Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2021-11-13
13.11.2021
И. Воробьева
―
Всем здравствуйте. Это программа «Будем наблюдать». Я сегодня на замене. Сергей Александрович в отпуске. Как всегда это программа с главным редактором «Эхо Москвы» Алексеем Венедиктовым.
А. Венедиктов
―
Доброе утро.
И. Воробьева
―
Я бы хотела начать с истории с «Мемориалом». У меня эта история в голове вообще не укладывается. Я хочу процитировать внезапно одно из ваших интервью, в нем вы говорили, что в 21 веке символы играют очень большую роль. Вот это оно?
А. Венедиктов
―
Это оно, с «Мемориалом», на мой взгляд, это история, которая ложится в общий тренд жестокости и подконтрольности неподконтрольных институтов гражданского общества. Но это, на мой взгляд, отдельный случай.
И. Воробьева
―
Надо сказать, что они иностранные агенты.
А. Венедиктов
―
Они иноагенты, объявленные российским государством. И еще в 14-м году уже тогда министерство юстиции выходило в Верховный суд с предложением ликвидировать «Мемориал». И тогда в январе 15-го года Верховный суд отказал министерству юстиции в ликвидации «Мемориала».
И. Воробьева
―
То есть что-то поменялось.
А. Венедиктов
―
Поменялось очень сильно все. Мы живем немножко в другой стране после референдума или вернее плебисцита по Конституции 2020 года. Не устаю это говорить. Когда сорвало резьбу и уровень репрессий и жестокости, на мой взгляд, резко поднимается. И это еще не предел. В чем особенность истории с «Мемориалом». Я неоднократно пытался объяснить, что, на мой взгляд, легитимность Путина и путинской системы управления в его голове лежит в зоне истории. Мы наследники российской империи, наследники победы в Великой Отечественной войне и если какие-то процессы или институты разрушают базис этой легитимности, все равно как политические противники, это все равно как Алексей Навальный, как его штабы*, объявленные экстремистскими. Это все равно как политические партии, которые выступают против. Они разрушают базис легитимности команды Путина. И путинского видения. И поэтому они политические противники. И поэтому их надо ликвидировать. В разных формах. Кого-то выдавить из страны, кого-то посадить, кого-то объявить иноагентом, кого-то экстремистским, как нежелательной организацией. «Мемориал» занимался с точки зрения, как я понимаю видение этой команды – именно разрушением этого базиса легитимности. Вместо того чтобы говорить о славных победах, он говорил об ужасах и трагедиях российской истории и ответственности российского советского политического класса за эти трагедии. Ну просто противник. Американцы ближе. С ними все понятно. Американские цели понятны. А это они же русские люди, российские граждане и они пытаются разрушить нашу власть путем вытаскивания кирпичиков из базы. Все это с Юрием Дмитриевым мы видели как началось. С точки зрения жестокости и подлости системы. И сейчас мы это видим, одновременно с этим принимаются законы о неотождествлении и так далее, так называемые «мемориальные законы», которые публикации определенных периодов в истории РФ, Советского Союза запрещаются просто. Дискуссии запрещены, обсуждения запрещены. Высказывания точки зрения запрещены. Иначе уголовка. Еще раз: иначе уголовка. На исторические темы. Вот, собственно говоря, оскорбление ветеранов, ветеранов Ледового побоища – тоже же может быть. Самое интересное, что еще 4 года назад Путин, открывая стену скорби, которая в Москве памяти репрессированных буквально сказал следующее, что возведение этого памятника это естественный процесс познания истории и поиска истины. Говорит Путин. «Но когда речь идет о репрессиях, гибели и страданиях миллионов людей – то достаточно посетить Бутовский полигон, другие братские могилы жертв репрессий, которых немало в России – чтобы понять: никаких оправданий этим преступлениям быть не может». Конец цитаты. Владимир Путин, президент РФ. Прошло 4 года.
И. Воробьева
―
То есть это не с 14-го, а вот 17-й.
А. Венедиктов
―
Это 17-й год и был создан такой фонд памяти во главе с распоряжением президента Путина, во главе с Владимиром Лукиным, с которым мы вчера встречались и говорили, в том числе про «Мемориал». И в общем эта история выглядит ровно так, что нынешняя путинская команда воспринимает действия «Мемориала» как удар по базису РФ. И не просто так суды начинают отказывать соответственно в исках историкам, которые хотят заглянуть в архивы репрессий, говорят о том, что тем вы возбуждаете рознь. Я бы обратил отдельное внимание, что есть мини-«Мемориал», вот знаменитый Денис Карагодин, я всем рекомендую найти его в твиттере, фейсбуке, на него подписаться. Который отдельно ведет работу по этому делу и как все труднее, мы это видим, он изучает, каким образом и кто ответственен за гибель его деда в репрессиях. Обычного крестьянина. Начиная от водителя местного НКВД и заканчивая главой НКВД области…
И. Воробьева
―
То есть называет имена.
А.Венедиктов: QR-код – это позитивная дискриминация. QR-код дает тебе дополнительное право и не дает другим
А. Венедиктов
―
Называет имена. Находит, идентифицирует. Денис Карагодин – всем рекомендую смотреть. Мы иногда публикуем на нашем сайте его расследования. Но это мини-«Мемориал». И я за него боюсь, потому что он тоже наносит с точки зрения нынешней власти ущерб легитимности нынешней власти. Не буду говорить красиво: они чувствуют себя наследниками Ягоды, Ежова, Берии. Да нет, конечно же. Кстати, дивную статью написал Владимир Пастухов.
И. Воробьева
―
На сайте есть.
А. Венедиктов
―
Который говорит о том, что это такой Сталин-лайт. Что это как телефон старика Хоттабыча. В золоте, но не звонит. То есть формально – да, конечно, Путин считает себя наследником российской империи, а не сталинского Советского Союза. Но попугать Сталиным или чучелом Сталина как вчера Муратов говорил, таксидермисты носятся с чучелом Сталина – почему нет, надо шугануть, попугать, иногда показать, насколько мы жестоки, как говорит Дима «избыточно жестоки». Мы просто жестоки, история с Сергеем Зуевым или Лилией Чанышевой. Избыточная жестокость, это неумеренный консерватизм. И неумеренная жестокость. Ничего от этого никто не получит из следователей, не найдет никаких следов. Потому что их там нет и быть не может. Это все вот так. То есть такая система. Поэтому «Мемориал» - это конечно отдельная история, безусловно. Потому что это линейка не прямых политических противников, но власть их воспринимает как прямые политические противники. Потому что они разрушают базу основы этой власти.
И. Воробьева
―
Заметьте, что каждый раз, когда мы говорим про объекты репрессий, мы говорим про называть имена. «Мемориал» называет имена жертв. Карагодин называет имена…
А. Венедиктов
―
Они конкретно. Еще раз напомню, что «Мемориал» считается нашим государством иностранным агентом.
И. Воробьева
―
Тут хотели поправить, но вы сами поправились, что не базис России, а базис нынешней власти.
А. Венедиктов
―
Да, я это имею в виду. Чего придираться. Вы же понимаете, что я имею в виду. Я нахожусь в прямом эфире и могу некоторые слова проглатывать.
И. Воробьева
―
Напомню, вы можете смотреть в Ютубе на канале «Эхо Москвы». И там гонка идет лайков и дизлайков, мне это страшно нравится. Я не знаю, видите ли вы по новым правилам дизлайки Ютуба. Но я-то вижу.
А. Венедиктов
―
Все за лайки.
И. Воробьева
―
Поэтому прекрасная гонка идет.
А. Венедиктов
―
Мой финиш – горизонт, а лента – край земли. Я должен первым быть на горизонте.
И. Воробьева
―
Пока честно вам скажу, по дизлайкам вы первый.
А. Венедиктов
―
Ничего.
А.Венедиктов: Я считаю, что та полемика, которая развернулась вокруг ДЭГа, в целом, полезна
И. Воробьева
―
Так что все у вас получается.
А. Венедиктов
―
Нормальных людей больше, чем ботов.
И. Воробьева
―
Я вам по лайкам проигрываю пока.
А. Венедиктов
―
У нас миллион подписчиков – вот что мне важно. А это все остальное – ну приходят боты, я же смотрю иногда, приходит человек 200, поставили, еще за час до начала. И уходят. Пукнули, испортили воздух и ушли. Проветрим.
И. Воробьева
―
Давайте немножко вильнем в сторону про миллион в Ютубе.
А. Венедиктов
―
Очень доволен я.
И. Воробьева
―
Когда случилась история с ДЭГ, куча народу отписалась, и все писали…
А. Венедиктов
―
Кучка.
И. Воробьева
―
Кучка?
А. Венедиктов
―
Из 993 тысяч – 11 тысяч. Это 1,1%. Кучка.
И. Воробьева
―
И потом приросло больше. Как так?
А. Венедиктов
―
Ну потому что кто-то опомнился, есть такие люди, они мне потом писали. Чего же мы будем отписываться от Плющева с Воробьевой. Я говорю: правильный подход. А другие просто пришли. И продолжают приходить и все растет. И множится. Потому что у нас качественный продукт, качественные программы. Качественные журналисты. Качественные гости. И никакие обидки это зачеркнуть не могут. И боты, конечно. Без этого никак в нынешнем мире.
И. Воробьева
―
Ботов стало действительно много. Мы про ДЭГ еще поговорим.
А. Венедиктов
―
Все ставят лайки и радуются. И потирают ладошки.
И. Воробьева
―
Да. Именно так все и выглядят сейчас их тех, кто смотрят нас и слушают. Я уверена в этом. Когда мы сейчас про «Мемориал», который российская власть считает иноагентами, у них внутри обоснований существует такая история, что мол, писали статьи про в том числе «Свидетели Иеговы», которые признаны экстремистами и вас об этом слушатели спрашивают.
А. Венедиктов
―
То же самое – разрушение базиса российского государства. Верование «Свидетелей Иеговы», которые продолжают быть запрещены в некоторых странах, не только в фашистской Германии, я не отождествляю, но и в нынешнем Китае, например, преследуются. И в России, это люди, которые выпадают из-под контроля государства. Они не признают никакой государственной власти. Да, они ненасильственные, это правда. Они отказываются служить в армии, отказываются от переливания крови, отказываются участвовать во многих официальных государственных делах. Они вообще не хотят иметь с государством никакого дела. Они чужие. А значит опасные. А штаб-квартира как сервера Ютуба и Гугла находятся в США.
И. Воробьева
―
По этой логике опасны просто до фига народу в РФ. Очень много организаций.
А. Венедиктов
―
Вот сейчас с них начали, на них не остановятся.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к Сергею Зуеву, многие посчитали, что это накат в целом на высшее образование в России.
