Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2021-11-27
С. Бунтман
―
Добрый день. Начинаем наблюдение. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Илья Крылов - звукорежиссер. Работает и чат, и sms с Telegram. Мы выражаем соболезнования всем, кто пострадал в катастрофе страшной в Кузбассе. Скажи, пожалуйста, о чем сейчас стоит говорить, о чем не нужно в связи с этой катастрофой.
А. Венедиктов
―
По-моему, надо говорить обо всем. Насчет не нужно, я даже не понимаю темы. Во всяком случае, для журналистов. Дело в том, что шахтерская профессия она самая гибельная среди гражданских профессий в мире вообще. И самая рисковая остается до сих пор. И тут вопрос в том, как минимизировать потери. Потому что есть даже расчеты мировой организации труда, на сколько миллионов добытых тонн руды гибнет один шахтер. Наибольший показатель - Россия и Украина. За последние 10 лет. Наследие Советского Союза, шахты, опасность. Шахты становятся частными. А количество трагедий, если говорить не о количестве жизней, а количестве трагедий, в которых погибает хотя бы один человек-оно остается приблизительно понятным и постоянным. И в Австралии. Между прочим, тоже. В Индонезии. Россия – третье место в мире по экспорту угля. 16% рынка мы контролируем. А в балансе нашем топливно-энергетической системе уголь составляет, если мне не изменяет память – 25%. Это означает, что этот товар востребован как в мире до сих пор, так и в России отдельно. В России больше, чем в мире. Но он сокращается. И пока он востребован, эта история будет продолжаться. Здесь как мне кажется, нужно снова возвращаться к системе инспекторского надзора. Мы знаем, например, случаи, когда шахтеры изгоняли инспекторов, потому что инспектора пытались закрыть шахты. Что такое закрыть шахту? Зарплаты не будет. И здесь замкнутый круг. Надо, чтобы была страховка жизней, чтобы были огромные выплаты в случае гибели и увечий. И тогда это может быть заставит владельцев более жестко к этому подходить. Но с другой стороны мы знаем, когда шахтеры отказывались исполнять предписания инспекторов по закрытию шахт. Было несколько процессов, в том числе крупных. В Британии, не помню. В общем, тяжелая трагедия. И они будут множиться. Повторяться. Не множиться, в смысле становиться все больше и больше. Потому что причина понятна. Это опасная работа. Как у военных, которые гибнут. Это опасная профессия для жизни.
С. Бунтман
―
Хотя бы энергетики отказаться от угля.
А. Венедиктов
―
Не поэтому. От угля отказываются, потому что он загрязняет… и есть переход на зеленую повестку дня. Сокращение угля. Это есть, но не потому что ведет к большому количеству жертв.
С. Бунтман
―
Соболезнуем, конечно. Это очень большая трагедия. Что за история с государственным переворотом на Украине.
А. Венедиктов
―
Я не являюсь украинским журналистом политическим и соответственно не могу поделиться каким-то инсайдом. Но выглядит это все достаточно по-клоунски, заявление я имею в виду президента Зеленского. Потому что если государственный переворот – это значит, сейчас кто-то арестован. Дает показания. И заговорщики, если выяснилось, что готовится государственный переворот – они должны быть найдены и задержаны. Государственный переворот – это государственное преступление. Посмотрим, будут ли задержания, будут ли процессы судебные. Будут ли неожиданные смерти. Но пока это выглядит достаточно, это вписывается скорее в такую пиар-кампанию, поскольку одновременно с этим чуть раньше вышла история про срыв спецоперации из администрации президента Зеленского по задержанию наемников на территории Украины, российских наемников. И, естественно, заявление о попытке госпереворота, в будущем, причем – это явно информационное перекрытие. То, что я вижу, во всяком случае. Какие-то детали, Ринат Ахметов, миллиард долларов. Мы видели опровержение Ахметова, даже изумление, ну опять для этого надо иметь инсайд, встречаться с людьми, которые там находятся. У меня этого ничего нет. Я этим не могу заниматься. Но пока это заявление выглядит достаточно легковесным. И подчиненным каким-то внутриполитическим игрищам, которые я не понимаю.
С. Бунтман
―
Тем не менее, масса народу будет ждать и внимательно ждать, что произойдет или чего не произойдет 1 декабря.
А. Венедиктов
―
Не понимаю, чего тут ждать. Если ничего не произойдет, будет сказано: ну вот мы же раскрыли этот переворот. Они испугались и отступили. Сомневаюсь, что что-то произойдет. Что такое переворот? Правительство получит вотум недоверия – это тоже переворот. Что такое переворот? Что, его хотели арестовать, посадить в тюрьму, выслать из страны. Вот государственный переворот – это что? Мне не хватает информации, но я к этому отношусь как исключительно пиар-акции внутриукраинской. Прежде всего, внутри украинской пиар-акции. Это накладывается на информацию или псевдоинформацию о том, что Россия готовит наступление на Украину. Все в таком облаке мутном с подмигиванием и похрюкиванием. В кулак. Посмеиванием я бы сказал. Но почему это внутриполитическая украинская некая интрига, ее мотивы как бы понятны. А ее причины – не очень.
С. Бунтман
―
Может быть это наезд на Ахметова. Тоже непонятно.
А. Венедиктов
―
Конечно, и наезд на Ахметова.
С. Бунтман
―
Выглядит как наезд.
А. Венедиктов
―
Выглядит – да. Ну какой же это наезд, когда одновременно с этим президент Зеленский приглашает Ахметова к разговору. Заговорщика или кого – финансиста. Приходи ко мне на Банковскую, мы с тобой чайку попьем и поговорим. Это что? - принуждение к диалогу. Ну можно и так принудить. Вы представляете себе, Путин сказал бы такое, а потом бы сказал: а теперь, Потанин, приходи ко мне чайку попить. Условный Потанин. Выглядит это пока, во всяком случае, такой опереткой.
С. Бунтман
―
Некоторые сравнивают это с наездом на Ходорковского.
А. Венедиктов
―
Я читал про дело ЮКОСа. Но тогда история повторяется в виде фарса. Один раз в виде трагедии происходит, как с ЮКОСом. А в другой раз в виде фарса - как с Ахметовым.
С. Бунтман
―
Другой аспект. Достаточное скопление российских войск…
А. Венедиктов
―
Достаточное – для чего?
С. Бунтман
―
Для вторжения.
А. Венедиктов
―
Нет, недостаточное.
С. Бунтман
―
А почему? Скажи.
А. Венедиктов
―
А можно в столбик цифры складывать. Все, кто публично об этом говорит – говорит, что на границах с Украиной на всей территории, на всей длине, по длительности границы с Украиной, считай крымскую группировку – скопилось от 94 до 105 тысяч солдат, скажем так. Вооруженных сил. При этом в апреле их было 150 тысяч. Вооруженные силы Украины, если мне не изменяет память, без резервистов сейчас четверть миллиона. То есть 250 тысяч. Это растянуто по всей границе. От севера до Крыма. Поэтому чего тут достаточное для чего? На территории Восточной Украины живет по 17 миллионов человек. Из них резервисты порядка 200 тысяч. Это только Восточная Украина. Несерьезно. На мой взгляд, пока несерьезно. На сегодняшний день.
С. Бунтман
―
Почему Россия не объясняет, зачем они там сконцентрированы. Песков говорит, что это внутреннее дело.
А.Венедиктов: За ФСИН давно идет борьба. Это очень финансово емкий ресурс. Дешевая рабочая сила. Много чего
А. Венедиктов
―
Давайте спросим, а сколько батальонов находится на границе России и Украины с украинской стороны. И нам скажут: это не ваше дело, это наша территория. Так же как разворачиваются какие-то силы натовские батальоны американские в Литве. Это дело НАТО. Если вы принимаете такую аргументацию – принимайте ее. А сколько обычно там войск? Если взять за весь 2000 год, существует такая единица, не помню, как называется, БТГ, батальон технической группы. Их сейчас там было 40 таких групп оперативных на границе России и Украины. А в апреле было 53. Завтра их может быть опять 53.
С. Бунтман
―
Повлияло как-то на это достаточно мутное информационное общение, фактически прекращение связи с НАТО у России.
А. Венедиктов
―
Да нет, конечно. Это все вальс или мазурка или полонез, как хотите называйте. Это способы давления. И принуждения к разговору, например, понятно, что накопления, если мы говорим о накоплении армейских сил на границе с Украиной, сразу немедленно Белый дом заявляет, что вот-вот Байден поговорит с Путиным. Ну вот. И в апреле та же история перед Женевой была. Накопили войска, главная тема разговоров Байдена с Путиным, вернее предлогом для разговора было накопление российских войск на границе с Украиной. А потом выяснилось, что повестка дня была, конечно, там была совсем другая повестка дня. И кое-что Путину удалось сделать. И на Байдена после этого обрушились его критики. Сейчас опять будет разговор. Но предлогом будет угроза вторжения, назовем это так, которую Путин, во всяком случае, сейчас имитирует. А темой разговора будет открытие консульских учреждений, возврат собственности и так далее. Дипломатической. Ну те, кто внимательно следят, причем это не значит, что Россия никогда не вторгнется на Украину. Это совсем не значит. Чтобы было понятно. Но на сегодняшний день это финтифлюшки. На мой взгляд.
