Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2021-08-28
28.08.2021
А. Нарышкин
―
12.07. Добрый день. «Будем наблюдать». Здравствуйте, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Добрый день.
А. Нарышкин
―
А что с Илларионовым приключилось. Для тех, кто в танке. Кто проспал программу «Тузы».
А. Венедиктов
―
Я думаю, Андрей Николаевич, поскольку его давно не было, он забыл, что на «Эхо Москвы» журналисты не подставки для микрофона. Имеют право задавать вопросы, выдвигать возражения. Особенно в моей программе «Тузы». Это моя программа. Поэтому это он забыл и ушел.
А. Нарышкин
―
А спор вокруг чего был?
А. Венедиктов
―
Не было никакого спора. Спор был о праве журналиста задавать вопросы, уточнять то, что говорит герой. Гость. Это право журналиста. Спор о праве журналиста. Совершенно не имеет значения, по какому поводу. Когда у вас был Сергей Марков, вы же задавали вопросы, уточняли. Это право журналиста «Эхо Москвы». Журналисты «Эхо Москвы» не являются подставками для микрофона. Когда ты сидел с Шендеровичем или когда Воробьева сидит с Шендеровичем или когда Плющев сидит с Шендеровичем, у вас абсолютно равные права задавать вопросы, уточнять и не соглашаться. На этом все. И это не является маркером никакой темы. Вообще никакой темы. И никакого гостя. Вообще. Это право журналиста. Андрей Николаевич решил, что это право на него не распространяется.
А. Нарышкин
―
На сайте писали и в чате писали, что из уважения к слушателям, аудитории нужно было пойти на уступки…
А. Венедиктов
―
Из уважения к аудитории никакие уступки в редакционной политике, мне писали, когда «Эхо Москвы» стояло под закрытием из-за твита Плющева, из уважения к слушателям увольте Плющева.
А. Нарышкин
―
Сдай Плющева.
А. Венедиктов
―
Отдай Плющева. Было. Но сохраните зато радио. Нет, так не было, так не будет никогда. Пока я главный редактор. Поэтому на этом закрыта история. Я хочу еще раз напомнить, когда Андрей Николаевич в отличие от Веллера, там его сравнивают, захочет вернуться и продолжить на тех правилах, на которых существует «Эхо Москвы». Эта площадка. Велком. Добро пожаловать. Он вернется и продолжит ровно с того места.
А. Нарышкин
―
Он не забанен, он не должен извиняться.
А. Венедиктов
―
Никоим образом. У людей бывает разное настроение. У гостей. Не первый гость, который ушел из эфира. Потом люди не приходят в эфир. У вас задают вопросы, на которые не хочу отвечать. Такое тоже бывает. Потом проходит время – эти люди появляются. Ничего страшного в этом нет. Я интервью Александра Лукашенко добивался полтора года. И добился.
А. Нарышкин
―
Вам Наталья Васильева пишет: с Илларионовым вели себя иначе, чем с Рогозиным. Пересмотрите, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Вы пересмотрите интервью, вообще интервью с Рогозиным вообще не слушали. Судя по всему. Потому что он сказал вещь, на которой я акцентировал внимание, а вы пропустили. О том, что американская компания НАСА занимается только гражданскими полетами, а Россия занимается милитаризацией. Военными. Вообще это услышали у Рогозина или вы только другое слышали. Вот где точка главная. Но вы же про свое. Имеете право.
А. Нарышкин
―
Если уж про Рогозина начали, насколько для вас были убедительны его комментарии по поводу расследования.
А.Венедиктов: На «Эхо Москвы» журналисты не подставки для микрофона. Имеют право задавать вопросы, выдвигать возражения
А. Венедиктов
―
Комментарии – нет. Именно поэтому я потребовал бумагу. И бумага пришла. Ответ пришел. Официальный. Он опубликован. А дальше решения принимают слушатели, насколько для них это убедительно. Я работаю для них, а не для себя. А дальше вы можете, читая ответ, те обвинения, которые выдвинуты в адрес Рогозина, читая то, что он отвечал на эти обвинения, сделать вывод самостоятельно. Это работа журналиста. И я ее сделал. Я добился этой бумаги, собственно говоря. В эфире потребовал бумагу. Я напомню.
А. Нарышкин
―
С Певчих что у вас?
А. Венедиктов
―
У меня ничего с Певчих. Я ее не знаю. Я прочитал, что госпожа Певчих заявила, что она не будет приходить на «Эхо Москвы». А гость имеет право на каприз. Вот Певчих не приходит на «Эхо Москвы», Пригожин не приходит на «Эхо Москвы»…
А. Нарышкин
―
А мы Пригожина зовем?
А. Венедиктов
―
Звали его, конечно. Но он как процессуальный противник. Повестка пришла в суд, он меня вызывает. Приморский районный суд, Санкт-Петербург. Вызывает меня в качестве ответчика. Конечно, мы даем эфир. Ну, не приходит. Потом будет надо – придут. Я к этому отношусь спокойно, философски. Была история в свое время, когда в самом начале президентства Владимира Путина нас, моих журналистов не брали в президентский пул. Не так себя вели. Ну не брали и не брали. Теперь берут. Ну вот такая жизнь.
А. Нарышкин
―
Не обижаетесь.
А. Венедиктов
―
Обиды вообще не царское дело.
А. Нарышкин
―
Давайте к «Дождю»*** перейдет, который уже неделю живет в статусе иностранного агента. Картина стала яснее. За что, прохудилась ли у них крыша. Как вы это видите.
А. Венедиктов
―
Давайте сделаем шаг назад. Все эти законы принимались раньше, в 12-м году, я имею в виду про иноагентов, потом на прессу в 17-м. Я думаю, что с 20-го года с лета мы живем в другой стране. Мы живем в стране, где действуют другие правила. Конечно, переломной позицией было обнуление, к которому мы так все отнеслись довольно весело, была масса шуточек. И все думали, что это только продление полномочий Путина. До 20-го года Путин играл по тем правилам, которые установила Конституция 1993 года. После обнуления система совсем другая управления. как мы видим.И поэтому сразу после обнуления мы видим отравление Алексея Навального и резкое усиление и репрессивной машины, и изменения законодательства. Достаточно того последнего указа президента, где Конституция, поправки, принятые во время обнуления, напрямую запрещают двойное гражданство чиновникам. А президент своим указом эту статью корректирует. То есть указ президент корректирует Конституцию. Она вообще зачем тогда нужна? Это другие правила.
А. Нарышкин
―
А можно уточню. Обнуление вы имеете в виду не законодательное. А обнуление как головокружение от успехов.
А. Венедиктов
―
Совершенно справедливо.
А. Нарышкин
―
Снесло башню. Делаем, что хотим.
А. Венедиктов
―
Это не так. Потому что выстраивается по-другому история. Для Путина и его команды угрозы растут, прежде всего внешние. А мы сидим в осажденной крепости. Мы как бы надстраиваем башни, стены. И искореняем крамолу каленым железом. Раньше можно было терпеть, потому что угрозы были не так велики, то теперь надо искоренять крамолу. Вот это все крамола. А дальше уже по разным, по выборам отдельно, по медиа отдельно. По адвокатам отдельно, по институции отдельно, по судам отдельно. Но это общий взгляд на то, как должна функционировать РФ. После обнуления. Вот мне кажется, что в этом дело. А дальше уже каждый отвечает за свое. Каждая бюрократическая структура отвечает за свое. Независимые медиа к ногтю. Независимые НКО к ногтю. Независимых кандидатов в депутаты к ногтю и так далее. Это выжигание крамолы.
А.Венедиктов: До 20-го года Путин играл по правилам Конституции 1993 года. После обнуления система совсем другая
А. Нарышкин
―
Вопрос популярный, который звучит последние недели. «Дождь» прижали с этим статусом и ряд других изданий независимых. А «Эхо Москвы» в этом ряду.
А. Венедиктов
―
Как говорила Наина Иосифовна Ельцина: «Вы все узнаете из газет». Мы естественно, поддержали, я естественно от имени «Эхо Москвы» поддержал то обращение, хотя считаю, что оно неправильно сформулировано. И мои поправки не были учтены. Когда это обсуждалось в переписках. Я все равно считаю, что, по сути, мы правы, мы поддержали это обращение к Путину и иным. Но я сегодня зашел на Change.org и посмотрел, там петиция в поддержку этого обращения. За сутки набрало голосов – 746. Человек.
А. Нарышкин
―
Не тысяч. Что это значит?
А. Венедиктов
―
По фигу. А пофиг.
А. Нарышкин
―
А почему так?
А. Венедиктов
―
Часть людей устала, часть разочаровалась. Часть людей боится зафиксировать.
А. Нарышкин
―
Получается история с иноагентством СМИ это такая цеховая история.
А. Венедиктов
―
Сейчас она еще цеховая. И даже не цеховая, потому что многие редакции престижные репутационные как «Ведомости», «КоммерсантЪ», они не присоединились. «Независимая». Они не поддержали даже это заявление. Хотя я разговаривал с главными редакторами, разными главными редакторами и провластными и лояльными, и не лояльными, и оппозиционными. И независимыми. И все понимают, что это очень плохой закон, что это подвисшая угроза. Но мы не видим корпоративной солидарности. Тут надо очень хорошо понимать. Общей корпоративной, как было на Голунове.
А. Нарышкин
―
Так опасно сейчас. Впишешься и попрут.
А. Венедиктов
―
Другая страна. А я про что. Во-первых, опасно, во-вторых, многие не согласны с той риторикой, которая в этом заявлении. Но некоторые не согласны кардинально, а я не согласен с какими-то отдельными позициями. Я поддержал, а коллеги говорят, что поддержать не можем. Во-первых, это неэффективно. Это обращение. Говорят они. Нужно по-другому.
А. Нарышкин
―
Это обращение на «Эхо Москвы» есть. На главной странице.
А. Венедиктов
―
В моем Telegram-канале есть ссылка на петицию. На Change.org. Даже не стало корпоративной историей. Другая страна. Я ровно про это и говорю. Мы можем сравнивать с Голуновым. Это другая история. При этом надо понимать, что «Дождь» никакой не иноагент, что все это притянуто за уши. Мы разговаривали дивно позавчера с Дмитрием Потапенко, который кандидат. Его собираются снимать. Почему? – у него иностранные финансовые инструменты есть. Во владении. Я поинтересовался. У меня одна акция Яндекса. Яндекс – великая российская компания. Это то, чем Россия может гордиться в этой области. Немногим Россия может гордиться в этой области. Но поскольку головная компания ее в Нидерландах – автоматом иностранное владение. И до свидания кандидат. У Сбера тоже такие истории. Сбер торгуется. И вот эта история про это. Про правила, которые применяются: а) выборочно и б) всегда репрессивно. А у кандидата Бутиной тоже есть, но ее не снимут. У нее тоже есть иностранный финансовый инструмент.
