Дмитрий Быков - Особое мнение - 2013-07-08

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте, это программа "Особое мнение". Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую в этой студии поэта, писателя, журналиста Дмитрия Быкова. Здравствуйте, Дмитрий Львович!

Д.БЫКОВ – Здравствуйте, Таня! Здравствуйте все!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте неожиданно начнем со спорта, а то все эти выборы, экономика, политика. Хватит нам об этом, а давайте поговорим про грядущую олимпиаду. У нас же сборная по хоккею отказалась от проведения полноценного сбора в Сочи, где вот-вот уже скоро олимпиада, потому что очень дорого стоит арендовать лед – там несколько миллионов рублей за один день аренды. А «Ремстрой» говорит, что ничего, все в порядке – цены не завышены. И тем временем наша хоккейная сборная, наши надежды, чаяния и, возможно, медали ищут место подешевле.

Д.БЫКОВ – Понимаете, Таня, ничего конкретного сказать не могу. Я не хоккеист, не фанат хоккея. Могу только сказать, что для многих эта информация послужит еще одним поводом для национальной гордости, потому что в России в последние лет эдак, двадцать привыкли, что чем дороже, тем лучше. Если лед дорогой - значит, это лучший лед. Здесь можно дойти до того абсурда, что у национальной сборной не будет денег здесь тренироваться. Это не абсурд, когда российские сериалы снимаются в Белоруссии или на «Баррандове», потому что это дешевле, потому что в Чехии дешевле снимать, чем в России? Это не абсурд, когда любой московский бутик предлагает цены вдвое-втрое выше, чем, скажем нью-йоркский и парижский? Это тоже абсурд, нормальный совершенно. Но то, что Сочи становится дорогим местом для тренировок, для многих будет свидетельством его элитности, гламурности и, может быть, совершенства.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А вовсе не попыткой проверить, что и как там расходуется.

Д.БЫКОВ – Что и как расходуется, конечно. Посмотрите, сколько стоит универсиада в Казани. Это деньги, которые, как кто-то подсчитал, были бы достаточны для того, чтобы каждому жителю Казани раздать по 100 тысяч рублей. Это достаточно серьезная сума – Казань большой город. Но, видимо это стоит того, потому что у нас в России есть сегодня один критерий качества. Один. Все остальные упразднены. Это – "сколько стоит". Олимпиада в Сочи. Стоит дорого. Значит, это, наверное, хорошая олимпиада.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, на прошлой неделе мы еще смотрели, как 200 миллионов долларов в прямом эфире взрывается в виде «Протона». Тоже дорого и хорошо?

Д.БЫКОВ – Насчет «Протона». Здесь бы я злорадствовать не стал, потому что… ну, и вообще, понимаю, что и вы не злорадствуете. Тут ведь, в чем ситуация. Развитие техники – слава богу, тут не было больших жертв, только на какое-то время без еды остался Байконур. Я думаю, не обходится без, так называемых, сломанных стрел, без этих падающих ракет, без взрывов на этапах подготовки – без этого не бывает. Вот это для меня, как раз, не повод для того, чтобы в чем-то упрекать российскую власть. Если техника развивается - значит, такое будет. Ну, она упадет, потом она полетит. Важно, чтобы она вообще когда-нибудь полетела. Полетела, в конце концов, «Булава», которая падала тоже…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я ожидала, что вы вспомните…

Д.БЫКОВ - … не то четыре, не то пять раз. Это уже превратилось тогда в пародию, но, тем не менее, в конце концов, полетела она. Ну, видимо, что поделаешь…. Понимаете, писатель тоже не всегда пишет хорошие сочинения, например. Какое-то сочинение проваливается. Вот сейчас в Голливуде провалился, практически, фильм «Одинокий рейнджер», который мне очень нравится, хотя на него потратили больше денег, чем на ракету «Протон». Он провалился примерно с таким же треском. Мне очень горько, и, если меня сейчас слышат создатели фильма, я им передаю привет. К сожалению, наличие неудач – скажу ужасную вещь – наличие неудач говорит о том, что идет поиск. Если какие-то поиски будут идти – дай бог, чтобы российская космическая отрасль куда-то пошла. Правда, у меня вызывает сомнения Дмитрий Рогозин – он, насколько я знаю не специалист, он же учился курсом старше меня на журфаке, но, может быть, он умеет делать такие страшные глаза, что там все пойдет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, с наукой понятно. Со всем остальным, что дорого, это, конечно…