С. Бунтман
―
Как мы можем определить или никогда не можем или не сможем, что вот теперь уже на краю войны действительно стоим.
А. Венедиктов
―
Во-первых, у нас идет гибридная война. Ни на каком не на краю. Она идет. И РФ, что бы ни говорили, на мой взгляд, высшие руководители РФ, в ней участвуют. Это раз. Поэтому когда она перейдет во вторжение танковых колонн – не знаю. Вообще пока не вижу. Сейчас там 1200-1300 танков в этих округах, ну они есть. Зато есть и поставки «Джавелинов» американского оружия по борьбе с танками в первую очередь. Украинским вооруженным силам. Это еще Трамп применил. Ну чего мы говорим. Мы не знаем. Это все фантазии и пропагандистские игрища.
С. Бунтман
―
Вера спрашивает: почему Байден уклоняется от разговора с Путиным и Путину приходится так изощряться.
А. Венедиктов
―
Не видит повестки дня, я думаю. Собственно говоря, отсюда кажется, Вера, что Россия это главная головная боль администрации Байдена. И что надо все время на красной линии сидеть и брать трубку. Как во время Карибского кризиса. Не Карибский кризис. Телеграммами обменивались во время Карибского кризиса. Красной линии еще не было. Но это не Карибский кризис. У Байдена совсем другие приоритеты в мировой политике. В первую очередь Китай, во вторую очередь – восстановление Евроатлантической солидарности. В третью - Афганистан. В четвертую – исламский мир. Исламский терроризм и только в пятую или шестую – РФ. Поэтому у него нет тематики. Он считает, что они в принципе в Женеве очертили некоторые общие параметры и группы работают, чего-то там производят. Кибербезопасность, Афганистан. Зачем на высшем уровне. О чем говорить. И тогда создается угроза непосредственно, которая может взорвать и втянет ЕС и НАТО в эту историю. Тогда Байден поднимает трубку. Чтобы ликвидировать короткий кризис. А пока нет повестки дня такой вперед длинной прорывной – ну и нечего звонить. У меня тут с председателем Си разговоры длинные. А тут о чем разговаривать.
С. Бунтман
―
России хочется быть в повестке дня американской. России хочется разговаривать с Америкой.
А. Венедиктов
―
Ну конечно. Это наш партнер. Как говорит Путин. Главный визави. Главный противник… И, разговаривая с этой структурой, ты сам до нее поднимаешься. То есть на равных.
С. Бунтман
―
Еще одна из международных главных вещей. Это появление нового штамма. Что мы можем сказать, простые граждане. А не специалисты. Уже окончательно запутались в этих штаммах.
А. Венедиктов
―
Не понимаю.
С. Бунтман
―
Что про это можно сказать.
А. Венедиктов
―
Он более опасен. Он распространяется в 15 раз быстрее. Из того, что мы видим. Только сейчас мы можем сравнивать уханьский штамм со штаммом «дельта». Прошло два года. Проведены огромные исследования, научные работы. Не журналистские, замечу я. А научные работы. Институты работали. И оказалось, что первоначальный штамм уханьский заражал носитель трех человек. А «дельта» заражает 8 человек. В два с лишним раза заражает быстрее. И размножается быстрее. Так вот новый штамм еще быстрее. Тоже не меньше 8-ми, но быстрее, условно говоря, уханьский штамм у него период инкубации был 7 дней. А штамм «дельта» - 3 дня. Уханьский вирус заражал только взрослых, штамм «дельта» заражает детей. А вот новый штамм он еще только-только, но уже видно, что он эффективнее с точки зрения болезнетворности и смертоносности. Он быстрее распространяется, не взирая на возраст. И так далее. Он вызывает, что важно, по-моему, уже определили, более резкую реакцию организма, от чего люди гибнут. Шторм так называемый. Ответ организма, который быстро истощается в этой войне. И люди гибнут. То есть он опаснее. Поэтому сейчас немедленно прерваны авиасообщения с этими странами, с Южной Африкой. Вспомните март 2020 года, где все было долго. С этим можно, с этим нельзя. Это политически неправильно. С Китаем не будем. Немедленно. С 8-ю странами прервано сообщение. Они берутся в изоляцию. Насколько это эффективно – не знаю. Но опаснее – точно.
С. Бунтман
―
Но пока зарегистрированы случаи в Бельгии…
А. Венедиктов
―
Он распространяется.
С. Бунтман
―
Он конечно, наверное, его так радикально не пресечь. Его распространение.
А. Венедиктов
―
Не знаю, Сереж. Это не ко мне точно.
С. Бунтман
―
Это предположение, что если есть один больной, то вполне может быть…
А. Венедиктов
―
Ну конечно, эпидемия есть эпидемия. Эпидемия – это не заболевание, это передача заболевания. Распространение заболеваний. Пандемия – как быстро вирус переходит от одного к другому. И каким образом можно бежать от него. Пока, во всяком случае, мы видим, что вакцина - раз, QR-коды – два. Ограничения в смысле. Ограничения могут быть разные. Хоть социальный мониторинг, хоть QR-коды. Это факт. Пока другого нет. Ничего другого пока нет. И когда говорят, а вот грипп бывает. Вы на смертность-то посмотрите. Какая такая смертность при гриппе была. Избыточная. Мы бодрой ногой идем к миллиону вообще-то. Избыточной смертности. За два года. Причем первый год – 300, а второй – 700 будет, скорее всего. Рекорд в ноябре должен быть. Избыточной смертности. 70-80 тысяч может быть. Избыточной по сравнению с 2019-м. Так мне представляется.
С. Бунтман
―
Это программа «Будем наблюдать». Мы обычно представляем наши предложения вам перед новостями. «Бельгийский больной был из Египта, никто не прерывал с Египтом общение». Ну там транзит был, насколько я понимаю, этого больного. Вакцинация остается эффективной?
А. Венедиктов
―
Только вакцинация и остается эффективной. Относительно смертности. Теперь мы можем говорить и должны говорить, что вакцинацию надо не с заболеваемостью сравнивать, а со смертностью надо смотреть. Мы видим огромный всплеск заболеваемости, пятая волна во Франции, Германии. А смертность не растет у них. И это следствие вакцинации. И ревакцинации, кстати, начинающейся. Следствие того, что организм поставляет людям выживать, несмотря на заболевание. Вот о чем идет речь. То есть вакцинация - это не спасение от смерти. В прямом смысле слова. Но мы видим по цифрам, которые 100-тысячными измеряются, то есть достаточно статистически, что вакцинация влияет на смертность. Статистически в стране.
А.Венедиктов: У нас идет гибридная война. Ни на каком не на краю. Она идет
С. Бунтман
―
И у нас был хорошийпост
насчет ужаса Гибралтара.
А. Венедиктов
―
До сих пор висит. Почитайте, пожалуйста.
С. Бунтман
―
Но у меня такое ощущение, что о самом ужасе так называемом читали гораздо больше, чем читают пост с разбором этого ужаса.
А. Венедиктов
―
Нет. Там, по-моему, полмиллиона уже прочтений.
С. Бунтман
―
Мы вам представляем предзаказ, 1 декабря выйдет второй том нашей серии «Спасти». На этот раз спасаем царевича Дмитрия Угличского. И можно приобрести на нашем магазинеshop.diletant.media
за 1111 рублей. Это дешевле, чем будет он в продаже. Друзья, мы сейчас прервемся, а потом продолжим.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. Изменение во ФСИН, посадка человека с саратовской тюремной больницы, начальника. Замена начальника ФСИН вообще. Это серьезно взялись или только кровати переставляют?
А. Венедиктов
―
Во-первых, это очень важно для российской бюрократии. Неважно, серьезно взялись или кровати переставляют. Для бюрократии важны кровати. Потеря постов. Задержание и поэтому этот знак для российской бюрократии, для всей системы ФСИН, вне зависимости от мотивации, после опубликования Gulagu.net этих страшных кадров пыток, изнасилований. Это важная история. Она абсолютно важная для бюрократии. Из-за этого могут снять, посадить. Это не проходит безнаказанно. Это первый важный сигнал, может быть не для граждан, но уж точно для бюрократов внутри ФСИН. Вторая история заключается в том, что за ФСИН давно идет борьба. Это очень финансово емкий ресурс. Дешевая рабочая сила. Много чего. И он входит в состав Министерства юстиции, другие ведомства хотят его прибрать к себе. И компрометация нынешнего руководства - ею могут воспользоваться другие ведомства. Но не это первично. Мне кажется, что это нас в меньшей степени должно волновать. То есть мы должны это понимать. Но волновать нас должно то, что негодяи и подонки из этой организации, которые являются негодяями и подонками, должны бояться, что они потеряют свое место, а то и свободу. И в этом смысле, на мой взгляд, можно только приветствовать и замену руководства, и арест. Возбуждение уголовного дела, задержание непосредственных участников этих опубликованных материалов по пыткам и негодяйству. Но есть люди просто садисты, которым вообще не место ни в какой профессии. Грубо говоря. Садизм - это болезнь на самом деле. Их надо когда выявляются – лечить в определенных организациях, на мой взгляд. А есть люди, которые исполняли, напомню вам, что они должны были отчитываться перед кем-то. И вот расследование – перед кем, кто вас заставлял пытать. Это другая история. Это не садистская история. Кто заставлял пытать и для чего. А для чего? Чтобы что? Что он должен был - дать показания. А в каком деле? А кто вам и так далее. Это должно быть расследовано и исследовано. Для меня это совершенно очевидно. И следствие будет идти. Чем оно закончится – неизвестно. Но в любом случае надо понимать, что ФСИНовская бюрократия, она вздрогнула. И вздрогнет.
