Михаил Барщевский - Особое мнение - 2013-09-03

Э. ГЕВОРКЯН: Добрый день. В прямом эфире программа «Особое мнение». В студии Эвелина Геворкян. В гостях у нас сегодня Михаил Барщевский. Здравствуйте!

М. БАРЩЕВСКИЙ: Здрасьте.

Э. ГЕВОРКЯН: Хотелось бы в самом начале вашего комментарий по ситуации российско-белорусской истории. Сегодня российское бюро Интерпола получило из центрального офиса международной полицейской организации информацию об объявлении в международный розыск Сулеймана Керимова. И что теперь наша страна, согласно юридической стороне дела, должна предпринять? Должна ли его взять под арест, начать расследовать? Кто это теперь будет делать?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Россия по Конституции не выдает своих граждан иностранным государствам. В данном случае Белоруссия является иностранным государством, хотя мы в союзном государстве. Но тем не менее это иностранная юрисдикция. По Конституции Керимова выдать нельзя. Это пункт первый. Пункт второй. Насколько я знаю, Керимов согласен на допрос на территории России или на допрос по видеосвязи. Он такое согласие дал. А вообще вся эта ситуация довольно противненькая. Используя слова нашего президента: классический спор хозяйствующих субъектов, который пытаются решить при помощи уголовного закона. Я не буду сейчас разбирать, кто, с моей точки зрения, юридически прав в этом калийном споре. Но, по-моему, у Баумгертнера состава преступления, по крайней мере с точки зрения российского права, просто близко не лежало. Он такой классический заложник.

Э. ГЕВОРКЯН: Сейчас только что «Уралкалий» сделал со своей стороны заявление: там считают действия Минска попыткой нанести ущерб конкуренту «Беларуськалия». Но в принципе какие здесь могут быть последствия? Интерпол принял эту информацию со стороны Белоруссии. Что теперь Россия? Как она должна участвовать?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Никак. Она не будет участвовать. Мой прогноз, что никак. Да, Россия его нашла. Все. Выдавать его она не имеет права по Конституции, повторяю еще раз. А Керимов дал согласие на допрос. Пожалуйста, приезжайте, допрашивайте.

Э. ГЕВОРКЯН: Так это кто? Интерпол или российские правоохранители? Или белорусские правоохранители?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Россия может уведомить Интерпол о том, что нам известно его местоположение. Оснований для его ареста белорусской стороной не представлено. Имеете желание допросить – пожалуйста, мы вам такую возможность обеспечим.

Э. ГЕВОРКЯН: Опять же недавно пришло сообщение от источника с пометкой «молния» о том, что материалы дела белорусская сторона может передать для дальнейшего расследования в Россию.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Может.

Э. ГЕВОРКЯН: То есть теперь в переводе с русского на русский…

М. БАРЩЕВСКИЙ: Если российские следователи в действия Керимова найдут состав преступления в соответствии с российским правом, то тогда без всякого Интерпола: сами посадим, сами допросим.

Э. ГЕВОРКЯН: А вот вся эта история про неприкосновенность? Она здесь будет какую-то роль играть.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Какая неприкосновенность?

Э. ГЕВОРКЯН: Как члена Совета Федерации.

М. БАРЩЕВСКИЙ: По-моему, он сложил полномочия. Разве нет? Я могу путать. По-моему, все миллионеры уже сложили полномочия. Но если он не сложил полномочия, то тогда у него, конечно, неприкосновенность, пока СФ не даст добро.

Э. ГЕВОРКЯН: Удивительно ли само действие Белоруссии? Вызвать, пригласить от лица высшего руководителя на свою территорию. И дальше вдруг заводят уголовные дела.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Удивительно ли, вы спрашиваете?

Э. ГЕВОРКЯН: Да.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Не очень хороший термин вы подобрали.

Э. ГЕВОРКЯН: Вы юрист, вы найдете лучшую формулировку.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Да нет, это вопрос не юридический, а нравственный. Скажем так, наверное я буду последним, кто одобрит действия белорусской стороны в этой ситуации.

