Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2020-07-18
С. Бунтман
―
Добрый день всем. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман здесь в студии. Армяно-азербайджанский конфликт – многие спрашивают об этом. И спрашивают мнение.
А. Венедиктов
―
А что спрашивают?
С. Бунтман
―
Спрашивают в основном что… Это факторы внутренней политики, спрашивают, одной из сторон? Заваруха на армяно-азербайджанской границе, как Миша, например, тут спрашивает? Случайность или какая-то из сторон решает свои внутренние вопросы таким способом?
А. Венедиктов
―
Из того, что я знаю… Во-первых, да, давайте еще раз поздравим нас всех, что у нас есть «Эхо Москвы». И только на этой радиостанции посол Баку и посол Еревана в один день в прямом эфире могли высказывать точку зрения в одинаковое время (имею в виду 12-15 минут на позицию). И вы можете сравнить их позиции и сами сделать вывод.Если вы хотите мою точку зрения… Это случайность, у которой немедленно нашлись бенефициарии. Я хотел бы обратить внимание – это говорил и один посол, и другой (и Полад, и Вардан) – речь идет не о том, что это случилось на границе Нагорного Карабаха. Это находится совершенно в другом месте. Да, там действительно поехали не той дорогой, ответили, начали. Это должно было случиться, когда такая напряженная ситуация уже 30 лет между этими двумя странами. Еще раз повторю, не связано с Нагорным Карабахом. Имею в виду конкретный случай – начало обстрелов.
И, конечно, набежали бенефициарии, потому что во внутриполитической истории одной и другой страны фактор – давайте назовем это армяно-азербайджанской войной – влияет очень сильно на внутреннюю политику. Если говорить об Азербайджане, то огромное число беженцев из Нагорного Карабаха, перемещенных лиц, как он называет их, они являются всегда очень мощным фактором – они живут многие в Баку – давления на политику, на президента Алиева, на политические элиты Азербайджана со словами «верните нас домой».
Обратите внимание еще на один фактор – это демонстрации азербайджанских диаспор. Не только в Москве – это было минимально, и там выходил посол и утихомиривал их. В Лондоне огромная толпа людей с азербайджанскими флагами пришла к посольству со словами «запишите нас в армию». И это фактор внутреннего давления. Это избиратели и это жители.
С другой стороны, безусловно, приход новой команды армянской уже не выходцев из Нагорного Карабаха. Я напомню, что Никол Пашинян – не выходец из Нагорного Карабаха. Хотя его сын служит именно там. Тем не менее, военная партия – такая же, как в Азербайджане, есть – осуществляет давление на эту молодую Администрацию. Поэтому еще раз повторю, это то ружье, Сереж, которое, как известно, должно было выстрелить. Еще будет выстреливать и еще будет выстреливать.
Здесь реально очень что опасно. Ну, во-первых, что это не Нагорный Карабах. К Нагорному Карабаху как привыкли, знаешь, там пограница – ну, стреляют, каждый день там один труп, два трупа.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Как погода. В другом месте границы этого давно не было. И очень воинственная риторика, включая угрозы азербайджанской стороны обстрелять ракетами атомную электростанцию армянскую. Это серьезная история. И здесь, конечно, надо принимать жаропонижающие по этому случаю. Очевидно, что России надо было раньше предложить свои услуги. Они не очень-то востребованы эти услуги посредника. Во-первых, потому что в данном случае Азербайджан считает, что в руководстве МИДа сильно проармянское лобби, и это бессмысленно. А с другой стороны, мы знаем, что столкновения вокруг истории вокруг российской базы в Армении в Гюмри, где находят то одного убитого, то другого убитого, тоже не улучшает ситуацию.Это очень сложный регион, на самом деле. И в таких случаях надо было немедленно морозить и разбирать этот кейс. Я имею в виду в той точке. Ну, поехал не той дорогой, обстреляли. Да, погибли. Остановить, заморозить. Вот туда. Не вообще говорить об урегулировании. Вообще, про урегулирование уже давно и долго говорят вот конкретно там. ОБСЕ показывает свою импотентность в этом вопросе и Минская группа. Россия показывает свою импотентность в этом вопросе. Поздно.
Потому что риторика риторикой, но, на самом деле, когда высокопоставленные военные, приехавшие из Баку в ранге генерал-майора, по-моему, погибают, это же не местные погранцы, это уже Баку. И с другой стороны – та же самая история, зеркальная.
Я думаю, что здесь нужна схема посредников по разведению в момент конфликта, как это пытаются сделать в Донбассе. Существует беспрестанный ОБСЕ, которая в случае обстрела, в любом случае, она туда приезжает и делает заключение. Знаешь, как градусник туда. Большая температура. Вот вам таблеточку. Вот здесь, не вообще. Вот здесь, вот сейчас, вот в этой географической точке. Поэтому я надеюсь, что этот жар дальше не будет повышаться, поскольку уже все занялись – уже и мы занялись, и ОБСЕ занялся, и американцы занялись, и Евросоюз занялся. И там пытаются охолонить и Алиева, и Пашиняна.
С. Бунтман
―
Турция что-нибудь говорит?
А. Венедиктов
―
Турция целиком на стороне Азербайджана. И это новый фактор. Турки во время обострения конфликта всегда придерживались такой: «Да, мы, конечно, азербайджанские братья, но не надо поджигать в регионе». Сейчас Турция сделала несколько – это было 4 дня назад – серьезных заявлений вплоть до того, что мы один народ, это наши братья и мы плечом к плечу встанем, если надо. И это очень опасно. То есть в данном случае, если говорить снаружи, то повышает температуру позиция Турции. Если говорить о тех, кто снаружи. Но внутри каждой страны есть военная партия, просто надо понимать.И, конечно, тот Миша, который спросил про внутриполитическую… Еще раз, есть события, а есть бенефициарии, которые не организуют это событие (там ничего организовывать не надо, там все с оружием на этой зоне), а которые пользуются любым срывом, любой конфронтацией, для того чтобы наварить себе внутри своей страны политические очки. Есть, конечно, искренние люди, которые говорят: «Мы защищаем нашу страну». И ту, и другую. Но политики являются бенефициариями. Они начинают это раздувать, они начинают организовывать, в том числе, вот эти стихийные акции протеста.
В общем, штука опасная. Будем наблюдать предметно. Находимся в контакте с обоими послами и в любой момент готовы дать слово и послу Баку, и послу Еревана.
С. Бунтман
―
«Про плотину в Мингечауре почему молчите?», - Джалил спрашивает.
А. Венедиктов
―
Даже не буду на эту тему высказываться вообще.
А.Венедиктов: Турки говорят: «Азербайджанцы – наши братья. Мы один народ»
С. Бунтман
―
Как это скажется на ситуации в регионе вообще?
А. Венедиктов
―
Ну плохо все. Ну как скажется? Все смотрят туда, как это развернется. А вдруг реально ударят ракетами по атомной электростанции или по плотине, да? Это же все равно. Это все зеркально.