Д.БЫКОВ – А вы помните этот гениальный анекдот 92-го года, когда новый русский торгуется в бутике: «Я за углом вдвое дороже куплю…». Вот, так, примерно и здесь. То, что вбухано в Казань, то, что вбухано в Сочи – это траты, которые никакому рациональному объяснению не подлежат. Но они оставляют ощущение масштаба. А вектор не важен – важен масштаб. Страна, которая может себе позволить такую трату, он очень серьезная. Я помню, как, скажем, Роман Абрамович – он же на самом деле не проел 50 тысяч за ужином. 50 тысяч долларов потраченных им на ужин – это была утка, и счет оказался фальшивый. Но Абрамовича очень полюбили после этого, потому что человек, который может пропить – еврей, тем более – который может пропить за два часа больше, чем получает учитель средней школы за год, – это человек серьезный, масштабный, его есть за что уважать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Слушайте, но у нас так все, получается, довольно масштабно проходит: и выборы, и суды – все прямо так, мощно!

Д.БЫКОВ – Масштабы трат, конечно. И масштаб того, что прокуратура требует от Навального: дать ему шесть лет - это тоже достаточно серьезно, это крупная заявка такая. Серьезная заявка на успех, как говорят спортивные комментаторы. Конечно, это попытка…. Вообще в современной России мы наблюдаем потрясающую постоянную подмену качественных критериев количественными. Вот, сколько человек вышло на площадь – это очень важно. А совершенно не важно, что они требуют при этом. Сколько потрачено, очень важно. А вот сколько при этом распилено - не важно. То есть важен, именно, такой масштабный «ба-бах!». В этом смысле против Навального, например, работает огромная индустрия. Можно себе представить, сколько на одни проплаченные посты ушло. Хотя все, кто смотрел трансляцию, понимают, сколько, так сказать, не по-хорошему смехотворна вся эти ситуация с претензиями по 16 миллионам «Кировлеса». Но, тем не менее, как бы то ни было, еще какое-то время при отсутствии качественных критериев в России будут брать количеством: аудитория фильма важнее его качества; деньги, вложенные в проект, важнее направленности проекта; количество вышедших на митинг важнее сути этого митинга, даже, если они куплены и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Количество данных обещаний во время прямой линии президента.

Д.БЫКОВ – Да. Все время почему-то говорят о том, что эта линия еще длиннее. Так, как во время советской власти посевная постоянно начиналась на один день раньше, на другой день раньше… Все ожидали, когда уже в феврале они начнут!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И только пятилетку все время сокращали до четырех лет.

Д.БЫКОВ – Да. Пятилетку все время сокращали. Вот, прямая линия еще длиннее! Это не показатель ее качества, но масштаб – это, безусловно, да. Потому что масштаб маразма – это тоже важная вещь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте про выборы в Москве поговорим, выборы мэра. Сегодня было какое-то невозможное обсуждение, что там с подписями. Потому что муниципальные депутаты пришли подписываться, в том числе, и за Алексея Навального; и совет муниципальных образований Москвы говорит, что готов передать Навальному подписи, которые они собрали для его регистрации на выборы мэра, говорят, что все – это достаточно, чтобы Алексей Навальный прошел муниципальный фильтр. Со своей стороны, Навальный отвечает, что «ребята, давайте так: я сам собираю подписи, а то, что вы собрали – посмотрю. Независимый депутат – возьму, "Единая Россия" – не возьму». Насколько правильный такой подход, или все-таки для прохождения этого муниципального фильтра, прохождение для участия в выборах все средства хороши?

Д.БЫКОВ – Я не думаю, что все средства хороши, нет. Я здесь согласен с позицией Навального. Другое дело, что никакого криминала не было бы, если бы он взял, действительно, подписи "Единой России". Но в "Единой России" тоже люди. Для бога мертвых нет, понимаете. Ну, могут они находиться в "Единой России" и при этом понимать, что "Единая Россия" обречена, а поддерживать надо политику другого плана. Но мне его позиция такая, несколько пуристская - несколько ближе. И мне приятно, что он не хочет «ручкаться» с этими депутатами. В остальном я здесь, совершенно некомпетентен, потому что мне абсолютно все равно, как, я думаю, и большинству избирателей – я, все-таки не считаю себя последним идиотом, но для меня совершенно темен механизм подачи этих голосов. Я не знаю, кто это.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Механизм понятен.

