Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2013-09-11

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. И я приветствую в этой студии Сергея Алексашенко. Здравствуйте.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Здравствуйте.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Никак не можем мы избавиться от темы выборов в качестве первой в «Особом мнении». Но здесь, наверное, уже не про результаты, а про то, как там дальше дело пойдет. Дело в том, что Алексей Навальный обращается в суд. Очень много исков, почти тысяча. В районные суды. Обжалование результатов. Каковы перспективы, как вы считаете?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Никаких.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Никаких перспектив, с точки зрения оспаривания результатов выборов. Мне кажется, власть достаточно четко показала, что ее результаты выборов не устраивают, что так пройти «на тоненького» в Москве – это неправильно. И утверждение итогов выборов на второй день после выборов говорит о том, что никаких сомнений в этом нет. Дальше можем вспомнить, как у нас происходит оспаривание. Вам приходит решение о том, что прежде чем оспорить результаты выборов в Москве, вы должны их оспорить на всех избирательных участках города Москвы. . На 3 тысячах. Даже если московские суды будут рассматривать эти дела денно и нощно, я думаю, что лет через пять они закончат рассмотрение этих 3 тысяч дел, ну или даже тысячи. Через три года закончат рассмотрение. Потом, предположим, Навальный выиграет всю эту тысячу судов. Соответственно, мосгоризбирком, или против кого он там будет судиться, подаст апелляцию. И еще на три года. К тому времени подойдут новые выборы. Вот и все. С точки зрения самих результатов выборов, я думаю, что Сергей Семенович и спит спокойно. Я думаю, что он ни капельки уже по этому поводу не волнуется. Для Алексея Навального это некое политическое действо. Он выбрал такую позицию поддержания информационного пространства. Ему будет, о чем поговорить. Он временами будет отыскивать интересные события, рассказывать .как судья себя ведет, вести твиттер-репортажи с судебных заседаний. Почему нет? У человека есть интерес к таким разбирательствам. Но с точки зрения практического результата, сможет ли он добиться второго тура, - нет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А насколько, как вы считаете, вообще справедливо требование провести второй тур, по вашим ощущениям и наблюдениям.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Татьяна, смотрите. Вы же работали в этом общественном штабе. Я не могу сказать, что следил, как там чего, куда. Но из информационного потока начальник информационного штаба, Алексей Венедиктов, по совместительству главный редактор вашей радиостанции, говорил: мы там в штабе предотвратили несколько вбросов. Значит, попытки вбросов были. Какие-то предотвратили. Возможно, какие-то, при всем глубоком к вам уважении, вы не смогли предотвратить. У Алексея Навального есть н екие достаточно обоснованные аргументы. Сегодня у вас появилась статья Дмитрия Орешкина в блоге. Он пишет, что были ошибки. Даже не то что искажения. Были технические ошибки при составлении протоколов. Это уже достаточные основания, чтобы уж как-то еще раз пересмотреть. У меня нет доказательств, что московские выборы как-то сфальсифицированы. Что было не 51,3, а 49,9%. Но, читая те аргументы, которые выдвигает Алексей Навальный и его штаб, я понимаю, что, .видимо, да, какая-то правда за этим делом есть. Если московская власть абсолютно уверена в том, что не было ничего и там все правда, - давайте проведем выборы. Давайте не будем проверять всю тусячу, а давайте случайным образом из этой тысячи надергаем 25. Какое-то количество большое. И проведем проверку. Вот если из 25 более половины окажется, что вы правы, - значит расширяем выборку. Когда власть встает в такое жесткое противостояние, что нет, - она рождает недоверие к себе. У кого-то может появиться… Если они так упираются, значит выглядит подозрительно. Мне очень понравилось заявление, что это первые честные выборы в Москве. Такое признание руководителя штаба Сергея Собянина, что все предыдущие выборы, включая президентские и думские, в Москве были нечестными. При том, что он сам в составе избиркомов и т.