С. Бунтман
―
Что собой представлял Калашников?
А. Венедиктов
―
Я с ним не был знаком.
С. Бунтман
―
Потому что может быть это тот самый начальник, которого посылали, как говорят в колониях, которые больше с местными элитами дружили.
А. Венедиктов
―
Я не занимаюсь предположениями, мы помним, что он пришел из системы ФСБ. Был чужак в этой системе. И, собственно говоря, сам факт увольнения, несмотря на то, что аккуратно говорят, что его собственное желание было. Может было собственное желание. Может, он не хотел, чтобы на его генеральском мундире это пятно висело. Сам факт снятия заставит следующего начальника понимать, что своими погонами или своим постом ответит, если такое будет воспроизводиться. Может так не будет, а может так будет. То есть ситуация достаточно подвешенная. Поэтому вне зависимости от фамилии начальника ФСИН, увольнение начальника ФСИН за то, что происходило в саратовской тюремной больнице - это правильный шаг.
С. Бунтман
―
Как ты считаешь, следственное дело против Сергея Савельева, угроза дела, расследование против него – это рассосалось как абсурдное.
А. Венедиктов
―
Нет. Что у нас возникает по формальным признакам – то и идет. Украл внутренние документы. Ну вот и идет расследование. Украл – значит уголовка. «Мемориал» не отмаркировал – значит дело.
С. Бунтман
―
«Мемориал» *, который нас заставляют называть иностранным агентом. Было первое судебное заседание в четверг. В Верховном суде. Заседание перенесло на 14 декабря. Совершенно абсолютно балаганное начало у него было. Но это ничего не значит. Наверное. То есть исход может быть любой.
А. Венедиктов
―
Изначально исход плохой. Потому что когда у тебя это не прокурор в неком городишке с населением в 10 тысяч, вносит представление в местный районный суд о запрете «Мемориала» *. Как бывает. Который объявлен иностранным агентом. А это генеральный прокурор, который вносит в Верховный суд. Мы понимаем, что господин Краснов, генеральный прокурор должен был, это коллективное творчество, скажем так. Это не творчество генпрокурора. Зная как работает наша бюрократия и военная, и гражданская. Это, безусловно, согласовано и с политическим отделом администрации президента. Безусловно. И с Федеральной службой безопасности. С какой-то там Второй службой, центром «Э». МВДшной. Но в любом случае это решение коллективное. Возможно даже на уровне Совбеза. Секретаря Совбеза как минимум. Не говоря уже о Путине. Но перенос сам по себе, на мой взгляд, а чего такого переносить. Все же понятно. Да, нарушал. Закрываем. В их логике. Но перенос означает, что окончательное решение первого лица не было доведено. Мне кажется это так. Это мое мнение. Поэтому 10-го, по-моему, встреча президента Путина с советом по правам человека, мы знаем, что некоторые члены СПЧ, в частности Николай Сванидзе собираются поднимать этот вопрос. А будет публичная реакция. Это публичное заседание. И я думаю, что все бюрократы понимают, что нужно дождаться этой публичной реакции. Поэтому в этом смысле перенос меня не удивил. В этом смысле. А что касается балаганного поведения во многом прокуроров, которые не могут отвечать на вопросы адвокатов. Или отвечают мимо. Посмотрите стенограмму в "Медиазоне" *. Ну, поэтому я говорю, что это решение политическое. Оно внеюридическое. Если вы посмотрите стенограмму, если вы любите «Мемориал» *, вы не любите, вы считаете его вредоносным. Предположим. Но вели, вы посмотрите стенограмму, попробуем мы ее полностью на сайте разместить. Или возьмем у ребят из "Медиазоны" *. Вы увидите, что оно не юридическое. Вы сами увидите. Ну да, правильно его закрывают. Но его закрывают по политическим мотивам, а не по юридическим. То есть Верховный суд закрывает по политическим мотивам. Это надо признать. Даже те, кто считает, что его надо закрыть. Доказательство этому – стенограмма, как прокуроры не могут отвечать на юридические вопросы. И как судья Алла Назарова им помогает выпутаться со словами: ой, у них нет закона перед глазами. А почему? А почему прокурор по закрытию, по нарушению закона об иностранных агентах не имеет закона… Чего нарушили, если закон перед глазами не имеешь. Ты чего принес-то в суд. Там женщина, правда. Что вы принесли в суд. Судья говорит, ну у них нет перед глазами. Ну хорошо. Странные у нас иногда бывают прокуроры, правда. Забыл. Забыл дневник. Поэтому это стало очевидно даже для тех, кто там сомневался, что это дело не юридическое, а политическое. По поведению прокуроров. Не по поведению адвокатов. По поведению прокуроров государственного обвинения. И поэтому решение будет политическим. Ну, решение будет, чтобы у вас не был никакого сомнения, первого лица – то есть Путина Владимира Владимировича. И о его позиции мы услышим на встрече с СПЧ, а потом через решение, тут я возьму в кавычках – судьи Верховного суда Аллы Назаровой. Так. И это никого не удивит. Ни сторонников закрытия, ни противников закрытия. Никого не удивит, что оно политическое.
С. Бунтман
―
Путин 10-го числа может сказать обтекаемо, сославшись, суд решит…
А. Венедиктов
―
Он скажет обтекаемо, но поскольку вопрос будут поднимать, это же совет по правам человека. Это не адвокаты и не прокуроры.
А.Венедиктов: У каждого свой Сахаров и каждый предпочитает говорить о своем Сахарове
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Посмотрим. Все увидим.
С. Бунтман
―
То есть у нас ключевые дни 10-14.
А. Венедиктов
―
О запрещении «Мемориала» *, который уже объявлен иностранным агентом. Это да, хотя сегодня могут не запретить, завтра могут запретить. И чего. Ключевые дни, я бы не стал так говорить, судьбоносные дни. Судьбоносные сигналы.
С. Бунтман
―
Я имею в виду, что…
А. Венедиктов
―
Для этого этапа.
С. Бунтман
―
Там уже были иски, которые оканчивались не закрытием «Мемориала» *, иностранного агента.
А. Венедиктов
―
Были иски, которые заканчивались закрытием той или иной организации. Другой. Поэтому мы знаем разные истории.
С. Бунтман
―
Конечно, это не гарантирует от дальнейших преследований.
А. Венедиктов
―
Никак.
С. Бунтман
―
Но сейчас, если мы сосредоточиваемся именно на этом иске…
А. Венедиктов
―
А я не считаю, что надо сосредотачиваться на этом иске. Это тренд. Надо понимать, что это тренд. Я напомню, что Юрий Дмитриев в свое время был оправдан. А потом посажен, сколько там, на 13 лет, я не помню сейчас. Это надо понимать. Каков тренд, на мой взгляд. Ну и, конечно, можно выиграть сражение, битву, но проиграть войну.
С. Бунтман
―
Можно.
А. Венедиктов
―
И наоборот.
С. Бунтман
―
И наоборот. Но все-таки настаиваю на том, что раз есть конкретный факт, пока за ним следим. Проблему надо расчленять.
А. Венедиктов
―
Но для наших слушателей важнее тренд еще. Повторяю.
С. Бунтман
―
Конечно. Важен тренд. Кстати говоря, спрашивают, следил ли ты за тем, сколько набрала петиция не «мемориальская» *, иностранно-агентская. А собственно об иностранных агентах.
А. Венедиктов
―
250, четверть миллиона. За 250 тысяч.
С. Бунтман
―
Говорят, что ты как-то упоминал, что после 250 тысяч можно об этом говорить как о серьезной вещи.
А. Венедиктов
―
Да, во-первых, мы об этом говорили как о серьезной вещи, в смысле о законе еще до того, как это набрало. Во-вторых, мы с вами видим, как по коррекции этого закона после того, как Путин кивнул на Муратова на Валдае, мы видим, что в ГД, вернее в комитет по информационной политике одна из партий сателлитов «Единой России», я имею в виду «Справедливая Россия» внесла поправки. Мы видим, как рабочая группа законодательного собрания Санкт-Петербурга вырабатывает поправки и собирается. Мы видим, как союз журналистов вносит в думу поправки. И эти поправки принимаются. Будут обсуждаться. Но там есть некое законодательное движение. Да, и это влияет. Эти четверть миллиона влияют – влияют. Четверть миллиона это не 100 тысяч. Извините. Для 110 миллионной страны, я имею в виду 18+. 110 миллионов избирателей, граждан. А всего 146. Чтобы мне не говорили, что я говорю, что в России живет 110 миллионов. Нет. В России живет 146 миллионов. Из них 110 – избиратели.
