Особое мнение - 2013-09-07

А.ВЕНЕДИКТОВ: 19:07 в Москве, всем добрый вечер. У микрофона – Алексей Венедиктов. Напомню вам, что у нас произошла некая ротация. Поскольку Юлия Латынина хотела говорить и про выборы тоже, то сегодня она это делать не могла. Она проводила свой эфир, правда, вместе с Мариной Королёвой вчера, в 19 часов. А сегодня я вместе с вами. Я напомню, что у нас есть SMS +7 985 970-45-45. Не забывайте подписываться. Есть аккаунт @vyzvon, есть вопросы через интернет. И я начну с выборов, как ни странно. С тем, что произойдет завтра, все расскажу. Постараюсь не нарушать закон. Ну а дальше как получится. Прошу не визжать в Twitter – очень отдается в ушах, а завтра тяжелый рабочий день с 7-ми до 8-ми следующего дня утра, то есть 25 часов.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Значит, вопрос, который ко мне пришел: «Алексей Алексеевич, зачем вы пошли в этот общественный штаб по наблюдению за голосованием и подведением итогов? Вам что, больше всех надо?» Ну, вообще мне больше всех надо, это правильный вопрос. И я надеюсь, что большинству наших слушателей тоже больше всех надо. То есть кто недоволен, не нормальный человек, он пытается какие-то свои недовольства превратить в какие-то действия. И, действительно... Вот сейчас расскажу и про штаб расскажу.

В мае-месяце была образована Московская Общественная палата, я к ним отношусь, к общественным палатам отношусь весьма скептически (я всегда это говорил). Но здесь, как бы, все-таки, Москва. Еще до объявления, кстати, о выборах, как вы помните, я подумал: «Ну, что может быть? Вдруг там что-то интересное? Ну, не интересно будет, ну, уйду. Радио работает, мы на первом месте. Чего? Есть время, куда приложить руки. Вот журнал «Дилетант», а вот Московская Общественная палата».

Ну, пошел я в эту Московскую Общественную палату, а тут как раз объявили и выборы. И вот тут я подумал, что очень много недовольных было после выборов в Москве в 2011 году подлогами, инсинуациями, фальсификациями. Меньше, но, все-таки, было недовольно в 2012 году во время президентских выборов. А не попробовать ли там с коллегами, которые работают в этой комиссии по гражданскому самоуправлению, попробовать создать такую систему, при которой нынешние выборы, объявленные выборы мэра Москвы будут чище, скажем так?

Я своим коллегам это сказал. А коллеги очень разные, с разными политическими и этическими взглядами и возрастными разными. Ну, все были скептически, да я и сам был скептически настроен. Но, в принципе, нас там 14 человек, меня поддержали. Мы поговорили-поговорили, я говорю «Давайте мы посмотрим, чего мы можем сделать для того, чтобы выборы были более чистые во всяком случае». Я еще раз повторю, что поскольку кампания уже началась (а это все конец мая или, там, начало июня – я уж не помню) и уже в отпуска люди уезжают, я говорю, что мы не сможем вот эту всю кампанию сконструировать, но мы сможем попробовать что-то сделать во время голосования и подсчета. Потому что часть нареканий, которые, кстати, были после 2011 года и, собственно, Болотная и Сахарова – это «Украли мой голос» называлось, да? Я говорю «Давайте, вот, мы это и сделаем».

Ну, поговорили-поговорили, чего-то получается, чего-то не получается. Ну, коллеги поддержали. И мы решили сконструировать модель. У нас там есть математики, члены Академии наук, между прочим, директора институтов московских, я имею в виду институтов научных «РАНовских». И мы решили нарисовать модель.

А модель была следующая. Значит, мы говорим друг другу: «Давайте сделаем так. Мы предложим Общественной палате, большой (то есть нас там 14, а большая Палата-то – она другая) создать Общественный штаб по наблюдению за выборами, имея в виду, повторяю, голосование и подсчет. Как мы его обустроим?» И мы придумали, что мы позовем все 6 кандидатов... Это модель «Эха Москвы», на самом деле. Ну, естественно: а чего я еще умею делать? Все, что ни собираю, «Эхо Москвы» получается. Начну Автомат Калашникова – все равно «Эхо Москвы».

Значит, мы давайте пригласим все 6 кандидатов, их штабы с нами работать. Мы пригласим все ассоциации наблюдателей, которые работали и работают по Москве, включая «Голос» и «Сонар», и так далее, и так далее. И мы создадим вот такую систему, при которой наблюдатели кандидатов и наблюдатели ассоциаций наблюдателей смогут с нами работать, а мы будем их крышей, интерфейсом с точки зрения Москвы и московских властей. Ну, вроде, сначала такое нарисовалось.

Мы это предложение внесли в Общественную палату, но Общественная палата поддержала и дальше у нас встало 2 собеседника. Это был Мосгоризбирком, который по закону всем этим должен заниматься, это была мэрия Москвы как исполнительная власть, которая должна обеспечивать выборы по закону.

Общий разговор был «Да, очень хорошо. Слава богу. Вот, давайте, занимайтесь. Вы – общественники, сумасшедшие. Вот этим, значит, занимайтесь, организовывайте как хотите». О’кей, «как хотите». А что мы можем сделать?

И тогда мы придумали вот что. Мы сделали набор, кодификацию тех замечаний, которые ассоциация наблюдателей, в том числе «Голос» делала на выборы 2011-12 года, то есть те каналы, через которые могла идти фальсификация.

Мы их сделали, пересчитали и дальше просто мы сказали «Их надо изменить. Вот, надо их зажать, те каналы, через которые в 2011-12 году так оно и было».

Ну, это были переговоры очень непростые, я вам должен сказать, в том числе и с отдельными штабами кандидатов. Я сейчас приведу один пример. Вот, одна из проблем, первая проблема, которую мы обсуждали, была досрочное голосование. Все помнят, что в 2011 году порядка я уж не помню сколько, но сотни тысяч людей голосовали, как бы, досрочно. И все наши наблюдатели говорили о том, что это очень сильный возможный канал фальсификаций.