Д.БЫКОВ –Правда, я знаю, что у меня дома каждый день почти раздается звонок. Какие-то загадочные люди собирают подписи за Собянина. Непонятно, чьи подписи. Почему мы – народ, мы – москвичи должны что-то подписывать за Собянина, но они ходят и просят. Уже раза четыре-пять они…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Он идет как самовыдвиженец.

Д.БЫКОВ – Да. Вот, как-то мне даже непонятно. Я думаю, что они действуют не по его даже инициативе – это слишком абсурдно. Это кто-то хочет выслужиться, но это очень забавно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Что касается в целом компании мэра Москвы, какие у вас впечатления, ожидания?

Д.БЫКОВ – Таня, никаких впечатлений, мне неинтересно, совершенно. То есть, мне кажется, что интересно будет в Москве осенью. Я об этом много раз уже говорил. Интересно будет, вообще. Интересно будет 8 сентября, интересно будет 18 июля, интересны какие-то реперные точки, такие точки бифуркации, условно говоря. Но, сама по себе эта компания совершенно неинтересна. Совершенно понятно, что все возможное и невозможное будет делаться для победы Собянина. Собянин, может быть, как человек субъективно честный – я это вполне допускаю – не хотел бы такой оголтелой поддержки, но совершенно очевидно, что стоит в Москве поменяться мэру, как, действительно, вся система начнет осыпаться по кирпичу. Это просто очень наглядно. Москва, все же, хоть и сравнительно небольшой город по сравнению с остальным населением, с остальной страной, но в ней много чего сосредоточено. Поэтому у меня есть ощущение, что никаким образом не дадут проиграть Собянину. Это, конечно ему в минус существенный. Он, может быть, и хотел бы быть всенародно избранным мэром. Допускаю и то, что большинство населения, действительно, за него, но сами эти выборы не интересны, совершенно. Мне интересно, что будет после 8 сентября и после.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Какие-то ожидания у вас есть, ощущения? Поделитесь?

Д.БЫКОВ – Какие-то - есть. Нет, не буду ими делиться, чтобы это не воспринималось как призыв. Я просто думаю, что не всем москвичам будет нравиться тот сценарий выборов, который произойдет. Думаю, что на этих выборах, как всегда люди не удержатся и проявят избыточную активность по организации нужного результата. Какие-то факты этой избыточной активности выйдут наружу, люди будут этим недовольны, что-то такое, возможно, произойдет. Хотя допускаю, что даже на общем фоне нарастающей брезгливости и отвращения, эти московские выборы не так уж много изменят.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вы упомянули 18 июля – это день, когда будет вынесен приговор Алексею Навальному и Петру Офицерову. Здесь тоже надо будет следить за Москвой?

Д.БЫКОВ – Да. Думаю, внимательно. Думаю, что не только за Москвой. Думаю, что и за Вяткой, за Кировым. При всем при этом, понимаете, у меня есть почему-то подспудное ощущение, что либо возникнет какая-то отсрочка…. Ну, то есть ровно в день 18 июля, может, ничего и не случится, однако быть настороже нужно, следить нужно. Потому что это может оказаться, действительно, - правильно, совершенно пишет Акунин – некоторым невозвратом, после которого, вот, уж, действительно, нужно четко определяться. Нейтралитет после этого будет невозможен. Говорить: «Оппозиция права, но я не люблю Навального» - после этого будет нельзя. Это тоже плохо, хочу я сказать, потому что власть гениально выводит из зоны обсуждения очень многих протестных лидеров, начиная с Ленина. Когда человек находится под государственным преследованием, невозможно спорить о том, хорош он или плох. Вы его сначала освободите, а там посмотрим. Нельзя ставить людей все время в эту ситуацию вынужденного сочувствия. Но то, что после популярность Навального серьезно возрастет, я думаю, это понимают все. А приговор, как мы понимаем, в любом случае будет обвинительным. Вопрос только в том, будет ли он реальным или условным? Хотелось бы верить, что условным, потому что это сохраняет какую-то еще возможность маневра, и главное, это будет просто лучше Навальному. Он мой друг, и я хорошо к нему отношусь. Но, если это будет реальный срок, то, конечно, это ситуация чрезвычайно кризисная.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Как думаете, что могут предпринять власти, потому что последнее время как-то мы не видим очевидных каких-то ярких шагов, что «вот, мы делаем то-то…, то-то… и то-то…»

Д.БЫКОВ – Ну, а шесть лет, которые просит прокурор – это вам не очевидный шаг? Это он по собственной инициативе выступает?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, ну это было предсказуемо. И суд идет довольно…

Д.БЫКОВ – Совершенно это было непредсказуемо! Шесть лет – это цифра серьезная.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А для адвокатов это было ожидаемо.