Э. ГЕВОРКЯН: А это какой-то смелый поступок, учитывая наши достаточно добрососедские, партнерские отношения между нашими государствами? Почему вдруг это?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я не понимаю этого. Я не понимаю, почему, на самом деле, до сих пор мы не слышали реакции президента России. Мы знаем реакцию вице-премьера, мы знаем реакцию премьера. Я беру официальны лиц. Мы знаем реакцию МИДа. Кстати, у МИДа я не уверен, что была реакция. Просто могу путать. Но нет реакции президента. Вообще, в принципе, это… Знаете, очень часто мы говорим про наш суверенитет. Вот подобные вещи в отношении видных российских предпринимателей в такой форме и с такими вот понтами – это, с моей точки зрения, и есть попытка унизить, по крайней мере, умалить наш государственный суверенитет. Я представляю себе реакцию американцев, если какого-нибудь деятеля, американского предпринимателя такого уровня задержали бы в какой-нибудь стране, любой, куда он приехал по приглашению. У нас есть, конечно, Онищенко. У нас, конечно, есть возможности газовый кран придавить. Есть возможности. Но насколько активно они будут использоваться? Это ведь вопрос не этого конкретного человека. С моей точки зрения. Я выражаю сейчас исключительно личную, не официальную позицию. Мне кажется, что это пощечина. Это просто пощечина.

Э. ГЕВОРКЯН: Перейдем к другим темам. Сегодня мы тоже были в некотором напряжении в первой половине дня. Нашему президенту доложили о том, что в Средиземное море выпущены две баллистические ракеты. Затем никто не мог выяснить, кто же их выпустил, куда направил. И вот позже стало известно, что к этому причастен Израиль. Они тестировали свою военную технику. На ваш взгляд, это что такое было? Разные есть версии.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Давайте уточним фактологию. Есть Израиль, который тестировал свою военную технику. Но ракеты выпускал не Израиль, а США. Значит, ракеты взлетели с американских кораблей. Насколько я, по крайней мере, знаю, что с американских кораблей.

Э. ГЕВОРКЯН: Да, позднее была информация, что совместно с США.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Нет, совместная акция, да, но Израиль тестировал не ракеты свои, а ПВО. Американцы им в этом помогали. Такой спарринг-партнер. Если бы это было на фоне абсолютно спокойной ситуации в Сирии, если бы Сирия не находилась рядом с Израилем и ракеты были не из США – ну, нормально. Потому что по международным договоренностям мы с американцами предупреждаем друг друга о запуске межконтинентальных ракет. И до сих пор ни одного случая нарушения этого правила не было. О баллистических ракетах мы друг друга не предупреждаем. Во-первых, они не очень долетают от нас до них, если не стрелять из Чукотки в Аляску и наоборот. Но такой практики нет – предупреждать о пуске баллистических ракет. Но когда есть явная зона напряжения, горячая точка, то ведь реакция могла последовать любая. Представьте себе того же сирийского лидера. Со стороны американских кораблей летят ракеты. Куда они летят, причем здесь Израиль? Никто ничего не знает. Могла быть ответная реакция. Какие-то ракеты, небольшие, маааленькие, игрушечные, у Сирии есть? Есть. Со стороны России могла быть реакция? Конечно, не при Путине будет нажата красная кнопка, это понятно. Но какая-то реакция могла быть? Зачем всех ставить в коленно-локтевое положение? Зачем было всех напрягать? Что, трудно было тем же самым Америке или Израилю предупредить Россию, что в такое-то время будут пуски ракет учебные, эту информацию просим не разглашать? По крайней мере, Шойгу не бежал бы уведомлять Путина. И наши бы информагентства не стояли бы на ушах. То же самое в отношении НАТО, которое ничего не знало. Ну предупредите, ребята! Не надо в газетах публиковать объявления. Но хотите поиграть на нервах у Асада, в конце концов. Не такая уж у Асада разведка, если вы за 2 часа, за час предупреждаете Россию и НАТО, чтобы до Асада дошла информация. Это опасные игры. Игры со спичками, где много-много канистр с бензином, неразумны.

