Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2020-04-18
С. Бунтман
―
Добрый день всем! Будем действительно наблюдать. Алексей Венедиктов в студии, Сергей Бунтман в студии, Александр Смирнов в студии, звукорежиссер. И мы с вами принимаем вопросы в чате, конечно, Ютюба и принимаем, конечно, по СМСкам +7 985 970 45 45. И сразу отвечу, некоторые вопросы, конечно, из сайта мы взяли тоже. И вы узнаете эти вопросы, когда на них будем отвечать. – «Вышло ли дополнение к указу мэра Москвы?». Дополнение о вот этом режиме повышенной готовности, как он называется. Какие для тебя главные дополнения?
А. Венедиктов
―
Давайте посмотрим. Первое. Вот этот режим, назовем его карантинным, не будем здесь лицемерить, мы же не юристы и не бюрократы, карантинный режим продлен до 1-го мая. Он был до 19-го апреля, до завтрашнего дня. Он продлен до 1-го мая. Это первое, чего надо знать.Вторая история чрезвычайно важная – это привязка транспорта к личному цифровому пропуску. Такая инновация – привязать транспорт. Теперь в этот цифровой пропуск у тех, у кого он есть, необходимо вписать либо личный или служебный автомобиль (его номер регистрационный), либо карту «Тройку» (или «Стрелку»).
С. Бунтман
―
«Тройка», «Стрелка», месячный проездной билет.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Соцкарта.
А. Венедиктов
―
Да, соцкарта. На сайте все есть «Эха». Суть заключается в том, что с 22-го апреля, то есть со среды (есть еще 4 дня), будут активированы только те эти карты, которые будут внесены в ваш цифровой пропуск. Это сделано для того, чтобы не было этой ручной проверки, чтобы проверяли турникеты, что называется. Это очень важная история. То есть у вас в едином документе, в цифровом вот этом пропуске, который у вас есть, не надо новый пропуск, нужно туда вносить уже в существующий. Такая функция на mos.ru есть. Надо вносить номер либо автомобиля, либо в дальнейшем электронной карты на проезд в общественный транспорт.
С. Бунтман
―
Еще раз, электронные карты – это «Тройка», «Стрелка» и месячный проездной с неограниченными поездками на наземном транспорте и 70 поездками в метро, и социальная карта москвича, и социальная карта жителя Московской области. Вот это так написано в дополнении к указу.
А. Венедиктов
―
4 дня на это есть. Если кто-то из ваших знакомых, друзей… Я бы сказал так. Сидите дома – понятно. Позвоните знакомым и родным и объясните им, чего надо сделать. Вот это важная история. То есть, грубо говоря, привязка транспорта к цифровому коду.
С. Бунтман
―
Здесь говорят сразу: «“Тройка”, и “Стрелка” были сразу при оформлении пропуска.
А. Венедиктов
―
Но вы могли туда ее записать, а могли не записать. Теперь это обязательно. Теперь просто турникет заблокирует, если не будет в пропуске. И машина была. В моем цифровом пропуске служебный автомобиль есть. Мы записали. А могли не записать.
С. Бунтман
―
У меня и мой автомобиль тоже есть в цифровом пропуске.
А. Венедиктов
―
Теперь это обязательно. И поэтому вы своим знакомым и друзьям перезвоните, спросите, что им непонятно, и объясните им. Еще раз, 4 дня дала мэрия на приведение в новый порядок вот эту самую историю.И, конечно, третья история очень важная, на мой взгляд. Это история о том, что те рабочие пропуска, которые имели силовики, госслужащие…
С. Бунтман
―
То есть по удостоверению, да?
А. Венедиктов
―
Которые имели силовики, госслужащие, адвокаты, журналисты. Все эти преференции практически на самом деле исчезают. Потому что для того, чтобы иметь вот эту свою пресс-карту или удостоверение адвоката и так далее, тем не менее, вы должны теперь будете иметь, как они называют, цифровой набор или цифробуквенный набор, то есть тот же самый пропуск, для того чтобы внести туда либо машину, либо «Тройку», либо социальную карту и так далее. То есть привилегиям конец. Нас тут упрекали в том, что вот вы, журналюги, получили привилегии по своим пресс-картам.Успокойтесь, мы теперь все равны – и военные, и госслужащие, и адвокаты, и нотариусы, и журналисты. Такие же, как другие граждане, получающие этот рабочий пропуск. Это тоже важная история, которую тоже надо знать. Перезвонитесь со своими коллегами и знакомыми, на всякий случай, чтобы они это не пропустили. Теперь просто по удостоверению пройти не удастся.
С. Бунтман
―
Смотри, несколько вопросов важных. Отвечаю сразу, разовые билеты, Михаил Петрович, не принимаются. Билеты на одну, на две поездки, которые обычно покупали в метро.
А. Венедиктов: С 22
―
го апреля не принимаются. Мы, конечно, позовем представителя Департамента транспорта. Мы же здесь не представляем транспорт. То, что написано в указе. Вот мы посмотрели и вам рассказываем, как мы поняли то, что написано в указе.А.Венедиктов: 3-е сентября ни о чем. И отмечать там нечего. Этот день – день памяти, а не день победы
С. Бунтман
―
Еще один очень важный нюанс, который я сейчас вычитал там, это то, что социальные карты, на которые был проезд в метро, – будем называть их электронными, – которые были заблокированы некоторое время (студентов, например, и так далее), если обратиться в метро до 1-го мая (можно в любое время обратиться; лучше, конечно, до введения), то там вам компенсируется, то есть он продлевается на то число поездок, которые были у вас не использованы не по вашей вине, то есть те, что были заблокированы.
А. Венедиктов
―
Указ на сайте полностью. Инновации, выделено отдельно желтым цветом. Рекомендую читать. А то у нас некоторые ограничиваются чтением блога Сергея Собянина. Там не всё в блоге Сергея Собянина. Вот эти тонкости, о которых говорил Сергей, они в Указе мэра. Либо на сайте мэра mos.ru, либо на нашем сайте.