Д.БЫКОВ – Не думаю. Шесть лет – это слишком серьезная цифра. Контраст между стилем речи прокурора и стилем всего судебного заседания слишком очевиден. «Стэндап-камеди» заканчивается как фильм-катастрофа. Можно все-таки, заметить этот диссонанс. У меня есть ощущение, что это, как раз, яркий шаг. А разве мы не видим ярких шагов во время «Болотного процесса»? А вот, судилище над Пановой – это вам не яркий шаг? Очень много ярких шагов, как раз. Вы, что хотели – еще одной прямой линии?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я о том, что все это ассоциируется исключительно со Следственным комитетом и с прокуратурой.

Д.БЫКОВ – А вот, это и есть главная примета времени.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Мы не видим больше политиков, которые ведут…

Д.БЫКОВ – Ну, Таня! Ну, что такое? А какая политик еще бывает в репрессивном государстве!?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, хорошо, потому что был Владимир Путин, который любил каким-нибудь неожиданным словцом охарактеризовать ситуацию, теперь мы видим только бесконечный секретарей следственных комитетов.

Д.БЫКОВ – Ну, во-первых, зачем ему сейчас «словцо», когда в его распоряжении Следственный комитет. Сегодня, действительно, это главный политический орган в стране. Владимир Маркин – главный спикер страны. Все происходит сейчас в судах и в следственном комитете – то, совершенно, очевидно, потому что другого стиля политики не осталось. Никто не собирается ни к кому прислушиваться. Публичной политики нет, потому что понятно, чем все выборы заканчиваются. В этом смысле, они очень хорошо действуют, очень правильно, потому что, чем быстрее выкачивается последний воздух из страны, тем быстрее начнет осыпаться вся эта система. И это прекрасно, что они в рвении своем дошли уже до абсурда.

Что касается Владимира Путина – ну, а что он мог бы сказать? Политик без программы; политик без конкретных, сколько-нибудь внятных идей, политик без контакта с избирателем; в общем, в значительной степени, без будущего. Во всяком случае, я имею в виду то светлое будущее, о котором будут писать в учебнике про этот период. Уже видно, что ничего хорошего не напишут. Соответственно, что вы от него ждете? Владимир Путин - далеко не главная фигура на сегодняшней политической сцене. Сейчас уже действует история, которая двигает людьми, а ни Путин, ни Навальный, ни Рогозин сейчас уже никакой роли не играют. Сейчас на поверхность – и это нам ценить, как свидетелям – выходят силы истории, силы исторического возмездия. Это было в России, по крайней мере, за последнее время, за последние 200 лет – дважды. Это история мрачного семилетия Николая, условно говоря, 1852-55 годы; и, простите, 14,15,16 годы 20-го века. Очень похоже. Похоже очень многое. Остается понять только, можно ли выйти из этого путем оттепели Александра II или придется выходить путем Временного правительства. И то и другое – неприятный выход, но что поделаешь!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нам в этой ситуации остается – что?

Д.БЫКОВ – Создавать повестку будущего!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Или брать билет и…

Д.БЫКОВ – Нет-нет. Ну, брать билет – зачем...? А многие ли брали билет в России шестнадцатого года? Многие брали, потому что подвергались здесь политическим преследованиям. Как Мережковский, например, уехал. Но, совершенно нет обязанности ни у кого.брать билет. Вы можете – это очень интересно – как делается история; и все-таки посмотреть, как можно предотвратить бурю и кровопролитие. Как можно это все сформатировать наиболее мягким образом. Но то, что сейчас частные воли людей не меняют ничего, а на поверхность вышли исторические силы, силовые линии исторического процесса – по-моему, это, совершенно очевидно. Все происходит по сценарию, все происходит, как предписано, и никакой Владимир Путин, никакой Алексей Навальный тут ничего не изменит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это Дмитрий Быков в программе "Особое мнение".