Мы предложили Мосгоризбиркому в первую очередь отменить досрочное голосование в городе Москве. Вообще. Вот, отменить, как канал закрыть. Нам говорят: «Подождите. Но вы лишите людей права голосовать. Человек едет в командировку». Я говорю «У нас 2 варианта – отменить или оставить». Мы ж не можем сказать там «Мало», да? Или «Много». Вот, или есть такая возможность, и тогда сотни тысяч людей могут досрочно проголосовать – давайте мы им предоставим такую возможность. Вы решите: или мы закрываем этот канал для всех... Да, будут потерпевшие, но их будет меньше, чем этих потерпевших будет и так далее. То есть никаких хороших решений не было, чтобы вы понимали.

Значит, долго говорили со штабами, выступали против коммунисты в первую очередь с отменой досрочки «Вы нарушите конституционное право людей, это незаконно». Ну, законы позволяют, скажем, комиссии субъектов Федерации это делать. Во Владимирской области вот сейчас тоже вообще... Не, во Владимирской не отменено. В какой-то области. Ну, в общем, досрочка.

Ну, в общем, надо отметить, что здесь, честно говоря, там еще обсуждали «А кто это предложит?» Да кто угодно. Ну, какая нам разница? Ну, с этим вышла МГИК, вышла Городская избирательная комиссия – отменили. Внимание, не будет досрочного голосования – его нету.

Конечно, обидно для тех людей, которые едут. Но это был мощный канал фальсификаций, когда писали специалисты «Голоса» того же и оппозиции, Болотной, Сахарова о том, что канал этот фальсифицированный, да? Вот, этот канал мы зажали, его нет. Вот этого канала досрочного голосования нет.

И хотя люди пишут «Обидно. Я там в Киеве...» Ну, вот, нет. Это местные выборы, это локальные выборы. Это очень важно, что на это пошел и МГИК, и мэрия Москвы. Я хочу вам сказать, чтобы вы понимали, что практически и нехотя все штабы с этим согласились. Нехотя. Ну да, это канал, давайте мы его зажмем. Раз. Итак, один канал зажали.

Следующий канал – это открепительные, как вы знаете, да? Тоже была большая дискуссия: «А, вот, какой?.. Вот, люди там, члены УИКа, которые работают с утра до вечера там, наблюдатели – как они будут голосовать? Вот, вы не даете им возможности». Я говорю: «Одну секундочку. Вы же сами, - обращаюсь я к представителям наблюдательных ассоциаций, наблюдательских, там, «Сонар», «Голос», - вы же сами говорили о том, что это канал манипуляций и канал фальсификаций. Это вы говорили в 2011 году – я это читал собственными глазами. Теперь вы говорите «Не надо». Да? Теперь вы говорите, что вообще не надо. – Я говорю, - нет, пожалуйста, но вы должны понять, что или так, или сяк. Если у вас открепительные есть... У вас открепительных нет. Значит, если вы говорите «Да, пусть будет как тогда», значит, получите свои, если мне не изменяет память, открепительные талоны на президентских выборах в Москве, по ним проголосовало в прошлом году 168 тысяч человек. Это 3,8%, почти 4%. Я говорю «Вы хотите это оставить? Мы оставим. Но вы же нам сами говорите «Вот канал – зажмите его». А теперь говорите «Нет, вы знаете, вот, нашим можно...» Ну, слушайте. Значит, отменить мы их, конечно, не могли. Но вы знаете, что Московская Городская Дума отменила их со следующего года в результате этих дискуссий. А в этом году их было напечатано 10 тысяч.

И да, скандалы, да, кого-то лишили. Но это всегда. Вот, знаете как? Всегда вопрос между безопасностью и свободой. Вот, 10 тысяч, да. Как это будет устроено, как там члены УИКа будут там менять друг друга, чтобы проголосовать, ну, вы знаете, по-моему, важнее было сейчас зажать этот канал фальсификаций. И мы это поддержали. Повторяю, это решение Мосгордумы, раз, и Мосгоризбиркома, два (я имею в виду Мосгордумы на следующий год, Мосгоризбиркома на этот). Тем не менее, вот, они зажаты, и я вам могу сказать, что на выборах в Мосгордуму в 2009 году число открепительных, голосовало 63 тысячи. В Госдуме 2011 года – 123 тысячи (ну, там с копейками). И президент 2012-го – 168. Шел рост. «Вы хотели этого? – говорил я. – Ну, как хотите». Штабы поддержали. И это тоже мы.

Вот это штаб, который участвовал активно в дискуссиях, и мы здесь тоже, вот, как бы вы ни говорили, нашли понимание, в частности, с мэрией. Ну, с Мосгоризбиркомом, с мэрией и со штабами. И с ассоциациями наблюдателей. Главное, что мы делали, мы, вот...

Понимаете, «Эхо Москвы» в известной степени – это вы. Все знают, что на «Эхо Москвы» могут сесть люди самых разных взглядов за один стол и разговаривать по-человечески. Собственно, наша комиссия, наш штаб – это ровно то место, о котором я рассажу позже. Поэтому мне представляется, что открепительные – это второй такой канал был фальсификаций 2011 года. И я считаю, что они были. И я это откровенно говорил в лицо своим собеседникам и в Мосгоризбиркоме, и в мэрии, которые сейчас пошли навстречу. Сейчас поговорим, почему, да? Но тем не менее, мы помним, что по открепительным, все-таки, с этой идеей высказался один из кандидатов (не буду говорить, да?). Тем не менее, все кандидаты поддержали. Не было ни одного кандидата.