С. Бунтман
―
Вопрос: «Чиновники мэрии тоже подпадают под это?».
А. Венедиктов
―
Да. Госслужащие.
С. Бунтман
―
Госслужащие.
А. Венедиктов
―
Кстати, с чиновниками мэрии была недавно интересная история. Когда я предъявил претензию, что вот машины с номерами мэрии не штрафуют, мне предъявили номер автомобиля бывшего вице-мэра Хуснуллина (200 штрафов в год). Штрафуют. Они не в черном списке, не в белом списке, не в закрытом списке. Штрафуют таким же образом. Поэтому и чиновники мэрии попадают ровно под это. Вы за себя волнуйтесь. Вы за них не волнуйтесь. Что вы всё за них волнуетесь. Волноваться надо за себя и за своих близких.
С. Бунтман
―
А вот здесь важная вещь. «У нас в воинской части запрет на регистрацию на сайтах и оформление пропусков. Что делать?», - спрашивает Борис.
А. Венедиктов
―
Я думаю, Борис, что ваш командир уже обратился в нужный момент в нужные организации, если нужно оформлять вам пропуска. Ему разъяснят. Еще раз, я не могу вам разъяснить того, чего я не знаю. Я не могу придумывать, фантазировать и рассказывать вам, как бы это могло быть. Я вам говорю, вот есть указ, там военнослужащие внесены. Значит, наверное, есть спецчасти (Главное разведывательное управление, наверное, может быть), у которых есть особый режим. Но их не так много. Я думаю, что там командиры обратились в нужные места.Вы должны понимать, что все указы, которые в Москве делает Собянин, они согласованы с администрацией президента и с федеральными органами власти. Нет такого, что Собянин отдельно, как, скажем, губернатор Нью-Йорка или Калифорнии, принимает решение. Именно поэтому так долго и мучительно они выходят. Потому что каждая федеральная позиция должна быть учтена.
С. Бунтман:
―
«Когда разблокируют социальные карты для 65+?»
А. Венедиктов
―
Не знаю.
С. Бунтман
―
Мы зададим этот вопрос. Но судя по тому – вот я прочел – заблокированные ранее социальные карты, как написано, вот прочитайте то, что желтым выделено как раз у нас на сайте, разблокируется с компенсацией неиспользованных поездок. Ну, для 65+ это уже неважно. Там всё бесплатно. Там неважны поездки. – «Я работаю в сфере доставки продуктов. И наши номера “Тройки” запрашивали почти 3 недели назад». И прекрасно.
А. Венедиктов
―
Ну и хорошо.
С. Бунтман
―
Значит вам ничего просто не надо делать, как тем, у кого были номера автомобилей. Хорошо. – «Помогите разобраться. Живу на даче. Мы в глубине. Атас. Магазины в 16 км. Нам тоже надо эти пропуска оформлять? Прописка московская. Спасибо заранее». Значит, Ольга из Москвы.
А. Венедиктов
―
Ольга, вы уже задавали этот вопрос. Вам уже давался ответ.
С. Бунтман
―
16 км. Надо, конечно, оформлять в Москве. Вы жительница Москвы. Вы зарегистрированы в Москве. Оформляйте московский. Это первое, что выскакивает при попытке оформления пропуска в Московской области. Всё. Всё сказали. – «Продлевается ли срок действия билета на 60 поездок, записанного в “Тройку”, на котором остались неиспользованные поездки?». Продлевается. Посмотрите. Продлевается. Обратитесь в метрополитен. Там все разъяснения есть и будут, как всегда.Теперь мы переходим. Мы будем еще отвечать на эти вопросы. Ну а сейчас мы переходим к тому, что было, к тому, что случилось в прошлую среду в Москве с проверками на транспорте и при въезде в столице. Прежде всего – в метро. Вот как это было и как из этого вышли? Потому что меня всегда гораздо больше интересует не сам кризис, выход из него, скорость и качество.
А. Венедиктов
―
Но все равно нужно говорить о кризисе. Во-первых, я бы сделал шаг назад и все-таки остановился на задачах этих мер, как они понимаются, являются ли они эффективными. Совершенно очевидно, это по всем странам понятно, что вот это социальное дистанцирование является единственным эффективным сейчас доказательством – это видно по результатам – замедления эпидемии. Там, где оно было проведено быстро и жестко, там эпидемия замедлялась. Там, где власти пропустили начало или совершили ошибки уже в ходе этого социального дистанцирования, создания условий для социального дистанцирования, там эта дуга становилась круче, и болезней и смертей становилось круче. Мы это видим.Когда мне в пример говорят некоторые товарищи, что как в Нью-Йорке. Не надо, как в Нью-Йорке. Ну вот не надо, как в Нью-Йорке. Посмотрите индекс летальности и потом рассказывайте нам, как в Нью-Йорке. Мы не знаем, на выходе какие меры будут более эффективными. Мы не знаем, как считать эффективность. Ну вот, условно говоря, шведская модель эффективнее, чем французская, или нет, например? Как мы будем считать? От количества умерших пропорционально заболевшим? По индексу летальности? Так все продолжается. У нас нет результата. И мы знаем, что некоторые страны, такие, как, скажем, Великобритания, они начинали по одной модели пытаться пройти.
Идея была в том и это идея, кстати, части врачей (надо понимать, что это не только политики дают советы), что чем больше людей заразится и переболеет в легкой форме, тем больше будет выработка антител и иммунитета. И некоторое время (10 дней, по-моему) британское правительство поэтому не шло на меры социального дистанцирования, потому что рассчитывало, что люди должны друг друга перезаражать в легкой форме. А когда кривая дуга пошла вверх, они заметались. Вы знаете, было, кстати, закрыто 40 станций метро сразу, чтобы люди не ездили в метро. И на оставшихся станциях метро было такое, что Москве и не снилось. Это ошибка. Тоже ошибка.