С. Бунтман
―
Нам расскажут, когда опубликуют результаты переписи.
А. Венедиктов
―
Не слежу.
С. Бунтман
―
Сколько у нас кого живет. Что касается, например, вы спрашиваете про «мемориальскую» * петицию, она набрала 112 тысяч голосов с небольшим. И эта петиция висит, ее можно подписать.
А. Венедиктов
―
Висит где?
С. Бунтман
―
На Change.org. Есть ссылка и у нас. Но, например, для тех, кто смотрит нас в Ютубе, если Юлия из Минска будет опять также любезна, что напомнит ссылку, то это будет очень хорошо. Там кстати сильно, я видел за пятницу-субботу поднялось.
А. Венедиктов
―
Что такое сильно, когда касается 112 тысяч. Не воодушевляет.
А.Венедиктов: А смертность не растет у них. И это следствие вакцинации. И ревакцинации
С. Бунтман
―
Я смотрел на тренд, на динамику. Которая повысилась несколько. За это время. 10-го декабря еще, кстати, будет в Осло выступать Дмитрий Муратов.
А. Венедиктов
―
Да. Нобелевская речь ты имеешь в виду.
С. Бунтман
―
Да. Там понятно будет это очевидно или заочно.
А. Венедиктов
―
Понятия не имею.
С. Бунтман
―
Дальше. Давай под конец этого часа тема такая, связанная есть. С тем, о чем мы говорили. Принятие решения об установке памятника А. Д. Сахарову.
А. Венедиктов
―
Это уже тоже с 2003 года, по-моему, тянется. Установка памятника в Москве А. Д. Сахарову. Я хотел бы сейчас отдельно поблагодарить Гагаринский совет муниципальных депутатов и лично председателя этого совета Елену Леонидовну Русакову. Которая очень оперативно провела заседание Гагаринского совета. И он единогласно, чего в этом совете не было, наверное, года два, может быть, я ошибаюсь. Единогласно поддержал, просто процедура, установку памятника Андрею Дмитриевичу Сахарову напротив академии наук. И место поддержал. Не на территории академии наук, которая не всегда доступна, скажем так. А напротив президиума Академии наук. Вопрос, который теперь должен быть вынесен в так называемую комиссию по монументальному искусству. Игорь Воскресенский и Владимир Рыжков готовят письмо, потому что на территории его округа. И следующий шаг – Мосгордума - объявление конкурса. Конкурс и установление памятника А. Д. Сахарову. Гагаринский совет муниципальных депутатов запустил процедуру, причем место это было благодаря деятельности совета и Владимира Рыжкова согласовано и с московским правительством, и с родственниками А. Д. Сахарова. Что очень важно. И, собственно говоря, движение началось. Я бы сказал.
С. Бунтман
―
Скажи, пожалуйста, важно ли то, что происходит и происходит ли оно. Смещение официальных акцентов в понимании А. Д. Сахарова. Как в первую очередь ядерщика, который сделал…
А. Венедиктов
―
Я вообще не понимаю, мы еще не видим макета памятника.
С. Бунтман
―
Я имею в виду не макет памятника и не сам памятник. Не изображение. Он же не с атомным ядром будет стоять.
А. Венедиктов
―
Неизвестно.
С. Бунтман
―
Я имею в виду в пропаганде перестановка акцентов.
А. Венедиктов
―
Меня совершенно не волнует эта пропаганда. Потому что у каждого свой Сахаров. Но Сахаров был отцом водородной бомбы. Одним из отцов. Это тоже факт. И Сахаров был великим правозащитником и основателем, одним из основателей «Мемориала» *. Это тоже факт. Который объявлен иностранным агентом. И Сахаров не простой человек с непростой судьбой. И я думаю, что ничего в этом такого нет. Он действительно был отцом бомбы. Ну да. И чего? У каждого свой Сахаров и каждый предпочитает говорить о своем Сахарове. Ну хорошо. Был сложный человек, великий человек. Вообще великие люди простыми не бывают. Можно я так аккуратненько скажу. И как раз концепция памятника, на мой взгляд, будет конкурс – должна отражать все грани его таланта. В том числе и бомба. Очевидно же. Официальная пропаганда, конечно, главное в деятельности Николая Первого в официальной пропаганде – орднунг. Это порядок. Но это тоже правда. Один свод законов российской империи в 55 томах, что до Николая не было, который Сперанский делал – тоже большой прорыв. Не надо и это забывать. Не надо все упрощать и играть в черно-белое, в лайк и дизлайк. Извините. Эта мода, играем - либо лайк, либо дизлайк. Сахарову - либо лайк, либо дизлайк.
С. Бунтман
―
А Дзержинскому, скажи, пожалуйста.
А. Венедиктов
―
Дзержинскому та же история. А Робеспьеру, а Кромвелю. А Дзержинскому. А Тухачевскому. А Колчаку. Да палачи оба. Говорят люди. Что Колчак, что Тухачевский.
С. Бунтман
―
Можно восстановить и памятник Дзержинскому.
А. Венедиктов
―
Он стоит. Он никуда не делся.
С. Бунтман
―
На его Лубянском…
А. Венедиктов
―
А это вопрос места. Кто-то считает так, что надо. А кто-то считает, что не надо. Вот результат расколол Москву. Мы это помним.
С. Бунтман
―
Да, мы помним.
А. Венедиктов
―
К истории надо относиться все-таки не как к лайку и дизлайку. Не упрощать.
С. Бунтман
―
Интересно тут, нет памятника академику Сахарову. Это очень важная вещь. И это очень знаковая вещь. Сталину памятники. Тут спрашивают.
А. Венедиктов
―
Где-то стоят.
С. Бунтман
―
Уже все памятниками заставили. Отлично. Нет, не все у нас кстати мало памятников…
А. Венедиктов
―
Относительно мировых столиц у нас мало памятников. Или они становятся последние годы однотипными. Мужик в шапке с мечом и крестом. То ли он Ярослав, то ли он Святополк Окаянный. Как хочешь, назови.
С. Бунтман
―
Говорят, скульптура, которую власти считают князем Владимиром.
А. Венедиктов
―
Буквально в прошлом месяце решением муниципального совета Нью-Йорка из здания муниципального совета Нью-Йорка был вынесен бюст Джефферсона. Отца-основателя. Почему?
С. Бунтман
―
Рабовладелец.
А. Венедиктов
―
Не только. У него еще было 6 детей от рабыни. Это в постановлении.
С. Бунтман
―
Для меня это самая сомнительная штука.
А. Венедиктов
―
Вот понимаете, вот я про это. Да, Робеспьер дворянин, я понимаю. Всех дворян на гильотину. Это история ровно про это. К истории надо относиться более внимательно. При этом надо понимать, что есть исторические личности, а есть символы. И вот когда историческая личность превращается в символ, это объективно на самом деле. Оно берется на знамя той или иной политической силы, политической партии. Но мы же с вами сейчас говорим не о символе. Мы говорим о конкретной исторической личности.
С. Бунтман
―
Но как только появляется памятник – она становится символом чего-то.
А. Венедиктов
―
Так и будет. Но только этот символ каждая страна будет трактовать по-своему. Где же это было на памятнике, поставлен памятник, написано, это в Польше было по поводу памятника Коневу. Или в Праге. Но он и участвовал в подавлении восстания 68-го года. Они решили такой дощечкой сопровождать этот памятник. И это тоже правда.
С. Бунтман
―
Детишки от 6 разных рабынь? Нет.
А. Венедиктов
―
От одной.
С. Бунтман
―
Это сложная история, кстати говоря.
А.Венедиктов: Великие люди простыми не бывают. Можно я так аккуратненько скажу
А. Венедиктов
―
Все сложная история. Я пытаюсь показать. Это все сложная история.
С. Бунтман
―
Я вам предлагаю если вы хотите, подписаться на предзаказ, это большой хороший в твердой обложке так же как и первый выпуск, большой альбом, содержащий рисованную историю спасения царевича Дмитрия. И историческую часть, в которой очень много примечательного, в том числе и жутковатый кадр, когда вскрыли гробницу Ивана Грозного. Его было очень тяжело достать, этот кадр.
А. Венедиктов
―
И жутковатое письмо председателя КГБ Виктора Чебрикова в ЦК КПСС о запрете спектакля «Борис Годунов» на Таганке. Письмо с Лубянки про Таганку.
С. Бунтман
―
1111 рублей. Когда я сказал, что это большой действительно альбом и дорогостоящий, я об этом как раз и говорил. Друзья мои, мы сейчас с вами на некоторое время расстанемся. И очень много будет, достаточное время будет уделено вашим вопросам. Если они будут по делу, по актуальным темам. Так что, друзья, встречаемся с вами в 13.10. «Подскажите, москвичи, памятник Екатерине Второй есть?» Нет, у нас нет.
А. Венедиктов
―
В Питере стоит. Перед Александринкой, по-моему. И в Новгороде на памятнике тысячелетия Руси тоже Екатерина Вторая изображена. Я не знаю, сохранились ли памятники в Украине Екатерине Второй. Если нас сейчас слушают или смотрят наши любимые слушатели и зрители с Украины, подскажите. По-моему, там должно быть несколько памятников. Там был знаменитый Ленинопад, когда сносили памятники Ленину. Вот про Екатерину Вторую, честно говоря, не знаю. Подскажите, есть ли на Украине где-нибудь памятник.