С. Бунтман
―
Еще один вопрос. Вот мы заговорили о Турции. Турция становится или стремится стать суперведущим игроком в регионе?
А. Венедиктов
―
Ну это давно. Ничего нового в этом нет. Просто армяно-азербайджанский конфликт, очевидно, должен использоваться турецкой элитой, потому что, еще раз повторю, что турки говорят: «Азербайджанцы – наши братья. Мы один народ». Вот как русские с украинцами один народ, так и турки говорят: «Мы один народ». И правильно Песков в интервью Юрию Костину сказал, что президент Путин и президент Эрдоган очень похожи.Ну правильно! А я о чем давно говорил и вам, и с ним? Да, они похожи. Вот здесь – «Мы один народ. А это младшие братья», вот здесь – «Один народ. Младшие братья». Хотите понять, кто такой Эрдоган – смотрите на своего президента это называется.
С. Бунтман
―
Понятно. Еще один президент, еще одни события. Минск. Что сейчас с недопуском кандидатом, с, в общем-то, протестами в Минске?
А. Венедиктов
―
Ну и что? Ну, будет переизбран.
С. Бунтман
―
Будет переизбран… Две реакции очень важны – это реакция общества, которое не забито в Беларуси до конца, я бы сказал, и реакция официальной России на это.
А. Венедиктов
―
Смотрите, начну со второго. Вы знаете, что вчера премьер-министр России Мишустин был в Минске, встречался с Лукашенко. Я думаю, что там шел довольно подробный разговор о смягчении экономического противостояния. Для Лукашенко это важно. В первую очередь, вот эта история. Я думаю, что мы в ближайшее время увидим и услышим о том, что у нас с Белоруссией тут решили вопрос, там решили вопрос. Эпоха Бабича отходит в прошлое, да? В общем, Мишустин поехал мириться, короче. И, естественно, для России будет важно сохранить тогда отношения с Беларусью и с ее президентом.Да, есть же еще история с банком и с арестами счетов замминистра финансов России и его жены. И я думаю, что Мишустин поехал договариваться. Он хороший переговорщик. Лукашенко понимает, чего от него хотят в России. И поэтому, безусловно, к гадалке не ходи, Российская Федерация в лице президента Путина 10 августа признает и поздравит переизбранного президента Александра Григорьевича Лукашенко. Сегодня это смотрится так. Сегодня, вот за 20 дней, за 3 недели это смотрится так и видится так мне. Это раз.
Что касается общественного мнения, то чье общественное мнение ты имеешь в виду?
С. Бунтман
―
Белорусского общества.
А. Венедиктов
―
Да нет там никакого общественного мнения. Там пресса вся под президентской Администрацией. Чем вы замеряете общественное мнение? Да, вышли люди.
С. Бунтман
―
Знаешь, это лава, которая под коркой существует.
А.Венедиктов: Мишустин поехал мириться. Для России будет важно сохранить отношения с Беларусью и с ее президентом
А. Венедиктов
―
Ее замерить невозможно. Какой у тебя инструмент замера? Понятно, что значительная часть городского образованного населения выступает против продления мандата Лукашенко. Значительная активная часть молодежи университетской белорусской выступает против продления мандата Лукашенко. Большое количество элиты тоже устало или разочаровалось в Лукашенко.Вот, например, мы видим такого человека как господин Цепкало. И, опять-таки, его интервью есть у нас на сайте. Это очень интересный человек. Он при Лукашенко был послом в США. Уровень доверия понимаем? Потом был помощником президента Лукашенко по IT-технологиям. Ему доверили и разрешили создание вот этой самой их высокотехнологичной долины IT «Парк высоких технологий», куда не пускали, по указу президента, правоохранительные органы и освободили. То есть он был достаточно близок.
И вот он один из лидеров оппозиции. Он из команды Лукашенко. Может быть, не самый близкий, не силовой, но точно. Это такой маркер. Он не спойлер. Он был освобожден от всех буквально год назад. Им были недовольны. Он в частном бизнесе. И он от него устал, как я понял. Устал в том смысле, что считает, что политика, проводимая Лукашенко, неэффективна для Беларуси. То есть часть такой вот бизнес-элиты – она тоже.
Собственно, и второй кандидат, который сидит, Бабарико который, он тоже представляет государственную финансовую элиту Беларуси. Он тоже вырос на государственных финансах. И это такая усталость от материала. И усталость не только от личности Лукашенко, как я понимаю, но от его политики.
Но при этом мы же видим, как Западная Европа и Соединенные Штаты Америки стали относиться к Лукашенко лояльнее. Сейчас будет небольшой поворот, потому что он действительно сажает своих оппонентов.
С. Бунтман
―
Вот здесь как раз об этом спрашивают: «Будет ли ЕС вводить против Лукашенко какие-нибудь санкции?».
А. Венедиктов
―
Вы знаете, это вопрос к ЕС.
С. Бунтман
―
Понятно, да. Но здесь понятен вопрос.
А. Венедиктов
―
А я отвечаю на этот вопрос, начал на него отвечать. Такие вещи не спускают. Потому что лидеры США и лидеры европейских стран опираются на свое общественное мнение, которые видят что? Они видят посадки независимых кандидатов, именно тюремные заключения (как в Латинской Америке), они видит аресты активов, они видит аресты банков. И вот это простить не смогут. То есть простить, конечно, элиты могут все, как проклятые капиталисты, как говорил Владимир Ильич Ленин. Но надо понимать, что эта история еще аукнется. Но у меня нет сомнений, что 9-го числа Лукашенко будет объявлен победившим на президентских выборах.
С. Бунтман
―
Коротко сейчас заберемся чуть-чуть западнее. Вот состоялись выборы в Польше. И разрыв практически никакой между двумя кандидатами.
А. Венедиктов
―
Польша расколота пополам. Она часто бывала на предыдущих выборах. Там больших разрывов не было. Напомню, что противостоял переизбранному президенту Дуде мэр Варшавы, мэр столицы, который принадлежит к оппозиции. Крупные города в Польше на последних муниципальных выборах отошли к оппозиции. И Польша реально расколота пополам.
С. Бунтман
―
На город и деревню?
А. Венедиктов
―
Нет, нет, нет. Это упрощение. История в том, что Дуда, который поддержан своей партией (партией братьев Качиньских), один из столпов его электората – это церковь. Это такие консервативные взгляды людей, независимо от того, где они живут. Деревня, да. Но и город тоже. Можно посмотреть по каждому крупному городу. Меньше 40% он не получал нигде в крупных городах. Дуда я имею в виду.Польша расколота по взглядам. Есть проевропейская либеральная история и есть консервативная такая христианско…как это сказать… Не хочу сказать слово «мракобесная». Это неправда. Ну, такая традиционная. Вот консервативно-христианско-традиционная Польша. Так вот происходит. Такие в государстве происходят перемены. И, собственно, у каждой партии свой электорат. Это очень здорово, что это конкурентные выборы.
