Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2020-10-10
10.10.2020
С. Бунтман
―
Добрый день. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман здесь. Начинаем наблюдать. Два часа будет наша программа. Ее транслирует Ютуб и Яндекс-эфир. У меня одно объявление про наши районные журналы. Я еще повторю в 15 часов. Что, начиная с понедельника, в магазине «Москва», что на Тверской улице вы можете, покупая журнал «Дилетант» на ваш выбор получить бесплатный как приложение районный журнал. На ваш выбор.
А. Венедиктов
―
Любой.
С. Бунтман
―
Если вы покупаете «Альманах», то можете бесплатно пять журналов. Пять районов. Так что, друзья, пользуйтесь этим случаем. Это теперь мы договорились о том, что мы можем.
А. Венедиктов
―
Если вы заказываете по Интернету «Дилетант» или «Альманах», если вы не в Москве, соответственно вы тоже можете выбрать любой из районов. У нас по 20 штук. По пачке. И таким образом получить по почте. Так же как по интернет-магазину покупаете.
С. Бунтман
―
Именно так и будем делать. Если вопросы будут – в 15.05 в передаче «Мой район» я на них отвечу. 10 часов длились переговоры министров иностранных дел Армении и Азербайджана. И при посредничестве и председательстве Лаврова. Перемирие – вот в принципе сейчас уже идет.
А. Венедиктов
―
Наверное.
С. Бунтман
―
Как объявили, был дан приказ армии обороны Арцаха прекратить огонь. Были нанесены в начале прошлого часа еще несколько ударов по Степанакерту. В принципе достигли дипломатически перемирия. Что это означает? Гуманитарного.
А. Венедиктов
―
Во-первых, это перемирие временное. И для тех, кто следит внимательно за переговорами, за процессом вокруг переговоров и за комментариями воюющих сторон всех трех – те понимают, что перемирие временное. Оно связано с передачей пленных, удерживаемых лиц и тел погибших и, собственно говоря, всё. Все остальное очень важно, что отмечено в этом комьюнити – то, что обе стороны в данном случае те, кто присутствовал на переговорах, я имею в виду и Армению, и Азербайджан подтвердили готовность начать содержательные, субстантивные, как любит говорить Лавров переговоры по сути. Не верю я в это. Но любые длинные переговоры лучше, чем войны. В этом смысле, конечно, вчерашний результат позитивный. Насколько я знаю, оба министра ехали в Москву, уже получив указание от своих президентов Алиева и премьер-министра Пашиняна о согласии на это временное перемирие. Правда, параметры этого перемирия должны быть, как сказал Лавров: дальше согласованы технически. Насколько, где, когда, чего. Что такое перемирие. А если будут провокации, а если полетит ракета. А если будут стрелять погранцы любые. Это что, нарушает все перемирие. Останавливается. Там масса технических моментов. В каких пунктах происходит передача, кого считать военнопленными, удерживаемыми лицами. На самом деле во всех подобных переговорах есть масса технических задач, сразу ставим большой плюс, что прекратилась стрельба и перестали гибнуть люди. Скажем так: должна прекратиться стрельба и должны перестать гибнуть люди. Скажу я аккуратно. И там, и там, и там есть радикальные ястребы, которые, естественно, недовольны этим. Поэтому я ожидаю, что перестрелки из легкого стрелкового, скорее всего, будут продолжаться. Но на то и есть политическая воля руководителей государств, чтобы этот период прекратить. И вторая история заключается в том, что мы знаем, что Азербайджан чрезвычайно недоволен действиями Минской группы, которая на протяжении по мнению представителя Азербайджана 28 лет ничего не сделала. Поэтому субстантивные или переговоры по существу должны будут идти на каких-то основах, которые каждая сторона понимает по-своему.
С. Бунтман
―
Поэтому оставили так…
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Повесили в воздухе. Так же как и технические…
А. Венедиктов
―
То есть технические уйдут на уровень специальных представителей. А политические я знаю, что Макрон сейчас бьется за созыв на высшем уровне встречи. Алиева и Пашиняна. Может быть во Франции, может быть еще где-то. Но в любом случае заслуга российской дипломатии (редко за что можно в последнее время похвалить) заключается во временном прекращении огня. И я надеюсь, в связи с этим, с понижением температуры дискуссии. Потому что как мы видим, температура дискуссии настолько высока, мы видим казус Азара. Что она приводит к дополнительным жертвам сначала словесным, а потом ранит посильнее пули что называется. Это, безусловно, шаг вперед или шажок вперед. Но он очень важный. Главное – прекратить стрелять, чтобы можно было разговаривать. Но давайте, скажем так, мы приняли жаропонижающее. Извини, у меня все по-медицински последнее время. Но методику лечения болезни, методику выздоровления ситуации предстоит консилиуму обсуждать и я думаю, что времени не очень много. Потому что если мы с вами вспомним, предыдущее обострение было 4 года назад. В 16-м году. И сроки между вспышками болезни, если не будет никаких движений, сроки будут сокращаться. И непредсказуемые следующие вспышки уже могут быть через два года.
С. Бунтман
―
Но то, что происходит сейчас – это уже не вспышка. Это уже горячка, стопроцентная болезнь. То есть это война.
А. Венедиктов
―
Я считаю, что эта война продолжается. И она не прекращалась никогда. Это просто мы уныло говорили: ну вот еще два человека погибло вчера на линии соприкосновения. Это же каждый день были перестрелки в течение всех этих 28 лет. Ну вы чего. Это просто отсюда не видно. Мы великие. А там где-то из каких-то сел чего-то не туда заехали, не ту козу угнали. Давай серьезно говорить. И повторяю, существуют проблемы беженцев со всех сторон. Вот сейчас новая категория – жители Нагорного Карабаха, которые бежали от обстрела через Лачинский коридор в Армению. Это тысячи людей уже. От обстрелов бежали. Тысячи.
С. Бунтман
―
Чего не было очень давно. Это обстрелы, Степанакерт…
А. Венедиктов
―
И армянские беженцы, и азербайджанские уже более 30 лет живут не в местах своего постоянного проживания, там, где они жили много-много раз, где они потеряли не только близких…
С. Бунтман
―
Ты имеешь в виду из Баку, из Сумгаита.
А. Венедиктов
―
Да, они беженцы, они жители, армянские беженцы из Баку, из Сумгаита, азербайджанские беженцы из этих, прежде всего, семи районов. Но и из Нагорного Карабаха. И напомню вам, я говорил неоднократно, что ООН считает беженцами не только тех, кто физически ногами бежал, но и их потомков. Поэтому число растет. И мы это тоже не видим, но это те болезнетворные процессы, которые в момент обострения включаются. И люди вспоминают, что они оттуда бежали. У нас есть такие территории, есть и Палестина, и турецкая часть Кипра, оккупированная Турцией. Я читал доклады по этому поводу. Вообще все, что касается так называемых перемещенных лиц. У нас есть люди из Донбасса и Донецка, часть из которых напомню – в России, а часть из которых во внутренней Украине. И таких два миллиона. На секундочку. Суммарно. И ООН они включаются в перемещенные лица. Или беженцы. Как хотите. И соответственно новый виток насилия вызывает, что люди просто бегут от обстрелов. У нас есть сирийские беженцы – миллионы. И я бы не отмахивался от этой проблемы, то есть я знаю, что когда в минской группе будут обсуждать – этот вопрос тоже встанет. Это не вопрос только территории. Где пройдет граница. Хорошо начертили. Граница чего? Объяснили. Чего делать с людьми, которые там жили и потеряли там имущество. Беру только имущество. Я не говорю о 3 тысячах погибших. Официальная цифра с обеих сторон в результате нагорно-карабахской войны. 1992-93 год. И эти вопросы – от них нельзя отмахиваться. Это очень сложная история. И она будет продолжаться и поэтому надо сейчас так языки-то поприжать. Что называется. И дать возможность…
С. Бунтман
―
Языки…
А.Венедиктов: Перемирие временное. Оно связано с передачей пленных, удерживаемых лиц и тел погибших, всё
А. Венедиктов
―
Диванным экспертам. И дать возможность дипломатам, это не значит, что нельзя комментировать. Ну просто помнить о том, как слово ранит в этой ситуации и дать еще один шанс международным дипломатам. Это еще один шанс. Убедить воюющие стороны начать двигаться к разрешению исторического конфликта. Не сиюминутного, не военного. Исторического конфликта. Миротворцы не решают вопросы исторического конфликта. Введение любых миротворцев, которые, кстати, не просматриваются – обе стороны не согласны. Они решают вопрос сегодняшнего дня. Но опять это жаропонижающее. Это блокаторы боли. Но причина, вызвавшая боль – не уходит. Очень сложный вопрос. Поэтому надо внимательно за ним наблюдать, рекомендую всем внимательно за ним наблюдать, понимаю людей разных наших слушателей, которые по sms и в чате высказываются, так или иначе. Но это не добавляет решению ничего. Сейчас идем по тонкому льду. А поскольку все братья, что называется, и у нас полно друзей и знакомых с разных сторон. Сесть на руки что называется. Посидим немножко на руках. Но я повторяю, что я согласен с Бунтманом…
С. Бунтман
―
Каким?
А. Венедиктов
―
Твоим. Тобой. Который считает, если я не прав, поправишь, что в перспективе мы выйдем в историю с Нагорным Карабахом как историю с Косово.