д. Уже дорогого стоит это дело. Поэтому это упорство мне, честно говоря, непонятно. Мы говорим даже не о голосовании. Мы говорим о выборах. Выборы – это не только голосование. Выборы – это и доступ к СМИ, и равенство кандидатов в ведении агитации и т.д. . Понятно, что здесь небо и земля: доступ Сергея Собянина на федеральные телеканалы, которым является ТВЦ, и ранние утренние теледебаты, которые, по-моему, закончились, никому не были нужны и интересны, для всех остальных кандидатов. Даже не об этом идет речь, не о равенстве кандидатов в донесении своей программы. Речь идет о том, что давайте хотя бы докажем, что вы научились честно считать. Причем, Алексей Навальный сделал довольно понятное и внятное заявление: если мои претензии необоснованные, я признаю результаты выборов и с ними смирюсь. Причем, обратите внимание: в его позиции, по крайней мере пока, я ни разу не слышал «у меня убрали голоса». То есть идет речь о том, что добрасывали Собянину. Раньше на выборах, и в Москве тоже, голоса и отбирали. То есть ситуация резко улучшилась с подведением итогов голосования. Вопрос, почему московские власти так сильно упираются. Думаю, просто дали команду «хватит игры в демократию».

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А в целом как бы вы оценили результаты Сергея Собянина и Алексея Навального?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Результаты Алексея Навального оцениваю очень хорошо. Мы с Алексеем ВЕнедиктовым забили месяца за два до выборов результаты. Я сказал, что Алексей Навальный получит при хорошем сценарии 25%+. Это был мой прогноз. Я сказал что это очень хороший сценарий и очень хороший результат. Алексей давал меньшую цифру. Я считаю, что, с моей оценки личной, Алексей Навальный добился отличного результата. Это правда. Сергей Собянин, на мой взгляд, для действующего мэра, который начинал с рейтингом поддержки за 70%, в течение предвыборной кампании с 70 скатиться на 50 + там сколько-то, - это неудачная кампания. Было видно, что Собянин большую выборную кампанию не вел. Он так сказал, типа там: это для первоклассников игра в выборы, а я мэр, я работать буду.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это же выглядело очень нелогично. Смотрите. С одной стороны, он заявляет о том, что хочет провести выборы чистые, честные, прозрачные, чтобы быть легитимно избранным мэром. С другой стороны, он не выполняет условия все эти. То есть он не ведет саму кампанию предвыборную.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Ведение кампании не есть его обязательство. Или обязанность. Это его право.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но он же хочет быть избранным мэром, а не делает ничего, для того чтобы люди за него голосовали.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Мы же не знаем всех тонкостей. Одна из гипотез, которая вполне имеет право на существование, например, следующая. Понятно, что вокруг Сергея Собянина была куча политтехнологов. Понятно, что проводились опросы общественного мнения. То есть вся информация была, люди работали. Ему говорили: слушайте, Сергей Семенович, не дергайтесь. Вот вы точно получаете больше 50%. В какой-то момент: слушайте, вы 70%, потом – 60%. Говорили: Сергей Сменович, нафига, извините, вам в Москве 80% или 75%? Владимир Владимирович обидится. Давайте где-то между 50 и 60. Я думаю, что так откровенно, гипотеза о том, что команда Собянина работала на результат от 50 до 60, имеет право на существование. Зачем обижать президента, который получил в Москве меньше?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это интересная гипотеза, первый раз слышу такую. Хотя как раз в разговоре с Сергеем Собяниным задавали ему вопрос по поводу того, что как же так, у вас вообще-то рейтинг выше, чем у Путина в Москве. Но вот результаты выборов.