Э. ГЕВОРКЯН: Вот сегодня про пороховую бочку и подносимый к ней факел говорил Башар Асад. Что если вдруг там начнется военная операция со стороны США, то вспыхнет весь Ближний Восток.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Это он говорил, имея в виду если ракеты долетят, я так понимаю. Нет, я вообще в принципе считаю, что сейчас какая-то ситуация в мире возникла: кто круче, кто лучше пальцы кидает. XXI век, а у меня ощущение, что такое Средневековье. Я вот вчера смотрел дома фильм «Троя», понятно про что. Хороший фильм. Но что-то я как-то это все узнаваемо, как будто не прошло каких-то 4 тысячи лет. Вот психология та же самая. Хочется больше цивилизации, цивилизованности. Мне эта история не понравилась совершенно. Я не являюсь антиамериканистом, антиизраильтянином. Я понимаю, что Израилю в этой ситуации нужно тестировать свои ПВО. Все прекрасно понимаю. Но почему было не предупредить Россию и НАТО, крупных игроков?!

Э. ГЕВОРКЯН: Ну, здесь сложно сказать, предупредили ли они НАТО. Может быть, эту информацию они пытались какое-то время придержать.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Нет, натовцы заявили, что они не в курсе.

Э. ГЕВОРКЯН: А почему с нашей стороны информация сразу попала в прессу.

М. БАРЩЕВСКИЙ: А вы мне скажите другую вещь: почему британцы заявили, что они в курсе, что они знают про запуски ,а НАТО не знало. Мы не знали. Зачем показывать, у кого мышцы крепче? Для чего? XXI век. Глобализации хотите? Глобализация – не Макдональдс. Ни одна страна сегодня не может жить в пределах своей территории, не коммуницируя с другими странами. Зачем напрягать эти отношения, какие-то обиды. Я допускаю, что американцы обиделись на то, что мы приняли Сноудена. Ну хорошо, обиделись. Но Сноуден, между прочим, как и была договоренность, с тех пор замолчал. На Ассанжа они обиделись, который скрывается, между прочим, в Лондоне. Почему на британцев не обижаетесь? Ах, на территории посольства, да?

Э. ГЕВОРКЯН: То есть вы действительно связываете два события: они сегодня не сказали, потому что обиделись?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я думаю, что да. Ком обид идет.

Э. ГЕВОРКЯН: Как вы думаете, какую позицию все-таки правильнее сегодня занимать России? Все-таки где-то в блогах, в прессе, особенно среди патриотического крыла, идет явная как будто бы поддержка действия Башара Асада и противодействие тому, что Америка сейчас опять, в очередной раз запустит свои руки.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Смотрите, мне очень нравится позиция и тональность Сергея Викторовича Лаврова. Мне вообще он нравится. Но в этой ситуации его позиция, которую он публично высказывает, идеальна. Применение химического оружия является грубейшим международным преступлением. Никто не спорит. Давайте дождемся, как минимум, заключение экспертов ООН. И посмотрим, что они скажут. Потому что еще раз такой позор, как с Ираном, когда ничего не нашли, американцам не нужен. Вторая вещь: американцы, действуя без санкций ООН, фактически, де-факто говорят о том, что вы, ребята, там можете в песочнице у себя, даже на нашей территории в Нью-Йорке позаседать, поговорить, но мы решаем в этом мире, кто должен как себя вести, тем самым вызывая негативное отношение к себе со стороны очень многих нейтральных стран. Что обидно, потому что Америке есть чем гордиться. И у американцев есть чему учиться.

Э. ГЕВОРКЯН: Почему же тогда Барак Обама спешит, лично договаривается с конгрессменами?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я не очень понимаю, честно вам сказать, почему. То ли от такой ментальности: мы всех научим демократии, мы всех научим правильно жить. С другой стороны, абсолютно невозможно оставить безнаказанным применение химического оружия. Если бы директором был бы я, то моя позиция была б ы такая: не бомбить Сирию, конечно. Потому что если погибнет хотя бы один мирный житель – один мирный житель! – американцы уже проиграли сразу. А если не погибнет никто, то они все равно проиграли, по-любому проиграли. Моя позиция была бы такая я бы инициировал создание международного трибунала по применению химического оружия в Сирии. Благо опыт международных трибуналов есть: вот как в Югославии разобрались. И косовцы, и сербы попали под трибунал. Так вот, я бы инициировал создание такого трибунала. Я бы инициировал проведение расследования. Ситуация в Сирии рано или поздно закончится. Хорошего решения у проблемы нет. Но хоть какое-то будет. Военное противостояние бесконечно продлеваться не может. И вот тогда…

Э. ГЕВОРКЯН: … тогда гражданская война, и государство будет рассыпаться

М. БАРЩЕВСКИЙ: Нет, это не средние века. И 400-летняя война сейчас невозможна. И когда это все закончится, тогда все, кто был причастен к применению химического оружия, когда можно будет допросить свидетелей, когда вскроются какие-то архивы (то есть не по горячим следам, когда бомбежка), привлечь к ответственности и казнить. Хотя я противник смертной казни. Тогда исправляюсь: пожизненное заключение.