А. Венедиктов
―
Неправильно посчитали, там, судя по всему, коммерческая история. Речь идет о переделке рынка учебников, который подвергла вниманию и критике Марина Ракова, которая подписывала Зуеву…То есть они собирают на Марину Ракову компромат. Марина Ракова вмешалась в рынок или пыталась вмешаться в рынок передела школьных учебников. Чтобы вы понимали, сколько у нас учеников, что школьные учебники идут за счет бюджета. Они же бесплатны. Чтобы мы понимали количество миллиардов рублей каждый год на этом рынке на обновлении. И вот, собственно говоря, видимо, у них ничего нет на Марину Ракову. Значит надо собрать тех, с кем она чего-то подписывала и чтобы они рассказали о том, как она их обманула и украла у них что-то. На мой взгляд, на сегодняшний день такая история. Это чисто коммерческое дело, людей близких, которые занимаются коммерцией, близких к Путину, которые используют свои возможности для влияния на правоохранительные органы.
И. Воробьева
―
Я всем очень рекомендую послушать вчерашнее «Особое мнение» с Дмитрием Муратовым. И еще потому что там в конце он говорил про Сергея Зуева и про его семью. Об этом вышла публикация в «Новой газете».
А. Венедиктов
―
Суд принял абсолютно подлое, не только жестокое, но и подлое решение. Зная семейные обстоятельства Сергея Зуева. Оно подлое. Это моя точка зрения. И вы меня с нее не сдвинете.
И. Воробьева
―
Про Лилию Чанышеву просят поговорить. Я понимаю, что это укладывается в какую-то историю. Но вопрос немножко в другом. Получается, что вообще всем людям, которые хоть когда-то работали с Алексеем Навальным после этих арестов, стоит пугаться.
А. Венедиктов
―
Ты меня втягиваешь в историю с дизлайками.
И. Воробьева
―
Конечно.
А.Венедиктов: Лукашенко через Путина заставил Меркель поговорить. То есть как бы на равных. Признать
А. Венедиктов
―
Во-первых, Алексей Навальный опять, исходя из того, что я говорю, является политическим противником системы. Он сам это не скрывает. Его штабы*, его активисты – это его оружие в понимании нынешней власти. Допускаю, что они на контроле были у органов ив каких-нибудь я думаю, что это всплывет в процессе суда, в каких-нибудь закрытых чатах, группах или разговорах на кухне – что-то говорилось, в том числе и Чанышевой. Это не причина ее арестовывать. Даже еще до того как узнали, что возможно она беременна. Но, тем не менее, надо понимать, что с посадкой Алексея Навального власть не отстала от активистов Алексея Навального. Что касается сторонников, то мы знаем, что сторонников, которые записывались на ту знаменитую манифестацию, зачем-то, еще раз повторю – зачем-то требовали запись…
И. Воробьева
―
Оставлять свои данные.
А. Венедиктов
―
Которые могли быть затем наложены другие и соответственно определенные, это тоже может привести к последствиям. Это надо знать и понимать. И когда мы говорили о том, что не надо собирать данные, потому что охранка в них войдет – нам визжали, что нет, чтобы показать, как нас много. Вы показали им, как вас много и отдали им, желая или не желая того, списки. Надо точно понимать. Но Лилия Чанышева – это другая история. Она была руководителем штаба. Вы же не будете говорить, что она отказалась от своих убеждений, что она отказалась от Алексея Навального. Что она отказалась от своих планов. Которые может быть уже не в действиях. Вот за всеми ними наверняка ведется, я не скажу слежка – наблюдение. И, тем не менее, решение и того суда в Уфе абсолютно постыдное. Негодяйское, если хотите мою точку зрения. Она не представляла никакой угрозы и поэтому мы обратились к Москальковой, я обратился к Москальковой, уполномоченному по правам человека. Надеюсь, что Лилю привезут в Москву. Здесь будет легче. Здесь будет ОНК и здесь будет Москалькова.
И. Воробьева
―
Еще одно дело, обращаю внимание слушателей, чтобы они почитали, посмотрели. Это ингушское дело протестное, которое сейчас уже подходит к своему завершению. Я имею в виду суд. Там один из адвокатов Калой Ахильгов, хорошо вам известный по эфирам «Эхо Москвы». И это тоже очень подлое дело получается.
А.Венедиктов: С посадкой Навального власть не отстала от активистов Алексея Навального
А. Венедиктов
―
Да, очень много подлостей. Причем ты знаешь мое распоряжение, чтобы когда принимаются решения судом, чтобы имя и фамилия судьи звучала в новостях. Мы просто говорим, должны знать, что решение, которое я например считаю жестоким и подлым, приняла такая-то судья или такой-то судья.
И. Воробьева
―
То есть мы тоже называем имена, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Мы называем имена всегда, уже давно, когда еще с тех времен, когда суды стали принимать вот такие неоправданно жестокие. Еще раз, речь идет об избыточной как говорит Муратов – жестокости. Ничего такого бы не было, если бы они, даже имея что-то на Чанышеву, посадили ее под домашний арест. Ничего бы такого не было, судья бы принял такое решение. Отнять паспорта, чтобы никуда не делась. Нет, надо в СИЗО. Надо загнать. А уж когда стало известно, что она ждет ребенка – это вообще. Поэтому да, этот судья принял такое решение. Может ему за это орден дадут. Орден же не анонимно дают. Мы говорим, президент, смотрите, он посадил беременную Лилию Чанышеву в СИЗО. Ему орден надо давать за заслуги перед отечеством. Желательно четвертой степени.
И. Воробьева
―
Но так и выглядит. Давайте вспомним, что случилось с теми, кто участвовал в деле Магнитского. Их же всех наградили.
А. Венедиктов
―
По-разному.
И. Воробьева
―
Не всех, хорошо. Тем не менее, были же награды.
А. Венедиктов
―
Были. Страна должна знать своих героев. Все злодейства совершаются не анонимно. Как и все подвиги. Я так считаю. Это не является доносом или не доносом. Я говорю и среди наших слушателей наверняка есть люди, которые: молодец, судья. Иван Иванов. Если есть судья Иван Иванов, я не вас имею в виду. Молодец судья Иван Иванов. Мы же не знаем, какое отношение к этому. А другие: какой подонок.
И. Воробьева
―
Тут просят прокомментировать позицию «Яблока».
А. Венедиктов - О
―
о-о. Я могу прокомментировать любую партию, любую позицию. У меня есть мнение.
И. Воробьева
―
Они начинают писать, что и то, что происходит с «Мемориалом», который закон требует от нас называть иностранным агентом, это как раз результат того, что люди проголосовали за коммунистов.
А. Венедиктов
―
Это политическое заявление, оно внеюридическое, конечно, но все-таки единственная фракция в Мосгордуме, которая отправила запрос прокурору это фракция «Яблоко». Не коммунисты, ни «справроссы», я не говорю про «Единую Россию», по поводу нападения гопников. И единственный депутат, который написал полиции о ее бездействии, был входящий во фракцию «Яблока» Владимир Рыжков. Где остальные? Если вот так все. То есть любая партия – это сложная история. И любые решения партии это сложные решения. Но для меня ничего нового нет в том, что партия «Яблоко» выступает против Навального, она исключала Навального их своих рядов. Это все началось давно, если кто забыл. Кого это удивило? При этом она же партия требует его освобождения как политзаключенного, и расследования его отравления. Я не слышал, чтобы другие партии, которых кстати «Умное голосование» поддерживало – это требовали. Расследование отравления.
И. Воробьева
―
Интересен был бы фильтр: если вы поддерживаете расследование, то вы в «Умном голосовании». Если вы не считаете Навального политзеком…
А. Венедиктов
―
Поэтому у партии «Яблоко» отнюдь не идеальная, скажем, действия Сергея Иваненко в Европейском парламенте мне кажутся абсолютно не соответствующими принципам, которые объявляет партия «Яблоко». И пусть «Яблоко» рассмотрит его действия.
И. Воробьева
―
Это про премию.
А. Венедиктов
―
В партии одобрили. Вы про какую партию говорите. Я не читал решения никакого политкомитета, что он одобряет действия Иваненко. Это манипуляция, скажем так. Но при этом от этого его поступок не становится менее отвратительным. Чтобы было понятно.
И. Воробьева
―
Если мы немножко отойдем от партии «Яблоко», вообще в целом вы согласны с людьми, которые говорят, что вы сейчас избрали коммунистов и у нас начнется вот этот какой-нибудь очередной террор.
А. Венедиктов
―
Посмотрим. Очередной террор у нас сейчас начнется от администрации президента и от группы президента, а не от коммунистов, безусловно. То, что извините, есть факты. Все мракобесные законы были поддержаны коммунистами. А закон об иноагентах среди тех, кто писал, есть люди и коммунисты.
А.Венедиктов: Легитимность Путина и путинской системы управления в его голове лежит в зоне истории
И. Воробьева
―
Которых поддерживало «Умное голосование» кстати.
А. Венедиктов
―
А чего вас удивляет, они вот такие. Ну мы же смотрим, как они голосуют, ну вот смотрите. Потому что деклараций хороших много, голосований, когда принимаются законы – тоже ничего. Давайте смотреть за делами. И не надо принимать нас всех за лосей.
И. Воробьева
―
За лосей? Алексей Алексеевич, это очень не тонкая политическая шутка.
А. Венедиктов
―
Это вообще не шутка. Это дубиной по голове. Тонкой дубиной по толстой голове.
И. Воробьева
―
Тут я бы с вами согласилась. Я предлагаю проанонсировать классное мероприятие. У меня тут есть бумажка. У вас есть бумажка, Алексей Алексеевич? Про «Дилетантские чтения».
А. Венедиктов
―
Давай я скажу. Потому что мы с Юрием Кобаладзе действительно в понедельник 15-го ноября в 19 часов в Школе Современной пьесы будем представлять номер про «Кембриджскую пятерку» и про Филби и будем отвечать на ваши вопросы. Юрий Георгиевич в первую очередь. Так что велком, на сайте Школа Современной пьесы есть всего 25 билетов осталось. Можете зайти пока новости. И с такой же лекцией мы будем 23-го ноября в отеле «Гельвеция» в Санкт-Петербурге. Билеты на сайте отеля.
И. Воробьева
―
Мы вернемся через несколько минут в программу «Будем наблюдать» после новостей и рекламы. Вы успеете пока накидать вопросы одновременно с лайками и дизлайками.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
12.35 в Москве. Продолжается программа «Будем наблюдать». Тут «Новая газета» пишет, вы думали, что про ДЭГ. Нет, пишет про то, что Пригожин потребовал наказать эксперта лингвиста в иске и написал жалобу в прокуратуру. Что происходит?
А. Венедиктов
―
Происходит вот что. Не только мы, но и мы находимся в судебном процессе с Евгением Пригожиным. Он почему-то обиделся на то, что я в одном из «Будем наблюдать» назвал его «хозяином ВЧК Вагнер».
И. Воробьева
―
ЧВК.
А. Венедиктов
―
Извините. И он считает, что это нанесение ему ущерба. Достоинства и чего-то.
И. Воробьева
―
Репутация.