С. Бунтман
―
Как возможное разрешение.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что это самое возможное разрешение. Такое же сложное. Такое же длительное. Такое же не окончательное, как мы видим сейчас. Но мы видим, как мировое сообщество все включилось. Понимая проблему, на разговоры и уговоры.
С. Бунтман
―
Потому что Косово же не входит в состав Албании.
А. Венедиктов
―
Не входит. Так я и сказал: Косово – в широком смысле слова.
А.Венедиктов: В любом случае, заслуга российской дипломатии заключается во временном прекращении огня
С. Бунтман
―
Я просто подчеркиваю этот элемент. Другое албанское государство, не входящее в состав Албании. Ну буксир, который у нас продолжает свой аттракцион невиданной щедрости. «Алиеву выгодна война, даже замороженная. Пока она идет, перевыборов не будет, или я не прав, как думаете?»
А. Венедиктов
―
Или вы не правы, я так думаю. Алиеву выгодна победа, а не война. И в этом смысле он начал, а я подчеркиваю, что я считаю, что этот виток конфликта начал Азербайджан. Он начал эти военные действия. И потому что у него внутри существует серьезное давление вот этого миллиона беженцев. Суммарно миллиона. И потому что он считает, что военно-политическая ситуация складывалась до начала конфликта в пользу Азербайджана. С учетом Турции, ну, с учетом России…
С. Бунтман
―
А вот роль Турции здесь, ты как на нее смотришь.
А. Венедиктов
―
Я смотрю на роль Турции, которая решает свои внутренние проблемы, Эрдоган занимается тем, что он и объявлял, собственно, великая Османская пантюркистская держава. Которая там опекает близкие родственные народы. Чем это отличается от России, которая опекает свой русский мир – я не сильно понимаю. Но есть не только Турция. Когда мы говорим про Турцию – я хотел бы обратить внимание на другое. Что Алиев прекрасно понимал, что и Россия в этом смысле в углу, что она не может однозначно поддержать Армению. И когда он начинал эти военные действия, Алиев, я так понимаю, что он это понимал. И оказался прав. Что Турция поддерживает Азербайджан, а Россия выступает в роли модератора. И это плюс к военному превосходству, имея в виду вооружений, во всяком случае, Азербайджана. Поэтому он выбрал этот момент, не связанный с перевыборами, там не в этом дело. Не волнуйтесь, переизберется. Я думаю, что ваш анализ неточен. А мой более точен, чем ваш. Потому что выбранный момент он исходил из такой мотивации.
С. Бунтман
―
Турция это продолжение последней политики Эрдогана?
А.Венедиктов: Главное – прекратить стрелять, чтобы можно было разговаривать
А. Венедиктов
―
Ну конечно.
С. Бунтман
―
Доминирование во всем регионе.
А. Венедиктов
―
Да, конечно. И, кстати, напомню, что в регионе существует другой большой игрок кроме Турции и России. Это Иран. И Турция и Иран противостоят в этом регионе, кто из них будет лидером региона. И подвинуть Иран в этом конфликте – это тоже задача была. Поэтому на самом деле, обращаясь опять к нашим слушателям, очень внимательно смотрите на действия не только руководителей Азербайджана и Армении. На действия иранских, турецких и российских руководителей. Ну и французов.
С. Бунтман
―
Катанали пишет в чате: «Азербайджан меня очень взбесил, когда дважды ударил по храму. Даже во время войны должны быть какие-то правила».
А. Венедиктов
―
Во время войны нет правил и, конечно, взбесил. Сейчас вас кто-нибудь чего-нибудь выкатит про мечети.
С. Бунтман
―
А что про мечети?
А. Венедиктов
―
Ну кто-нибудь чего-нибудь выкатит. Что-нибудь где-нибудь куда-нибудь чего-нибудь попало. Но во время войны, а по школе вас не взбесило? А по школам вас не бесит?
С. Бунтман
―
Бесит.
А. Венедиктов
―
А по детским домам и больницам вас не бесит? Ну, война.
С. Бунтман
―
Понятно.
А. Венедиктов
―
Мы не любим войну, никакую.
С. Бунтман
―
Скажи, пожалуйста, объяснение, которое шло вразрез, потому что все сначала не признавали. Объяснение госпожи Кадыровой из ТАСС, которое она дала.
А. Венедиктов
―
Перебор, безусловно. И она была и в ТАСС, и в программе вашего любимого журналиста Владимира Соловьева. Это та история, когда надо сесть на руки было и поджать язык, на мой взгляд. На мой взгляд. И вот такие истории – они, конечно, извините меня, как говорил Михаил Сергеевич: разжигают. Еще раз, понимаю, когда наши слушатели безответственно это пишут и имеют на это право. Но когда это делают публичные люди, мне кажется, повторяю, мне кажется, что надо садиться на руки и поджимать языки. Тут совершенно очевидно.
С. Бунтман
―
Что делать журналистам с конфликтом интересов? Как, например, у госпожи Кадыровой…
А. Венедиктов
―
Что делать журналистам с конфликтом интересов? Делать как Бунтман старший и младший. Сесть на руки и поджать язык. Вот как они сделали. Работать профессионально. Или брать, извините меня, отпуск без содержания и говорить, что я теперь не журналист ТАСС или «Эхо». А я частное лицо и поехал или поехала или не поехала выполнять…
С. Бунтман
―
Пишут, что идет от сердца, у кого оно где там находится.
А. Венедиктов
―
Совершенно верно. Очевидно, что делать журналистам. Для меня тут вообще вопроса нет. Сесть на руки и прикусить языки.
А.Венедиктов: ООН считает беженцами не только тех, кто физически ногами бежал, но и их потомков
С. Бунтман
―
Или перестать быть журналистами.
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман
―
Вот это альтернатива.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Здесь говорят: чего стоит все посредничество Лаврова, если все равно стреляют.
А. Венедиктов
―
Секундочку. Вы вообще понимаете уровень, вы видимо, плохо слушали репортажи и Жени Бунтмана. Как стреляли тогда и как стреляют сейчас. Стрелять еще будут. И есть, повторяю, люди, реально недовольные перемирием со всех сторон. Считают любое перемирие (а это перемирие) – слабостью. Несогласием со своими верховными главнокомандующими. Есть провокаторы. Стоит очень много. Можно не любить Лаврова и критиковать его за конкретные дела. Но то, что вчера достигли соглашения, подписали соглашение о временном перемирии – это спасет какое-то количество жизней. И это единственное и даст время для попытки переговоров. Это единственное мерило, которое существует. Другого мерила нет. И не будет.
С. Бунтман
―
Хорошо. Сейчас мы прервемся. Здесь Мик пишет: «Почему Симоньян и телеканал не освещают войну?»
А. Венедиктов
―
Можно я не буду комментировать работу других медиа. Меня вполне устраивает работа «Эхо Москвы».
С. Бунтман
―
Освещают. Есть отделение, которое освещает.
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман
―
Кстати говоря, должен сказать, что они в этом случае чрезвычайно аккуратно придерживаются журналистских принципов. Канал RT и канал «Спутник Армении», которые…
А. Венедиктов
―
Молодцы.
С. Бунтман
―
Которые и вели телевизионные передачи и репортажи из Степанакерта…
А. Венедиктов
―
Молодцы.
С. Бунтман
―
Давайте прервемся. Через пять минут у нас много разных тем.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Нет никакого перемирия. Тут пишут. Здесь уже пошли. Армения нарушила через 12…
А.Венедиктов: Что делать журналистам с конфликтом интересов? Сесть на руки и прикусить язык
А. Венедиктов
―
Всё. Я уже все сказал.
С. Бунтман
―
А Азербайджан через 6. Ну давайте будем считать теперь…
А. Венедиктов
―
Минут, секунд.
С. Бунтман
―
Хабаровск. В Хабаровске обстановка изменилась. Стали разгонять.
А. Венедиктов
―
Это половина дела. Я напомню, когда мы последний раз говорили о Хабаровске, я говорил о том, что, скорее всего, произойдет радикализация обеих сторон. Вот 90 дней прошло. С одной стороны объявили о том, что ставят палатки. То есть майдан. С другой стороны начался разгон. Я напомню вам, что год назад, больше года московские силовые разгоны начались с того, что у Мосгоризбиркома были призывы ставить палатки. И реакция властей на призывы (еще никаких палаток не было) палатки тут же в глазах, красные палатки, то есть красный свет, багровый отсвет, всё – начало майдана. Майдан – это переворот. Я тогда об этом говорил. Что сдетонировало. Можно сказать, что это предлог? – можно. Можно сказать, что причина? – тоже можно. 90 дней хабаровчане ходили, никаких палаток не было. Как только поставили – пошел ОМОН. Это означает только одно – что радикализация, я не вкладываю в слово «радикализация» негативный смысл. Я говорю: обострение требований и обострение действий и ухудшение действий с точки зрения противной стороны, приводит вот к таким новым этапам в этой истории. Поэтому, как только где-то палатки, где хотите, меня не удивит, как сразу появится Росгвардия и ОМОН. Те, кто наблюдал за событиями в Москве, это хорошо помнят и знают. Будьте наблюдательны, что называется. История заключается в том, что в Хабаровске возник некий тупик, потому что по вопросу Фургала власти не готовы были уступать никак. Более того, они радикализировались тем, что начали трясти семью Фургала, имеется в виду допросы сына. Обвинение в его адрес. Что он это все организует. Кроме того, стали публиковать о том, что еще обвинение Фургалу, еще одно. Соответственно противники Дегтярева и сторонники Фургала, там же не так делится, не только противники Дегтярева и сторонники Фургала. Они говорят, что мы не уйдем отсюда пока… Чего, вы не уйдете? Вы с площади не уйдете. Тогда, ребята, извиняйте. И вот оно понеслось.