С. Бунтман
―
Я знаю, что памятник Потемкину тщательно восстановили. В городе Херсоне.
А. Венедиктов
―
И лайки ставьте, пока идут новости. Нам приятно. Сделайте нам приятно.
С. Бунтман
―
Друзья, через 10 минут встретимся.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Продолжаем передачу. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман здесь. Здесь на ваши вопросы будут ответы. На те, которые имеют ответ хоть какой-то. В прошлый раз несколько мы направили по ложному следу твоего путешествия сибирского, вместо Тюмени сказав Томск. И там томичи очень стали искать, где это будет. Но это оказалось Тюменью. Ты был в Тюмени. Какие у тебя ощущения? И что тебе удалось понять и посмотреть?
А. Венедиктов
―
Я встречался там, во-первых, со студентами журфака и молодыми журналистами (раз), я встречался там с главными редакторами (два) и сделалинтервью,
которое на нашем сайте, с губернатором Тюмени Александром Моором (это три). Собственно говоря, вот это то, что я успел за сутки: две встречи и одно большое интервью. Собственно, вы интервью сами можете посмотреть или почитать, или посудить. Это очень интересно. Понятно, что главная тема была ковид, вакцинация, QR-коды, как видятся оттуда из Сибири эти московские инициативы. Но была тема и реставрация, и потепление, потому что север Тюменской области этим затронут тоже. Ну вот.И, собственно, со студентами и с главными редакторами я всегда, когда в поездке, предпочитаю встречаться, для того чтобы понять, что их волнует, насколько это совпадает с моей повесткой дня, если угодно. Ну, студенты всюду одинаковые, на самом деле. У меня до этого была встреча со студентами МГИМО. Особой разницы я не заметил по вопросам, честно говоря. Главных редакторов, конечно, волнует рекламный рынок и развитие соцсетей. Собственно, вот.
С. Бунтман
―
Студенты тебя по выборам спрашивали?
А. Венедиктов
―
Студенты – нет, главные редактора – да.
С. Бунтман
―
Главные редактора спрашивали.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Кстати, по выборам у тебя есть что сказать. Продолжает работу проверка. Или кто они?
А. Венедиктов
―
Ну, не проверка, на самом деле. Да, позавчера, по-моему, состоялась первая встреча. Меня на ней, естественно, не было. Я не член этой группы по аудиту, которую ведет Григорий Мельконьянц. Он включил в эту группу всех критиков – и сделал абсолютно правильно – электронного голосования: и Заякина, и Жижина, и Гонгальского, с одной стороны, и с другой стороны там разработчики и Артем Костырко. Они наконец-то начали разговаривать друг с другом, не через прессу. И мне кажется, что это чрезвычайно позитивная история. Они начали на этом разговаривать. Просто прошло уже 2 месяца.Мы понимаем, почему Григорий не мог это сделать. Потому что он должен был заниматься движением «Голос», объявленным иностранным агентом, где он является сопредседателем. И они, насколько я понял Григория, – я видел его в нашем эфире, – довольно конструктивно там поговорили. Есть некое движение, каким образом относиться к электронному голосованию. Ну вот и хорошо. Я всегда за диалог, собственно говоря. Будем наблюдать, что называется.
С. Бунтман
―
Здесь вопрос тебе задавали в Фейсбуке о работе наблюдателей от Общественной палаты. Юлия оценивает ее отрицательно.
А.Венедиктов: Он хотел и Конституцию, и осетринку с хреном. Ему предложили выбирать
А. Венедиктов
―
Я рад, что Юля проанализировала все 3600 участков, где были наши наблюдатели. Я вам напомню, что наблюдатели от Общественной палаты вынуждены делать чужую работу. Собственно говоря, наблюдатели должны идти от кандидатов и от партий, на мой взгляд, в первую очередь, а не от Общественной палаты. Мы закрываем дырки. И наблюдение от Общественной палаты возникло тогда, когда выяснилось, что только около 20% участков в Москве закрываются представителями партий и кандидатов. Это случилось 3 года тому назад.Я был противником того, чтобы были наблюдатели от Общественной палаты. Надо стимулировать волонтерское развитие вокруг кандидатов и партий. Но если даже самая крупная оппозиционная партия – Компартия – закрывала 18%, в этот раз 27%, что делать-то? Поэтому оценивайте, как хотите. Закрывайте сами. Вот уж не проблема.
С. Бунтман
―
Скажи, им платили?
А. Венедиктов
―
За работу им не платили. Платили тем, кто отработал все 3 дня. Заплатили им наградные. Каким образом? Из-за чего? Они тратили на проезд. Им восстановили проезд, им восстановили трату на еду, естественно. В этом смысле им платили.
С. Бунтман
―
Есть откуда-то взятая цифра 5000 в день.
А. Венедиктов
―
Это Юле вопрос.
С. Бунтман
―
Понятно. «Правда ли?» - она спрашивает.
А. Венедиктов
―
Юле вопрос. Можно сказать, 50 000 в день. Можно сказать, 150 000 в день.
С. Бунтман
―
Ну человек спрашивает. Она говорит: «Правда ли, что им платили по 5000?»
А. Венедиктов
―
«Они плохо работали, но правда ли, что им платили?» - это тот же самый человек. Не надо, Сереж. Мы ж понимаем все.
С. Бунтман
―
Ну, хорошо.
А. Венедиктов
―
Тот же самый человек: «Они работали плохо, а вы им платили».
С. Бунтман
―
Мое задание тупое: если есть знак вопроса, то я это задаю.
А. Венедиктов
―
Отлично. А я на это отвечаю.
С. Бунтман
―
Хорошо. Как ты относишься к QR-кодам в транспорте в Татарстане? Спрашивает Александр.
А. Венедиктов
―
Я не вижу, как это администрировать. Я не знаю, как это администрируется в Казани. В Москве это администрировать невозможно. У нас 10 млн поездок в день в общественном транспорте. Для Москвы очевидно, что это очереди тогда на остановках, это толковище в метро. Это невозможно администрировать 10 млн поездок в день. Но теоретически...Кстати, губернатор Моор сказал очень, как мне кажется, правильную и хорошую историю. Он говорит о том, что надо разрывать связки там, где случайные встречи. Вот студентов не надо. У них группа, она внутри. Небольшое комьюнити. Оно может переболеть. Друг друга перезаразили – и возник иммунитет. А когда люди случайные встречаются на ярмарках, на фестивалях, на спортивных и в общественном транспорте, там надо разрывать цепочки. Но как разрывать цепочки в общественном транспорте, никто не знает. Будем следить за казанским опытом.
С. Бунтман
―
«Ведется ли сейчас работа, - Ринат спрашивает, - по взаимному признанию QR-кодов между Россией и другими странами?»
А. Венедиктов
―
Вообще не знаю.
С. Бунтман
―
Не знаешь, да? Дальше. Новая коалиция немецкая сильно изменит политику по отношению к России в том, чего можно ожидать?
А. Венедиктов
―
Да, конечно. История заключается в том, что даже не коалиция, между Путиным и Ангелой Меркель, как мне рассказывали подряд несколько немецких послов в Москве, вне зависимости от политики установились некие отношения, когда можно просто поднять трубку и обратиться с просьбой. То есть там есть личные отношения, что Путин весьма и весьма ценит в отношениях между лидерами. Там устанавливаются личные какие-то контакты. И у Путина с Меркель этот личный контакт был даже в самые острые моменты: моменты, связанные с Крымом, моменты, связанные с Восточной Украиной. Это было возможно. Нет у него такие контактов с Шольцем. Это раз.Вторая история заключается в том, что министром иностранных дел становится представитель зеленых. Скорее всего, это будет Анналена Бербок, которая очень резко критикует внешнюю политику России и критикует «Северный поток – 2» и вообще энергетическую внешнюю политику России. А министром экономики и финансов и вице-канцлером становится лидер «Свободной демократической партии Германии» (либеральной партии), которая резко критикует Россию по нарушению прав человека.
Вот такая коалиция, на мой взгляд, с точки зрения политики нынешней Российской Федерации будет более критична по отношению к Российской Федерации. Вот я бы ответил так на ваш вопрос. Ну, увидим, конечно. Но вот стартовая позиция такая.
С. Бунтман:
―
«Алексей Алексеевич, чем будете ревакцинироваться?»
А. Венедиктов
―
«Спутник Лайт», наверное. Чем врачи скажут, тем и буду ревакцинироваться. Еще раз повторяю, я доверяю врачам. Время уже подходит. Я думаю, что в декабре ревакцинируюсь.
С. Бунтман
―
Я полным «Спутником» ревакцинируюсь сейчас.
А. Венедиктов
―
Не знаю. Врачи скажут.
А.Венедиктов: Это импульс трех первых лиц, такой поджопник тем, кто должен этим заниматься на уровне погранцов
С. Бунтман
―
Между двумя уколами. Максим спрашивает: «Вас когда-нибудь приглашали стать присяжным? Вот я получил сейчас такое предложение из Мособлсуда и сомневаюсь».