А. Венедиктов
―
Хотя я не понимаю, исходя из его позиции – я его похвалил. А что по этому думает ЧВК Вагнер, хотелось бы узнать. А что такое вообще ЧВК Вагнер, хотелось бы узнать. И вот в этом процесс. И естественно, был привлечен лингвист, который написал в заключении, что ничего оскорбительного не нанес ущерба репутации, в этом нет, естественно. Может быть, некоторые наши слушатели гордились, если бы я сказал, что он или он или я хозяин ЧВК Вагнер. Круто. Почему это оскорбило Евгения Викторовича. Пусть он с ЧВК объяснится, почему это его оскорбляет. Может они ему объяснят, что это не оскорбительно.
И. Воробьева
―
ЧВК обидеться должно было бы.
А. Венедиктов
―
Я поостерегся бы на его месте. Ну неважно. И его адвокаты увидели, что лингвистическое заключение, а надо сказать, что этот же эксперт лингвист, она тоже писала заключение по делу между Максимом Шевченко и Евгением Пригожиным. Оно написано и заверено печатью Института русского языка. Что с точки зрения адвокатов недопустимо, и это надо изъять. Изъять еще ладно, потому что это частное заключение. А не заключение института. А лингвиста наказать. Написал в прокуратуру Пригожин. Прокуратура направила запрос в институт. Институт ответил, что он печатью заверил, что она там работает, а не заключение лингвиста. Началась проверка института всего. Прокуратурой. Чем там Евгений Викторович, я не могу сказать, что хозяин Хамовнической прокуратуры, я не могу это сказать. Но как-то странно, всего института проверяют. Собственно говоря, «Новая газета» про это действительно написала. То есть, видимо, понимая, что дело проигрывается – решили вывести из игры не только лингвиста, но и ударить по институту, где работает, чтобы институт по ней ударил. Ты навлекла на нас. Все понятно. Я обращаюсь к ЧВК. Ребята, разберитесь там с Пригожиным. В смысле, в хорошем смысле слова, в правильном. Не надо в неправильном.
И. Воробьева
―
Ну и просто сигнал всем остальным экспертам лингвистам…
А. Венедиктов
―
Понятно. Это такая история, правда, она есть. Суд перенесен на 15 декабря, в связи с этой историей.
И. Воробьева
―
И все это в Питере.
А. Венедиктов
―
Нет. В Питере другая история.
И. Воробьева
―
Извините. Там Шендерович.
А. Венедиктов
―
У нас еще один суд. Мы с Пригожиным судимся, я еще раз повторяю, я вот в суды не хожу. Меня хоть лосем называй, хоть не называй. Я в суды не хожу. Для меня свобода слова важнее. Чем через суды чего-то, вот пусть лучше оскорбляют, чем через суд затыкать рот, если это не призывы к насилию, к убийству.
И. Воробьева
―
То есть если вас оскорбляют…
А. Венедиктов
―
Мимо меня все. Постоянно пристают, вот вас Соловьев чего-то. Вот вас какой-то белорусский журналист. Я говорю: мне очень жалко, что я им причиняю такую боль. Я чувствую себя виноватым. Такую боль, что они визжат.
И. Воробьева
―
Сочувствуете людям.
А. Венедиктов
―
Ну мне жалко. Что я им причиняю такую боль. Что они визжат и визжат. Ну жалко. Но не через суд же их лечить.
И. Воробьева
―
Хорошо. Давайте поговорим про уже ДЭГ.
А. Венедиктов
―
Чего говорить. Я уже говорил.
А.Венедиктов: Суд принял абсолютно подлое решение, зная семейные обстоятельства Сергея Зуева
И. Воробьева
―
Вчера был очень яркий эфир Муратов-Плющев.
А. Венедиктов
―
Ну дело Муратова с Плющевым.
И. Воробьева
―
И Плющев спрашивал Муратова, как Муратов относится к ДЭГ, потому что «Новая газета» выпустила большое количество публикаций про электронное голосование. А вы читали, кстати?
А. Венедиктов
―
Я читал, да. Я две трети конечно не понимаю. Потому что написаны на понятно каком языке. Я читаю все, что написано про ДЭГ. Записки, которые президенту пишут про ДЭГ, что его отметить и запретить. Я читаю иски, которые пишет компартия и другие. Я вообще люблю читать. Я вообще люблю печатное слово.
И. Воробьева
―
Пишите Венедиктову, это называется.
А. Венедиктов
―
Почему Венедиктову. Куда хотите пишите. Все равно ко мне придет.
И. Воробьева
―
Вот вы, условно говоря, читаете, у вас самого вопросы к ДЭГ остались?
А. Венедиктов
―
Конечно. У меня их больше, чем у тех, кто пишет и они сущностные. Потому что я-то знаю слабости. Потому что я так у колыбельки стоял. И слабости этого младенца я знаю хорошо. А не те, кто смотрят в трубу. Ой, у ребенка как-то длинные ручки какие-то. И пяточки у него какие-то круглые. Конечно, я все читаю. Конечно, у меня остались вопросы. Более того, что та полемика, которая развернулась вокруг ДЭГ, в целом, извините за свободу слова – полезна. Еще раз: полезна. И даже если там кусками существуют прямые манипуляции, прямая неправда, прямые оскорбления, прямое хамство – оно полезно. Потому что нужно совершенствовать эту структуру, находить уязвимости и слабости и их исправлять к следующему голосованию. Поэтому любая дискуссия и любая полемика и даже односторонний взгляд полезен. Это моя позиция. Но поскольку я сейчас никак к этому непричастен, напомню, что работает две группы. Одна техническая Чернецкого, группа аудита Мельконьянца, который сопредседатель «Голоса», который иностранный агент, в которую кстати входит Заякин. Его туда позвал Мельконьянц, который организует уже 8-ю публикацию.
И. Воробьева
―
То есть Андрей Заякин - автор публикации в «Новой газете».
А. Венедиктов
―
Он входит в группу аудита, так же как Марина Литвинович. Которая является председателем комитета за запрет электронного голосования. Это нормально, в обществе должно идти обсуждение. Но когда там специальные, подчеркиваю, манипуляции – я не участвую. Я когда вижу, я не специалист в программировании. Но я специалист в информировании. Наверное, в России мало есть людей, которые понимают, каким образом устроены информационные кампании. Не скажу заказные. По убеждению. Я понимаю антиваксеров. Как они это делают. Вот я понимаю антиваксеров, которые ведут свою кампанию. То есть я понимаю, как они делают. Я тоже понимаю, я сравниваю эту кампанию с кампанией антиваксеров. И Андрей Заякин – такая Мария Шукшина. Чтобы вы понимали. Для меня. Потому что честную дискуссию так не ведут. Хорошо нет, дискуссии. Пусть будут публикации.
И. Воробьева
―
А почему Заякин ведет нечестную дискуссию?
А. Венедиктов
―
Сейчас скажу. Пример. Идет публикация и говорится, вот есть сторонник и организатор ДЭГа Артем Костырко. Обзывается полностью в статье – начальник управления мэрии Москвы Артем Костырко. Всюду, где Артем Костырко – там начальник управления. Нормально? – нормально. Обозначают его позицию. Вот он естественно защитник. Статистически анализ физика Максима Гонгальского показал, что, скорее всего… Он физик. Только он эксперт штаба Брюхановой, проигравшего кандидата. Почему вы не указываете в статье это? Он имеет право говорить. Но вы так же как Костырко объясните, что это политический противник. Или член электронного избиркома Илья Сухоруков и Анна Лобонок, член. Это же естественно, что они компетентны. Только Илья Сухоруков от «Яблока», проигравшей партии. А Анна Лобонок – от КПРФ. Проигравшей партии. Укажите это. Это будет честно. И тогда какие могут быть претензии. Нет, вот у вас здесь заинтересованный человек, а это члены избиркома, то есть не заинтересованные люди. Это нечестная полемика. Я в ней не участвую. Вот, например. Еще могу привести пример. Три материала были о том, что фальсификации через ДЭГ шли через переголосование. Скручивание голосов, в пользу понятно кого. И я задаю вопрос тебе: видела ли ты в этих статьях, сколько голосов скручено от «Умного голосования», сколько в тысячах и сколько голосов скручено от «Единой России». Не видела. Вот если вы пишете графики, скручено – 230 тысяч, 130 тысяч, итог - сколько проголосовало и сколько в ЦИК отдали. А я тебе скажу. Действительно сторонники «Умного голосования» и КПРФ, партия и 15 кандидатов потеряли на переголосовании 81 тысячу голосов. Суммарно по Москве.
И. Воробьева
―
То есть если посчитать всех…
А. Венедиктов
―
Нет, если посчитать все голоса, которые отдавались, потом те, которые были отданы ЦИКу, разница в 81 тысячу голосов. Потерял. А сколько потеряла «Единая Россия» и административные кандидаты. 142 тысячи. В 1,7 раза. Но нигде вы этой цифры, они открытые данные. Эти все программисты их могут посчитать.
И. Воробьева
―
То есть можно посмотреть разницу при переголосовании.
А. Венедиктов
―
Более того, в каждом округе Ира, 15 округов, по «скручиванию» кандидат от «Умного голосования» потерял меньше, а кандидат административный потерял больше. Суммарно на 71 тысячу голосов. Ну посчитайте сами. 71 разделите на 15 – у вас что получится. В каждом округе могу по каждому округу. У меня есть данные. Они же их знают, почему в этих скручиваниях, где крики, эти цифры. Они их имеют. Они нечестная история. У меня есть еще много таких историй. И про графики, и все. Ну, суды идут. Группы работают. Все суды проиграны. Знаешь еще почему? Я тебе могу сказать.
И. Воробьева
―
Суды проиграны - это не аргумент.
А. Венедиктов
―
Я сейчас скажу, почему. Внимание. Конечно, не аргумент. Только в суды подавали коммунисты. То есть они пошли в суд. Рассказываю. Еще одна была претензия. Вот этот час помнишь, с 20 до 21-го, там все подменили. Помнишь. Проблема в том, что до 20-ти все бюллетени, все голоса печатались. То есть если там подменили, то бумага-то осталась правильная. 37 исков. В скольких исках требование пересчета бумаги?
И. Воробьева
―
Они знали, что бумага есть.
А. Венедиктов
―
Конечно. В скольких исках из 37-ми? Ноль конечно. Ну, ребята, конечно, пересчитать 2 миллиона голосов, это очень трудно. И тогда вы докажете, что действительно после, если не совпадет, после были подмены вот эти с 20-ти до 21-го. Хоть одно требование было? Ты видела? А в газете «Новой» хоть один раз требовали это? Давайте пересчитаем.
И. Воробьева
―
Алексей Алексеевич, а вчера у Муратова спрашивали…
А.Венедиктов: Нынешняя путинская команда воспринимает действия «Мемориала» как удар по базису РФ
А. Венедиктов
―
Ну чего тут, чего мы будем тут притворяться.
И. Воробьева
―
Притворяться не будем. Вчера у Муратова спрашивали, значит, я тоже могу спросить.
А. Венедиктов
―
Ты можешь спросить все, что угодно.