С. Бунтман
―
Валентин говорит: «Хабаровчане палатки не ставили. Это провокация».
А. Венедиктов
―
И тогда говорили, что это провокация. И чего?
С. Бунтман
―
Вообще слово «палатка», «провокация» - это красная тряпка.
А. Венедиктов
―
Да, конечно. Так я объясняю. Палатки – это майдан. Для власти, во всяком случае, федеральной власти. Проходило на московском уровне, когда вдруг помните, стояли у Мосгоризбиркома, пустили к Мосгоризбиркому, все стояли, шумели, кричали. И вдруг пошел ОМОН и было совершенно непонятно, почему пошел ОМОН. Было понятно, потом стало понятно, потому что там были призывы ставить палатки. Посмотрите. И в Хабаровске тоже надо посмотреть, откуда взялись эти истории с палатками. Вы насчет провокации погодите. Наверняка там есть люди, которые искренне считают, что там можно добиться освобождения Фургала. Чего сразу провокация. Протестное движение оно не однородно. Ни по целям, ни по средствам. И когда я говорил месяц назад о возможной радикализации, собственно, это имел в виду. Что наиболее часть радикально настроенных, она перейдет к другим способам выражения протеста. И тогда будет другой ответ.
А.Венедиктов: 90 дней хабаровчане ходили, никаких палаток не было. Как поставили – пошел ОМОН. Это – радикализация
С. Бунтман
―
«Сын Фургала, - в чате спрашивают, - это заложник?»
А. Венедиктов
―
Мы все заложники действий своих близких. Да, конечно, с точки зрения вашего вопроса – конечно, заложник. Мы же не слышали о том, что он участвовал в планировании убийства – то, что инкриминируется Сергею Фургалу. Ему что говорят: вы организатор. Где организатор, чего организатор. Ну отпустили пока. Думаю, сигнал дали.
С. Бунтман
―
То есть радикализация произошла и в этом смысле.
А. Венедиктов
―
Так она во всех смыслах происходит. Как только стоит запустить процесс – он либо разрешается компромиссом, либо наиболее радикальные элементы идут на новые рубежи эскалации. С точки зрения обратной стороны. Такова стоимость протеста.
С. Бунтман
―
Интересно пишут. При Фургале были палатки, так он выходил к людям. Так это те палатки, какие надо палатки. Палатки бывают разные. И не в этом вопрос. Василий говорит: «Кто виноват: провокаторы или власть?»
А. Венедиктов
―
Всегда виновата в первую очередь власть. Если власть не умеет договариваться с собственными гражданами, которые предпринимают – внимание – ненасильственные действия. То виновата власть или ответственна власть. Как хотите. В первую очередь.
С. Бунтман
―
Хабаровск. Будут вопросы конкретные еще – тогда Венедиктов ответит. Лукашенко. Лукашенко и на каком уровне стоят протесты в Белоруссии.
А. Венедиктов
―
Слушайте, вы же сами видите. Лукашенко играет с двух рук. Внутри Белоруссии. С одной стороны он играет в сторону по-прежнему разгона и задержаний. С другой стороны он запускает вот этот конституционный процесс, объявляя о том, что для того чтобы изменить Конституцию, нужны новые - внимание – выборы в конституционное собрание. Но если они будут проходить так же, как они проходили на выборах президента, то ничего это не даст. Мы не знаем, на каких условиях и по каким правилам и кто сможет принимать участие.
С. Бунтман
―
В этом и фокус.
А. Венедиктов
―
Именно слово «фокус» очень правильное. Потому что Александр Григорьевич показывает себя как фокусник. Настоящий. Вытаскивая из рукава и шляпы то 15 тысяч долларов для Тихановской…
С. Бунтман
―
Это от создателей Майка и Ника.
А. Венедиктов
―
Это надо спросить Тихановскую, какой был разговор. Мы имеем пока только один источник. А спросить у Тихановской, алло, коллеги. Что там было и что там правда из того, что он говорит. А что неправда. У нас нет ни опровержения, ни подтверждения. Мы имеем один источник, не очень доверительный последнее время, скажем мягко. Поэтому все вещи, которые говорит Александр Григорьевич, нужно перепроверять у участников этих событий. Но я хочу о другом немножко сказать. О выборах. Помнишь мы говорили: а как доказать, что выборы были сфальсифицированы. И вот тут есть замечательная история. На одном из участков сегодня или вчера, один из белорусских ресурсов, забыл, какой. Привел пример. В протоколе на этом участке. Это некая деревня, село. 84 голоса получила Тихановская. Но по результатам людей, которые фотографировали бюллетени, подписывали, что это они со своих телефонов направляли – на этом участке Тихановская должна получить 385 голосов. 385 человек с этого участка сфотографировали свой бюллетень и со своего мобильного устройства зафиксированного, подписанного, направили в «Голос». То есть дали 84. Вот вам и все. И есть ответ ЦИК, что это не доказательство. Ну понятно. Мы-то с вами понимаем, что мы сверяем разные показания. Мы наблюдатели. Поэтому если также будут выборы в конституционное собрание – ну, это будет фейк.
С. Бунтман
―
Абсолютнейший. Здесь задаются вопросом: а почему бы нам ни взять интервью у Тихановской.
А. Венедиктов
―
Надо.
С. Бунтман
―
А как ты рассматриваешь появление в розыске Тихановской в России?
А.Венедиктов: Палатки – это майдан. Для федеральной власти, во всяком случае
А. Венедиктов
―
…Это тоже, существует договор внутри союзного государства между Москвой и Минском о том, что когда одно из МВД вносит в поиск кого-то, розыск – то это появляется в общей базе. Это у нас союзное государство. Поэтому МВД Белоруссии взяло и внесло Тихановскую в общую базу. И это тут же автоматом… То есть никакого дела против Тихановской в России нет. Проверял.
С. Бунтман
―
Это не решение ни МВД, ни Следственного комитета.
А. Венедиктов
―
Это автоматом. Не принимается никакое решение. Это точно так же как с Интерполом. Ты вносишь и это появляется у Интерпола. А потом Интерпол может изъять это уже в Лионе. Центральный аппарат. Вот здесь внесли. Но источники наших коллег в МВД и в СК утверждают, что в России нет никакого уголовного дела. Значит, нет возможности внести в розыск. В розыск вносится, когда возникает дело. Это внесли белорусские коллеги.
С. Бунтман
―
Так все заглохло, спрашивает…
А. Венедиктов
―
Ничего не заглохло.
С. Бунтман
―
Лукашенко победил?
А. Венедиктов
―
Ничего пожизненно не бывает. И не надейтесь. Лукашенко он еще зажат между Европой, Россией и собственным протестом. И он ищет, каким образом из этого выскочить. Формально удовлетворить какие-то требования России, какие-то требования еще раз напомню – части своего электората, который ушел в протест. Своего. Своих белорусских избирателей. И все-таки иметь в виду, соответственно не слишком ссориться с Европой. Поссориться, но быстро помириться. Фокусник, как сказал Бунтман. Правильно. Согласен. Из цилиндра зайца.
С. Бунтман
―
Хорошо. Я сказал фокус. Ну конечно, чей же фокус. Все правильно. Теперь в Кыргызстан.
А. Венедиктов
―
Сложная история. В Кыргызстане в отличие от Белоруссии, я понимаю вопрос. То, о чем всегда говорил – есть реальный раскол элит. Можно говорить, что они делятся на север и юг и это правда. Это тоже правда. И здесь пусть нам Аркадий Дубнов придет, подробно расскажет. Но я напомню, что лидером протеста являются бывший президент, бывший премьер-министр. Бывший первый вице-премьер. Бывший руководитель парламента, за которым стоят кланы и деньги. И люди. И это главное отличие, есть лидеры политические умелые и в глазах огромного числа людей…
С. Бунтман
―
Умелые еще и аппаратно.
А. Венедиктов
―
Аппаратно, политически. Имеющие международные связи. А не нарабатывающие их сейчас как Тихановская. Раскол элит. И поэтому раскол МВД, раскол Министерства обороны. Раскол службы безопасности. Раскол силовых структур, которые являются частью элит и тоже напичканы выходцами из разных регионов. Вот я о чем говорил, когда я говорил, одним из главных событий революции в Белоруссии случилось то, что элита практически не дрогнула. И сплотилась за спиной Лукашенко. А вот во время майдана Украины, я напомню, треть Рады была на майдане. Треть. Избранных законных депутатов. И люди известные. Люди, бывший премьер. Я имею в виду майдан 14-го года. Поддержанный бывшим президентом Ющенко. Вот о чем речь идет. И за ними стоят кланы и деньги.
А.Венедиктов: Если власть не умеет договариваться с собственными гражданами, то виновата власть
С. Бунтман
―
Просто здесь чуть конкретизируй для Василия Овчинникова, который спрашивает: «А в Белоруссии Латушко тоже из аппарата».
А. Венедиктов
―
Да, у них там раз, два, три – мы знаем всех пофамильно.