И это очень здорово, что в одном и том же государстве мэры крупных городов принадлежат одной партии, а президент и большинство в Сейме – другой партии. Потому что наличие сильной оппозиции – это сдерживание от наглости победителей. Это баланс. Но при этом да, Польша проголосовала 51% на 49%. Это правда.
С. Бунтман
―
Ну да. Там вообще какой-то мизерный. Здесь Станислав Коган пишет: «Вот оппозиция в 10 из 16 воеводств победила».
А. Венедиктов
―
И что?
С. Бунтман
―
Ну просто как кусочек статистики.
А. Венедиктов
―
Ну, кусочек статистики… Мы помним, что Хиллари Клинтон победила Дональда Трампа – на 3 млн избирателей больше она набрала. Ну и что?
С. Бунтман
―
Ну да. Там другая система.
А.Венедиктов: Лукашенко понимает, чего от него хотят в России. Поэтому Путин поздравит переизбранного президента
А. Венедиктов
―
Здесь другая система, там другая система.
С. Бунтман
―
Нет, это здесь не какой-то вывод, а это просто такая констатация. Просто привел как пример некоего разделения в Польше, что очевидно. Еще одна вещь. Здесь очень много спрашивают как раз о правых идеях, крайне-правых идеях, вот где что. Скажи мне, пожалуйста, вот схиигумен Сергий, его благословение Квачкову – это вот такая…
А. Венедиктов
―
Благословение на ратный подвиг.
С. Бунтман
―
На ратный подвиг, да. И это такая справа формирующаяся сила интегристская, фундаменталистская?
А. Венедиктов
―
Какая справа? У нас тут в одном «Утреннем развороте» было голосование: вы за Путина или за схиигумена? Как ты думаешь, какой был результат?
С. Бунтман
―
Не знаю.
А. Венедиктов: 82%
―
игумен. Какая интегристская сила на «Эхе Москвы»? Эта история действительно существующая во многих странах и у нас и, конечно, крайне праворадикальная, включая силовую составляющую и покушение на убийство политических деятелей, существует. Существует. И радикалы объединяются. Тем более, что в отличие от безобидных манифестантов, которые эффект бумажного стаканчика, скажем так, там их не трогают. То есть наверняка за ними следят, наверняка они стоят на прослушке. У меня даже сомнений нет.Но вот эти интегристские силы – да. «В 3 дня наведу порядок» ничего не напоминает? 29-й год, Германия.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
«Дайте мне власть, и я в 3 дня наведу порядок». Кончилось это крахом для Германии в первую очередь, хотя другие народы заплатили огромную цену.
С. Бунтман
―
Кровью невероятно, да.
А. Венедиктов
―
В первую очередь Советский Союз, наша страна. Но народ был соблазнен. Сначала соблазнен, потом изнасилован. Так бывает. И не только у народа. Но простые лозунги – «В 3 дня я вам дам все». Народ на это ведется. Поэтому это не просто какие-то там малорадикальные группы. Это опасности, угрозы.
С. Бунтман
―
Да. Но с ним будьте крайне вежливы. Патриарх написал такое теологическое письмо ему крайне уважительное. Написал схиигумену Сергию. Последний вопрос на этот час. Я напоминаю, что мы еще час с вами, еще 50 минут примерно будем. И вы будете задавать всевозможные вопросы, в том числе о тех темах, которые мы уже разбирали.Ливия и ЧВК Вагнера. Вот выявлена ЧВК Вагнера в Ливии.
А. Венедиктов
―
Ну да.
С. Бунтман
―
Выявлена как есть.
А. Венедиктов
―
Давно.
С. Бунтман
―
Россия предпримет какие-то действия навстречу или так все будет оставлять?
А. Венедиктов
―
У нас пресс-секретарь президента заявил, что в Кремле ничего неизвестно о российских гражданах, воюющих на территории Ливии в частных армиях. История там очевидна и понятна. Там существуют две силы: одна – международное правительство, другая – маршал Хафтар, который бывает в России. И я хотел бы напомнить для тех, кто забыл, что на одной встрече в Министерстве обороны, когда маршал Хафтар прибыл сюда, командующий половиной Ливии, то, в частности, в части участника переговоров и делегации сидел господин Пригожин, который является хозяином ЧВК Вагнера (частной военной компании). Поэтому засветились, можно сказать.И там идет речь о том, что… ЧВК, конечно, может быть, решает какие-то политические задачи. Сомневаюсь я в этом. Там идет речь о контроле за нефтяными скважинами. Поскольку в Ливии продолжается гражданская война, и Хафтра, как мы помним, шел на столицу, потом его отбросили с помощью наемников и те, и другие, турки пошли, то сейчас ливийская компания, которая контролируется центральным правительством, требует, чтобы со всех скважин убрались иностранные наемники, имея в виду в том числе ЧВК Вагнера.
Это касается не только ЧВК Вагнера. И я тебя уверяю, что там в известной степени России тоже, потому что все понимают, что в России есть запрет наемничества. Но, тем не менее, практически легально существует частная военная компания. То есть понятно, что без решения государственных властей хозяин ЧВК Вагнера господин Пригожин не мог сидеть там в одной делегации с министром Шойгу напротив ливийского маршала, не может там направлять людей, обеспечивать их инфраструктуру.
Я думаю, что, наверное, нам нужно будет понять, что у нас там с нашим послом в Ливии, и сделать с ним интервью. И с послом в Ливии в Москве надо будет сделать интервью, потому что оттуда все приходит в обрывках. Но да, еще раз говорю о том, что нет никаких сомнений, что российская частная военная компания находится в Ливии и охраняет финансовые интересы своих нанимателей. И сейчас одному из нанимателей – Маршалу Хафтару – предъявлено требование, чтобы он всех иностранных наемников с нефтяных приисков убрал нахрен.
С. Бунтман
―
Вот такова ситуация на сегодняшний день, на этот момент. Через 11 минут мы с вами снова встретимся.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Ну что же, мы продолжаем. Алексей Венедиктов здесь. Сергей Кузнецов – звукорежиссер. Сергей Бунтман – ведущий. Я читаю ваш чат, ваши sms. Извлекаю из них вопросы. Которые относятся к сути дела и происходящего сейчас. Мы сегодня не говорили и продолжалась полемика по поводу Ивана Сафронова. Не только полемика, но и акции. И здесь зашла, очень серьезно речь о журналистике, что это такое. Что такое журналистика, чем она становится и что показывает и полемика вокруг этого.