А. Нарышкин
―
Да. По какому принципу и кто выбирает очередные какие-то мишени для применения этого закона. Есть материал, «Медуза»***, которая иностранный агент…
А. Венедиктов
―
Я прочитал вчера.
А. Нарышкин
―
…где утверждается, что чуть ни на уровне Совбеза принимается решение о том, кто будет теперь иностранным агентом.
А. Венедиктов
―
«Медуза» очень интересный материал, очень тщательно сделанный. За исключением порядка принятия решений. Конечно, нам приятно, если Совбез во главе с Путиным утверждает иноагентов. Но это не так. Это просто не представлять, как работает бюрократия. Совбез определил политическую рамку. Конечно же. Дальше вступают в силу механизмы, которым поручено этим заниматься. Этим занимается Вторая служба ФСБ по защите конституционного строя. Она формулирует свои соображения и предложения и вносит их вместе с Росфинмониторингом, который отслеживает транзакции денежные и Роскомнадзором, знакомым нам, в Минюст. После чего Минюст это регистрирует и медиа или журналист объявляется иностранным агентом. То есть на самом деле это ФСБ, Вторая служба. Ну конечно же, Совет Безопасности когда принимались законы или когда они ужесточались, в 17-м году в принципе наверное это обсуждал. Но это общая рамка. Это не картина. А картиной занимается Вторая служба. Очевидно, ей предписано практически. Они защищают конституционный строй, как они понимают. Вторая служба борется с внутренним врагом. Это ее задача внутри ФСБ. Они назначают внутренних врагов и дальше через другие гражданские, через Минюст в соответствии с законом вводят это в действие.
А. Нарышкин
―
Вы говорите, что Совбез определил рамки…
А. Венедиктов
―
Конечно, Совбез определяет угрозы. И в какой-то момент Совбез определил, что существует внутренняя угроза для стабильности, в условиях возросших внешних угроз. Совбез это определяет. Во главе Совбеза стоит не Патрушев, а Путин. Тут некоторые путают. Они определили, рамки есть неподконтрольные, в том числе НКО, которые существуют на связи, в том числе финансовой с нашими западными партнерами. Не только западными, кстати. А это медиа, которые существуют на иностранные деньги. Вот это общая рамка, которую определил Совбез. Которые влиятельные. И поэтому специализированный орган по защите Конституции, это орган ФСБ. В ФСБ есть служба по защите Конституции. Это Вторая служба так называемая. Во главе с Алексеем Седовым, генералом, который 15 лет ее возглавляет. Она этим занимается по поручению президента или Совбеза. То есть наоборот.
А. Нарышкин
―
Формально для каждого СМИ нам контролирующие органы говорят, например, «Дождь» у него обнаружилось иностранное финансирование. Это официальная часть. Не официальное объяснение в чем может состоять?
А. Венедиктов
―
Это угроза. Если у тебя есть иностранное финансирование, но ты не являешься в их понимании угрозой, ты можешь функционировать. В этом проблема выборочности закона. Есть телекомпания А и телекомпания В. Телекомпания лояльна, не распространяет с точки зрения власти угрожающих стабильности и есть иностранное финансирование. Пусть распространяет. Ему статус не присвоится. Телекомпания В распространяет вещи, информацию, мнения, дают интервью разным людям, которые с точки зрения власти расшатывают нынешнюю ситуацию и у них есть иностранное финансирование. Или почти есть. Оно объявляется иноагентом. Выборочное применение закона. Про это я и говорю.
А. Нарышкин
―
То самое управление ФСБ, для каждого СМИ, потенциального иноагента определяет какие-то красные линии, грубо говоря, вот «Эхо Москвы» вместе с Венедиктовым до этой поры может говорить все, что угодно, Путина мочить. В вербальном смысле. Критиковать Россию, хвалить США. Но после того как будет произнесено вот это – тогда за вами придут.
А. Венедиктов
―
Во-первых, не знаю, не знаю как знание, как факт. Со мной на эту тему не беседовали. Но по внешним признакам можно одну из них нащупать. Когда телекомпанию «Дождь» исключили из президентского пула - это был первый сигнал. Естественно, я разговаривал и с Дмитрием Песковым тоже и формально мы задавали вопрос, Курников и неформально я с ним тоже разговаривал. И там и там мы получили один и тот же ответ. Они в момент массовых неразрешенных мероприятий, несогласованных мероприятий выступали организаторами, а не медиа. Они не освещали, а организовывали. То есть они уже не СМИ. Я говорю: секундочку, вот я смотрел «Дождь». Я разговариваю с человеком за столом. Но я этого не увидел. Мне говорят: «Ты хитришь, посмотри, они до того объявляли место время, а их журналист говорил, “приходите, приходите и приходите”»
А. Нарышкин
―
Но это же глупость.
А. Венедиктов
―
Глупость с чьей стороны?
А. Нарышкин
―
Вы считаете, что указание места и время – организация?
А. Венедиктов
―
Я не считаю. Я это сказал. Но ты же меня спросил, как они считают. Видимо, вот эта красная линия для «Дождя» случилась не когда объявили иноагентом, потому что это процесс. А когда они там себе решили, какая-то справка была, видимо, как раз этим и занимается Вторая служба. Ну, может быть, еще Центр «Э». Центр МВД, это уже не ФСБ, МВД по экстремизму. Они, видимо, положили справку о том, что они организаторы.
А.Венедиктов: Если у тебя есть иностранное финансирование, но ты не являешься угрозой, ты можешь функционировать
А. Нарышкин
―
«Дождь» не СМИ, получается вместе с Навальным.
А. Венедиктов
―
Организация стала организатором. С их точки зрения, с чем я сталкиваюсь. Про «Дождь» когда я выступал в его защиту и говорил и публично. И вот тебе, пожалуйста. То есть с этим, видимо, согласились. Конечно же, администрация президента в этом принимала участие в решении. «Дождь» не просто так. Это не маленький сайтик, извини, о котором условное руководство администрации не слышало, предположим. «Дождь» - это федеральный канал. Это телевизионное традиционное медиа. И вот тогда сказали: а, они организаторы, окей, включайте применение. Исключили из пула, это был первый сигнал.
А. Нарышкин
―
«Дождь» должен был как-то исправиться?
А. Венедиктов
―
Во-первых, я не знаю. Во-вторых, еще раз повторяю, аргумент исключения публичный и непубличный был одинаков. Вы организаторы протестного движения, вы организаторы выхода на улицу, вы организаторы несогласованных, а значит незаконных действий массовых мероприятий. ТЧК. Вот что было на самом деле. Это одна из линий, которая видна. Наверняка были другие линии. А теперь давайте подтянем к этому закону, чего у них там? – грант ЕС. Чего они там с Би-би-си делали – совместную программу. Опа, ложится под этот очень плохой закон. Тут меня упрекали, что я Захаровой чего-то, вы посмотрите на нашу дискуссию с Захаровой на Питерском форуме. На завтраке. Как раз по поводу этого закона. Ржака, как говорили мне все коллеги, когда я вышел. Когда Захарова Маша, пытаясь меня заткнуть, сказала: «Здесь вам не “Эхо Москвы”, Алексей, здесь завтрак». Я ей говорю: «Ну так ешьте, Мария Владимировна. А я буду продолжать говорить». Эта история. Они говорят, что мы приняли как американский закон. Я говорю, предположим, я даже не вхожу в суть. Хотя конечно, это не так. Но вы говорите, что американский закон 38-го года архаичный. Вы зачем принимаете архаичные законы? Мы хотим защитить наши медиа. Защитили? Или напали на свои. Бомбили Воронеж. Они бомбят Воронеж. Вот вся история. И у меня было несколько тяжелых разговоров непубличных по этому поводу. И в администрации. Я держу свою позицию, я считаю, что конечно этот закон нужно отменять. Песков вчера сказал, что мы не будем отменять. Мы будем корректировать. Я считаю, что закон просто плохо написан. Дает возможность произвола. Вызывает абсолютно негативные возможности для бизнеса. Кто будет вкладываться в медиабизнес в России теперь? Вот кто. Иностранцам нельзя. Русские промышленники и предприниматели боятся так, что у них трясучка. Зубы клацают. Рекламный рынок грохнулся, потому что ковид. И в результате надо идти на поклон к государству получается. Вот же история. Она более сложная на самом деле.
А. Нарышкин
―
И будет Первый канал, «Россия-1». Хорошо.
А. Венедиктов
―
Я знаю, ты так хочешь. Тебя туда не возьмут.
А. Нарышкин
―
Меня не берут.
А. Венедиктов
―
Тебя туда никак не возьмут. И когда мы делали номер, я на экране показываю про Путина, написав, что император Август это Путин Древнего Рима. Да, потому что так принимались там законы. Они лицемерные и оттуда пошла фраза буквально, смысл фразы: друзьям – всё, врагам – закон. Вот вам иллюстрация по иноагентам: друзьям - всё, можно все, что хотите, иностранное финансирование, цитировать кого угодно. Это пожалуйста. А врагам – вот этот закон. А это враги. Потому что против них работает, еще раз повторю, Вторая служба, которая в них видит угрозу конституционному строю. Так, как она видит. И так это выстроено. И когда со мной на эту тему разговаривают, я говорю: хорошо, вы так видите, я так не вижу. А ты приглядись, - говорят мне. Я говорю: «Не знаю, я близорукий. У меня минус 9». Я вижу вот так.
А. Нарышкин
―
Алексей Венедиктов. Это программа «Будем наблюдать». Мы сейчас послушаем новости и рекламу. У нас трансляция идет на канале «Эхо Москвы» в Ютубе, вы туда пишете в чат вопросы. Все вижу, все откладываю.
А. Венедиктов
―
Лайки, вподобайки.
А. Нарышкин
―
Пожалуйста, ставьте, это важно.
А. Венедиктов
―
Вот и Гусаров пришел.НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
12.35. Мы продолжаем. Вы хвастались повесткой к Пригожину. Пойдете в итоге?