С. Бунтман
―
И совершенно другая политическая ситуация.
А. Венедиктов
―
Мы говорим раскол элит, ну слушайте.
С. Бунтман
―
Нет раскола элит. А как так Лукашенко формировал элиты и так свое государство строил за эти годы.
А. Венедиктов
―
Там нет кланов, там нет финансовых групп таких отдельных. Но ведь можно, скажем так, что и Бабарико – элита. И Цепкало – элита. Да, но это лукашенковские элиты, которые были поддержаны в частности Бабарико другим государством. Чего нет в Кыргызстане. В Киргизии помимо того, что раскол юг-север, ведь чувство несправедливости, ведь все люди освобождены из тюрьмы. Бывший президент, бывший вице-премьер. Послушайте, они были посажены тем человеком, которого они привели к власти. Они его привели к власти. Это партия Атамбаева поддержала нынешнего президента. И выдвинула его. Он наследник. Просто имейте это в виду. Поэтому несравнимые вещи.
С. Бунтман
―
Интересный вопрос. «А в России октября 1993 года был раскол элит?»
А. Венедиктов
―
Был.
С. Бунтман
―
Еще какой.
А. Венедиктов
―
В октябре 1993 года бывший вице-президент. Глава парламента. Вы чего. А как же.
С. Бунтман
―
Глава парламента, который одновременно победитель двухлетней давности. То есть во время путча 1991 года.
А. Венедиктов
―
Раскол элит. Глава парламента и вице-президент. Раскол был в силовых структурах, а кто такой был Дунаев. Все уже забыли. Неважно.
С. Бунтман
―
Я бы хотел обратиться еще вот к чему. Навальный. Шредер.
А. Венедиктов
―
Это очень интересная коллизия. Очень много фантазий. Я, честно говоря, позавидовал, я поговорил с несколькими немецкими журналистами. Потому что я сам, как говорили в нашей школе: не Копенгаген. То есть не компетентен в вопросах немецкой деонтологии в смысле журналистского правила. На что Шредер обиделся. Я слышу абсолютно некомпетентные мнения, что Шредер обиделся на то, что он «мальчик на побегушках» у Путина. Я вам должен сказать, что у «Эхо Москвы» есть большая история со Шредером. Потому что мы, «Эхо», когда Шредер еще был канцлером, сказали, что он перейдет, дали информацию - на работу в «Газпром». Что поднялось. Мне звонил пресс-секретарь Шредера из Берлина. Меня дергал немецкий посол. Мне угрожали немецким судом. Откуда взял, колись. Мне звонил Кремль, естественно. В бешенстве. Кто не звонил – так это «Газпром». То есть я чуть тоже не влетел в суд со Шредером. Но потом мне немецкие коллеги объяснили. Шредер – бывший канцлер, который прошел несколько кампаний, на него такие карикатуры были. Я посмотрел. Что там обида – не царское дело, как говорил Де Голль. Не царское дело обижаться на прессу. На что подает Шредер. Он понимает, что на Навального подавать бессмысленно. Потому что Навальный сказал: «Впрочем, у меня нет никаких доказательств». То есть это мнение. То есть политик высказал мнение, да, обидное, в интервью о том, что брал наличные деньги. Совершенно верно. Это мнение. Но он же политик, этот Навальный, говорит, что у меня нет никаких доказательств. Это мое мнение. И на мнение не подают. Хотя там нет первой поправки. Не подают в Германии. Но по то ли законам, мне сказали, что нет такого закона, но есть правило, что если это газета, а не прямой эфир, не электронный. То в принципе редакция должна обвиненному человеку сделать звонок. Это правильно.
С. Бунтман
―
До публикации. Если это не прямой эфир, не электронное, а газета.
А.Венедиктов: Есть решения, которые надо одобрить, есть - которые не надо. И не потому, что мэр с фамилией Собянин
А. Венедиктов
―
То есть бумага. А поскольку это интервью готовилось к печати несколько дней, что легко устанавливается. То «Бильд» обязан был запросить мнение бюро Шредера, как бывшего канцлера. И это ошибка «Бильд». И Шредер, безусловно, этим воспользовался. Он дважды был канцлером Германии, напомню. Он очень хорошо знает правила отношения с прессой и политической борьбой. И он подает, собирается еще, в суд или применить юридические процедуры. Именно потому, что у него не взяли его позицию. Он говорит: да, эти мнения не соответствуют… Он в своем блоге написал, что эти мнения не соответствуют действительности, я понимаю и сочувствую господину Навальному, который оказался в такой ситуации. И на отравление - внимание - Навального нужно пролить весь свет. Но у меня претензии к «Бильд». Не к словам, а к тому, как повела себя редакция «Бильд». Посмотрим дальше. Но я позавидовал на самом деле, это правильный журналистский подход. Если человека, ну в прямом эфире, предположим, где-то обвинили или в блоге на «Эхе» - необходимо и наша информационная служба это знает и это нормально – сделать звонок обвиненному. Если он отказался комментировать и сказал: какая глупость – значит, мы это говорим. Не взял трубку – мы это говорим. То есть, конечно же, Шредер таким образом пытается сохранить свою репутацию там. Но он не просит опровергнуть слова, что он «мальчик на побегушках». Слушайте, у нас тут Байден назвал Трампа «собачкой Путина» и никто ни на кого в суд не подает. Извините. Это не подача в суд политика на политика. Это очень важный прецедент для нас, журналистов.
С. Бунтман
―
Сразу было сказано, что он на «Бильд» подает.
А. Венедиктов
―
Надо быть наблюдательными. Будем наблюдать. Так называется передача. Я тоже сначала не заметил. Поэтому я обратился удивленный к немецким журналистам. А что, а как свобода слова. Говорят: а причем тут Навальный.
С. Бунтман
―
Это очень хорошее правило. С печатной продукцией. Я знаю истории, которые были во французской прессе. Получается очень интересная вещь, когда спрашивали мнение противоположной стороны…
А. Венедиктов
―
Нет, тут очень важно. Не просто противоположной стороны. Человека обвиняют – а это преступление. Еще раз, это уголовное преступление. И как можно не обратиться к обвиненному человеку в уголовном преступлении, в получении наличных денег.
С. Бунтман
―
Здесь еще одна интересная штука. Для газеты «Бильд» даже, в общем, это терновый куст – мой дом родной.
А. Венедиктов
―
Это их дело. Пусть они там разбираются.
С. Бунтман
―
Насколько я знаю, они обожают…
А. Венедиктов
―
Да, конечно. Мы разбираем кейс.
С. Бунтман
―
Я, раз ты вспоминал про историю Шредера…
А. Венедиктов
―
Я столько вытащил, это было не столько публично, но кто хочет, может найти. В агентствах.
А.Венедиктов: Пусть они вам пальцем ткнут, какой пункт Собянина запрещает обслуживать вас в библиотеке
С. Бунтман
―
Я вам скажу одну вещь. Когда Шредер уже работал, где надо, я приехал в Президент-отель, была большая встреча про Европу и так далее. И я увидел Шредера в его тогдашнем состоянии. И никогда не видел ни до этого, ни после такого абсолютно счастливого человека.
А. Венедиктов
―
Так это же такая пенсия, Сереж.
С. Бунтман
―
И он просто источал лучи счастья вокруг себя.
А. Венедиктов
―
Ноль ответственности, много денег.
С. Бунтман
―
Освещал всю Москву-реку и фабрику «Красный Октябрь». Здесь за 2 тысячи рублей Виталий Олейников говорит, что Шредер одним из первых при этом поздравляет Путина с днем рождения.
А. Венедиктов
―
Да, у них есть личные отношения. Я вам напомню совсем тонкую историю. Шредер со своей предыдущей супругой усыновлял детей. И, в общем, он не имел права этого делать и Путин ему помог. Детей из детского дома Санкт-Петербурга. Их связывают личные отношения. И я не считаю, что это отношения только хозяина и слуги. Хотя, безусловно, я думаю, что Владимиру Владимировичу Путину льстит, что под ним, скажем так, находится бывший канцлер одной из величайших стран 21-го века европейских. И это ему льстит, что он с ним работает, под ним работает, неважно. Это ему льстит. Не только из Бурунди, но из Германии. Но при этом мне представляется, вот некоторые встречи, во время Санкт-петербургского форума и так далее, показывали, что у них действительно есть личные отношения. Насколько у Путина это возможно. У них есть личные отношения, потому что их связывает вот это усыновление.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
То есть чисто личное.
С. Бунтман
―
Всё. Сейчас мы прервемся на 10-11 минут. И там есть еще и вопросы, и денежные вопросы очень серьезные.
А. Венедиктов
―
Денежные вопросы - это очень хорошо.
С. Бунтман
―
Которые не про прошлогодний снег, а про актуальную ситуацию.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем наше наблюдение. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Прежде чем мы перейдем к ситуации с ковидом, я задам один вопрос, который был за деньги бешеные задан – 3790 рублей. – «Что будет делать власть в отношении россиян в связи с событиями в СНГ (имеется в виду Киргизия и Беларусь)? Возможно, что события с ОМОНом в Хабаровске – первый звонок?».