Д.БЫКОВ – Который тоже ничего не изменит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Которые тоже ничего не изменит. Разве, что ближайшие еще минут 15 могут изменить ваше мнение о том или ином.

Д.БЫКОВ – О себе, да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – О происходящем в стране. Просят вас прокомментировать еще одного политика или не политика – я не знаю, уж кто он для вас. История с Прохоровым и отказом «Гражданской платформы» от участия в выборах губернатора Подмосковья. Как-то вот, по очереди они со всех выборов куда-то, говорят, сливаются.

Д.БЫКОВ – Ну, что здесь прокомментировать? Михаил Прохоров - он, так сказать, никогда не производил впечатления человека, который всерьез прикидывает на себя роль спасителя Отечества и роль политического лидера. Конечно, никогда этого не было. Возможно, - как мне рисуется ситуация – в какой-то момент ему предложили в Кремле или из Кремля, или вокруг Кремля возглавить правую партию. Он, как во все бизнес-проекты, начал в это вкладываться. Его насколько оскорбило то, как с ним обошлись. Ему ничего не позволили сделать, и он на короткое время ушел в самостоятельное политическое плавание. Потом он увидел пределы, за которые ему не следует заходить и вернулся к прежнему состоянию либо ручного политика, либо полуполитика, либо политика сугубо демонстративного и так далее. Но никогда я у него серьезных амбиций не видел, о чем, собственно говоря, в «Гражданине Поэте» говорилось достаточно громко вслух, и в «Господине хорошем» тоже. Именно, поэтому, собственно, мне кажется, «Господин хороший» и вряд ли мог бы быть личным проектом Прохорова, как о том иногда говорят. Потому что после третьего дяди Степы лично я бы на его месте не то, чтобы не стал давать денег на этот проект, но и отобрал бы все, что давалось на предыдущие гастроли. А фонд Прохорова нам помогал ездить по стране – это ни для кого не тайна.

Он хороший, наверное, человек в некоторых отношениях. Он помогает многим деятелям культуры, но дальше этого его политическая деятельность никогда не продвинется. Человек, у которого есть 15 миллиардов, в России быть политиком нельзя. Ну, потому что, просто вас могут взять за эти 15 миллиардов и достаточно серьезно их сжать. Мне вот, 500 рублей потерять обидно, а тут 15! Представьте себе, что такое потерять 15 миллиардов долларов! Это «только размер потери и делает смертного равным богу» – говорит Бродский на эту тему! Это такая потеря, после которой – только вознестись!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, все-таки, помощь деятелям культуры и кому-то еще не означает политическую деятельность, потому что политическая деятельность – это, все-таки, стремление к власти.

Д.БЫКОВ – А вы мне можете привести пример политической деятельности Прохорова? Даже относительно Урлашова, я не вижу большой активности с его стороны.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я хотела сказать, что предложили Урлашова поставить во главу списка…

Д.БЫКОВ – Во-первых, я думаю, этого не будет. Если это и будет, это мало, что изменит. А внести залог за Урлашова Прохоров может. Он человек гуманный. Приведет ли это к каким-то результатам? Не думаю. Конечно, Михаил Прохоров, совершенно, не политик. Нельзя в России совмещать бизнес с политикой, потому что у вас тут же отбирают все, и, кто вы после этого?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – По-вашему, Роман Абрамович как-то совмещает бизнес и политику?

Д.БЫКОВ – Нет, конечно. Роман Абрамович, на мой взгляд, сейчас не занимается ни бизнесом, ни политикой. Бизнес Романа Абрамовича так хорошо «отменеджирован», что он, по-моему, делает сам себя. Чукотка давно не является, по-моему, объектом интереса Абрамовича. Роман Абрамович занимается двумя вещами: Он активно помогает команде Челси и размышляет о собственной душе. И то, и другое удается ему, по-моему, прекрасно. Он человек действительно мыслящий, побывал на очень высоких уровнях и обладал очень широкими возможностями. Сейчас, мне кажется, он достиг того уровня, что пребывает как бы в нирване, поэтому думать о политике и о деньгах в этом состоянии, по-моему, невозможно. Я понял все, когда он решился развестись. Это редкий, трудный шаг для такого человека. Мне кажется, когда он это сделал, переориентировался на заботу об искусстве, на Дашу Жукову, мне казалось, что он теперь будет думать о душе. И это произошло. И я ему желаю удачи на этом поприще.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да? И это единственно возможный путь выйти из такого положения, не самого простого, которое было у Абрамовича?