А. Венедиктов
―
Мы пока решаем. Потому что, собственно говоря, у нас два суда с Пригожиным. Один суд у нас в Москве 31 августа. Во вторник. Основная претензия ко мне, потому что я назвал его «хозяином ЧВК Вагнер». И туда идет Калой Ахильгов, наш адвокат. Главный вопрос: почему позорно быть, как это затрагивает честь и достоинство, если ты хозяин ЧВК «Вагнер». Конечно, у нас есть некие данные. Хотя это литературное объяснение. Тем не менее, московский суд. А второй суд в Санкт-Петербурге. Это основная претензия к Виктору Шендеровичу, который назвал его «убийцей и уголовником». А мы «Эхо Москвы», я как главный редактор «Эхо Москвы», Рувинский как главный редактор сайта тоже туда влекомы. Позицию Виктора Анатольевича я не знаю, но он в четверг уже будет, можете задать ему вопросы. Это будет у нас, получил я повесточку, 15 сентября.
А. Нарышкин
―
А Шендеровича тоже зовут в суд?
А. Венедиктов
―
Конечно.
А. Нарышкин
―
Так вместе поедете в Сапсане.
А. Венедиктов
―
Он главный.
А. Нарышкин
―
Надо будет написать, потом в эфир поставить. Главное, чтобы Пригожин пришел.
А. Венедиктов
―
Думаю, что не придет. Ну, вот собственно, у нас два дела сейчас с Пригожиным. Еще раз повторяю, готов Евгения Викторовича сюда на тему, прежде всего, то, о чем мы говорим – убийство российских журналистов в ЦАР. Это участие «Вагнера» в Африке то, что происходит. «ЧВК Вагнер» – условно, берем в кавычки. Так называемая. И готовы на эту тему разговаривать. Ну, есть люди, которые не приходят, потому что с нами нельзя договориться о вопросах. Ведь, собственно говоря, вся история в том, что с журналистами «Эхо Москвы» нельзя договориться о вопросах. Более того, когда к нам приходили конституционные судьи, они же ограничены законом. И чего мы будем делать, вы не можете про это спрашивать. Я говорю: «Я буду спрашивать, а вы можете сказать, что не имеете право это говорить в соответствии с законом». Но я не должен знать, что вы ограничены. Собственно говоря, в этом наша история.
А.Венедиктов: Все люди, которые считались командой Медведева, за исключением Чуйченко, либо разогнаны, либо сидят
А. Нарышкин
―
Вопрос вам уже не про «Дождь», но, отталкиваясь от истории с «Дождем». Который иностранный агент. Михаил333: «Дождь» создавал окружение Медведева, ставки бывшего падают теперь?
А. Венедиктов
―
Я думаю, что да. Безусловно, что есть при принятии решений политическая часть людей, которая принимала решение, имела в виду, что это конечно удар и по Медведеву. Я напомню, что все люди, которые, так или иначе, считались командой Медведева, за исключением министра юстиции нынешнего Константина Чуйченко. Все люди либо разогнаны, либо сидят. Ну вот и «Дождь» тоже был как символ медведевского интермеццо или медведевской оттепели, как хотите, в этом смысле в политическом это конечно верно. Это так.
А. Нарышкин
―
А зачем медведевское окружение так мочить?
А. Венедиктов
―
Медведев очень долго считался многими и мною, в том числе как человек, который находится в резерве верховного главнокомандования. Судя по последним, вот после обнуления я так не считаю. Это не его среда. Поэтому, конечно, если уже аналитически на это смотреть, я думаю, что это еще один пас в сторону Медведева и те люди, которые комплексно принимали решение о «Дожде», а я еще раз подчеркну, я считаю, что решение о «Дожде» принималось выше, чем Минюст, выше, чем Вторая служба ФСБ. Это было с участием, безусловно, АП и его политической части. Администрации президента. Именно имея в виду, что Медведев как бы связан с созданием «Дождя», как во мнении политической элиты. Собственно говоря, моя идея обращения к Путину была другая. Но я ее не смог провести, моя идея была в том, что мы должны, главные редакторы все от Добродеева до Венедиктова как Путин сказал однажды. Обратиться к Путину с тем, чтобы признать, что правоприменительная практика этого закона дурная. И чтобы Путин дал поручение администрации, под эгидой администрации, то есть политические, собрать руководство Минюста, Росфинмониторинга, Роскомнадзора и Второй службы с тем, чтобы посмотреть применение и коррекцию правоприменения этого закона. Эта идея поддержки среди коллег ни тех, ни других не нашла. Я буду тогда может быть сам это как-то пробивать. Моей подписи тоже достаточно. Хорошо бы конечно за двумя подписями. За подписью Венедиктова и Симоньян. Я думаю, что Владимир Владимирович это бы прочитал. Ему бы точно это доложили. Так что я предложу Марго такое письмо. Потому что нужно просто еще раз показывать все время спокойно, что этот закон применяется неправильно, нечестно, несправедливо. Даже тот закон, который принят. Что должны быть рамки. Финансирование? – какое. 25%, вот помните когда у нас Гусинский был нашим акционером и потом была введена норма 20% иностранного капитала. В медиа. Может быть это по закону разрешено. Слушайте, это разрешено по закону. Так чего же тут иностранные агенты. Даже акционер может быть иностранец. Но кто сейчас пойдет. А потом и это у нас как мы помним, в 17-м году Роскомнадзор потребовал и Володя обменялся со мной акциями. Отдал акции американской компании, и мы все отдали, я, Юра Федутинов акции американской компании. В обмен на российскую компанию, которая теперь является держателем 33% «Эхо Москвы».
А. Нарышкин
―
Но вот популярный вопрос. Мы с этого начинали. Пишут в чате: иностранными агентами назначают всех, кто гавкает, у «Эхо Москвы» акционер «Газпром» и этим все сказано.
А. Венедиктов
―
Да нет, конечно. Слушайте, не заржавеет. А у «Дождя» в вашем понимании акционер – Медведев. А в нашем понимании в моем понимании я всегда говорил, что нашим акционером является Путин. Не заржавеет. Будет принято решение по каким-то красным линиям и параметрам, о которых мы не знаем – любое медиа, хоть «Раша тудей», хоть Первый канал, не говоря уж об «Эхо Москвы», в любой момент. Еще раз повторяю: друзьям – всё, врагам – закон.
А. Нарышкин
―
А про Медведева расскажите. Он абсолютно уже теперь бывший.
А. Венедиктов
―
Абсолютно не бывает.
А. Нарышкин
―
… он еще поднимется наверх.
А. Венедиктов
―
Я пока не вижу Путину это зачем. Еще раз, после обнуления кардинально изменилась картина управления, в том числе в глазах Путина. Вот он вышел на Конституцию, я не помню, сколько, по-моему, 72% проголосовало за. Это за Путина. Это за Путина. За поправки. Даже если накидали, даже опросы математические, всякие изыскания Сергея Шпилькина очень точные, на мой взгляд, показывали, что большинство в стране поддерживает Путина и соответственно поправки. За ним большинство страны. Это у нас 20-й год. Окей. Значит можно. Можно достраивать Россию как осажденную крепость. Когда ты делаешь осажденную крепость – у тебя главный не заведующий хозяйством, а комендант. Просто перераспределяются. Или не строитель храма, а строитель башни надвратной. Предположим. Или кто ров вырывает, колья ставит. Меняется тяжесть ответственности. И поэтому, конечно, силовые службы в условиях осажденной крепости, если такой образ вас устраивает, они получают больше полномочий. Больше доверия. Больше ресурса. Больше финансов, наконец. И больше власти в результате. И тогда они определяют, что вот эти дома снести, потому что враг может здесь прорваться. А это враги. Мы их повесим на площади. Потому что это пятая колонна внутри нашей крепости. Но это следствие, повторяю, обнуление – это перелом. То есть процесс шел, тренд шел и мы можем когда-нибудь, я даже могу сказать, когда – в 24-м году разобрать основные параметры каждого мандата Путина. Первый, второй, медведевское интермеццо, третий, вот сейчас идет четвертый. Он пока идет. И вот сейчас внутри четвертого возникло обнуление. И мы можем посмотреть, какое движение было. Какой тренд. Тогда многое станет понятно. Хотя некоторые элементы этого тренда были заметны с самого начала. Я напомню, что первыми действиями Владимира Путина были национализация НТВ и ОРТ. Потому что Владимир Путин прекрасно тогда понимал, что к власти его привели медиа. Он был неизвестен. То, что медиа показывали про Путина – то и сделало его президентом. Кто его знал. У него два процента было до назначения премьер-министром.
А. Нарышкин
―
То есть вы хотите сказать, Путин понял тогда, что телевидение СМИ могут как поднять, так и низвергнуть.
А. Венедиктов
―
Да. И он национализирует…
А. Нарышкин
―
Угрозу.
А. Венедиктов
―
…медиа своего противника, который не поддерживал его на выборах президента – НТВ. И того, кто поддерживал на выборах, но которые не подконтрольны ему – ОРТ. Имея в виду Березовского. И поэтому ничего удивительного, что по медиа идет такая история. Слушатели «Эхо Москвы», которые давно знают, что в августе 2000 года молодой президент, мы с ним разговаривали один на один 2,5 часа. И среди этого я вышел когда, и когда меня стали спрашивать, тот же Володя Гусинский, здесь ребята, Володя Варфоломеев. Я говорю: «Понимаете, он видит медиа как инструмент». В нормальном обществе демократическом медиа - это институт. С разными взглядами, разными владельцами, разными оценками, разным образом поддержки. А здесь это инструмент. И если инструмент направлен против него – он будет либо менять владельца, вырывать из рук. Либо ломать. Так будет. Это был август 2000 года. Вот оно и неудивительно для меня, во всяком случае. Это общий тренд, он идет с 2000 года. Чего удивляться?
А. Нарышкин
―
Хочу про статью Навального спросить.
А. Венедиктов
―
Прыгнули вдруг.
А. Нарышкин
―
А что такое, имею право.
А. Венедиктов
―
Пожалуйста.
А. Нарышкин
―
Попробуйте меня остановить. Две публикации в мировых СМИ от Навального, который вроде до этого более-менее так тихо сидел в колонии, отбывал свой срок. Это что?
А. Венедиктов
―
Во-первых, с моей точки зрения Алексей понял, что вот он исчезает из повестки дня. А поскольку все эти испытания этого года делают из него политика. Как кто-то сказал, по-моему, Шульман, я с ней согласен. Из блогера – в политика. И он дает интервью и пишет статьи, абсолютно политические. Он пытается вернуться, скажем так, в каждодневную повестку дня. Чтобы то, что он там говорит – обсуждалось.
А. Нарышкин
―
Получается?
А. Венедиктов
―
Обсуждается же. Конечно. Это, во-первых, обсуждается и публикуется на Западе, это тесно связано с той позицией, которую власти ЕС, США, Британии занимают по отношению отравления Алексея Навального. Уже год прошел. И с другой стороны протесты, протестное движение то, которое поддержал Навальный, надо же помнить о том, вот мне говорят, что ты сравниваешь с 13-м годом. В 13-м году у Навального было 600 тысяч голосов москвичей.