А. Венедиктов
―
Это как раз Иван Овчинников, да?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Смотрите, Иван, интересная история заключается в том, что, насколько я знаю, очень внимательно Кремль смотрит за тем, что происходит там в республиках бывших Советского Союза, потому что примеряют это на себя. Дело не в Хабаровске, Иван. А дело в том, что… Смотрите. Скажем, Киргизия. Нынешний президент реально был преемником Атамбекова и он его посадил, Атамбекова. Понимаете, что думает Владимир Путин? Если у меня будет преемник, он меня через 2 года посадит что ли? Вот как это влияет.Или смотрит на пример Лукашенко. Вот доказано, что… Ну, выборы сфальсифицированы. Слушайте, сфальсифицированы выборы президента. Вот я вам приводил в прошлом часе конкретные цифры. И это вызвало огромное число людей на улицы. А если будет так у нас, если будет доказано, что они сфальсифицированы? Доказано, что они сфальсифицированы цифрами, процедурами. Значит, нужно что-то как-то… И вот так далее.
А.Венедиктов: Собянин между бизнесом. Москва впервые, кстати, будет вноситься сейчас дефицитный бюджет
Ну, Майдан, палатки. Я вам говорил про палатки. Слово «палатки» вызывает немедленную реакцию даже в переговорах протестующих, которые слушаются, безусловно, спецслужбами и слышатся как внутри толпы, так и с помощью технических средств. Немедленная реакция. Вот с этой точки зрения российская власть учится противодействовать вот этим угрозам, как они считают угрозами. Вот так.
С. Бунтман
―
Перейдем к ковиду. Ситуация обостряется. Очень серьезная.
А. Венедиктов
―
Ну да, она и по стране серьезная. Вчера рекорд – 12126, по-моему, заболевших. Такого не было.
С. Бунтман
―
За 4000, по-моему, в Москве.
А. Венедиктов
―
Да, в Москве – за 4000. И 1000 госпитализированных в день, я бы добавил. Нет хороших решений. Если вы посмотрите на страны Европы в первую очередь, которые нам близки, какие решения принимают власти, любые решения вызывают массовые недовольства. И в любых странах оппозиция резко критикует решения властей: «Вот мы будем у власти, мы сделаем по-другому. Давайте, ребята».Мы видим, как после муниципальных выборов во Франции оппозиция пришла к власти в некоторых городах. И там на Юге Франции начинается резкий рост, потому что оппозиция выступала, когда голосовалась, против масочного режима, против закрытия баров, ресторанов и так далее. А теперь вот в городах растет заболеваемость и возникает кризис коек. Запомните эти слова – «кризис коек».
В Москве развернуто 11367 антиковидных коек. Из них заполнено 68%. Это не считая те, которые уже созданы, но еще не развернуты – то, о чем Ракова говорила. То есть вот из готовых, из развернутых уже антиковидных коек 68% заполнение. В Новосибирске – 85%. Это люди тяжелой и средней тяжести заболевания. Потому что, конечно же, легких и бессимптомных пытаются оставить дома и уговорить их сидеть на самоизоляции. Вот вчера госпитализировано 1000 человек. Кто-то выздоровел, кто-то ушел из жизни. Освободил койки. То есть это не значит, что за 3 дня осталось 3600 коек уже развернутых не заполненных, что они будут заполнены. Посмотрите на нашем сайте блоги главврачей – Проценко, Лысенко Марьяна.
В общем, ситуация непростая, тяжелая. И главное с точки зрения властей… Власть не может лечить. Власть должна осуществлять профилактику. И власть иногда принимает правильные решения, иногда – запоздало правильные решения, иногда – неправильные решения. И в данном случае история, которую я продвигал, что нужно блокировать социальные карты, она, на мой взгляд, правильная и я ее разделяю. И считаю, что она запоздалая. И считаю, что Собянин сделал правильно, но запоздал.
А.Венедиктов: Запомните эти слова – «кризис коек»
Я попросил сегодня Максима Ликсутова прислать мне цифры. Каждый день они проводят такой селектор, результаты которого ложатся на стол Собянину. У вас сейчас будут цифры, которые час тому назад легли на стол Собянину. Эти цифры. Сравнение потоков пассажирских с 25 сентября, то есть до всех ограничений, по вчерашний день, когда наступила блокировка. Разница составила 2,5 млн человек. То есть если 25 сентября было 11 млн пассажиров на всех видах общественного транспорта, то вчера было 8,5 млн. Если говорить о льготных категориях пассажиров, то есть пассажиры старше 65 лет, то 25 сентября их было миллион, вчера – ноль. Отдельная категория – пассажиры с хроническими заболеваниями. Их было 700 тысяч, сейчас – ноль.
С. Бунтман
―
А это как выясняется?
А. Венедиктов
―
Я не знаю.
С. Бунтман
―
Есть, наверное, специальные…
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Ну, школьники и студенты: было 800 тысяч, стало 300 тысяч. Важно знаете что? Платные категории граждан, то есть мы с вами, обычные. Тебе же нет еще 65?
С. Бунтман
―
Нет. И тебе тоже.
А. Венедиктов
―
И мне нет. Обычные. На миллион меньше. То есть люди начинают самосохраняться или пересаживаются. То есть есть отдельно по метро, есть отдельно по наземному транспорту. Но важно другое. Я считаю, что эта мера эффективная. Это было доказано весной. У нас что возникло, какая проблема? Если весной количество людей 65+ на ИВЛ в тяжелом виде приблизительно совпадало со всеми остальными категориями населения, соответственно, от количества, то сейчас – я посмотрел у Проценко, я посмотрел Коммунарку – там превышение всего 65+, те кто не ИВЛ и тяжелые. Всплеск 65+. А это смертельная история. Это история риска.Я знаю, что значительная часть выступает против по разным причинам. Сейчас идет некое облегчение. Если вы записались к врачу, и вы были в списке, что у вас онкология, необходимо делать процедуры, ваша карта разблокируется, потому что связь с записью к врачу, связь Депздрава и Дептранспорта есть. Это все находится в соцкарте внутри социального блока, там где к врачу. То есть некоторые эксцессы убираются. Но общее правило правильное.
А вот требование, которое каждый работодатель должен исполнить и каждую неделю сдавать не только список работников, которые ушли на удаленку… Напомню, что по требованию мэра – 30%. У нас на «Эхе» – 57%. Но туда давать личный телефон, номер транспорта, карту «Тройку», социальную карту. Я считаю, что это требование неправильное. Оно неэффективное, оно незаконное, оно бессмысленное. И, собственно говоря, в своих дискуссиях с представителями мэрии, с руководителями мэрии я это все говорю и говорю это вам. Просто неэффективное, незаконное и бессмысленное. Потому что ну хорошо, я дам, Сережа, твою карту «Тройку», ты купишь завтра другую карту «Тройку». Ну что за бред?
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Ну вообще.
С. Бунтман
―
Вот здесь спрашивают в чате: «А почему не бред с социальными картами пожилых, у которых бесплатный проезд? Возьмут да купят себе».
А. Венедиктов
―
А вот я вам показал цифру. Потому что проверено. Потому что 65+… История в том, что люди небогатые. 65+ не все богатые. И они будут экономить на своих поездках, которые необязательные. И это проверено было весной. И это было спасение для многих. Конечно, кто-то купит. И кому надо, тот купит.
С. Бунтман
―
О другой проблеме здесь говорят – о полной социальной изоляции пенсионеров.
А. Венедиктов
―
Да нет социальной изоляции, потому что нет запрета, в отличие от весны, выходить из дома, ходить в магазины, ходить в кино, ходить в парки, гулять. Нет такого запрета.
С. Бунтман
―
Ты хочешь сказать, что только транспорт?
А. Венедиктов
―
Сейчас только транспорт.
А.Венедиктов: Лукашенко зажат между Европой, Россией и собственным протестом. Он ищет как из этого выскочить
С. Бунтман
―
Сейчас только транспорт.
А. Венедиктов
―
Пока только транспорт.
С. Бунтман
―
Понятно.
А. Венедиктов
―
Это лукавство, когда говорят: «Вот заперли дома». А у вас что, ваши пенсионеры только в троллейбус и из троллейбуса что ли? Ну как не стыдно…
С. Бунтман
―
Еще поднимали вопрос о социальных работниках. Вот наша слушательница Ирина Петровна. Обещали и сделали.
А. Венедиктов
―
Сделали, Ирина Петровна. У нас на сайте было специально для вас интервью начальника Главконтроля господина Данчикова. Найдите, пожалуйста. У него сложный ответ. Но там был вопрос про платных социальных работников. Он подробно про это говорил.
С. Бунтман
―
Да. Здесь еще один вопрос.
А. Венедиктов
―
Я всегда уточняю. Вот, например, Леонид Кацва, наш товарищ и школьный учитель истории, он говорит: «Послушай, узнай, пожалуйста, - пишет он мне в Фейсбуке, - а вот я досрочный пенсионер, мне 63 года, моя карта заблокирована?» Я немедленно написал соответствующему чиновнику в мэрии и немедленно получил ответ: «Нет. Блокируются не по статусу, а по возрасту». Обращайтесь с конкретными вопросами. Конкретными, понимаете? – «А вот прошел слух, что…».
С. Бунтман
―
Вера Дунаева пишет нам в интернете: «Сегодня меня отказались обслуживать в библиотеке, ссылаясь на указ Собянина. То есть лишили не только медицинской помощи, интеллектуальной…». Но это уже рассуждения.
А. Венедиктов
―
Простите, я читал указ Собянина. Я вам советую носить его с собой. Пусть они вам пальцем ткнут, какой пункт Собянина запрещает обслуживать вас в библиотеке. Хочется вспомнить знаменитую фразу Лаврова: «Дебилы…», ну и продолжение нецензурное. У меня указ Собянина с собой всегда в телефоне.