А. Венедиктов
―
Смешно этот вопрос задавать главному редактору радиостанции. Работают профессиональные журналисты. Никогда не задавался таким вопросом, как формализовать, что такое журналистика. Понятно, что такое редакционная политика. И наши слушатели ее вкушают в полной мере. И поскольку они нас слушают, значит они целиком и полностью или частично принимают для себя. Говоря о позиции Алексея Навального, она тоже не удивляет. Я вообще удивляюсь, что кого-то удивляет. Алексей Навальный – политик. И любой политик пытается использовать журналистику в своих узкополитических целях. Хотя они думают, что они действуют на благо страны. Ничего нового в позиции Алексея Навального так же как в позиции Григория Явлинского, Владимира Путина, Геннадия Зюганова я не вижу. Это нормальная позиция. Журналистика, журналисты, материалы журналистов – это инструмент. Это когда-то мне объяснял Владимир Владимирович Путин в далеком 2000 году. Молодой президент, когда он говорил, что СМИ – это орудие в руках собственника. Если собственник государство – соответственно в руках государства. И повторяю, ничего нового я в этой истории не услышал. Там были, конечно, некоторые вещи, я имею в виду в таком длинном письме Навального, я правда не знаю, что там хотел доказать. Которые задевали непосредственно меня. Потому что когда он написал, что пресс-карта это пропуск не садиться в автозак – да, это так. И я стоял в России, во всяком случае, сначала в Москве, потом в России у истоков этого решения Министерства внутренних дел. Это было после митингов 11-го года, если вы помните, массово хватали журналистов и засовывали в автозаки. Я был членом Общественного совета ГУВД и на встрече с тогдашним начальником ГУВД, а ныне министром внутренних дел господином Колокольцевым я ему объяснял так же, как сейчас объясняю Алексею Навальному, Владимиру Путину, Дональду Трампу и всем вам. Что журналист на акции согласованной, несогласованной – это командированный сотрудник. Это не человек, пришедший на акцию. Это я, главный редактор послал его туда работать в интересах аудитории. Освещать. Это так же как может быть вы не знаете, на каждой акции стоит недалеко «скорая помощь», если кому-то станет плохо. И вот так же как те врачи «скорой помощи» или водители этой «скорой помощи», санитары отправлены своим руководством, на всякий случай, на митинг. Также журналист там работает. Поэтому, сказал я Владимиру Александровичу Колокольцеву, необходимо, чтобы ваши подчиненные знали, что когда они хватают людей, вышедших на митинг, который вы считаете незаконным, журналисты там освещать будут это событие. Как вы хватаете людей. Но это их работа. И тогда в 12-м году в январе Владимир Колокольцев написал письмо, дал телеграмму во все отделения полиции, и там было это письмо зачитано. Телеграмма. О том, что журналисты в данном случае не должны попадать, то есть даже если они попадаются под руку, они должны быть немедленно освобождены. После того как Владимир Колокольцев стал министром внутренних дел, мы снова с ним встретились, и я попросил его это письмо распространить на всю РФ. И в январе 2013 года такая телеграмма ушла по все отделения полиции от имени министра внутренних дел. Да, журналисты работают на митингах, на шествиях. Законных, незаконных, согласованных, не согласованных. И да, у них там отдельный статус. Как статус работающего. Это все равно как говорить, что врач в больнице не должен иметь отдельного статуса. Или учитель в школе. Он должен иметь такой же статус, как ученики. Или как проверяющие дамы из РОНО. Журналисты, освещающие то или иное событие, должны иметь отдельный статус на том или ином событии. И здесь объяснял я Колокольцеву, а теперь вынужден объяснять Алексею Навальному, с моей точки зрения это правильно. Потому что журналисты там работают не в интересах организаторов митинга, не в интересах вышедших на митинг, а в интересах тех, кто читает, смотрит. Слушает. Тех людей, которых нет на этом митинге. Потому что те, кто на митинге, на шествии – и так все видят и знают. Вот в чем работа журналиста там. Это один кусок из его, который я вынужден еще раз объяснять. И я по-прежнему буду настаивать и есть такое право соответственно у членов Общественного совета при МВД, я не член Общественного совета, но у Дмитрия Муратова, потом приезжать и вынимать журналистов, когда они незаконно, вопреки телеграмме министра задерживаются на мероприятиях. Более того, еще раз подчеркну, что все полицейские должны это знать. Если они не знают, они нарушают письмо своего, приказ своего министра. И, собственно, к этому мы апеллируем. Это вот этот кусок. Который кажется чрезвычайно важным. Второй кусок. На кого ссылался, когда проводил свои расследования.
С. Бунтман
―
Об этом спрашивают, соврал ли…
А.Венедиктов: Любой политик пытается использовать журналистику в своих узкополитических целях
А. Венедиктов
―
Я конкретно по этим ссылкам не ходил. Но я хочу вам сказать, что современное информационное пространство для потребителя, им все равно кто на кого ссылается. Я приведу такой пример. Или не ссылается, кстати. Помните фильм «Он вам не Димон». И там многие впервые, многие впервые услышали о взаимоотношениях президента и премьер-министра Дмитрия Анатольевича Медведева, его усадьбу в Плесе. Знаменитая, где вырубались кедры, исчезали животные. И каким образом через сеть корпораций Алишер Усманов как бы поддерживал премьер-министра. Но я вам должен сказать, что за две недели до выхода фильма в газете «Собеседник» вышло расследование, где упоминалась и усадьба в Плесе, и фирма «Дар». Обращаю на это внимание. Да, конечно, фильм Навального более глубок и более широк. Безусловно, Но материал об этом вышел за две недели до этого в феврале. И чего? От этого теряет свою ценность фильм «Он вам не Димон» что ли? Да нет, конечно.
С. Бунтман
―
Мне кажется, в этом вообще нет ничего зазорного.
А. Венедиктов
―
Тогда и нечего это дискутировать. Приличнее было бы, когда одно медиа ссылается на другое медиа – это понятно. Но ФБК - не медиа.
С. Бунтман
―
Это вопрос.
А. Венедиктов
―
Нет, ФБК - не медиа. Это фонд. Он не подчиняется правилам, которым должно подчиняться нормальное традиционное медиа. Если говорить о новой этике, что вообще не ссылаться, тоже иногда косячим и не ссылаемся. Я тогда приношу извинения. И мы ставим всюду гиперссылки. Потому что абсолютно очевидно, что вам важно узнать от имени «Эха», даже если мы ссылаемся на агентство ИТАР-ТАСС, именно ФБК. Но мы ссылаемся и на агентство ИТАР-ТАСС, и на ФБК, и на Второй канал, и на CNN, когда это надо и считаем это нормальным. Мы традиционны, извините, я несколько раз говорил, мы старомодные медиа. И мы этим гордимся. Первый сказал «а». Да мне все равно, если это «а» полное, честное, раскрывающее мои глаза на ту историю. Ну, честно говоря, мне все равно это ФБК или газета «Собеседник». Я, когда вышел фильм, я поскольку читаю все, я вспомнил, что две недели назад я в «Собеседнике» это видел. Конечно, не полностью. Конечно, откуда я знал, откуда все эти приходили – из «Собеседника». Скажу честно. Это вот этот кусок тоже очень важный. Не принципиально. Потому что информация разлита в воздухе. Мы прекрасно знаем, что те, кто хочет эту информацию сделать первичной, они рассылают ее в разные адреса. Утечки идут в разные адреса. Я вам могу сказать, что например, когда нам что-то предлагают, а мы это проверяем, пока мы проверяем, это без проверки появляется в других более новомодных медиа, скажем. А мы старомодные медиа. Мы должны проверять. Мы теряем время, мы теряем темпы. Это было со знаменитым письмом Белоусова. Тогда. По корпорациям. Тогда помощника президента. Когда несколько, скажем так, информационных компаний получили это письмо. И пока некоторые компании сразу его опубликовали, я его проверял. Я проверял и у тех корпораций. Я потратил на это 2,5 часа. И мы вышли позже. Но при этом наши слушатели точно знают, что мы это проверили. И это правильно. Еще раз напомню, ФБК – не медиа. Навальный – не блогер. ФБК – это фонд, платформа. А Навальный – политик. И его взгляды на медиа как политика – нормальные с точки зрения других политиков. Нормальные. Очевидно нормальные. Ну а что касается там, за кого выступаете в деле Сафронова: за советника Роскосмоса или журналиста – а за кого мы вступались, когда вступались за Олега Навального. Никто не вспомнит?