И. Воробьева
―
Плющев спрашивал, как он себя чувствует по этому поводу. Когда газета так, а он защищает Венедиктова. Я вас хочу спросить. Вы же друг Муратова…
А. Венедиктов
―
Я отлично себя чувствую.
И. Воробьева
―
А вот газета вот это все делает.
А. Венедиктов
―
Обратная история. Как я себя должен чувствовать как главный редактор, когда мой журналист «мочит» моего друга Муратова.
И. Воробьева
―
Как?
А. Венедиктов
―
Нормально. Это работа журналиста. И я повторяю, это нормально. И журналисты имеют право задавать вопросы, но если вам не нравятся ответы – ну что я могу сделать. Или вы вопросы задаете неправильно, извините. Или просто вы уже уверены и вам не нужны ответы. Вы все знаете заранее. Тогда тем более. И таких, кстати, элементов, которые я сейчас привел впервые, - много. Потому что получается так, сначала а) скопировали ключ и поэтому расшифровали все. Потом нет, не получилось. Хорошо, сейчас еще чего-нибудь придумаем. Давайте, что будут вброшены пакеты. Покажите, как. Это мы потом покажем. Нет, вот этот час, пожалуйста, там все подменили. Откройте бумагу. Ага, нет, не получается. Ну давайте вот переголосование. Ну вот переголосование. А, опять не так что-то. Ну сейчас еще что-нибудь придумаем. Вот так. Так происходит.
И. Воробьева
―
Переголосование тоже на бумаге отражалось?
А. Венедиктов
―
Конечно. Все на бумаге. То есть суммарно голосов было больше, естественно, потому что у нас 650 тысяч переголосований. То есть 294 тысячи людей, уников переголосовали. Некоторые – по несколько раз. Все есть, ну посчитайте. Откройте бумаги. Кто-нибудь обратился в МГИК? Вот сейчас у нас какое. Два месяца прошло. Никто.
И. Воробьева
―
На пересчет бумаги.
А. Венедиктов
―
Ну нет. Не надо, не будем. Это долго и нудно. И так далее. Я не буду в эту историю вступать. Просто я сейчас отвечаю на твой вопрос, я хочу защитить Муратова. Именно Муратова.
И. Воробьева
―
Вы друг друга вообще постоянно защищаете.
А. Венедиктов
―
Правильно.
И. Воробьева
―
Что у вас происходит последние два месяца.
А. Венедиктов
―
Потому что часть элиты хочет, чтобы «Новая газета» стала партийной газетой. А «Эхо Москвы» стало партийной радиостанцией. Чтобы мы стояли на одной точке зрения всегда. И что бы ни делали близкие по духу – мы должны их защищать. Этого не будет. И Дима так не считает и это поведение его, и я так не считаю. Что Дима, если он не согласен, должен уволить Заякина, а я Плющева что ли? Ну вот в голову себе возьмите что-нибудь, нет, свобода слова важнее, чем несвобода для нас. Свобода# и право журналиста высказывать свое несогласие и проводить те расследования, которые считает нужным вне зависимости от мнения главного редактора. Если при этом это не нарушает журналистские правила. Всё. И так и будет. И Плющев имеет свободу слова на «Эхо Москвы». Как и все остальные. И Заякин имеет свободу слова в «Новой газете» как и все остальные. Мы очень похожие главные редакторы.
И. Воробьева
―
Я заметила, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Ты видишь это лучше, чем многие.
И. Воробьева
―
Хорошо. Давайте продолжим. У нас еще несколько минут, чтобы начать новую тему. Тут все начали кричать, зачем опять про ДЭГ.
А. Венедиктов
―
Я не знаю, зачем.
И. Воробьева
―
Это вообще не я, так получилось, от вчерашнего эфира осталось. Вы можете задавать свои вопросы по номеру +7-985-970-45-45.
А. Венедиктов
―
А Ире ставьте лайки за то, что тоже она согласна со мной по электронному голосованию. Чтобы вы понимали.
И. Воробьева
―
Да.
А. Венедиктов
―
Во всяком случае, то, что я говорю, она точно будет пережевывать и задумается. Она этого не знала.
И. Воробьева
―
Это ужасно. Мое пищеварение последние два месяца…
А. Венедиктов
―
А мое.
И. Воробьева
―
Не знаю, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Они путают, они думают, что они рашкины, а я лось. А все наоборот.
И. Воробьева
―
Да что вы же так на лося, Алексей Алексеевич. Вы кстати выяснили, что там случилось-то?
А. Венедиктов
―
Пока еще нет. Подождем. На следующей неделе генеральный прокурор в ГД по-моему 17-го в среду что ли, рассмотрит.
И. Воробьева
―
Краснов в ГД.
А. Венедиктов
―
Интересно, зададут ему вопрос про «Мемориал».
И. Воробьева
―
Который российские власти считают иностранным агентом. Это ужасно надоело говорить, тем не менее. Давайте действительно поговорим о новой теме. Лукашенко и Путин.
А. Венедиктов
―
Красавчик.
И. Воробьева
―
Что вдруг такое сказал про бедного Лукашенко.
А.Венедиктов: Страна должна знать своих героев. Все злодейства совершаются не анонимно. Как и все подвиги
А. Венедиктов
―
Потому что сейчас скажу вещь, которая досыплет тебе дизлайков. Которая не понравится. Извините, радиослушатели те, которых вас больше, естественно, много больше, в десятки раз. Лукашенко, кто кем манипулирует. Понятно, что Путин больше, круче, мощнее. Совершенно очевидно, что история с миграционным пограничным кризисом играет на руку Лукашенко, вот что бы там ни происходило. Россия как мы знаем, вынуждена поддерживать будет любые, давайте я подчеркну: любые действия Лукашенко, потому что в долгосрочном моменте в 23-24 году нам нужно будет принимать решение по союзному государству уже реальному. И поэтому придется пренебречь тем уроном, который Лукашенко нанесет сейчас и России тоже. История с газом, газ наш, простите, и трубы наши. Вы чего говорите, Александр Григорьевич. Шо такое. И Путин говорит, что он со мной не говорил на эту тему. Допускаю. Потому что это шантаж, но не только Европы. Лукашенко понимает, что Путин даже если перекроет газ, Путин вынужден будет объяснить и пожертвовать. Он понимает это. Как из этого бенефиса, вот из этого бенефиса… никак. Украина уже перекрывала же, мы помним. Из-за этого теряла РФ. Поэтому Александр Григорьевич сделал как там – загогулину. Довольно точную. Чем поставил в тупик ЕС и президента Путина.
И. Воробьева
―
Согласитесь, это неожиданный кризис.
А. Венедиктов
―
По трубе не ждал вообще. Призыв «помоги танками» - ждал. Отправили же два бомбардировщика летать стратегических над Белоруссией. Но перекрыть газ – как это? Ты вообще за это деньги получаешь, за прогонку. И чтобы Путин говорил, что он со мной не говорил – мог сказать, что да, мы обсуждали. Но я не согласился. Нет, он со мной не говорил. Как выглядит Владимир Владимирович в этой истории.
И. Воробьева
―
То есть они все полностью открестились. Песков вчера…
А. Венедиктов
―
Это просто России невыгодно. Во-первых, она теряет образ поставщика, потому что все будут уверены, что Лукашенко это сделал с согласия Путина. И Лукашенко это знает. А Путин не может от этого отказаться, иначе он слабак. Иначе какой-то Лукашенко его на колени поставил. Вы чего?
И. Воробьева
―
Вот сегодняшнее заявление, ой.
А. Венедиктов
―
Нет, если перекрыл бы. Вы чего. То есть на самом деле мне кажется, что он очень увертлив Александр Григорьевич, и мы подкрадываемся, как я говорил, а он уворачивается. И ему сейчас выгоден военный конфликт на границе. Не широкомасштабный, у кого-то сдали нервы. Кто-то начал стрелять. Дай бог, чтобы кто-нибудь погиб. Я думаю, что они так думают. Тогда конфликт нарастает. Тогда Лукашенко говорит «танки сюда». Танки на Минск. Дайте мне бригаду, не танки, конечно, дайте мне бригаду. Ну кто подойдет… А те, говорят американцы сюда или немцы сюда. И вот уже Россия против НАТО стоит. И Лукашенко сидит, собирает дивиденды.
И. Воробьева
―
Ужас.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что при обсуждении у себя в голове, я не знаю, с кем обсуждают, Лукашенко так видит. А Путин думаю, думает: а что я из этого смогу вытащить. То есть я это не организовываю впрямую. Я конечно поддерживаю. Но что мне это даст больше: потерь или бенефиций. Вот это тут трудно сказать, как он думает в этом смысле. Я в голову не залезу. Но то, что Александр Григорьевич, мы подкрадываемся, а он выворачивается. Ну вот это очевидно.
И. Воробьева
―
Но с другой стороны Путин, наверное, понимает, что на фоне Лукашенко он выглядит вообще очень вменяемым, адекватным человеком, с которым имеет смысл вести разговор.
А.Венедиктов: История с миграционным пограничным кризисом играет на руку Лукашенко
А. Венедиктов
―
Конечно. Он еще это продает. Он сегодня объявил, что Меркель готова поговорить с Лукашенко. Это большая победа Путина. Потому что руководство Западной Европы, НАТО, хотя и демонстрирует: мы не признаем его президентом, - ну как-то и не признает, не разговаривает с ним. А тут Лукашенко через Путина заставил Меркель поговорить. То есть как бы на равных. Признать. Это же не я, ты меня знаешь, что мне с ними делать, вы там развалили весь Курдистан, а я вот вынужден…Ну давайте как-нибудь решим, наконец, этот вопрос и заодно с санкциями.
И. Воробьева
―
Действительно.
А. Венедиктов
―
А как же, а цена вопроса какая.
И. Воробьева
―
Тут про Путина еще хочу спросить. Он вчера выступал на международной конференции по искусственному интеллекту…
А. Венедиктов
―
Я не смотрел.
И. Воробьева
―
Нет, я просто вообще, зачем Путину выступать…
А. Венедиктов
―
А он этим увлекается. Это как когда уже в возрасте приходит что-то новое, типа открываются историки разные, философы, вот он историей реально увлечен. Определенной историей он реально увлечен. Я его знаю по «Дилетанту». От корки от корки. Мне прилетают обратки, поэтому я знаю. То есть он с увлечением занимается чем-то новым, что для него было, вот цифры последнее время, теперь искусственный интеллект. А я знаю, что надо – и вот эта история, но это новая область не только для меня, но и всего мира, что тогда не унизительно. Это новое для всех. Я буду по этому поводу выступать. Он вообще, его убедили в том, что «big data», большие статистические вещи - это вещь полезная. Опять же, на плебисците за меня голосовало 79 миллионов. Круто же, круто. Вот народ любит. Несмотря на 20-летие, я понимаю, что надоел. Без сомнения. Но все равно при выборе «да» или «нет» - круто. Это тоже для него «big data». Надо понимать, что большие цифры, вот с каким наслаждением на совещаниях говорит 0,76%, 1,23%. 3,75 доллара. 1,14 евро. Ну вот для него цифры и поэтому ему искусственный интеллект тоже близок. В этом смысле.