С. Бунтман
―
Что это были за акции в театрах?
А. Венедиктов
―
Дебилы…ну и дальше.
С. Бунтман
―
Это дебилы в форме?
А. Венедиктов
―
Ну, видимо, какие-то местные начальники. Я напомню, что эти акции в театрах прекратились. Они были один день. И я приблизительно так же вопрос задал руководителями мэрии, что это за акции театра, и получил приблизительно такое же ответ.
С. Бунтман
―
Да?
А.Венедиктов: Шредер с предыдущей супругой усыновлял детей. И он не имел права этого делать, Путин ему помог
А. Венедиктов
―
Да. Нет никого приказа на этот счет. И поэтому справедливые возмущения. Еще раз, у вас есть указ Собянина. И я его с собой ношу. Пусть мне кто-нибудь объяснит.
С. Бунтман
―
Вообще, кстати говоря, да, все правильно, это надо делать. Потому что когда были пропуска и так далее…
А. Венедиктов
―
Может быть, они помнят про пропуска.
С. Бунтман
―
Целая папочка у нас была документов, которые мы таскали с собой даже.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Поэтому давайте обсуждать, какие решения приняты. И давайте останавливать эксцессы, которые реально есть.
С. Бунтман
―
Ну да. Павел Соколов, вы абсолютно правы, что это была такая андроповщина самопальная.
А. Венедиктов
―
Ну да. Я хотел бы напомнить, что андроповщина воспринималась очень хорошо остальными. – «Правильно! Порядок надо наводить. Вы почему не на работе? Вы че в кино?» А сколько школьников, которые сбегали с уроков в кино, было тогда выявлено?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Да, да, да. А потом, когда ловили того, кто говорил «правильно, правильно», говорил: «Как?! Да я же по делу. Это не как они». Но это такой типичный вариант софт.
А. Венедиктов
―
Поэтому если дальше будет ухудшаться ситуация, я не исключаю, что действительно обсуждают и должны обсуждать дальнейшие меры ужесточения. Видимо, на сегодняшний день мэрия считает, во всяком случае в Москве, что они достаточные, несмотря на то что уже количество госпитализированных – я все-таки по госпитализированным – зашкаливает в 3 раза.
С. Бунтман
―
Моя рекомендация большая и чату, и СМСкам: слушайте, пожалуйста, внимательнее.
А. Венедиктов
―
Это невозможно.
С. Бунтман
―
Нет, я ж могу сказать «внимательно слушайте». Ты ж в классе говорил «внимательно слушайте».
А. Венедиктов
―
Да, да, да.
С. Бунтман
―
Но это же не всегда было…
А. Венедиктов
―
Да. И лайки ставьте, да. Забыли. Так внимательно слушают, что лайки перестали ставить.
С. Бунтман
―
У меня еще один вопрос существует. Вот в Москве сделали единые каникулы школьные.
А. Венедиктов
―
Я не знаю, что с этим делать, Сереж.
С. Бунтман
―
Что потом? Вот когда мне здесь написали в чате в том же самом, что завтра в области выходят.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Что делать дальше?
А. Венедиктов
―
Я думаю, что все решения принимаются с колес. Я уже говорил о том, что, насколько я знаю, мэру даются врачами рекомендации прямо противоположные. На основании чего власть должна принимать решения? Есть общая политическая ситуация – мы ковид победили. Это федеральная позиция. А вы на местах, губернаторы, как хотите, так и справляйтесь. При том что базовая история – мы ковид победили. Ну да, наверное, может быть.И поэтому губернаторы оказываются зажаты, особенно те, которые на виду, в ситуации, когда им нужно… У них два избирателя, я напомню – собственно их население, их граждане и президент. Напомню, что у Собянина, в принципе, последний срок. У него нет права переизбираться на сегодняшний день.
С. Бунтман
―
Московскую Конституцию менять не будут?
А. Венедиктов
―
Я не вижу пока. С этой Думой Московской городской… Это же Московская городская Дума должна менять Устав. Я думаю, что есть ситуация неопределенности в том, что, повторяю, врачи-эпидемиологи, Роспотребнадзор дают очень часто прямо противоположные предложения. Роспотребнадзор вообще говорит: «Нет, мы ковид победили. Но надо бы закрыть бары, рестораны и так далее». Это удар по экономике, по бизнесу. Собянин между бизнесом. Москва впервые, кстати, будет вноситься сейчас дефицитный бюджет. Кстати, по поводу бордюра, я помню, вопрос был. Ребята, с мая месяца все работы прекратились, остановлены, потому что денег нет.
С. Бунтман
―
Лариса Николавна говорит, что про библиотеки – это приказ главы Департамента культуры Кибовского.
А. Венедиктов
―
Сереж, это твой товарищ. Позвони ему, уточни.
С. Бунтман
―
Надо позвонить. Я спрошу. Может, он сам напишет даже сразу в ответ.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
«Указ без подписи – это филькина туалетная бумага!»
А. Венедиктов
―
А давайте вы таблетку примите.
С. Бунтман
―
Это опубликованный указ с номером. Все.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Про Ирину Славину не забыли. Хотя, мне кажется, как-то отписались все. Нет?
А. Венедиктов
―
Ну ничего же не происходит, кроме того, что продолжается то уголовное дело, по которому она была свидетелем и из-за которого к ней в 6 утра ввалилось 12 человек с болгаркой и с обыском, и с изъятием. Кстати, после ее гибели сейчас вернули все гаджеты в ее семью, кроме ее мобильного телефона. Что нашли? Ради чего все это было? Что нашли-то? Поделитесь, следователи. Это ж не секретка. Мы за этим делом будем следить очень внимательно, в результате которого, в результате ваших действий, господин следователь Андрей Иванович, погибла Ирина Славина.Нет, пока генпрокурор не ответил. Я знаю, я не один обратился к генпрокурору. Еще и люди повыше меня статусом стали задавать вопросы. Правильно. Это хорошо. Так и надо.
С. Бунтман
―
Армеец говорит: «Фамилии этих полицаев опубликуйте».
А. Венедиктов
―
Я опубликовал в прошлом… Следователь, который подписал на обыск без судебного решения на 6 утра, фамилия его Шлыков, по-моему, Андрей Иванович Шлыков. Если кто помнит – может быть, я ошибся в одной букве, специально не готовился, уже называл – бросьте Сергею либо в СМС +7 985 970 45 45, либо в чат.
С. Бунтман
―
Либо в чат, конечно.
А. Венедиктов
―
Андрей Иванович Шлыков, по-моему.
С. Бунтман
―
Вот это тоже, кстати говоря, публикация для многих людей. – «Чем вы объясните, что наше общество в целом никак не отреагировало на гибель Ирины Славиной?»
А.Венедиктов: Сравню гибель Славиной с гибелью Флойда в США по реакции общества: там реакция о-го-го,а здесь полусонная
А. Венедиктов
―
Я объясняю это тем, что общество вообще находится в таком инертном состоянии. Значительная часть общества. Да вообще большая часть общества находится в инертном состоянии всегда. Естественно, я бы сравнил гибель Ирины Славиной с гибелью Флойда в США по реакции общества. И мы видим, что там реакция общества была о-го-го какая. А здесь такое полусонное, дремотное состояние. – «Ну, где-то там из какого-то Нижнего Новгорода какая-то там журналистка, которую мы не читали. То ли было дело, то ли не было дела». Такая история.
С. Бунтман
―
Да, Андрей Иванович Шлыков.
А. Венедиктов
―
Шлыков. Спасибо большое.
С. Бунтман
―
Спасибо. Я хочу ответить, что мы все время следим за ситуацией в Хабаровске, за изменением просто по ходу дня. И все время в новостях это отражаем.
А. Венедиктов
―
И нам говорили, что не было палаток. Было три палатки установлено уже. Поэтому давайте не будем жить в придуманном нами мире. Нравится нам этот мир или не нравится, но факты были. Да, может быть, это сделали провокаторы. Я даже спорить не буду с вами. Но палатки были. Реакция была на это.
С. Бунтман
―
Ну вот здесь пишут: «Доведите до Раковой, продавцы “Фуд Сити” в сентябре работали без масок. От них идут продукты во все магазины Москвы и области».
А. Венедиктов
―
Ну, не до Раковой, а до Данчикова, Главконтроля. Доведу. Пусть проверят. Нас слушают сейчас очень многие чиновники мэрии. Я прошу «Фуд Сити» проверить.
С. Бунтман
―
Знаете, я заметил, что после того, как оштрафовали несколько сетей…
А. Венедиктов
―
«Детский мир», ЦУМ.
С. Бунтман
―
Да. И в том числе «Перекресток» и так далее. Гораздо суровее стали на кассах.
А.Венедиктов: Любое решение властей любого города вызывает некие изменения. Потому что изменение любое – это не комфорт
А. Венедиктов
―
Штрафы – это серьезно.
С. Бунтман:
―
«Просто не буду обслуживать».
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
А вот где в совершенно дурацком положении оказываются работники – это на заправках. Представляешь, вот говорят им человек: «А у меня нет».
А. Венедиктов
―
Да. Это тоже проблема. Я вот вспомню, что, например, в Польше со вчерашнего дня введено повсеместное в общественных местах масочное ношение под угрозой значительных штрафов. Ну вот что? Во Франции, в Британии. Ну вот что?