Э. ГЕВОРКЯН: Прямо перед вами в эфире Эха был Павел Фельгенгауэр, военный обозреватель. И он говорил, что Америке, поскольку она уже предупредила, что будут приняты меры, если, не дай бог, будет применено химическое оружие, то теперь уже невозможно не принять меры, не сделать ответный удар.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Может быть, этим объясняется поведение Обамы. Я тоже считаю, что не надо высказывать угрозы, если ты допускаешь хотя бы малейшую возможность их неисполнения. Но меня обычно обвиняют в том, что я чересчур проамерикански настроен. Но в данном случае вот здесь позиция Обамы немножко эмоциональная, давайте так сформулируем.

Э. ГЕВОРКЯН: И завершая разговор «если бы директором был я»…

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я бы создал международный трибунал и не торопился бы. Но всех, кто причастен к этой атаке, начиная с того, кто дал команду и кончая тем, кто нажал кнопку или спусковой крючок, вот по всей цепочке, я бы привлек к ответственности и посадил. Сколько бы лет ни прошло, сколько бы времени ни прошло. Пускай живут под угрозой этой ответственности.

Э. ГЕВОРКЯН: Перейдем к нашим внутренним новостям. Уполномоченный по правам человека Владимир Лукин обжаловал закон об иностранных агентах. Он сегодня обратился в КС с просьбой проверить этот документ. И вот, как говорят, его жалоба, обращение Лукина, будет, возможно, одним из главных оснований для внесения потом радикальных изменений в документ. Как вы думаете, возможно уже перекроить этот скандальный закон?

М. БАРЩЕВСКИЙ: А что в нем скандального?

Э. ГЕВОРКЯН: Во всяком случае, он был очень долго обсуждаем.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Вот я не люблю мифологизацию и поверхностную болтовню. Вот я вас спрашиваю, что, с вашей точки зрения, в этом законе является скандальным? Вот по пунктам. Три пункта мне назовите.

Э. ГЕВОРКЯН: Я не буду, скорее всего, сейчас перечислять эти пункты, потому что дискуссия на Эхе…

М. БАРЩЕВСКИЙ: Потому что вы их не знаете. Кроме слова «иностранный агент» вы больше не назовете ничего.

Э. ГЕВОРКЯН: Во-первых, сам факт «иностранного агента» вызывает большие протесты.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Сам термин. Скажите, пожалуйста, а термин «страховой агент» вам нравится? Финансовый агент, налоговый агент…

Э. ГЕВОРКЯН: Нормально. Ну так потому там есть коннотация о том, что это шпионаж…

М. БАРЩЕВСКИЙ: Правильно. Так вот, когда этот закон обсуждался, когда он принимался, когда он подписывался, начал действовать, я всегда говорил (можно легко проверить по архивам «Эха Москвы»), я никогда не поддерживал этот закон в части использования термина «иностранный агент».

Э. ГЕВОРКЯН: Хорошо. По поводу денег иностранных?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Да бога ради! Там никаких ограничений по деньгам нету. Там ограничений по деньгам нету. Там есть обязанность декларировать все, если ты иностранный агент. У меня две претензии к этому закону. Какие были, такие и остались. И если Лукин пишет об этом, я не знаю, какую позицию правительство займет в КС, поэтому я пока высказываю свою личную точку зрения. Есть две вещи, которые у меня в этом законы вызывают вопросы. Первое: сам термин «иностранный агент», потому что вы совершенно правильно говорите – коннотация у него «шпиён». Это надо поменять, с моей точки зрения. И вторая история такая: поскольку речь идет о политической деятельности, то необходимо дать дефиницию, определение политической деятельности. Потому что когда признали Фонд защиты дикой природы или Фонд защиты аистов или медведей (не помню, какой), что это политическая деятельность…