И. Воробьева
―
Мы продолжим после программы «Эха». Поэтому немножко подольше, чем пара минут как обычно. Мы прерываемся. Но продолжим программу «Будем наблюдать» с Алексеем Венедиктовым. Но пока у вас есть несколько минут, советую все-таки пойти и посмотреть билеты на «Дилетантские чтения» про «Кембриджскую пятерку».
А. Венедиктов
―
И ставьте, как есть люди с Украины - вподобайки.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Будем наблюдать». Я напомню, что я сегодня на замене. Сергей Александрович Бунтман в отпуске. Меня зовут Ирина Воробьева. Эта программа, как всегда, с главным редактором «Эха Москвы» Алексеем Венедиктовым. У нас есть еще несколько тем, которые я бы хотела затронуть. Но я буду принимать ваши вопросы. Это я обращаюсь к нашим слушателям и зрителям. Слушатели по номеру +7 985 970 45 45, как обычно. Зрители Ютюба, пожалуйста, когда вы пишите в чате вопросы, используйте мой ник, чтобы я видела в бешеном потоке этого чата ваши вопросы. Все. Административные объявления закончены.
А.Венедиктов: Часть элиты хочет, чтобы «Эхо Москвы» партийной радиостанцией
Давайте поговорим, Алексей Алексеевич, про QR-коды, новый законопроект и вообще. А почему такое ужесточение?
А. Венедиктов
―
Потому что все плохо.
И. Воробьева
―
Все прям плохо?
А. Венедиктов
―
Все прям плохо.
И. Воробьева
―
Мне казалось, что после недели вот этой вот получше станет.
А. Венедиктов
―
Нет, все плохо. Давайте я вам расскажу про смертность. Потому что, конечно, когда цифры расползаются под руками… Ну, мы с вами на «Эхе Москвы». И, кстати, отмечали большие начальники, встречаясь и говоря, что на «Эхе Москвы» очень взвешенно подходят к этой истории. И к смертности тоже. Имею в виду к цифрам. Но и правильно, что мы приглашаем демографов независимых, эпидемиологов. Все правильно. Вот с их точки зрения даже правильно. Неожиданная похвала была у меня тут. Но вот смотрите, что со смертностью. Я вам говорю, ребят, цифры расползаются.Мне рассказали следующую историю. В Российской Федерации по смертности есть некое правило. Когда человек умирает, если он умирает в больнице или он умирает дома, или он погибает где-то, то в течение 24 часов через ЗАГСы это попадает в общую систему. Теперь к ковиду. Когда человек умирает в больнице от ковида… Вот умер человек от ковида. Лечили от ковида, умер от ковида. Вот эта цифра, которую вы получаете каждый день – 1250, скажем, сейчас – вот он умер буквально вчера, в течение 24 часов, и мы знаем, что от ковида.
И. Воробьева
―
То есть эти цифры ежедневные, которые там падают, – это…
А. Венедиктов
―
Да, эти цифры ежедневные – это не те, кто умер, а те, кто умер от ковида, которого лечили от ковида и который был госпитализирован по поводу ковида, у которого есть некое медицинское сопровождение. Извините, что я про это говорю. Но я думаю, вам это надо знать. Поскольку есть факт эпидемии, то в случае эпидемии обязательно проводят вскрытие. В течение 40 дней должна быть установлена причина смерти. И вот к этим 1250 в среднем на 25% потом добавляются люди, которые умерли как бы непонятно, от какой болезни, а на самом деле вскрытие показало, что это от ковида. Таким образом, мы должны понимать, что 1250 – это 1500. В реальности это сейчас так.Плюс к этому есть еще отдельная история о том, что человек мог умереть от другой болезни, но он сопровождается ковидом. И они попадают в избыточную все равно. Это очень большая статистика, да, правда. Это очень большая смертность.
Но я еще сейчас страшнее расскажу. Ковид. Так называемая избыточная смертность. Весь 2020 год с апреля и плюс вот это. Избыточная смертность сейчас – она у них совпадает с тем, что мы здесь говорим на «Эхе» – это 800 000 человек приблизительно по 1 ноября. Из них, он считают, 92% – это ковид в той или иной степени. То есть вот эти 750 000, которые мы говорили. Ну, здесь 720 000. То есть смертность считается вот так. Понятно, как оно идет. Это раз.
Вторая история. Ковид сейчас занимает всего лишь третье место по причине смертности у российского населения. На первом месте – сердечно-сосудистые, на втором – онкология, на третьем месте – ковид. 16% всех врачей работает на ковиде. Это огромная цифра. 12% среднего медицинского персонала сейчас работает на ковиде. 30% всех коек занято ковидом. То есть это плохо.
И есть один важный логистический сюжет. Не знаю, кто-то говорил или нет. Наверное, не гостайна. Если гостайна – постучат. Если раньше волна ковида шла с востока на запад, и можно было даже по времени подготовить, сейчас она одновременно падает и закрывает все. И непонятно, где тонко. Всюду тонко.
Вакцинация 34% от всех, 48% от взрослых в Российской Федерации двумя компонентами. Ну, полностью.
И. Воробьева
―
Но это уже не так уж плохо.
А. Венедиктов
―
Критично – 80% от взрослых.
И. Воробьева
―
Нужно 80%.
А. Венедиктов
―
На самом деле, 90%. Внутренняя рекомендация ВОЗа.
И. Воробьева
―
Это так называемый коллективный иммунитет.
А. Венедиктов
―
И совершенно непонятно, каким образом еще 35% людей взрослых, а это 35 млн человек, убедить вакцинироваться. Просто нет инструмента. Когда мне говорят про пожилых, мы тут дискутировали в Белом доме, я говорю: «А как вы пожилых заставите? Что такое обязать пожилых? Если люди работают, я еще понимаю. Можно, опираясь на законы, отстранять, не платить зарплату, то есть принуждать каким-то образом». А пожилых, кроме убеждения… Вот я думаю, что с убеждением все выбрано, уже всем все рассказали. Может быть, плохо, но рассказали.Теперь наступило время дискриминации. И вот тут мы идем к QR-кодам. QR-код – это позитивная дискриминация. QR-код дает тебе дополнительное право и не дает другим.
А.Венедиктов: Все мракобесные законы были поддержаны коммунистами
И. Воробьева
―
У других, наоборот, отбирает.
А. Венедиктов
―
Не отбирает. У него этого права нет. Оно дает тебе дополнительное право. Вот эпидемия привела к тому, что театры закрыты. Но если у тебя есть QR-код, они для тебя открыты. В принципе, они закрыты.
И. Воробьева
―
Ну а транспорт?
А. Венедиктов
―
Сейчас. Я все скажу. Самолеты, поезда – да. Думаю, до 1 февраля это все будет налажено. То есть не думаю, а знаю. Потому что хотят как? Как они закон сейчас внесли? Они хотят, чтобы при покупке билета был QR-код. То есть совместить системы. Сейчас не совмещенные, естественно. QR-код – одна система, покупка билетов – другая. Иностранные есть же сайты покупки билетов. Это все надо свести. Я знаю, что Минцифры Шадаева сейчас получило распоряжение и МИД вот это все как-то собрать, что если ты покупаешь билет на самолет или на поезд… У меня сразу был вопрос: «А электричка?» Ответа не было. Естественно, нет, потому что это как метро. Метро невозможно.Я спросил у Максима Ликсутова, сколько у нас ежедневно поездок обычно в общественном транспорте? Он сказал, 10 млн в день. То есть вход. Я говорю: «И?» Он говорит: «Э…». Не, ну так вопросы не ставятся. Я не знаю, как сейчас в Татарстане они будут решать этот вопрос, где президент Минниханов заявил, что в общественном транспорте будут QR-коды. Я пока не вижу как.
Фальшивые базы – конечно, они есть. Фальшак, конечно, есть. Хотя я согласен с Плющевым, что вот эта публикация – это фуфло. Но они оцениваются как 5-7%. Это много. Будут ужесточать наказание как тем, так и другим.
И. Воробьева
―
Тут спрашивали, кстати, про тех, кто покупает сертификаты.
А. Венедиктов
―
Будут ужесточать наказание.
И. Воробьева
―
Ну вот как вам кажется, что с ними делать-то надо?
А. Венедиктов
―
Наказывать.
И. Воробьева
―
Что значит наказывать? Штрафовать, принудительно вакцинировать, сажать.
А. Венедиктов
―
Нет, смотри, принудительная вакцинация – это опять игра в слова. Все равно есть медотводы и будут. Все равно есть ограничения по возрасту и будут. Все равно есть люди по религиозным. Например, Свидетели Иеговы.
И. Воробьева
―
Которые признаны запрещенными.
А. Венедиктов
―
Наверное, есть и другие, которые будут.
И. Воробьева
―
Будут исключения.
А. Венедиктов
―
Будут исключения, да. Но принудительно – это что? Я отказался и что? Я начинаю терять в правах, то есть меня могут на мою работу не пустить, и я должен буду платить в общественном транспорте, например, полную стоимость, потому что социальные карты не будут разблокированы для не привившихся. Я не смогу ходить в кино, в театры или в торговые центры. Я не знаю. Я только знаю, что мы видим сейчас… Вот есть такая табличка, что делают другие страны каждодневно. Я ее видел. Люксембург, Сингапур, Германия, Австрия. И каждый день меняется, какие меры они вводят. И все идут по пути позитивной дискриминации, потому что, на самом деле, эпидемия далеко не побеждена, она развивается.И с ужасом ждут следующего штамма, который непонятно, какой будет. Потому что нам же говорил Проценко, что когда пришел штамм «дельта», пришлось менять протоколы лечения, потому что штамм «дельта» надо лечить не так, как они лечили «альфу» или «бету», или «гамму». А какой будет штамм «лямбда», никто не знает. То есть это надолго. Надо понять, что это надолго.
И, конечно, следующая тема – ревакцинация. ВОЗ принимает противоречивые… Мы все-таки стараемся идти, как я вижу, в рамках рекомендаций ВОЗа. Но ревакцинация… А если есть антитела? А если переболел, как это сделать? Как это включить в QR? Это же вот эта история. Я бы в России пошел по пути зеленых паспортов, потому что все-таки в России больше доверяют бумаге. Каких-нибудь максимально защищенных. Конечно, будут фальшивые. Есть же фальшивые паспорта. Но тем не менее все-таки я бы пошел по пути… Вот мне говорят: «Знаешь, сейчас техника…». Я говорю: «Я знаю все».
И. Воробьева
―
Просто мы же знаем, как техника себя ведет.
А.Венедиктов: Непонятно как еще 35% людей взрослых, а это 35 млн человек, убедить вакцинироваться
А. Венедиктов
―
По-разному.
И. Воробьева
―
Вот у нее раз сбой – и у всех QR-коды обнулились. И ты стоишь, как дурак, и не можешь куда-то попасть, куда тебе важно.