С. Бунтман
―
Как-то мы так не особенно. Конечно, есть места, где очень правильно все и жестко организуют. Это они абсолютно правы. Я видел и в книжных магазинах, и в промтоварных.
А. Венедиктов
―
А в книжных магазинах очень интересно. История с перчатками была передо мной на кассе. Человек в маске, но без перчаток. Он смотрит книгу, листает, ставит ее обратно. И ему на кассе лежат перчатки. – «Возьмите, пожалуйста». – «Не возьму». То есть в маске. – «Вы же книги берете и ставите. Потом другой возьмет. Мы ж ничего не знаем». – «А я здоров. Не возьму». Кассир сказал: «Я не буду вас обслуживать». Ну дальше скандал, там охрана и так далее.
С. Бунтман
―
А что скандал? Между прочим, это бесперспективный скандал для покупателя.
А. Венедиктов
―
Да. Но он стоит и блокирует кассу.
С. Бунтман
―
Он стоит и блокирует кассу, да.
А. Венедиктов
―
Неуважение. Даже если вы не верите в то, что маски чего-то дают (или перчатки), вот там, где это необходимо… На мой взгляд, это вопрос неуважения. Вот я тебе честно скажу, я довольно долго в нашем здании – мы на 14 этаже – в лифте ездил без маски. А сейчас езжу в маске. У меня специально маска для лифта. Я из машины выхожу из своей, иду по улице без маски, вхожу в здание, надеваю маску, сажусь в лифт в маске, поднимаюсь на этаж, вхожу сюда, снимаю маску.
С. Бунтман
―
Нет, ну уже на автомате перед входом.
А.Венедиктов: Кремль внимательно смотрит за тем, что происходит в республиках бывших СССР, они примеряют это на себя
А. Венедиктов
―
Да. А я это делаю из уважения к людям, которые в лифте. Сначала в лифте был 1 человек из 5 в маске, а сейчас – все. Те же самые люди. Ну, нормально. Верят они, не верят. Я же не буду спрашивать: «Вы верите в то, что маска спасает вас?»
С. Бунтман
―
Выдают не только на кассе, а при входе.
А. Венедиктов
―
В книжном – при входе.
С. Бунтман
―
Если у тебя нет перчаток, тебе выдают при входе перчатки. Берешь себе перчатки.
А. Венедиктов
―
Нет, когда есть, все равно: «Не буду и все». Так живем. Наши соседи.
С. Бунтман
―
Есть места, где суровые ребята просто не пускают. И правильно делают. На мой взгляд, правильно делают. Пусть выдают, Ольга, бесплатно перчатки.
А. Венедиктов
―
Все равно не берут.
С. Бунтман
―
Перчатки выдают, Ольга, вот в магазине просто напротив.
А. Венедиктов
―
Не берут. Я вам рассказал про бесплатно.
С. Бунтман
―
Здесь про бордюры большая, что нет, ставят бордюры, меняют бордюры.
А. Венедиктов
―
Все у вас хорошо с бордюрами.
С. Бунтман
―
Там меняют бордюры, тут меняют бордюры. Дизлайки, пожалуйста. Я весь карантин говорил, что очень хорошо, что занимаются вот этой реконструкцией и благоустройством во время карантина, когда было меньше народа. И успели сделать столько. Тот же самый мой любимый тоннель Кутузовский. Его сделали за время карантина. И успели тютелька в тютельку просто тогда. Я себе представлял, что бы это было.
А. Венедиктов
―
Перегородили бы все.
С. Бунтман
―
Ну конечно, да. Так что я считаю, что это не надо прекращать здесь. Я понимаю, вы не любите бордюры. Ну что ж делать… Мало ли что мы не любим. Едем дальше. В очередной раз вспомнили мы про Бориса Немцова в день его рождения.
А. Венедиктов
―
Не хватает Бориса, конечно.
С. Бунтман
―
Да. Я не знаю, на меня воздействуют даже такие просто фотографии, как Дмитрий Гудков вывесил фотографию – он еще такой на сколько-то лет моложе и Боря так в три четверти к нему повернулся.
А. Венедиктов
―
Да, я видел.
С. Бунтман
―
Этого очень не хватает, действительно. Да, я в этом отношении конформист. Конформист в чем? Я не понимаю, что вам не нравится. Потому что мне не нравится, когда плохо это делают. А когда это хорошо делают – мне нравится. И это я вам точно говорю. И про что не нравится тоже говорю.
А. Венедиктов
―
Любое решение властей, в данном случае мэрии, любого города вызывает некие изменения. Изменения изначально – это социология – отбрасываются третью. Потому что изменение любое – это не комфорт. Неважно, чего перестраивать. Неважно, сажать деревья или выкапывать деревья. Это неважно.Я вам рассказывал, как мы проводили опрос по просьбе Собянина в трех округах, что в первую очередь строить, на что выделять деньги – парковки или зеленые насаждения. И получили 49 на 51 во всех трех районах. В двух победила парковка, а в третьем… Или наоборот. И то же самое было у Глеба Никитина в Нижнем Новгороде.
Когда было электронное голосование (тесты), и в Нижнем тоже было летом, и мы говорили с Глебом Сергеевичем. Я говорю: «А поставьте этот же вопрос». Но там по-другому чуть: что в первую очередь зеленить, куда деньги направлять – дворы или общественные пространства? Сережа, 52 на 48.
С. Бунтман
―
Это я помню.
А. Венедиктов
―
Половина – недовольные. Ну что, избирайте другую власть и будьте ею довольны. Она будет то же самое – 52 на 48.
С. Бунтман
―
Честно говоря, я больше всего не люблю вот анархо-конформистов, которые протестуют против того, против чего легко протестовать и можно просто плюнуть куда-нибудь, потому что не разрешают, или ходить без маски, потому что так нравится, и абсолютнейшие конформисты в очень серьезных вопросах, потому что боятся.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Вот и все.
А. Венедиктов
―
Вот я еще раз повторюсь, история в том, что… Вот есть конкретная история с ковидом. Есть некий набор решений, которые принимает мэр или мэрия. Надо смотреть по эффективности и по законности. Есть решения, которые надо одобрить и подчиниться. Есть решения, которые не надо одобрять и сопротивляться. По-моему, это очевидно. А не потому, что у вас мэр имеет фамилию Собянин. И вот это для меня совершенно очевидно. Есть правильные решения. Это Гуриев говорил о том, что он спас тысячи людей весной. Это не я говорил об этом, это ваш любимый Сергей Гуриев в интервью «Эху Москвы». Не, все равно: «Это вы…». Я говорю, это не я, я цитировал Гуриева.А что бы сделал мэр Навальный? Вот сейчас не при Алексее... Ну хорошо, а что бы сделал мэр Навальный в случаях вот такого роста ковида? Расскажите мне.
С. Бунтман
―
Стал бы он мэром, было бы столько же недовольных.
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман
―
Прими он сейчас вот такие же меры.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Или в 30 раз более строгие, если бы понадобилось.
А. Венедиктов
―
Да. Поэтому мне кажется, что надо смотреть не на личность. В момент выборов на личность смотрим. А во время деятельности надо смотреть на те меры, которые принимает власть и которые вы с разных позиций оцениваете. Вот меры по докладу работников бессмысленны еще потому, что против этого решения и против Собянина, очевидно, работодатели, очевидно, работники. Почему личные их вот эти сведения собирают работодатели и отдают в мэрию? И очевидно, что еще внутри… А если мне работник откажется давать, я как работодатель что смогу с ним сделать? Уволить что ли? Ну бред какой-то.Поэтому это решение неправильное, ошибочное. Оно должно быть отменено, смягчено, забыто. Как угодно. По-моему, очевидно, это – ошибочное решение мэра Собянина. Все. Точка. Что тут обсуждать? То есть можно обсуждать и я рассуждаю это с руководителями мэрии. Когда-нибудь, может быть, опубликую переписку, когда буду старый и седой совсем. Но, чтоб вы поняли, это правда.
А с соцкартами… Я считаю, что несмотря на издержки, а они существуют, безусловно, то, что пенсионеров не заперли дома, как это было весной, а нашли способ экономического давления, мне кажется, это более правильно. Еще раз, это льгота. Не запретили выходить из дома и, внимание, не запретили ездить в транспорте, и не запретили ходить в библиотеки и в театры. Сергей с Кибовским разберется. Не запретили. И за это спасибо. Просто давайте честно говорить, что было принято. Не то, что вам фантазируется и кажется, и где-то вы слышали, а то, что было принято. И это я поддерживаю. А то не поддерживаю. Так и будет.
С. Бунтман
―
Мы возвращаемся к делу Ирины Славиной. Екатерина Дементьева спрашивает: «Продолжите ли вы следить за делом Михаила Иосилевича, по которому обыскивали Славину? Дело-то еще идет».
А. Венедиктов
―
Мы следим. И это у нас в новостях и это у нас на сайте. Конечно продолжим. Тут даже вопроса нет. Тут нет сомнения никакого. Даже не сомневайтесь.
С. Бунтман
―
Одобрен – где там, в комитете был одобрен? – новый исторический закон?
А. Венедиктов
―
Правительство.
С. Бунтман
―
В правительстве.