И собственно говоря, задачи всех этих мер – это не победа над эпидемией, это социальное дистанцирование, замедлить эпидемию. Для того, чтобы медицинские работники, включая создание вакцин, имели время подготовиться. Это выигрыш времени, а не уменьшение количества больных. Вернее, не только уменьшение количества больных. Поэтому те меры, которые принимаются с разной степенью эффективности по социальному дистанцированию, я считаю, они правильные. Во всех странах. Это первое.
Теперь результат эффективности мер. Вот буквально 20 минут назад пресс-служба Департамента транспорта Москвы... Я вчера целый день теребил Ликсутова, с тем чтобы дали эти цифры. Вот они опубликовали эти цифры. Соответственно, не с прошлым годом, а сначала вот этого социального дистанцирования. Вот мы взяли с 16-го марта, когда ещё были открыты школы. И вот 16-го марта в Москве на транспорте передвигалась 10 300 000 людей. На транспорте, имеется в виду. Пешеходы исключаются. 6,3 млн – на городском транспорте и 4 млн – на автомобилях личных.
Вчера передвигалось 2 900 000, 2 млн – на автомобилях и 900 тысяч – на городском транспорте. В 3 раза уменьшилось передвижение на транспорте лично и на общественном. Вот вам мера. Считаете ли вы это эффективным? Наверное. Достаточными? Да хрен его знает.
А.Венедиктов: Вторая ошибка, которая не исправлена мэром, – он должен был извиниться
Это тоже как посчитать. Это же вопрос опять. Более чем в 3 раза сократилось людей, которые на транспорте. Ну, можно сказать, на общественном даже транспорте, соответственно, было у нас 6,3 млн, а сейчас – чуть меньше 1 млн. в 6 раз сократилось количество на общественном транспорте. Это эффективно с точки зрения социального дистанцирования? Вот об этом речь. Да, в 6 раз сократилось количество людей. Достаточно? Это пусть врачи говорят. Это не журналисты и не политики должны говорить, и не Дептранс. Достаточно ли такого наполнения для города – 3 млн людей, которые передвигаются на транспорте, вместо 10 млн?
Теперь что касается результатов, как считать. Еще раз повторяю, Сереж, мы находимся в состоянии турбулентности. Я имею в виду, мы не видим. Мы знаем только один параметр (и я вам советую смотреть именно на этот параметр), который признают все – это за сколько дней удваивается количество зараженных. Еще пика в Нью-Йорке нет. Но пик в Италии есть. 2 дня. Вот каждые 2 дня в Италии, когда шли эти смерти, удваивалось количество зараженных.
С. Бунтман
―
Это когда был пик.
А. Венедиктов
―
Да. В Нью-Йорке сейчас в 2 дня удваивается количество зараженных, то есть пика поднимается.
С. Бунтман
―
У нас?
А. Венедиктов
―
5.
С. Бунтман
―
5 дней, да?
А. Венедиктов
―
Да, у нас 5 дней. Я сегодня специально посмотрел.
С. Бунтман
―
Это где?
А. Венедиктов
―
В России – 5, в Москве 5,5.
С. Бунтман
―
В Москве медленнее?
А. Венедиктов
―
В Москве ненамного, но медленнее. Можно сказать: а как считать, с зараженными? Других цифр у нас нет. У нас есть вот эти цифры, которые есть. И вот мы смотрим, что 12-го апреля в Москве было 2500. Или это Россия? Или Москва? Это в Москве. В Москве было 2500, а 18-го апреля, то есть на вчерашний день – 4800, то есть почти в 2 раза. Вот 5-6 дней. И это довольно пологая дуга, относительно Нью-Йорка, Италии. Испании, Франции. Во Франции – 1 в 3 и менее, конечно, пологая, чем в Германии.Иными словами, пока можно сказать, что эти меры социального дистанцирования замедлили. И мы видели вчерашнее заявление мэра Москвы о том, что он собирался с понедельника ввести 9 тысяч новых коек на COVID, на коронавирус, а вводит только 5 или 4, потому что не перегружена система. А койки нужны. Люди продолжают болеть другими заболеваниями. То есть не перепрофилирует 9, он перепрофилирует половину из них. Но при этом он говорит, что у нас на 2 недели еще есть койки.
То есть если мы говорим о том, что это будет идти таким же образом, каждые 5 дней удваиваться, то тогда эти койки через 2 недели, через 3 недели будут заполнены. Но тем не менее, штука пологая, которая позволила ввести еще один вот этот новый инфекционный корпус Вороново на 500, а на самом деле на 800 человек. Именно специализированных коек. Это не раскладушки поставленные, а койки, к которым подведен кислород, частично оборудованные искусственной вентиляцией легких. То есть эта история про скорость заболевания. Эта история вот про что. Насколько это эффективно – поди знай.
И приходим к метро. К среде. Ну, я уже говорил о том, что это, безусловно, ошибка. И за эту ошибку отвечает мэр. Я сразу хочу сказать, что ответственность за эту ошибку, что бы там ни говорили и ни делали полицейские (неправильно проверяли), начальник полиции, который это все организовал, или не начальник полиции, или это транспортная полиция, или это Дептранс. Понимаешь, да?
С. Бунтман
―
А полиция согласует с мэром свои действия?
А. Венедиктов
―
Но там же как было? В указе мэра, наверное, было: «Полиции обеспечить проверку пропусков».
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
А как организовывают они – это полиция, естественно. Понятно, что мэрия не говорит: «Поставьте по 2 человека на одну дверь на станции метро».
С. Бунтман
―
Но полиция же докладывает мэру, как она будет.