Но сейчас уже... Ну, политика, понятно, инсинуации. Отдельные кандидаты говорят «А вот это нарушение. Вы не даете. Я хотел там, мое доверительное лицо и так далее». Да. Да. Да. И люди идут в суды, что им не дают открепительные. Но еще раз повторю, что это право субъекта Федерации с точки зрения закона. Вот, во Владимирской области, о которой я говорил, там отменены открепительные вообще. Вот, у них сейчас выборы будут 8-го числа губернатора – ноль. Значит, вторая история.

Третья история, о которой здесь отдельно. Вот, можно взять то, что говорил, скажем, Сережа Пархоменко у нас тогда. Вот, он это изучал. Это так называемые дополнительные списки, когда приходят люди не прописанные, не зарегистрированные, говорят, что «Мы, вот, только здесь». И отдельные столы вы помните, дополнительные списки.

Их не будет. Третий канал. Их не будет. Значит, что мы сделаем? Мы берем список избирателей в 8 утра. Ну, сейчас там 7 миллионов 180 тысяч. И посмотрим, как он изменился на 8 вечера, то есть понятно: если возникают дополнительные списки (мы ж по спискам будем брать). Значит, их не будет. Это тоже много вызывает ощущения, что там люди, вот, а вдруг там туда-сюда. Ну, не будет. Ну, может быть, там будет 1, 2, 3, 4, 5 людей, но не будет вот этой истории.

Что такое дополнительные списки? Это карусели. Потому что люди приходят не на свой участок, не по своей регистрации и их вписывают дополнительно. Нет такого термина «дополнительные списки». Но их вписывают. Вот, они говорят «Мы работаем, там, предприятие непрерывного цикла, вот мы здесь решили, на автобусе приехать». Не будет (я еще про автобусы скажу). И это третий канал, который зажали мы с помощью этой комиссии. Но еще раз: это делал Мосгоризбирком, штабы кандидатов и мэрия. Ну, чтоб вы просто понимали. Еще раз говорю, почему мэрия. Потому что она обеспечивает, технически, что ли, обеспечивает выборы по закону.

Следующая история. Участки на так называемых предприятиях непрерывного цикла – имеются в виду какие-то там, помните, Мосрентген и так далее, да? Ну, на самом деле, их было не много. Я вам могу сказать, что вот эти предприятия непрерывного цикла по людям. На выборах в Мосгордуму было 25,5 тысяч человек, в Госдуму их уже было 50 тысяч человек (в Москве на выборах) и на президентских выборах их было 42 почти, 41756 человек. Сейчас будет ноль. Еще раз. Услышьте меня: ноль. Их не будет. Вот, на предприятиях непрерывного цикла...

Мы помним, как шли эти дискуссии, как руководители предприятий объясняли, что вот это невозможно. Им объясняли, что гораздо важнее, чтобы люди поверили в чистоту. Организуйте так свою работу. Просто организуйте так свою работу.

Более того, я знаю, что, скажем, руководствам больниц (сейчас я буду говорить о больницах отдельно) рекомендовали, чтобы была так построена работа дежурных врачей, чтобы врачи голосовали не в больницах, а по месту прописки. Точно так же будет теперь ГУВД, милиционеры, полицейские, которые дежурят на участках или дежурят на месте. Будут иметь возможность посменно. Теперь удвоили численность, потому что посменно нужно будет ехать на участок своей регистрации (не придирайтесь к слову «прописки», да?). Вот, их не будет. Ноль. Вот, предприятия, вот эти фантомы, о чем говорил Сергей... Спасибо Пархоменко – он меня надоумил, я поставил вопрос. И, опять-таки, те же самые субъекты (я имею в виду Мосгоризбирком, мэрия, штабы кандидатов)... Очень важный консенсус. Ноль. Хотя, конечно, недовольные есть всегда.

Вот, досрочные, открепительные, доп.списки, участки на предприятиях непрерывного цикла – вот это мы сделали. Вот уже достаточно, я вам скажу, для того, чтобы штаб уже себе развесил всякие шоколадные как минимум медали. Хотя, нас критикуют за это, потому что есть люди, которые хотели бы, а они не могут, мы их лишили возможности. Но мне кажется, что вот такое направление – оно правильное. Ну, не смог человек, уехал, заболел там. Ну, не смог.

Важная история. Военные. Военные части. Тоже, как бы, говорили, да? Значит, во-первых. Военные-срочники – их в Москве избирателей 8157 человек. Вот цена вопроса. Значит, 7 миллионов 180 тысяч и 8157 человек. Они будут голосовать, если они москвичи (а из них половина – москвичи, чуть больше половины, там, 61%), они будут голосовать по участкам регистрации. И военкому, и руководителям сказали отпустить их на голосование. Значит, те военные-срочники... А это закон федеральный, что военные срочной службы не голосуют только на выборах местного самоуправления и местных референдумов. То есть на выборах губернатора (а у нас губернатор) они голосуют. Но их всего, еще раз повторю, 8157 человек. Вот, я запросил эти цифры и получил их. Вот, они будут голосовать не по месту службы, а дисперсно, по месту регистрации. Но даже если у них нет регистрации, потому что, ну, вот, они – срочники, они будут голосовать на участке не закрытом, а открытом. Да, военные голосуют, вот так приезжают, уезжают. Ну вот, их цена – 8157 человек.

Участков в военных частях, внимание, ноль. Еще раз: ноль. Это важно. Это тоже сделано, и тоже спасибо тем, кто и в МГИКе, и в штабах, и в мэрии, люди, которые рисуют (НЕРАЗБОРЧИВО), они на это идут. Вот это факты. Я вам привожу факты. Почему они идут, можно рассуждать. Может быть, там, они хотят, чтобы... Вот это факт. Пошли дальше. Я говорю о работе штаба.

Значит, теперь о закрытых участках. Всего в Москве, включая Новую Москву, 3396 участковых избирательных комиссий, ну, участков. 3396. Из них закрытых участков (сейчас объясню, что это такое) – 186. То есть это 5,5%.

Закрытые участки двух типов. Это больницы и это СИЗО, да? Люди, которые временно сидят, ну, там, задержаны, но еще не осуждены, имеют право голоса.