Э. ГЕВОРКЯН: Там также и медицинские учреждения, помогающие детям больным.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Да. Вот для меня не бесспорно, что ВЦИОМ, Левада-центр, социологические службы занимаются политической деятельностью. Не бесспорно. Я не могу сказать однозначно «нет», но не бесспорно. Во всяком случае в законе. КС любит писать: неопределенность закона свидетельствует о его неконституционности. Вот я не готов сейчас с бухты-барахты дать определение политической деятельности. Но в законе это должно быть. И когда мы даем в законе определение политической деятельности, то все организации, которые занимаются политической деятельностью и получают деньги за границей, действительно должны встать на учет. Действительно должны об этом объявить. Действительно должны отчитываться о своей деятельности по деньгам. Вопросов нет. Вот здесь у меня вопросов нет никаких. Только скажите, что такое политическая деятельность и придумайте более хорошее название: «организация, спонсирующаяся из-за рубежа». Дайте сокращение какое-то. Но вот термин «иностранный агент» - это нехорошо.

Э. ГЕВОРКЯН: А это все-таки ключевой момент: источник происхождения грантов, средств той или иной компании?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Это не имеет значения. Вот это вторично. Ключевым является то, что… Что такое политическая деятельность? Вот я не знаю. Фонд помощи обманутым дольщикам – это политическая деятельность или нет? А с другой стороны, обманутые дольщики – большая политическая сила.

Э. ГЕВОРКЯН: Да, безусловно.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Вот давайте договоримся, что мы понимаем под политической деятельностью. Если мы под политической деятельностью понимаем абсолютно все – ок. Если такие правила игры, мы будем знать, что они такие. Но когда понятие политической деятельности остается на усмотрение прокурора, ладно бы генерального, а то районного…

Э. ГЕВОРКЯН: То есть ваш прогноз, что конституционный суд может все-таки какие-то коррективы внести?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я думаю, что да. Я думаю, что здесь будут коррективы. Я не исключаю возможности того, что здесь будут коррективы по муниципальному фильтру, например. С моей точки зрения (и я завтра на пресс-конференции в «Интерфаксе» собираюсь об этом говорить), идущая и заканчивающаяся предвыборная кампания показала чисто юридические нестыковки, непроработанность, дырки, если хотите в этом муниципальном фильтре. Он неправильно работает. Идея понятна. Можно быть сторонником, можно быть противником этой идеи. Но даже сторонники этой идеи должны довести ее до того, что она будет работать логично. А она не работает логично. Возьмите простой пример: право отдать подписи есть у депутатов. У них нет такой обязанности. Юристы должны предусматривать любую ситуацию. Представьте себе на секундочку, что все муниципальные депутаты города Москвы согласились подписаться только в пользу Собянина. Что будет?

Э. ГЕВОРКЯН: Вот что будет, мы узнаем через 3 минуты. Продолжим разговор, будем обсуждать предвыборные кампании, которые в Москве проходят и в других регионах России. Михаил Барщевский в «Особом мнении». Небольшой перерыв.

НОВОСТИ

Э. ГЕВОРКЯН: Продолжаем знакомить с «Особым мнением» Михаила Барщевского. Я Эвелина Геворкян.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Давайте мы закончим, на чем остановились: что будет, если все муниципальные депутаты захотят отдать подписи только Собянину. Выборов не будет

Э. ГЕВОРКЯН: Поэтому они так и не поступят. Что вы переживаете-то?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Значит, они должны пойти против своей совести и, искренне любя Собянина, как отца родного, отдать подписи Мельникову.

Э. ГЕВОРКЯН: Тогда Собянин попросит: пожалуйста, помогите пройти моим друзьям, коллегам и конкурентам. А они из любви к Собянину пропустят конкурентов.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Правильно. Но КС, когда рассматривал первый раз вопрос о фильтре, записал, что эта норма соответствует Конституции, поскольку ее конституционно-правовой смысл заключается в том, что депутаты, отдавая свой голос за кандидата в главы региона тем самым подтверждают свое согласие работать с ним в случае его избрания. Почти дословная цитата. То есть получается, что по просьбе Сергея Семеновича, голоса отдают, условно говоря, Мельникову, депутаты-единороссы. Но, с точки зрения постановления КС, они тем самым выражают готовность работать с Мельниковым в качестве мэра Москвы.

Э. ГЕВОРКЯН: Но не с Собяниным.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Да. Так это политически непоследовательные люди. Это что такое? Смысл их отдачи голосов?