А. Нарышкин
―
Мэрская кампания.
А. Венедиктов
―
Я говорю: «Одну секундочку. В Москве 38% выступило против поправок». Кто так яростно бился против поправок из политиков. «Яблоко» и Навальный. 38% - это неплохо. Вообще-то. То есть, есть протестная аудитория, которая будет это слушать. Ему нужно ее цементировать. Поэтому я считаю, что это очень важные два документа для него. Для протестного движения. Они показывают нам если не нового Навального, то новое качество Навального. Как политика. Важный элемент. Это Ходорковский уже давно не сидит, а его статья «Левый поворот» - все ее припоминают. И видели как Путин шел этим левым поворотом тогда. Посмотрим, что сейчас будет.
А. Нарышкин
―
Нет ощущения, что команда Навального, кто разъехался, кто сейчас на свободе остается. Наследие Навального, его политическую структуру просрали. Извините за это слово.
А. Венедиктов
―
Сейчас опять будет, кидаем дизлайки. Совершенно очевидно, что Навальный как организатор и как лидер на голову выше своей команды. Каждого из них. Это очевидно. Это тоже вождистская организация. И, грубо говоря, она так и строилась всю дорогу. Поэтому ничего удивительного нет, что когда ваш символ, ваше знамя и ваш мотор в одном лице находится в изоляции, вам нужно пересоздавать функционирование. Оно не пересоздается так. Потому что оно заточено было на Алексее Навальном. Как называлась организация, сеть? – штабы Навального (деятельность организации запрещена в РФ. - ред.
). Не штабы ФБК**, не штабы партии чего, прогресса или чего-то. Незарегистрированные. Штабы Навального. Потому что Алексей и символ, и знамя, и мотор. Он не просто картинка. Он мотор. И поэтому да, конечно, но надо признать есть две вещи. Первая – опять после обнуления, то есть у нас с вами случился август, где Алексей был отравлен, я по-прежнему считаю, что он был отравлен. И он как бы выключен. Это одна часть. И, естественно, начала трещать организация, потому что он не мог ею управлять. А с другой стороны власть резко усилила репрессии. От прямых задержаний, от посадок до запугивания. Вот сейчас по Москве уже около тысячи человек, которые были в базе Навального опрошены полицией. Звонит полиция: ты оставил подпись. Нормально. Ты поддерживаешь взгляды политика проевропейские такие антикоррупционные. И вдруг к тебе приходят полицейские. В жизни к тебе участковый не приходил. Ты не знаешь, кто этот участковый. Приходит и начинает задавать тебе странные вопросы. А не напишите ли вы заявление против Навального, потому что он, ну там против навальнистов, которые ваши персональные данные распространили. Это не мы, это навальнисты. Они собрали и потеряли. Понимаешь, какая история. И, конечно, штаб с этим справиться не может. Потому что основные организаторы находятся вдалеке от тех людей, к которым приходит полиция.
А.Венедиктов: Мы находимся в периоде реставрации, ультрареставрации после революции
А. Нарышкин
―
Я спросил про публикацию Навального, последнее его интервью «Нью-Йорк таймс», где он говорит, что режим Путина это историческая случайность, а не закономерность.
А. Венедиктов
―
Не согласен совсем. И как раз ровно об этом мы с Илларионовым начали говорить. И согласились, хотя он, Илларионов не хотел говорить про Англию. Мы находимся в периоде реставрации, ультрареставрации после революции. Вот если мы возьмем то, что я говорил с Илларионовым, революции, мы понимаем, что 90-е годы это революция. Горбачевская, ельциновская. Здесь мы с Андреем Николаевичем не спорили. Что происходило в Англии и Франции. В Англии была сначала реставрация, а потом была ультрареставрация. Приходили ультрароялисты. Которые просто мечтали о восстановлении дореволюционной Англии. Это был Яков II в Англии. И Карл Х во Франции. Вот сейчас мы имеем ультра, мы имеем желание восстановить, реконструировать Советский Союз в смысле управления. Ну и в смысле территории, части, во всяком случае, Москвы имеем ультрареставрацию. Это было в Англии в 17 веке, во Франции в 19 веке. Почему это не должно быть в России в 21-м веке. После революции наступает период реставрации, сначала лайт-реставрации, потом ультрареставрации. При этом понятно, почему это происходит. Революция разбивает обычную жизнь людей. Разносит привычную обычную жизнь людей. Большая часть людей они – «не трогайте меня» - они не участники. Они потребители. И затем никто не хочет в эту турбулентность возвращаться. Отстаньте уже от нас. И это база для реставрации. Хочу, как раньше. Чтобы меня никто не трогал. Не хочу этих турбулентностей. Не надо мне ничего. Все, революция прошла, я устроился. Все уже, хватит. Хватит. И вот это «хватит» - это база Путина. И вот то, что Путин и его команда выбрали слово «стабильность» после турбулентности, конечно, это привлекает людей. Пожалуйста, я посчитал, на президентских выборах, кстати, еще не было никакого электронного голосования. На президентских выборах 18-го года в Москве впервые Путин получил больше половины голосов. И в Москве 3 миллиона 200 тысяч голосов он получил. Почему? - Крым. Это эффект Крыма. Крым закончился. А до этого было 48-49. Даже в те годы. В 12-м году. Не было большинства в Москве. А тут большинство. Большинство в Москве. 72%. 3 миллиона 200 тысяч. Неважно, сколько, он вообще был бы один – за него проголосовало 3 миллиона 200. И затем во время Конституции обнуления за него проголосовало, сравнительная цифра, явка была меньше – 2 миллиона 855 тысяч. Вот его база. В то время как «Единая Россия» - миллион собирала. В 2016 году. Потому что «Единая Россия» это ничто без Путина, а Путин – это стабильность. Не хотим ничего больше, не хотим торговать петрушкой, сдавать комнаты. Дайте нам дожить спокойно. Те люди, которые прошли революцию, знаешь, сколько в Москве пенсионеров? У нас 7,5 миллионов избирателей. По возрасту пенсионеров – 2 миллиона 700 тысяч. Включая военных пенсионеров – 3 миллиона 100 тысяч. То, грубо говоря, 40%. 38-40%. Пенсионеры все разные. Я отношусь к тем, кто возмущается, с презрением – «а, пенсионеров купили» – они не продаются. Но то, что они помнят эту турбулентность многие и что приходилось выживать, они не хотят повторения.
А. Нарышкин
―
Если не подкуп, это закрепление стабильности.
А. Венедиктов
―
Да. С той стороны может быть и подкуп, желание. Но нет. Не так. Я тебе показываю статистику. И поэтому база Путина, неправильно ее считать, вот пенсионеры плюс военные. Плюс бюджетники. Так это большая часть страны. Это же ваши соседи. Но почему, они все подкуплены что ли. Да, чем? Двумя вещами. Стабильностью, помимо того, что уровень жизни повыше, чем был в 2000. И Крымом. Крым – это мечта, стабильность – это то, что они ощущают. Поэтому есть база, на которую он и работает. И он ее скрепляет и выдерживает. Да, она осыпается потихонечку. Только куда уходят эти люди. В какой радикал они уходят. Они не к Навальному уходят. Они к Зюганову уходят. Потому что там стабильность была еще больше. И там был не только Крым, но и Киев, и Тбилиси, и Ереван, и Рига. Вот они туда уходят. Вот в чем история. Если смотреть внимательно за этим. И поэтому, отвечая, извини, долго на твой вопрос. Да, это закономерность.
А. Нарышкин
―
Вот упоминание Собянина в статье Навального. Процитирую: «Путин не вечен ни физически, ни политически. Может быть смещен протестами и революцией, отстранен от власти путем переворота, который легко устроит кто-то вроде мэра Москвы Собянина».
А. Венедиктов
―
Это попытка подставить Собянина под гнев Путина. Негодная попытка. Потому что у Собянина, во-первых, нет никаких ресурсов. У него нет военных. У него нет спецслужб. Они ему не подчиняются. Мы это видели в Москве в 19-м году. Силовики что делали. Они ему не подчиняются и, во-вторых, собственно говоря, я думаю, что у Собянина нет группы, которая его бы поддерживала. Потому что своими действиями во время эпидемии он вызвал бешеную ревность всей кремлевской элиты. Бешеную ревность. Потому что он был одним из самых цитируемых и все признают, что очень эффективных менеджеров. То, что они на федеральном уровне не могли сделать, – сделал Собянин в Москве. Не стесняясь принимать непопулярные решения. Кстати, между прочим. Напомним. Которые возмущали москвичей, и тебя, и меня в том числе. Поэтому у него никаких ресурсов таких на переворот нет.
А. Нарышкин
―
Амбиции есть?
А. Венедиктов
―
Амбиции у всех есть, конечно. У них у всех есть амбиции.
А. Нарышкин
―
Если бы вам Путин сказал, что Собянин – преемник. Вы бы перекрестились, сказали бы «слава богу».
А. Венедиктов
―
Я бы ему не поверил. Путину. Не поверил точно. Вот стопудово я бы ему не поверил.
А. Нарышкин
―
Перерыв мы сейчас сделаем. В прямом эфире «Эхо Москвы» программа «Будем наблюдать». И Алексей Венедиктов отвечает на мои и в том числе ваши вопросы. У нас продолжается трансляция на канале «Эхо Москвы» в Ютубе. На который вы должны подписаться. Поставьте лайки обязательно. Не выключайте свои приемники, Ютуб, потому что мы продолжим через 10 минут.НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
Продолжается наш эфир. 13:12. «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин здесь.
А. Венедиктов
―
Одна поправка. Мне тут напомнил в перерыве, что идею обращения к Путину по поводу того, что надо собраться и этот закон посмотреть под крышей администрации, то есть политически, поддержал и Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». То есть может уйти за тремя подписями: Симоньян, Ремчуков и Венедиктов.
А. Нарышкин
―
Ну и отлично, да. Но будет ли результат какой-то? Давайте честно.
А. Венедиктов
―
А кто знает? Честно надо так: надо делать и дальше смотреть. Иногда дает результат, иногда – не дает. Но если не делать, точно результата не будет.
А. Нарышкин
―
Знаете, меня вчера удивило. У нас Николай Сванидзе был в «Особом мнении». Он сказал, что пытался на вот эту встречу СПЧ и Минюста позвать «Дождь», и Фадеев, глава СПЧ, все это зарубил. Вот Фадеев… Как это укладывается? Он же вроде тоже должен думать об интересах журналистов, потому что он сам и вел, и возглавлял издание. Я, наверное, наивный человек просто.