А. Венедиктов
―
Правительственная комиссия по законодательству. Это закон Яровой. Это закон, который опять пытается установить цензуру на исторические изучения и дискуссии. Ну, нельзя критиковать решение Нюрнбергского процесса, например. Сережа, а я не согласен с решением Нюрнбергского процесса по оправданию некоторых нацистских преступников. И что теперь?
С. Бунтман
―
Не можешь.
А. Венедиктов
―
Вот я не согласен. Там были оправданы некоторые люди, которые, на мой взгляд, несут ответственность в том числе за то, что делал гитлеровский режим. Да, опосредованную. Но то, что они были оправданы, я не согласен с решением Нюрнбергского трибунала.
С. Бунтман
―
Моряки были очень против, что Дёница не повесили.
А. Венедиктов
―
Ну, например. То есть этот закон понятно какой. Этот закон направлен на 39-й и 41-й годы. Вот на что направлен этот закон. На то, чтобы ни в коем случае не критиковать политику Советского Союза в эти годы. Слава богу, у нас президент Путин ее критиковал. Будем ссылаться на президента.
С. Бунтман
―
Еще искажать действия Вооруженных сил. Это, значит, у нас должен быть и 39-й – освободительный поход.
А. Венедиктов
―
У нас еще и Ржевская битва.
С. Бунтман
―
Но там-то вообще… Там признали потери, слава богу.
А. Венедиктов
―
Спасибо, да.
С. Бунтман
―
Спасибо, что признали истинные цифры, близкие к истине.
А. Венедиктов
―
Искажать не надо. Я поддерживаю, искажать не надо.
С. Бунтман
―
Но что там было, что это, почему это?
А. Венедиктов
―
Искажать не надо, это правда.
С. Бунтман
―
Дальше. Тут очень был интересный вопрос. Симон Естер пишет: «Как кафе, например, должны треть переводить на удаленку?»
А. Венедиктов
―
Я думаю, что можно взять любое штатное расписание и мы увидим там довольно значительный управленческий аппарат. Вот, например, чтоб вы понимали, у нас вся администрация, кроме генерального директора, все, я не знаю, 80 человек, включая рекламных агентов и так далее, все на удаленке. Вот 99%. Надо смотреть конкретно. Естественно, есть проблемы. Но я вам хочу сказать, что просто надо садиться и считать в каждом отдельном случае. Я могу поинтересоваться. Я вот в среду, наверное, зайду к одному своему товарищу управляющему кафе и спрошу, засчет каких должностей они решают этот вопрос.
С. Бунтман
―
И вообще как технически…
А. Венедиктов
―
Как технически, да.
С. Бунтман
―
Как технически они это делают. «Меньше посетителей – меньше работников?», - Армеец говорит.
А. Венедиктов
―
Это не совсем так. Слушайте, давайте я узнаю. Я попрошу. Может, мне помогут мои коллеги, дадут без права упоминания вот этого заведения, просто засчет чего. Давайте я спрошу.
С. Бунтман
―
«Во время весеннего карантина людям 65+ начисляли компенсацию для возмещения расходов. У меня сейчас идет реконструкция зубных протезов». Привет вам все передаем. Вот я потерял ее.
А. Венедиктов
―
Я понял. Компенсация медицинская, я понял. Я записал. Позовем человека, который будет отвечать на эти вопросы.
С. Бунтман
―
Элен Ток пишет: «Кто на “Эхо Москвы” привился новой вакциной? Есть ли кто?»
А. Венедиктов
―
Не знаю. Не слежу за своими сотрудниками. Но вот принято было решение о том, что те, кто хочет привиться, «Эхо» поможет исключительно добровольно организоваться. Но я не знаю. Честно говоря, я не слежу. Так же, как не слежу за личной жизнью своих сотрудников.
С. Бунтман
―
Анатолий Камышанский спрашивает: «А при Краснове прокуратура стала лучше работать?»
А. Венедиктов
―
Где-то – лучше, где-то – хуже. Вы знаете, про Краснова лучше спросите у Дмитрия Муратова. Он с ним очень сильно взаимодействовал во времена расследования гибели Политковской и так далее. Давайте Муратову. Я не слежу.
С. Бунтман
―
Замечательно. 7 Пост: «На “Эхе”, со слов Венедиктова, работает 200 человек. Из них 80 человек – администрация? Ничего себе».
А. Венедиктов
―
Да. Когда мы говорим администрация, мы имеем в виду не журналисты. Я к администрации отношу и рекламную всю службу нашу с рекламными агентами, и водителей, и бухгалтерию, и юристов. И вам скажут, что в любой редакции это абсолютно нормально. Вы просто никогда не управляли, видимо, подобными бизнес-структурами.
С. Бунтман
―
Ну вот здесь соображения от Нафталинки: «Я привилась от гриппа, а вакциной пока не решаюсь. Но тем, кто в группе риска, мне кажется, лучше привиться».
А. Венедиктов
―
От гриппа – да.
С. Бунтман
―
От гриппа – да. Но вот эта новая вакцина… Не знаю.
А. Венедиктов
―
Я не готов давать рекомендации медицинские, извините ради бога.
С. Бунтман
―
Да я тоже никогда не даю. И даже сам себе не даю медицинские рекомендации, потому что я некомпетентен даже в вопросах собственного здоровья, как и каждый из нас, как мне кажется. «А как с хрониками?»
А. Венедиктов
―
Что с хрониками. Вот пассажиров с хроническими заболеваниями… 25 сентября те, кто передвигался – это 237 тысяч было метро и 438 тысяч было на наземном транспорте. Что такое «а как с хрониками?»? У них заблокированы соцкарты. Вот у этой категории заблокированы соцкарты.
С. Бунтман
―
Здесь Михаил Петрович из Перово моего любимого такую хорошую справку дает про Нюрнберг: «Нам английском языке издано 44 тома материалов, на немецком языке – 21 том, на русском – выборочно 7 томов».
А. Венедиктов
―
7, да? Я думал, 8. Спасибо большое.
С. Бунтман
―
А сейчас значится 9.
А. Венедиктов
―
9. Ну, видишь. А я думал, 8.
С. Бунтман
―
Ну вот попали. Недолет, перелет.
А. Венедиктов
―
Недолет, перелет, да. Спасибо большое. Значит, мы не можем знать более 80% того, что там было.
С. Бунтман
―
Слушай, а это почти ведь каждый закон. Как только его стоит проверить на вшивость, то понимаешь, что он не о том, о чем заявлен.
А. Венедиктов
―
Это каждый идеологический закон, конечно.
С. Бунтман
―
Да. Совершенно другом.
А. Венедиктов
―
Конечно. Спасибо большое, Владимир Петрович.
С. Бунтман
―
Да. Про совершенно другую историю.
А. Венедиктов
―
Да, надо признать, что меньше 20% материалов Нюрнбергского дела издано на русском языке. Это факт. Откуда ж Яровая его знает? Вроде по языкам у нее проблемки.
С. Бунтман
―
Да?
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Ты когда-то говорил: «Не собираюсь быть подопытной крысой».
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман:
―
«Так это про себя говорил Венедиктов, не хочу на себе проверять?»
А. Венедиктов
―
Да. А про кого?
С. Бунтман
―
Ну, рекомендация. Тем самым ты…
А. Венедиктов
―
Нет, я про себя говорил. А кто-то хочет.
С. Бунтман
―
Может, кто-то хочет. – «Юлиуса Штрейхера повесили, однако». Ну и что? Ну и слава богу, что повесили. Я совершенно согласен здесь. – «В Перово бываю…». Я не перовский. Нет, я просто люблю Перово, как и все районы, которые мы уже сделали. Я к каждому району, за который мы беремся, я начинаю пылать невероятной совершенно страстью, я вам точно скажу. В некоторых я жил, в некоторых бывал, а некоторые узнаю.
А. Венедиктов
―
Сережа, дай я еще раз скажу про районы.
С. Бунтман
―
Вот! Так я к чему подвожу-то, господи!
А. Венедиктов
―
Смотрите, мы не имеем права продавать «Мой район». Он целиком отходит к нашим партнерам, которые нам заказали, и распространяется бесплатно в том районе, про который он делается, школьникам и по почтовым ящикам. Но мы договорились с нашими партнерами отдать по пачке, по 20 экземпляров в книжный магазин «Москва», который на Тверской, чтобы человек, который покупает любой номер журнала «Дилетант», в качестве бесплатного приложения может выбрать любой район, который там у них есть в наличии. А если он покупает альманах за любой год «Дилетанта», то 5 районов любых. С понедельника это будет.И, таким образом, мы не нарушаем никакой закон, ничего, никакие договоры. Это законная история. Вы едете в магазин «Москва» или заказываете по интернету, покупаете любой журнал «Дилетант» или альманах, выбираете. Таким образом (и только таким образом) можете получить любой журнал из «Моего района». У нас выпущено сейчас в бумаге 61 московский район. Всего у нас там будет более 120. Половину мы сделали. Поэтому нам кажется, что это очень удачный проект. Ну, программа «Мой район». Сергей разыгрывает там электронные.
С. Бунтман
―
Да, PDF.
А. Венедиктов
―
А я говорю исключительно о бумаге. Я хотел в конце это сказать. С понедельника, ребята, спрашивайте. Только в магазине «Москва».
С. Бунтман
―
Буксир, я уверен, что вы лучше, чем журнал, знаете, потому что живете с 70-го года, про свой район. Это правильно. Так должно быть. До свидания.