Единственное место, куда не могут войти наблюдатели на нынешний момент, - это СИЗО. Там, где сидят подозреваемые. Ну, знаете, одни вошли, другие вышли, да? так, понятно, почему. Цена вопроса. Сколько там избирателей? Сегодня запросил. 2334 человека. Вот это вот цена вопроса: 2334 человек – это, если мне не изменяет память, где-то 0,2% от избирателей, если все пришли и голосуют, да? Вот, в СИЗО, действительно, наблюдателей не пустят. Мы об этом говорили, нам сказали «Нет» вжесткую, но зато нам сказали «Да» в больнице, чего раньше не было. Хотя, по закону было. Но в 2011-12 году не было.

В больницах приблизительно 30 тысяч избирателей. Приблизительно. Ну, потому что еще сегодня люди выписываются, еще заболели, их положили, да? То есть надо понимать. Понимаете? Вот эта история.

Я сейчас про протоколы все скажу. Ребят, можно не гнать? Я сначала иду по тому, что уже сделано. А потом я скажу, что будет делаться. Ладно? Вот, вы мне там пишете «Протоколы» - я помню, у меня все написано.

Значит, таким образом, у нас с вами 32200, скажем, в закрытых, и из них 30 с наблюдателями. Пожалуйста. И это тоже решение и МГИКа, и мэрии, и наше. Ну, мы продавливали, это правда. То есть мы шли. Мы сделали кодификацию вот тех соображений, которые ассоциация наблюдателей и Сережа Пархоменко (отдельное ему спасибо – он меня все время мочил за это) вылавливали вот эти вещи, вот эти каналы возможной фальсификации, которые мы делали. И я должен сказать, еще раз подчеркну, как бы вы тут ни визжали, ни шумели (некоторые)... Очень мало тех, кто визжит, тем не менее, это делалось на основе консенсуса. Вот, в СИЗО не удалось договориться, а в больницах удалось. И понятно, что в этом участвовала мэрия, понятно, что в этом участвовали штабы всех кандидатов, понятно, что в этом участвовали ассоциации наблюдателей. И, конечно же, Московская Городская избирательная комиссия, которая в конечном итоге принимала решение и давало рекомендации. Только не спрашивайте меня, как это соотносится с этим самым.

Вот мне пишет человек: «Господин Венедиктов, вы что, член Центризбиркома? Или за разъяснительную работу вам заплату платят?» Я – горожанин, москвич и не боюсь в отличие от вас, который не подписался, себя называть в эфире. Я – руководитель общественного штаба по наблюдению за голосованием и подведением итогов. И я, действительно, занимаюсь сейчас разъяснительной работой. Это общественная работа, замечу я – мне зарплату не платят в отличие от вас, который, видимо, только за деньги свою задницу отрывает от стула. Поэтому, да, я занимаюсь сейчас общественной работой и пользуюсь этим. И буду пользоваться. И вообще если вам не нравится, идите на «Шансон».

Пошли дальше. Следующая история возникла с КОИБами. Как вы помните, это была сложная история – я имею в виду с электронными вот этими сканерами по зачету бюллетеней. Сейчас я подробно об этом расскажу. Что у нас, 19:28? Нет, не расскажу. Я расскажу после новостей.

Значит, единственное что. КОИБы свезли со всей страны реально. Вот, со всей страны свезли КОИБы и закрыли 1035 участков. Я вам говорил, что участков у нас всего 3396. Вот, 1035 участков закрыты. Привезли аж с Чукотки и Ханты-Мансийска. Но они не работают. Не Ханты-Мансийска – Ямал. Не получилось.

Но вот треть, считайте, приблизительно закрыта КОИБами. Значит, есть проблемы с КОИБами (я о них сейчас вам расскажу), но вы помните, что сначала Мосгоризбирком сказал «Нет». Мы, честно говоря, вмешались, мы пошли к штабам, мы пошли к мэрии, они нас поддержали, мы поговорили с Мосгоризбиркомом, убедили... Убедили. Нас слушают. Мы представляем много чего. Убедили, и, вы знаете что? Вот этот своз КОИБов сюда в Москву – он был. Сейчас мы поговорим о плюсе и минусе КОИБов. Ну вот. Вот, история такая. Сразу после новостей от Александра Климова.

НОВОСТИ

А.ВЕНЕДИКТОВ: Алексей Венедиктов. Я напомню, что я сейчас выступаю не только как главный редактор «Эха Москвы», как руководитель общественного штаба Московской Общественной палаты по наблюдению за голосованием и подведением итогов. Еще раз, да? Я не буду говорить о том, как шла кампания. Я остановился на КОИБах. Значит, 1035. Мы переубедили реально, поскольку за нами был Избирком, в смысле за нами были 6 штабов и мэрия, и Избирком. Вот, мы так это сделали.

Теперь вопрос возник один с ручным пересчетом. С этим вышла КПРФ, что, вот, мы не верим КОИБам, они соединены какими-то проводами там с ФСБ, которые там накрутят. Ну, чтобы было понятно: КОИБ – это сканер, и его демонстрировали неоднократно. Ну, наверное, все может быть.

Значит, я был против пересчета, но я был в меньшинстве, я хочу вам сразу сказать. История заключается в том, что... Я вам объясню, в чем дело. Вот смотрите. Что как будет, чтобы вы понимали? Значит, во-первых, Мосгоризбирком принял решение, там написано 1%. 5%, да? 54 участка – это 5% от тех, где стоят КОИБы. Будут по жребию вытащены. Сначала в территориальных комиссиях (их 38, где будут КОИБы)... У нас же КОИБы закроют 3 округа, да? Это, вот, 38 территориальных комиссий. Из них сначала жребием определится после того, как закончится голосование, то есть после 20-ти жребием определится 9 территориальных комиссий, в которых будет идти пересчет. После этого каждая территориальная комиссия определит еще жребием 6 участков, где будет идти пересчет. И вот тут происходит...