А. Венедиктов
―
Ну да. Поэтому можно придумать, что это дублируется зеленым паспортом. В общем, моя идея не поддержана. И там, как комсомольские взносы, марки о вакцинации наклеиваются защищенные или штампы.
И. Воробьева
―
Вот еще, кстати, люди пишут о том, что они не хотят электронный код, они не доверяют Госуслугам, mos.ru, они хотят бумажку.
А. Венедиктов
―
Нет, бумажки будут.
И. Воробьева
―
Но они их не принимают.
А. Венедиктов
―
Нет, они будут приниматься. Но это все на коленке, потому что все меняется очень быстро. Недооценили объемы, недооценили скорость, недооценили опасность. Более того, врачи, даже изобретатели вакцин говорят разное. Мы видим господина Гинзбурга, который говорит одно, потом выясняется другое. И. наоборот, кто-то говорит другое, он говорит третье, и оказывается третье правильным. Вот то, что у вас развивается – это некое новое чудовище, которое непонятно, какое оружие его берет. Я имею в виду не вирус, я имею в виду эпидемию.Поэтому я своим знакомым… Вам – нет, слушателям – нет. У вас разные точки зрения. Я знакомым говорю: «Ребята, прививайтесь. Если у вас нет медотводов реальных, лучше привейтесь. Хуже не будет. А вырастут рога – спилим». Не лоси, чай.
И. Воробьева
―
Я смотрю, лось-то у нас красной линией проходит по нашему эфиру, Алексей Алексеевич. Ну что ж, ладно.
А. Венедиктов
―
Я шучу нежно. Потому что лайков больше в два раза, чем дизлайков. Я нежно шучу с нашей аудиторией. Это же шутка добрая, добродушная. Буду добродушно шутить.
И. Воробьева
―
Вы, Алексей Алексеевич, добродушно шутить?
А. Венедиктов
―
Это цитата из, господи боже мой, где Леонов играл короля. Буду шутить добродушно.
И. Воробьева
―
Этот самый…
А. Венедиктов
―
Совершенно верно. Вылетело. Сейчас подскажут.
И. Воробьева
―
Тут нам пишут: «Окей, введение QR-кодов повсеместное – это прямое нарушение статьи Конституции о равенстве всех граждан. Ссылка на то, что другие страны – это демагогия».
А. Венедиктов
―
Это ссылка тогда на Европейский суд по правам человека. Принято решение судом, признанным Россией, признанным всеми европейскими странами, о том, что права человека могут быть в определенной степени, соразмерно ограничены угрозой. Поэтому вот то, что вы сейчас говорите, – это демагогия. Но если вы считаете, что это демагогия, так не делайте этого. Есть миленькие кладбища. Знаете, очень ничего. Опять же, крематории работают. Все хорошо.
И. Воробьева
―
Почему государство не хочет страховать вакцинируемых?
А. Венедиктов
―
Я даже не задавал вопрос. Честно, думаю, не до того. Вот вообще не до того. Вот у нас тут депутат Мосгордумы Сергей Митрохин предложил вакцинированным устроить бесплатный проезд на общественном транспорте. Не связываться с QR-кодами, а устроить вакцинированным бесплатный проезд.
И. Воробьева: Я
―
за.
А. Венедиктов
―
Я понимаю, да. Нет, а можно все бесплатно сделать. Вакцинированным все бесплатно.
И. Воробьева
―
Отлично. Парковочку можно тоже бесплатную, Сергей Сергеевич?
А. Венедиктов
―
И телевизор каждому с экраном большим, да?
И. Воробьева
―
Неплохо бы.
А. Венедиктов
―
Нет, это тоже нарушает равенство, Сергей Сергеевич. К вопросу о равенстве. На самом деле, вот про это реально на коленке. Мы же видим, идет совещание у Мишустина, говорят: «А, черт, забыли кинематографистов». Потому что остановлены съемки были на локдауне. – «А, черт, забыли компенсировать». Вот это «а, черт» – это вот а, черт. Потому что все на коленке. Надо просто об этом говорить, это критиковать, безусловно, но понимать, в чем корни. Сейчас корни в смертности. Вот сначала тех, кто помирает.Смотрите, какая есть цифра. Не знаю, называли ее или нет. Вторично госпитализированный от ковида – 0,76%.
И. Воробьева
―
Вакцинированных среди них.
А. Венедиктов
―
Нет, нет, нет. Заболевших вторично. То есть антитела работают. То есть люди переболевают, но средне и тяжело, чтобы госпитализировать, – 0,76%. Нет, вакцинированных от региона к региону от 5% до 7%, по-моему.
И. Воробьева
―
Это в больницу попадают.
А. Венедиктов
―
Да, это госпитализированных. На ИВЛ меньше 1% от вакцинированных. А на ИВЛ 7000, между прочим. А с ИВЛ 90% не выходят. Так что, считайте, 6500 уже умерло. Будем надеяться, что нет. Сейчас большая надежда на таблетки и на назальную вакцину.
А.Венедиктов: Ковид сейчас занимает всего лишь третье место по причине смертности у российского населения
И. Воробьева
―
Ой, ну ладно, Алексей Алексеевич, мы же знаем, выпустят таблетки, назальную вакцину, и все скажут: «Я не буду себе вот это впихивать».
А. Венедиктов
―
Нет, часть людей боится колоться. Ну, Ир. А сейчас еще одна проблема придет – дети. Израиль начинает колоть детей с 5-летнего возраста. Кстати, по поводу Израиля. Мы тут смотрели таблицу. Что-то вы там придумали. 61% полностью вакцинирован. От всех, правда.
И. Воробьева
―
Я думала, больше.
А. Венедиктов
―
Нет, меньше, чем в Германии, и меньше, чем во Франции. Но там сейчас усилилась дискриминация, вот эти зеленые паспорта. Сейчас там все будет. Но сейчас они начинают первыми детей. А мы боимся пока, потому что не прошла клинических испытаний. Представляешь, маленькие дети. А если родители многие у нас выступали против того, чтобы у детей просто брали ПЦР-тест, то уж против насильного вакцинирования, я думаю, что будет… Это нерешаемые проблемы.Но, еще раз, извините, как карма, выбор не между неплохим и плохим, а между плохим и очень плохим – между смертью и риском. Я бы так сказал.
И. Воробьева
―
Минутка до конца. А что делать с врачами, которые отговаривают вакцинироваться?
А. Венедиктов
―
Ничего с ними не надо делать. Надо уговаривать по-другому. Мой врач мне полгода говорил, что не надо. Я хотел в декабре. Он говорил: «Не надо. Ты диабетик. У тебя давление, у тебя кардио. Вот пока не надо. Давай посмотрим, как эти группы будут. И в мае-июне вперед». Но полгода не надо. Это же вопросы в этом.
И. Воробьева
―
Мы сейчас прервемся буквально на несколько минут. Кстати, спасибо большое всем нашим слушателям, которые нам напомнили «Обыкновенное чудо».
А. Венедиктов
―
«Обыкновенное чудо». Спасибо большое. Так что я буду шутить с Климовым добродушно, весело.
И. Воробьева
―
Климов вам не верит, Алексей Алексеевич, как и все остальные.
А. Венедиктов
―
Мне никто не верит.
И. Воробьева
―
Мы вернемся через несколько минут в программу «Будем наблюдать».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева: 13
―
35 в Москве. Продолжается программа «Будем наблюдать». У нас остаются последние полчаса. Я обещала много вопросов от слушателей. Я буду исполнять свое обещание.
А. Венедиктов
―
Давай.
И. Воробьева
―
И для начала те, кто оставлял вопросы заранее. Тут вот отличный вопрос, мне кажется, от человека, у которого ник еще Пират ТВ: «Роскомнадзор начал наказывать онлайн-кинотеатры за мат и секс в фильмах. Штрафы большие: от 200 до 600 тысяч рублей. Как вы думаете, цензура – вообще нормально? Это же онлайн-кинотеатр, не телек. Там можно все фильтры настроить».
А. Венедиктов
―
Да я вообще, если бы на «Эхе Москвы» можно было становиться членом партии, был бы членом пиратской партии, очевидно. Спрашивать меня про свободу слова – как-то выглядит, я бы сказал, провокационно. Нет, это не нормально. И я думаю, что вот этот такой традиционалистский взгляд на культуру (чтоб не сказать слово «мракобесие») – это часть этой суммы, о которой я говорил.Вы думаете, что Путин завалит «Мемориал» – это меня не касается. Так вот запрет в онлайн-кинотеатрах на мат и постельные сцены – это то же самое. Это контроль за идеологией. Вот нынешнему хозяину Руси видится так правильно. И он, – он – это его команда, конечно, – вот этот контроль проводит исторически в этих «мемориальных» законах, в этих цензурных вещах, в этой борьбе с меньшинствами и с другими религиозными воззрениями, в борьбе с институтами гражданского общества и, скажем, адвокатскими сообществами, которые не вписываются в эту историю.
А.Венедиктов: Судья посадил беременную Лилию Чанышеву в СИЗО. Ему орден надо давать за заслуги перед отечеством
Это, поймите, один и тот же проект. Это неразрывно. Нельзя вот здесь – так, а здесь – так. Так не бывает. Вот просто не бывает. Это такое видение мира. Поэтому ваш вопрос очень точен, но ответ такой же: это произвольное толкование закона и это абсолютно избыточная жестокость.
Вы знаете, поскольку у нас еще третий комикс будет «Спасти Жанну д’Арк», но это еще будет в марте, я сейчас читаю письмо Инны Чуриковой главе Госкино, почему ей не дают сыграть Жанну д’Арк. Просто крик души. Она же потом не снималась 5 лет, когда ей отказали. А знаешь, какой был ответ? Мы опубликуем этот документ. «Не отвечать». Вот это та же самая история. Мы ее уже проходили. Вот советская власть считала, что вот это разрушает чего-то там. И все. Не печатать, не отвечать, изъять.
Слушайте, как резали отдельные фильмы… Почему Шукшину не дали снять «Степана Разина» знаете? Я читаю вот эти стенограммы. Это хуже всего. Они говорят: «Излишне жесток Степан Разин. Он там издевается над раненым боярином Прозоровским». Это то же самое. И вообще не дали снять кино. Какие-то сцены вырезали. Вот у нас будет номер «Дилетанта» новогодний 22 декабря «Сталин и историческое кино», как сам правил. – «А где этот там? А почему этого нет? А где народный?» И вот это то же самое, чтоб вы понимали. Это часть общего видения. Ну вот так.
И. Воробьева
―
По-моему, вы еще раз сказали слово «Мемориал». Мне придется снова сказать, что нас закон обязывает говорить, что они внесены в реестр НКО-иноагентов.
А. Венедиктов
―
При расшифровке мы вставим тоже.
И. Воробьева
―
Еще вопрос от того же самого Пирата. Но это тема, которую мы тоже хотели обсуждать. Все-таки, как вы думаете пересмотрят закон об иностранных агентах, пойдет ли власть на смягчение?