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Потом, на самом деле, на результат московского голосования сыграло то, что 3 кандидата были откровенно слабы: Левичев, Дегтярев и Митрохин. В этой ситуации предположить ситуацию второго тура – очень сложно. По большому счету, это и был второй тур. Условно говоря, Навальный + Мельников против Собянина. Вот в чем состоял результат. Три оставшихся кандидата серьезной поддержки не получили. В принципе, при трех кандидатах второй тур маловероятен. Должны быть очень сильные кандидаты, равные, с равным доступом и т.д. А здесь, я считаю, с точки зрения Навального это результат отличный: 27%. 27, 29, 30. Вот с точки зрения электоральной арифметики, это не очень важно. Он получил больше четверти голосов москвичей. Это хороший результат.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте поговорим про пенсионную реформу. Правительство одобрило пенсионную формулу. Изменений пока не планируется. Об этом сегодня заявила вице-премьер России Ольга Голодец. Рассказала она, что формула одобрена. Было общественное обсуждение, было много поправок. И вот сейчас, на сегодня, эта формула приемлема для всех.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Татьян, можно я изменю формат нашей передачи? А вы знакомы с пенсионной формулой?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет. А кто-нибудь знаком с пенсионной формулой?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Понимаете, у меня поведение наших социальных министров в вопросе пенсионной реформы мне напоминает наперсточников, откровенно говоря. Это такое мелкое жульничество. Причем, пенсионная реформа – вопрос долгосрочный и абсолютно стратегический. Это не вопрос, сколько платить нынешним пенсионерам. Это не вопрос, сколько платить тем людям, которые выйдут на пенсию, в течение ближайших 5 лет. Это вопрос, как строятся взаимоотношения государства и тех пенсионеров, тех людей, которым сейчас от 20 до 30. Вот что такое пенсионная реформа. Пенсионная реформа должна быть понятна тем людям, которые вступают в трудовой возраст и начинают задумываться. Это для них: вот как вы будете жить в будущем. Это вам должны объяснять пенсионную формулу, пенсионные накопления. Это с вами должны вести обсуждения, а не с пенсионерами, которые работают в том же самом Минздравсоцразвитии. Вот днем они чиновники, а вечером их собрали и сказали: теперь вы общественники, теперь вы пенсионеры, мы сейчас с вами будем обсуждать пенсионную формулу. Не с ними надо обсуждать. Вот почему я говорю, что они наперсточники. Уже недели три, наверное, обсуждается доклад Минфина о повышении эффективности бюджетных расходов. Или, в переводе на русский язык, какие расходы можно сократить. И выясняется, что половина позиций пенсионной реформы, которая еще только обсуждается, которую сегодня правительство, вроде как, одобрило, тоже непонятно что, даже из того сообщения: правительство одобрило пенсионную реформу и изменений не предвидится. Выясняется, что половина элементов той пенсионной реформы, которая действительно обсуждалась, уже внесены законом в бюджете. Они уже там посчитаны, как будто они уже вошли. Их уже включили в состав бюджета, .хотя в Думе еще никто этого не ведал. Дальше. Где-то в 20-х числах июля, точно не помню, в рамках Открытого правительства (как раз меня там попросили быть ведущим) была дискуссия по поводу этой пенсионной реформы. Люди уже все знали, какие-то вопросы ставились перед этим, отвечали. И вот в тот момент никто не говорил, что в начале сентября правительство все закончит. Более того, на том заседании выяснилось, что расчётов, которое делало Минтруда, по большому счету, никто не видел. На них Минэкономики когда-то одним глазом посмотрел, а Минфин - вкось, только на макроцифры. А практика показывает, что у наших министерств с арифметикой что-то не в порядке. Вспомните, в 2005 г. был закон о монетизации. Тогда были арифметические ошибки, про которые тогда еще Дума могла говорить, а министры отвечали: да нет, слушайте, оставьте, все хорошо, давайте принимать. Сегодня газеты пишут, что вчера в Минобразовании прошла коллегия, на