совета вместе с министром, с коллегией, возможно, Министерства образования, которая тоже предлагает свой документ. И задача, собственно, была такая, что, понимая контуры закона о реформе РАН... Там давайте честно скажем, что главное в науке – это наши научные институты велики. И ученые там, а не в Президиуме РАН. Президиум РАН – это, все-таки, вещь, может быть, и важная, но она такая, все-таки, презентационная. Многие члены Президиума РАН возглавляют научные институты, но наука там. И поэтому как бы там ни было и что бы там ни было, заниматься надо прежде всего статусом и возможностью институтов.

И я, честно говоря, читаю все материалы, которые обмениваются, то одно кажется правильным, то другое. Но документ сделан, практически доделан будет. Если удастся 26-го свести к министерствам его, то тогда многие страхи прежде всего научных сотрудников и сотрудников научных институтов РАН развеются. Просто там, как бы, закон задает некие рамки, которые не опасны, на мой взгляд. Как рамки. Вот, применение внутри может быть опасным для науки. Но давайте мы вот этот документ, который сделал Совет по науке при министерстве и несколько человек из Общественного Совета... Я в этом, честно говорю, я мало что понимаю в управлении науки в управлении президента, я просто смотрел, на что опираются, что мне кажется разумным снаружи. И поэтому мне кажется, что когда этот документ будет опубликован, его надо будет обсуждать. Потому что, знаете, все эти вот законы... Я просто уже устал говорить, что вопрос собственности – это не наша собственность, она федеральная, она не принадлежала Академии наук и по новому закону не принадлежит Академии наук. Да?

Академия сама начала уже проводить ревизию, и буквально несколько дней тому назад. Довольно суровое было решение... Ну, оно не суровое, оно публично суровое, когда человек, который отвечал за собственность в Комиссии по РАН, бывший вице-президент Академии Наук Алдошин был выведен по результатам проверки, просто замечу я, не Генеральной Прокуратуры, а по результатам проверки внутренней РАН. Выведен из Комиссии по управлению собственностью.

Это такое, первое публичное. Оно публичное решение (его мало кто заметил). То есть Академия в этом смысле тоже наводит порядок (я имею в виду Большая Академия, Президиум Академии). Поэтому мне кажется, что давайте посмотрим документ, который делали люди, заинтересованные в сохранении и в развитии науки. Я повторяю, что это ученые, это академики, это представители научных институтов. И когда там Алексей Ремович сочтет нужным, который является председателем этой группы, он это опубликует. Видимо, после 26-го числа. Будут достигнуты договоренности, не будут достигнуты договоренности, я считал бы, что этот документ должен был бы быть опубликован. И министерство совместно с общественными советами, с Советом по науке в первую очередь (это его, безусловно, прерогатива)... Должна эта история быть введена в строй, я бы сказал, именно та самая, которую сделали ученые.

Что дальше? «Со стороны Валдай виднее? Аня». Аня, Валдай всегда со стороны. Вообще со стороны много чего виднее. Надо знать, когда вы там присутствуете, там 250 человек, там много чего не увидишь. Иногда надо отойти чуть дальше.

Так. Фийон. Фийон, Виктория, Фийон написал очень интересную статью. Французская пресса, конечно, рассматривала выступление бывшего премьер-министра Фийона с точки зрения французской внутренней политики, но я рассматривал речь Фийона (она, кстати, у нас на сайте) с совсем других позиций – с тех, что давно меня волнует.

Вот смотрите, он говорит: «Не одно и то же, - говорит Фийон, - говорить о вмешательстве одного государства в дела другого государства, пытаясь навязать свою модель, даже демократическую, а о попытках остановить массовое убийство. В христианстве есть ценности, которые заставляют нас не быть молчаливыми свидетелями таких массовых убийств. Речь не идет о том, чтобы навязать им демократию западного типа. Речь идет о том, чтобы остановить массовые убийства, которые недопустимы. Недопустимо, чтобы они длились на протяжении долгих лет». Вот, что говорит Фийон.

И вот здесь тот вопрос, который мы с вами неоднократно обсуждали, да? Это гуманитарная интервенция, раз, право на нее. И б) процедура, по которой она идет. Мало ли кому что показалось, где массовые убийства.

И здесь, отвечая Виктории, которая, видимо, мой фолловер и в Twitter’е, мне, для меня в этой речи Фийона это довольно жесткий отпор Путину, который говорит, что не надо вмешиваться и навязывать модель. И Путин ему отвечает: «Конечно, мы не можем смотреть спокойно на массовые убийства, но, все-таки, давайте будем по-честному говорить друг с другом. Да, начался внутренний конфликт, но он сразу получил подпитку из-за границы». Лукавит Владимир Владимирович, потому что тут же ему отвечает бывший министр обороны: «А как начался внутренний конфликт? Люди выстроились в очередь за хлебом». Да? А туда были посланы войска. И так далее.

На самом деле, это тема такая, философская. Это вопрос об ответственности. Поэтому мне как раз с точки зрения российского гражданина понравилось, что Фийон выступил таким образом. Ну а с точки зрения французской внутренней политики, знаете, я не французский гражданин, меня это мало чего волнует.

Так, пошли дальше. «Выборы в субъекте Федерации». Послушайте, и эти выборы в Москве – они тоже были не равными. И по доступу к СМИ. Хотя, я вам должен сказать, что, конечно, в интернете доминировал Алексей Навальный. Но никто не запрещал и Сергею Собянину доминировать в интернете, да? Но, тем не менее, факт, есть таблица целая – он там доминировал.

С другой стороны, в телевидении доминировал Сергей Собянин. И как выяснилось, Навальный был более эффективен, и что интернет для этих категорий был более эффективен. Тем не менее, неравный доступ к СМИ. Тем не менее, продуктовые наборы, действительно. Тем не менее, голосование домов. Всё это надо изучать.

Я говорю об одном – я говорю, от момента голосования, от списков и заканчивая подсчетом голосов. Вот в этой части... А я в этом не профессионал. и все наблюдатели, которые были, их было очень много, они не профессионалы. Но это правильно, что люди пошли, записались в наблюдатели. Мы получили массу сообщений, мы их проверяли. Некоторые вещи нам удалось остановить. На двух участках нам удалось сделать так, что комиссии приняли решение о признании недействительным по урнам голосов, где было нарушение. Когда это еще было, ребята. Поэтому... Просто надо сидеть и работать.

Это был такой вызов, настоящий вызов. И мы его приняли, я его принял. И я хочу вам сказать одну вещь, может быть, которую вы не заметили (и на этом, наверное, всё). Все решения нашей комиссии, вот, все решения нашей комиссии принимались исключительно консенсусом. Не было ни одного голосования. У нас были представители всех 6-ти штабов. Да, кто-то входил, выходил, но, вот, когда принималось решение, все сидели, люди с разными взглядами, разными политическими взглядами, представители всех 6-ти кандидатов. И даже если один был против (вот, коллеги не дадут соврать), я говорил «Не-не-не, ребята, решение не голосуем, не принимаем. Давайте попробуем найти консенсус». И мы находили этот консенсус. В этом была задача. Поэтому есть, чем гордиться нам, «Эху», потому что мы освещали это классно. Но могли бы лучше. Классно. Есть, чем гордиться, этой нашей комиссии по выборам. Надо просто этот опыт распространять на следующие выборы. Но это пусть делают уже другие люди, а мы свое дело в этом смысле сделали.

Я с вами прощаюсь и напоминаю, что в следующем часе Марианна Максимовская.