А. Венедиктов
―
Попробуйте, Максим. Если у вас есть ресурс времени, денег, сил, здоровья, попробуйте пройти этот опыт. Мне кажется, что это очень важный опыт, как в России работает суд присяжных. Потом нам расскажете. Нет, мне не приходило это предложение. Попробуйте.
С. Бунтман
―
Мне приходило. Потом меня отвели как журналиста. Было такое дело. Я был намерен. Я вам честно говорю, если б не просили, я был намерен и уже начал отпрашиваться у Венедиктова. И он мне сказал примерно то же самое, что вам сейчас, что чрезвычайно интересно и ответственно.– «В плане развития миграционного кризиса были упомянуты афганцы. Будет ли продолжение диалога белорусских властей и нового канцлера Германии?»
А. Венедиктов
―
Я не пресс-секретарь ни Лукашенко, ни Шольца.
С. Бунтман
―
Существует ли эскалация, по-твоему, сейчас? Или застрял этот конфликт миграционный?
А. Венедиктов
―
Застрял этот конфликт. Более того, мы видим, что на эту секунду Лукашенко с помощью Путина пытается там достичь цели. А цель, напомню, была а) признание президентом и б) снятие санкций. Признание президентом, Лукашенко считает, состоялось, потому что Меркель с ним дважды разговаривала. Хотя немецкое правительство говорит, что это не означает признание. Но для Лукашенко это важно, что с ним разговаривала Меркель, а не Тихановская. Это раз.И мы видим, что, по-моему, сегодня еще два самолета из Минска улетят в Ирак, увозя еще 500 вот этих беженцев. То есть он играет на этом, безусловно. И он ведет переговоры как глава государства. Здесь можно сказать, что частично его цель достигнута. С помощью Путина.
С. Бунтман
―
Андрей пишет: «Говоря о стенограмме, много раз была упомянута “Медиазона” *, которая тоже признана иностранным агентом».
А. Венедиктов
―
Да, спасибо. Не много раз, а один раз. Но тем не менее спасибо, Андрей.
С. Бунтман
―
Это сообщение было под лозунгом «На фиг новые штрафы!».
А. Венедиктов
―
Да-да, спасибо. Очередной штраф нам прилетел 160 000.
С. Бунтман
―
Да?
А. Венедиктов
―
Да. Еще за октябрь.
С. Бунтман
―
Вы знаете, Андрей, вот «На фиг новые штрафы!» это хэштег и в одно слово надо.
А. Венедиктов
―
Спасибо, Андрей.
С. Бунтман:
―
«Растет количество привитых граждан, растет и количество зараженных. Это совпадение?»
А. Венедиктов
―
Нет, это отнюдь не совпадение. Только что в начале я говорил о том, что этот штамм более емкий, он заражает восьмерых. В смысле один человек заражает восьмерых. Предыдущий штамм заражал один троих-четверых. Это раз. И, собственно говоря, штамм более агрессивный и смертей больше. Но 80% смертей сейчас – это 60+, которые не прививаются. Ниже всего показатель в этой возрастной категории.
С. Бунтман:
―
«Чего добивался Лукашенко, давая интервью BBC, в котором он подверг критике Путина?»
А. Венедиктов
―
Лукашенко давал BBC как английскому гигантскому медиа, для того чтобы его услышали на Западе. И на Западе, он понимает, критикуют Путина. И он попадал, пытался, как он хотел, попасть в струю. По-моему, это очевидно. Дважды два – четыре и никак не пять, и даже не три.
С. Бунтман
―
Алексей говорит: «Не понимаю политтехнологов Рашкина. Какова была цель его поведения в этой ситуации?»
А. Венедиктов
―
Видите ли, господин Рашкин был частью общей элитной истории. И ему было позволено раньше то, что позволено всей элите. Войдя в оппонирование с Кремлем, господин Рашкин не заметил, как он оказался по другую сторону баррикад. Друзьям – все, врагам – закон. Раньше ему можно было все. Когда он перешел во враги, к нему применили закон. А он этого не заметил. Вот и все. Он считал, что он не пересек красную линию противостояния, в Кремль считал, что он пересек красную линию противостояния. Ну, тогда получи по заслугам.Просто пропустил. Просто это была предыдущая безнаказанность. Когда люди привыкли к безнаказанности... Ну как, он депутат, у него депутатская неприкосновенность, Компартия – часть элитного процесса. Он в свое время довольно тоже рейдерски, на мой взгляд, захватил горком КПРФ и стал там одним из видных людей в КПРФ. КПРФ – важная часть путинского истеблишмента. И книжечка депутата открывала много чего. Он подумал, что это так на самом деле и что можно быть свободным. Нет, нельзя. Раз ты играешь против Кремля, все будет по формальному закону. Ну, закон всегда формален. И попал. Он хотел и Конституцию, и осетринку с хреном. Ему предложили выбирать.
С. Бунтман
―
Вопрос как раз на кусочек, оставшийся до новостей. «Почему вы вакцинировались в ГУМе, а не в поликлинике? Там лучше?» - спрашивает Ирина.
А. Венедиктов
―
Там не надо было записываться. Мы просто пошли с женой, никого не предупреждая. Там тогда не было очередей. Первый укол был в середине июня. Там в очереди было 2 человека перед нами. Не надо было никаких карт, ничего. Пошли и вакцинировались. Кроме того, корыстность в получении мороженого тоже играла свою роль, наверное. Мне так кажется. Я вообще не понимаю, к чему вам... Вот где удобнее, там и вакцинируйтесь. Где вам кажется, что удобнее, там и вакцинируйтесь.
С. Бунтман
―
Ну да. Сейчас прервемся и через 3-4 минуты мы с вами снова будем наблюдать.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Мы с вами наблюдаем и еще некоторое время будем этим заниматься. Я хочу сказать, что вы задаете много изначальных вопросов, которые уже были обсуждены в первой части нашей программы. Так что если вас интересуют действительно ответы на эти вопросы, которые и про Кузбасс, и про многое другое, то, пожалуйста, пересмотрите или переслушайте, или потом прочитайте, что уже было сказано.Вот ничего не говорили, действительно. «Добрый день, господа. Какие комментарии, - здесь пишет человек у нас, - по встрече Путин-Пашинян-Алиев?»
А. Венедиктов
―
Собственно говоря, рабочая встреча. Поскольку Путин считает, что то, что он остановил войну в горячей ее фазе в прошлом году в ноябре, – это его исторический успех, то на этом досье, когда снова идет возгонка температуры, он немедленно туда включается, считая это частью своей проблемы, если не сказать своего имиджа.Поэтому когда осенью начались боестолкновения, и стороны обвиняли друг друга, он как модератор этой истории, этой войны, этой проблемы пригласил президента Азербайджана и премьера Армении приехать и еще раз – я просто знаю, как готовятся к подобным встречам документы – пройти по ключевым точкам. Я, честно говоря, опять не успел ни с кем переговорить, кто принимал участие там, готовил документы.
Но одна из важных проблем – это так называемая делимитация границы. То есть и Алиев, и Пашинян объявили о том, что они создают рабочую группу по делимитации границы, чего не было с 1991 года, с момента суверенности двух государств. Это раз. Вторая тема – это увеличение количества миротворческого контингента и перераспределение пунктов.
Третья тема, которая вообще пока не просматривается, – это так называемый Зангезурский коридор. Самая сложная, на мой взгляд, сейчас эта история, которая там в том виде, в котором она существует. Там нет предложений, с которым бы согласились обе стороны, чтоб не сказать все три. Но это такой импульс трех первых лиц, такой поджопник тем, кто должен этим заниматься на уровне погранцов, безопасников, армии в этой истории.
Надо помнить о том, что если эта история внутри Российской Федерации не является внутриполитической, то и в Азербайджане, и в Армении эта история – эти переговоры и последствия переговоров, и развитие ситуации – является внутриполитической. Именно внутриполитической. И на президента Азербайджана, и на правительство Пашиняна, соответственно, давят разные силы, разная оппозиция, которая видит по-другому развитие ситуации. И они должны маневрировать не только друг с другом и Путиным, но и еще внутри собственного государства. И давят по-разному.
Еще не забудем Эрдогана с его Турцией, который стоит за левым плечом Алиева, за левым плечом азербайджанской стороны и выступает гарантом их независимости, безопасности и так далее. И в этом смысле за Арменией никто не стоит, кроме России. Но Россия как бы гарантирует обеим сторонам. Здесь мы имеем 2-1.
С. Бунтман: 2
―
1.
А.Венедиктов: Мы рассчитываем, что очень скоро Дмитрий Рогозин даст интервью в программу «Изнанка»
А. Венедиктов
―
Я имею в виду из государств в этом переговорном процессе.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Не говорите мне только про Францию и США. Они не участвуют непосредственно в этом переговорном процессе и в разрешении тех или иных развязок, которые есть: и обмен задержанными и военнопленными, и разминирование, и возвращение беженцев всех, и обстрелы продолжающиеся (как они говорят, дикие обстрелы), то есть не целенаправленно армейские части, а партизаны с двух сторон, скажем лукаво.Поэтому это важная история. Насколько я знаю, чего там готовилось – это так, чтобы в ежедневных отчетах не было убитых. Вот так я бы сказал. Собственно, вот это один из показателей, о котором говорил, как я понимаю, Путин.