Почему я был против? Я объясню. Потому что... Вот смотрите, что будет. Вот, предположим, через 1,5 часа там, когда будут бюллетени и всё, все 54... Вот берем один ТИК, одну территорию. Мы понимаем, что на этой территории, условно говоря, 30 участков, из них 6 пересчитывается. 30 участков, закрытых КОИБами, из них 6 пересчитывается.

Что произойдет дальше в соответствии с законом? По жребию определяются эти 6. КОИБы выдают первый протокол, вот этот, который электронный, после чего в 6-ти начинается пересчет.

Так вот. Невозможно подписать ни один протокол в соответствии с законом до тех пор, пока не закончится пересчет в этих 6-ти участках. Вот, 24 участка не подпишут протоколы, будут курить бамбук. 24 комиссии. Сколько нужно на пересчет? Ну, 1,5 часа. Вот вам 1,5 часа они будут там сидеть и ждать. Потому что если в протоколах КОИБа какого-то там по 8-ми строчкам будет расхождение более, чем 3 и более единиц, ну, скажем там, за кандидата N 29, а ручной протокол дал 32 или, там, 26. Это значит, вся территория, все 30 участков должны вручную пересчитать. Понятно? Вот, вся территория. И это означает, что никакой протокол не может быть заполнен и подписан до тех пор, пока последний из пересчитанных участков не пересчитал. То есть непонятно, будет пересчет, не будет? Поэтому протоколы не заполняются.

И вот я себе представляю ситуацию. Почему я это возражал? 270 приблизительно участков. 54 пересчитывается, а 220 сидят, не заполняя протокол. Возникает пауза в 1,5 часа минимум, ну, может быть, в час, когда комиссия сидит, у нее не подписан протокол, все требуют «Дайте нам копию», а его нельзя. Это невозможно, потому что, повторяю, если хоть на одном участке из этих 9-ти в этой территории будет расхождение больше, чем на 3 голоса, сколько бы ни было там, заново вся территория вручную уходит и только после этого заполняются протоколы. Вот почему я был против. Но меня не послушали.

Послушали КПРФ. Вот, они захотели такую процедуру. Они сначала хотели весь ручной пересчет. Ну, можно и весь ручной пересчет. Тогда зачем везли КОИБы? Оставили бы там где-нибудь в области, где хотели бы их использовать, в какой-нибудь там, во Владимирской, например. Ну, тем не менее. Вот, это история, которая затормозит подсчет и которая будет элементом напряжения.

Я хочу сказать тем наблюдателям, которые будут в этих 9-ти территориях, попавших по жребию, что вы просто имейте в виду, что пока не будет завершен пересчет на каждом из 9-ти участков, протокол на вашем участке... У вас нет этого пересчета, но вы сидите и курите бамбук, пьете чай. Это важная история.

Следующая история. Как только протокол (это, в общем, новшество)... Мне тут пишут, да, итоговые протоколы. Так вот. Председатель, когда всё закончилось, он подписывает первый экземпляр итогового протокола, и тут же выдает немедленно до отъезда, до того, как он вышел из здания, вот, до того, уж не говоря о том, что до того, как он ввел в ГАС «Выборы», да? Вот, тут же он дает столько копий протокола, сколько требуют присутствующие наблюдатели. Услышьте меня, пожалуйста. Это решение Мосгоризбиркома – это есть в Московском избирательном кодексе. Вот, закончили там, где КОИБы там, понятно что, заполняется протокол и тут же до отъезда председателя (еще раз, услышьте меня), до того, как он поехал в территориальную комиссию, копии протокола с печатью отдаются на руки наблюдателям, представителям. Там сколько надо, столько отдается. И только после этого он выезжает. Услышьте меня.

Еще раз. Это Московский избирательный кодекс и это инструктивное письмо Мосгоризбиркома и так далее.

Вот, я вам рассказываю о процедуре. Значит, уважаемые наблюдатели и члены комиссий. Если председатель уехал, спрятал, убежал, выскочил в окно (сейчас я про штаб расскажу), сообщите, пожалуйста. Будьте любезны, не затруднитесь. Скажу, куда сообщить.

Домашние переносные урны. А чего с ними сделаешь? Вот, на прошлых выборах (я имею в виду на выборах президента и Госдумы) в Москве в одном случае домашние были, если мне не изменяет память, 128 тысяч человек – это 4,5%. И на президентских было 158 тысяч человек, тоже 4,5%. Вот, чего тут сделаешь? Отменить? Вот, как вы себе это представляете? Как это можно кодифицировать? Ну, никто не говорил, чтобы отменять. Это большая цифра 4,5%, да? Ну, это означает только одно – что ваши родственники, которые дома, вы, будьте любезны, там, как бы, будьте с ними, потому что никакой наблюдатель такое количество не потянет. Но мы запомнили эту цифру 4,5%, 158 тысяч. Узнаем, сколько их будет. Здесь ничего сказать не могу.

Дальше. Видеонаблюдение. Значит, на всех участках установлены по 2 камеры, которые будут выходить в наш штаб. Я уже про это говорил. Одна камера на урны, другая камера на стол председателя, подсчет под камеры, заполнение увеличенной формы протокола, которая на стенке, под камеры. У нас есть возможность открутить назад, если есть основание для подозрения, что что-то случилось. У нас есть такая техническая возможность. Как мы работаем? Мы работаем через штабы ассоциаций наблюдателей. Если наблюдатели сообщают в штаб своего кандидата или в свою ассоциацию, которая направила, в СМИ, они сообщают нам. У всех есть наши телефоны, и мы смотрим, нужно откручивать, нужно посылать мобильную группу. Мы вместе со МГИКом решаем, чего делать, если подтвердится нарушение. Более того, сейчас скажу страшную вещь. Третья камера, которая обзирает двор школы... В абсолютном большинстве участков за 3 тысячи стоят внешние камеры, которые некоторые не видят. Они заведены на ГУВД, и в случае появления там автобусов с некоторыми номерами это будет анализироваться. Если будет сообщение о том, что автобус, условно говоря, с тем же номером привез людей на участок №22, а потом он же привез людей на участок №23, или, там, люди стоят или бюллетени скупают. Ну, понятно: значит, это будет немедленно, с одной стороны, передаваться в ГУВД и ГУВД уже своим сотрудникам объяснило, что в этом случае делать (мы работаем и с ГУВД тоже, чтобы вы понимали). Ну и так далее.