А. Венедиктов
―
Это точно. Глуповат, это правда.
А. Нарышкин
―
Да, спасибо.
А. Венедиктов
―
У нас все глуповаты, как главный редактор. Я ж так и подбираю. Один из главных редакторов сказал, что надо через Фадеева действовать и так далее, а то у нас получится кто в лес, кто по дрова. На что я сказал, что я предпочитаю обращаться сразу к дровосеку. Ну да. Собственно говоря, моя идея заключается в том, что должен быть «Дождь» на этой встрече, да, чтобы они не оправдывались, а рассказали их видение. Надо сравнивать видения. Поэтому, на самом деле, еще раз, если ничего не делать, то ничего и не будет, а если что-то делать, то, может, не будет, а может, будет.Еще я посмотрел сейчас чат. Там народ не очень понял, что я сказал. Или я невнятно сказал. Я как раз говорю, что пенсионеров не купить. Я как раз ровно про это говорю, посмотрите. «Единая Россия» в 2016 году на прошлых выборах в Москве получила, внимание, 13% избирателей от всех. И не было никакого электронного голосования. И при этом 12 из 15 депутатов были единороссы. У меня вопрос: а 87% где? Вот и вся история.
И вот опять Путин, повторяю, в 2018 году без всякого электронного голосования получил 3 200 000. Это 40%. А 60% где?
А. Нарышкин
―
Как это происходит? Почему крупные города всегда считаются более протестными и более оппонирующими властям? Москвичи зажрались что ли? Собянинские всякие надбавки, выше уровень жизни. И поэтому они больше разбираются в том числе в политических вопросах?
А. Венедиктов
―
Да. В Москве ведь, когда была Болотная в 2011 году, я видел социологическое исследование, в основном вышли люди свободных профессий, владельцы мелкого и среднего бизнеса, то есть люди самостоятельные. Москва в этом смысле, конечно, город богатый. И у нее возможностей больше. И любой миллионник растит больше самостоятельных людей. Но я хочу тебе сказать, что там огромная доля была пенсионеров, которые выходили, людей в возрасте. Поэтому отношение презрительное к пенсионерам, что московским, что не московским: «А, их купили. Хорошо». Бюджетников купили, хорошо. Военных купили, хорошо.Вы как о людях думаете? Прежде чем что-то купить, надо предложение иметь. Я не слышал: «Дайте нам денег, и мы проголосуем за “Единую Россию”». Я с такими людьми не сталкивался, вообще-то. Поэтому это просто неверная оценка политическая, с моей точки зрения. Я объяснял, почему голосуют за Путина. Это нежелание новой турбулентности и благодарность за Крым. Точка.
А. Нарышкин
―
Про выборы, электронное голосование. Вопрос вам на сайте «Эха Москвы». Олег Андреевич пишет: «Есть такая популярная деталь одежды – галстук. Он может быть очень красив, ладно скроен, крепко сшит. Но выглядит нелепо. Прежде чем повязать галстук, принято надевать рубашку. Галстук – это электронное голосование. Рубашка – это выборы. Прежде чем придумывать, как сделать процедуру голосования граждан за своих кандидатов удобнее и наряднее, надо было бы соблюсти маленькое, но обязательное условие – чтобы у граждан были свои кандидаты, была бы эта самая рубашка – выборы».
А. Венедиктов
―
Где 87%. Вот я отвечаю вам. Это вы, который сидите на жопе на диване, кривите губу. И для тех, кто сидит на жопе на диване, мы и дали электронное голосование. Не так много. Я тебе скажу, на сегодняшнее утро заявлений акцептированных об участии в электронном голосовании по всем 7 субъектам Федерации 1,5 млн из 110 млн.
А. Нарышкин
―
А это много или мало?
А. Венедиктов
―
Ну из 110 млн избирателей 1,5 млн – это много или мало? Это, соответственно, 1,3%. Где 98%? Алло! Вы бумагой голосуете? Голосуете? Перебивайте любое, а не сидите на жопе. Вот вся история.
А. Нарышкин
―
Что за история с Жириновским, которого не зарегистрировали в Москве?
А. Венедиктов
―
У меня даже бок заболел. История заключается в том, что для того, чтобы получить право электронно проголосовать, помимо того, что в Москве, во всяком случае, это проверяется по всем московским базам, ЦИК это проверяет еще по 5 базам: МВД, Пенсионный фонд, налоговая, ГАС «Выборы»… И если в одной базе есть несовпадение, то тебя как бы откладывают. Вот я отложен до сих пор. Я не знаю, где у меня несовпадение. Таких людей каждый день 50 тысяч в работе, в проверке.И Жириновский туда попал. И поскольку это была громкая, крикливая история, что он закроет «Эхо Москвы». При чем тут «Эхо Москвы», если тебя в какой-то базе не видно? Но он там орал: «Где Собянин? Где Памфилова? Венедиктова вообще закрою».
Я как руководитель Штаба по наблюдению попросил ускорить проверку, пока он тут не разбушевался. Нашли ошибку в одной из баз, где фамилия Жириновский писалась «Жиреновский», если мне не изменяет память. И система показала, что нет.
А. Нарышкин
―
Блок.
А. Венедиктов
―
Блок, да. И все равно бы нашли, но позже. И все. Привели в порядок. Надеюсь, и меня тоже приведут в порядок. Я думаю, чтоб такое закрыть или погрозиться закрыть, чтоб меня, наконец, внесли в базу. Это обычная история. Я тебе говорю, 50 тысяч каждый день находится на дополнительной проверке.Ну вот на сегодняшнее утро 1 446 896 человек акцептировано системой как электронные избиратели. В Москве мы уже превзошли цифру, которая была на обнулении. На обнулении у нас в Москве акцептировано заявлений, а еще находится в проверке 50-70 тысяч, 1 092 052 человека. За миллион уже получили право электронно проголосовать. Но это опять копейки. И повторяю, на всю страну это меньше 1,5%. Разговоров приблизительно половина, а на всю страну 1,5%. А где 98,5%?
А. Нарышкин
―
Забывают наши слушатели и зрители. Голосуют электронно только в Москве или еще где-то?
А. Венедиктов
―
Нет, голосуют по нескольким областям: Москва, Севастополь, Курская область, Мурманская область, Нижегородская область, Ярославская область и Ростовская область, к которой приписаны граждане России, проживающие в самопровозглашенных ДНР и ЛНР. И оттуда очень много, на самом деле. Я думаю, что сейчас ДНР и ЛНР уже 150 тысяч зарегистрировано и акцептировано. А всего по Ростовской области 177 тысяч. Порядка 150 тысяч граждан, получивших российское гражданство в этих самопровозглашенных территориях, они получили право электронного голосования. Они и так имели право бумажного голосования. Они просто из реестра бумажного перешли в реестр электронный.
А. Нарышкин
―
Спрашивает вас – это платный вопрос за 100 рублей – Дина Н.
А. Венедиктов
―
Хорошо, что рублей. А то сразу иноагент.
А. Нарышкин
―
По поводу принуждения людей голосовать, в том числе электронно. Вот что делать?
А. Венедиктов
―
А оно бессмысленное, потому что это же вы не вводите.
А. Нарышкин
―
Вопрос прочитаю целиком. – «В отдельных московских ГБУ с сотрудников требуют данные троих знакомых, которые будут голосовать электронно. Алексей Алексеевич, что с этим делать?»
А. Венедиктов
―
Ничего с этим не делать. Смотрите, во-первых, бессмысленно требовать эти данные, потому что пароль на право голосования придет на гаджет. И человек, который на свой личный гаджет получит, никакие данные никаких начальников не получит. Можете придумать и давать, если вы не можете отказаться. Если вы боитесь отказаться, придумайте людей и отправьте туда. Это первое.
А.Венедиктов: Решение о нетрансляции в интернете политическое. Оно, конечно, связано с деньгами, но оно политическое
Собственно, вторая история, которую мы сделали – это история с правом переголосования. Если от вас начальник потребовал, вы просто переголосуйте потом и все. Или скрин ему своего друга перешлите и все. То есть, на самом деле, мы придумываем ходы. Мы понимаем, что принуждение там и сям есть. Это незаконно. Но бессмысленно принуждать к электронному голосованию. Мы же видим, что с 1 января в Москве количество кабинетов, из которых можно проголосовать, увеличилось незначительно. У нас было, по-моему, 3,9 млн, а сейчас 4 млн, кажется. Поэтому все эти разговоры о принуждении… Новые кабинеты не открываются. То есть не много открывается.
Еще раз повторю, в Москве сейчас зарегистрировано 1 092 000 на сегодняшнее утро. Я говорил, что будет 1 500 000. Но мы движемся. Может быть меньше. Но опять это избиратели, которые уже были в регистре. Это не новые избиратели. Они были в регистре. Они просто из бумажного переехали в электронный. В электронном отследить сложнее, могу вам сказать.
А. Нарышкин
―
Вопрос тоже платный от Василия Богина в чате в Ютюбе: «Понимаете ли лично вы, что если видеотрансляция с участков уже ведется в Интернет, увеличение количества людей, которые ее могут посмотреть, не увеличивает стоимости трансляции ни на рубль? Понимает ли это еще Памфилова?»
А. Венедиктов
―
Не знаю, что понимает. Мы говорим о том, что это политическое решение. Что вы тут придуриваетесь и заставляете меня придуриваться? Решение о нетрансляции в интернете – оно политическое. Оно, конечно, связано с деньгами, но оно политическое. И в понедельник будет совещание в ЦИКе. Я туда иду и буду выступать по поводу видеотрансляции: как мы будем организовывать эту видеотрансляцию в Москве и давать дополнительные возможности людям посмотреть.Я считаю, что решение о запрете видеотрансляции неправильное. Я сто раз это говорил. И говорил это не только в уютной студии «Эха Москвы», говорил это Памфиловой. Кстати, посмотрите, пожалуйста, то же самое интервью Памфиловой в эфире, что я говорю по этому поводу. Говорил и выступая в ЦИКе в аудитории не очень дружелюбной. Я считаю, это ошибочное решение. Оно принято не в ЦИКе, оно принято выше. Не придумывайте все это.
Могу вам сказать про Москву. Москва выделила в бюджете деньги на один день трансляции. Это большие деньги. Никто тогда еще, когда принимался бюджет, не предполагал о 3-дневке. И поэтому, собственно говоря, мое предложение было сохранить хотя бы один последний день, потому что трансляция нужна. Все призывают идти в последний день голосовать. Вот она самая главная. Ну, естественно, ночами там будет предложена другая система и ЦИКом, и нами. Мы попробуем купировать ту историю.