которой выяснилось, что та реформа образования, те обещания, повышения зарплаты, еще чего-то, а денег под них не посчитали, не хватает. Вот на том заседании Открытого правительства, на той дискуссии в открытом режиме сотрудники Минтруда пообещали: давайте соберем экспертов и проверим, покажем, как мы все считали. Причем, на самом деле, я не помню тонкостей всей дискуссии, надо записи наши смотреть. Там были конкретные вопросы: а вы это оценивали? – нет; а вы это в расчетах учитывали? – нет; а это считали? – нет. Уже по крупным блокам было сразу понятно, что даже если эти расчеты есть, то они явно не полные и их никто не проверял. Подчеркну, что пенсионная реформа – вопрос, который лет на 50 вперед считать надо.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Чего тогда так торопятся-то?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Чем дальше ждать – тем ближе следующие выборы. Наша власть смотрит на пенсионную реформу абсолютно утилитарно. Пенсионная система ест большое количество ресурсов бюджета. Поэтому вот эту часть, которая трансфер их бюджета в пенсионный фонд, нужно резко уменьшить. Любая пенсионная реформа, которая будет проведена сейчас, затронет интересы тех людей, которые будут выходить на пенсию. Им либо повысят пенсионный возраст, им либо понизят пенсии, им либо повысят взносы. Чудес не бывает. Если вы хотите дотации на пенсионный фонд давать меньше, значит пенсионный фонд должен платить меньше и собирать налогов больше. Все очень просто. Это арифметика. И вот сейчас у правительства такая политическая возможность. Выборы еще в 16-м году нескоро. Если сейчас все принять, то в 14-м году побухтят-побухтят, в 15-м успокоятся, а в 16-м уже все забудут. А если отложить на год, то в 15-м году могут как раз про эту пенсионную реформу все и очнуться. Как и сделали. Поэтому у правительства это абсолютно нестратегический подход. Для правительства это не вопрос следующих 25 или 505 лет. Для правительства это вопрос электорального цикла. Если не сделаем сейчас, придется делать только в 20… А там, смотрите, в 16-м году выборы. Ждем, не делаем. В 15-м делать нельзя, потому что в 18-м президентские. В 18-м делать нельзя, делаем в 19-м. А там – 20-й. О-го-го. Получается, либо делать в 13-м, либо делать в 20-м. У нас Боливар-то, который бюджет, уже не выдерживает, уже скрипит по всем швам.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Кстати, о бюджете. Сегодня совещание по бюджету. Вопрос тарифов и вопрос пенсий, конечно, волнует, наверное, в первую очередь тех, кто как-то следит. Я говорю не про министров, а про обычных людей. И если учитывать то, что прогнозы все хуже, хуже и хуже, выясняется, что здесь денег не столько, сколько мы планировали. И на этом фоне замечательном министр финансов Антон Силуанов, который говорил, что «мы не говорим про секвестр, мы говорим про маневр бюджета».

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да, у нас маневры. Вот есть министры финансов везунчики, типа Алексея Кудрина, у которого цены на нефть шли вверх, вверх,и денег в бюджете всегда было достаточно, и …

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ценами на нефть…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, вот у нас с нашей экономикой получилась очень интересная ситуация. Она проела запас нефтяной. Если раньше 3 года назад могли говорить «слушайте, 100 долларов за баррель – и наша экономика в шоколаде», то сейчас нашей экономики 100 долларов за баррель уже не хватает. Ей нужно, чтобы цены на нефть росли долларов на 10 каждый год. Вот тогда она будет кое-как чувствовать себя неплохо. А если будет 100 долларов за баррель, постоянно с каждым годом нам будет хуже и хуже. Уже все, кончился запас. Мы его съели. Точно так же, как нам Советский Союз проел в свое время нефтяные деньги. Так же и сейчас: Россия проела все нефтяные деньги. Текущие. Есть еще, конечно, резервный фонд и какие-то остатки фонда национального благосостояния, если они вообще там остались еще. На этом все.