Наблюдатели. Меня спрашивают про наблюдателей. Значит, я вам напомню, что на президентских выборах ни один наблюдатель в Москве не был удален. А, вот, не был. Услышьте меня. Не был. И мы, как бы, вместе с МГИКом направили инструктивное письмо. Я встречался с председателями территориальных комиссий, 127-ми в Москве и Новой Москве, где мы с Горбуновым обратили внимание, что удаление наблюдателя теперь возможно только решением Московской Городской комиссии. Участковая избирательная комиссия не может удалить наблюдателя – она может сообщить об этом в МГИК. МГИК позвонит нам, скажет «Отмотайте, посмотрите, чего там случилось», а представители ГУВД, которые находятся на участках, они получили команду без решения МГИКа не удалять. Только по решению или по требованию председателя.

Вот такая история. Во, зачем был нужен этот штаб. Да? Вот, мы уже проделали гигантскую работу и тоже можем уже курить бамбук, на самом деле. Было бы, если не история, которая связана... Конечно, будут накладки, безусловно. Будут разные попытки разных политически заинтересованных людей где-то чего-то сделать, где-то нарушить процедуру, где-то проверить, где-то там председателя, наверное, который не до конца чего-то поняли или, наоборот, слишком хорошо поняли. Будем это все фиксировать и всю статистику вам представим.

А дальше мы посмотрим, насколько эти нарушения... Вот, мы еще вчера вечером (вы же слышали) с Пархоменко разбирались тут с Сережей (я ходил туда-сюда), насколько эти нарушения повлияли на честный подсчет, честное голосование и честный подсчет.

Еще раз повторяю, ограничение – честное голосование и честный подсчет. Вот, чего надо. Все эти решения, которые принимались, они принимались как раз по требованиям тех людей, которые говорили о нечестности выборов и говорили о необходимости прекратить фальсификации. Вот, собственно говоря, для чего нам нужен был этот штаб.

Давайте я посмотрю, чего вы мне тут понаписали. Единственное что, вот, мне Анна пишет: «Бабушка моей подруги в бессознательном состоянии в больнице. Администрация велела родственникам принести паспорта всех больных, не скрывая, что это для голосования на выборах мэра». Анна, будьте любезны, номер больницы. Номер больницы – я завтра туда направлю наблюдателя. Хотите, от Навального, хотите, от коммунистов. Да? У меня есть такая возможность. Номер больницы. И мы посмотрим, как пойдет голосование в этой больнице. Давайте мы так сделаем просто, чтобы не быть голословными.

Так. «Как будет голосовать Удальцов? Анна». Ну, я так понимаю, что Удальцов... Вот, как раз в переносную урну, наверное, Сергею придется. Я не знаю. Может быть, он заказал уже эту переносную урну, а, может быть... Я не знаю. Но у него право заказать эту урну, насколько я понимаю.

Так. Про Екатеринбург ничего не знаю. «А как же альтернативная система подсчета голосов?» Ну вот. Вы получаете сразу после того, как подписан протокол всеми членами комиссии, вы, наблюдатели от разных штабов получаете эти протоколы. И ведите, пожалуйста. Я знаю, что КПРФ (мы уже говорили с ними), они будут вести параллельный так называемый «красный подсчет». Они очень хорошо это делали в Брянске с каждого УИКа. Я думаю, что какие-то ассоциации будут вести параллельный подсчет. Любой штаб будет вести параллельный подсчет. У нас нет собственных наблюдателей. У нас 39 человек на 3633-х участках. Мы будем заниматься, грубо говоря, разбором конфликтов. Но штабы все могут вести параллельный подсчет именно потому, что достигнуто такое решение и напоминание, что председатели комиссий участковых немедленно выдают копии до отъезда. Еще раз, услышьте меня, до отъезда в ТИК. Они там перепишут, это будет понятно. Главное – получить правильно заполненный протокол, который подписали все члены комиссии. Ну и делайте это.

Так. Светлана пишет... Ну да, хорошо. Так. «Слушать всяких...» Ну ладно, спасибо. «К лежачим больным выносят урны для голосования без реестра». Этого не будет, потому что будут наблюдатели. Вот, речь идет о том, что в больнице, о чем вы пишете, будут наблюдатели. Вот, пусть наблюдатели... «В выносных урнах миллион голосов принесут». Я вам говорю, вот, принесли 158 тысяч (это было на прошлых выборах). Мы вам сообщим. Но согласитесь, а какое здесь может быть решение? Вот, люди хотят голосовать на дому, не могут почему-то прийти. Вот, людей обзванивали. Я знаю, я разбирался. Ну, обзванивали. И люди говорили «Мы пойдем» или «Принесите урну». Им запретить? Вот, как это кодифицировать?

Вот, мы же делали вещи вполне понятные, да? Участков здесь не будет, доп.списков не будет, открепительных будет мало, досрочных не будет, военные так-сяк. Это что? Как это сделать? Вот, то-то.

«Код доступа»? «Код доступа» был вчера. Вот, Юрий пишет: «Завидую вам. Юрий из Санкт-Петербурга». Вы знаете, Юрий, у меня, вот, действительно, есть некий... Я, ведь, шел с большим недоверием. Там страшная Анастасия Ракова, которая душит всех, тут мне рассказывали мои друзья – там слово нельзя сказать. Печатников, который больницы закроет, никогда, комендант Москвы. Я шел с недоверием: «Ну, не получится», предположим, да? Я не знаю, получится или нет. Но вот то, что мы вот эти... Может быть, откроются новые технологические штуки. Очень может быть. У разных кандидатов в том числе, естественно, прежде всего, в избирательных комиссиях. Но мы зажали те каналы, на которые нам указывали наблюдатели на прошлых выборах.