Но решение политическое, поэтому неудовольствие тоже политическое. И просто надо понимать это и говорить о том, что мы плывем в соляной кислоте. Да, мы плывем в соляной кислоте.
А. Нарышкин
―
Никита спрашивает внезапно про Лукашенко: «Спустя год Лукашенко выстоял или у него шаткое положение?»
А. Венедиктов
―
У него шаткое положение, но он выстоял. Это очень просто.
А. Нарышкин
―
Дмитрий спрашивает: «В Кремле есть точные данные о настроениях в белорусском обществе или им все равно, что доверие к России падает из-за ставки на Лукашенко?»
А. Венедиктов
―
Я не знаю, честно говоря, какие цифры есть в Кремле. Я думаю, что Кремль решает задачу сиюминутную – поддержка Лукашенко и удержание Беларуси в орбите Российской Федерации. Вот и все. Вот они решают сегодня это так. А завтра будет иначе. Я думаю, что 2 года тому назад Кремль серьезно задумывался о том, что нужно менять Лукашенко, нужно поддерживать какие-то силы там консервативные, неконсервативные, и пытался это сделать. Сейчас это по-другому. Через год будет совсем по-другому. Поэтому там все очень подчинено тактике, а не стратегии.
А. Нарышкин
―
Чуть по международке давайте пройдемся. Надо ли нам внимательнее следить за Афганистаном, тем более что там уже взрывать начали?
А. Венедиктов
―
Конечно надо внимательно следить за Афганистаном, потому что Афганистан находится на наших южных рубежах. Я считаю, что Путин считают зоной ответственности России Среднеазиатские и Центральноазиатские республики. Мы туда направляем дополнительные военные силы, мы усиливаем там нашу базу, мы туда отправили в том числе танки Т-72 колонну. Путин очень внимательно относится к угрозам терроризма. Он и пришел на подъеме терроризма, когда терроризм не только из Чечни и не только из Кавказа поднимался сильно.
А. Нарышкин
―
Стоп. Алексей Алексеевич, стоп. Если Путин пришел на волне борьбы с терроризмом и говорил: «Давайте мочить в сортире», у нас есть «Талибан»*, запрещенный в России, признанный террористической, давайте мочить «Талибан» в сортире.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что история в том, что Путин говорит: «Вот есть зона моей ответственности. Вот здесь все должно быть чистенько. А там вы друг друга взрывайте, себя, американцев, кого хотите. Но вот зона моей ответственности – это зона ОДКБ, это зона бывшего Советского Союза. И вот здесь я вас никого не пущу». Это такое видение его мира. И поэтому он, выступая на съезде «Единой России», говорил очень много про социалку, и единственная международная тема была Афганистан. Он говорил: «Вы что, думаете, что угроза терроризма закончилась? Ничего подобного. Не закончилась. Надо усиливать группировки, надо усиливать борьбу с терроризмом».И ровно про это сразу после этого Патрушев говорил с помощником Байдена по национальной безопасности Салливаном. Ровно про это. Потому что не надо делать из них дебилов. Они понимают, что – и я это всегда говорил – угроза с юга. Вот основная угроза для России с юга. Она была южная угроза, она остается южная угроза. Имеется в виду территориально откуда идет терроризм, ну и наркотики, естественно. Это все прекрасно понимает, поэтому говорит одно публично про дружбу с талибами запрещенными и все такое, а усиливает группировку на границе Афганистана.
Хочу тебе сказать, что в посольстве Афганистана до сих пор сидит посол, который представляет вице-президента Салеха и Масуда младшего, который организует сопротивление.
А. Нарышкин
―
У нас здесь в Москве в смысле?
А. Венедиктов
―
Да, у нас здесь в посольстве. То есть мы признаем законное правительство Афганистана сейчас вот то самое, которое изгнано из Кабула, то есть антиталибское. Можно спорить, но это факт.
А. Нарышкин
―
Вот смотрите, на самом деле, несмотря на санкции, сколько американцы и Европа, вводят санкции против России, всегда же, мне кажется, говорили, что остаются сферы какого-то сотрудничества. Например, борьба с терроризмом. Сейчас отношения с США на фоне того же взрыва в Кабуле как-то начнут крепнуть?
А. Венедиктов
―
Зона борьбы с терроризмом была действительно всегда предметом внимания и оставалась чуть ли не единственной при Трампе, где шло движение. Сейчас мы видим, что постоянно на этом треке работают Патрушев и Салливан, потому что это угроза и Америки, и России. Это общая угроза. И Путин отдает себе в этом отчет, насколько я понимаю, несмотря, повторяю, на все заявления МИДовские, что талибы – нормальные ребята. А на самом деле, идет координация, безусловно.
А. Нарышкин
―
А Байдена уместно обвинять?
А. Венедиктов
―
Это ж слова.
А. Нарышкин
―
Ну а такая моральная ответственность Байдена?
А. Венедиктов
―
Я тебя умоляю, какая у них мораль? Какая мораль у политиков? О чем ты?
А. Нарышкин
―
Понятно. Отмазали Байдена.
А. Венедиктов
―
И Байдена, и Путина отмазал. Всех отмазал. И талибов отмазал.
А. Нарышкин
―
Давайте перерыв сейчас сделаем. Это программа «Будем наблюдать». У нас продолжается трансляция в Ютюбе. Вы обязаны там поставить лайки и задать Алексею Венедиктову вопрос. Вернемся через 5 минут.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
А. Нарышкин
―
Продолжается наш эфир. 13:35. Это «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин. У нас идет по-прежнему трансляция на канале «Эхо Москвы» в Ютюбе, где у вас есть возможность задать вопрос. Не забудьте на канал наш подписаться, поставить лайки. Майя вам задает вопрос такой довольно наивный. Вот вы сказали, что Россия переживает насчет нашего южного вот этого подбрюшья. И вопрос: «А чего он тогда все время про угрозу с Запада говорит?»
А. Венедиктов
―
Вот это довольно интересная история.
А. Нарышкин
―
Путин в смысле.
А. Венедиктов
―
Путин.
А. Нарышкин
―
И остальные все.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Я очень хорошо понимаю. Путин отражает желание населения. То, что население хочет услышать, то он и говорит.
А. Нарышкин
―
Так это же он приучил.
А. Венедиктов
―
Не, не, не. Вот, казалось бы, подполковник. Это его уникальная способность принимать форму собеседника. Когда у него собеседник – народ, он пытается угадать и принять его форму. Во-первых, у нас внутри есть мусульманские республики, и рядом с нами живут люди, которые и в Москве, и всюду ходят и исповедуют. Мой адвокат – Калой Ахильгов. И это привычно. Кроме того, Казахстан, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан – это наши, это наша территория, грубо говоря. В восприятии массовом это Советский Союз, это все наше. Какая же это угроза? А угроза – это всегда чужое, иное, непонятное.Почему Александр Невский – герой? Почему он святой? Потому что он противостоял Западу. Но принял монгольское завоевание и стал данником Орды. Но вот оно такое. И Путин угадывает это настроение, что для людей, кроме, может быть, городов-миллионников, гораздо проще понять, потому что мечеть стоит рядом. Что лучше построить: мечеть или костел? Мечеть. Потому что это свое. И он попадает в этом. Может, он сам так лично не считает. Вопрос не наивный, а очень правильный. Он сам лично так может и не считать про угрозы, но он понимает, что людям ислам привычнее в России, чем схизма.
А. Нарышкин
―
Получается, если, допустим, Владимир Путин и госпропаганда начнут хором говорить про угрозу исламистов, то тогда у нас какие-то здесь ксенофобские межэтнические терки начнутся?
А. Венедиктов
―
Это само собой и безусловно. Но это ваши соседи. А вот эти католики-схизматики с другими ценностями семейными…
А. Нарышкин
―
Их не жалко.
А.Венедиктов: Путин понимает, что экономика и товарооборот держатся на связях с Европой, а не с Китаем
А. Венедиктов
―
Они чужие, они иные, они неизведанные. Они просто чужие. А эти живут рядом, мы их понимаем. А этих мы не понимаем. Вот и все. Эта угроза непонятная, а эта угроза понятная. Непонятная угроза всегда страшнее. Смотри Александр Невский. Всё с 13 века.
А. Нарышкин
―
Вопрос от Питера тоже, может быть, про ценности отчасти: «Понимает ли Путин, что экономика и товарооборот России держатся на дружбе с Китаем? И если отношения с Поднебесной изменятся, то что?»
А. Венедиктов
―
Путин понимает другое. Он понимает, что экономика и товарооборот держатся на связях с Европой, а не с Китаем. Потому в как бы тоже не делайте из него дебила. Он прекрасно понимает китайскую угрозу, насколько я знаю. Не могу за него судить. И поэтому он все время пытается договориться с Европой, пытается снять европейские санкции, потому что деньги там. Китай все обещает, но ничего не дает. А деньги там. Товар у нас, а у вас деньги. Это его старое видение. Оно вот есть. И почему сейчас Лавров поехал: Венгрия, Австрия, Италия?
А. Нарышкин
―
Восстанавливать связи?
А. Венедиктов
―
Конечно.
А. Нарышкин
―
Слушайте, а для тех, кто проспал. Китайская угроза в чем для России?
А. Венедиктов
―
В экспансии, в проникновении.
А. Нарышкин
―
Как говорят, что китайцы у нас начнут отбирать Сибирь.
А. Венедиктов
―
Во-первых, они считают, что эта территория, как минимум, спорная, хотя об этом громко не говорят. Во-вторых, проникновение китайских рабочих, китайских жителей, китайского капитала очень серьезное.
А. Нарышкин
―
Но это же что-то такое из области страхов. Неужели Владимир Путин и в Кремле его ближний круг думают: «Воу, воу, воу, китайцы. Черт, их много»?
А. Венедиктов
―
Конечно думают.
А. Нарышкин
―
Ой.
А. Венедиктов
―
Даже сомнений нет, что думают.
А. Нарышкин
―
А так вот иногда по телевизионной картинке думаешь, что вроде дружба.
А. Венедиктов
―
Путин телевизионный, опять же, это отражение, как он считает, народного чаяния. Народ не верит в китайскую угрозу, ну и мы будем говорить, что нет никакой китайской угрозы. Хотя если вы возьмете все шпионские дела за 3 года – 82% шпионили в пользу Китая. Это осужденные в России. То есть дела против «китайских шпионов». Я беру это в кавычки, потому что очень много дел недоказанных. Но это сотрудничество с китайскими компаниями, значит в итоге с Китайский государством. Это основные шпионские дела, которые ведет ФСБ, которые ведет контрразведка. Вот оно, на самом деле. Вот одно – говорить, а другое – смотреть статистику. Поэтому я говорю, наблюдайте внимательнее.