А. Венедиктов
―
Я думаю, да. Ну, «пересмотрят» – не то слово. Поправят. Я думаю, да. Я, в отличие от Дмитрия Андреевича Муратова, как раз позитивно гляжу на то, что… Бюрократия не так работает. Не будет никакой отдельной группы. Зачем?Вот вдруг совершенно лояльная, травоядная партия «Справедливая Россия» вносит поправки в закон: только по суду, только после предупреждения, через год можно выйти. Поправки. Это депутаты от партии. Я знаю, «Новые люди» готовят поправки. Я знаю, в Петербурге Законодательное собрание создало рабочую группу, куда входит наш главный редактор Нечай и другие главные редактора. То есть это такая разбалансированная история, но президент же кивнул. И для бюрократии это сигнал: что-то надо поправить.
И. Воробьева
―
То есть не факт, что к лучшему поправят?
А. Венедиктов
―
Закон настолько произвольный, что там ухудшить невозможно. Там можно за все. Вот 200 рублей от армянской женщины, носящей мужское имя. Перевел себе человек с валютного счета на валютный счет.
И. Воробьева
―
Сам себе, да.
А. Венедиктов
―
Что там ухудшать? Что хочу, то и ворочу. Без объяснения причин. Политехнический музей, как у «Дождя», признанного иностранным агентом.
И. Воробьева
―
Тут еще спрашивают, имеет ли смысл писать какие-то коллективные письма в защиту как раз НКО-иноагента «Мемориала», особенно, например, Нобелевскому лауреату и так далее?
А. Венедиктов
―
Смотрите, была петиция. Она набрала сейчас 235 тысяч, что уже неплохо. Но лучше, если вы еще подписали, я бы попросил вас присоединиться, с тем чтобы четверть миллиона было, и тогда можно поразмахивать этой петицией. Еще тысяч 15 бы набрать на Change.org. Что писать Муратову? Он все знает лучше нас с вами. Но все, что касается публичности, медийного давления – это правильно. Это помогает Муратову, это помогает мне, людям, которые занимаются лоббированием изменения закона. Ну вот мне кажется так.
И. Воробьева
―
Наталья спрашивает: «А вы, Алексей Алексеевич, разве не слышите, как молодежь на улице разговаривает? Там через слово мат. И вы про запрет этот считаете, что это мракобесие. Вы же учитель».
А. Венедиктов
―
И что? Всегда разговаривала так молодежь. И что?
И. Воробьева
―
Я подростком была, мы тоже матом ругались. Тогда не было этих фильмов.
А. Венедиктов
―
Хорошо. И что? Знаете, когда шли в атаку, ругались матом. Когда брали, извините меня, за отсутствием патронов московское ополчение, почитайте воспоминания, на штыки, на танки шли со штыками и с бутылками с бензином, ругались матом. И что? Если это главная проблема России, тогда да.
И. Воробьева
―
Еще тут, поскольку мы говорили про вакцинацию, посыпались такие сообщения. Вот пишут нам, что в Волгограде нет вакцины «Спутник Лайт», например, или еще что-то. То есть когда людей призывают вакцинироваться, а они не могут это сделать, потому что сбой.
А. Венедиктов
―
Секундочку, «Спутник Лайт» – он же одноразовый для ревакцинации. Мы же говорим про вакцинацию. Вообще, вакцины залейся. Я имею в виду «Спутника». Весь вопрос в том, чтобы еще доставка у нас, как всегда. Слушайте, логистика такая. Вот тут можно давить на горячую линию Оперштаба федерального. В Волгограде в такой-то больнице тогда-то, в такой-то аптеке или где там у вас нет вакцины. Вот там, где нарушена логистика, вот там конкретно давите. И в прокуратуру. Работает отлично. Я вас уверяю, отлично. На контроле у правоохранительных органов. Потому что все знают, что вакцины полно.
И. Воробьева
―
«Дело идет к тому, - пишет нам Дима в чате, - что скоро иностранных агентов станет так много, что вы всех попросту в памяти не удержите. Как же быть?»
А. Венедиктов
―
Таблицы для себя мы публикуем. Так и быть. А что делать?
И. Воробьева
―
Вообще, я хочу сказать, что нам приходится каждый раз проверять. То есть гость упоминает какую-то организацию, а ты не помнишь, что она запрещена, чем признана и так далее, и ты начинаешь ее проверять просто через Гугл, пока он договаривает фразу.Еще вопрос про то самое НКО, которое иноагент. Генпрокуратура без ведома Кремля требует ликвидировать?
А. Венедиктов
―
Нет, она, конечно, с ведома Кремля. Но в данном случае по «Мемориалу» я же все объяснял. Это видение Путина. И я здесь смотрю пессимистически, несмотря на оптимизм Лизы Песковой. Может быть, она больше знает. Я как умудренный человек… Как раз «Мемориал» – это системная история. Чанышева – это менее системная. Ее надо точно вытаскивать, даже если бы это была системная. Но вот индивидуальная история. «Мемориал» – это системная история.
И. Воробьева
―
Еще тут с вами спорят по поводу вашей реплики, что Украина перекрывала газ. Тут Валерий пишет: «Украина никогда никому в Европе не перекрывала газ. Это делала Россия, потому что платила неустойку».
А. Венедиктов
―
Слушайте, я сейчас не готов вам ответить. Я не помню, газ не шел через Украину или она не перекрывала, она откачивала газ. Это было во времена, по-моему, даже Януковича еще. Но сейчас я оторваться и погуглить не могу, честно говоря. Возможно, вы правы. Я поправлюсь, если что. Но я должен проверить.
И. Воробьева
―
Ну да. Просто мы отметим.
А. Венедиктов
―
Все правильно, да. Возможно. Но я точно помню, что газ не поступал потребителям, потому что Украина еще при Януковиче или Ющенко даже забирала газ. Не перекрывала, но забирала. Да, было такое время. Я с Тимошенко про это говорил в эфире.
И. Воробьева
―
С Тимошенко? Значит, был Ющенко еще.
А. Венедиктов
―
Ну, наверное. У них там сменность власти слишком быстрая. Я за ними не успеваю.
И. Воробьева
―
Тимошенко потом села. Поскольку про цензуру и про онлайн-кинотеатры спрашивали, тут же начали писать, что посмотрите на эту молодежь, она там с голыми частями тела фотографируется на фоне всего остального, это ж тоже деградация.
А. Венедиктов
―
Вообще, совершенно верно Монферран не был российским, который строил Исаакиевский собор. Исаакиевский собор русские не строили. Так что тут это скорее оскорбление католической религии. Пусть Папа римский по этому поводу и высказывается. Прекратите ваши глупости. Вот глупости. Не хотите – не смотрите. Если у вас попа лучше – фотографируйтесь вы.
И. Воробьева
―
Страшненько, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
А тогда не надо.
И. Воробьева
―
Всем страшненько фотографироваться с попой, потому что за это сажают.
А. Венедиктов
―
Нет, я имею в виду те, кто возмущается.
И. Воробьева
―
Я тоже про них. Я же не про себя.
А. Венедиктов
―
Можете предъявить лучшую попу – предъявите.
И. Воробьева
―
Еще по поводу QR-кодов пишут, что тогда нужно признавать иностранные QR-коды тоже.
А. Венедиктов
―
Это большая проблема со сбитием. Но пока, видимо, будут брать ПЦРы от людей, который иностранными этими самыми. Это 72-часовые ПЦРы. Но, вообще, в принципе, надо все взаимно признавать, конечно же. Вы абсолютно правы.
И. Воробьева
―
Сергей задает вопрос, на который я могу ответить внезапно.
А. Венедиктов
―
Ответь.
И. Воробьева
―
Он пишет: «Интересно, а старый QR-код от 5 марта будет действовать, если есть уже новый от 10 ноября?» Зачем вам старый, если у вас есть новый, который продлен на более долгий срок? У меня тоже QR-код до сентября следующего года. Вот я им и пользуюсь. И нет никакой проблемы. Зачем вам два работающих QR-кода, если у вас есть один?
А. Венедиктов
―
Подарить девушке.
И. Воробьева
―
Не надо дарить, пожалуйста, QR-коды. Не слушайте Алексея Алексеевича. Это незаконно.
А. Венедиктов
―
Это был сарказм.
И. Воробьева
―
Знаете, Алексей Алексеевич, я вот единственное, что поняла за последнее время: надо всегда оговариваться, что это была шутка.
А. Венедиктов
―
Сарказм.
И. Воробьева
―
Потому что люди иногда не очень это считывают.
А. Венедиктов
―
Мы это очень хорошо знаем.
И. Воробьева:
―
«Москвичи 65+, сделавшие прививку на даче в Московской области, подарок мэра не получат. Разве это справедливо?»
А. Венедиктов
―
Справедливости вообще в жизни нет. Это не шутка. Ничего не могу по этому поводу сказать. Ну да, не получат. И даже 65+, сделавшие «Пфайзер», тоже не получат. Где-нибудь в Сантьяго-де-Компостела.
И. Воробьева
―
Мне кажется, мои родители не получали подарок. Или получали. Не помню. Ладно. Слушайте, вы что, за подарок что ли вакцинировались? Аня спрашивает: «Почему Путин ведет себя как менеджер “Газпрома”? Разве дело президента решать, кому, что и сколько продавать?»
А. Венедиктов
―
Потому что он себя таковым считает, и у него есть такие возможности. И это ему нравится. Вот мне в свое время Борис Абрамович Березовский говорил: «Ты себе представляешь, Путин же ходил и просил “Газпром”. Он не хотел идти на ФСБ, он хотел идти на “Газпром”. Он вообще из партии торгашей. Он хотел “Газпромом” заниматься, а мы его на ФСБ». Ну вот они его на ФСБ. 97-й, по-моему.
И. Воробьева
―
Ждете ли вы, Алексей Алексеевич, 5-й сезон «Короны»?
А. Венедиктов
―
Да. Дивные фотографии сейчас появились новой актрисы, которая играет принцессу Диану. Меня, кстати, с ней знакомили.
И. Воробьева
―
С актрисой.
А. Венедиктов
―
С Дианой. С актрисой – это молодым. А меня – с Дианой. Совершенно не похожа на фотографиях. Такая была здоровая лошадь. Во-первых, она была на каблуках. Мне-то это вообще как нож в сердце. У нее была такая челюсть большая. Я рядом совсем стоял, как сейчас помню, в колоннаде Большого театра. Она была здоровая, знаешь, такая крестьянская деваха английская. И очень обаятельная, когда улыбалась. Поскольку через переводчика, было сложновато, но голос хороший был. И я жду, конечно, 5-й сезон «Короны». Я много чего жду.А сегодня я буду смотреть – тем, кто хочет посмотреть хорошую криминальную комедию – «Red Notice» («Красное уведомление») с Галь Гадот, с Рейнольдсом, с Дуэйном. Такая криминальная хорошая про воров и про полицию. Все очень хорошо.
И. Воробьева
―
Ну да. И «Blacklist».
А. Венедиктов
―
«Blacklist» сегодня буду смотреть следующую 5-ю серию.
И. Воробьева
―
Я, честно говоря, тоже подсела на «Blacklist».