Я вам скажу честно. Если это получится, если мы сможем доказать, что голосование и подсчет прошел с незначительными нарушениями... Я бы не стал там говорить, что никаких. Да будут, конечно. И вы же понимаете, что я этот опыт попытаюсь на следующих выборах, попытаюсь объяснить, распространить на те субъекты Федерации... Мы – «Эхо Москвы», мы очень влиятельная станция, нас слушают. Да? Вы думаете что, я это не обсуждал в администрации с Володиным? Да обсуждал, да рассказывал. И тоже получал «Тебе это зачем надо? Вот, на хрен тебе это надо? Тебе больше всех надо?» – «Да, мне больше всех надо». – «Ну, делай. Посмотрим, как у тебя получится». Понимаете, да?

Это же наша страна, это наш город. Ну, давайте градусник не будем нагревать. Вот, мы хотим замерить температуру, условно говоря, отношений в городе разных политических сил и взглядов. Для того, чтобы как-то развивать город, надо понимать, чего хотят горожане. Значит, надо проводить не только опросы – нужно проводить и местные референдумы (здесь я согласен с одним из кандидатов, лучше бы это развивать). Но вот сейчас давайте вставим градусник и не будем на него дышать. Не будем его совать в огонь и не будем его класть в холодильник. Давайте замерим. Вот эта логика – мне кажется она понятной.

Ну вот такой набор кандидатов, вот их 6. Ну, я там сожалею... Я могу сказать, что тут нет как минимум 3-х кандидатов, как нет Прохорова, как нет Удальцова и как нет какого-нибудь кандидата от экологии, настоящего экологиста, да? Потому что задыхаемся. Очень жалею, что зеленые не смогут замерить (настоящие зеленые).

Ну вот есть 6. Ну, давайте, вот, 6. Ну, поэтому я говорю, идите на выборы, не нойте. Мы постараемся сделать так (наш штаб), чтобы ваш голос не украли ни те, ни другие, ни пятые, ни шестые. Это очень важно. И потом посмотрим.

Ну, почему я не голосую, я уже говорил. Я не голосую, Ром, потому, что, вот, теперь все знают, что я могу этим заниматься. Вот, если б я голосовал, то я вас уверяю, я бы этот штаб не возглавил, я бы этого ничего не сделал.

Я еще раз хочу сказать, я благодарен всем кандидатам (я их не буду называть), всем шестерым. Их штабы с нами сотрудничают, дают полезные советы, указывают на наши промахи. Завтра направят представителей к нам туда, и мы будем там сидеть на Красном Октябре с 7-ми утра до 8-ми утра следующего дня как минимум, не расходясь.

Я очень благодарен разным ассоциациям наблюдателей, там, кремлевским, прокремлевским, не кремлевским, ассоциации «Голос», ассоциации «Сонар», которые просто подсказывали мне, где возникают дырки, да? Я же ничего не понимаю. У меня консультанты, вот, они.

Я благодарен мэрии Москвы и Анастасии Раковой в первую очередь, и Александру Горбенко, которые не всегда меня поддерживали, но в конечном итоге в дискуссиях весьма кровавых, я бы сказал... Иногда даже выступали дальше, чем я, вот с этими КОИБами, например. А я считаю, все равно ошибка. Ну, ошибка. Вот, понимаете?

То есть, на самом деле, история вот такая. Поэтому еще раз призываю. Вот, мне Елена из Калуги пишет: «Это норма ФЗ, а не решение МГИК». Какая разница вашей Калуге? Я рассказываю избирателям об их правах. Все, Елен, я вас «баню» в черный список, до свидания. Вот, знаете, это удивительные люди. Вот, кто первый сказал «мяу»? Я не делю сейчас на то, кто какие предложения сделал, да? Я вам рассказываю о результате. Нет, кто сказал «мяу» первый? Не интересны вы, скучны.

«Алексей Алексеевич, главное – опубликовать сводную таблицу итогов голосования по всем участкам». Николай, она будет на сайте Московской городской избирательной комиссии, МГИК. Она будет такая и всегда публикуют. А в чем проблема?

Так. «Закрытых участков мало, а судьба второго...» Так, про второй тур давайте не будем говорить – это как раз и есть история, которая является пропагандой.

Так. «Почему не предложить всем не ходящим доставить их на избирательные участки с помощью волонтеров? Такая практика есть». Ну, предложите. Кто должен предложить? Где эти волонтеры? Послушайте, тут наблюдателей набрать невозможно, а вы про волонтеров. Так предлагайте. Мы же не фиксируем, кто доставил, родственник, не родственник. Это же никто не фиксирует, кто привел, кто пришел.

Но еще раз, если есть возможность голосования на дому, значит, надо процедуру делать более честной и открытой. Проблема. Ну так делайте. Со своими родственниками делается.

Дальше. Я не понимаю – это не относится к нашей теме, на самом деле. «И что страшного в том, что протоколы подпишут позже?» А страшно, дорогой мой тупой друг, заключается в том, что 1,5 часа комиссия ничего не делает, ей не дают копию протокола, наблюдателям не дают копии протокола. И эта история – она, конечно же, вызовет подозрения. К сожалению, это закон.

Если хотя бы один участок, где КОИБ был, показывает разницу в 3 голоса, то вся территория вручную пересчитывается, а до этого нельзя заполнять. Это еще 1,5 часа. Вот, что страшно.