А. Венедиктов
―
Нет. Конечно. Организуйте. Что докладывать? Организуйте. Что, она докладывает, сколько ДПСных этих постов? Да нет, конечно. В любом случае, отвечает мэр. Я возвращаюсь к этому. Докладывают они, не докладывают они, как построены отношения сейчас губернатора любого и начальника ГУВД, который, как известно, подчинен не губернатору, а министру – не имеет значения. Еще раз, перед москвичами отвечает мэр. И, соответственно, это ошибка такой проверки. Она исправлялась, на мой взгляд, достаточно долго. К 12 часам были сняты патрули. То есть 6 часов с открытия метро и до полудня (до 11-12) вот это безобразие вытворялось. Это раз.
С. Бунтман
―
А с чем связано, что так долго-то?
А. Венедиктов
―
Они проверяют пропуска. А что, щелчком что ли? Да нет, конечно. Пишется протокол… Ты что, не знаешь, как в полиции бывает?А.Венедиктов: Сейчас все ходят под ИВЛ. Академики, герои, мореплаватели, плотники
С. Бунтман
―
Знаю.
А. Венедиктов
―
Нужно приказ писать, нужно его довести. А кто проверять будет? Подождите, а в указе – проверка. А где проверять их? Их где проверять? И где проверяют военные люди? Там, где скопление людей. Где ищут кошелек? Под фонарем, а не там, где его потеряли. Вот 6 часов, довольно долго проверяют. Это все ошибка, повторяю, мэра, лично Сергея Собянина. Но она была исправлена. Поздно, но исправлена. Мы знаем, что со среды такого столпотворения нет. Вообще столпотворения нет.И более того, я тебе скажу, что есть станции, на которых и без этой проверки там всегда столпотворение. Но это же не мэрия организовала тогда. Это такая пропускная способность некоторых станций метро.
С. Бунтман
―
Почти одновременно с этим закрыли некоторые вестибюли станций метро.
А. Венедиктов
―
Совершенно верно.
С. Бунтман
―
Это была ошибка.
А. Венедиктов
―
Конечно. Это все – ошибка. Еще раз, вот это все – ошибка мэрии. Мы можем говорить об ответственности конкретных полицейских, начальников УВД, линейного отдела транспортной полиции, начальника полиции, министра внутренних дел. С моей точки зрения, это ошибка мэра. Раз.И вторая ошибка, которая не исправлена мэром – он должен был извиниться. Знаешь, люди совершают ошибки. Да, он ее исправил. Но он не извинился. И это неправильно, с моей точки зрения. Говорил об этом неоднократно и повторю еще раз. Ошибки были, ошибки будут. И я еще раз скажу о тех ошибках, которые были заложены в предыдущем указе, в этом указе. Но их надо поправлять, на мой взгляд. И это ответственность Сергея Собянина. И поэтому всегда я рассматриваю руководителя и представителя власти по его действиям. Вот это он делает правильно, с моей точки зрения, и хорошо. Можно похвалить.
А вот это он делает ошибочно, плохо. Надо на это указать. И я считаю, что в этом и есть работа не только журналиста, но и гражданина, на самом деле. Я расскажу о том, как это работает в Москве сейчас (обратная связь). Но, повторяю, ответственность за то, что случилось в среду, безусловно, несет, с моей точки зрения, Сергей Семенович Собянин двумя вещами – медленно, поймав ошибку, отреагировал на нее и не извинился перед горожанами.
С. Бунтман
―
Мы прервемся и начнем с того сюжета, о котором говорил Венедиктов, сразу после новостей и рекламы.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. И здесь нужно ввести уточнение. Алексей Венедиктов.
А. Венедиктов
―
Да. Когда я говорил про удвоение, я называл цифры. Вот эти 2,5 тысячи и 4,8 тысячи – это ежедневная прибавка. Вот 12-го апреля, 6 дней тому назад (ну, 11-го, на самом деле, итог 12-го был) – 2,5 тысячи в Москве заболело, а 17-го апреля, то есть вчера – 4,8. А абсолютные цифры: 12-го апреля в Москве было 10 тысяч заболевших, а 18-го апреля – 21 тысяча заболевших. Вот это за 5 дней удвоение. Вот то, что я говорил. В абсолютных цифрах. Просто уточнение, чтобы не было этого самого.
С. Бунтман
―
Да. Теперь об ошибках и как их можно исправлять.
А. Венедиктов
―
Ну вот смотрите, понятно, что и граждане учатся самоизоляции, и власть учится исправлять ошибки, в том числе московская. 2 дня тому назад стали приходить вдруг в середине дня сообщения о том, что у индивидуальных предпринимателей заблокированы полученные уже цифровые пропуска. Сначала на «Эхе» об этом начал говорить Александр Плющев. Он рассказал это мне, написал в своем Телеграм-канале, вышел в эфир. Я тоже про это написал.И поскольку понимаю, что власти слушают эфире «Эха Москвы» фултайм, связался, естественно, с Департаментом информационных технологий, сказал: «Ребята, у вас заблокированы все выданные цифровые пропуска индивидуальных предпринимателей». Ну, дальше там: «Не может быть. Как же так? Сейчас проверим. Да. Потому что там то…». Я говорю: «Ребят, вы соображаете количество людей?». И по «Эху» мы тоже это… И люди нам продолжали звонить. То есть это не единичный случай. Каждый единичный случай надо рассматривать, но это системный был какой-то сбой.
Потребовалось, внимание, 48 минут. Еще раз, 48 минут. Спасибо Плющеву, Венедиктову, «Эху Москвы» и нашим слушателям, которые об этом написали. Вам спасибо. Это же важно. От вас получают. Мы-то чего? Через 48 минут, внимание, 220 тысяч пропусков цифровых были восстановлены, потому что была найдена ошибка, связанная с тем, что не сошлось с федеральной налоговой базой. То есть это московская база mos.ru, а это была федеральная налоговая. И федералы, сказали, заблокировали.
Департамент информационных технологий по распоряжению мэра, которому было это доложено, конечно, восстановил эти пропуска и, внимание, извинился, что не менее важно, – смотри ошибку №2, – извинился перед индивидуальными предпринимателями и поблагодарил тех индивидуальных предпринимателей, которые сообщили об этой ошибке. Вот какая история и как должно работать. 48 минут, Сереж. Да, конечно, все потратили массу нервов. Но еще будут ошибки, вы даже не сомневайтесь.
