Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2021-05-01
С. Бунтман
―
Добрый день. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Илья Крылов – звукорежиссер. Работает Ютуб, Яндекс-эфир, sms, телеграмки и ваш чат. Так же как и большая часть вопросов в Интернете. Я имею в виду толковые вопросы и по делу. Также и первый же вопрос был, надо прояснить ситуацию с Солониным.
А. Венедиктов
―
Прям сразу.
С. Бунтман
―
Давай прям сразу. А потом будем ссылаться, если кто не успел.
А. Венедиктов
―
Ситуация очень простая. Я думаю, что имело место недоразумение. И это недоразумение я благодаря нашим слушателям, которые мне указали на это недоразумение – я его исчерпал. Марк Анатольевич Солонин будет в эфире в четверг в 22 часа у Виталия Дымарского в «Западном рубеже», где он изложит свое видение истории. В том числе с польским самолетом. К сожалению, тут был мой промах, я не смотрел его обращение ко мне. И отвечал на вопросы, когда мне люди задавали вопросы, я не знал, что было обращение ко мне. Я его не видел. Прозревал. Я не слежу за всем. И это, наверное, моя ошибка. И поэтому было понятно неправильно. Поэтому после того, как я посмотрел, очень уважительное обращение Марка Солонина к «Эхо Москвы» и ко мне, повторяю, очень уважительное. Этот тон всячески приветствуется. Я принял решение о том, что да, мы это дело просвистали. Надо позвать Марка Солонина на эту тему. И Виталий Дымарский с этим согласился. И он будет в этот четверг в 22. Это первое. Что касается не моего уровня, я знаю вопрос. Действительно не мой уровень, потому что я предметно этим не занимался как Марк Солонин. И это действительно не мой уровень, его уровень погруженности выше, чем мой. Поэтому если мы найдем дискутанта, то будет дискуссия. Если мы не найдем дискутанта…
С. Бунтман
―
С таким же уровнем погружения.
А. Венедиктов
―
Да, то Марк Солонин будет один в гостях у Виталия Дымарского. Что касается официальных людей, мне было сказано, я естественно проверился, мне было сказано, что следствие еще идет и ни один человек, который имеет доступ к материалам следствия не придет в эфир пока следствие (в России) не будет завершено. С этим связан, как мне объяснили, отказ в передаче обломков самолета в руки польских товарищей. Поэтому я хочу сказать спасибо тем слушателям, кто обратили мое внимание на обращение Марка Анатольевича ко мне. Не могу за всем следить. Не могу на пространстве Ютуба все читать. Тем более был в отъезде. И приношу извинения слушателям, что мы раньше его не позвали. Пропустив эту историю. Инцидент исчерпан, мы с Марком Анатольевичем обо всем договорились.
С. Бунтман
―
То есть ты с ним связывался и договорились.
А. Венедиктов
―
С ним связывались продюсеры по моему поручению. У нас есть подтверждение, что он будет в эфире у Дымарского.
С. Бунтман
―
Знаете, Дмитрий, вопрос, почему Кремль отказывается возвращать обломки самолета президента Качиньского. Невозврат обломков самолета – одна из причин очень многих теорий и рассказов. Потому что то, что говорили мне и польские дипломаты – это совершенно очень странная история.
А. Венедиктов
―
Я ответил. Следствие не закрыто. Это является вещдоками по следствию. Формально. Поэтому передачи формально не подлежат. Ибо преступление или несчастный случай произошли на территории РФ. Такой я получил ответ. Но это совершенно не мешает Марку Солонину в нашем эфире излагать свою версию.
С. Бунтман
―
Абсолютно. Итак, в четверг в 22 часа. Далее мы идем. Тут очень много всевозможных дел. И наступление на адвокатов. Которое во многих конкретных вещах проявляется.
А. Венедиктов
―
Пока это случай уникальный.
С. Бунтман
―
С Павловым.
А. Венедиктов
―
Он уникальный еще тем, что в деле находится представление руководителя Следственного комитета…
С. Бунтман
―
Марк Семенович Солонин. Прости.
А. Венедиктов
―
Марк Анатольевич – понятно кто, Захаров в голове. Еще раз извините. И так бывает. Спасибо, что поправили. Возвращаясь к адвокатам. В деле имеется бумага главе Следственного комитета по поводу Ивана Павлова. И всех исследований. Подписанная лично директором ФСБ Бортниковым. Чтобы вы понимали уровень этого дела. Бортников, директор ФСБ пишет Бастрыкину, главе Следственного комитета. Насколько это серьезно. Вот настолько это серьезно. Дело в том, что Иван Павлов и «Команда 29» вся его команда, она специализируется, в том числе на преступлениях, связанных с безопасностью. То есть на шпионских скандалах. Достаточно вспомнить Карину Цуркан и Ивана Сафронова. Чьим адвокатом в частности является Иван Павлов. Собственно Иван Павлов этим решением суда выведен из этого дела. То есть адвокат выведен из этого дела. Ему запрет сейчас пришел на работу со свидетелями, на получение информации именно по этому делу. Поэтому очевидно, что вокруг этого, казалось бы, незначительного эпизода, значительное конечно для сообщества, но незначительное, потому что много лет тому назад молодой журналист какому-то чеху что-то там передал в кафе в Вильнюсе или Риге, уж не помню, где. И вдруг уровень: директор, глава Следственного комитета. Думаю, что это связано еще с тем скандалом, который идет у нас вокруг Чехии. С высылкой дипломатов и так далее. Напомню, что Иван Сафронов обвиняется в передаче секретных данных, государственной тайны в руки чехов. Которые с точки зрения следствия являются филиалом ЦРУ или разведок НАТО объединенных. Именно чехи. Дело в том, что в Восточной Европе наше посольство в Чехии было одним из самых больших. Сотни людей. И многие знающие люди говорят и сейчас открыто пишут, что это был центр разведывательной деятельности РФ в Восточной Европе. Координационный центр. Я про это ничего не знаю. Но так пишут. И такое количество дипломатов в этой небольшой стране, в пять раз больше было дипломатов в Праге, чем в Москве. Позволяет предполагать, что возможно это и так. И, столкнувшись с чешским инцидентом, в котором замешан Иван Сафронов, получается цепочка: Иван Сафронов, чешская разведка и Иван Павлов. Который защищает Сафронова будто бы он агент чешской разведки. И одновременно с этим с Прагой происходят все события уже 14-го года. Поэтому возможно каким-то крылом, я материалы дела не видел, поэтому разгласить государственную тайну не могу, касается вообще взаимоотношений с Чехией. Именно поэтому директор ФСБ лично занимается этим вопросом, так же как руководитель Следственного комитета. Ну вот, это одна часть истории. Это пласт вот такой. Второй пласт – вообще адвокат, который по делу своего подзащитного практически он выводится из дела. Надо отметить, что дважды было представление, по-моему, Следственного комитета или МВД, по-моему, Следственного комитета о том, что Иван Павлов должен быть отстранен от дела. И оба раза адвокатское сообщество Санкт-Петербурга, потому что Иван Павлов из Санкт-Петербурга. Оно отказывало в лишении статуса Ивану Павлову. Ну раз не могли лишить статуса, решили пойти через уголовное дело. Видимо. Через дело о разглашении следственной тайны. Надо посмотреть, что там будет. Но я боюсь, что это все будет засекречено. Потому что слово «тайна» - здесь главное. При этом такой сигнал всему адвокатскому сообществу: о, мы нашли способ вас отстранять от дела. За разглашение. А поскольку в деле действительно существует тайна, потому что это дело об измене, шпионаже и так далее. Поскольку дважды уже Владимир Путин, трижды на самом деле публично отвечал на это как-то косо и криво, скажем прямо. Это становится одним из самых громких дел. Соединенное Сафронов и теперь Иван Павлов и теперь Чехия и теперь директор ФСБ Бортников – это все становится очень большим громоздким комом. Плюс к этому события в Чехии, взрывы на складах и так далее. Совместная высылка дипломатов. То есть здесь очень много всего. Но если мы выберем только адвокатскую историю, но она совершенно опасна. Потому что даже адвоката теперь по любому делу, не связанному с государственной изменой, можно вышибить из дела, объявив о том, что они что-то там разгласили и лишить их возможности связи с клиентом и свидетелями.
А.Венедиктов: Такой сигнал всему адвокатскому сообществу: о, мы нашли способ вас отстранять от дела
С. Бунтман
―
Раньше тоже пытались, но несколько по-другому.
А. Венедиктов
―
Раньше пытались, было неэффективно с точки зрения права. Теперь это эффективно. Потому что это решение суда о запрете.
С. Бунтман
―
Что показывает открытое письмо адвокатов? Петиция.
А. Венедиктов
―
Она показывает, что есть некоторое количество адвокатов, которые выступили в защиту профессии, корпоративной солидарности и ее надо всячески поддерживать. Вообще история с корпоративной солидарностью в России, где во многом институты являются имитационными, то вот эта корпоративная солидарность не является имитационной. Я думаю, что каждый адвокат, который поставил подпись под этим письмом, понимает, что он выступает против директора ФСБ в этих случаях. Который подписал заключение. О том, что да, было нарушение тайны. Он подписал это заключение. Это важная история. И мне кажется, что тут должны выступить, мне кажется, я не знаю, должны выступить не только отдельные адвокаты. Но и корпорации. Вот петербургская коллегия адвокатов…
С. Бунтман
―
29…
А. Венедиктов
―
Нет, петербургская коллегия адвокатов, которая уже выступила в защиту Ивана Павлова. Мне кажется, что даже другие региональные адвокатские объединения, организации и федеральные должны выступить в защиту профессии в первую очередь. Потому что очевидно, что эта история имитационная. Я внимательно просмотрел наверное все, а может быть не все выступления Ивана Павлова по поводу дела Ивана Сафронова за эти 10 месяцев. Естественно, и, честно говоря, я не увидел ничего такого, что может составить государственную тайну и разглашение предварительного следствия. Во всяком случае, он сделал много меньше, чем сделал президент Чехии Земан, который действительно разгласил данные предварительного следствия. Возвращаясь к Ивану Павлову, я думаю, что многим юристам очевидно, что во-первых, он ничего не нарушил. И, значит, решение по нему является либо политическим, и дело рассыпается. А дело возбуждено не только по одному адвокату Павлову. Там есть еще один адвокат Смирнов, которого тоже будут пытаться вывести из дела. Так вот, это дело Сафронова рассыпается. Поэтому нужно выбить адвоката. Почему? – потому что это значит, что Путина обманывали. Потому что это значит, что то, что публично говорил президент, - рассыпается. Президент сам не вел следственные действия, ему положили папку, он прочитал и ответил дважды, трижды на пресс-конференции. А теперь выясняется, что делать? – вывести адвоката из дела. Вот и вся история. То есть она очень многослойная.