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как-то очень грустно все звучит. Давайте про РЖД немного поговорим, потому что все равно так или иначе это все вокруг темы тарифов. Сегодня глава РЖД Владимир Якунин рассказал о том, что заморозка тарифов, про которую так много все говорят, может сократить инвестиционные программы РЖД на последующий год в 4 раза. И убыточность может достичь двузначной цифры. Ужас и кошмар. Похоже, Владимир Якунин нам говорит: вы либо хотите, чтобы мы развивались, либо вы хотите заморозки тарифов, но того и другого вам не видать.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, он не это говорил. Владимир Якунин говорит следующее: так, вы мне деньги должны дать или через повышение тарифов, или через бюджетную дотацию. А дальше…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я думала, что это все про нас у РЖД…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Пассажирские перевозки у РЖД не то что орехи, но не самая важная часть груза. И Владимир Якунин очень четко шантажирует правительство самой больной точкой – инвестициями. Инвестиции последние 1,5 года в российской экономике снижаются. Частные инвестиции снижаются очень быстро, а вот государственные и бюджетные инвестиции, инвестиции госкомпаний еще как-то потихонечку растут. И за счет этого общий результат не такой плохой. И тут Владимир Якунин очень четко бьет: а вот сейчас мы еще инвестиции снизим, и у вас тогда вообще все покатится вниз. А без инвестиций экономика расти не может. Поэтому деньги на инвестиции вы мне дайте. Вот и все. Сами думайте, откуда.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хочется спросить: и может себе позволить так обращаться с правительством?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Мне кажется, что есть несколько человек, которые стоят во главе крупны госкомпаний, которые могут себе позволить так общаться правительством. Более того, мы их с вами знаем. Я думаю, что их больше, чем пальцев на одной руке.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо. Но правильно ли поступает Владимир Якунин?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Правильно. Что такое РЖД? РЖД – компания, 100% акционерная. Акционерная компания, 100% которых принадлежит государству. Фактически, госкомпания. А государство является собственником, государство регулирует тарифы, государство назначает менеджмент, государство решает, будет ли компания прибыльной, убыточной, по этим перевозкам, по тем перевозкам. Государство определяет все в этой компании. И Владимир Якунин как менеджер этой компании говорит: слушайте, я как менеджер развиваться не могу. Вы хотите, чтобы я вам высокоскоростную магистраль строил до Казани? Не построю, потому что денег нет. Или наоборот: вот ее построю, а все остальное не построю, нету денег. Он общается с собственником, который он же и регулятор, он же спонсор…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Он же Гоша, он же Гога.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да, да. А с кем ему говорить? Владимир Якунин выносит вопрос в публичную плоскость, чтобы не говорили, что он умалчивал. Да ради бога, говорит он, хотите тарифы заморозить? Замораживайте. За последствия будете сами отвечать. Кто там, Минэкономики у нас за рост отвечает? Вы мне тарифы, господин Улюкаев, заморозили, получайте рост. Сейчас там у вас минус 1% годовых, будет минус 3%.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте сейчас прервемся на 3 минуты. После этого «Особое мнение» продолжим.

НОВОСТИ

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение». Новость, которая пришла буквально только что. Интерпол рассматривает запрос об объявлении в розыск Сулеймана Керимова и других топ-менеджеров Белорусской калийной компании. Решение пока не принято. Но как-то все очень быстро развивается.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Медленно. Белорусские власти 2 недели назад сказали, что они подадут Керимова в розыск в Интерпол. Насколько я понимаю…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Баумгертнер уже сидит. Никто ни на что не реагирует. Где там бизнес, где политика.