А. Нарышкин
―
Что ж такое… Черт возьми, слушаешь Венедиктова – одни враги: там – «Талибан», на западе – Запад, здесь – китайцы.
А. Венедиктов
―
Осажденная крепость, да.
А. Нарышкин
―
Друзья-то где?
А. Венедиктов
―
Нету. Есть интересы, как он говорит. Он же часто говорит. Путин часто говорит на встречах и публично. Он напоминает Британскую империю. У Британской империи нет союзников, у нее есть интересы. Вот есть интересы, нет интересов. Вот вся история. Поэтому если внимательно за этим следить, анализировать, тогда вы принимаете правильные решения по своей жизни. А если вы за этим следите невнимательно, а только за пропагандистскими выступлениями того же президента, ну, значит вы остаетесь в своей картинке. И не только президента, конечно.
А. Нарышкин
―
Надежда Галицкая вам пишет: «У меня нет восприятия Средней Азии как своего. Венедиктов неправ».
А. Венедиктов
―
У вас нет.
А. Нарышкин
―
А у вас есть?
А. Венедиктов
―
И у меня нет. А у большинства населения есть.
А. Нарышкин
―
Алина пишет в чате: «В любой момент в республиках русских могут начать гонять. И так было».
А. Венедиктов
―
Могут. И гоняют. А вы чего, не обратили внимание, как мягко и аккуратно Казахстан перешел на латиницу? Вы не обратили внимание?
А. Нарышкин
―
Мы не про наши национальные, мы про Казахстан и Азию.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Ну, я так понял, во всяком случае. Да, это, конечно, так. Именно поэтому Путин пытается договориться с Байденом и Евросоюзом о том, что зона ответственности России – Ялтинско-Потсдамский мир – это бывшие республики Советского Союза. Смотрите, что он сделал. Он остановил войну в Нагорном Карабахе. Он всем это предъявляет: «Вот смотрите, какой я эффективный. Вот стреляли и убивали. Я вмешался – перестали стрелять и убивать. И я так могу всюду на территории Советского Союза».
А. Нарышкин
―
Ну каковы успехи Путина? Убедил?
А. Венедиктов
―
Во всяком случае, снял груз с французов и американцев. Как остановить было войну в Карабахе, остановить смертоубийство? Мы сейчас не говорим, кто там прав, кто виноват. Смертоубийство. Они не могли. А Путин смог. – «Видите, я эти территории могу контролировать. Доверьтесь мне, ребята. Я такой же жандарм, как и вы. Вы жандармы на этой части мира, Китай пусть будет жандармом на той части мира, а я буду жандармом здесь». Жандарм в смысле не только военном, а в смысле орднунг, порядок. – «Я буду отвечать за порядок здесь. Давайте разделим мир, ребята».Это он говорил Обаме осенью, по-моему, 2014 года. Уже Украина, уже все, уже Боинг, по-моему. Или это был 2013 год. Я не помню. Но он говорил: «Э, давай, парень, там будет порядок. Оттуда не придут террористы, оттуда не придут наркотики. Я буду за это отвечать. Ты отвечаешь за это, Евросоюз – за это, а Китай – за это. Смотри, как здорово. И мир будет стабильный, какой он был в 70-е годы». Вот его видение мира. А они говорят ему: «Нет, Ялта больше никогда, как сказал Рейган. Мы не готовы». – «Ах нет? Ну тогда, ребята, это ваша ответственность».
А. Нарышкин
―
Роберт спрашивает: «После заявлений президента Афганистана, что виной прихода талибов стала коррупция, статья Навального приобретает совсем иной вес. Или это не так?» Я только добавлю, я не знаю насчет заявлений президента Афганистана.
А. Венедиктов
―
Это, по-моему, исполняющий обязанности президента.
А. Нарышкин
―
У нас на сайте был комментарий военачальника, который до последнего момента бился. Он сказал, что, действительно, талибы стали сильными из-за коррупции.
А. Венедиктов
―
В чем вопрос? На что я буду отвечать?
А. Нарышкин
―
Коррупция – самая главная проблема везде, в любой стране.
А. Венедиктов
―
Коррупция – не самая главная проблема, конечно же. В разных странах по-разному. Как мне когда-то сказал Маккейн, сенатор… Была очень смешная история. Я когда приехал, тогда я там встречался. И мы тоже говорили о коррупции. Как раз это был 2013, наверное, год. И Маккейн сказал (потом добавил «это шутка»): «Коррупцией не считается то, что может быть съедено и выпито на месте. А с собой уносишь – уже коррупция».Коррупция, конечно, проблема. И в России это большая проблема. Но я хотел бы напомнить, что Александр Лукашенко пришел к президентству на лозунгах борьбы с коррупцией в 1994 году и продолжает все время говорить: «Я всю коррупцию победил. У меня нет никакой коррупции». И чего от этого? Белорусы сильно счастливы? Не надо все сводить к одной позиции.
И почему население Афганистана поддерживает талибов? Оно поддерживает талибов. Из-за коррупции что ли? И вот то же самое. Это все равно что сказать, что за Путина голосуют, потому что он раздал 10 тысяч рублей – это коррупция. Это ерунда. Коррупция – большое зло. Но оно не единственное зло. А в разных странах оно не главное зло. Вот что я хочу сказать по этому поводу. Вот Лукашенко вам пример. Вот борьба с коррупцией.
А. Нарышкин
―
Алекс спрашивает: «Путин – внутренний политик и ослабил Россию. Запад, видя отношение народа к вождю, усилил нажим, и теперь кругом враги для него». Ну, это утверждение. Вы можете поспорить или согласиться.
А. Венедиктов
―
Я даже не готов это комментировать, потому что там прямо противоположные всякие истории. Запад усилил нажим, потому что затронуты интересы Запада. Запад усилил нажим отнюдь не из-за внутренней ситуации. Что такое Запад? Соединенные Штаты Америки, администрация Байдена видят в режиме Путина деструктивный режим, касающийся мирового порядка. Они видят, что они как раз занимаются раскачиванием европейской лодки в связи с Украиной. Это не внутренняя позиция. Запад заботится о себе. Он не заботится о внутренней политике России. Он об этом, конечно, думает, но в 147-ю очередь. Для Запада, например, самое главное, чтобы не расползалось оружие массового поражения.Поэтому история с отравлением Навального про что? Она про: «Эй, ребята, у вас там химическое оружие гуляет. Это вы отравили Навального или это у вас отравили Навального? Но, в любом случае, было применено боевое химическое оружие». А уж Навальный, не Навальный – это 2-е, 3-е. 47-е и 56-е. – «Расскажите нам, что у вас с химическим оружием». Оно же поползет дальше.
Когда распадался Советский Союз, главная задача администрации Буша была свезти все ядерное оружие из Казахстана, Украины и Беларуси на территорию России. Отдать Ельцину. Вот они склоняли, наклоняли, зажимали, покупали, коррумпировали руководство Казахстана, Беларуси и Украины тогдашнее, чтобы все ядерные боеголовки были на территории России под контролем одной страны, а не четырех. Вот была главная задача администрации Буша.
И то же самое сейчас. Не дай бог расползание, не дай бог поддержка терроризма, не дай бог Россия станет территорией, с которой будут приходить террористы, не дай бог Россия будет территорией, с которой будут приходить, не дай бог Россия будет территорией, с которой войска будут приходить в сопредельные страны. Вот их задача, а не Закон о митингах и не Закон об иноагентах. Я говорю о правительстве, естественно, а не общественном мнении.
А. Нарышкин
―
Границы со Средней Азией закрывать сейчас на фоне событий в Афганистане.
А. Венедиктов
―
Позиция, как мы знаем, всех президентов Российской Федерации – это не закрытие границ, а это безвизовые режимы. Я думаю, что главное это было потому, что они все мечтали – и Ельцин, и Медведев, и тем более Путин – о том, что когда-нибудь это будет общее пространство под главенством Москвы. Это такая имперская история: мы со своими колониями границы не закрываем. Когда началась грузинская эпопея, они закрыли границу с Грузией.А вы знаете, что, например, граница с Арменией воздушная в первую очередь охраняется Федеральной службой безопасности, российскими пограничниками? Они сидят в армянском аэропорту. То есть там сидят армяне, а сзади них сидят российские пограничники. Это официальный договор с Арменией. Так вот неожиданно, да?
А. Нарышкин
―
А зачем?
А. Венедиктов
―
Вот потому что потому.
А. Нарышкин
―
Прекрасно. Так Путин, по-моему, отвечал. Цитируете Путина. Замечательно.
А. Венедиктов
―
Да. Потому что мы должны контролировать границы СНГ и ОДКБ. Давайте назовем честно, это внешние границы России. Так это воспринимается в Кремле.
А.Венедиктов: Любой украинский президент – для него Крым будет заноза
А. Нарышкин
―
Про друзей, не друзей России. «Крымскую платформу» Зеленский собирал. Это зачем?
А. Венедиктов
―
Ну как это зачем? Потому что Крым уходит на периферию. Ему нужно активизировать эту историю. Понятно, что Крым и Донбасс – это разные вопросы. И если речь идет о Юго-Восточной Украине и Донбассе, то здесь Путин готов договариваться, разменяв все это на санкции и некие гарантии того, что Россия останется в Донбассе в каком-то виде привилегированном. Про Крым эта история: все, ребят, даже не разговариваем. Россия не разговаривает про Крым. Крым – территория России.
А. Нарышкин
―
А зачем Зеленский про это разговаривает?
А. Венедиктов
―
А Зеленский про это разговаривает, потому что любой украинский президент – для него Крым будет заноза. Так же, как любой президент Грузии – для него Южная Осетия и Абхазия будет заноза. Спроси Медведчука и Януковича, Крым чей? Украинский. Даже для пророссийских сил Крым – украинский. Всё. Поэтому Зеленский все время будет естественным образом говорить о том, что это незаконно оккупированная территория. Ему нужно к этому привлечь те страны, которые его в этом поддерживают. А его поддерживают все, потому что ни одна страна не признала Крым. Ну, может быть, какие-то…
А. Нарышкин
―
Экзотические, да.
А. Венедиктов
―
Ни один член ОДКБ, ни один член СНГ не признал Крым территорией Российской Федерации. Лукашенко не признал до сих пор. И Зеленский на этом будет играть, конечно. Ему переизбираться. Это же опять история.