С. Бунтман
―
Как за брата.
А. Венедиктов
―
Как за брата Олега Навального. При этом он был государственным чиновником, потому что «Почта России» - это государственный чиновник. Никому в голову не пришло говорить: что вы вступаетесь за госчиновника.
С. Бунтман
―
Человек, которого забрали.
А.Венедиктов: Журналист на акции – это командированный сотрудник
А. Венедиктов
―
Потому что он брат Навального. Вот о чем речь. Поэтому здесь я не согласен с Алексеем абсолютно Навальным. Но опять-таки, он – политик. Он собирает свою аудиторию. Надо просто понимать, откуда ноги растут. Ноги растут у политиков от того, что они собираются умножить свою аудиторию, даже прибегая к эксцессам языка. История о клевете. Конечно, нет там никакой клеветы. Я, честно говоря, когда увидел комментарий Алексея Анатольевича Навального по поводу этого ролика – меня покоробило. Язык покоробил. И не потому что ветеран. Холуи, предатели - такие трампизмы, знаешь. Ну если ты не согласен с политикой, я как человек старомодный, а не новомодный, если ты не согласен с политикой – критикуй политику. А оттого, что там ты оскорбляешь людей… Это, конечно, никакая не клевета. Это, конечно, оскорбление. И, конечно, то, что власть сейчас, пользуясь этим случаем, этой неловкой риторикой Алексея Навального, начинает, 15 следователей. Что там делать? Обыски. Что они ищут? Бумажку, по которой Навальный читал что ли? Это, конечно, давление. Абсолютно политическое решение. Воспользовавшись тем, что с моей точки зрения была использована неверная риторика, оскорбительная риторика. По отношению к ветерану Великой Отечественной войны, да, это правда. Оскорбительная. Эксцесс языка. Сейчас завели дело по клевете и соответственно подписка о невыезде. Чем мешает выезд клеветать, я не понимаю. Я буду клеветать из Москвы. Ну логика где. Причем тут подписка о невыезде. Понятно, что это политическое дело. Но эксцессы языка, к сожалению, в прессе они быть не должны. Там политики себе позволяют. Вот когда, например, в недалеком прошлом Алексей Навальный говорил: а вот, Мария Захарова пьяная, чего-то говорила. Я знаю Марию Захарову 15 лет. В разных компаниях. Я ни разу не видел ее пьяной и уж точно знаю, что она себя контролирует всегда. И это было оскорбление. Умышленное или неумышленное. Это было оскорбление. Это был эксцесс языка. И это безобразие на самом деле. Потому что если ты не согласен с политикой МИДа, во многом я с ней не согласен, я это говорю здесь, но мне для этого не надо придумывать, что мой оппонент пьян, накурился. Чего еще там можно про него рассказать. Сумасшедший, больной. Для меня это не аргументы. Тем более что они ложные. Использование таких ложных оскорбительных аргументов в конечном итоге в журналистике, на мой взгляд, быть не должно. Там «мерзкая тварь» и так далее. Быть не должны. Как журналистике.
С. Бунтман
―
Здесь очень важная вещь, которую Эльвира Сираева у нас выводит в чате. «ФБК, который освещает все происходящее – не медиа, а кто же тогда медиа? Первый канал, который создает свою другую реальность». Так вот, вопрос мой состоит в том. На меня очень большое впечатление произвела статья Баунова в Карнеги.
А. Венедиктов
―
А причем тут МБХ, я не понял.
С. Бунтман
―
ФБК.
А. Венедиктов
―
А, извини.
С. Бунтман
―
Вот что политику не нужно обхаживать медиа, а он сам себе медиа теперь. И сам создает…
А. Венедиктов
―
Он не медиа, он коммуникатор. Это не медиа, давайте не подмешивать одно к другому. Давайте не подмешивать дерьмо к муке. Или муку к дерьму, как угодно. Это разные профессии. Политик и журналист – это разные профессии. И здесь все очень просто. Эльвира, вы задали замечательный вопрос, и я попытаюсь на него ответить. Политик использует только те факты, которые ложатся в его задачу. То есть он знает задачу: завоевание власти, компрометация противника, продвижение собственной программы. И он собирает только те факты, настоящие, я не буду говорить, что он говорит про ложные факты. Настоящие факты. Он их отбирает только те, которые работают на его задачу. Этим он никак не отличается от пропагандиста. Потому что мы с вами неоднократно говорили, что пропагандист и журналист – это разные. В чем разница? Сначала есть задача. У журналиста задачи нет. Достигнуть какой-то цели. У пропагандиста и политика есть задача. Завоевать власть, повернуть общественное мнение и так далее. И, кстати, из этой записки, которую опубликовал Голунов Навальному. Записке Навального, направленной в свое время Голунову – чего Навальный говорит? Он говорит: ты не вовремя опубликовал, вот ты узнал про коррупцию, надо бы не сейчас, а под выборы. Вот что говорит Навальный. И это политически правильно.
С. Бунтман
―
Да, но задача, противоположная журналистам.
А. Венедиктов
―
Я просто подробнее хотел. Конечно, она другая.
С. Бунтман
―
Давай подробнее.
А. Венедиктов
―
Вы открыли, что условный вице-мэр коррумпирован, как журналист нарыл это. И он опубликовал, когда он это доказал. Потому что его задача вот это опубликовать, когда он закончил работу. Задача журналиста ровно это сделать. Публикация. Не задача снять вице-мэра, наградить вице-мэра, повысить вице-мэра, закопать вице-мэра. Вот он нарыл факты, опубликовал. Дальше начальники, общественное мнение, избиратели, кто угодно, политики этим пользуются. Что говорит политик: не вовремя. Выборы-то у тебя будут только через год. Вот если бы тогда выставил, еще подождал бы полгода. И это нормально для политика. Это разница между политиком коммуникатором и журналистами. Вот я о чем и пытался ответить, если я ответил. Если бы такой ответ устроил. Поэтому ФБК – это политический коммуникационный ресурс.