С. АЛЕКСАШЕНКО: А кто должен реагировать? Я уже высказывал, по-моему, эту гипотезу. И каждые новые события или факты вокруг этой истории с «Уралкалием», мне кажется, ее очень укрепляют. Речь идет о рэкете со стороны государства в отношении частной компании. «Уралкалий» - частная компания, акционерами которой являются несколько крупных российских олигархов и какая-то куча мелких акционеров. Это публично торгуемая компания. Сейчас не будем возвращаться к истории. Решение «Уралкалия» привело к тому, что белорусский бюджет лишился денег. И Лукашенко как президент Белоруссии сказал: непорядок. Мы с вами в одном государстве живем союзном, поэтому будем жить по вашим понятиям. У вас можно в России там государственный рэкет? Можно. Значит, и у нас в союзном государстве можно. Государственный рэкет в чем состоит? Берут заложников. Вас вызывают на собеседование и говорят: либо ты мне отписываешь бизнес, либо ты идешь в тюрьму под уголовное дело. Вот Александр Григорьевич пригласил Сулеймана Керимова как главного акционера, Александра Волошина, председателя совета директоров, и гендиректора Баумгертнера. Двоим просто ума хватило не поехать, может случайно. Спас их случай: не поехали. Буамгертнер не смог отказаться, поехал. Вот его взяли в заложники и теперь говорят: плати деньги. В такой ситуации, посмотрев на все это во второй части союзного государства… У нас же как? Союзное государство Россия – 143 миллиона, в Белоруссии – 9. И говорят: слушайте, если Белоруссия хочет с «Уралкалия» получить. Мы же тоже должны что-то получить. С кого? С «Уралкалия» мы уже ничего не получим, потому что там рудники обвалились, мы с нее уже что-то пытались получить – не получалось. Давайте мы с Керимова получим. Давайте-ка мы Керимову объясним: парень, вот у тебя висит ордер Интерпола, и будешь ты жить между Москвой и Махачкалой летать, сколько хочешь летай. Но ты даже во вторую часть союзного государства не сможешь попасть – в Белоруссию. Хотя безвизовый режим, границ нет. А вот там тебя тут же арестуют. Хочешь свободы передвижения по миру? Давай плати.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Какая-то некрасивая система…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Продай свой пакет. Рэкет. Вот чистейшей воды рэкет. У каждого свои мотивы. Александр Григорьевич, надо отдать ему должное, бьется за увеличение государственного бюджета. «Беларуськалий» - государственная компания, основная часть доходов поступает в бюджет. Бюджет потерял, он бьется за бюджетные деньги. У нас государственный рэкет состоит в том, что чьи-то частные интересы пользуются ситуацией с использованием госструктур и пытаются переделить собственность. Поэтому мне кажется, что ситуация настолько стала примитивной. Просто объединились, причем с разными интересами. Но принципы союзного государства, что рэкет в отношении частного бизнеса допустим и приветствуется, он проявляется. Просто у каждого свои масштабы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, так скоро совсем никакого крупного частного бизнеса не останется.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Почему? Насколько я понимаю, разговор о выкупе доли у Сулеймана Керимова ведут частные бизнесмены, только другие.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А в конце, знаете, как в фильме «Горец»: останется только один.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Ну, один! Их там много в кооперативе «Озеро». Они уже начали. Как стройки – так члены кооператива «Озеро», как трубы для Газпрома – конкурируют члены кооператива «Озеро», как московское метро - конкурируют члены кооператива «Озеро», «Уралкалий» - опять они же. Их там точно не один. Да, конкуренция. Пока она так и продолжается. Речь не идет о том, что «Уралкалий» станет государственной компанией. Я так понимаю, что нашему государству это не нужно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Акулы бизнеса.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да. Как у нас называют это? Спор хозяйствующих субъектов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, раньше это была популярная тема!

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да, вот так же и здесь. А здесь даже не спор. Здесь господину Керимову сделают предложение…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: … от которого он не сможет отказаться.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Человеку хочется свободы передвижения по миру, правда?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Особенно, если он привык к этому.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Сейчас еще зима начнется, у нас грязно, сыро станет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте еще деньги посчитаем. С Дальним Востоком продолжают разбираться. Пытаются как-то с последствиями стихийного бедствия справиться. Вице-премьер Аркадий Дворкович посчитал сегодня, что на строительство защитных сооружений от паводков на Дальнем Востоке придется потратить почти 25 млрд рублей. Провел рабочее совещание, все они там посчитали. Вот, внезапно выяснилось, что нужно потратить. До этого, наверное, не знали, что нужно.