Д.БЫКОВ – В России естественно две категории бизнесменов. Вы понимаете, что с какого-то момента, с какого-то передела деланье денег перестает быть самоцелью, как таковой. Значит, либо человек пытается идти в политику и влиять как-то на судьбы страны. Это единственный у нас есть пример – вы знаете, о ком я говорю. Есть много других примеров, когда люди порывались, но, они начинают, условно говоря, думать о душе. Они уходят в душу. Вот, Александр Мамут – высокоумный и уважаемый человек, который занимается книготорговлей, изданием книг, спонсированием фильмов – он таким образом думает о душе. Роман Абрамович, который занимается лучшей спортивной командой Англии – простите меня, я ее такой, искренний любитель, хотя не болельщик – и спонсирует сегодня современное искусство. Есть, допустим, Фридман, который ударился тоже в такого рода проекты, а в свободное время ходит по израильским пустыням и там проводит совещания, думает, питается небесной манной, то есть тоже спасает душу таким способом. Значит, кроме этих двух способов: «варежки в Краснокаменске» и «спасение души»у русского бизнеса с какого-то момента нет никаких дальнейших вариантов. Мне кажется, спасение души не самый худший путь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, с точки зрения, самого бизнесмена – безусловно.

Д.БЫКОВ – Лучше, чем спасать Родину – по крайней мере, есть шансы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, и на спасение души тоже.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Сейчас сделаем перерыв буквально 3 минуты, оставайтесь с нами. Это "Особое мнение", в котором сегодня выступает Дмитрий Быков.

НОВОСТИ.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Продолжается "Особое мнение", в котором сегодня выступает Дмитрий Быков. Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Давайте пару слов про сюжет хорошего художественного произведения, по-моему. Это история с Эдвардом Сноуденом, и вот, только что РИА «Новости» сообщили о том, что посольство Никарагуа получило официальное обращение от Сноудена а с просьбой п политическом убежище. Тем временем, самого Сноудена мы не видели уже, по-моему, недели две.

Д.БЫКОВ – Собственно, Сноуден, действительно, как главный герой сегодняшнего времени, и, как многие полагают, действительно, идеалист – он не должен слишком часто являться поклонникам. Он должен быть абстрактен, чтобы в него верили и никто его не видел. Сноуден такой человек-миф, и это хорошо для основателя секты. А секта поклонников Сноудена ширится. Мне кажется, действительно, что этого готовое художественное произведение. Я уже говорил о том, что я пишу пьесу «Шереметьево -3». Пишу не один, а как всегда с соавторами, потому что писать пьесу в одиночку очень глупо – надо диалоги как-то имитировать. Соавтора пока держу в тайне. Эта история о том, как в «Шереметьево» съезжаются одновременно условный Сноуден, который там сидит в закрытом помещении, никто его не видит, и он там общается посредством эсэмэсок и «айфонных» каких-то писаний. Прилетает одновременно артист Депардье, который хочет в России попросить убежище навеки, и одновременно провожают, уезжающего навеки «белоленточника», которого провожает вся тусовка в виде звезд, кинозвезд и так далее.

И вот, журналисты носятся между ними, постоянно принимают одного за другого, поскольку француз малоизвестный, его здесь никто не знает в лицо. А «белолетночник» тоже не самый известный, и большинство журналистов по невежеству своему понятия не имеют, с кем они имеют дело. Приезжает Рамзан Кадыров – условный, опять же, не сам он – с волком ручным – лидер кавказской республики. Принимает Депардье в почетные чеченцы. Ну, и в результате там меняется, путается: «Белоленточник» становится почетным чеченцем; Сноуден возглавляет Барнаульский драматический театр – там много придумано хороших вещей, которые, я думаю, будут всем приятны. А в конце Сноудена обещает принять атолл Науру, единственное маленькое такое государство, которое готово его взять и оно до сих пор питается абхазскими мандаринами, потому что оно единственное, которое признало Абхазию.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Кто признал независимость, да.

Д.БЫКОВ – Там очень хороший эпизод, когда «белоленточник» идет на борт самолета, торжественно неся с собой бутыль святой воды – все, что он выносит с Родины. Ему говорят, что бутыль нельзя на борт. И он тогда эту воду святую выплескивает на стоящего рядом корреспондента НТВ. Удар грома, запах серы – и нет корреспондента НТВ! Горстка пепла! Это я так люблю этот канал. По-моему, очень хорошо получается. А дальше будет совсем весело.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В этом плане Сноуден работает абсолютно на вашей стороне.