С. Бунтман
―
Я скажу из своего закоулка обывателя, ну политик вот так и Фургала сажает. Скажу я из своего уголка. Давайте мы продолжим через 4-5 минут.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем наблюдать и продолжаем читать чат и sms. АлексЛофтар-2 написал: «Навальный написал Голунову о том, что значимую информацию лучше публиковать тогда, когда прочитает большее количество публики…
А.Венедиктов: Приличнее было бы, когда одно медиа ссылается на другое медиа. Но ФБК - не медиа
А. Венедиктов
―
Неправда.
С. Бунтман
―
Дай, дочитаю до конца. Не так ли главный редактор формирует сетку вещания».
А. Венедиктов
―
Нет, не так. Во-первых, неправда, что вы сказали. Он писал другое. Хорошо бы это под выборы. Поэтому не надо здесь придуриваться. Мы тоже читали этот документ. И он там написал, что когда будет плохо и Сергунину, и Собянину. Под выборы это надо было делать. Вот что написал Навальный. Нет, главный редактор делает не так. Я не знаю, о каком вы главном редакторе говорите.
С. Бунтман
―
«Неужели главный “Эхо Москвы” не так формирует сетку».
А. Венедиктов
―
Нет, не так. Вот когда приходит материал. Вот давайте Нарышкина сегодня не давать, а давайте, чтобы не поджигать, наоборот. Мы дадим его репортаж, когда все утихнет.
С. Бунтман
―
В 23.10.
А. Венедиктов
―
Нет, вообще утихнет. Через неделю, через две. В октябре. Нет, не так. Вот когда журналист собрал, взял интервью нужное или собрал материал или провел расследование – готовность к эфиру для нормального главного редактора, для старомодного медиа, Алекс, это готовность материала в эфир. Тогда я могу снять неактуальный материал и поставить этот материал. А не дожидаться нового года, полгода или чего-то еще.
С. Бунтман
―
Когда происходит что-то важное или узнается – вся сетка перебурынивается.
А. Венедиктов
―
У меня нет цели увеличить количество голосов за команду Собянина или против команды Собянина. У меня есть цель все, что про команду Собянина в тот момент, когда это вышло – это построить. В эфире. Для вас. А не ждать, когда это протухнет. Вот вся история. Так что, извините, вы не правы.
С. Бунтман
―
Теперь еще один аспект. Валерий Кириллов пишет: «ФБК – медиа как и “Эхо". У обоих цель – завоевание доли рынка и доли аудитории».
А. Венедиктов
―
Нет, ФБК-медиа не завоевание доли рынка и доли аудитории. ФБК-медиа – завоевание электората для политика Алексея Навального. Они это не скрывают, они это говорят. Политик борется за власть. А не за долю медиарынка. Поэтому вы, Валерий, не правы. Я опираюсь на то, что они говорят.
С. Бунтман
―
Теперь вопрос от меня. Очень много о чем спрашивают. Хорошо ли сейчас включаться в хор критиков и хулителей Навального. И становиться, скажем так, в один хоровой ряд с Соловьевым, Киселевым и так далее. Которые с удовольствием топчут Навального в том числе из-за отношения к Сафронову.
А. Венедиктов
―
Если я не согласен с тем или иным политиком по тому или иному пункту и меня про это спрашивают, я про это отвечаю. Но я в данном случае не могу включиться в хор с Соловьевым, Киселевым и так далее, во-первых, я не знаю, чего они поют. Потому что за этим не слежу. А, во-вторых, я как раз говорю, что Навальный ведет себя как ординарный политик. Может быть, я его поддерживаю таким образом, это опять же та же история. Я не знаю, какую реакцию вызовут мои слова у каждого, кто-то скажет: правильно, молодец Навальный. Венедиктов нам объяснил, что Навальный настоящий политик. И это правда. Он ведет себя как политик. Он ведет себя, извините, как Путин. В отношении прессы. А Путин – успешный политик. Значит, Навальный ведет себя как политик, который может быть успешным. А другие будут говорить: нет, не надо про это. Ребята, вы меня спросили, я вам ответил. И я совершенно его не осуждаю. Я его объясняю, я его толкую, так же как я толкую Путина. Я его воспринимаю так же как я воспринимаю политиков. Я смотрю на Навального не как на главного редактора ФБК-медиа придуманное, а как кандидата в президенты. И человека, который строит сетку штабов избирательных. Еще раз. По всей России. И тогда извините меня, его надо мерить тем штангенциркулем, которым вы меряете Путина. А не тем штангенциркулем, которым вы меряете Константина Ремчукова, условно говоря. Вот так.
А.Венедиктов: Ноги растут у политиков от того, что они умножают свою аудиторию, прибегая к эксцессам языка
С. Бунтман
―
Валерий говорит: «Растущая конкуренция со стороны новых медиа, это реакция монополиста, у которого появились конкуренты».
А. Венедиктов
―
Нет. Это очень хороший вопрос, Валерий. Во-первых, какой монополизм. Вы о чем говорите? Это даже смешно.
С. Бунтман
―
Старые медиа…
А.Венедиктов: Политик и журналист – это разные профессии
А. Венедиктов
―
У старомодных медиа есть редакционные правила, о которых мы вам говорим. Я совершенно не собираюсь создавать из старого медиа новое медиа. С новыми правилами редакционными. Да, мы расширяемся, у нас есть Ютуб, соцсети, есть фейсбук. Есть Интернет. Все у нас есть. Но я не собираюсь менять редакционные принципы. Потому что тогда я бы дал на армяно-азербайджанской бойне одного посла, чья позиция мне кажется более правильной. То, что делают новые медиа, обратите внимание, что новые медиа имеют одно качество – они партийные. Партийные в каком смысле – подборе информации. Не может выйти в старомодном медиа, возьмем «Новую газету» - старомодное медиа. Расследование по «Норильскому никелю» без попытки оправдания «Норильского никеля». Оно не может выйти. Вот что может задержать, что задержало расследование Елены Костюченко. Приехала неделю назад оттуда. Они добивались, встречались и полностью, не искажая, изложили позицию «Норильского никеля» в своем огромном расследовании о «Норильском никеле». Вот эта старомодность. Что делает медиа модерновое. Оно сначала говорит: ой, мы позвонили, там не подняли трубку. И они свою аудиторию таким образом, на мой взгляд и взгляд на проблему деформируют. Ну может быть я не прав, но есть такой спрос на деформированную позицию, мы же знаем, что очень многие люди потребляют информацию только ту, которую они изначально разделяют. Есть и такая история. Но вот этот дикий скандал, который сейчас идет в «Нью-Йорк таймс». Дикий скандал, когда «Нью-Йорк таймс» после избрания Трампа заняла такую комбатантскую позицию. И владелец «Нью-Йорк таймс» господин Сульцбергер пригласил на страницы «Мнения», редактора отдела «Мнения» журналистку, которая стала приводить мнение, скажем так, консервативных людей, необязательно тех, кто поддерживал Трампа, но те, которые имели иной взгляд на политику внешнюю. Не демократический, не любопытный взгляд. Консервативный. В результате она 4 дня назад уволилась. Потому что ее съели ее коллеги журналисты в «Нью-Йорк таймс», требуя, чтобы она не приводила сенаторов республиканцев и так далее. «Нью-Йорк таймс» - газета, которая за свободу слова. Начинает превращаться в новое медиа, в вашем понимании. В партийное медиа. Может быть это рыночно более успешно, я должен сказать. Вы цементируете свою аудиторию, которая разделяет ваши взгляды не на информационный поток, а на политический. В таком медиа мне работать неинтересно, скажу вам сразу. И такое медиа было создано Корзуном и Бунтманом, имея в виду, что оно в отличие от советских медиа должно было быть полноценным медиа, старомодным медиа. Потому что советские медиа были не старомодные.