А.Венедиктов: Это дело Сафронова рассыпается. Поэтому нужно выбить адвоката
С. Бунтман
―
Но инструмент для вывода адвокатов из дела это дает.
А. Венедиктов
―
Ну конечно. Есть прецедентное решение суда. Кто-то из моих коллег смотрел, по-моему, не буду сейчас обманывать, кто. Единственное дело, единственное решение суда по карточке Мосгорсуда о выводе адвоката из дела по 310-й статье – разглашение тайны – единственное дело за все время существования этой статьи - это дело адвоката Ивана Павлова. То есть это процесс по Ивану Павлову, грубо говоря. Конечно, это по этому делу. Ну просто факты есть. И можно спорить с интерпретацией, можно говорить о том, что Сафронов шпион, предположим. Но у него есть адвокаты. Шпион имеет право на адвоката. И выбивать адвоката – значит, у вас дело разваливается, которое вы уже доложили президенту. Да еще Чехия. Которая теперь главный враг. Вот у нас был главный враг Эстония сначала, огромная кровавая Эстония. Помнишь, Бронзовый солдат. Потом Грузия, потом Украина. А теперь Чехия. Не многовато ли.
С. Бунтман
―
А Болгария не прибавилась.
А. Венедиктов
―
Не торопитесь.
С. Бунтман
―
Ну дай побежать впереди немножко.
А. Венедиктов
―
То есть история с адвокатами она многослойная. Она касается всех нас. Потому что каждый из нас может попасть случайно в какой-то процесс и нашего адвоката, вашего адвоката могут таким образом теперь выбить. Если это удастся замолчать и провести – так и будут выбивать. Мало ли какие есть интересанты.
С. Бунтман
―
Это то, что касается адвокатов. Если у вас будут еще вопросы, то Алексей Венедиктов на них ответит. Докладывают президенту, он сам обманываться рад?
А. Венедиктов
―
Ну наверное. У человека на седьмом десятке есть свое представление о правде, справедливости и лжи. И вы его не перевоспитаете. Любого человека. И гораздо легче поверить в шпиона, особенно если там есть элементы правды. Вот встречался, вот он сидит, смотрите, Владимир Владимирович, вот он передает пакеты. Президент не видит, что в пакете. Но поскольку он вышел из конторы то что он может передавать.
С. Бунтман
―
Так подробно…
А. Венедиктов
―
Абсолютно так. Владимиру Путину, когда идет какой-то публичный, он знает, что ему будут задавать вопросы на эту тему и он знает, что журналисты с Сафроновым солидарны на эту тему. Он, естественно, затребовал без всякого сомнения досье. Более того, на встрече с кремлевским пулом после пресс-конференции, он говорил, что мне докладывали, я видел. То есть это он говорил. Мы можем на него опираться. А теперь надо что говорить? Мы вас обманули, Владимир Владимирович. Ну кто же так скажет-то. Мы вас подвели, Владимир Владимирович. Ну кто же так скажет-то. Причем подвели не в закрытом режиме. А в публичном.
С. Бунтман
―
Что это означает? Что до конца будут эту версию продвигать.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
До победного конца.
А. Венедиктов
―
Да. До осуждения.
С. Бунтман
―
И никаких… Но сдать назад можно только при перемене политики.
А. Венедиктов
―
При перемене президента – я бы сказал так. Потому что еще раз: он публично под этим подписался. Просто надо хорошо знать Путина, а мы все его знаем хорошо, 20 лет, вы 20 лет за ним наблюдаете. Люди с разными взглядами на него, разным уровнем понимания. Но вы все наблюдаете. И вы знаете, что это человек, у которого нет заднего хода. Ну чего вы. По любым вопросам.
С. Бунтман
―
Скажи, пожалуйста, про покушение на Лукашенко тоже доклад ФСБ. И белорусского КГБ. И вызывает ли он доверие у президента.
А. Венедиктов
―
Во-первых, моя фамилия не Песков.
С. Бунтман
―
Это ожидаемое начало ответа.
А. Венедиктов
―
Мое не знание, а представление. Во-первых, президент большой сторонник, убежден в этих конспирологических теориях о том, что иностранные спецслужбы хотят и могут избавляться от врагов демократии. И он все время напоминает на встречах про Каддафи. Про Сомосу. Много чего напоминает. То есть оперирует фактами. Это первое. Когда ему приносят и докладывают, вот наши коллеги из КГБ Беларуси, говорит ФСБ, рассказали, что есть заговор про Лукашенко – это не противоречит его картине мира. Понимаешь? Это не противоречит картине мира Путина. Он прекрасно знает и как-то даже был разговор про покушение, которое организовывало ЦРУ в 60-е годы на Фиделя Кастро. Это не противоречит картине мира. Это исторические факты. И когда особенно приносят такие, вот смотрите, вот запись разговора, вот видео. То, се, пятое, десятое. Ага, понятно. Ну хорошо, сотрудничаем с КГБ Беларуси. Дается команда ФСБ. Оказываем содействие в соответствии с договором о взаимодействии и так далее. Берется, там какие-то признательные показания – ага, но самое главное, Сереж, – это политический профит от этого дела. Я уверен в том, что ему теперь есть, что ответить Байдену на обвинение, не обвинение, а в том, что Путин – убийца. То, что Байден сказал. Джо, так и ты же.
С. Бунтман
―
Сам такой.
А. Венедиктов
―
Нет, неправильно, Сергей Александрович. Это было бы легко. Владимир Владимирович хитрее. Он говорит: ну да, мы все такие, это наша работа. Вот что он дает понять. Ну да, это обычная работа. Мы все любим смотреть фильмы про Джеймса Бонда. 007. Лицензия на убийство. А кто выдал? Все уже забыли, что такое два нуля. Два нуля – это лицензия агенту спецслужб на убийство. То есть на решение с помощью применения оружия и убийства. Мы все любим. Ну мы же все это читали. Киношки смотрим, книжки читаем. Про Израиль мы все знаем, про Мюнхен. Так что, Джордж, что ты меня в этом обвиняешь. Вот теперь ты. Твои ребятки. И Макфол у меня в эфире, посмотрите, говорил…
С. Бунтман
―
Ты путаешь ваших КГБшников с нашими ЦРУшниками.
А. Венедиктов
―
Он сказал, что главная проблема Путина – что он считает, что ваши КГБшники такие же как наши ЦРУшники. Сказал Макфол. Я говорю о восприятии Путина.
С. Бунтман
―
Для меня психологическая развилка здесь вот где находится. Это вся штука про покушение на Лукашенко, это некоторая штука ФСБ и КГБ, которая удобна для того чтобы ответить Макфолу или же вся штука затеяна…
А. Венедиктов
―
Байдену.
С. Бунтман
―
Да. Макфол еще не президент. Значит, будете. И для того чтобы ответить Байдену…
А. Венедиктов
―
Вся эта штука затеяна Лукашенко и его окружением. Как Майк и Ник эти самые. То же самое. Помнишь, когда говорили, 150 джипов с пулеметами, я тут же вспомнил Булгакова «Иван Бездомный». Пять мотоциклеток с пулеметами и пять милиционеров. Эта история про это. Мне кажется. Еще раз повторяю, это моя конструкция, потому что я знаю, что президент Путин выжимает из каждой ситуации, как он понимает, максимальный профит для себя.
С. Бунтман
―
Понятно.
А. Венедиктов
―
Такой «модус вивенди» у президента Путина.
С. Бунтман
―
Не «модус операнди» тоже. Давайте мы сейчас чуть-чуть прервемся.
А. Венедиктов
―
Я скажу про то, что на экране сейчас.
С. Бунтман
―
Я просто скажу, что в 12.35 мы с вами продолжим.
А. Венедиктов
―
Продолжаем выполнять свои обязательства. Для вас мы достали 100 книжек Натальи Басовской «Средневековая Англия». «Средневековье». Вот оно здесь. И на нашем шопе - шоп.дилетант.медиа сейчас я выставил «Средневековье» Натальи Басовской и три журнала, касающихся Средневековья. Это «Иерусалим», «Тамплиеры» и «Жанна д’Арк». Мы на 10% уценили этот пакет, но если вы сейчас во время новостей туда зайдете, то вы сможете и отдельно купить книгу Натальи Басовской. Там дороговато будет. А вместе с тремя журналами там дешево. Мы наскребли по всей Москве 100 экз. книги «Средневековье» Натальи Басовской. И наши три «Дилетанта».
С. Бунтман
―
А правда, что Павел ушел…
А. Венедиктов
―
Павла больше нет. Там есть другие книги. Но Павел I действительно распродан. Если только будет возврат из каких-то регионов. Мы выставим. Очень удачный номер получился и очень разлетается последний номер по Сахарову. Последние номера вообще вылетают. Но вот этим номерам, это на архив и мы хотим его вам предложить. Так что пока идут новости и реклама, заходите - шоп.дилетант.медиа и забирайте их. Мы сделали вам скидку. Первомайские праздники. Хоть какой подарок.
С. Бунтман
―
Павла больше нет, ваше императорское высочество, не валяйте дурака, идите царствовать. А мы с вами встретимся в 35 минут. Еще много разных тем.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Продолжаем наблюдать. Для тех, кто опоздал я хочу напомнить, что в четверг в программе «Западный рубеж» в 22 часа будет Марк Солонин у Виталия Дымарского. Замечательно: какой Павел, которого нет, как вы сказали. В sms написано. Лобков?
А. Венедиктов
―
Да, Лобкова тоже нет. Это Павел Петрович, кстати, напомню вам, что 30-го мая в Екатеринбурге, 13-го мая в Санкт-Петербурге я с «Дилетантскими чтениями» выступаю по Павлу I. Но журнала уже нет. Лобков, да?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Я еще раз скажу, что я испытываю классовую ненависть к журналистам. Это понятно. Потому что журналисты они как главному редактору доставляют массу неудовольствия. Помнишь, как учительница литературы в нашей школе Евгения Васильевна… говорила, какая у нас замечательная школа 875-я. Какие замечательные кабинеты физики, химии, мозаика. Футбольный двор. Еще бы дети не приходили и счастье было бы.
С. Бунтман
―
И было бы отлично.
А. Венедиктов
―
Это приблизительно та же история. И в этом смысле мне кажется, что в принципе журналисты должны помнить, что у них есть своя аудитория. А редакция предоставляет им коммуникацию с этой аудиторией. И конечно хотелось бы, чтобы внутри той или иной редакции, только не надо мне говорить, зачем вы говорите про Павла. Извините, когда с «Эхо Москвы» уходили ведущие журналисты, другие коллеги, в том числе «Дождь» это обсуждал активно, я имею в виду Сергея Корзуна, Лесю Рябцеву и Марину Королеву. И брали у них интервью. Поэтому это вообще не разговор. Это публичные фигуры и у них есть огромное количество у каждого было и есть людей, которые хотят их видеть и слышать. И было бы удивительно, если бы коллеги, поскольку это публичная зона, это не делали. У нас нет никаких претензий к коллегам, которые это делали. От Второго канала до «Дождя» или наоборот. Поэтому моя позиция такая, что если нет возможности договориться – значит надо расходиться, это правда. И такие случаи происходят. И мы расстаемся с сожалением, во всяком случае, я как главный редактор расстаюсь с сожалением. И мало ли недовольных журналистов, и мало ли резких слов сказано и в публичной зоне. И здесь надо пытаться сохранить журналистов для аудитории. Иногда это невозможно. И с этим придется смириться. Тогда вы уйдете за тем журналистом или просто будете его смотреть, благо сейчас информационная среда большая, есть собственные каналы. Ютубные, не Ютубные, есть другие медиа. Вы смотрите программу этого журналиста и больше ничего не смотрите. Я же знаю, что есть люди, которые на «Эхо Москвы» приходят только к Ольге Северской, на «Говорим по-русски» и больше вообще «Эхо Москвы» никак не смотрят. Ну вот так. Мне кажется, что это обидно, безусловно. Когда яркий журналист, обладающий харизмой как Павел, уходит из информационного эфира. Но если вы его поклонник – вы последуете за ним. Послушайте, из эфира «Дождя» ушел Шендерович и перешел на RTVi. И за ним пошли люди, которые смотрели. Обидно? – наверное. Но он никуда не делся. Он есть на «Эхо Москвы». Он есть на RTVi, он есть у себя. Нам, зрителям я имею в виду, приходится понимать, что люди не всегда вместе живут. Это правда. Да, обидно. Но я бы тут не искал правых и виноватых. Тем более что то, что там произошло внутри - непонятно. Жалко, что результат такой. А что там произошло - мы не знаем. И кстати, пытались нас обвинять «Эхо», что дали одной стороне. Это неправда. Это просто ложь.
С. Бунтман
―
То есть Тихону.
А. Венедиктов
―
Нет, что мы дали слово только одной стороне – Лобкову.
С. Бунтман
―
А у нас же Тихон был, по-моему.
А. Венедиктов
―
Нет, Тихон не пришел. Но он будет в пятницу. Он сказал, что я приду потом. Это его право. Но было предложено и Тихону тоже. Так что имейте это в виду. И те, кто говорят, что это не так – они лгут. Причем сознательно. Ну так бывает.
С. Бунтман
―
Далее идем. Тут вопросы, раз мы заговорили о журналистах, тут очень интересная тенденция поехала. Тенденция первая – что журналистов, работавших на несанкционированных мероприятиях стали, попросту говоря, тягать.
А. Венедиктов
―
Я считаю, что это профессиональный риск. Это история не сегодняшнего дня. Это история с 11-го года длится. И в 11-м году, когда их стали тягать и хватать и щемить, тогда общественный совет при ГУВД, в который я тогда входил и Дума Муратов. Мы встретились с тогдашним начальником ГУВД, а ныне министром Владимиром Александровичем Колокольцевым. И нашли «модус вивенди», касающийся этих редакционных заданий. Потому что на самом деле под горячую руку могут попасть все. Но если журналист предъявляет пресс-карту, редакционное задание, а если он еще и в жилетке специальной. Необязательно это было. Его должны отпустить. И я напомню дивный разговор с твоим сыном, тогда корреспондентом Евгением Бунтманом. Я откуда-то летел куда-то. На взлете самолета, я летел в Москву, мне звонят отсюда и говорят, что Женя Бунтман, наш корреспондент задержан, несмотря на наличие того-сего, я не помню год. Но типа 13-й. Уже после того. Находится в автобусе. И я прям на взлете самолета поругался со стюардессой на самом деле, позвонил в приемную начальника ГУВД. Напомнив о решении министра. Это вы не меня обманываете, вы обманываете своего министра, который дал такие распоряжения. И взлетел, и лечу. Часа 2 летел. Когда я сел, история была такая. Автобус с задержанными шел каким-то полем. Я уж не помню.
С. Бунтман
―
Чистым полем.
А. Венедиктов
―
Вдруг он остановился, водитель вышел, не водитель, сопровождающий вышел, сказал: «Кто тут Евгений Бунтман? Выходи». Его высадили в чистом поле и автобус уехал дальше. Лучше бы довезли до отделения. Помнишь эту историю?
С. Бунтман
―
Да помню.
А. Венедиктов
―
То есть такая история, я смотрю за историями, которые происходят в США, в Миннеаполисе во Франции «желтые жилеты». Журналисты попадают под раздачу часто. Очень важно, чтобы власть быстро принимала решения, сейчас объясню, почему и собственно, это мы объясняли Колокольцеву тогда с Муратовым. Сейчас, когда нашего журналиста Овчаренко начали тягать, я тоже объяснил: журналисты так же, как и полицейские, так же, как врачи скорой помощи - они работают на митинге. Они туда посланы их начальством. Местная командировка это называется. Что полицейские, что росгвардейцы, что врачи, что МЧСовцы, что ДПСники, что журналисты. Поэтому если есть вопросы к этому журналисту, что он что-то там не то делал, - пожалуйста, к главному редактору. Вызывайте меня, в этом был смысл моей дискуссии, еще с 11 года продолжается. Главные редактора в Москве ровно так поступают. В Москве я скажу, сейчас и федеральные. Я очень надеюсь, что, судя по тому, что журналисты максимально отпущены без протоколов, но правда есть случаи других эксцессов и здесь нужна солидарность. Потому что журналисты, ещё раз повторяю - они там работают для вас. Мы и так знаем, что там происходит. Но мы должны вам это показать и рассказать. На массовых мероприятиях. И неважно это, извините, для нас - это митинг в Лужниках разрешенный или это несанкционированная акция движения по поводу защиты домашних животных. Неважно. Или политическая акция. Неважно. Это работа. Если есть вопросы к работе конкретного журналиста - надо адресоваться главному редактору, который подписал это командировочное удостоверение или редакционное задание. Как его почему-то называют полицейские. Вот и вся история. Ну так будет всегда. И надо сопротивляться этому.
С. Бунтман
―
Говорят на несанкционированных…
А. Венедиктов
―
Какая разница, не имеет значения.
С. Бунтман
―
Никакой разницы нет, ведь например, когда на место ограбления банка приезжают - оно же тоже несанкционированное.
А. Венедиктов
―
Когда события происходят. На марше болельщиков, например.
С. Бунтман
―
Ну да или что угодно, грандиозное ДТП, например.
А. Венедиктов
―
Да, это все несанкционированно. Совершенно верно.
С. Бунтман
―
Тут промелькнула тихая радость оттого, что в Москве мало задерживали.
А. Венедиктов
―
Это правда.
С. Бунтман
―
Но можно ли сказать, что акцент перемещен на задержания по камерам наблюдений, по лицам.
А. Венедиктов
―
Ну конечно. История такая. После событий в конце января, начала февраля, когда было массовое задержание в Москве, конечно, был разбор полетов. Не буду скрывать, что я как главный редактор «Эха» и как зампред Общественной палаты на всяких встречах высказывал по этому поводу своё неудовольствие, раздражение, недоумение непрофессионализмом действий правоохранительных органов, которые выразились в том, что задерживали случайных людей. Извините. Там говорили: вот несанкционированная акция. Подождите секундочку. Давайте разделим вот эти задержания, когда под руку попадало огромное количество людей, которые выходили покурить, выходили за продуктами. Дивная история, как задержали в Петербурге слабоговорящего. Я просто не хочу сказать немого парня, которому приписали выкрикивание лозунгов. История дошла до Путина, и мы Путину это рассказывали. Чтобы вы понимали, мы с Муратовым. И он говорил, что этого не может быть. Я говорил, как не может быть, когда вот оно может быть.
С. Бунтман
―
Когда вот оно есть.А.Венедиктов: Если есть вопросы к работе конкретного журналиста - надо адресоваться главному редактору
А. Венедиктов
―
Как это не может быть, когда оно такое быть. То есть все время надо делить эти вещи. И, собственно говоря, я думаю, что одна из причин, почему в Москве вот этого не было, это частично услышали, что очень много случайных людей попало. Вот не активистов, которые знают о рисках и выходят с учетом этих рисков. А это люди, которые оказались в замесе. Эти категории людей надо делить. С точки зрения правоохранительных органов. Видимо, история была в этом, я так допускаю, чтобы уменьшить количество случайностей, притом, что конечно, говорят: это сделали потому что не хотели портить картинку от послания президента. Вы меня извините, но эти митинги были назначены ровно для того, чтобы испортить картинку от послания президента. Ровно для того в этот день. А как вы думаете. Почему не среда, не вторник, не четверг. Нечего тут лицемерить. И нам это говорят организаторы этих митингов. Да, в день послания президента, чтобы настоящее лицо Путина это не читание, а дубинки. И, конечно, если вы считаете, что власть глупа, она бы на это и купилась. Она не купилась. Но при этом она продолжает давить оппозицию. Просто поменяла методику и все равно случайные люди попадают. Как корреспонденты. Потому что смотрели фото, и там люди говорят, подождите, вот он в желтом жилете вот ваш Овчаренко. У него шнурок. Кадр был по пояс. Не было видно пресс-карты. Ну вот он в желтом жилете. Чего тут распознавать. А он там был, естественно. Когда он там был и вот у него редакционное удостоверение, и вот у него направление. И то, се, пятое, десятое. Вообще журналист «Эхо Москвы», обвешанный удостоверениями и своими паспортами, и моими рекомендациями как елка в елочных игрушках. Ну да. Посмотреть можно было, что он в желтом жилете. Позвонить мне можно было или направить мне повестку. Я бы явился и объяснил. Не он, который должен работать был в этот день, я бы явился и объяснил. И все равно случайные попадаются. Но тактика теперь другая. Во-первых, в январе, цитирую Леонида Волкова, зам. Навального по штабу – «бросили в топку», то есть сделали публичными всех членов штабов. Затем в руки охранки попал этот самый список 400 тысяч человек, которые активисты, которые записывались на будущие митинги. Дальше это совмещается с камерами наблюдения. Ну вот оно. И я вам скажу, что и на «Эхе» есть некие и сотрудники, и их дети, которые регистрировались на сайте, которые получили на своих работах, во-первых, письма счастья, а у некоторых начальники их получили сообщения о том, что вот ваш подчиненный он активист сопротивления или как они там называются. Ну да, а чего в этом нового. И надо защищать этих людей, потому что это их конституционное право – выходить на ненасильственные действия, повторяю, в Москве обратите внимание, не было насильственных действий со стороны манифестантов. Никаких. Там была пара провокаторов, которых вышибли немедленно и сдали, как я понимаю, в руки полиции. Никаких вообще. Ни одной битой рожи. Ни одной попытки прорыва оцепления. Ни одного битого стекла. Ни одной испачканной витрины. Ни одного нападения на автомобили. Почти не было выходов на проезжую часть. Это было мирное, а значит конституционное ненасильственное движение. Поэтому и хватать-то не за что было.
С. Бунтман
―
Абсолютно. Не то что хватать, а потом…
А. Венедиктов
―
А потом за призывы. Другое. Надо же за этим смотреть. Это же история о призывах, это история уже о свободе слова и свободе распространения информации.
С. Бунтман
―
Бред другого рода.
А. Венедиктов
―
Да. Это не бред другого рода. Это репрессии другого рода. Почему бред? Репрессии – это не бред. Вот вам, пожалуйста, история с Рыжковым.
С. Бунтман
―
Репрессии.
А. Венедиктов
―
Конечно.
С. Бунтман
―
Слово подчеркнем.
А. Венедиктов
―
Да. Надо называть вещи своими именами всегда. Это репрессии. История с Рыжковым. Который ретвитнул новость с «Эхо Москвы». Извините меня, Роскомнадзор так смотрит за нашим сайтом, где наши новости, где как только хоть что-нибудь на полногтя – нам летит сигнал. Не было по этой новости вообще ничего. И вот за это и это, собственно, я написал в представлении в суд. Председателю Мосгорсуда. Поскольку апелляция Рыжкова пошла. Я написал письмо, обратил его внимание вот на этот аспект. Что ретвит новости не может быть призывом, потому что даже уполномоченное ведомство цензурное – Роскомнадзор к нему не имело претензий. И просил обратить председателя Мосгорсуда на это внимание. На этот аспект. Тем не менее, Рыжков, да, он поддерживает этот протест. Да, это правда. Чего тут скрывать. Еще до того, до протеста, то есть он не вышел, его забирают. Держат. Признают судом виновным и штрафуют. Да, он будет оспаривать это дальше, я уверен, что Владимир дойдет до ЕСПЧ и мы его в этом поддержим. Так вот, это за призывы, Сережа. Не за выход. А за призывы. Обращаю на это внимание. Все дела в Москве, во всяком случае, очень интересное событие случилось в Уфе.
А.Венедиктов: История с Рыжковым. Который ретвитнул новость с «Эхо Москвы»
С. Бунтман
―
За призывы к выходу.
А. Венедиктов
―
За призывы к выходу. И они подразумевают под призывами распространение информации о событии. И называют это призывами. Что совершенно не попадает в определение, которое давал законодатель и Конституционный суд. Но я хочу сказать в Уфе. Где был довольно жесткий разгон и задержание. Федеральный инспектор по Уфе собрал круглый стол. Руководители силовых ведомств Башкирии и руководители СМИ, которые с их точки зрения распространяли информацию. В том числе «Эхо Москвы» в Уфе. И руководители правоохранительных органов Башкирии выслушали многоминутный доклад нашего главного редактора Валеева о том, чем призывы отличаются от информации. Они захотели потом дискутировать. Это очень позитивная история с точки зрения того, что все равно надо разговаривать и объяснять. Но мы же объяснили правоохранительным, что журналисты там работают. И, по-моему, пока только один журналист, если речь идет о том, кто был на работе задержан не за призывы, а вот кто был на митинге. Сейчас получил штраф. По-моему только один человек. Остальных всех журналистов, включая Дмитрия Быкова, например, отпустили без протокола. Но это новый вид репрессий. Я считаю, репрессии переключились в основном на тех, кого называют активистами. Я думаю, что вот эта слитая база, еще раз подчеркну, что эта база не была взломана, она была слита. Она была отдана, как нам говорят и вам говорят одним из бывших сотрудников ФБК. Признанных иностранным агентом и так далее. Как требует от нас власть называть. Как власть признает это. История пока мутная. Потому что никто не называет имя этого человека. И почему человек, который был уволен, у него остались логины и пароли, это самое простое, что может делать. Мы не знаем. Тем не менее, она была отдана в охранку. 400 тысяч человек. О чем и говорили даже не мы, об этом говорил в нашем эфире в программе «Точка» Плющева - Григорий Бакунов. Передали в охранку. И конечно с этими 400 тысячами теперь будут работать. Они в реестре. Не только штабы. Но и вот эти 400 тысяч с чем-то человек. Они в реестре.
С. Бунтман
―
Там еще история, в списках, насколько я понимаю, были только адреса электронной почты.
А. Венедиктов
―
Сереж, прекрати. Мы с тобой в этом не понимаем. Мы старые люди. Все уже объяснили, как путем перекрестным. Мне Тоня Самсонова, которая работает, сказала, что я найду в 10 минут каждого. При перекресте. Если это подлинная электронная почта. Каждого. И нашли. А вы что думаете, почему-то считается, что в охранке работают идиоты. У меня в эфире Сергей Гуриев говорил, что они такие криворукие, посмотрите на Мишкина и Чепигу. У них ничего не получается. А что я ему сказал: «А вы знаете, сколько у них получилось за эти годы?» Вы знаете только о том, что не получилось. Но это нормально. Становится публичным. А в Чехии это получилось или нет? Когда были взорваны склады с оружием. Оружие, скорее всего, поставлялось в Украину. Это у них получилось или нет? А за что они получили по утверждению Грозева героев РФ? Получилось, оказывается. Не надо думать, что они криворукие. Вот когда вы думаете, что они все слабые бессильные и дураки, и криворукие и могут только трусы отстирывать – это очень большое заблуждение. Это беспощадная безжалостная контора. С огромным опытом политической, в том числе борьбы. Контртеррористической, контрэкстремистской борьбы. Которая умеет работать. Просто надо знать всегда, кто напротив вас. И не закрывать на это глаза. Потому что вчера послушали Чичваркина, почитайте расшифровку Чичваркина, когда ему Соломин и Маша Денискина задали вопрос о том, почему он отговаривал Навального возвращаться. А вы почитайте.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Полезно вам будет.
С. Бунтман
―
И здесь говорят: ну что вы все разбираетесь в трупе под названием российское государство. Оно вовсе не труп.
А. Венедиктов
―
Труп, есть такое выражение, в вашей логике, я не считаю, что труп и согласен с Бунтманом. Но в вашей логике я скажу, есть такое выражение – трупный яд. Когда трупный яд заражает ручейки, реки и потом вы пьете воду. В вашей логике, если вы считаете российскую государственность трупом, а я так не считаю, но если вы ее считаете, помните, какую воду вы пьете. С трупным ядом. Просто имейте это в виду. На всякий случай. Поэтому и вот это отношение снисходительное: а, они все слабаки, они все испугались. А, они все там обделались. Это неверная оценка, которая в результате, в том числе и в этом привела к тому, что штабы разгромлены Навального и они закрыты. Недооценка противника это самая главная ошибка, которую можете сделать. В любом спорте, в любой борьбе, в любой войне.
С. Бунтман
―
Да смотри Крымская война. Турция же сдохла, говорил граф Кисельвроде.
А. Венедиктов
―
Да, конечно, слабый больной человек Европы, все писали и говорили. Крымская война. Эта история имеется в виду 1853-55 годов. Недооценка противника, ребята. И когда мне говорят, вот ты нападаешь на руководство штабов ФБК без Навального. Да, потому что Навальный политик и он, скорее всего, наверное, нюхом чувствовал противника. А его штаб недооценил и в результате за два года, которые строились штабы, они два года строились Алексеем Навальным, сейчас закрылись. Да, потому что режим таков, да, потому что война такая. Но и потому что был недооценен противник. И я в этом абсолютно уверен.
С. Бунтман
―
Мы сейчас разойдемся. Во время следующего перерыва не забывайте про наш электронный магазин.
А. Венедиктов
―
Пока 10 минут у вас есть на то, чтобы все скупить оттуда. Журналы, особенно жалко архивные. Ничего не остается.
С. Бунтман
―
Новости. Через 10-11 минут мы с вами встретимся снова.
С. Бунтман
―
Продолжаем. 13:11 сейчас. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Илья Крылов – звукорежиссер. Все работает. И чат работает, и СМСки, телеграмки тоже по определенным номерам. Я хотел бы напомнить несколько вещей и несколько объявить. Напомнить, что в 22 часа в ближайший четверг будет Марк Солонин у нас в программе «Западный рубеж». Программу ведет Виталий Дымарский.
А. Венедиктов
―
Смешно мне. Переслали переписку продюсера с Марком Солониным. Они же сделали предложение по моей просьбе. И Марк пишет: «А что, у вас сменился главный редактор?»
С. Бунтман
―
В смысле?
А. Венедиктов
―
Ну я же сказал «нет» сначала.
С. Бунтман
―
А, ну да.
А. Венедиктов
―
То есть, на самом деле, настолько это было недоразумение, что вплоть до этого, что он удивился.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Недоразумения – это, кстати, касается не только Марка Солонина, но и других редакций – надо изживать. И надо признавать там, где вы споткнулись и совершили промах. Недоразумение от сознательно отличается тем, что ты споткнулся случайно. И надо сказать: «Ну да, я споткнулся. Виноват. Давайте поправим. Давайте вывих дернем и вставим на место». Хотя это тоже больно – вставить ногу или руку на место. Ну, больно. Я не люблю извиняться. Но я извиняюсь прежде всего, конечно, перед нашими слушателями, которых я невольно ввел в заблуждение. Ну, поправимся.
С. Бунтман
―
Я бы хотел сделать несколько объявлений. 7 мая Владимир Рыжков будет в театре «Школа современной пьесы» «Дилетантские чтения» проводить к столетию Андрея Дмитриевича Сахарова.
А. Венедиктов
―
Билеты на сайте театра «Школа современной пьесы».
С. Бунтман
―
Да, совершенно верно. И ссылка на билеты на сайте театра. И там можете все купить. 13 мая в Петербурге в 19 часов – а у нас здесь будет в 20 – отель «Гельвеция», «Дилетантские чтения», Алексей Венедиктов про императора Павла. Виталий Дымарский будет ведущий. Билеты на сайте или на ресепшене отеля «Гельвеция». И 20 мая в Санкт-Петербурге же Екатерина Шульман тоже в «Гельвеции» будет. Билеты вы можете в тех же местах раздобыть.
А. Венедиктов
―
Подожди, подожди. Она будет делать о конституциях декабристов. Это абсолютно блистательную лекцию она делала. И вот она для питерцев ее повторит.
С. Бунтман
―
Поехать бы, да.
А. Венедиктов
―
Во, во, во. Запишем.
С. Бунтман
―
А 27 мая Дмитрий Быков будет.
А. Венедиктов
―
Там же в «Гельвеции».
С. Бунтман
―
Что всегда чрезвычайно интересно. Смертность в Москве, в России, смертность избыточная и смертность за прошлые месяцы. Волна ли новая коронавируса?
А. Венедиктов
―
Смотрите, история №1. Избыточная смертность в России за март месяц +25% от прошлого марта. Напомню, что прошлый март – это был последний мирный месяц. Март 20-го. Уже в апреле поперла смертность. И мы, наверное, должны будем сравнивать с апрелем 19-го года, а не за год, когда она будет. И судя по всему, она не снижается. А 25%, повторяю, это избыточная смертность. В Москве за март 29%. Чуть выше, чем по стране.Мне кажутся бессмысленными и скучными для меня лично дискуссии по поводу того, что отнести за ковид, что отнести не за ковид. Я бы отнес всю избыточную смертность засчет ковида. Потому что никаких других, в том числе демографических, причин, по которым избыточная смертность за этот год (апрель 20-го – март 21-го) составляет 450 тысяч человек. Вот 450 тысяч человек – избыточная с апреля 20-го по март 21-го. Ее всю надо отнести засчет ковида: от ковида, вследствие ковида, последствия ковида. Из-за того, что медицинские силы были оттянуты на ковид – туда же. Все туда же.
А.Венедиктов: Я бы отнес всю избыточную смертность засчет ковида
С. Бунтман
―
Только хотел спросить, да.
А. Венедиктов
―
Понятно, что статистики раскладывают более тонко. Но я бы советовал для такой обыденности, обычности говорить о том, что если будут считать апрель-апрель, то избыточная смертность у нас будет полмиллиона человек. Это следствие ковида, назовем это так. А все остальное дальше можете рассказывать, у кого ковид был главной причиной (это, по-моему, где-то 140 тысяч), у кого-то ковид был одной из основных причин (это еще 200 тысяч). Но это уже для, как любит говорить Сергей Александрович Бунтман, маниаков.
С. Бунтман
―
Маниаков.
А. Венедиктов
―
Общее следствие гибели людей в России от ковида – это чуть меньше полумиллиона человек за 12 месяцев с апреля 20-го по март 21-го года. Вот в статистике это мы хорошо видим. И это значит, Сереж, на твой вопрос… Да, Попова говорит, третьей волны нет. Она есть. Сегодня в Москве 3208. Еще в Москве 2 месяца тому мы уходили на 1500. Вся статистика есть в Москве.В Москве статистика построена таким образом, что можно вывести все кривые. В 2 раза больше. Коек свободных становится меньше, потому что приблизительно 35-40% госпитализируется в среднем. Апреля у меня еще нет, естественно, он только закончился вчера. Ну, можете посчитать сами. В Москве умирает каждый день от ковида свыше 50 человек. Значит, вот 1500. Это впрямую от ковида, где основная. Поэтому разбить, порвать эту систему пока мы видим два лекарства – это некие ограничения и вакцинация.
И поэтому вот эти длинные праздники. Они прежде всего направлены на студентов и школьников, которые являются разносчиками и переносчиками. Это уже подтверждено статистически. Не то, что они заболевают, а то, что они являются разносчиками и переносчиками из семьи в социальную сферу и наоборот. Вторая точка – это общественный транспорт. И здесь нужно просто беречь себя в виде масок и, возможно, перчаток, потому что поручни и все прочее. Касаются сотни тысяч людей. Сотни тысяч людей проходят через общественный транспорт. В Москве, во всяком случае.
Ну и вакцинация. Практически надо признать, что она выбрала первой волной вот этот 1 200 000, которые вакцинировались в Москве. И дальше уже способы либо пряника, либо кнута, либо кнута и пряника. Иначе эту цепочку не прервать. Штука по-прежнему смертельная. Вот вам об этом только что Росстат и сообщил про избыточную смертность. Еще раз, на четверть больше – 25% (в Москве 29%). Но Москва – хаб, еще переносчик. Сегодня новые правила прилета в страну граждан России, которые возвращаются из-за рубежа – это анкеты, это ПЦР-тест один, это ПЦР-тест другой, а до этого самоизоляция дома. С 1 мая это происходит. Ну вот каким-то образом прервать вот эту цепочку взаимных заражений.
Ну и конечно, история с Михалковым, на мой взгляд, показательна. Давайте поверим, что он действительно сошел с ума и верил в то, что это Билл Гейтс и Цукерберг чипируют, чипируют. Тем не менее сделал прививку себе. Потому что говорить легко и хорошо, а когда вокруг тебя мрут люди…
С. Бунтман
―
Вы знаете в чем дело… Да не прививайтесь. Не хотите – не прививайтесь. Но чем больше я слышу сейчас и все ближе и ближе вижу, какие последствия у тех, кто переболел ковидом, абсолютно реальным ковидом, становится тошно на душе. И как-то этого очень не хочется ни для себя, ни для близких. А вы, которые говорите, что это все реклама прививок, можете не прививаться ни разу, ради бога. Только подумайте, как вам будем грустно и вашим близким тоже. А так, пожалуйста, ради бога.
А. Венедиктов
―
Я говорю с точки зрения большой статистики, то есть страны.
С. Бунтман
―
Также можете и не верить в статистику.
А. Венедиктов
―
Не-не, это неинтересно.
С. Бунтман
―
Можете не верить сколько угодно.
А. Венедиктов
―
Послушай, даже неинтересно. Вот идет волна. Сейчас Индия по 300 тысяч заболевших в день. В 40 раз больше, чем в России. И индийский штамм нас догонит, даже не сомневайтесь – туристов много, – и он сюда придет. Нет вопроса. Но меня успокаивают, что крематории пока справляются.
С. Бунтман
―
Да, это весело. В Индии была очень характерная история. Индия очень хорошо прошла первую волну, потому что Индия была абсолютно дисциплинирована. И об этом есть очень много свидетельств. И сейчас вопросы задают индийцам и очень важным деятелям, мыслителям и так далее. Но когда вроде бы все прошло (это было чудовищно совершенно), когда разрешили все мероприятия, когда все, простите меня, валом повалили при той скученности, которая есть в Индии, вот что получилось.
А. Венедиктов
―
Враг коварен.
С. Бунтман
―
Да. – «Вакцинация бесплатная. Какая забота о нас». Да шутите сколько угодно, ребят. Я хочу отметить еще один факт, который был на прошлой неделе здесь, совсем недавно. Да, забываем о многих вещах. Но вот то, что произошло на судебном заседании с Платошкиным – это просто чудовищная штука, конечно; это мучение, как и со всеми, вот замучивание человека.
А. Венедиктов
―
А если мучают остальных, почему нельзя мучить Платошкина? Вот это что такое? Платошкина нельзя, а всех можно мучить.
С. Бунтман
―
А кто-то сказал, что всех можно, а его нельзя?
А. Венедиктов
―
Нет, всех мучить.
С. Бунтман
―
Всех мучить.
А. Венедиктов
―
Всех мучить.
С. Бунтман
―
Да. И совершенно наплевать, в каком состоянии человек, что происходит. Это всех мучить. Суд или заключение – это совершенно недостаточно как факт, а надо там еще и замучить. Ты уже отвечал, как ты относишься к идее послать заключенных на БАМ. Веет, да?
А. Венедиктов: Гулаг
―
это всегда традиционно. Бесплатная рабочая сила. А чего? Рабская рабочая сила. Поди откажись. Но это одна будет из родовых черт современного Российского государства. Ну вот. А вам делать выводы. Причем это предложение, на удивление, исходит не из того, что принято считать кровавым режимом – от президента и от его администрации, а исходит из вполне технократического правительства Михаила Владимировича Мишустина. Это оно вносит. В смысле правительство, но, соответственно, за подписью председателя вносит это предложение.И когда мне рассказывают про то, что молодые технократы, технократическое правительство Мишустина. Ну да, так со стороны оно кажется. А вы смотрите, какие документы оно выпускает. Это как раз, может быть, к Екатерине Михайловне Шульман, которая больше любит смотреть на документы. Но еще важно смотреть, кто даже формально выпускает эти документы. Кто-то же подписывает, кто-то готовит, кто-то визы собирает, а кто-то визы ставит. Это вот молодые технократы. Радуйтесь.
С. Бунтман
―
У меня такое ощущение, что, конечно, все летит коту под хвост вот сейчас.
А. Венедиктов
―
Не, у меня нет такого ощущения, Сереж.
С. Бунтман
―
Нет, летит коту под хвост все, что было начато еще в конце 80-х.
А. Венедиктов
―
А, ну да. Я сегодня в Инстаграме опубликовал очень любопытное распоряжение Михаила Сергеевича Горбачева от 21 мая 91-го года. И там дается распоряжение привести все акты внутренние Советского Союза в соответствие с международными обязательствами Советского Союза (с конвенциями о недопущении пыток, о возвращении гражданства, отнятого незаконно).Там написано просто. Зайдите ко мне в Инстаграм @venediktov.a и вы увидите этот дивный документ. В 2-месячный срок КГБ СССР дынц-дынц-дынц. В месячный срок Министерств иностранных дел внести в Верховный совет предложение по отмене нормативных актов и законов, которые противоречат международным обязательствам Советского Союза, связанным с Хельсинки еще дынц-дынц. Это просто пригодится, когда потом придется отменять все вот это людоедство. И через 3 месяца путч.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
И это довольно любопытно. Так что когда придется отменять все людоедство, которое было принято, вот каким-то, видимо, единым актом придется отменять. А пока людоедство.
С. Бунтман
―
Я счастлив, что я тогда жил. И это хорошо помню, что был достаточно взрослый, чтобы это хорошо понимать. И я буду счастлив, если я доживу еще до следующего акта.
А. Венедиктов
―
Доживешь, доживешь.
С. Бунтман
―
Друзья мои, Габышева тоже мучают. Как и многих, многих других тоже мучают. В этом ответ. Расскажи про исторические изыскания у нас товарища Патрушева.
А. Венедиктов
―
Это, собственно, команда нынешняя, стоящая у власти, соответственно, люди вокруг Путина и сам Путин. У них взгляд на историю, во-первых, как на инструмент, а во-вторых, он вполне искаженный, потому что, на удивление, у этих людей исторические знания были не очень сильные во времена их обучения. И сейчас им нравится любое историческое действо применять под сегодняшний день. И они в этом убеждены. И очень смешно то, что сказал Патрушев в интервью, по-моему, «Аргументам и Фактам» по поводу Ивана Грозного, что он пал жертвой русофобии.
С. Бунтман
―
Естественно, да.
А. Венедиктов
―
А вот те, кто возводили памятник Тысячелетию Руси в 1862 году, где разные были спорные фигуры, и фигуры лично утверждал Александр II (сильный русофоб, видимо), то Ивана Грозного на этом памятнике нет.
С. Бунтман
―
Ну, Александр II… Они же немцы все сплошные, начиная с Петра III.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Его нет просто на этом памятнике. И западные русофобы к нему мало имели отношения. Как раз этот памятник – признак. Есть там Екатерина II за Крым, между прочим. Она там за присоединение Крыма Екатерина II. Чтоб вы понимали, как она туда попала. А вот Ивана Грозного нет. И как-то все великие русские историки, что Карамзин, что Татищев, что Соловьев – известные русофобы, да, все? – они считали, что Иван Грозный был садистом. И беда стране, когда в абсолютной монархии, в абсолютной системе власти, где нет никаких контринститутов, которые каким-то образом могут вот эти наклонности первого лица смягчать, появился садист по жизни. Он садист.Можно специально сделать программу, рассказать о казнях, о том, как казнили. Казнили всюду и всегда. И головы отрубали, и четвертовали. И походы на мятежных правителей со страшными жестокостями производили, и гражданская война в виде ее пика Варфоломеевской ночи тоже была. Но вот чтобы человек отдавал лично приказы, как лишить жизни своего приближенного полководца – это отдельная история. Но это придется делать, Сережа, детям до 25 лет даже. Потому что когда читаешь описания того же Карамзина казней, которые он придумывал для своих близких людей, а потом сам признавал это и каялся… Он же синодик составил, список покаяния. Сам признал.
С. Бунтман
―
Это под влиянием иностранцев.
А. Венедиктов
―
Это, наверное, Николаю Платоновичу надо послать. Ему, наверное, спать некогда. Но вот послать надо, чтобы он не смог поспать.
С. Бунтман
―
Да. Сорокина читайте. Гениально. А сейчас пока новости послушайте, а потом мы продолжим.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Спрашивают у нас, узнал ли ты, что за учебник истории.
А. Венедиктов
―
Да, да. Это не учебник истории. То есть это учебник истории под редакцией Олега Волобуева. Кстати, знаешь, что самое смешное?
С. Бунтман
―
Что?
А. Венедиктов
―
Тебя ничего не говорит фамилия Олег Волобуев?
С. Бунтман
―
Неа.
А. Венедиктов
―
У тебя память, как у аквариумной рыбки.
С. Бунтман
―
Да, именно.
А. Венедиктов
―
Да. Потому что Олег Волобуев пишет учебники, Сережа, с 65-го года. Я так думаю, что про Сталинградскую битву там все в порядке. С 65-го года. Ему 89 лет.
С. Бунтман
―
А в чем же дело-то?
А. Венедиктов
―
А дело в том, что в этой истории с преподаванием истории в колледжах, то есть в ПТУ, грубо говоря для всех, это учебник для колледжей, там такая история: там сначала изучается подробно история Великой Отечественной войны, а на последнем годе обучения как бы подводятся итоги. И там про все по две строчки. Там и про Сталинградскую битву действительно две строчки, и про Московскую битву условные две строчки.А.Венедиктов: Там и про Сталинградскую битву действительно две строчки, и про Московскую битву условные две строчки
С. Бунтман
―
Это подбивание бабок просто.
А. Венедиктов
―
Да. Это повторный курс. Там весь 20-й век две строчки.
С. Бунтман
―
А может быть, президент или его информаторы застали только последний курс?
А. Венедиктов
―
Ты знаешь, Олег Волобуев 89-летний сказал, что не дело президента указывать, какие учебники писать.
С. Бунтман
―
А это где-то опубликовано?
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман
―
Оу.
А. Венедиктов
―
Да, он это сказал после этого. Но тем не менее Минпрос этот учебник изымет. Интересно, какой другой будет. Там очень мало часов. Там нужно просто проскочить весь 20-й век. Это повторный курс, повторный курс, закрепленческий курс. В общем, разобрались с этим учебником. Но это опять мимо, что называется. Этот инцидент исперчен, потому что это действительно не президента, потому что он не знает, как построен курс, и не должен понимать. Ну, там кто-то подсуетился. И не Мединский, могу вам сразу сказать.
С. Бунтман
―
Не Мединский.
А.Венедиктов: Там нужно просто проскочить весь 20-й век. Это повторный курс, повторный курс, закрепленческий курс
А. Венедиктов
―
Не Мединский. Могу вам сразу сказать, не Мединский. Кстати, очень интересная дискуссия в последнем «Дилетанте», посвященном Сахарову, столетию Андрея Дмитриевича Сахарова. Я вам рекомендую. И, кстати, сегодня в 18 часов программа «Дилетанты» на «Эхе». Там будет руководитель Сахаровского центра у Евгения Бунтмана. Но сейчас не об этом. Этот номер тоже у нас есть, естественно, у нашем шопе shop.diletant.media.
С. Бунтман
―
Сахаровский центр считают власти иностранным.
А. Венедиктов
―
Да, да, да, иностранным агентом. Спасибо большое. Он будет сегодня у нас в эфире. Но там есть дискуссия. Там Мединский написал большую статью. У нас вообще в «Дилетанте» сейчас дискуссии идут, касающиеся подсчета потерь Советского Союза в Великой Отечественной войне. И он там называет цифру с учетом естественной убыли 37 млн человек. И ему отвечает историк питерский там же в этом же номере Лев Лурье. Я, кстати, благодарен обоим, потому что там спор идет о методике подсчета. И это очень важная дискуссия, серьезная, большая. И ваше дело выбирать.