Д.БЫКОВ – Сноуден прекрасный персонаж. Именно, персонаж. Я не знаю, какой он человек, но персонаж он великолепный, потому что от персонажа требуется амбивалентность – ну, как Дон-Жуан – чтобы в него можно было «вчитать» разные смыслы: для кого-то он святой, для кого-то предатель, для кого-то пиарщик – не важно. Для меня он, конечно, святой, потому что, на такие пойти дискомфорты. И я приветствую Никарагуа, страну прекрасных поэтов, страну интересного прошлого, приветствую Никарагуа, как будущую родину такого интересного малого.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Анна, наша слушательница спрашивает, что вы думаете о судьбе Российской академии наук. Для какой цели «реформа», которую Анна ставит в кавычки?

Д.БЫКОВ –Анна, друг мой! Я не думаю, о судьбе Российской Академии наук, потому что я не очень понимаю, зачем она нужна. Зачем нужна академия в отсутствии российской науки? Зачем нужна академия, когда ее слово, ее голос ничего не весит. Зачем нужна академия, которая абсолютно ручная. Вот, Фортов – я пишут как раз об этом в «Собеседнике» - Фортов мужественный человек. Он под парусом ходил вокруг мыса Горн, он был на южном полюсе, спускался в батискафе на дно Байкала. Неужели это все не страшнее, чем Владимир Путин? А он, тем не менее, при виде его демонстрирует абсолютно восковую податливость. Мне, не очень нравится. И, я бы хотел видеть в академии наук независимую интеллектуальную силу, а раз она не является такой интеллектуальной силой, судьба ее собственности меня не заботит абсолютно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Прекрасный комментарий. Коротко и по делу – я надеюсь, Анна, вы удовлетворены. Меня больше интересует не история с Российской академией наук, а то как уже судя по всему работает закон, который регулирует работу СМИ в плане использования нецензурных слов. Если вы помните, обсуждали это всячески, и вы писали об этом много раз, но вот, коллеги с сайта «Лента.ру» попали под этот закон.

Д.БЫКОВ – Чем они попали, что случилось?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Официально была запрещена статься «Запретная филология». Это интервью с доктором филологических наук, ведущим научным сотрудником Института мировой культуры МГУ Игорем Пильщиковым о происхождении мата. Свидетельство очевидцев падения метеорита в Челябинске – это второй материал, который запретили. Все это удалено с ленты по требования Роспотребнадзора. Если свидетельства очевидцев я еще как-то могу понять. Но научная статья, интервью с ученым?! Вот, такой закон.

Д.БЫКОВ – Понимаете, я не могу это комментировать всерьез, потому что абсурд всерьез не комментируется. Но мой покойный литературный учитель и блистательный, по-моему, писатель Александр Житинский в романе «Фигня» эту ситуацию уже предусмотрел. Полный запрет на мат приведет к его замене, поискам эвфемизмов. У него в основу этой новой лексической системы положено слово «пуп». И оно, во-первых, действительно, созвучно, оно похоже, оно смешное. Пуп сам по себе смешной. Пупок – помните, Тургенев писал, что индусские йоги индийские смотрят на пуп и понимают, как он забавен. Пуп, действительно, такая вещь, из которого можно сделать…. Ну, у нас уже есть «опупел». А «в пуп тебя», «пуповой», «пуповской» и так далее… «пуповатый», «опупить» кого-либо, «выпупить»… Мне кажется, что, если из этого сделать новую лексическую систему, то ничего у них не получится с этим законом. Русский язык же он очень живуч. Он весь живет на системе табу. Ведь настоящее же имя «медвед» было табуировано, потому что медвед – ну, медведь – он не является…. Как бы, любовь к меду не является его системной чертой. Страшно просто, именно то, что он большой, агрессивный, но у него было какое-то настоящее имя. Потом это имя было запрещено, чтобы не вызвать медведя; и его стали называть вот этим эвфемизмом, который просто предполагает с его стороны просто повышенное «медолюбие». А ничего особенного ведь, в этом нет. Мы все видели медведя. Но мед – это последнее, что приходит в голову при мысли о нем, если он, конечно, не Винни-Пух. Но, тем не менее, этот эвфемизм прижился. Давайте и здесь. Вот, кто то хочет – «вокруг пупа», кто-то будет придумывать что-то другое.