А. Венедиктов
―
Правильно. Снэйдер – актер великий.
И. Воробьева
―
Да. Он очень классный был в «Юристах Бостона» еще. А в этом он просто, да… Хотя у него потрясающее одинаковое выражение лица всегда.
А. Венедиктов
―
Мы любим постоянство.
И. Воробьева
―
Алексей спрашивает: «Почему все молчат о принуждении к регистрации на Госуслугах для получения всех этих QR-кодов?»
А. Венедиктов
―
Я не сталкивался с принуждением.
И. Воробьева
―
Не, ну а как по-другому QR-код?
А. Венедиктов
―
Это так же, как вы не хотите уколоться – ну и не надо. Не хотите – не регистрируйтесь. Ну чего? Как раз когда мы заводили электронное голосование, мы же принципиально оставляем бумажное и электронное по выбору. И, собственно, напомню, что переголосование связано с тем, чтобы люди уклонялись от принуждения голосовать. История в том, что мы признаем, и я признаю, и вы, наверное, что принуждение есть. Но есть принуждение административное, а есть принуждение вот такое дискриминационное. Имею в вижу, что если вы не зарегистрировались на Госуслугах или где-то там, QR-код не получите. А как иначе вам его прислать? По почте что ли? Почтой России?
И. Воробьева
―
Вспомнила, тут был крик души, когда мы обсуждали ДЭГ. Я его сейчас не найду.
А. Венедиктов
―
Неважно. В чем суть?
И. Воробьева
―
Смысл был такой, что почему все говорят только про ДЭГ? Кто занимается расследованием фальсификаций бумажного голосования?
А. Венедиктов
―
«Новая газета». Ну можно похвалить теперь «Новую газету»? А то я ее все покусывал. Я еще раз повторю, чтоб было понятно, что журналисты и «Новая газета» делают большое дело, разбирая даже с позиций, которые мне кажутся несправедливыми, потому что девять больших материалов против, и одно интервью, которое было разорвано на куски, даже не интервью, а статья Артема Костырко. 9:1. Неправильно. Но тем не менее делают большое дело.Вот вчера Дмитрий Муратов объявил о том, что они готовят большое расследование по бумажным бюллетеням по свидетельству Сергея Шпилькина, которому я доверяю. Я сейчас скажу почему. 14,5 млн бумажных бюллетеней было фальсифицировано. ДЭГу 200 тысяч там.
Почему я Шпилькину доверяю? Потому что его исследование как настоящего ученого стоит на многочисленном наблюдении, многогодовом. Все ученые знают, нельзя по одноразовому эксперименту делать выводы. И вот у Сергея Шпилькина вот такой год – вот это, вот такой год – вот это, вот такой год – вот это, вот такой год – вот это. И потом он строил свои графики. Поэтому я ему доверяю. И его выводы приводят меня в смятение.
В отличие от ДЭГа, где вот это был один случай. И говорят: «Мы знаем, как ведет себя электронный избиратель». Ни хрена вы не знаете. И мы не знаем. Потому что не было опыта. Это и называлось экспериментом. Когда мы поймем, как себя ведет электронный избиратель… Для этого нужно раз, два, три, четыре, пять, шесть.
И. Воробьева
―
Сравнивать не с чем.
А. Венедиктов
―
Не с чем сравнивать. Поэтому Шпилькин сказал: «Я некомпетентен в электронном голосовании». Он честно сказал. А вот в бумажном, я считаю, он компетентен. И он вправе это делать. И мы всячески будем поддерживать и будем републиковать, то есть возьмем от «Новой» и опубликуем это, потому что тут сомнений нет.
И. Воробьева
―
Еще возвращаясь совсем к старой теме. Хотя она всегда актуальная. Это история с пытками во ФСИН и с публикациями «Гулагу.нет». Спрашивают, будет ли хоть кто-то из ФСИН наказан, не отставка?
А. Венедиктов
―
Смотрите, Саратов, 5 уголовных дел. Я говорил, 11. Нет, 11 – это вычлененных людей. 5 уголовных дел. 18 отставок. Я думаю, что дело громкое. Я думаю, что надо следить за этими уголовными делами в Саратовской области. Я знаю, что они на контроле в контрольном управлении президента Российской Федерации. Я бы сказал, дело бесспорное с точки зрения кадров. Но все равно я считаю, что бессудных расправ быть не должно. Эти люди должны быть отстранены. Их деятельность должна быть расследована. И общественности должно быть объяснено и доложено по результатам.
И. Воробьева
―
Спасибо нашим слушателям, которые отвечают на вопросы слушателей же по поводу QR-кода.
А. Венедиктов
―
Спасибо.
И. Воробьева
―
И говорят, что необязательно Госуслуги. Присылается СМСка – и он на телефоне. Либо можно в поликлинике, нам пишет Наталья, по медицинскому полису распечатать QR-код без регистрации на сайте мэра.
А. Венедиктов
―
И теперь будет в МФЦ то же самое. Ребят, спасибо. Я, конечно, таких тонкостей не знаю. Люди вправе ошибаться (вот наш слушатель). Все равно мы идем к унификации, все равно мы идем к кабинетам по Госуслугам.
И. Воробьева
―
Разве это хорошо?
А. Венедиктов
―
Разве хорошо, что самолеты летают и выкидываю отработанное топливо в атмосферу? Разве это хорошо?
И. Воробьева
―
Ну, Алексей Алексеевич, вы сравнили.
А. Венедиктов
―
Да. Это ровно оно. Технический прогресс приводит к огромным затратам, в том числе человеческим, и несет с собой новые риски. Но несет с собой для человечества и новые достижения. И это очевидно. Поэтому хорошо или плохо – решает каждый индивид.
И. Воробьева
―
Соглашусь с вами. Но давайте тогда еще решать, хорошо это или плохо, с учетом того, где мы живем. Вот если мы живем в такой стране, то это вот так, а если в другой стране, то это вот так.
А. Венедиктов
―
Да. То есть мы должны усиливать наше отставание. Это совершенно чисто Лысенко.
И. Воробьева
―
Нет.
А. Венедиктов
―
Да.
И. Воробьева
―
Мы усиливаем наше отставание в защите прав человека и во всем остальном…
А. Венедиктов
―
Я вчера обедал с внучкой Сахарова академика. И мы заговорили о бомбе. Вот он жил в сталинской стране. Вот эти ученые жили в сталинской стране и делали оружие массового поражения. Как оружие сдерживания, но тем не менее как оружие. Это тот же самый вопрос, на самом деле. То есть американцам было можно, потому что они были демократичные?
И. Воробьева
―
То есть нельзя делать бомбу для свихнувшегося диктатора, вы это имеете в виду?
А. Венедиктов
―
Нельзя делать бомбу для своей страны, чтоб твою страну не подвергли атомной бомбардировке. Они так считали. Они так и говорили.
И. Воробьева
―
Но все равно же это было оружие сдерживания.
А. Венедиктов
―
Вот сейчас начинаем.
И. Воробьева
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Это тот же самый вопрос. Смотри, если россиянин выезжает в Польшу, во Францию и не умеет чего-то, у него нет банковских карточек, потому что это тоталитарная страна, нечего тут вводить, это контроль за расходами. А там не берут других денег. А у тебя нет банковской карточки, потому что выехал из своей страны. Ты не умеешь ей пользоваться. Это очень сложный вопрос.Вот мы с Плющевым, когда была электронка, мы начали серьезно говорить. Он правильно поставил вопрос: «В нашей стране, где от власти ждут плохого, и власть часто занимается фальсификациями на выборах, нужно было ли вводить это?» Этот вопрос – это дискуссия.
И. Воробьева
―
То есть рано или не рано.
А. Венедиктов
―
Да. Нужно ли способствовать тому, что вот это все производит, потому что власть этим будем злоупотреблять всем: собирать цифровые данные, то-се, пятое-десятое? Вот эта тема для дискуссии очень хорошая, я считаю. И я готов в таких дискуссиях принимать участие, а не в тех дискуссиях, где у вас человек путает авторизацию с идентификацией, а потом выясняется, что он программист.
И. Воробьева
―
Это говорит Алексей Венедиктов, между прочим, который говорит, что он ни в чем не разбирается.
А. Венедиктов
―
Подожди, авторизация и идентификация – это разные процедуры. Это-то я точно знаю.
И. Воробьева
―
Вот видите, Алексей Алексеевич, вы образование получаете.
А. Венедиктов
―
А человек, который называет себя программистом, он либо специально подменяет это в своих псевдорасследованиях, либо путает. Ну что я могу сказать? Ну как можно в таких дискуссиях принимать участие? Земля плоская? Плоская. Ну, хорошо. Я пошел. Конечно плоская, иначе бы люди падали. Если ты, что круглая, они бы падали.
И. Воробьева
―
Алексей Алексеевич, скажите, что это сарказм, а то люди сейчас опять начнут трясти.
А. Венедиктов
―
Нет, с антиваксерами… Рога растут. Где рога? Нет, не рога, а хвосты. Рога бы были видны, а хвосты в штанах невидно. Ну чего дискутировать с ними, ей богу?
И. Воробьева
―
Ладно. У нас полторы минутки, поэтому вопросы уже очень легкие. Как вы относитесь к предложению Ютуба скрыть дизлайки?
А. Венедиктов
―
Я, честно говоря, не очень понимаю зачем. Послушай, вот правда, я не сильно обращаю внимание. Но я бы оставил. Я за гласность. Я же вам говорю, я за свободу слова.
И. Воробьева
―
Я так понимаю, что это политика толерантности, как и они хотели убрать лайки в Инстаграме и так далее.
А. Венедиктов
―
Не готов. Если б я был руководителем Ютуба, я бы сто раз подумал и еще сильно бы посоветовался.
И. Воробьева
―
Смотрели вы интервью Собчак с Жанной Шамаловой?
А. Венедиктов
―
Нет, не смотрел. И, честно говоря, не очень хочется, потому что там очень много личных… Вы знаете, есть тема, которая на «Эхе» реально запретная еще со времен 1990 года. Мы вопросы материнства и детей не обсуждаем (несовершеннолетних детей), если это на что-то там сильно влияет. Поэтому вы редко от нас слышите разводы больших людей, где замешаны несовершеннолетние дети, упоминание о них.Я видел кусочки. Увидел, что там одна из тем – спор из-за еще не родившегося ребенка и суррогатного материнства. Извините, мимо.
И. Воробьева
―
Когда получите золотую кнопку, как будете праздновать? Имеется в виду миллион подписчиков.
А. Венедиктов
―
Как будем праздновать? Удвоим количество программа «Слухай Эхо». Как будем праздновать? Работай! Все для вас, дорогие друзья. Сколько вы Ирке понасыпали лайков?
И. Воробьева
―
2500.
А. Венедиктов
―
Вот так! Нам с Бунтманом вот жалко, а пришла, глазками моргнула, губками улыбнулась – и насыпали.
И. Воробьева
―
Это сексизм, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Это их сексизм.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Программа «Будем наблюдать».