Например, вчера мы столкнулись с одним случаем, когда полицейские задержали бездомного, бомжа. Говорят: «Идите к своему месту жительства». А у него нет места жительства. И я сейчас направил запрос: «А что делать этим людям?». Да, их немного.
С. Бунтман
―
Но все равно. Это люди.
А. Венедиктов
―
Конечно. И они существуют. Каким образом они, не имея постоянного места жительства, должны иметь? И мы столкнулись с тем, что наши слушатели, вы нам сообщаете о системных проблемах, которые мы в эфире в первую очередь – мы журналисты – через вас доводим до властей. Ну, у нас есть возможность еще подтолкнуть. Да, мы не сомневаемся. Я все-таки пока еще член Общественно палаты Москвы и зампред. Я могу выходить напрямую и чуть ускорить это решение, благодаря вам. Вот эти всякие таки штуки-дрюки.Поэтому власти учатся. Власти всех стран учатся, на самом деле. Никто с такой эпидемией никогда не сталкивался. Не все решения очевидны, не все решения правильные. Некоторые ошибочные остаются, некоторые неошибочные отменяются, на мой взгляд. Но ответственность за это лежит на властях, безусловно. Но ваше дело как граждан – через прессу контроль. И мы этот контроль, уверяю вас, используем и в публичной сфере в первую очередь, ну и добиваем, как в футболе, если подкатился мячик, уже в непубличной. Нам главное, чтобы вопрос был решен. И таких очень много вещей. Вот вы задаете конкретные вопросы. А на конкретные вопросы ответы надо собирать и отдавать.
А.Венедиктов: Меры, которые принимаются по социальному дистанцированию, считаю правильными
С. Бунтман
―
Ну вот смотри, здесь конкретные вопросы. Больше 65 лет. Социальные карты.
А. Венедиктов
―
Я уже сказал, что я не знаю.
С. Бунтман
―
Социальные карты будут ли разблокированы?
А. Венедиктов
―
Сережа, ты второй раз уже задаешь вопрос. Я второй раз на него отвечу. Я не знаю.
С. Бунтман
―
Понимаешь, люди слушают не с начала некоторые. А это важный вопрос.
А. Венедиктов
―
Хорошо. Отвечаю: я не знаю. Это вам нужен, извините, и мы пригласим представителя мэрии социального блока. И пусть они на это отвечают. Мы собираем эти вопросы. Я отвечаю, я фантазировать, я свои представления вам за правду выдавать не буду.
С. Бунтман:
―
«67 лет. Оформить пропуск на дачу. Машина».
А. Венедиктов
―
Да, день в день.
С. Бунтман
―
Оформите.
А. Венедиктов
―
Да, можно.
С. Бунтман
―
Оформите, конечно, день в день. И 2 раза в неделю это можно сделать. Оформите на дачу и оформите с дачи потом, когда приедете. В Московской области действуют московские пропуска, еще раз говорю. Вот у человека пограничная ситуация. Здесь написал СМСку. Он живет в самом начале Владимирской области. Москвич? Московский пропуск оформляйте.
А. Венедиктов
―
Если Москвич – московский пропуск.
С. Бунтман
―
Московский пропуск. Причем у вас дача.
А. Венедиктов
―
Это надо звать людей. Сереж, мы сейчас превратимся в людей, которые дают некомпетентные советы.
С. Бунтман
―
Я говорю только то, что знаю. Вот Владимирская область. Я говорю, пограничная ситуация. Если б вы там были на 5 метров ближе – извините, я утрирую, конечно, – и в Московской области, то там бы всё действовало. Абсолютно.Дальше. – «Как экстренно попасть в ветклинику, если пропуск надо брать за 5 часов?». Оля, это вот неправильно. Вот про эти 5 часов мы сейчас выясняли как раз как только это появилось в преддверии передачи мы выясняли. Если экстренно попасть в ветклинику вот прямо сейчас, то, первое, берите такси, если прямо сейчас. Если же такси нельзя взять…
А. Венедиктов
―
Почему?
С. Бунтман
―
Нет, если у вас долго будет, а вам прямо в эту минуту и если решается в минутах, идите на штраф, а потом опротестовывайте.
А. Венедиктов
―
Да. Это обстоятельство непреодолимой силы. Нам так сказали юристы мэрии.
С. Бунтман
―
Обстоятельство непреодолимой силы.
А. Венедиктов
―
Если вы докажете, что это было обстоятельство непреодолимой силы, что вы не могли вызвать такси, то вы опротестуете штраф.
С. Бунтман
―
И это относится и к ветклинике тоже, в которую вам надо экстренно выехать.
А. Венедиктов
―
Да, это мы выясняли ровно за 15 минут до начала передачи.
С. Бунтман
―
Я увидел такое в предыдущей передаче. Как только появилось у нас дополнение, я сразу заметил этот вопрос и сразу стал его выяснять.
А. Венедиктов
―
Ну смотрите, на прошлой неделе у нас было два представителя московских властей, которые отвечали на ваши вопросы в «Утреннем развороте». Это был руководитель Департамента информационных технологий и руководитель Департамента торговли, первый замглавы администрации Собянина. Мы рассчитываем, что на следующей неделе в разные участки эфира представители московских властей будут приходить, отвечать на ваши вопросы. Мы же ваши вопросы с конкретными ситуациями на сайте собираем и переправляем в мэрию, и получаем ответы.Не надо от журналистов требовать ответы, еще раз повторю, потому что мы можем быть неточны. Я в этом очень аккуратен всегда. Ну вот Сергей сказал про экстренную поездку. Я позвонил юристам мэрии, они мне разъяснили буквально за 15 минут. Конечно, каждый случай будет нуждаться в рассмотрении. Поэтому давайте все-таки оставим эти вопросы для людей, которые могут дать более четкие ответы.