С. АЛЕКСАШЕНКО: До этого не нужно было тратить. У меня здесь два комментария. Первое, что мне кажется: последствия наводнения на Дальнем Востоке еще только предстоит оценить. Там, насколько я понимаю, вода еще стоит. Мне кажется, что последствия этого наводнения, социальные и экономические, будут гораздо тяжелее и гораздо серьезнее. Во-вторых, насколько я понимаю, там нужно договариваться о чем-то с китайцами. Я вспоминаю историю: 20 лет назад я работал в Минфине и одно время занимался тем, что возглавлял бюджетный департамент и планирование бюджета. Там была такая интересная история: каждый год в Минфин приезжала делегация из солнечного Дагестана и говорила (без обид, 20 лет назад – совершенно другие люди были, никакого отношения к г-ну Керимову тоже не имеют): слушайте, у нас наводнение было, дайте нам денег на строительство дамбы. И каждый год в бюджете Минфина появлялась строка «строительство дамбы». Дамбу строили, деньги выделяли. Но почему-то по странному стечению обстоятельств каждый год, когда приезжала комиссия смотреть, где там дамба, говорили «слушайте, волна только вчера пришла, не успели построить, все смыло». И вот эта история со строительством дамбы в Дагестане вдоль Каспийского моря продолжалась несколько лет. Я думаю, что строительство дамбы вдоль реки Амур – примерно из той же самой серии. Знаете: воной смыло.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, но это же как-то необходимо что-то делать с этим. Не может же вице-премьер просто так сказать: дайте 25 млрд.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Татьян, почему не может? У нас президент страны, Владимир Владимирович Путин может, например, сказать, что проект строительства железной дороги высокоскоростной Москва – Казань является а) эффективным, второе – самоокупаемым. Вы заходите на сайт «скоростные железные дороги», выясняете, что проекта как такового, как набора документов, не существует. Нет ни технического проекта, что и где строить, из каких материалов, ни финансового бизнес-плана. Их не то что нет – их не начинали разрабатывать. Но президент уже сказал, что проект есть, он окупаемый, что на него нужно выделить деньги. Президент выделил 150 млрд из фонда национального благосостояния. Ну, если президент выделяет 150, вице-премьер может 25 выделить? Он не выделил, а сказал «надо, придется». Ну, вот такие подходы у нас.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, а часто же бывает, в последнее время особенно, когда Владимир Путин делает какие-то заявления и выясняется, что это не так.

С. АЛЕКСАШЕНКО: К сожалению, очень часто.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это Владимир Путин не в курсе? Или он как-то это сознательно так говорит, дает установку какую-то? Или работа у него просто такая .чтобы все думали, что все так хорошо?

С. АЛЕКСАШЕНКО: МЫ же на знаем, мы не можем ему в голову залезть. В «New Times» была хорошая статья, анализ трех случаев. Мы не знает, делает он это осознанно, или ему дают такую информацию какие-то референты. Факт тот ,что, к сожалению, в последнее время таких случаев стало очень много. И это не оговорки. Это осознанная дезинформация. Видимо, он считает, что та аудитория, на которую рассчитано выступление перед колхозниками, перед жертвами наводнения или студентами, никто проверять не будет, правду он сказал или неправду.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Разве президент страны может себе позволить это?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Значит, его ввели в заблуждение советники, раз они ему положили на стол недостоверную информацию.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Царь хороший – бояре плохие.

С. АЛЕКСАШЕНКО: А здесь вообще не бояре. Здесь холопы: бумажки подносят. Какие они бояре?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Недоросли еще.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Расти и расти.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое! В программе «Особое мнение» сегодня выступал Сергей Алексашенко. Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр.