Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2021-02-13
С. Бунтман
―
Добрый день. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Мы связываемся с вами sms и телеграммками по номеру +7-985-970-45-45. Кто смотрит в Ютубе - чат к вашим услугам. Начинаем. И начинаем с того, как всегда, к сожалению, думали честно, Алеш, в прошлый понедельник, что возможно нам не придется больше повторять про Сергея Смирнова. Что мы с ним солидарны и требуем его немедленно освобождения.
А. Венедиктов
―
Во всяком случае, я наделся, и не только надеялся и как обычно я работал. Но, к сожалению, не удалось доказать представителям власти его невиновность. Она, по-моему, очевидна. Для меня она очевидна, во всяком случае. Да, конечно, 15 суток лучше, чем 25, но хуже, чем ноль. И хуже, чем признание его невиновности. Приговор абсолютно несправедливый. Нечестный. И я посоветую Сергею, когда он выйдет, идти дальше вплоть до Верховного, а может быть Конституционного суда. Который эту практику признает не конституционной. За ретвит шутки про себя самого. В общем, надо двигаться дальше и двигаться в сторону ЕСПЧ.
С. Бунтман
―
Есть надежда, что может Верховный или Конституционный суд признать…
А. Венедиктов
―
Трудно сказать. В свое время в Верховном суде нам удалось доказать и пленум Верховного суда сделал такое разъяснение, что комментарий на сайте приравниваются к прямому эфиру и редакция не несет ответственности за это. Соцсети сейчас регулируются странным образом, даже не законами, а пониманием исполнительной власти. Может быть тут действительно требуется пленум Верховного суда. Хотя сейчас Верховный суд не тот. Хотя председатель тот. Но в любом случае надо пытаться. Надо взбалтывать молоко в сметану. И идти по процедуре. Так мне кажется. Возможно мы каким-то образом, когда Сергей выйдет, с ним обсудим эту историю. Может быть мы своих юристов, такое важное дело. Это не за себя, это для всех. Потому что если судья не понимает, что такое ретвит. Тем более у Сергея в профиле, впрочем, как и у меня написано, что ретвит не означает одобрение или согласие. И казалось, этого достаточно. Нет, этого оказалось недостаточно. Что же, надо двигаться дальше и, понимая, что иначе выступления в соцсетях будут регулироваться решениями бюрократа какого-нибудь, который так видит, включая судью. Хотелось бы разъяснения или от пленума или от ЕСПЧ. Надо двигаться в любом случае. На мой взгляд.
С. Бунтман
―
Постараться надо.
А. Венедиктов
―
Да, конечно. Не просто так сократили на 10 дней, не потому что судья разобрался. Ничего судья не разобрался. Он вынес тот же приговор, только сократил срок.
С. Бунтман
―
Почему вы на «ты». Потому что мы уже 40…
А. Венедиктов
―
Я понимаю, в чем вопрос. В моем приказе, если вы читали, исключение составляет обращение сотрудников друг к другу. Могут составлять. Поэтому это не есть нарушение приказа.
С. Бунтман
―
Там было так сказано. Встреча с президентом Путиным главных редакторов. Здесь вопрос был, зачем вообще нужны такие встречи…
А. Венедиктов
―
Кому?
С. Бунтман
―
Общественности. Если от общественности по определению это скрыто содержание.
А. Венедиктов
―
Для общественности есть, в вашем вопросе, есть пресс-конференции, публичные заявления президента. У президента есть закрытые встречи. Не только с главными редакторами. Если вы спрашиваете, для чего мне нужны такие встречи с президентами, с министрами, с лидерами партий.
С. Бунтман
―
Закрытые не под запись.
А. Венедиктов
―
Потому что на этих встречах речь идет не об информации, а мотивации. Для меня, во всяком случае. Мы и так видим, что в публичной зоне делают те или иные люди. Но задать вопрос, вы слышали мой вопрос: а что вы понимаете под этим, а почему вам так кажется, а зачем. Эти вопросы я задаю президенту.
С. Бунтман
―
Ты задал все, какие хотел вопросы.
А. Венедиктов
―
Не все конечно. Мне нужна большая встреча. Я задал тот вопрос, который считал важным. Я связал арест Алексея Навального, его отравления с протестами – раз и санкциями – два. Понимал ли президент, что арест после отравления Алексея Навального вызовет протест и санкции. В этом был смысл.
С. Бунтман
―
Вопрос не пустой. Ты так и сказал: Алексей Навальный.
А. Венедиктов
―
Я сказал: после отравления в Омске. Оговорился. Надо было сказать – в Томске. После отравления Алексея Навального в Томске прошли следующие процессы. Расскажите мне, что вы знаете, что случилось в Томске. Я сказал: в Омске. И какие ваши разговоры с вашими западными партнерами были, что они вам предъявляют. Ну потом мы с ним поговорили о роли молодежи, как он видит. Он тоже видит, что молодежь в протесте стала более активна. И в этой части мы с ним на эту тему достаточно говорили, потому что он не просто произносил монолог. Я его пять раз прерывал. Уточнял. Не прерывал. Он останавливался, я уточнял своим вопросом. Выражая когда-то с чем-то понимание, а с чем-то непонимание. И это происходит, начиная с Бориса Николаевича Ельцина такие встречи. Поэтому ничего нового для вас и для меня нет.А.Венедиктов: А что вы понимаете под этим, а почему вам так кажется, а зачем? Эти вопросы я задаю президенту
С. Бунтман
―
Про новое. Насколько Путин на закрытых встречах отличается от Путина в своих открытых выступлениях?
А. Венедиктов
―
Последнее время не сильно. Были вещи, которые уже слышали из публичных историй. Там важно другое. Он же сам спрашивает, а что вы думаете по этому поводу. Вот эта часть, естественно, в пресс-конференциях отсутствует. Поэтому мне кажется, что для меня понимание, как изменяется президент, это моя работа – понимать. Мне эти встречи нужны и важны, но они идут очень редко. Последний раз - осень 2019, полтора года назад. В марте должна была быть встреча в Сочи, она отменилась. И сейчас по прошествии…
С. Бунтман
―
Вопрос по sms: ваше личное мнение об истории разговора Путина и Макрона о Навальном. Не ошибка ли Макрона в отказе передать результаты анализов, подтверждающих отравление «Новичком».
А. Венедиктов
―
История более длинная на самом деле. История в том, что тому несколько месяцев назад после этого разговора в газету «Ле Монд» была утечка. Впервые за все время российско-французских отношений я это знаю, потому что в этот день как раз обедал у французского посла. Нового. Знакомился с ним. И пришло. И мы как раз говорили, что если утечки, а если Кремль будет такие утечки делать. И мы знаем версию «Монд», Макрона скажем, об этом разговоре. Я думаю, что то, что Путин разрешил опубликовать эту часть сознательно – это как бы ответка. А вот его версия. Итак, у нас есть две версии. Это очень хорошо. Версия Макрона и версия Путина. О разговоре. Теперь надо получить комментарии Макрона, верна ли эта версия Путина. Чем журналисты и должны заниматься. Я говорил с французскими журналистами некоторыми. Они попробуют получить ответ. Был ли такой разговор. Теперь почему Макрон отказал, там был еще вопрос: а почему Венедиктов не спросил про Германию и Польшу. Потому что речь шла о французском президенте. И о французской лаборатории. Путин с Макроном говорил о французской лаборатории. Как он рассказывает. И Макрон отказал. Мы же не знаем, в каких словах. Мы знаем, что Путин и это публично теперь сказал, что было три отказа. Отказ передать документы, отказ, чтобы российские специалисты приехали во французскую лабораторию, отказ, чтобы французская лаборатория приехала к российским специалистам в Москву. Почему – это ровно вопрос, который надо задавать президенту Макрону.
С. Бунтман
―
Теперь анализ. Не ошибка ли, если отказ.
А. Венедиктов
―
В чем ошибка? Я сейчас еще приоткрою чуть-чуть, понимая, что это вполне может быть достаточно лицемерно со стороны президента. Но я его спросил: как вы трактуете, что и Макрон и Меркель отказывают России в доступе к этим документам. Прислать бумаги и так далее. И он сказал, что я не знаю, я не могу это объяснить. Вот вы, Алексей, у вас может быть своя точка зрения, а я просто не могу вам объяснить, я не понимаю. У нас вчера был Владимир Борисович Пастухов, онсчитает,
что это все равно как допустить преступника к ходу следствия. Он сказал вот так, по-моему.
С. Бунтман
―
Он считает главным подозреваемым.
А. Венедиктов
―
Да. Ну это тоже может быть версия. Но в данном случае действительно объяснение надо спрашивать у Макрона. Потому что это не объяснение, это не медицинские документы, это вопрос про лабораторию. Кстати военную. Мое дело – передать вам информацию, вы сами можете сделать любые выводы. Мои выводы заключаются в том, что это история напряжения между Россией и Францией и поэтому президенты обменялись утечками. И Путин в этом пытается показать себя, что он все сделал, у нас первая часть очень важная была, он говорит, что у нас анализы чистые. Мы не нашли в анализах никаких химических веществ. Сказал он.
С. Бунтман
―
Уточнений не было, какие лаборатории.
А. Венедиктов
―
Нет, не было, я его спросил. Естественно. Дальше я не могу уже уходить, потому что мы знаем, какие лаборатории аккредитованы ОЗХО. И я не могу закрытую встречу, я уже говорю, не принято говорить. Но я его спросил, я от себя могу сказать. И я вам могу еще раз сказать, что он ответил, что у нас анализы чистые. И если французы, поскольку речь шла о Макроне найдут хоть что-нибудь, мы немедленно откроем уголовное дело. Ну вы слышали ответы. Дальше вы сами можете эти ответы комментировать, как считаете нужным. Я считаю, что это уклонение. Я продолжаю считать, что на основании первичных данных об этом, хотя он с этим не согласен, надо открывать уголовное дело. И тогда можно требовать в соответствии с конвенцией от Германии, от Франции требовать, а не просить эти результаты. В соответствии с конвенцией о помощи. Упорно не открывая уголовное дело, российские власти, президент Путин закрывают себе дорогу для получения этих материалов. У меня ничего не изменилось с 20 августа.
С. Бунтман
―
Встреча познавательная?
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман
―
Ты можешь сказать о динамике, несмотря на то, что был такой перерыв между предпоследней и последней встречей, за умонастроением, если это можно так назвать.А.Венедиктов: Мы будем это освещать. И не фонариком, а на «Эхо Москвы»
А. Венедиктов
―
Очень спокоен. Как всегда на все вопросы у него свой ответ. Не всегда полный и не всегда, не всегда полный - это самое главное, когда ты понимаешь тему. Очень доволен вакциной. Очень доволен. Историей с вакциной. Очень доволен, гордится историей с Карабахом. И гордится новыми видами оружия. Вот три позиции, которые в плюс за 20-й год. Я думаю, что я не открываю никакой тайны.
С. Бунтман
―
Говорил ли достаточно подробно о конфликте Южный Кавказ.
А. Венедиктов
―
Не подробно, но говорил. Отвечая на вопрос Маргариты Симоньян.
С. Бунтман
―
Хорошо. Если будут еще какие-то вопросы, которые можно будет задать, не перебираясь через рамки закрытости встречи. Вообще обязательства эти выполняются.
А. Венедиктов
―
Это пользовательское соглашение. Ты либо участвуешь в этом, либо говоришь, нет, я не буду ходить…
С. Бунтман
―
То есть это соглашение на берегу.
А. Венедиктов
―
Поэтому так я слегка и очумел, когда он сказал, что можете публиковать эту часть. Я, честно говоря, не очень помню за 20 лет его президентства, включая его премьерство, чтобы он такие вещи себе позволял. Я пытался вспомнить, где он говорил. Нет, такого не было. И, несмотря на то, что я получил разрешение, еще шла встреча, как РИА Новости уже не очень точно, но очень быстро передали это. Не очень полно. Мне пришлось потом, тогда я полностью передал и полностью утром на следующий день это написал.
С. Бунтман
―
Коли было специально отмечено, что это можно.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Не было ли намека, что надо прикусить язык?
А. Венедиктов
―
Нет. Вообще, мы были названы оппозиционные медиа. Я в смысле. Мы. В ответе на мой вопрос. Ну хорошо, и всё. Вообще тема свободы слова не поднималась. Поднималась тема Павлом Гусевым о защите журналистов на массовых мероприятиях еще раз. Он покивал и сказал, что да, давайте работайте над этим с силовыми, я скажу, журналисты должны быть защищены на массовых мероприятиях. Это правда.
С. Бунтман
―
Как ты относишься к проекту установленных опознавательных знаков журналистов, еще более согласованных, чем это было ранее.
А. Венедиктов
―
Я не вижу пока процедуры. Получается, что если вегетарианцы организуют массовое мероприятие, пока получается, то за аккредитацией надо обращаться к полиции. А не к организаторам. За жилетами, удостоверениями. Мне это не нравится. Я считаю, что вполне достаточно тех знаков, которые существуют. Жилеты, удостоверения, редакционные задания. То, о чем мы в свое время договаривались с министром Колокольцевым. Оно работает. Это не работают отдельные полицейские. Которые захватывают журналистов. С другой стороны, мне начали говорить коллеги, что ты понимаешь, люди подделывают удостоверения. Так они и это будут подделывать. Если подделывают. Какая разница. Ну будут жилеты не желтые, а зеленые. Ну какая разница.
С. Бунтман
―
Зеленый что, его трудно найти.
А. Венедиктов
―
Мне кажется это избыточная мера. Тут важнее, чтобы во-первых, за подделку наказывали. Подделка удостоверения журналистского. Подделка документов, которые дают тебе право работать. В эту сторону надо смотреть. А второе – нужно просто полицейским еще раз объяснить, что журналисты также работают на мероприятиях открытых, закрытых разрешенных, не разрешенных, санкционированных, не санкционированных, как работают полицейские, врачи, скорая помощь, МЧСники. Как работают журналисты, они туда направлены. Главным редактором. Или редакцией. О чем свидетельствуют редакционные удостоверения, редакционное направление. И жилетка. Мне кажется, избыточная мера. Какие-то специальные знаки. Если она будет решаться по воле полиции, что она будет выдавать. Но я решаю, куда и в каком количестве направить журналистов. А не полицейские. Но это вопрос в обсуждении.
С. Бунтман
―
Вопрос за тысячу рублей от Андрея Стручева.
А. Венедиктов
―
А тысяча лайков.
С. Бунтман
―
Они автоматически не могут здесь. Он описывает свою ситуацию. Он к тебе как к юристу обращается или как. «Зашел подальше в лес, не нашел граждан, которым мог бы помешать проходу, не нашел полицейских, которые могли бы подумать о сопротивлении полиции, включил фонарик, записал стрим, в котором рассказал о любви Алексея и Юлии (Навальных). По какой статье меня привлекут?»А.Венедиктов: Я решаю, куда и в каком количестве направить журналистов. А не полицейские
А. Венедиктов
―
Я даже не буду это комментировать. Откуда я знаю, по какой статье вас привлекут. Если привлекут.
С. Бунтман
―
Ну да. Какой лес, вы геопозицию свою обозначьте. Обязательно. Так, вопрос об этой акции о фонариках. Что тут можно сказать.
А. Венедиктов
―
А в чем вопрос.
С. Бунтман
―
У меня вопрос. Ты можешь сформулировать свое отношение или это не нужно делать журналистам.
А. Венедиктов
―
Что журналистам не нужно. Я не понимаю, причем тут журналисты.
С. Бунтман
―
Тебе как журналисту сформулировать свое отношение.
А. Венедиктов
―
Мы будем это освещать. И не фонариком, а на «Эхо Москвы». Варфоломеев усилил информационную службу на воскресенье. И я усилил и предупредил ведущих, что может быть перейти в канал. Мы освещаем. Политическая партия или политическая сила объявила о некой акции. Если спрашиваешь, будем ли ее освещать – да, конечно. Пройдет она при сопротивлении власти, без сопротивления власти. Мы ее будем освещать. Что касается самой акции, ну чего, забавно. Ну хорошо, про это лучше сказал Владимир Ашурков на «Свободе». Он сказал: «Смотрите, мы действуем как бы на живую нитку, никто не оказывался раньше в такой ситуации, в которой мы оказываемся. Мы пытаемся пробовать что-то новое. Придумывать новые форматы с учетом того, что происходит».
С. Бунтман
―
После новостей мы перейдем, у вас очень много вопросов после программы«Тузы» с Григорием Явлинским
.
А. Венедиктов
―
По фонарикам поговорим еще с выступлением вице-спикера от «Единой России» и депутата Москвы Петра Толстого. Нельзя пропускать эту вещь никоим образом. Потому что моя точка зрения заключается в том, что поскольку он оскорбил круг лиц необъятный, что на него надо подавать в суд блокадникам. Потому что он оскорбил и оклеветал, более того, соврал. То есть это заведомо ложные измышления, оскорбляющие честь и достоинство блокадников. И мне кажется, что там уж точно блокадники или их дети могут на вице-спикера подать в суд. Для того чтобы неповадно было. Вот это настоящая клевета. Не то что у Алексея Навального происходит в суде Бабушкинском. Настоящая клевета. И он пользуется безнаказанностью, язык без костей позволяет себе болтать.
С. Бунтман
―
Никаких сведений о подготовке каких-либо исков.
А. Венедиктов
―
У меня нет пока.
С. Бунтман
―
Мы прервемся на пять минут, потом вернемся.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. Вы можете задавать свои вопросы и комментировать с помощью sms и телеграммок +7-985-970-45-45. И в чате нашего канала в Ютубе. Возвращаемся, не покидаем Петра Толстого и его лихие сравнения.
А. Венедиктов
―
Получил несколько писем от петербуржцев, которые быстро установили источник так сказать информирования Петра Толстого. Хотел сказать: Петра Алексеевича. Нет, он не Петр Алексеевич. Полагают, что эта история, связанная с мифическими перебежчиками, она основана на детских впечатлениях господина Толстого от романа Германа Матвеева «Тарантул». Там действительно немецкие шпионы подают знаки немецким бомбардировщикам ракетами. Потом был снят фильм «Зеленые цепочки». Может быть, Петр Толстой и не читал, кино смотрел. Возбудился по этому поводу.
С. Бунтман
―
Как я, например.А.Венедиктов: Делает все, чтобы этот суд походил на одновременно карнавал и на ад
А. Венедиктов
―
Но история в том, что в архивах НКВД осажденного Ленинграда нет ни одного дела, еще раз – нет ни одного дела, связанного с тем, что кто-то подавал знаки немецким бомбардировщикам с помощью фонариков или ракет. Не существует. Может быть было, но это не существует. Поэтому он соврал. Он солгал. Он бездоказательно обвинил жителей блокадного Ленинграда, и вы это должны знать, когда будут выборы в ГД. Как минимум вы должны знать, рассказать его избирателям, что вот он такой.
С. Бунтман
―
Зачем он это сделал?
А. Венедиктов
―
Да ни за чем. Ему нужно выслужиться для того, чтобы показать, как он борется с оппозицией. Поэтому в этом смысле и вранье пойдет. А может просто его воспаленный мозг по этому поводу. Может, он болен. Тогда тем более госпитализация нужна. Может, забыл утром таблетки принять. Всяко бывает.
С. Бунтман
―
Но это уже пусть специалисты скажут.
А. Венедиктов
―
Мы должны установить, что это вранье. Повторяю, в архивах НКВД Ленинграда осажденного нет ни одного дела, ни одного обвинения по поводу таких каких-то мифических перебежчиков.
С. Бунтман
―
Или диверсанты заброшенные.
А. Венедиктов
―
Он же не про диверсантов говорил. Он говорил про граждан. Он сравнил.
С. Бунтман
―
Помогающих врагу. Здесь Нарышкин тот не наш…
А. Венедиктов
―
Тоже наш Нарышкин.
С. Бунтман
―
Выступил с тем, что любое не то слово, оскорбление, сказанное в адрес ветерана – внутренне и внешне, наверное, приравнивает к пособничеству нацизму и его реабилитации.
А. Венедиктов
―
Мы за свободу мнений.
С. Бунтман
―
Права Нарышкина так считать.
А. Венедиктов
―
Право С. Е. Нарышкина на свое мнение, но к закону это не имеет никакого отношения. И к реабилитации нацизма тоже. Были ветераны, которые советским судом затем были осуждены за разного рода преступления, означает ли это, что про это говорить нельзя. Были ветераны, которые прошли советские лагеря. И про это говорить нельзя? Были настоящие пособники нацистов. Которые были ветеранами. И про это говорить нельзя? Поэтому это пропагандистская позиция публичная С. Е. Нарышкина. Но вот мы должны просто понимать, что она не имеет никакого отношения к закону. И является абсолютно пропагандистской.
С. Бунтман
―
Антон Косаговский спрашивает: можно ли официально и открыто называть Толстого лжецом и клеветником?
А. Венедиктов
―
Я считаю, это мое мнение, оценочное суждение, что он лжец и клеветник. Я это делаю открыто. Что такое можно. Я это делаю открыто. Я считаю, это мое мнение, что он лжец и клеветник.
С. Бунтман
―
Теперь я вспомнил фразу и вчерашний полувопрос прокурора Фроловой…
А. Венедиктов
―
Имя не помню.
С. Бунтман
―
Вопрос Навальному, сознательно ли он искажает, фальсифицирует историю, таким образом оскорбляя ветерана.
А. Венедиктов
―
По-моему ему не вменено искажение истории. Но вопрос был. Ну и чего с этим вопросом делать. Нет, он сказал, я не искажаю историю. Ну и чего.
С. Бунтман
―
Про процесс. 16-го в 10 часов продолжится.А.Венедиктов: Говорят: а, это для того чтобы Явлинский получил государственное финансирование. Это не ответ
А. Венедиктов
―
У меня ощущение, что и судья Вера Акимова, и прокурор Фролова - тайные поклонники Навального. То есть они разваливают юридическое обвинение просто фантастическим образом. Судья Акимова разваливает обвинение нарушением с моей точки зрения всех возможных процедур. И создает возможность для апелляции и для Европейского суда. Потому что Европейский суд и процедуру смотрит. Сколько она вынесла предупреждений. 30 вчера. Я вас удалю, я вас удалю. Предупреждение, предупреждение. Навальный же сказал, что мне столько предупреждений в школе в дневник не записывали. Правильно сказал. Но просто разваливает. И мне кажется, что она тайная поклонница Алексея Анатольевича Навального. Делает все, чтобы этот суд походил на одновременно карнавал и на ад. А прокурор, задавая свои вопросы, не помню имя, не люблю, когда без имени. Госпожа Фролова. Если кто-то вспомнит, пусть напишет. Она задает такие вопросы, которые вызывают и смех, и оторопь. И в дальнейшем будут являться основой для отмены этого приговора и признания его ничтожным. Естественно. Поэтому мне кажется, что она тоже тайная поклонница. Более того, на мой взгляд, ее начальство харрасит Навального, потому что это тот же самый прокурор, который представлял РФ по делу о взятии под стражу Алексея Навального. То есть он обзавелся личным прокурором. Персонально прикрепленным. У кого еще когда и в Химках, и в Бабушкинском, она ходит за ним как привязанная. У кого еще когда был личный прокурор. Личный водитель – знаем, личный телохранитель – знаем. Но личный прокурор – это сильно.
С. Бунтман
―
Можно ли охрану прокурора Фролова считать личной охраной Алексея Навального.
А. Венедиктов
―
Нет, у него другая, к сожалению, охрана. Судебные приставы и тюремные надзиратели. Но вот впечатление такое, что эти две дамы уважаемые просто разваливают процесс. В интересах Алексея Анатольевича.
С. Бунтман
―
Сегодня выходит около 100 человек, это самые ранние арестованные в Сахарово. Меня очень тронуло, что туда попали еще и те, кто сотрудники Сахаровского центра. В этом какая-то безумная дичь. И что там творится. Но я бы хотел перейти к другому. После разговора в программе «Тузы» с Г. А. Явлинским с чем ты был согласен, с чем нет. В чем он тебя убедил или не убедил. И изменилось ли твое мнение о его письме.
А. Венедиктов
―
Я не провожу интервью для того, чтобы соглашаться или нет.
С. Бунтман
―
Но при этом могут быть аргументы весомые или невесомые.
А. Венедиктов
―
Взвесить весомость аргументов на самом деле интервью проводится не для журналиста, а для слушателя. Это скорее вопрос к слушателям. Убедил, не убедил, согласен, не согласен. Я хочу тебе сказать, что, во всяком случае, в Ютуб-канале соотношение лайков Явлинскому и дизлайков…
С. Бунтман
―
А это Явлинскому были.
А. Венедиктов
―
Как я могу разделить. 40% на 60%. Это к вопросу убедил, не убедил. Понравился, не понравился. Подтвердил, не подтвердил. Что касается меня. Давайте я про свою точку зрения, а не про точку зрения Явлинского. История первая. Он действительно так считает, что он говорит. Он не изменил никакой позиции, было так, а теперь эдак. Это его позиция. И поэтому его не надо было, на мой взгляд, просить это делать. Вторая позиция, которая мне кажется очевидной – что он несвоевременно это дело сделал. Даже если все, что он написал, он думает про Алексея Навального. Если мы говорим про Алексея Навального и его политику, а не про Путина, о котором он тоже там пишет. Я считаю, что это несвоевременное письмо в тот момент, в те дни, когда Алексей Навальный был осужден. А аргументацию Явлинского все слышали. Он написал статью, как говорит для того чтобы дальше перестали бросать в топку гражданских активистов, выступающих за свободу политзаключенных. Этим письмом он хотел предупредить этих людей. О том, что их бросают в топку. Опять своевременно, несвоевременно, я считаю - несвоевременно. Он считает своевременно. Третье, мне кажется недостойными и смехотворными аргументы, что он это сделал для того, чтобы получить какие-то блага от администрации.
С. Бунтман
―
Это чьи аргументы?
А. Венедиктов
―
Разные аргументы. Разные дискуссии, которые идут и в нашем эфире.
С. Бунтман
―
Это аргументы не Явлинского, а комментаторов.
А. Венедиктов
―
Комментаторов к Явлинскому. Явлинский не может комментировать, что я это сделал за деньги администрации или… особняк.
С. Бунтман
―
Мотивы.А.Венедиктов: Судья Акимова - тайная поклонница Алексея Анатольевича Навального
А. Венедиктов
―
Мотивы я уже сказал. Я считаю, возможно, они имели какое-то значение. Но я этого значения не заметил. Я заметил другое. Я думаю, что наши слушатели внимательные заметили другое. С посадкой Навального, который, безусловно, с моей точки зрения являлся конкурентом Явлинского на выборах, не личным конкурентом, а движения. Явлинский собирается перехватить и хотел перехватить протестный электорат. И он воспользовался тем, что Навальный как бы отрезан информационно. Он отрезан, безусловно. Для того чтобы показать, что его тактика другая. И наконец главное расхождение, о котором очень хорошо заявил Григорий Алексеевич. Если Навальный говорит о широкой коалиции, «умное голосование» это широкая коалиция. Надо будет - поддержим коммунистов где-то, надо – «яблочников», надо – националистов. Я задал вопрос и получил ответ, что «Яблоко» не будет, говорит Явлинский, блокироваться и идти в коалицию ни с националистами, ни с коммунистами. Вот она разница принципиальная. А все так в эфире и на сайте и вам делать выводы. Собственно, я пригласил Григория Алексеевича не для того, чтобы я сделал какие-то выводы. А чтобы какие-то выводы дополнительную аргументацию, дополнительные сомнения получили наши слушатели. Я же видел чат, я его потом посмотрел. Некоторые говорили, что он написал ради того, чтобы получить государственное финансирование и так далее. Если вы уверены, ну вы и верьте в это. Уж я-то точно не буду вас переубеждать. Я хотел, чтобы вы послушали этого человека и приняли сами решение. Для этого существует «Эхо Москвы», а не для навязывания своих соображений.
С. Бунтман
―
Одна вещь. У меня к тебе вопрос. Есть с объективной точки зрения говорить о перехвате, глупо говорить о перехвате знамени оппозиции и именно сил оппозиции…
А. Венедиктов
―
Протеста.
С. Бунтман
―
Не было ли письмо наоборот просчетом в этом отношении.
А. Венедиктов
―
Я задал этот вопрос. Он считает, что просчетом не было. Я считаю, что это был просчет. Но я считаю, что и та тактика массовых манифестаций это была ошибка штаба Алексея Навального. Я об этом говорил и он мне это напомнил. Потому что главное в этой истории заключается в том, в публичной, во всяком случае, сфере штаб Алексея Навального утверждает: Путин испугался, Путин задрожал, режим рушится. Явлинский говорит, что ничего подобного, после поправок к Конституции режим укрепился, стал более жесткий. Силовики вышли вперед. И я с ним согласен. Но я это говорил еще до него. Как выяснилось. И говорил, что это ошибка. И сейчас считаю, что несвоевременность этого манифеста Явлинского - это ошибка. Он так не считает. Я говорю о несвоевременности. И если мы уберем несвоевременность, начнем обсуждать по сути, это другая история. Но поскольку сейчас по сути говорить невозможно, когда Алексей только-только сел в тюрьму. При этом все равно к этим вопросам придется вернуться в ходе кампании выборной. Это те вопросы, которые существуют. И коалиции с нацистами, националистами и коммунистами и дискуссия об «умном голосовании» и дискуссия об уличных протестах – к этому придется вернуться. Есть разные точки зрения на это. Но это несвоевременно. Это сейчас выглядит плохо с моей точки зрения. Собственно, я ему это сказал в эфире.
С. Бунтман
―
Как в этом контексте ты рассматриваешь выступления Льва Шлосберга.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что Лев более точен в том недоумении, несогласии с Григорием Явлинским, нежели те, кто Григория Алексеевича поддерживает. Хотя, еще раз подчеркну, бюро «Яблока» 14 голосами за при одном воздержавшемся поддержало тезисы Явлинского. А собственно в тезисах-то мало кто сомневается. В некоторых можно сомневаться. Когда он приписывает, скажем, Навальному национализм. Да, Алексей действительно организовывал «Русские марши». Это правда. Вопрос: его точка зрения как у политика мигрировала с тех пор или нет. Для этого он должен быть на свободе, и я должен задать ему этот вопрос. А скажите, Алексей…
С. Бунтман
―
Только дебатами со свободным человеком.
А. Венедиктов
―
Но если этот человек будет сидеть в сентябре, этот вопрос все равно вылезет. Но не сейчас.
С. Бунтман
―
Но это значит ставить ногу на заведомо безответную позицию. Был и остается националистом. Он не может ответить.
А. Венедиктов
―
Но ответить могли бы его сторонники. А они отмахиваются. Говорят: а, это для того чтобы Явлинский получил государственное финансирование. Это не ответ. А, это для того чтобы Явлинский сохранил особняк на Пятницкой. Это не ответ. Про поддержку тех или иных сил. Поэтому я говорю, что это письмо несвоевременное, и его несвоевременность мешает его обсуждать по содержанию. Вот, собственно говоря, мой вывод. Я бы с удовольствием обсудил его по содержанию с Алексеем Анатольевичем. Пока невозможно, но я буду надеяться, что у нас это все впереди.А.Венедиктов: Он пользуется безнаказанностью, язык без костей позволяет себе болтать
С. Бунтман
―
Но, судя по динамике событий, это далеко после следующих выборов.
А. Венедиктов
―
Впереди.
С. Бунтман
―
Ограничимся этим. Что просто впереди. Быстрый прыжок назад, я все время смотрю ваши сообщения. И здесь был очень любопытный вопрос. Пришлось ли соблюдать карантин перед встречей с президентом Путиным. И какие-то были ли санитарные меры.
А. Венедиктов
―
Карантин не пришлось соблюдать. Потому что президент Путин был в Ново-Огарево, а нас было порядка 32-35, мы сидели в пяти разных зданиях. Связь закрытая была. В пяти разных зданиях, в том числе я сидел на Старой площади. Но при этом меня попросили, поскольку я не болел и не прививался, сделать тест и принести с собой бумажку с тестом. Для того чтобы тех коллег, которые сидели со мной в одном помещении, не заражал. Я пошел, сделал тест, показал, что я чист. И прислал бумажку-тест Пескову. На что он мне написал: «Какая стерильность». Изучив этот текст. А на входе никто не попросил. Там все же понимали, что все выполняют правила. Договоренности. Это не для того чтобы президента не заражать, а для того чтобы не заражать других коллег, которые сидят рядом. И кто были привитые люди, были люди приболевшие. У каждого была справка про это с собой. Их не потребовали. А был я один, который без антител, но с тестом.
С. Бунтман
―
То есть правила встречи в закрытом помещении.
А. Венедиктов
―
Обычные, как в театре. Или цирке.
С. Бунтман
―
В театре не просят справку.
А. Венедиктов
―
Там сажают. Мы сидели, в общем, плотненько.
С. Бунтман
―
То есть не в шахматном порядке.
А. Венедиктов
―
Мы всемером сидели за таким круглым столом. Я понимаю, я пожал плечами. Надо – значит надо. Не унижает. Меня это не унизило. Но все сотрудники администрации в масках, ходят по администрации в масках. Если вас вот это интересует. Включая забавно на входе там же, стоит федеральная служба охраны. Ты ходишь в маске. И когда берут твой паспорт: приспустите маску, пожалуйста. Понятно, чтобы сверить с фото. Или с пропуском. Припускаешь маску. И потом, уже когда мы сели, конечно, мы маски все сняли. Потому что надо говорить в микрофон, это чисто техническая вещь. Мы же тут тоже в масках не сидим. Вот такая история. Но еще раз повторяю, мы пришли за полтора часа как обычно, но там затянулся Совет Безопасности. И мы сидели два часа 20 минут, пожалуй, с президентом. Если вас интересуют такие формальности. И я думаю, что человек 10-12 задавали ему вопросы из 35. Задали. В принципе все, кто хотел – задали вопросы. Там была система кнопок, микрофон, нажимаешь кнопку и ты получаешь, твой микрофон загорается, а у всех остальных отключается. Перехват идет такой. И там было забавное, потому что когда шел разговор про фонд СМА, сначала я поднял, потом Муратов перехватил. Путин говорит: «Пожалуйста, Алексей Алексеевич, запишите». И мы с Громовым нажали кнопку: что записать. Он говорит: «Так, подождите, вас двое. Секундочку. Алексей Алексеевич Громов, запишите». То есть там такая была история. Мы оба стали перехватывать друг у друга с Громовым микрофоны.
С. Бунтман
―
Здесь вопрос был, никто из участников не спросил, почему нет главного редактора «Дождя». Например.
А. Венедиктов
―
А мы не знали, кто. Вот я сидел с пятью, я не знал, что нет главного редактора «Дождя» или кого-то еще. Я сидел с шестью, а дальше все на далеком экране очень мелко. Сидят там газетчики, агентства в другом. Сидят телевизионщики в третьем. Ты не видишь, кто есть. Ты видишь только того, кто сидит с тобой 7 человек из 35. Мы не знали список. Или мы видели единственное, что не было никого из иностранцев. Из иностранных СМИ. Но это главные редакторы иностранных СМИ живут в своем иностранном государстве.
С. Бунтман
―
Мария спрашивает: «В ДайДудя вы сказали, что не просили делать тест. Что вы сами решили».
А. Венедиктов
―
Ничего подобного. Можете посмотреть. Это не так просто.
С. Бунтман
―
Много вопросов про Дзержинского. И про возможность и невозможность предложения восстановить памятник Дзержинскому на Лубянской площади. Об этом мы поговорим в 13.10. Это будет первая наша тема. Как всегда во втором часе во многом преимущественно основываемся на ваших вопросах и сообщениях. Но эта тема она и у вас есть и мы с нее и начнем. Но у нас есть предложение по ознакомлению с Дзержинским.А.Венедиктов: Я понимаю, я пожал плечами. Надо – значит надо. Не унижает
А. Венедиктов
―
И не только. Мы договорились с издательством «Молодая гвардия» и мы выставляем на продажу через наш обычный шок-магазин,
Шоп.Дилетант.Медиа
книгу – биография ЖЗЛ Сиднея Рейли. Английского шпиона. Для тех, кто не знает, этот человек был шпионом-разведчиком в Первую мировую войну. А в гражданскую войну во время советской власти заговор послов. Операция «Трест». «Заговор Локкарта». Это все Сидней Рейли. И в серии ЖЗЛ его книга и три номера «Дилетанта» - Колчак, Махно и естественно, Дзержинский. Поскольку действительно мы думаем, что в любом случае дебаты по памятнику на Лубянской площади будут очень активными. Я вас отсылаю к этому номеру. У нас со скидкой этот пакет 999 рублей. Вот сейчас будут новости 10 минут, вы сможете зайти, те, кто успеет. А потом я это выставлю в соцсетях. Остатки. Потому что в прошлый раз, когда я выставил книгу Басовской «История Франции» была или «Гений и злодейство», за 15 минут улетела сразу. И поэтому даже в соцсети невозможно было выставить.
С. Бунтман
―
Я видел «Полет… » у тебя.
А. Венедиктов
―
Да. Куплено. Так вот, вы видите сейчас на экране адрес Шоп.Дилетант.Медиа. Сидней Рейли, Матонина Евгения, серия ЖЗЛ, шпион английский. И человек, который с ним боролся Феликс Дзержинский. Сразу хочу сказать, что история Сиднея Рейли стала известна только в 2000 году, когда КГБ рассекретила ФСБ дневники, которые он вел в тюрьме. Он же в 25-м году был расстрелян. Ну Колчак, Махно - ваши любимые герои. Вот за 10 минут, если вы зайдете, вы можете кто захочет, купить. Остальные купят наши пользователя в соцсетях. Это уйдет, безусловно, как уходят все наши пакеты. А мы в 13.10 вернемся.
С. Бунтман
―
Встречаемся через 10 минут.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Продолжаем. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Пишите СМСки, Телеграмки: +7 985 970 45 45. И участвуйте в чате, если тоже хотите задать вопрос и вы смотрите нас в видеоэфире. Сидней Рейли я тут вспоминал. Покупают сейчас, да?
А. Венедиктов
―
Покупают. Активно улетают пакеты. Напомню, shop.diletant.media. Сидней Рейли, ЖЗЛ серия. И Колчак, Махно и Дзержинский, поскольку мы сейчас будем говорить о памятнике на Лубянской площади в том числе. Улетают пакеты. Кто играл?
С. Бунтман
―
Всеволод Якут играл в операции «Трест».
А. Венедиктов
―
Операции «Трест». Якут, да?
С. Бунтман
―
Да, Всеволод Якут играл. А был замечательный сериал о Сиднее Рейли. И там великолепнейший Сэм Нил играл. Мы все вспоминали, когда Сэм Нил был здесь у нас на «Эхе».
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Ну вот вы все посмотрели. И мы возвращаемся к нашим темам.
С. Бунтман
―
Да, возвращаемся к нашим темам. Итак, памятник Дзержинскому. «Здравствуйте, - пишет Сергей из Красноярска. – Уверен, Дзержинский на Лубянской площади – вопрос не только московский. Вот лично для меня доминанта на Лубянке важна очень». Имеется в виду архитектурная вертикаль.
А. Венедиктов
―
Смотри, на три темы распадается вопрос. Первое – это процедура принятия решения. В Москве существует закон, который последний раз был апгрейден, по-моему, или в 2015, или в 2019 даже году. По закону, любая группа граждан может внести в Комиссию по моментальному искусству, которая образована Мосгордумой, свое предложение по установке памятника, после чего Комиссия проводит процедуры и предлагает Мосгордуме обсудить и внести перечень так называемый памятников в Москве. После того, как Мосгордума принимает постановление, это уходит в правительство Москвы к мэру для исполнения. Вот такая процедура. Понятно, что это процедурная вещь. Это раз.Вторая история заключается в том, что, действительно, нужна ли вертикаль на этой площади. Я сейчас проезжал, когда ехал сюда, по Лубянке. В середине там такая гора снега, сугроб. Клумбы не видно. Сугроб просто. И поэтому площадь такая разболтанная. Спроси меня, я бы сказал, что да, какая-то доминанта там нужна.
С. Бунтман
―
Особенно при подъезде с Театрального проезда.
А. Венедиктов
―
Отовсюду – оттуда, оттуда, с Мясницкой. Откуда хочешь.
С. Бунтман
―
Там со времен фонтана извозчичьего работы Витали появились очень большие здания вокруг. И поэтому нужно.
А. Венедиктов
―
Шутка была еще в том, что, – там был фонтан именно извозчичий, там лошади пили воду, – может, нам там поставить заправку в каком-то таком виде?
С. Бунтман
―
К которой не подъедешь.
А. Венедиктов
―
Да, к которой не подъедешь, конечно. Для красоты.
С. Бунтман
―
Спецзаправка.
А. Венедиктов
―
Третья развилка – это возвращать памятник или ставить туда другой памятник и чей. Вот, собственно говоря, три развилки. Из всей этой истории москвичи исключены. То есть группа граждан (мы с тобой) или юридическое лицо (ЗАО «Эхо Москвы» или любое юридическое лицо) – я не знаю, ИП – это же тоже юридическое лицо? – может внести в эту моментальную комиссию что хочешь. Она должна это обсудить. Она должна объявить конкурс на памятник, если она считает, что это нужно. Такая история. Она вот такая.А.Венедиктов: Он солгал. Он бездоказательно обвинил жителей блокадного Ленинграда
И в этот вторник, который будет, будет проходить комиссия Общественной палаты Москвы по развитию гражданского общества. Мы, конечно, мимо не пройдем. У нас там стоял вопрос о подготовке выборов в Государственную думу. И у нас там будет вопрос про разного рода голосования. У нас же три уровня выборов осенью: у нас депутаты в Государственную думу, два округа в Московскую городскую думу и еще Щукино, муниципальные выборы. И туда придет – мы договорились – Элла Памфилова, руководитель ЦИКа.
Мы будем говорить об электронке. Я напоминаю, что есть две платформы – московская, которая работала, и федеральная, которая в экспериментальном виде. Мы должны как-то договориться, на какой платформе все проходит, все ли выборы идут электронно и так далее. Сбор электронных подписей в тех округах Мосгордумы, где есть. Поправка Яшина так называемая. Вот это будет первый вопрос на нашей комиссии.
А второй вопрос – это, во-первых, вопрос о доминанте. И мы туда пригласили главного архитектора Москвы, председателя вот этой монументальной комиссии и представителя Музеев Кремля господина Баталова.
С. Бунтман
―
Замечательно.
А. Венедиктов
―
Мы хотим понять, нужна ли там доминанта. Вот наше мнение. Мы же тоже юридическое лицо – Общественная палата. Наше мнение.
С. Бунтман
―
Пусть эксперты скажут.
А. Венедиктов
―
Пусть эксперты скажут. Первый вопрос – доминанта. А второй вопрос, если мы поймем, и они нас убедят, что доминанта нужна – каким образом расширить число людей, принимающих решение, расширить число москвичей, которые смогут.
С. Бунтман
―
Но не «Активного гражданина» же или что-нибудь в этом роде.
А. Венедиктов
―
Я знаю, что у меня уже некоторые члены комиссии предлагают «Активного гражданина» включить. Некоторые члены комиссии предлагают электронное голосование как тестирование включить, как оно было на поправках к Конституции. У меня есть предложение мое: создать электоральный колледж (это 123 муниципальных совета). Они избраны москвичами. 123 района. Тем более, что в законе указано, что внутригородское муниципальное образование должно высказаться. Если считать, что Москва – это муниципальный округ весь, то тогда у нас около 2 тысяч депутатов разной направленности. И можно создать коллегию выборщиков, как в Штатах.Это все рекомендации, это все не решения. В монументальную комиссию или в Мосгордуму. И поэтому мы пригласили и представителя руководителя Мосгордумы, и представителей всех фракций Мосгордумы на это заседание по этому вопросу. Потому что а почему… Условно говоря, как мне сказал один генерал: «А почему Феликс Эдмундович? А что, Юрий Владимирович Андропов не заслуживает? А я вот хочу Юрия Владимировича Андропова там памятник. Считаю, было бы правильным».
С. Бунтман
―
Это можно проверить путем голосования.
А. Венедиктов
―
Ну да. Путем обсуждения сначала и голосования. И надо дать время, чтобы люди и на радио нашем, и на «Москве 24», возможно, и обратиться к московским медиа, таким как «Московский комсомолец», это обсуждать. И затем, предположим, – это моя версия, я не знаю, поддержат меня или нет, – чтобы муниципальные советы (либо как советы, то есть 123 голоса, либо каждый муниципальный депутат имеет 1 голос) порекомендовали монументальной комиссии в перечень внести свою историю. Это же рекомендации. Вовлечь максимальное количество москвичей.Да, кстати, муниципальные советы могут общественные слушания проводить по этому теме. Закон не предполагает вовлечение москвичей в массе.
С. Бунтман
―
И все равно будет Комиссия решать, а потом – мэрия.
А. Венедиктов
―
Комиссия, потом – Мосгордума, потом – правительство Москвы. Так записано в законе.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
И конечно же, в этот список обсуждения – я хочу это подчеркнуть – должен быть внесен Феликс Эдмундович Дзержинский. Считаю очень полезным вернуться к обсуждению этой фигуры как исторической личности. И чтобы поменьше мифологии, потому что у нас некоторые очень любят мифологией заниматься. Поменьше мифологии. А памятник – вот он чему?Кстати, 100 лет в этом году исполняется, как закончилась Гражданская война, между прочим. Ну понятно дальше. Дальше люди, исходя из своих политических взглядов или хайпа накануне выборов, будут действовать. И безусловно, инициаторов выдвижения таких, как Захар Прилепин, например, конечно, их тоже надо вовлекать в эту дискуссию и посмотреть, какие есть альтернативы, есть ли объединительные вещи, есть ли разделительные вещи, есть ли эстетические вещи. Но сначала надо решить вопрос о вертикали. Не власти, а доминанте. Поэтому во вторник мы будем на комиссии. Комиссия будет открытой. Имею в виду, что пресса там аккредитуется активно, я знаю. И вы все узнаете.
А.Венедиктов: Ее начальство харрасит Навального
С. Бунтман
―
То есть все мнения, на комиссии высказанные, будут известны, да?
А. Венедиктов
―
Конечно. Но сначала – вертикаль, потом – процедура. Наша комиссия по гражданскому обществу не будет решать, кому памятник ставить и ставить ли памятник. Она будет собирать мнения и организовывать обсуждение – вот наша задача. Два мнения у нас уже есть – Дзержинский и Андропов. Но есть еще какие-то мнения. Есть, скажем, председатель Мосгордумы Алексей Шапошников. Он спросил: «А почему не фонтан вернуть, который сохранился?» Это должны еще обсуждать архитекторы. Ты прав абсолютно, там дома стали выше. Фонтан может потеряться. Абсолютно согласен. Клумба потерялась.
С. Бунтман
―
Можно сказать, что фонтан все-таки выше, чем клумба.
А. Венедиктов
―
Это правда. В общем, хочу максимально через какие-то процедуры. Естественно, депутаты Мосгордумы, избранные москвичами – вот они. Если меня комиссия поддержит, мы обратимся в муниципальные советы с просьбой в начале марта высказать свою точку зрения. И сейчас начнем формировать список, что там должно быть. И обязательно, еще раз подчеркну, будем включать туда Дзержинского, потому что эта фигура нуждается в обсуждении так же, как фигура Робеспьера.
С. Бунтман
―
Здесь тут же подхватывают, потому что знают, что мы очень любим рассуждение и просвещение исторические. И здесь Михаил спрашивает: «Что порекомендуете почитать о периоде 17-го – 21-го годов?»
А. Венедиктов
―
Я показываю журнал, посвященный Дзержинскому. Но, на самом деле, читайте дневники и мемуары, если вас такая литература устраивает.
С. Бунтман
―
Это первое.
А. Венедиктов
―
Савенков, например.
С. Бунтман
―
Второе – я еще вам рекомендую посмотреть архивы и послушать передачу «Цена революции». Там очень много было любопытного.
А. Венедиктов
―
А мы повторим. Если развернется, мы будем повторять про героев. Помните «Имя Россия»?
С. Бунтман
―
Очень было много интересных исследователей. А лучшая книга про Сибирь, например – это «Зимняя дорога» Михаила Юзефовича. Гениальная совершенно книжка.
А. Венедиктов
―
Так что я вам рассказал, как я вижу эту проблему. И я специально сейчас ухожу от обсуждения по сути, потому что если будет принято решение о доминанте и начнутся обсуждения кандидатур, я, конечно, тоже не удержусь и выступлю. Но для этого нужно сформировать список возможных вариантов. Есть же люди, которые говорят: «Не надо ничего трогать. Пусть будет эта клумба, которую не видно». И это тоже будет там.
С. Бунтман
―
Есть очень трогательные, конечно, вещи – мы об этом пишем и будем писать и говорить – это функция Дзержинского во времена оттепели. Он во всех спектаклях заменил товарища Сталина. Вот в «Кремлевских курантах». Все слова Сталина были переданы Дзержинскому. И памятник, кстати говоря, появился в 58-м году.
А. Венедиктов
―
Сталин очень не любил Дзержинского. И мы про это тоже расскажем. Есть цитаты из его выступлений уже после его смерти. Считал Дзержинского троцкистом. Ну, был поддержан сталинским Политбюро, конечно. Ну, хорошо. Вот, собственно говоря, после вторника в среду в «#ДайДудя», во всяком случае, я про это расскажу точно и в «Без посредников», поскольку я участвую и веду заседания комиссии как член Общественной палаты. Я, безусловно, отвечу на ваши вопросы.
С. Бунтман
―
А теперь Россия в кольце партнеров. Заявление Лаврова, что мы можем и порвать отношения с Евросоюзом.
А. Венедиктов
―
У меня есть версия.
С. Бунтман
―
Давай.
А. Венедиктов
―
22 февраля, через неделю почти, Евросоюз будет принимать решение о санкциях новых. После особенно вот этой истории с визитом сюда верховного комиссара Борреля мне очевидно, что санкции будут приняты. Весь вопрос в том, какие это будут санкции – персональные или экономические (имею в виду сектора экономики). Для того, чтобы не допустить экономических санкций, Лавров с этим и выступил. Он решил бросить камешек в сторону… Персональные – бог с ними, сидите здесь, это называется. А вот, не дай бог, будут экономические.По моей информации, об экономических санкциях пока речи не идет. То есть тогда это делание вида, что мы остановили экономические санкции своей угрозой. Пока никаких документов, никакой бумаги, никаких обсуждений по экономическим санкциям, кроме публичного разговора о «Северном потоке-2», речи не идет. Речь идет о персональных санкциях, так называемом «списке Навального». Вот это должно обсуждаться.
А.Венедиктов: Можно и из ООН выйти, и из Совета Безопасности выйти. Можно отовсюду выйти. Почему нет?
Но, может быть, с целью предупреждения, что если вы введете экономические санкции, если вам в голову придут экономические санкции. То есть это такая игра – вы вас а-я-яй. Если будут введены персональные, то тогда все будут хвалиться: «А мы остановили экономические санкции своей угрозой. Испугались они». Вот, я думаю, в чем здесь история.
С. Бунтман
―
И все?
А. Венедиктов
―
И все.
С. Бунтман
―
Больше ничего?
А. Венедиктов
―
И все. А какие экономические санкции? А какой разрыв с Европой? Мы чего, туда газ не будет поставлять? Мы валюту за него не будем получать? Мы нефть не будем поставлять? О каком разрыве говорит Лавров? Что мы не будем делать? Мы там посольство закроем? Отзовем всех? Не понимаю. Поэтому давайте покопаемся и поймем, что это за связи с Европой у нас. У нас связи с Евросоюзом сейчас исключительно экономические.Потому что гуманитарные ушли в ноль практически. Ну чуть-чуть. Научные… Вы научные будете разрывать? Я читаю документы: академик, условно, Зелинский просит поехать на конгресс физиотерапевтов – это, типа, год 49-й – в Лондон. Решение Политбюро: «Считать нецелесообразным поездку российской делегации физиотерапевтов на международный конгресс». Вот это что ли? Для этого было даже тогда в период борьбы с космополитизмом на каждый отдельный контакт решение Политбюро. Мы разорвали и порвал чего-то на груди у себя или у Марии Захаровой, не знаю, Лавров. У кого-нибудь, да порвал.
С. Бунтман
―
Интересно ты это описываешь.
А. Венедиктов
―
Я это вижу в виде мультфильма аниме.
С. Бунтман
―
Кто о чем, а кто-то о комиксах.
А. Венедиктов
―
Да ладно.
С. Бунтман
―
Возможен ли железный занавес сейчас?
А. Венедиктов
―
Я не понимаю слов «железный занавес».
С. Бунтман
―
Выездные визы.
А. Венедиктов
―
Нет, вообще, возможно все. Но я не вижу пока. Смотрите, у нас запрет на выезд по налогам 4 млн человек, по-моему, в реестре. По налогам и алиментам. По задолженностям 4 млн уже человек, которым нужны если не выездные визы, то отдельное разрешение. А плюс еще эпидемия. Вам все объяснят с помощью эпидемии, ковидных паспортов, может быть, которые введет Европа, естественно.
С. Бунтман
―
Разрыв военно-политический.
А. Венедиктов
―
С кем?
С. Бунтман
―
Не знаю. Я читаю.
А. Венедиктов
―
Не, с кем? Я спрашиваю.
С. Бунтман
―
С Европой.
А. Венедиктов
―
Какой у нас военный? Что? Вы о чем?
С. Бунтман
―
Варшавский договор.
А. Венедиктов
―
Варшавский договор, да?А.Венедиктов: У меня есть предложение: создать электоральный колледж
С. Бунтман
―
«А зачем нам, - как пишет Борис, - членство в Совете Европы?» Имеется в виду России.
А. Венедиктов
―
Это вы у Путина спросите. Вы спросите у Путина, зачем нам. Президент же это поддерживает. Спросите у руководства России. Можно и выйти. Можно и из ООН выйти, и из Совета Безопасности выйти. Можно отовсюду выйти. Почему нет?
С. Бунтман
―
Следим ли мы за судьбой Платошкина?
А. Венедиктов
―
Следим, конечно. Она не меняется. Он под домашним арестом.
С. Бунтман
―
Кто-нибудь спрашивал о Смирнове во время встречи?
А. Венедиктов
―
Нет. А чего спрашивать о Смирнове? Все, что можно было сделать для Смирнова, было сделано до встречи с президентом.
С. Бунтман
―
А мы требуем немедленного освобождения Смирнова.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
И это будем делать, пока это не произойдет. Через 5 минут мы продолжим в основном ответы на ваши вопросы.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Игорь Мищенко пишет: «Алексей Алексеевич, я обратил внимание, что после митингов в нашей школе ГБОУ №152, Москва, - отлично, что вы конкретно говорите, - вся охрана стала носить при себе резиновые дубинки. Дети задают вопросы, мол, что, нас будут бить?»
А. Венедиктов
―
Что я могу вам ответить? Во-первых, я не знаю про это ничего – про резиновые дубинки у охраны школы. Во-вторых, вот вы мне сказали. Ну, сказали.
С. Бунтман
―
Ну, сказали. Это очень важно. Спасибо, что вы сказали. И главное, что вы сказали конкретно.
А. Венедиктов
―
Я записал номер ГБОУ.
С. Бунтман
―
Да, 152.
А. Венедиктов
―
Я записал.
С. Бунтман
―
Я повторил для всех. «Скажите свое мнение о Всенародном белорусском собрании?», - пишет Евгений Зайцев из Ставропольского края.
А. Венедиктов
―
Такая странная форма: представители трудовых коллективов, речь президента Лукашенко, речь президента Лукашенко, подготовленные поправки к Конституции, утверждение календарного плана изменений в Конституцию. Что вы от меня хотите? Понятно, что это проформа чистой воды. Это площадка для президента, чтобы он показал, как дальше он будет вести конституционный процесс. О чем мнение? Я слышал две реплики и все из выступавших. А так, в основном Александр Григорьевич. Там, конечно, круто – заменить смартфоны на кнопочные телефоны, как сказал президент Лукашенко, чтобы не подслушивали американцы.Вы можете это делать в Ставропольском крае тоже. Необязательно для этого быть белорусом.
С. Бунтман
―
Здесь из разряда «Без посредников». «В некоторых видеотрансляциях “Эха” на Ютюбе – “Утренний разворот”, “#ДайДудя” и других – транслируется текущее время на экране. Очень удобная фишка. Можно сделать трансляцию времени в прямых передачах постоянной?»
А. Венедиктов
―
Можно. Поговорим с Соломиным.
С. Бунтман
―
Соломин. Далее мы идем. Здесь смешно Марина пишет: «Аналогия журналистов с экспедиторами. ГИБДД проверяет путевые листы, а не выдает их. Они хотят выдавать листы путевые для журналистов». Марина, смешно.
А. Венедиктов
―
Смотрите, находимся в дискуссии. Договорились, что Союз журналистов Москвы в лице Павла Гусева войдет в эту рабочую группу с представителями МВД, Росгвардии и так далее, с тем чтобы не было глупостей таких, о которых вы сказали. Я думаю, что Павел прекрасно понимает, что все встанут на дыбы – аккредитовываться у полиции на мероприятия, проводимые, я не знаю, либертарианцами. Бессмысленно и невозможно.
С. Бунтман
―
Кристиан пишет: «С какой целью Юлия Навальная прилетела в Германию? Будет ли она просить помощь властей содействия в освобождении Алексея?»
А. Венедиктов
―
Во-первых, мы с вами знаем, что позиция властей Германии по освобождению Алексея, признавая его арест неправовым и его судебный процесс незаконным, уже сделана. Я только напомню, что Юлия Навальная оставила, по-моему, 12-летнего Захара в Германии. Возможно, я ж не знаю, она полетела к сыну. Возможно. Возможно, безусловно, с ней встретится руководство Федеративной Республики Германия.А.Венедиктов: Суд по ветерану абсолютно политизирован, он очевидно внеправовой и политический
С. Бунтман
―
Здесь очень много людей в СМСках просят все-таки выяснить вопрос о разблокировании карт.
А. Венедиктов
―
Карт чьих?
С. Бунтман
―
Социальных карт.
А. Венедиктов
―
Чьих?
С. Бунтман
―
65+.
А. Венедиктов
―
Хорошо, зададим вопрос еще раз.
С. Бунтман
―
Да, выясним.
А. Венедиктов
―
Нет, а чего выяснить? На сегодняшний день, как я понимаю, действует система теоретически такая: привитый человек – его карта разблокируется вне зависимости от возраста. Надо понять процедуру. Угроза сохраняется. Сегодня, по-моему, 2 тысячи заболевших или 1,5 тысячи. Я так понимаю, что мэрией вопрос о полной деблокаде не принят. Что выяснить? Есть категории людей, чьи карты должны быть разблокированы, и они как-то разблокируются. А есть категории людей, чьи карты заблокированы. И это решение мэрии. Вот выяснить чего?
С. Бунтман
―
Есть ли перспектива. А есть ли перспектива у пандемии?
А. Венедиктов
―
Да, есть перспектива пандемии, потому что эпидемиологи говорят, что при потеплении начнется следующий этап – третья волна.
С. Бунтман
―
Все-таки.
А. Венедиктов
―
Мы об этом говорим давно и никогда не изменяли этой позиции, потому что так говорят эпидемиологи. Вот и все. Поэтому не знаю. Но я спрошу. Я еще раз спрошу, какие категории разблокированы. А в понедельник давайте этим займусь.
С. Бунтман
―
Здесь, действительно, это те, кто переболел, у кого антитела.
А. Венедиктов
―
Я спрошу.
С. Бунтман
―
Все. Спросим. Дальше. «У Веснина большие проблемы?», - пишет Илья Муромец.
А. Венедиктов
―
Я пока от Валерия Нечая, главного редактора «Эха Санкт-Петербурга», ничего не получал. Не получал информацию.
С. Бунтман
―
Пока нет информации, да? Понятно. – «Хотели бы взять интервью у прокурорши Навального? Есть к ней вопросы?»
А. Венедиктов
―
Конечно.
С. Бунтман
―
Вот спасибо, что вы сказали, как ее зовут.
А. Венедиктов
―
Екатерина.
С. Бунтман
―
Екатерина, да.
А. Венедиктов
―
Я посмотрел. Екатерина Фролова.
С. Бунтман
―
Да. Ну, нам сразу прислали.
А. Венедиктов
―
Кстати, Екатерина Фролова – это тот прокурор, который в свое время вела процесс против Антона Носика в 16-м году.
С. Бунтман
―
Ух ты!
А. Венедиктов
―
По его заявлениям про Сирию.
С. Бунтман
―
Какой послужной.
А. Венедиктов
―
Да, послужной неплохой. Молодая еще. Уже полковник. Личный прокурор Алексея Анатольевича.
С. Бунтман: «152
―
ю школу заканчивал Егор Гайдар, и в ней работала жена Войновича», - пишет Михаил. Интересно. Дальше. – «Говорил ли на встрече Путин про Беларусь что-нибудь?»А.Венедиктов: Это профессионализм, а не нейтралитет
А. Венедиктов
―
Я не комментирую закрытые встречи.
С. Бунтман:
―
«Велика ли вероятность, что Навальному дадут Нобелевку? И согласны ли с таким утверждением, что если лауреат этот премии сидит, то режим рушится?»
А. Венедиктов
―
Это какая-то странная история, что вы у меня спрашиваете. Да, вероятность такая есть. И она повышается по мере того, как к нему принимают вот такие меры, которые мы видим по суду. Вот суд по ветерану абсолютно политизирован, он абсолютно очевидно внеправовой и политический, с моей точки зрения. Поэтому история вот такая.
С. Бунтман
―
«Есть ли какое-нибудь продвижение, - Михаил Федоров спрашивает, - о сбитом в Армении вертолете?»
А. Венедиктов
―
Нет.
С. Бунтман
―
Там переквалифицировали дело. После этого больше ничего не было. – «Есть ли планы у Латыниной писать новые книги?»
А. Венедиктов
―
Не знаю. Спросите у Латыниной.
С. Бунтман
―
Дальше. Вопрос про Немцова. Это все относится к встрече. Все что было сказано про встречу, все что можно было сказать про встречу, в принципе, было сказано в первом часе. Так что посмотрите. В том числе и как абсолютно смысл назначения закрытых встреч там тоже есть.Превышение смертности сейчас. Об этом стали появляться совершенно разные соображения в разных источниках.
А. Венедиктов
―
Я не знаю. Я не вижу разные соображения. То есть соображения вижу разные, а цифру вижу одну и ту же.
С. Бунтман
―
Цифра одна и та же.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Но засчет чего это соотносить? Все ли это ковид?
А. Венедиктов
―
В Москве считают, что московское превышение – это в огромной степени ковид (за 90%) или последствия ковида. Вот это превышение смертности. Если я правильно помню, у Голиковой по России превышение смертности, она говорит, что 81%. Это ковид. Я не вижу смысла этого баттла вокруг этих цифр. Известна цифра – 358 тысяч человек – это избыточная смертность. Это связано с эпидемией. Это не значит, что люди все умерли впрямую от ковида. Мы уже говорили про это, что ковид вызывает и обострение, и люди умирают от другого, а потом у них при вскрытии обнаруживается ковид.Я не вижу здесь необходимости всякие разные цифры обсасывать, кроме одной – вот эти 358 тысяч человек (превышение, избыточная смертность). Вот она есть. И она связана напрямую с ковидом. А дальше разговаривайте, как хотите. Кто-то будет играться цифрами, кто-то не будет играться. Но мы с вами понимаем, что цифра такая.
С. Бунтман
―
Жуткий прапор спрашивает: «Прокомментируйте новые данные Грозева по Кара-Мурзе».
А. Венедиктов
―
Смотрите, там очень много предположений. Там установленный факт, что, во-первых, за Кара-Мурзой следили. Вас это удивляет? Ничего нового в этом нет. И там есть факт, почему, по-моему, один или два раза с ним летал химик. Это два. Но дальше в грозевском то, что я прочитал, во всяком случае, на русском языке, я вижу там – «возможно», «скорее всего», «возможно», «скорее всего». Почитайте внимательно.Конечно, следили, потому что Володя Кара-Мурза был одним из главных вместе с Борисом Немцовым людей, которые продвигали – давайте скажем правду – и продвинули вместе с сенатором Маккейном Акт Магнитского – вот этот закон, который теперь распространяется частично на Европу (по-моему, британцы взяли, и еще балтийская страна ЕС взяла). И сейчас будет это обсуждаться в других парламентах. Это Володя Кара-Мурза и Борис Немцов. Надо понимать.
И надо понимать, какую бешеную ненависть это вызывает, потому что это персональные санкции, это личные санкции. Вот у этих людей это вызывает личную ненависть. А Володя Кара-Мурза, помимо всего прочего, человек, который лично продвигал фигуру главы Следственного комитета Бастрыкина на эти персональные санкции. Поэтому не удивило.
Но я бы призвал вас… И Грозев, Bellingcat, Insider очень точно пишут «возможно». Там, где они пишут «возможно» – не пропускайте это слово. Там где-то конструкция, не пропускайте это слово. В отличие от истории с Навальным, где, я напомню, в 15 поездках эти люди одновременно с ним были за день до и за день после. Вот это установленные факты просто. Там у Навального не возможно, а точно. В расследовании по Владимиру Кара-Мурзе есть и такие факты, но конструкция «возможно ему намазали щетку зубную», «возможно…» – это предположение. Это тоже надо понимать.
С. Бунтман
―
Мне нравится, что подчеркивается, что это предположение.
А. Венедиктов
―
Конечно! Почему я всегда призываю читать внимательнорасследования
Bellingcat и расследования Грозева. Они очень точны в формулировках. Они не выдают возможность за случившееся, предположение за факт. Они делают конструкцию и говорят, что, скорее всего, так. Но это не доказано. Поэтому ты веришь в то, что у них доказано – вот эти полеты, сопровождение оперативника, этого человека с этой фамилией. Оно доказано. И там нет места для сомнения. А там есть место для сомнения. Вот, собственно, разница между расследованием по Алексею Навальному и Владимиру Кара-Мурзе.А.Венедиктов: Все радостно побежали. И все были сторонниками революции, даже местные элиты
С. Бунтман
―
Здесь был вопрос: «Что вы думаете про генерала СВР?»
А. Венедиктов
―
Я уже по этому поводу отвечал. Так называемый генерал СВР, его фигура не является подтвержденной. И поэтому я не могу его воспринимать как генерала СВР. С точки зрения дополнительных сведений, которые мы имеем, и моих консультаций мне кажется, что это самозванец.
С. Бунтман
―
Понятно. «А появление в эфире “Эха Москвы”?», - здесь спрашивают.
А. Венедиктов
―
Появление в эфире «Эха Москвы» – это нарушение, я уже говорил, базовых правил журналистики, о чем Евгения Альбац в начале своей передачи с так называемым генералом СВР и сказала. Она сказала: «Я без особого удовольствия нарушаю базовое правило журналистики». Поскольку у нас нет предварительной цензуры, то он и появился. Вот и вся история. Эта история неправильная. Мы в ней разобрались и тему эту закрыли. Инцидент исчерпан.
С. Бунтман
―
Вот тут я задумался над одной очень важной бытовой темой в связи со всеми снегопадами, ненастьями и так далее про дворника. Вот надо спросить у Алексея Нарышкина, были ли у него анонимно коммунальщики, дворники.
А. Венедиктов
―
Спросим.
С. Бунтман
―
Это было бы действительно очень актуально.
А. Венедиктов
―
Ну спросим.
С. Бунтман
―
Потому что когда вы пишите: «Как было раньше? Как теперь материально и количество?»… Лена вот очень много здесь пишет. Мне кажется, это лучше всего спросить…
А. Венедиктов
―
В «Изнанку», конечно.
С. Бунтман
―
Да, в «Изнанку». Это было бы просто, как мне кажется, идеально. – «Вы как историк видите ли какие-либо исторические аналогии с текущей государственно-политической ситуацией и строем в Российской Федерации?»
А. Венедиктов
―
Это же все фантазии, мы с вами понимаем. Я, вообще, аналогии, конечно, люблю, но как литературу. Да, я вижу, что это история с Александром III. Это политика давно уже не Николая I. А если сравнивать, а с кем бы вы сравнили так фэнтезийно, художественно, я бы сказал, что это история с Александром III. Я давно это говорил. Когда мы сделали, кстати, «Дилетант» про Александра III тогда, и вот просто народ читал и охреневал. Тогда еще были «Дилетантские чтения». Я ездил в регионы, представлял номер. И народ прямо: «Так мы же в этом живем». Это раз.И второе. Безусловно, это тоже номер опять… Я просто опираюсь. Мы же думаем про это, и это у нас выдается в виде бумаги. Это император Август. Это два. После Августа пришел Тиберий, как мы помним.
С. Бунтман
―
Император Сентябрь.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
У меня в связи с этим такой вопрос. Вот то, что было при Александре III с 1881 года, вот он сразу начал с места в карьер, в общем-то – это все откликнулось через 25 лет.
А. Венедиктов
―
Это откликнулось точно в 1905 году, а потом за этим потянуло и 1917-й. Конечно. И я еще раз повторю, что Александр III – главный виновник, главный инвестигатор революции как Февральской, так и Октябрьской. Он перевернул внешнюю политику. Я напомню, до Александра III в Европе стабильность – реакционную, но стабильность – обеспечивал Союз трех империй. Александр III принял участие в Антанте, что перевернуло всю картину и в конечном итоге привело к Первой мировой войне, которая детонировала.И второе – это политика русификаторства, которая толкнула от империи жителей окраин. И ни одна из областей не поддержала императорскую власть во время Февральской революции. Все радостно побежали. И все были сторонниками революции, даже местные элиты.
С. Бунтман
―
Здесь замечают, что Александр III ни с кем не воевал.
А. Венедиктов
―
Ну и что?
С. Бунтман
―
И это против аналогии.
А. Венедиктов
―
Нет. Ну и что? А мы с кем воюем? И мы ни с кем не воюем.
С. Бунтман
―
Но за это время дважды воевали.
А. Венедиктов
―
Ничего мы не воевали.
С. Бунтман
―
А не война это?
А. Венедиктов
―
Где армия участвовала? Где участвовала миллионная российская армия?
С. Бунтман
―
А, миллионная?
А. Венедиктов
―
Где? Тремя батальонами что ли? Ну прекратите. Вы еще скажите, что мы в Карабахе воюем.
С. Бунтман
―
Тремя батальонами – ты имеешь в виду Грузию?
А. Венедиктов
―
Вот именно. В Грузии мы воевали при Медведеве.
С. Бунтман
―
А, при Медведеве?
А. Венедиктов
―
Еще бы я напомнил вам. Чем он, кстати, гордится очень до сих пор.
С. Бунтман
―
А в антракте мы вам предложим войну с Грузией, да?
А. Венедиктов
―
Да. Тоже мне война.
С. Бунтман
―
«Как вы оцениваете вероятность получения разрешения о проведении Марша памяти Немцова?», - спрашивает Алекс.А.Венедиктов: В других медиа неугодны, а у нас угодны – вот это гражданская позиция
А. Венедиктов
―
Я не знаю, Алекс, уровень переговоров с оргкомитетом. То есть я знаю, что оргкомитет собирался и обсуждал. С учетом указа мэра об эпидемиологической обстановке, я знаю, что оргкомитет ищет форму, для того чтобы отдать дань памяти Бориса. Но при этом с тем, чтобы не бросать людей в топку, как принято говорить, и не пускать кавалерию на танки. Это мирная история. Это история памяти, конечно же, под лозунгом «Свободу политзаключенным», который Борис Немцов всегда поддерживал. Но я знаю, что оргкомитет ищет, вырабатывает такие решения. Если надо будет подписать письмо, я уже сказал, я его подпишу, если будет найдена соответствующая форма.
С. Бунтман
―
Понятно. Куда-нибудь продвигается история с обломками самолета Качиньского?
А. Венедиктов
―
Нет.
С. Бунтман
―
Так все замерзло, да, пока, во всяком случае? Вопрос еще такой: «Зачем такой брифинг журналистов с Песковым ежедневный, который есть, если он не отвечает ни на один вопрос?»
А. Венедиктов
―
Он отвечает на вопросы. Просто вы хотите ответы на вопросы, на которые у него нет ответов, потому что Песков не от себя говорит, а говорит от президента. Он говорит то, что ему поручает президент. И журналисты «Эха Москвы», как известно, постоянно задают вопросы, напоминаю, в частности про жестокость полиции (не надо озвучивать?), в частности про незаконные задержания (не надо озвучивать?), в частности про незаконные суды (не надо озвучивать?). Поэтому позвольте журналистам делать свою работу, а вам – делать свою.
С. Бунтман
―
Понятно. – «Поздравьте Фургала с днем рождения». С днем рождения.
А. Венедиктов
―
С днем рождения, Сергей Иванович.
С. Бунтман:
―
«История памяти убитого Кремлем под кремлевскими стенами революционера, а идти мирно и не возмущаться что ли?»
А. Венедиктов
―
Идите немирно и возмущайтесь. Вы меня спросили про оргкомитет. Я вам ответил. Я не вхожу в оргкомитет. Мы будем освещать мирную, немирную, лозунги, с которыми вы выйдете.
С. Бунтман
―
Прекрасный аргумент у Эльзы: «Александр III был приличный человек и хороший семьянин».
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Ну и Николай II тоже был хороший семьянин.
А. Венедиктов
―
А Гитлер был вегетарианцем.
С. Бунтман
―
И очень любил собак.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Да. Оправдываем нацизм, да?
А. Венедиктов
―
Мы ничего не говорим про взгляды нацистские. Мы говорим, что он был вегетарианцем и очень любил собак.
С. Бунтман:
―
«Спасибо за задумку комикса про Марию Антуанетту».
А. Венедиктов
―
Работаем! У нас в работе пять или шесть уже комиксов «Спасти».
С. Бунтман
―
Спасаем потихоньку.
А. Венедиктов
―
Спасаем потихоньку. Надо спасать.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Ищем художников. Кстати, если у вас есть возможность порекомендовать нам художников… У нас сейчас идет тендер, конечно, на новый. Но если у вас есть соображения, вы там наприсылайте нам. Может быть, мы посмотрим потом с их какими-то данными, что вот такой художник хороший для комикса, такой. Может, мы предложим им работу хорошо оплачиваемую.
С. Бунтман
―
Здесь замечательный совершенно вопрос был развернутый в интернете: «Вы, как главный редактор, определяющий позицию радиостанции, постоянно подчеркиваете нейтралитет к политическим процессам в Российской Федерации. И это правильно».
А. Венедиктов
―
Ничего подобного. Я никогда не подчеркиваю нейтралитет. Я говорю о том, что мы излагаем вам события. Но к нам приходят люди с разными взглядами. И наша гражданская позиция заключается ровно в том, чтобы предоставлять не нейтральным людям высказывать свои взгляды. Когда мне тут пишут о том, что «какая у вас странная неделя: у вас на одной неделе Явлинский, Красовский и Богомолов», я говорю: «А то, что у нас на этой же самой неделе Альбац, Соловей, Шендерович и Латынина с Пархоменко – это ничего, это вы пропускаете?» Это вопрос вашего восприятия. Поэтому насчет нейтралитета – нет. Это профессионализм, а не нейтралитет.
С. Бунтман
―
Да. Здесь дальше пропадает часть вопроса.
А. Венедиктов
―
Я понял уже. Гражданская позиция – это возможность предоставить вам разные точки зрения, даже те, которые неугодны в других медиа. В других медиа неугодны, а у нас угодны – вот это гражданская позиция. Мы уважаем наших слушателей и считаем, что они сами должны определять свою позицию по отношению к Путину, Навальному, Байдену, исходя из того, о чем в том числе, кроме информации, которую мы предоставляем, говорят наши гости, об их аргументации.
С. Бунтман:
―
«Поинтересовались ли вы мнением Владимира Рыжкова и Дмитрия Гудкова о знаменитой статье Явлинского?» Дмитрий Гудков, по-моему, выступал.
А. Венедиктов
―
Я лично не интересовался.
С. Бунтман
―
Нет, у нас был на сайте.
А. Венедиктов
―
Я лично не интересовался. Я только бы обратил ваше внимание, что если говорим про Явлинского, то да, есть мнение Льва Шлосберга, но есть мнение Яна Рачинского, известного человека из «Мемориала», и есть мнение Подрабинека, которые в поддержку Григория Явлинского. То есть разные точки зрения. И я считаю, что со всеми этими точками зрения на статьюЯвлинского,
Богомолова… Вот сейчас мы на сайте опубликуем мнениеВладислава Суркова
по поводу статьиБогомолова
. Ведь его как бы обвинили в том, что это он написал статью. Благодаря Чеснакову Алексею мы получили мнение Суркова. И мы его сейчас опубликуем.Это ваша точка формируется на основании этого, а не то, что думает Бунтман или Венедиктов.
С. Бунтман
―
Гениальный вопрос, на который быстро. – «А вы бы освещали взятие Зимнего?»
А. Венедиктов
―
Да. Я даже как-то растерялся.
С. Бунтман
―
Я сразу подумал: «Где Веснин? Где Нечай? А Дымарский что думает?»
А. Венедиктов
―
Да. «Эхо Питера», будьте любезны.
С. Бунтман
―
Спасибо вам большое. Всего доброго.
А. Венедиктов
―
Спасибо.
С. Бунтман
―
Жду вас в 15:05 в Марьиной роще.