Хотя, скажу сразу, ситуация же меняется, вы же видите. Вот этот несчастный указ мэра. Это же указ тот же самый от 5-го марта. Я его называю «изнасилованный указ». Каждую неделю в него вносятся поправки. Мы даже сейчас публикуем вот его части – что нового, что называется, в этом самом указе. Ситуация меняется. На прошлой неделе еще действовало журналистское удостоверение и не нужно было цифрового кода, то уже в 22-го апреля теперь к журналистскому удостоверению нужен цифровой код. Вы мы говорили, не нужен. А теперь нужен. И есть рабочий пропуск, а есть служебный пропуск – это разные истории. Посмотрите на сайте нашем, в том числе.
Поэтому мы просто можем вас ввести в заблуждение. Не хотелось бы. Мы вам говорим о том, что вот мы знаем точно. Конкретную ситуацию мы разбирать не можем. Это абсолютно очевидно.
С. Бунтман
―
Ну конечно. Как разберешь такую ситуацию с нашими знаниями даже? Несмотря на то, что мы внимательно читаем постановление, но можем читать не всё и не до конца знать их мотивы. Ну вот родители в Истре, 78, 84 года. Им отказали в праве поехать на дачу 8 км от дома.А.Венедиктов: Нас тут упрекали в том, что журналюги получили привилегии по своим пресс-картам
А. Венедиктов
―
Истра – это Подмосковье?
С. Бунтман
―
Это Московская область.
А. Венедиктов
―
Это я не могу сказать. Это я вообще не могу сказать.
С. Бунтман
―
Если всё это внутри Московской области и если они зарегистрированы в Московской области, это Московская область.
А. Венедиктов
―
Я, просто, хочу вам рассказать историю. Если вы внимательно слушали, сейчас же у нас начинают районы огораживаться. Вчерашняя история с Карелией важна, что в Карелию можно попасть теперь, если не ошибаюсь, только по 3 дорогам через КПП. Ну, если говорить о сухопутной… Я хотел сказать, границе. Границе между областями. Это то же самое, кстати, что первое сделала Калифорния в свое время – взяла и закрылась. Чечня это делала, как мы помним. Но ведь мэр говорил, если будет совсем плохо, то пропуска будут внутрирайонные даже. Может быть, в Московской области это уже так? Я не знаю. Значит надо звать человека из Подмосковья. Давайте я возьму на заметку.
С. Бунтман
―
Из Московской области.
А. Венедиктов
―
Да, из Московской области. Это мы упустили.
С. Бунтман
―
Потому что там меньше возможностей оформить пропуск, например.
А. Венедиктов
―
Я уточню, Сереж.
С. Бунтман
―
Нет, я, просто, знаю. Я этим вчера занимался.
А. Венедиктов
―
Я понимаю. А я не знаю.
С. Бунтман
―
И там нет возможности сделать по СМС, нет возможности сделать по телефону. Есть возможность только через Стопкорона, Госуслуги. Только через Госуслуги.
А. Венедиктов
―
В Москве Стопкорона не работает. В смысле, для Москвы не годится. На самом деле, речь идет об унификации Москвы и Подмосковья. Но я знаю, что был вопрос: а как же Калужская и Тульская?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
И вот и всё. То есть, на самом деле, легко говорить: это всё не так, не так. А вот реши этот вопрос с губернаторами. Я позову кого-нибудь из Подмосковья. Мы займемся этим. Я вам обещаю.
С. Бунтман
―
Да. Понимаете, для меня тоже технически не ясны эти 5 часов. Но сказали, что такова техническая возможность пока. Может быть, это будет каким-то образом корректироваться. Может быть. Посмотрим. – «У меня временная социальная карта как у рабочего предпенсионера закончилась 11-го апреля, и не продлевают». Значит, это мы всё выясним.Еще раз мы отвечаем, в указе написано, что социальные карты, ранее заблокированные, продлеваются. Всем ли категориям? Для этого нужен специалист, который нам ответит. И это мы сделаем в ближайшие, я думаю, 2 дня. До 22-го все-таки нужно получить разъяснение. До 22-го обязательно нам нужно кого-то позвать будет. Я думаю, что это вполне возможно. Во всяком случае, мы постараемся.
Вопрос был: «Будем ли мы действительно отмечать 3-го сентября окончание Второй мировой войны?».
А. Венедиктов
―
Для меня 3-е сентября – это день памяти жертв терроризма и день памяти Беслана. Поэтому я это отмечать не буду. Тем более что 3-го сентября ничего не случилось. День окончания Второй мировой войны и день победы над Японией – это 2-е сентября. 2-го сентября была подписана капитуляция японской армией, Японией как государством на борту крейсера «Миссури». В том числе подписывал акт капитуляции представитель советского командования. Поэтому 3-е сентября ни о чем. И отмечать там нечего. Этот день – день памяти, а не день победы. Когда говорят, будем ли мы. А вы – я не знаю.
С. Бунтман
―
Прости меня тогда за мой интеллигентный вопрос. Какого хрена надо было со 2-го переносить на 3-е?
А. Венедиктов
―
Чтобы перекрыть день Беслана. Для меня это очевидно. Абсолютная подлость и паскудство.
С. Бунтман
―
Значит это не только идиотское совпадение, а это намеренная акция?
А. Венедиктов
―
Извини, пожалуйста, закон перенес. Потому что в днях памяти воинских дат – это в законе – стояло 2-е сентября. Он перенес со 2-го на 3-е. Он не учредил новый день.
С. Бунтман
―
Да, да, да, я знаю. Вот я и спрашиваю, какого хрена?
А. Венедиктов
―
Это сделано специально. Потому что никаких других объяснений, кроме дурацкого, что в 45-м году указ Президиума Верховного Совета. Но у нас и 7-е ноября было указом Президиума Верховного Совета. Никто не помешал вам отменить 7-е ноября. Другого нет. Война закончилась 2-го сентября. Можно перенести и день полета Гагарина в космос с 12-го апреля на 13-е апреля, потому что 13-го апреля газеты вышли с этим. Почему не перенести? Можно, не вопрос.