С. Бунтман
―
5 тысяч лет назад говорили: «Ребят, договоритесь, как вы считаете».
А. Венедиктов
―
Нет, подожди, вот договориться надо в публичном поле сейчас. Ну вот сейчас это и происходит.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Так что вот эта история с учебником – это не история Мединского. Я хотел сказать про обмен санкциями персональными.
С. Бунтман
―
А вот с русофобами, которые про Ивана Грозного, здесь уже ближе к тематике Мединского.
А. Венедиктов
―
Да, конечно. Собственно, это он говорил, что вот эти хронисты. Но ведь Патрушев сказал дам дивную вещь, которую я не поверил. Я прочитал два раза. Знаешь, я парень такой хваткий. Я понимаю с первого раза. Я туповатый, но хваткий. А тут я не понял. Оказывается, внимание, Сереж, вот эти иностранные хронисты, обвиняя Грозного в жестокости, они для чего это делали? Чтобы отвлечь население от ужасов Варфоломеевской ночи.Я прямо так и вижу, как население читает иностранных хронистов в 16-м веке или, вернее, донесения послов, которые, видимо, распространялись непонятно как среди населения в двух экземплярах. То есть это надо понимать про грамотность населения в 16-м веке, которое читало донесения Герберштейна польскому королю. Видимо, СМСками распространялись или Твиттером. В общем, местным Твиттером.
С. Бунтман
―
Ужас какой.
А. Венедиктов
―
В общем, уровень, конечно, показан.
С. Бунтман
―
Господи.
А. Венедиктов
―
Хотел про санкции сказать успеть. Есть одна очень интересная деталь. Я всегда призываю наших слушателей и большинство из них, которые ставят нам лайки, конечно же, в Ютюбе… Напомни мне про Ютюб – я одну вещь хочу потом сказать, – чтобы люди подписались. Я объясню почему. Внимание к деталям. Я говорю, что в современном обществе, где информационный поток – это огромный мусорный поток (мусорный не в смысле плохого качества, а в смысле очень много мелких разных деталей), надо читать внимательно.И я посмотрел список 8 европейцев, которые попали сейчас под санкции ответные. Ну, председатель Европарламента. Ну понятно, Европарламент принял декларацию о немедленном освобождении Навального и об осуждении концентрации войск на украинской границе. Это я понимаю. То есть я логику понимаю. Можно объяснить. Директор электронных СМИ в МИДе Латвии – я тоже понимаю.
Но вот интересно. Вдруг среди этих 8 людей, которые попали под санкции (запрет на въезд), обнаружилась дама, которая удивительная. Ее зовут Оса Скотт. Шведская, то есть не НАТО. А кто она такая?
С. Бунтман
―
Кто?
А. Венедиктов
―
Она глава отделения химической, биологической, радиологической и ядерной защиты и безопасности шведского Института оборонных исследований (FOI), где проводился анализ проб Навального.
С. Бунтман
―
Вот-вот. Я и хотел спросить, а скажите, батенька, не там ли проводились?
А. Венедиктов
―
Именно там. То есть она руководитель этой лаборатории, где в сентябре 20-го года проводились анализы Навального и где было установлено. И она давала интервью, что мы подтверждаем то, что Германия провела у себя. Она рассказывала, как эти пробы были получены, как они перевозились, для того чтобы не было ничего нарушено, и как они отдельно, не будучи принадлежностью (лаборатория) к войскам НАТО… Еще раз, очень важно, Швеция не входит в НАТО. И эта ее лаборатория FOI не входит в систему НАТО, там другие параметры. Но она аккредитована при ОЗХО. Да, получила все права.Они провели. Она глава лаборатории. И она сейчас попадает под санкции – запрет на въезд в Россию. Притом что Путин, напомню вам, на встрече с главными редакторами, отвечая на мой вопрос, сказал: «Да мы их зовем: приезжайте и покажите, что у вас есть». Владимир Владимирович, не сможет Оса, она же Аса (там имя такое).
С. Бунтман
―
Оса.
А. Венедиктов
―
Она пишется через «а».
С. Бунтман
―
Ну и что. А «а» – это «о» и есть.
А. Венедиктов
―
Сереж, давай не лингвистически. Вот «а» – это «о». Я понимаю. Но вот Оса она. Аса, Оса… Фильм «Асса». С хорошей шведской фамилией Скотт. Она не сможет к нам приехать, Владимир Владимирович, как бы вы ее ни звали, потому что она решением ваших подчиненных попала под санкции. И вот это и есть одно из главных признаний, что дело нечисто, Владимир Владимирович, с тем, что здесь говорят про анализы Навального. Здесь вообще ничего не говорят про анализы Навального, на самом деле. Здесь мы же не знаем, какие анализы в результате были получены в омских лабораториях и Склифе и что получено, и было ли отдано в наши лаборатории, аккредитованные при ОЗХО. Нет, не было, – отвечаю.Но вот в шведскую эту лабораторию было отдано, результаты были получены. И вы зовете этих людей приехать показать результаты, а им тут же перекрывают въезд в Россию. Это как же, Владимир Владимирович? Это что же они с вами делают-то, Владимир Владимирович? Что ж они вас так выставляют? Смотри дело Сафронова. Возвращаемся к началу.
Вот очень важно. Потому что когда политические решения… Мы вас выгнали, вы нас выгнали. 152 дипломата сейчас разменяли. Вы наложили на директора ФСБ санкции и на еще кого-то, и мы наложили на главу Европейского парламента. Это понятно.
Но когда санкции ложатся на главу лаборатории, главу отделения химической, биологической, радиологической и ядерной защиты и безопасности шведского Института оборонных исследований (FOI), еще раз, не входящего в систему НАТО, которое проводило анализы проб Навального и определили, что там найдены элементы или остатки некого боевого отравляющего вещества, связанного по линейке с «Новичком», и этому человеку запрещают въезд в Россию, хотя президент в разговоре с Макроном, по словам президента, звал их сюда с их результатами, ну что вам еще надо?
Даже люди, которые не сомневались в том, что Навальный объелся тушенкой и отравился, условно говоря, вот теперь у вас это начинает вызывать…? А чего тогда запрещать? Наоборот, сюды ее с ее результатами. Вам не нужны эти результаты? Сюды ее! Пусть приезжает. Ее привезти с охраной.
С. Бунтман
―
Значит, не нужны.
А. Венедиктов
―
Вот Бунтман. Какой ты простой.
С. Бунтман
―
Я абсолютно простой. Значит, не нужны.
А. Венедиктов
―
Мы все туповаты здесь. Это правда, да.
С. Бунтман
―
Давно было понятно, что совершенно не нужны.
А. Венедиктов
―
Я еще раз напомню, что президент дал в марте и разрешил мне опубличить эту его реплику, чего никогда не было, что в разговоре с Макроном он предлагал им приехать сюда. А оно раз и все. Вот это его предложение. Прям бьете в спину президента. Так кто истинные враги президента Путина? Понятно, да? Пошли дальше.
С. Бунтман
―
Так, враги.
А. Венедиктов
―
И друзья.
С. Бунтман
―
Когда будет список нежелательных стран?
А. Венедиктов
―
Да какая вам разница? Да вчера, да завтра.
С. Бунтман
―
В чате очень смешно написали, что легче составить список дружественных стран.
А. Венедиктов
―
Да, короче будет. Кстати, я хотел бы сразу сказать, что давайте будем справедливы, что когда говорят, что Россия растеряла за время вот это, за последние 8 лет всех друзей и не приобрела – это не совсем правда, потому что по-прежнему Израиль является большим другом России. И мы это видим в переговорном процессе по ближневосточному регулированию. Но правда заключается в том, что этот список состоит из одного государства.Кстати, про Ютюб. Смотрите, удивительной удачей было «#ДайДудя» с послом Латвии. Я напомню вам, тем, кто не ходит и не смотрит на наш Ютюб, что мы ведем это только для Ютюба. Мы позвали посла Латвии Мариса, который говорит по-русски. И он сам сидел, сам отбирал вопросы. Он набрал уже 50 тысяч просмотров, 2 тысячи лайков и 94 дизлайка всего. Я решил продолжить этот эксперимент и сейчас нахожусь в переписке с несколькими русскоязычными послами, которых я приглашаю приходить в «Слухай Эхо».
Для этого нужно быть подписанным на нашем канале. Что вам мешает взять и подписаться просто, чтоб вам приходили сообщения, когда это будет? Вот посол Латвии согласился раньше, но окончательно – в тот же самый день. И вы узнали об этом случайным образом. Мы сейчас, сразу скажу, в переговорах с литовским и израильским послами, которые русскоязычные. Мы думаем о том, нужно ли и можно ли проводить такие же разговоры на английском языке без перевода с английским послом. Мы про это думаем.
С. Бунтман
―
А перевод потом сделаем.
А. Венедиктов
―
Но прямой эфир, Сереж…
С. Бунтман
―
А прямой по-английски надо.
А. Венедиктов
―
Подожди, я про прямой эфир.
С. Бунтман
―
Правильно.
А. Венедиктов
―
И хочу сказать сразу, что в понедельник у нас в 13 часов будет Алексей Немерюк, который не только директор Департамента торговли и рекламы Москвы, и вы сможете задавать ему вопросы, он сам их будет отбирать, но он еще первый замглавы аппарата мэра Москвы, отвечающий в том числе за выборы. Он, грубо говоря, московский Кириенко. И вот он придет в 13 часов с 13 до 14 отвечать на ваши вопросы. Сам будет отбирать точно так же. Ну вот вы сами и оцените. То есть этот проект у нас идет и развивается.И сразу хочу сказать, да, подтвердил, 14 мая у нас будет проект начинаться с Ириной Прохоровой по пятницам в 14. Сейчас там идут повторы. В «Одине» к нам будет приходить Иосиф Райхельгауз во вторник – не знаю, будет ли в этот вторник (еще нет подтверждения) – и рассказывать театральные… Ну вот прямой эфир с нуля до часа по вторникам. Иру Баблоян я сдвинул на другую «Одну».