Я напомню, что сразу после этой трехсторонней встречи он провел заседание с Советом безопасности именно по теме этой встречи. То есть наверняка там должны быть задействованы дополнительные ресурсы с учетом тех, кто участвует в Совете безопасности: прежде всего ФСБ (я имею в виду погранцы), но и Министерство обороны (миротворцы) в первую очередь. Наверное, там есть какие-то еще экономические вещи. Но тут я не знаю. Я не успел переговорить. Не могу ничего сказать. Из того, что я знаю. Так бы я ответил на ваш вопрос.
С. Бунтман
―
Тут много говорят об изменении маршрутов московского транспорта наземного.
А. Венедиктов
―
Я не разобрался. Я понимаю, что, во-первых, это несвоевременно. Вот минусы мне видны сразу. Первый минус – это плохое информирование.
С. Бунтман
―
А в чем плохое информирование?
А. Венедиктов
―
Плохое информирование жителей каждого конкретного района, которые пользовались этим транспортом.
С. Бунтман
―
Вот это уже точнее.
А. Венедиктов
―
То есть не тегировали эту историю. В этом смысле это просто неправильно. И это просто мимо. Вторая история – вопрос своевременности или нет. В момент, когда все обсуждают QR-коды и ограничения. Может, и своевременно. Несвоевременно, на мой взгляд. Это дополнительное раздражение людей, которые плохо информированы, приходят и получают другой продукт, грубо говоря.А что касается, собственно, содержательной части, то вот если на бумаге – все хорошо. Гладко было на бумаге, безусловно и правильный подход для огромного мегаполиса. Слушайте, у нас, конечно, не 12,5 млн. У нас, конечно, минимум 15 млн ежедневных жителей. У нас, конечно, я уже вам сказал, 10 млн поездок каждый день на общественном транспорте.
И, конечно, когда я слышу о том, что есть маршруты, которые сохранились со времен Октябрьской революции... Вы меня простите, у нас население по-другому передвигается по городу. У нас из города были вынесены многие производственные, куда ездили на работу. И это надо было когда-то делать, но не так и, возможно, не сейчас. То есть «гладко было на бумаге, но забыли про овраги, а по ним ходить» – это вот про это.
С. Бунтман
―
Не хватало интерактивной карты.
А. Венедиктов
―
Много чего не хватало. Слушай, это огромная реформа, которая касается, повторяю, 10 млн поездок в день. Ну, хорошо, 5 млн поездок в день. И на каждый чих нужно было сделать объяснение и задолго до. И знаешь, как сейчас говорят: с 1 февраля – QR-коды. 2 месяца.
С. Бунтман
―
А задолго – это сколько?
А. Венедиктов
―
2 месяца как минимум.
С. Бунтман
―
А было 2 месяца.
А. Венедиктов
―
Нет. По каждому тегирование, Сереж. Не вообще. Вот ваш микрорайон. И в каждом микрорайоне, в каждом ящике. Так же, как мы делаем журнал «Мой район». В каждом ящике буклет.
С. Бунтман
―
Значит не просто карта, где можно было любой маршрут проверить?
А. Венедиктов
―
Нет, это само собой. Карта должна была висеть. На Яндексе купить место, чтобы люди шли и искали. Нет, вот в твоем ящике идет буклет. Спроси меня, во что бы я вложил деньги. В пропаганду, в буклеты: из вашего района выходят 7 маршрутов, а не так, теперь так, вот так, раз этак и раз этак. Это еще дополнительно. Давайте посмотрим, давайте дома изучим, как теперь доехать до привычной вам точки. Это отдельно нужно было. Это все есть, потому что карта «Тройка». Видно. Можно изучить все.И изучили все. И повторяю, возможно, это очень правильная реформа. Может, она даже сделана хорошо. Но поскольку она «продана» населению плохо, значит она и сделана плохо. Потому что «продажа», объяснение – это часть проблемы, а не фантики.
С. Бунтман
―
Пострадали от этого изменения больше всех те, кто специально, скажем так, не надрессирован на транспортном сайте работать с этой картой.
А. Венедиктов
―
Я не упираюсь к карте.
С. Бунтман
―
Надо было делать плюс к этой карте.
А. Венедиктов
―
Да. Я все сказал.
С. Бунтман
―
Я не знаю, повсеместно это или нет, но на остановках не было никакой информации об изменениях.
А. Венедиктов
―
Не знаю. Не готов на это отвечать. Это надо проверять, было или не было. Должно было быть.
С. Бунтман
―
Ну, просто я знаю 2-3 остановки, на которых не было, на центральных маршрутах. И я не могу делать из этого всеобщих выводов.
А. Венедиктов
―
На каждой остановке должно было это быть.
С. Бунтман
―
Вот то, что должно – это точно.
А. Венедиктов
―
Так я на это и отвечаю.
С. Бунтман
―
Да. – «Автобусы стали набиты».
А. Венедиктов
―
Количество машин увеличилось. Прекратите. Автобусов увеличилось количество, трамваев. Прекратите.
С. Бунтман
―
Ну вот Алла тоже ничего не видела на остановках. И так далее.
А. Венедиктов
―
Я на это ответил. Плохо «продали» населению. То, что для него делали, «продали» плохо.
С. Бунтман
―
Даже не столько по срокам, а сколько по непро...
А. Венедиктов
―
И по срокам, и по точкам. Вот тегирование. Вот на этой остановке должно было висеть это.
С. Бунтман
―
Вот по точкам, по глубине проработки.
А. Венедиктов
―
Конечно.
С. Бунтман
―
Да. – «Я ехала от “Чертаново” до “Динамо” с 5 пересадками 2,5 часа». А смартфона нет у Веры. Это измененный маршрут. Радиальных маршрутов почти не стало.
А. Венедиктов
―
Я не могу это обсуждать в эфире. Я не вижу карты: что – было, что – стало.
С. Бунтман
―
Слушай, надо бы нам передачу в «Среде» по московскому транспорту сделать.
А. Венедиктов
―
Ну, хорошо. Пусть делает Соломин.
С. Бунтман
―
Надо в «Среде» это сделать. Вы говорите, надо делать московские новости.
А. Венедиктов
―
А как маршруты делать в московских новостях?
С. Бунтман
―
Я сделал все, что было можно по тем вещам. У меня московские новости идут в программе «Мой район». Там было сказано, там было объявлено. И достаточно много в передаче я посвятил тому, где это можно посмотреть. Вот и все. Я не могу делать о том, чего не было.
А. Венедиктов
―
Именно.
С. Бунтман
―
Это уже был вопрос. Я думаю, что стоит сделать про это. И про Департамент транспорта нужно будет сделать, потому что там предлагалось комментировать, критиковать, протестовать. Что было учтено при этом, вот надо посмотреть. Сейчас хоть некоторое время поработает эта вещь. Надо будет обязательно сделать передачу. По прямой меньше стало магистральных. Жаль. – «Эта реформа по самым незащищенным: стариков, детей, инвалидов, которые не могли и которым нужна была стабильность в транспорте и, во всяком случае, предупреждаемость».Ты знаешь, когда перевели за один день Швецию с левостороннего на правостороннее движение, все пионеры и школьники, были тысячи и тысячи волонтеров, которые чуть ли не на каждом углу стояли и всем напоминали определенными жестами, как регулировщики напоминали, что это совсем по-другому. Может, не пионеров и школьников, а есть много сейчас способов это сделать гораздо фильтикультяпистей, на мой взгляд.
– «В интернете было много историй. Например, как водителю измененного маршрута подсказывала постоянно пассажирка с первого сиденья, куда дальше поворачивать. Она по Яндекс.Картам смотрела». В общем, здесь вывод тот, который сделали, он и есть.
«После Нового года некоторые изменения в сетке вещания планируются?»
А.Венедиктов: В этом смысле за Арменией никто не стоит, кроме России
А. Венедиктов
―
Да, планируются.
С. Бунтман
―
Когда мы сможем сказать о них? Ближе к Новому году?
А. Венедиктов
―
Угу.
С. Бунтман
―
Ближе к Новому году все вам скажем. Насчет ящиков и остановок не скажу, а вот точно всем слушателям будет сказано. «Когда уйдет Урсула фон дер Ляйен? Я за нее не голосовал. Согласен с диван-гейтом, - вот крик души у Маккены. – Эрдоган – молодец». Ну, ладно. Хорошо.– «В Татарстане введение QR-кодов на транспорте признали провальным».
А. Венедиктов
―
На самом деле, я не знаю. «В Татарстане признали...». Кто?
С. Бунтман
―
Я не знаю. На каком уровне, скажите? Официально признали?
А. Венедиктов
―
Кто признал? Президент Минниханов, министр транспорта, мэр Казани? Кто?
С. Бунтман
―
Ну да. Дальше. Нет, полного обнуления вещания нет. – «Не сокращайте только программу “Будем наблюдать”». Слышали о планах и поползновениях.