С. Бунтман
―
Не партийным.
А.Венедиктов: Наличие сильной оппозиции – это сдерживание от наглости победителей. Это баланс
А. Венедиктов
―
Не партийное медиа. Поэтому, Валерий, да, конечно, это борьба за рынок. Но если уродам больше подают – это не значит, что себе надо отрезать нос. Для того чтобы… Ну есть люди, которые себе отрезают нос. Но наше понимание, мое понимание и понимание «Эхо Москвы», где мы, естественно, совместно, во всяком случае, это видим, мы с разными взглядами. Здесь люди с разными взглядами. Политическими, эстетическими, этическими. Но то, что профессиональные взгляды у нас одинаковы, что не может быть одна точка зрения или однообразный подбор фактов, который приведет вас изначально к какому-то решению. Быть на волнах «Эха». Это очевидно. Вот что такое старомодное. Я бы не сказал новое медиа. Ничего нового нет. Советские медиа были такие.
С. Бунтман
―
Да, сделать газету «Правда» только правильную.
А. Венедиктов
―
Да, сделать правильную «Правду».
С. Бунтман
―
А потом, если говорить о рынке, Валерий, мы конкурируем на рынке еды, но для того чтобы конкурировать на рынке оружия, мы для этого не заточены. Это другой рынок. Это другая история.
А. Венедиктов
―
Именно поэтому, Валерий, вы находитесь в нашем чате и шлете нам sms. Потому что вы здесь получаете разнообразие мнений. Разнообразие фактов. Простой пример. Мне вчера присылают цитату Собянина про городок. Разошлась цитата, что все мы живем в маленьком городке. Собянин в интервью «Комсомольской правде», цитата такая, что все мы живем в маленьком городке, все мы знаем друг друга, все мы можем обратиться к знакомым или к участковому врачу, узнать, что происходит. И начали все кругом писать мне: он мэр какого города-то? А из середины фразы было выбрано несколько слов: все мы живем в маленьком городке и все наши друзья в радиусе 15 километров. Понятно, что Собянин троллил. Я еще посмотрел на видео, он еще ухмыльнулся. Но ухмылку-то не пришьешь. Но эта фраза была вынута для того чтобы выглядел дебилом. Серьезно. Вы такое медиа хотите? Вынимаем частицу «не»? «Я не начну войны», - говорит президент Зеленский. Вынимаем частицу «не» - и получаем: «Я начну войну». Вы такое медиа хотите? Есть такие медиа. Ну ради бога. Я вам говорю о моем понимании. Сережа, ты меня спросил, как я понимаю. Слушатели. Я вам отвечаю: я понимаю это так. И никак иначе. Вот.
С. Бунтман
―
Еще одна вещь. Лана сомневается, не находит у нас позиции следствия в деле Сафронова. Мы даем только про Сафронова.
А. Венедиктов
―
Это не так, Лана. Дело в том, что следователи не дают интервью. Но мы излагаем вам, к сожалению, со слов адвокатов, но мы излагаем вам, что вменяет следствие в вину Сафронову. Про каждый чих, про чешскую контрразведку, про 12-17 год.
А.Венедиктов: Моя цель все, что про команду Собянина вышло – построить в эфире. Для вас
С. Бунтман
―
Про исчезновение чешской разведки.
А. Венедиктов
―
Да. Про позицию СВР. Про позицию Следственного комитета. Если следователь бы Чабан захотел общаться с прессой, а он ни с кем, он даже с Первым каналом не общается. Чего уж про нас-то. Велком. У нас открыты двери. Опять, возвращаясь и хвалю Нарышкина. Он прилетел в Хабаровск. У него там никаких завязок. Что первые два дня? – мэр Хабаровска «единоросс», огромное интервью, которое цитируется. Пресс-секретарь Фургала – огромное интервью. И блогер, который участвует… Все три стороны представлены. За один день. Вот чтобы вы понимали. Как только появляется возможность, наши эфиры открыты. Наша информационная служба открыта. И это позиция не только главного редактора, не только моя позиция, не только позиция Сергея, это позиция всей информационной службы «Эхо Москвы». У нас, извините меня, другие не работают. Не удерживаются.
С. Бунтман
―
Еще жгучая тема. Которая все время бурлит и закипела на этой неделе. Это про харассмент.