И, вообще, порам нам, мне кажется – я сейчас выскажу довольно революционную мысль – нам пора уже отвести русский мат от органов размножения. Потому что органы размножения, во-первых, необходимы. Во-вторых, не так плохи. Мы понимаем, как без них трудно. И следует, наверное, матерные, табуированные слова производить от чего-то другого. От каких-то фамилий, например, неприятных людей. Мы знаем очень много неприятных людей, и от их фамилий можно что-то производить. Мы знаем достаточно много неприятных явлений. Ну, например, как «инфляция», «коррупция» - можно от них производить русский мат. «Ох! Коррумпировать тебя через тридцать три колена!» - ну вот, такие вещи. Поэтому я бы призвал, вообще, реабилитировать органы размножения. Они нам нужны, мы перед ними виноваты. Мы слишком долго говорили о них плохо. Давайте говорить плохо о тех, кто это заслуживает действительно. Давайте производить от фамилий. Фамилий мы знаем много. Ну, например, некоторым нравится Барак Обама, я знаю. Из него очень легко можно что-нибудь произвести. А некоторым не нравятся другие люди, их тоже очень легко…. Никакого оскорбления, потому что это трансформация такая. Но просто хватит привязывать там к такому простому и важному делу, как демография. Демография нам нужна, детей нам нужно как можно больше. Давайте же, наконец, отойдем от процесса размножения и возьмем, например, процесс коррумпирования или процесс еды: «Жрать тебя через…» и все будет хорошо, пожалуйста.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, но вот, коллеги пока остались с запрещенными статьями.

Д.БЫКОВ – Да ничего не будет коллегам, обойдется. Ничего не будет. Ну, запретили их статьи – подумаешь! Русский мат очень гибок и он всегда за реальностью следует.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Госдума у нас внимательно следит, что и как делать с учебником истории. И сегодня был круглый стол. Эксперты-историки уже раскритиковали ту концепцию учебно-методического комплекса по истории, которая подготовлена. Насколько это вообще, реально сделать, этот единый шаблон?

Д.БЫКОВ – Это очень легко, я много раз об этом говорил. Это не моя мысль, я ссылаюсь на Николая Александровича Кузина, заслуженного учителя России. Его идея очень проста - построить этот учебник на статистике. Слева – идея, справа – цена вопроса. Опричнина – это такие-то действия, и она стоила России столько-то денег, и столько–то казней бессудно. Коллективизация принесла такую-то выгоду, унесла такую-то выгоду и такие-то человеческие ресурсы. Есть объективные вещи. История строгая наука. А у меня была своя идея учебника истории – если русского – он показывал бы российские исторические циклы четырехтактные, о который я уже много говорил и всем надоел. А это тоже довольно интересно, поскольку этот учебник еще дает мощную прогностическую функцию. С его помощью можно предсказывать, что будет в стране через год-два-три. Есть много очень моделей единых учебников истории. Не надо говорить, что это невозможно. Это вполне вероятная вещь. Просто нужно, наверное, пытаться написать деидеологизированный учебник истории – это вполне возможно, потому что идеология в истории не главное. А главное в истории – это, какие качества прут из людей в конкретный исторический период. Если в конкретный исторический период они мотивированы на добро – это хорошо. Если на зависть, стукачество и на бегство из страны – это плохо. Это же элементарно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР –Ряд депутатов Госдумы сейчас прошли у меня перед глазами, когда вы говорили о возможности - невозможности…

Д.БЫКОВ – Таня, вот, давайте серьезно – эти люди, которые прошли перед вашими глазами – они являются ли для вас моральными или умственными авторитетами?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Меня беспокоит то, что они голосуют за законы, по которым мне приходится потом жить.

Д.БЫКОВ – Нет. Во-первых, не приходится. Вы прекрасно понимаете, что по их законам в России жить не приходится. Большая часть их законов рассчитана, конечно, не на выполнение, а на запугивание. Второе: жизнь коротка, мы позволяем себе слишком много думать о людях и вещах, которые этого не заслуживают. Давайте перестанем, и они исчезнут.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте попробуем. Это был Дмитрий Быков в «Особом мнении». Большое спасибо всем! Счастливо!