А. Венедиктов
―
Да, есть такие планы. Вот вы правда хотите, чтоб мы тратили время вот на это, на что мы сейчас тратим? Вот вы правда хотите? Я не хочу тратить свое эфирное время вот на это. На то, что я должен обсуждать, когда уйдет Урсула фон дер Ляйен. Я думаю, что на этом месте может стоять программа, которая заинтересует больше людей, чем тех, которые будут ждать от меня ответа, когда уйдет Урсула фон дер Ляйен, правда.
С. Бунтман
―
Да. А про мышку рядом с микрофоном?
А. Венедиктов
―
У меня нет мышки.
С. Бунтман
―
У меня есть зато. Это к вопросу. Друзья мои, если вы...
А. Венедиктов
―
У вас нет вопросов.
С. Бунтман
―
Смотрите, я хочу одно сказать. Вот начинается второй час, и сейчас очень много, когда не бегут события плотной толпой. У вас много вопросов о том, что было в первом часе. И ты знаешь, Алеш, я вижу, большинство вопросов опять о том же, о чем мы говорили.
А. Венедиктов
―
Ну да.
С. Бунтман
―
Так что вот так. – «Подарите шляпу Кобаладзе». Замечательно совершенно. Ты знаешь, если бы я читал подряд все то, что здесь написано, то было бы вообще. Оказывается, я виноват. – «Когда уйдет Бунтман от ведения этой программы?»
А. Венедиктов
―
Мы уйдем вместе, вы не волнуйтесь, из этой программы. Я имею в виду со второго часа. Вы даже не волнуйтесь по этому поводу. Вы этого добиваетесь? Вы этого добьетесь. Очень быстро причем.
С. Бунтман
―
Ну да. – «Я задавал вопросы. Бунтман их пропустил».
А. Венедиктов
―
Представляю себе ваши вопросы. Про Урсулу фон дер Ляйен?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Скорее всего.
С. Бунтман
―
И про задним числом кто виноват в трагедии в Кузбассе – то, с чего мы начали программу. – «Можете повторить вопросы». Ну, замечательно совершенно. – «Почему Бычкова тычет своим гостям? Например, Пархоменко». Вот что интересует.
А. Венедиктов
―
Это очень легко. Потому что те люди, которые являются журналистами, им разрешено говорить на ты. Я разрешил, главный редактор. Я определяю эту позицию. Пархоменко – «ты», правда. Если он разрешает Ольге говорить ему «ты», значит «ты». Вот уровень второго часа.
С. Бунтман
―
Да, замечательно.
А. Венедиктов
―
Что вы хотите.
С. Бунтман
―
Второй час точно надо сокращать.
А. Венедиктов
―
Это вот вы добились этого со своими глупостями.
С. Бунтман:
―
«Полностью согласен. Больше программ “Особое мнение” и “Персонально ваш”». Что значит «больше программ»? Их ровно столько, сколько выдерживает сетка.
А. Венедиктов
―
Я думаю, я сюда на этот час перенесу программу «Агенты» с Юрием Кобаладзе с вечера четверга. Ну, после Нового года, конечно. Программа очень быстро растет. И мне кажется, что это такая субботне-воскресная программа, где можно спокойно разложить книжки и спокойно порассуждать. И мне кажется, что это будет гораздо эффективнее, чем то, чем мы сейчас занимаемся.
С. Бунтман
―
Абсолютно. Да. – «Почему вы не говорите о заключении в “Лефортове” ученых ЦАГИ?»
А. Венедиктов
―
Я, честно говоря, может, пропустил.
С. Бунтман
―
Я тоже что-то не понимаю.
А. Венедиктов
―
Нет, ну, может, я что-то пропустил. Послушайте, существуют новости. Если у нас было это в новостях, и вы это, наверное, знаете из наших новостей, что дополнительно можно про это сказать... Для этого я должен иметь какой-то инсайд или понимание этой истории. Ну вот мы рассчитываем, что очень скоро Дмитрий Рогозин даст интервью в программу «Изнанка». И, может быть, Алексей Нарышкин, который ведет программу «Изнанка», услышав вас вопрос, спросит, знает ли что-нибудь Дмитрий Олегович про это. Это будет дополнительная история.У меня никакого инсайда по этому поводу нет. Честно говоря, не очень внимательно смотрю. У нас все новости сейчас состоят из арестов, исключений, эмиграций и так далее. Поэтому ничего конкретного я вам сказать не могу, это правда.
А.Венедиктов: Войдя в оппонирование с Кремлем, господин Рашкин не заметил, как он оказался по другую сторону баррикад
С. Бунтман
―
Скажи, пожалуйста, вот дело Зуева, вот его разворот сейчас. Ну повторяет ведь лекало дела Серебренникова совершенно.
А. Венедиктов
―
Конечно нет.
С. Бунтман
―
Нет?
А. Венедиктов
―
Ну конечно нет. Лекало никакое не повторяет. История в том, что там находятся дополнительные обвинения, но все – экономического характера. Понятно, что по главному обвинению ничего не нашли. Еще раз напомню, что, на мой взгляд, дело Зуева – это вышибить из него показания на бывшего замминистра просвещения. У Серебренникова такого не было. Я не понимаю ваш вопрос и не понимаю, если вы за этим наблюдаете, что вы имеете в виду.
С. Бунтман
―
Понятно. – «Сделайте час “Будем наблюдать” и час “Без посредников”». А это что такое, по-вашему? Говорим: «Мы будем основываться на ваших вопросах». Где вопросы? И здесь начинается: «А у меня был вопрос. Вы его не зачитали». Вот интересное кино. Да, когда тут разговаривают о том, за кого болеют сейчас в шахматах, вот половина чата идет, вот целая простыня...
А. Венедиктов
―
Ну, без нас.
С. Бунтман
―
Без нас.
А. Венедиктов
―
Не, ну, будете без нас. Ничего страшного. Я думаю, что вот на шахматах и останетесь.
С. Бунтман:
―
«Вы можете себя представить не главным редактором радиостанции, а обычным журналистом?»
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман:
―
«К которому будут обращаться как к визави, которому будут давать распоряжения». Денис, а чем вы недовольны? Тем, что надо на вы называть и по имени и фамилии, а не приятельскими кличками политиков и так далее?
А. Венедиктов
―
Новый главный редактор установит новые правила общения в эфире. И те журналисты, которые не захотят подчиниться этим правилам, они уйдут из эфира. Так же, как могут уйти журналисты, которые не захотят подчиняться тем правилам, которые я как главный редактор устанавливаю. Я имею в виду правила поведения в эфире. Я не лезу в контент. Я не говорю, какие вопросы задавать. Я не говорю, как реагировать, да это и невозможно. Но правила обращения в эфире устанавливает главный редактор. Это моя функция, чтоб вы понимали. Это называется по-русски редакционная политика. Собственно говоря, и все. Любой главный редактор будет устанавливать какие-то правила.
С. Бунтман
―
Последнее, что я тебя спрошу. – «Прокомментируйте высказывание Собянина по поводу мигрантов на стройках».
А. Венедиктов
―
Я его не понимаю, на самом деле. Думаю, что это такая политическая история, потому что, действительно, во время ковида увидели, что огромное число мигрантов уехало. Стройки в первую волну, как вы помните, закрылись. Собственно, мигранты приезжают работать на стройках и посылать деньги к себе. Это было невозможно. Сможет ли Москва – наверное, Москва сможет – привлечь немигрантов?Что такое немигранты? Вот из Подмосковья люди. Да, хорошо. Мы все помним, что в Советском Союзе самыми такими строительными бригадами были ингуши и чеченцы. Вы их будете называть мигрантами? Вы их будете отличать от узбеков и казахов? Это российские граждане. Это вопрос гражданства или это вопрос приезжих, лимитчиков?
Вот теперь мы к этому переходим. Если это вопрос приезжих, то Подмосковье – это не приезжие? А Калужская область? А если мы пойдем чуть дальше? А Краснодарский край? А помнишь, как Бастрыкин говорил: «Понаехали тут из Краснодарского края», имея в виду Петербург.
С. Бунтман
―
Да, это прелестно было.
А. Венедиктов
―
То есть, на самом деле, проблема. Слово «мигрант»... Лукавы вы, Сергей Семенович. Приезжие. Вот жители, зарегистрированные в Москве, они могут закрыть требования строек с теми условиями труда, с тем уровнем заработной платы? Еще условие то, что это не государственное в основном строительство, это частные компании, где частник диктует цены, правила и так далее. Я не уверен. Собственно говоря, посмотрите интервью с тюменским губернатором. У них там по миграции... Тоже у них там рядом Казахстан. У них по строительству миграция. Вот мы тоже с ним на эту тему говорили. А куда? А как? Остались непонятки.Когда говорят: «Москва – не резиновая»... Позвольте возразить. История в том, что Москва – резиновая. История в том, что Москва – емкая. Москва предоставляет возможность работать. Почему сюда едут? Потому что работа есть. Уровень безработицы в Москве минимальный. И все новые и новые рабочие места. Новые и новые стройки – это не просто там кто-то приедет и поселится, это новые рабочие места. Поэтому в этом смысле лукаво можно сказать: «Не, Москва – не резиновая». Москва – резиновая, чтоб вы это понимали.
С. Бунтман
―
Все. Сегодня понаблюдали. Я вас приглашаю в Войковский район в 15 часов 5 минут.