А. Нарышкин
―
А он будет переизбираться?
А. Венедиктов
―
Он будет переизбираться. У меня даже нет никаких сомнений, что он пойдет на второй срок.
А. Нарышкин
―
Вы видели его по телевизору? У него бледный вид. Он уже, по-моему, проклинает все. Как он выступал на Майдане сейчас по случаю Дня незалежности…
А. Венедиктов
―
Не разделяю этой точки зрения. Он будет переизбираться. У него все равно рейтинги выше, чем у любых его конкурентов прошлых: Тимошенко, Порошенко, Бойко и так далее. Неважно, какие цифры дают. Они выше. И он будет переизбираться. Его команда будет переизбираться. У меня даже нет никаких сомнений. Все в жизни бывает, но я очень удивлюсь, если президент Зеленский не пойдет на перевыборы.
А. Нарышкин
―
Я смотрю разные комментарии, и говорят: «Вот Зеленский 2 с лишним года просидел уже. Обещаний была куча, и в итоге мало что выполнено».
А. Венедиктов
―
Можно скажу? Я невнимательно слежу за украинской внутренней политикой. Я могу сказать, то, что я критикую, я критикую. То, что мне кажется правильным, я поддерживаю. Но я понимаю, как действует Зеленский. Да, Зеленский действует таким образом, чтобы переизбраться. Точка.
А. Нарышкин
―
Смотрите, вопрос вам про выборы. Там, кстати, Турция в «Крымской платформе».
А. Венедиктов
―
Эрдоган выступил очень жестко: «Крым – украинский. И всё».
А. Нарышкин
―
Я только поправлю. Это «Незыгарь» писал, что это Эрдоган. Это министр, по-моему, иностранных дел был.
А. Венедиктов
―
Эрдоган тоже это говорили. Это не имеет никакого значения.
А. Нарышкин
―
Да, я согласен с тем, что позиция не меняется. А Владимир Путин понимает, что Турция – не такой уж друг?
А. Венедиктов
―
Конечно.
А. Нарышкин
―
А каждый раз, когда турки говорят «Крым – не российский» – это же нож в спину в очередной раз.
А. Венедиктов
―
Потому что мы это пропустим мимо ушей. Я говорил об этом с Песковым. Он говорит: «Ну да, по этому поводу мы знаем их позицию. Но у нас есть гораздо больше зон совместной ответственности». Путин – очень прагматичный парень. И политика его прагматичная. По его видению, нет друзей, есть интересы. Эрдоган – не друг. Но есть зоны, где совпадают интересы. И Байден – не друг.
А. Нарышкин
―
То есть по такой же логике и с талибами может дружить?
А. Венедиктов
―
И талибы такие же. И венгры такие же. И итальянцы такие же. И немцы таки же. И так вот будет.
А. Нарышкин
―
Запрещены в России талибы.
А. Венедиктов
―
Да. А немцы, нет?
А.Венедиктов: Я очень удивлюсь, если президент Зеленский не пойдет на перевыборы
А. Нарышкин
―
Лейтенант спрашивает (я уж не знаю, какой службы): «Что вы думаете про недопуск Юнемана?»
А. Венедиктов
―
Я просто смотрел эти истории. И у меня есть полный отчет по этому поводу. Роман Юнеман действительно не добрал необходимое число верифицированных голосов, как с Жириновским, грубо говоря. Я сейчас точную цифру уже не помню, но у него было в результате 10% брака, который можно оспаривать в суде. И он будет оспаривать в суде. Но вот то, что там проверяли мои: мы сократили количество его брака со 100% до 10%. У него же хотели все подписи забанить. Вот наша группа, группа Общественной палаты, – моя группа, если угодно, – сократила со 100 до 10. Но дальше пусть сам. Поэтому я чисто не думаю.Но там, действительно, есть и двойные подписи. Это правда. То есть человек несколько раз оставлял. Есть несовпадающие адреса, несовпадающие фамилии. Это тоже правда. Мы добились того, чтоб все такие смешные истории: Наталья и Наталия – в пользу Юнемана, если ошибка в одну букву – в пользу Юнемана. Это без учета графологов. Все сомнения графологов – в пользу Юнемана. Мы на этом настояли. И на этом я настаиваю. Вот все, что графологи сказали, что не похоже – в пользу Юнемана. Все равно 10% остается пока.
А. Нарышкин
―
А со Шлосбергом что?
А. Венедиктов
―
Со Шлосбергом абсолютно какая-то личная политическая история.
А. Нарышкин
―
А кого?
А. Венедиктов
―
Не знаю. Его московская комиссия зарегистрировала, его ЦИК зарегистрировал. Более того, когда ЦИК снимал его по решению суда, Элла Памфилова – вообще случай необычный – сказала: «Я не верю. Это неправильно». Но у него есть решение суда. Они не могут его оставить. «Я считаю, что это неправильно», - сказала Памфилова публично под микрофоны. И тем не менее это абсолютно история связанная, как с иноагентами. Я считаю, что за этим стоит Вторая служба ФСБ, которая на это влияет. Там другого нет.
А. Нарышкин
―
Шлосберг страшный такой что ли?
А. Венедиктов
―
Конечно. Она головная на этом направлении. Вот суд идет по Шлосбергу. И Шлосберг говорит: «Вызовите, пожалуйста, представителей Минюста. Вот справка к делу, что у Минюста ко мне нет претензий по экстремизму». Суд говорит: «Не будем». Извини, он просит вызвать не Навального, не Явлинского, не Байдена, не польского президента. Он просит вызвать родной Минюст, который составляет реестры. Суд говорит: «Нет», и не вызывает.«Хорошо, - говорит Шлосберг, - вызовите ЦИК, который меня зарегистрировал. Он изучал все документы». Что говорит суд? – «Нет. И наш родной ЦИК мы не вызовем, и наш родной Минюст мы не вызовем, и “Яблоко”, которое вас выдвинуло, не вызовем. Мы никого не вызовем. Просто вы экстремист. До свидания».
А. Нарышкин
―
Настроение у судьи было плохое просто.
А. Венедиктов
―
Ага, у одного, потом у другого. Вот в чем история. Но сейчас они идут в Верховный суд. И правильно делают. Там уже покруче будет. Но тут очень важно, что и районный суд, и Мосгорсуд отказались вызвать и Минюст, и ЦИК. Своих родных. Это значит, что другая служба пережала. А кто может пережать у нас? Правоохранители.
А. Нарышкин
―
Толстый спрашивает: «Навальный в тюрьме. Новых лидеров оппозиции так и не появилось. Почему?»
А. Венедиктов
―
Почему вы не выдвигаете новых лидеров оппозиции, уважаемый Толстый?
А. Нарышкин
―
В смысле?
А. Венедиктов
―
Нет, ну а что? А какой вопрос? Навальный даже в тюрьме остается одним из лидеров оппозиции, безусловно. А Зюганов вас не устраивает как лидер оппозиции?
А. Нарышкин
―
Нет, это другое.
А. Венедиктов
―
Это другое, я понимаю. Ну а как? Их же не назначают, они вырастают. Лидерами оппозиции вырастают. Кто-то считает лидером оппозиции Зюганова. И очень многие люди из оппозиции будут призывать голосовать за кандидатов и список Зюганова, вообще-то, в «умном голосовании» как оппозиции, видимо. Кто-то считает лидерами оппозиции «Яблоко» и Явлинского и будут за них голосовать. Кто-то считает лидером оппозиции только Навального и не пойдут голосовать. У всех разные лидеры оппозиции, уважаемый Толстый, он же Тонкий, он же Кривой, он же Косой.
А.Венедиктов: Со Шлосбергом абсолютно какая-то личная политическая история
А. Нарышкин
―
Слушайте, Володин останется в Думе, как вы думаете?
А. Венедиктов
―
Слушай, ты хочешь, чтоб я гадал, чтоб я ванговал?
А. Нарышкин
―
Ну чуть-чуть.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что на сегодняшний день – да. Я вижу, что останется.
А. Нарышкин
―
А его устраивает эта позиция, притом что раньше он непосредственно в администрации сидел?
А. Венедиктов
―
Он хотел быть премьер-министром. Я это знаю.
А. Нарышкин
―
Это вот сейчас после Медведева?
А. Венедиктов
―
Это было и во время Медведева тоже. Но надо признать, что он член Совета безопасности постоянный, он четвертый человек в государстве (или третий).
А. Нарышкин
―
То есть он как бы котируется.
А. Венедиктов
―
Котируется. Он управляет Думой, принимает все те законы и занимает ту публичную позицию, которая Путину нравится.
А. Нарышкин
―
Тоже про выборы отчасти. У нас Лавров в списке же «Единой России». «Говорят, - пишет Егор, - Лавров после выборов уходит в отставку. Правда ли это?»
А. Венедиктов
―
Не знаю опять же. Знаю, что он хотел уйти в отставку. Но при этом тоже знаю, что Путин ему очень сильно доверяет. И Путину нравится, как Лавров выступает. Недаром он так пошутил недавно. И это признак такого доверия. Он сказал: «Я иногда даже должен останавливать министра иностранных дел, - сказал он при Сергее Викторовиче Лаврове, - а то он выступает, как министр обороны». Это Путину нравится. Поэтому если это зависит от Путина, Лавров не уйдет в отставку. Все мы люди в возрасте. Тут все может быть – и по здоровью и так далее. Но пока это невидно. Пока Лавров на месте. И думаю, что останется министром иностранных дел.
А. Нарышкин
―
У нас полминутки остается.
А. Венедиктов
―
Вижу.
А. Нарышкин
―
Опять же Навальный в статье говорил о том, что Шойгу и Лавров могли бы стать частью внутриэлитного конфликта.
А. Венедиктов
―
Конечно. Все могут стать. Я напомню, что Лавров и Шойгу не являются членами питерской части команды Путина, то есть не являются членами ближнего круга эмоциональными. Они очень полезные инструменты. И Лавров, и Шойгу – это инструменты политики Путина. Преданные, лояльные, уверенные, но чужие. Но они нанятые менеджеры, а не члены семьи. Они консильери, если говорить о мафии. Они консильери, а не члены семьи.
А. Нарышкин
―
Спасибо. Алексей Венедиктов. Программа «Будем наблюдать». Трансляция в Ютюбе на канале «Эхо Москвы» завершается. Поставьте лайк и подпишитесь на наши каналы. Алексей Нарышкин был с вами. Счастливо.*запрещенная в РФ террористическая организация
**признан иноагентом, запрещенная в РФ экстремистская организация
*** СМИ признаны иностранными агентами