Э. ГЕВОРКЯН: Вчера у нас в эфире выступал Михаил Прохоров. Он говорил о том, что в принципе вся эта система есть проявление административного ресурса.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я за вопросы Прохорова не отвечаю.

Э. ГЕВОРКЯН: Я понимаю.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Мне своих проблем хватает. Я с ним солидарен. Но мне своих проблем хватает. Там много смешных вещей. Если вы уже анонсировали предвыборную кампанию, я вам приведу пример. Один из регионов России, оппозиционный кандидат, его снимают с выборов. На каком основании? А он в анкете указал на вопрос о наличии послевузовского образования – «да», а на самом деле – «нет». Он, конечно, кандидат наук, он защитил кандидатскую, но не в аспирантуре учился, а был соискателем. Он считал, что то, что он был соискателем и сдавал экзамены, между прочим, как соискатель и защитил кандидатскую, он мог написать о наличии поствузовского образования. А на самом деле, поскольку в аспирантуре он не учился, у него нет послевузовского образования. Этого достаточно, чтобы снять с выборов. А в другом регионе России, соседнем, человека сняли с выборов, потому что он указал, что у него высшее образование, а нас самом деле у него высшее техническое образование. Это тоже основание для снятия с выборов.

Э. ГЕВОРКЯН: У нас весь этот недопуск к выборам изначально в проигрыше, потом ты уже ничего не докажешь.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Смотрите, фильтр некий должен быть. Но я считаю, что снятие с выборов должна быть компетенцией суда, а не избиркома. Это первое. По представлению. По иску избиркома, но решение должно приниматься тут. Это первое. Второе. С другой стороны, я совершенно не обвиняю авторов закона и авторов его применения. Закон свежий. Знаете, марксистско-ленинская философия нас учила, что практика – критерий истины. Вот сейчас появляется практика, и понятно, что надо менять. Должен быть конкретный, четкий перечень документов, которые должны быть сданы, образцы их заполнения с комментариями. Вот как, допустим, декларация чиновников. Вот есть декларация с четкими пунктами. И звездочками обозначено, что надо вносить, что не надо вносить, как это вносится. Либо ты обманываешь сознательно. Либо ты, следуя инструкциям, пишешь правду. Там нельзя недопонять. Это отработанная вещь. Но отрабатывали тоже несколько лет. То же самое с подачей документов. Список подаваемых документов должен быть отработан. Один из кандидатов в губернаторы рассказывал мне, что он 2 полных дня сидел и подписывал листы, на которых его выдвинули (он самовыдвиженец), потому что нужна личная подпись. А в другом субъекте признали допустимым факсимиле. И помощник кандидата ставил факсимиле, подписывая эти листы. А зачем он должен подписывать? В принципе, зачем? Там много всего. Если мы говорим про методу, я думаю, что эти выборы 8 сентября полезны со всех точек зрения. Я не могу сказать про другие регионы, но и по Московской области, и по Москве они интересны и полезны, они оживили политическую жизнь. И, конечно, они вскрывают те детальки, которые, порой, носят существенный характер, но которые можно будет за год до следующих выборов устранить.

Э. ГЕВОРКЯН: Олег из Москвы добавляет: основная и явно намеренная дыра в муниципальном фильтре – запрет отдавать свою подпись более чем за одного претендента.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Есть такая тема. Могу вам даже вот что сказать: получается такая парадоксальная ситуация. В Москве тысяча депутатов муниципальных. Надо набрать 100 голосов. Сколько может быть кандидатов? 1000 на 100 можете поделить? На журфаке учили этому? 10 кандидатов. Значит, в Москве не может быть больше 10 кандидатов. Самовыдвиженцев, я имею в виду. А сколько у нас политических партий? 72. То есть 6/7 политических партий. А политические партии, между прочим, это часть политической системы России. Так вот, 6/7 политической системы России физически не могут принимать участие на выборах в Москве. А в других регионах и того круче. Там меньше депутатов, и там вообще получается до 4 или 5 партий.

Э. ГЕВОРКЯН: Обратимся к вопросу, когда наконец в России, спрашивает вам Ирина Абрамова, будет принят закон о равном доступе к СМИ кандидатов на публичную должность. Такой закон был принят в США еще в 1934 году, в Европе в 50-е годы прошлого века. Что же мы так отстали?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я не очень знаю, какого содержания закон вы хотите, Ирина, потому что у нас по закону, по-моему, все в порядке.