И сейчас, Сережа, я тебе расскажу, о чем я думаю, о какой программе. Очень много в стране слабовидящих. Они живут особой жизнью. И вот удача программы «Неудобные» по определенной тематике подвигла меня на мысль: а не сделать ли нам программу, которую будут вести слабовидящие, о том, как они живут такой же жизнью, как живут люди, которые видят хорошо? То есть понятно, да? Вывести их из комьюнити. Кстати, эта история с DOXA, которую мы сделали, тоже меня подвинула в эту.
Я знаю, что есть несколько ведущих в регионах слабовидящих, которые очень хорошо про это рассказывают. Есть также люди, которые неплохо про это пишут в Фейсбуке. Вот сейчас я над этим внутри себя, сразу скажу, думаю и работаю. Мне кажется, что это, возможно, будет еще одним важным фактором в развитии «Эха». Но я думаю о том, как это сделать. Я еще не придумал, надо сказать. Это я просто хотел такую вставочку сделать на 3 минуты внутри нашей программы. Поскольку пока никак не получается программа «Без посредников», я решил сюда кое-что ввести и про это дело подумать.
С. Бунтман
―
Хорошо.
А. Венедиктов
―
И призываю вас через СМС и через чат об этом подумать.
С. Бунтман
―
Хорошо. Несколько вопросов было про Юрия Дудя. Наезд на него – это серьезно?
А. Венедиктов
―
Мы не знаем. Но любой наезд – серьезно, потому что Россия, я уже говорил, высокобюрократическое государство: если куда-то пошла бумажка, на нее надо ответить и на нее надо отреагировать. Это сигнал, конечно. Это для него сигнал, мол, не зарывайся, парень. Безусловно, он имеет политический привкус. Даже у меня в этом нет сомнения. Это мое оценочное суждение. Но вся эта программа – это мое оценочное суждение. Ее надо будет скоро переименовать в «Оценочное суждение», на всякий случай.
С. Бунтман
―
Еще один вопрос чрезвычайно важный для очень многих – резкое ограничение виз в Соединенные Штаты.
А. Венедиктов
―
Слушайте, понятно, что резкое сокращение консульской службы должно было привести к техническому сокращению выдачи. Но оно тоже имеет политический привкус демонстрационный. А чего тут можно ответить? Ну, вам придется ездить в Казахстан и там получать визу. Условный Казахстан.
С. Бунтман
―
Условный, да. Да, еще пока можно. Наталья Журавлик: «Дудя в политику?» Да это он как сам захочет. Захочет – пойдет в политику.
А. Венедиктов
―
Я не пресс-секретарь Юрия Дудя.
С. Бунтман
―
Да. Юра захочет – пойдет в политику, не захочет – не пойдет.
А. Венедиктов
―
Я бы все-таки лучше имел одного Дудя, чем одного из 450 депутатов Дудя. Одного Дудя как журналиста.
С. Бунтман
―
Ну, понятно. Это правильно. Как насчет холодной войны у нас? Все-таки она началась или нет?
А. Венедиктов
―
Еще холодный мир.
С. Бунтман
―
Еще холодный мир.
А. Венедиктов
―
Посмотрим, кстати, что будет встреча вполне циничная между Путиным и Байденом, скорее всего, 14-15 июня, скорее всего, в Вене. Так мне кажется. И мы увидим там. Потому что так же, как – вы не помните – Хельсинская встреча, имеется в виду ОБСЕ, возникшее после Хельсинки, оно, может быть, не сразу для Советского Союза придало импульс развитию гражданского общества, но через 10 лет оно случилось.
С. Бунтман
―
Еще один вопрос к тому, что все коту под хвост. Да я говорю про перестройку, 90-е годы, про свободы и так далее.
А. Венедиктов
―
Ничего не коту под хвост. Мы следствие этой перестройки. Вот мы сидим перед вами. Какому коту под хвост?
С. Бунтман
―
Мы следствие этой перестройки.
А. Венедиктов
―
Вызрело огромное количество людей, которые, может быть, даже несознательно пользуются. Это вопрос и частной собственности, это вопрос и свободы, кстати, вероисповедания, это вопрос и коммуникации с другими странами. Это все существует. Вы о чем?
С. Бунтман
―
Пока существует.
А. Венедиктов
―
Но оно существует.
С. Бунтман
―
Как насчет символа всего этого – возвращения Дзержинского, над которым не хихикал только ленивый? Решение московской прокуратуры о том, что незаконный был снос Дзержинского, что оно решает?
А. Венедиктов
―
Ничего оно не решает, потому что Дзержинский не был разрушен, он был перемещен. С юридической точки зрения он не был снесен, он был перемещен, как мне объяснили хитрожопые юристы.
С. Бунтман
―
Оу.
А. Венедиктов
―
Да. Он перемещен. Он стоит в Москве. Просто поменяли место. И все тут. И мы слышали и видели, и выступал здесь Сергей Станкевич, который говорил: «Нет, все документы есть. Ну, прокуратура. Ну, теперь пусть идут в суд». Давайте мы это будем освещать с особым цинизмом.Но что важно. Когда вы и особенно отдельные идиоты тут хихикали и говорили, что это чтобы отвлечь от Навального Дзержинский, вот Гарри Каспаров говорил о том, что любая диктатура, любое авторитарное государство покоится на символах. То, что я вам пытался объяснить. Я здесь с Гариком согласен. И это сначала неудавшаяся попытка возврата, теперь решение прокуратуры. Это попытка серьезная. И к ней надо относиться серьезно. Это не бла-бла-бла Патрушева про Ивана Грозного. Но это символ, который многих людей может вогнать в ярость, а многих – в депрессию. Это, между прочим, влияет, на самом деле. Поэтому за этим надо следить внимательное. Мы за этим будем следить и будем вам про это рассказывать.
С. Бунтман
―
Еще история, которая с этим связана тоже. – «Успокойте нас приятной новостью».
А. Венедиктов
―
Погоды.
С. Бунтман
―
Погодой, да, которая будет. «Вы следствие перестройки, но это, действительно, пока еще существует», - пишет Галина.
А. Венедиктов
―
Мы все, Галина, временные на этой земле. Мы все пока еще существуем. Но не все уже.
С. Бунтман
―
Здесь многие спрашивают, могут ли нас признать иностранным агентом, как «Медузу».
А. Венедиктов
―
Нет.
С. Бунтман
―
Почему?
А. Венедиктов
―
Не вижу никаких оснований даже формальных. А какие могут быть основания? Средства массовой информации могут даже зарабатывать, получая западные или восточные деньги на рекламе. С другой стороны, ну, могут признать. Значит, будем работать вот так, а не так. Ну что можно сделать тут? Ну, признают. Ну, не признают. Пожмем плечами и будем работать.
С. Бунтман
―
Здесь отмечают про ограничения свободы вероисповедания, признание, например, Свидетелей Иеговы экстремистской организацией.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
И некоторые другие примеры тоже есть.
А. Венедиктов
―
Но я вам напомню, что в Советском Союзе не только Свидетели Иеговы* находились под прессом. Спасибо Михаилу Сергеевичу Горбачеву в первую очередь, который стал восстанавливать право людей. я сейчас не говорю про церковь как институцию, я сейчас говорю про право людей свободно и без преследования… Вы не помните, что такое комсомольцу было ходить в вербное воскресенье на кладбище. Тащили сразу в райком, персональное дело. Вы чего? А это значит конец карьере.
С. Бунтман
―
У меня такой последний философический вопрос, Алексей Алексеевич. Вот ты перечислил совершенно правильно, на мой взгляд, то, что еще сохранилось. Насколько все-таки у перестройки и у реформ 90-х, у свобод 90-х есть запас прочности? И в чем он состоит этот запас?
А. Венедиктов
―
Это на целый час разговор. Потому что мы видим, например, как несмотря на уже первую поправку, с моей точки зрения, крупные корпорации – история с запретом Твиттера Трампа – ограничивают свободу слова. То есть мир всегда в движении и в разном понимании. У нас, к сожалению, в этом принимает участие государство – в ограничении. Частная собственность – очень важно. Свобода слова, собраний, манифестаций, вероисповеданий – очень важно. Но их надо отстаивать. Я не хочу слово «бороться».Они в нашей стране были даны сверху. И люди это приняли как данность, а значит не ценность. Надо наконец понять, что это ценность. Надо наконец понять, что частная собственность – это ценность, что свобода слова – это ценность, что свобода вероисповедания и манифестаций – это ценность. И их отстаивать каждый, извини меня, на своем месте и со своими ресурсами.
Вот у нас есть микрофоны. Мы про это говорим. У вас нет микрофонов, но у вас есть соседи, которых надо убеждать. У вас есть одноклассники, однокурсники, которых надо убеждать. Не отмахиваться от них: «А им ничего неинтересно. Они все за кровавый режим», надо вызывать дискуссию и по этому поводу дискутировать и слушать их, в том числе почему они так думают.
Посмотрите в интернете на дискуссию между 90-летней бабушкой (а у нас 90-летние бабушки, оказывается, опоры режима, как мы знаем, обвешанные медалями) и Володиным. Посмотрите, у кого больше здравого смысла. И я вас уверяю, что многие люди подумали: «Ну если эта бабушка, обвешанная медалями, случайно встреченная так смело говорит в лицо третьему человеку в государстве и члену Совета безопасности…». А что вы-то боитесь? Страх – это страшная вещь. Вот так я вам скажу.
С. Бунтман
―
Ну что ж, мы завершаем. Я вас приглашаю в 15:05 в район, который называется Новокосино.* -
деятельность запрещена на территории России