Так. «Куда оперативно звонить избирателю, если он вдруг заметит нарушения на участке? Ирина». Обращайтесь, извините меня, к наблюдателям там, никуда не звоните. У вас там наблюдатели от всех, у вас там члены комиссии от всех. Никуда звонить не надо. Ну, то есть, может быть, куда-то и надо, наверное, есть телефоны горячих линий, но здесь я вам ничего не могу сказать. Мы не собираем информацию от избирателей (я имею в виду нас штаб). Иначе просто, ну, вот, там понятно, что будет. Мы собираем информацию а) от штабов, б) от наблюдателей, ассоциаций наблюдателей на местах и в) от наблюдателей и членов комиссий на местах, которые там. Вот это мы.

Мы не заменяем собой, друзья мои, ни мэрию, ни Мосгоризбирком, ни штабы кандидатов, ни ассоциации наблюдателей. Мы сделали площадку. Мы сделали площадку, вот эту площадку.

Люда пишет: «Надо брать образцы чернил в ручках. Может быть, симпатические чернила». Берите. Для этого есть наблюдатели. А вообще лучше приходить со своей ручкой, как это делал я, когда ходил.

Так. «Информация от наблюдателей в ТИК поселка Северный». Что такое «ТИК поселка Северный»? Дядька со списком от воинской части. Спасибо большое. Значит, если я выясню, что это не так, я вас забаню. Хорошо? Я прочитал.

КОИБы – штука не новая, дорогой не вижу кто. У нас в Москве КОИБов было... На выборах в Мосгордуму 879 участков закрыто КОИБами, во время выборов в Госдуму в 2011 году – 250. В выборах президента – 253. А сейчас – 1035. Мы, ну, учетверили, наверное, количество участков, закрытых КОИБами. Штука не новая, на самом деле.

«Видеокамеры отключат». Не отключат, потому что видеокамеры управляются теперь совсем из другого места.

«На предыдущих выборах видел голосование». Предыдущие выборы, Александр, - это выборы президента, и выборы на всей территории России. Это локальные выборы, губернаторские.

«А программисты на серверах Избиркома суммируют итоги голосования». Ну так у вас же есть протоколы (копии), а вы суммируете это на красном своем подсчете, Сергей. Вот тогда и будет все понятно. Представляете себе картину? Смотрите, вот участок, вот протокол подписывается. Что мы имеем максимально? Мы имеем одного члена избирательной комиссии от кандидата, еще двое – наблюдатели от кандидата или от партии. Это вот только партии. Их 6, да? Значит, от каждого кандидата на участке может быть 6 человек. Итого 18 человек, которые могут потребовать 18 копий протоколов. Ну, как вы думаете, как это будет сделано? Ну, вы на секунду подумайте, да? Еще раз повторяю, в инструктивном письме там написано.

Давайте мы не будем еще раз выдавать мне функции ГУВД, Избиркома, мэрии и чего-то еще. Мы наблюдаем и организовываем площадку. Завтра в 9 я вам расскажу о том, как открылись участки, какие были нарушения, как изменились списки вот этих закрытых участков. Я попытаюсь это сделать.

Ну вот Вера пишет: «Нет аккредитации в системе SMS ЦИК». Я вообще не понимаю, о чем вы сказали. Из ЦИКа – это к Чурову, да?

Так. «Протоколы не выдаются на руки, пока всеми членами комиссии не подписаны». Значит, вот... И протокол не выедет из здания до тех пор, пока наблюдатели его не получат. Понимаете? Вот, не получат.

«Отмените тайное голосование». Щщас! Я понимаю, да.

Так. Понятно, это всякие глупости. «Как избежать подмены выездной урны?» Наблюдатели. «Надо запретить муниципальным служащим быть членами УИКа». Почему? А давайте запретим членам партий всех быть членами УИКа? Почему?

Дальше. Что еще? «Пожалуйста, телефон штаба». Не буду впрямую говорить телефон штаба – у вас есть штабы, ваши штабы и ваши ассоциации, где есть члены штаба.

Так, пошли. О, вот это правильно. Последнее. Вот, моя работа со штабами и с кандидатами. Люди отмечают, что я встречаюсь с пресс-секретарем Собянина, Гульнарой, красавицей и с пресс-секретарем Навального красавицей Ведутой. Остальные, к сожалению, мужики. А я как-то вот... Да, встречаюсь. Да, нравятся мне эти девушки. Это правда. Ну и что? И буду, главное, встречаться и дальше, чтоб вы понимали. Вот это голосование меня не волнует.

Вот смотрите, странно. Нина пишет: «Надо надомное голосование считать отдельно». И что? Вот, и что, Нина? Посчитаем отдельно и приплюсуем к тому же мешку, который был. Считай дельно, считай раздельно, считай по УИКам. У нас мэр избирается общим голосованием, понимаете, а не по спискам.

Так. «Голосование – это не выборы, это только небольшая финальная часть». Да, Алексей, это верно. Ну, вот, вы и идите, наблюдайте. Почему мы делаем вашу работу?

Так. «Время работы избирательных участков в Москве?» 8-8. С 8 утра до 8 вечера.

Про ТИК ничего не знаю и знать не желаю, потому что это не интересно, уважаемый Сергей из Санкт-Петербурга. Потому что если вы на участке получили результаты, получили копию, всегда можно будет увидеть, в ТИКе введено то или не то. И, вот, тогда конкретно вот такой-то участок – были такие результаты, у всех копии протоколов такие, и потом председатель уехал, а в ГАС введены другие. О как! Ну, давайте разбираться. И вот это точно уголовка.

И здесь я хочу вам сказать, что Общественная палата Москвы – она имеет некие официальные функции, которые она, безусловно, будет использовать, чтоб вы понимали.

Так что мне кажется, что спокойно идите и голосуйте. Чего тут? И, кстати, я вот тут поспорил на хороший коньяк о том, что явка будет 50+. Девушка, с которой я спорил, знающая, сказала 50-. Значит, если я проиграю и явка будет маленькой, я вас всех разорву просто, я вынужден буду отдать свой коньяк. Неправильно это. Хотя бы ради этого оторвали задницы и пошли завтра проголосовали. Эффект коньяка Венедиктова. Надо же, чтобы выиграли, правильно? Хотя бы так. Спасибо большое.