С. Бунтман
―
На 14-е. Он вернулся 14-го в Москву.
А. Венедиктов
―
Да, 14-го он вернулся в Москву. Можно перенести 1-е января на 2-е января. Все можно. Но это подлость и подонство. Те, кто это придумали – подлецы и подонки, а те, кто за это голосовал – глупцы. И недаром сенатор от Северной Осетии Фадзаев, борец, чемпион мира, чемпион Европы, два их проголосовало против. По-моему, сенатор Вершинин, не помню точно, и сенатор Фадзаев проголосовали против того. Сейчас это на подписи у президента.Боюсь, президент подпишет, потому что для него Беслан – это тяжелое воспоминание. И тогда по телевизору 3-го сентября, чтобы вы понимали, будут показываться парады победы, а не дни памяти Беслана. Вот и все. И здесь даже не надо ничего придумывать, не надо извиваться. Позорище. Просто еще раз пробили дно. Но уже не удивляет.
С. Бунтман:
―
«Почему вы не довели до Раковой, что магазины несколько месяцев работали без масок?». А что такое «несколько месяцев»?
А. Венедиктов
―
Я не очень понимаю, во-первых, почему я должен это доводить до Раковой. И, собственно, это не моя функция – доводить до Раковой. Во-вторых, что такое «несколько месяцев», когда первый указ мэра был от 5-го марта, то есть полтора месяца назад? Я не помню в указе обязательство ношения масок вообще.
С. Бунтман
―
Это первое, да. А мне еще непонятно слово «магазины».
А. Венедиктов
―
Слушай, ну это всё… Что мы на это тратим эфирное время, можно узнать?
С. Бунтман
―
Мне кажется, это фигитень и не надо на это тратить, это ты прав. Здесь вопросы идут. – «Как вы считаете, почему Германия смогла ослабить режим? Достаточно скоро ослабит его».
А. Венедиктов
―
Смотрите, это тоже вопрос эффективности, которую мы посчитаем в конце. Германия начинает ослаблять режим после завтрашнего дня, с понедельника. Там медицина оказалась готова. Она принимала даже больных из Франции, из Люксембурга, из Швейцарии. То есть то, на что выигрывали время, им не надо было выигрывать время. У них вот эти реанимационные койки были построены по-другому. И их тактика не вчерашнего дня, а многолетняя тактика по развитию медицины сегодня дала результат. Видимо, поэтому они приняли решение ослабить.А.Венедиктов: Все указы, которые в Москве делает Собянин, согласованы с администрацией президента
И мы не знаем, правильно это или нет. Мы не знаем, правильно это или нет. Мы не знаем, будет ли второй всплеск. Ведь самое важное, о чем мне говорят эпидемиологи мои знакомые в первую очередь, которым я доверяю и которые не выступают по телевизору и не дают интервью, о том, что мы не знаем природу вируса до конца. Он незнакомый враг. Мы не знаем, что у него еще спрятано.
И поэтому политическая ответственность тех, кто ослабляет сейчас режим. Это люди берут на себя ответственность, безусловно, опираясь на мнение эпидемиологов, на мнение врачей. Но тем не менее они берут на себя ответственность за новые вспышки. Вчера очень хитро выкручивался Макрон.
С. Бунтман
―
Я не отследил.
А. Венедиктов
―
Говорим про ошибки. Он давал такое блиц-интервью журналу «Le Point». Его спросили: «Вы признаете, что проведение выборов в разгар эпидемии было большой ошибкой?». Муниципальные выборы были, когда уже была эпидемия. Он не отменил. Второй тур отменил, а первый – не отменил. И дальше он говорит фразу: «Если бы мне тогда врачи сказали, что эпидемия вот так вот развивалась бы, я бы конечно отменил муниципальные выборы». Он перевалил, в общем, на врачей.Но, может, врачи ему, действительно, не сказали? Может, врачи, действительно, не понимали? Может, вот то, что у нас сейчас называется, и то, что в Москве создан клинический комитет, он же тоже только набирает компетенцию. Еще раз, не сталкивались с таком врагом. Поэтому, на самом деле, мы не знаем, что отменять рано, что – поздно, с точки зрения вспышек, развития количества больных.
Да, у Германии очень плоская история. У нее индекс летальности, то есть индекс отношения умерших к выздоровевшим… Есть такой индекс. Он не очень научный, но его как раз используют врачи. Вот есть заболевшие. В одной комнате есть заболевшие. И из нее есть две двери – те, кто выздоровел, и те, кто умер. И вот отношение первой двери ко второй двери каждый день, отношение умерших к выздоровевшим – вот они это называют индекс летальности. То есть для тех, для кого в том или ином смысле эпидемия закончилась.
И вот чтоб вы понимали, в Германии позавчера индекс летальности – 4,9%. То есть 5% умерших от выздоровевших. 95 выздоровело, 5 умерло. Остальные еще болеют, они не считаются. В России – 11% сейчас. В Соединенных Штатах – 58% сейчас. Сейчас больше умерло, чем выздоровело, в США. Нет, треть. Прошу прощения, треть. Треть – умерло, две трети – выздоровело.
Поэтому, на самом деле, как эта цифра будет меняться? Вот же какой вопрос. И у Германии очень хорошие цифры – и вот индекс летальности (или фатальности), кривая новой заболеваемости. Но ослабление режима социальной дистанции… Возвращение школ, например, где дети собираются, университетов.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Вот оно даст вспышку новую или нет? Не знаем.
С. Бунтман
―
Меркель говорила, что это будем решать отдельно – про учебные заведения.
А. Венедиктов
―
Правильно. Постепенно. Всё постепенно, да.