Э. ГЕВОРКЯН: Но практика как-то не подтверждает.

М. БАРЩЕВСКИЙ: А практика по-разному идет. Смотрите, что сделал Собянин? Я, например, считаю, что (я совершенно не агитирую за Сергея Семеновича, просто не скрываю симпатий к нему, хотя мы принадлежим к разным партийным устремлениям), но он ведет кампанию просто изысканно. На этой неделе должна была быть передача «Лицом к городу». Он как и.о. мэра имеет право на нее полное. Он от нее отказывается. Тем самым соблюдая несуществующей закон о равном доступе.

Э. ГЕВОРКЯН: То есть неучастие в дебатах тоже ставите в плюс?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я говорю про использование административно-информационного ресурса.

Э. ГЕВОРКЯН: А новости о том, как прекрасно отремонтировано шоссе или еще что-то?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Ярославское шоссе отремонтировано или нет?

Э. ГЕВОРКЯН: Отремонтировано быстрее, чем нужно. Только об этом все новости и будут рассказывать. Это не является его предвыборным выступлением?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Вы затрагиваете другую тему, но готов на нее ответить. У действующей власти есть преимущество информационного освещения ее деятельности. У оппозиции этого преимущества нет. И действующая власть в меру вкуса и порядочности этим пользуется. Но у оппозиции есть преимущество, которого нет у действующей власти: у оппозиции есть возможность критиковать, ругать, говорить «а вот я приду – я лучше сделаю». Вот сейчас Навальный предложил 6 законопроектов. Не буду, не хочу Алексею портить малину, но хочется сказать: ребята, ау, нельзя рассчитывать на идиотов. Вы предлагаете для Москвы 1 законопроект, который носит федеральный уровень. Вы предлагаете изменить трудовой кодекс. Но это федеральный закон, вы не можете на уровне Москвы изменить его никак.

Э. ГЕВОРКЯН: Так они там подписывают: мы внесем, предложим эту инициативу.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Да, но эту инициативу уже предлагали Собянин с Платоновым. А второй закон, который вы предлагаете принять, уже существует. Он уже существует! Вот как дело с Навальным, он здесь в студии когда был. Алексей предлагал вещи разумные. Бесспорно, разумные вещи. Одна беда они уже есть.

Э. ГЕВОРКЯН: Значит, они не работают, если он их предлагает.

М. БАРЩЕВСКИЙ: Но когда они не работают, речь идет не о том, что надо закон поменять (закон уже есть!), а надо думать о том, как сделать, чтобы они работали. А вот тут-то предложений особых нету. Я совершенно не критикую и не выступаю против Навального и не агитирую за Собянина. Абсолютно не об этом. Но у оппозиции любой, будь то Мельников, Навальный или Митрохин, есть преимущество перед властью: критиковать и говорить «вы плохо сделали, вы это не сделали, мы это сделаем». Вот здесь происходит некий баланс. Оружие разное: у одного меч, у другого рапира. Но каждый из этих двух орудий имеет свое преимущество, свой недостаток.

Э. ГЕВОРКЯН: Последняя минута. Сегодня кандидата в мэры Москвы и действующего градоначальника Собянина обвинили в незаконном использовании личных данных избирателей. Из штаба Навального поступила та жалоба о том, что были разосланы 2,5 млн писем, где было его личное обращение к каждому гражданину, где перечислялись ФИО, и эти данные без согласия граждан вроде бы (поясните) брать нельзя. Каким образом тогда эти письма именные были разосланы?

М. БАРЩЕВСКИЙ: Я это письмо не получал. То есть мои персональные данные никто не трогал. Но если не отшучиваться, а всерьез, то я помню, что такие письма я получал еще в середине 90-х и от Лужкова, и от Бориса Николаевича, по-моему, такие письма приходили. То есть это стандартная практика. Что касается законности или незаконности использования персональных данных, то если вы имеете в виду адрес и ФИО, - по-моему, это в любой адресной книге есть. Это не закрытые, по-моему, данные. Не могу сказать. Здесь абсолютно не готов оппонировать штабу Навального и защищать Собянина. Просто не готов, не знаю.

Э. ГЕВОРКЯН: Это был Михаил Барщевский. Спасибо вам за участие в программе «Особое мнение».