А. Венедиктов
―
Мне кажется, что там все очень смещено. Первое, есть проблемы. Проблема заключается в традиционном обществе, в котором это все существовало и это стало проблемой публичной, когда люди заговорили. Проблема не в смысле, в смысле сложности, а не в смысле запрета. И мне кажется, что вот эта история, она начинает создавать другие проблемы. Более может быть тонкие. Например, когда двух людей из Сбербанка обвинили в том, что они когда-то давно 6 лет назад участвовали в харассменте, их Сбербанк немедленно отстранил от работы. Я все понимаю, что связано с репутацией. Я только не понимаю, причем здесь клиенты Сбербанка. Я не очень это понимаю. Потому что - а если не подтвердится. Вы же расследование назначили. Это все равно, что знаете, тогда Рогозин должен был уволить Сафронова. Сразу. А он не уволил. Ну как, обвинение – уволить. Не подтвердится – тогда, может быть, вернем. Вот представляю, что у меня здесь это было, точно не увольнение. То есть проблема есть, а решение проблемы не очевидное. Этические кодексы - ну я вот прочитал этический кодекс «Новой газеты», который принят. Я могу сказать, что там мало что кодифицируется. Мне кажется, что важнее, что эта тема должна обсуждаться. Ну как у нас было с поведением в соцсетях. У нас выработали кодекс. Проголосовали, обсуждали в курилках. На комиссиях. Друг с другом. На собрании проголосовали. А я его не ввел в устав. Почему? – потому что обсуждение дало понимание проблемы. И у нормальных людей понимание проблемы вызывает коррекцию своего поведения. А рассуждение важнее решения. С моей точки зрения. И то же самое сейчас. Поэтому когда руководители немедленно, понимаю про борьбу за репутацию, все понимаю. Но когда руководители немедленно обвиненных без всякого подтверждения, расследования начинают увольнять, отстранять и выжимать сотрудников, я уж не говорю про презумпцию невиновности. Но даже без права оправдаться. Вот же история была недавно с одной замечательной радиостанцией. Кстати старомодной репутационной. Когда сотрудница была обвинена в харассменте и уволена. И в письме руководителя этой радиостанции, в письме есть документ, было написано, что поскольку харассмент это не то, что вы хотели, а то, как воспринимает вас обвиняющий. Еще раз, внимание – то ваши объяснения не нужны руководству. Это в письме, которое сейчас представлено в суд. Когда сотрудник пытается получить компенсацию. Очень репутационное старомодное медиа и так далее. Ну, вот мне кажется, что то, что обсуждение идет и поэтому открыли программу «Неудобные», чтобы там шло пиковое обсуждение таких вещей. Но как только ты начинаешь кодифицировать человеческие отношения, для меня служебные романы, запрет на служебные романы кодифицированное, я имею в виду запрет кодексами. Вот мы все видели «Утреннее шоу» сериал, запрет, просто люди не могут работать в этом подразделении или этой редакции, если есть служебный роман. Хочу спросить: почему. Даже это не соподчинение. Даже не начальник, подчиненный. А люди, работающие в одной редакции. Почему? Я женился по служебному роману. И я ему благодарен этому роману служебному. Мы счастливо женаты 22 года. Мне кажется, это переборчик. Поэтому, как только возникает кодификация, проведение красных линий - юридическая, служебная. Мне кажется это опасная история. Люди должны разговаривать друг с другом. И еще. Апелляция к общественному мнению, тогда пусть общественное мнение решает: или ты апеллируешь внутри корпорации, если тебя преследуют или осуществляют насилие, или корпорация, безусловно, если есть некомфортное существование сотрудника, должна обеспечить ему комфортное существование. Но если ты апеллируешь к публике, пусть публика и решает.
С. Бунтман
―
Это первое. Второе.
А. Венедиктов
―
На мой взгляд.
С. Бунтман
―
…невозможность как-то даже аргументы малейшие привести в свою защиту обвиненному человеку. Это, конечно дает в руки любого пола человеку злонамеренному дает дубину.
А. Венедиктов
―
Поэтому эта штука – это вопрос коммуникаций между людьми, а не принятие, на мой взгляд, кодифицированных документов. Боюсь злоупотребления.
С. Бунтман
―
Олеся Золотарева считает, что нас спасут хиджабы. Мужчинам что ли носить. Вот когда скажете. Маски пока носим. Медицинские.
А. Венедиктов
―
Это очень смешно. Я захожу тут в одно учреждение, стоит ФСОшник, Федеральная служба охраны. И паспорта проверяет. И люди в масках. И он каждому говорит: снимите, пожалуйста, маску. Потому что в этом учреждении камера фотографирует и показывает. Я подхожу. У меня маска на пальце висит. Говорит: «Правильно, Алексей Алексеевич, а теперь надеть». Я на вас посмотрел, камера на вас посмотрела, фото сделано. Наденьте. Тоже знаешь, все в масках ходим в учреждения, но на охране надо снимать.
С. Бунтман
―
Какое-то время носил, когда я в пиджаке я носил маску треугольничком. Из кармана.
А. Венедиктов
―
Вообще, конечно, общаясь с докторами и эпидемиологами и с политиками, которые принимают решения, хочу сказать, что угроза никуда не исчезла. И если вы действительно идете в какое-то такое закрытое помещение, где много незнакомых людей, с которыми вы не общаетесь каждый день. Маска была бы хороша. А если вы идете в магазин, то перчатки были бы хороши. Потому что вы берете массу… Вчера в книжном магазине «Москва» я был, купил массу книг. С собой даже, не мог оторваться. С собой парочку ношу. Все в масках и перчатках. Двое были без масок, но со спущенными масками. А все в масках, потому что ты берешь книги в руки, потом ты ее кладешь. Сначала они пытались запрещать листать книги, но потом решили и на входе у охраны – маски и перчатки. Если ты забыл, потерял, не хватило. И они просят, объясняют, книги берешь в руки, потом кладешь обратно на полку. Кто-то берет другой. Или ты взял, кто уже брал и так далее. И это очень правильно. И просто могу сказать, что молодцы посетители. Понятно, что книжный магазин посещают люди определенного склада. Правда, назад «Дилетант» не кладут. Берут сразу и на кассу. Там сейчас мы добросили немножко архива. В книжный магазин «Москва». Там всякие немножко даже чуть порванные, ну возвраты. Особенно те 4, которые были во время эпидемии. Так что не бойтесь, в книжных магазинах и в книжном магазине «Книжном мире» - маски и перчатки. Извини, лирическое отступление. Просто вчера наконец накупил книг.
С. Бунтман
―
Тоже вопиющий случай приводят. Да, служебный харассмент. Орехъ – Меркулова, Ларина – Валиулин.
А. Венедиктов
―
Я тебя умоляю. Это история, которая должна быть очень деликатная. Отношения между людьми. Я тебе точно могу сказать, если бы ко мне пришли недовольные такими историями люди, я бы мягко это урегулировал. Это не продолжалось бы абсолютно точно. Но если публичная история – ну пусть, у меня жесткое правило. Вышли в паблик - ну и разруливайте сами.
С. Бунтман
―
Харассмент в учреждении ли, организации ли – это продажа привилегий за секс.
А. Венедиктов
―
И насилие. Конечно.
С. Бунтман
―
Да. Насилие, будь то насилие административное, будь то насилие физическое, потому что я сильнее. Это называется: всегда потому что я сильнее.
А. Венедиктов
―
Вот сколько у нас Кузнецовых работало. И не сосчитать.
С. Бунтман
―
5 тысяч 783. Тут про Трампа когда? Я обещал. Мы про трампизм говорили.
А. Венедиктов
―
Про Трампа очень быстро. Трамп заложил вот эту моду политическую, то есть были политики, которые не добивались никаких особых успехов. Трамп – первый из них, который добился успеха. Используя вот эту историю: я сам буду ваша пресса. Вот представьте себе, вы можете назвать Трампа средством массовой информации? Скорее средством массовой дезинформации. Сам он себя так называет. Поэтому на самом деле это на каком-то этапе эффективно. Для завоевания власти. Еще раз говорю: эффективно для завоевания власти. Но задача у медиа, прессы, у профессиональных СМИ – она другая. Влияние – да, завоевание власти – нет.
С. Бунтман
―
И не стоит политикам пренебрегать старомодными СМИ.
А. Венедиктов
―
Это их…
С. Бунтман
―
Это в сторону. Просто так. Друзья, я приглашаю вас в 15.05 на программу «Мой район». Сегодня район – Бабушкинский. И жду вашего участия в этой передаче.