С. Бунтман
―
Постепенно и отдельно. С дистанционным обучением везде есть проблемы. Они решаемы.
А. Венедиктов
―
Они нерешаемы. Не согласен совсем.
С. Бунтман
―
Решаемы.
А. Венедиктов
―
Нет, они нерешаемы.
С. Бунтман
―
Почему?
А. Венедиктов
―
Ну потому что дистанционное обучение для школ – это совсем новая профессия. Не умеют учителя учить дистанционно. Одно дело – в классе, когда класс – это некая коммуникационная социальная группа. И урочная система – это система коммуникаций не только учителя со школьниками, классной доски с тетрадью школьника, но это и коммуникации между детьми. И вот сейчас люди определенной профессии – учителя (их миллион в Российской Федерации) – были поставлены перед фактом, что им нужно новой профессией овладевать. Как это оно решаемо?
С. Бунтман
―
Надо овладевать.А.Венедиктов: С моей точки зрения, это ошибка мэра
А. Венедиктов
―
Нерешаемо оно. Оно решаемо, когда придет другое поколение учителей или все учителя пройдут другое обучение. Но сейчас оно нерешаемо. Поэтому и все так бьются – ЕГЭ, не ЕГЭ, ГИА, не ГИА, как проводить экзамены, где проводить экзамены. Потому что нерешаемо сейчас. Потому что для родителей важно, чтобы дети учились, поступали сейчас. А вообще-то, оно, конечно, через 10 лет решаемо. Но сейчас оно нерешаемо.
С. Бунтман
―
Но, я думаю, сейчас оно решаемо нахождением достаточного, разумного компромисса.
А. Венедиктов
―
Я так не считаю.
С. Бунтман
―
Не знаю, мне так кажется. Может, я внимательно слушаю «Родительское собрание» и Наргиз Асадову
А. Венедиктов
―
Наргиз Асадова занимается дистанционным образованием уже много лет.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
А учителя даже в Москве, а я уж не говорю про учителей не в Москве, учителей, которые в деревенской школе работают, где треть школ, где не у всех детей гаджеты, не во всех семьях компьютеры… Какое дистанционное образование? Фуфло это. Это начало длинной дороги. И слово «решаемо»… Мне кажется, что здесь надо понимать, что это решаемо…
С. Бунтман
―
Ну хорошо, это нерешаемо. Но а что делать-то сейчас? Прекратить образование вообще?
А. Венедиктов
―
Оно прекращено! Оно прекращено! Это все фуфло. И если есть отдельные учителя… Да, Дима Быков – замечательный учитель литературы, читает лекции, его могут смотреть тысячи детей. Это не обучение. Это не школьное обучение. А какая задача школьного обучения? Школьное обучение – это в том числе социализация ребенка.
С. Бунтман
―
Но сейчас она невозможна.
А. Венедиктов
―
Невозможна.
С. Бунтман
―
Остановить даже плохое?
А. Венедиктов
―
Я говорю, что дистанционное обучение сейчас не достигает тех целей, которые имеет школьное образование. И значит нерешаемо сейчас. Я не говорю ничего другого, Сереж.
С. Бунтман
―
Сейчас много чего не решается из-за карантина, из-за дистанции, из-за всего. Но все равно что-то надо делать.
А. Венедиктов
―
Да. А здесь люди не умеют. Здесь учителя не умеют. Еще раз, не готова основная масса учителей дистанционно учить. Ну не готовы они. Это другая профессия. Она просто другая. Понимаешь, взяли людей из одной профессии и поставили в другую профессию. Сейчас им скажут: «Дайте результат». Я ж знаю, что бюрократическое государство.
С. Бунтман
―
А, вот в этом отношении?
А. Венедиктов
―
Конечно! А какой результат?
С. Бунтман
―
Не надо просить сейчас результат. Ребят, мы минут через 10-12 вернемся и будем отвечать на ваши вопросы интенсивно.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. То, что мы делали во время новостей. Мы продолжали разговор об обучении и не обучении дистанционном. Пришли к некоторым выводам.
А. Венедиктов
―
История заключается в том, что, безусловно, сейчас на учителях лежит нагрузка подготовить, прежде всего, детей к переходу в следующий класс или к выпуску. Нагрузку с них надо снять.А.Венедиктов: Полицейские - тоже ваши соседи. И у них будет приказ
С. Бунтман
―
Это точно.
А. Венедиктов
―
Обратите внимание, все-таки я школьный учитель с 20-летним стажем. Я понимаю, что последние три месяца перед экзаменами, я имею в виду сейчас 9-11 классы в принципе, мы готовили детей к экзамену. Уже не по параграфам, что называется. Повторяли, закрепляли, тренировали. И вот эти три месяца коту под хвост. Я понимаю, что учителя максимально, как тут нам написали, я посмотрел за время перерыва, пишут, что мы стараемся. Конечно, вы стараетесь и сидите по 9-10 часов в компьютере. Совершенно справедливо. Весь вопрос, насколько качественно дети воспринимают такую форму. Насколько они готовы. Вы считаете, что дети готовы к экзамену. Дети в 9-м классе готовы, в 11-м классе готовы к ЕГЭ. На мой взгляд, нет. В общем нет. Какие-то, наверное, да. А, в общем, нет. И для того чтобы этот год не стал для многих семей трагичным, я повторяю, потому что не поступление ребенка во многих семьях воспринимается трагично. Я считаю, что нужно всех 11-классников, по их желанию, по заявке, естественно, зачистить без ЕГЭ в вузы. И затем, в том числе, если даст возможность эпидемия первого полугодия, первой сессии или года отсеивать тех, кто не сможет учиться дальше. Нельзя сейчас подвергать испытанию детей и учителей, которые были брошены из среды, из воды в воздух. Они десять лет в воде в определенной среде сфере жили и работали. А потом вынырнули, у вас были жабры, теперь легкие. Правда, не нарастили легкие, ничего, а мы вас опять в воду. Вот этого делать нельзя. И мне кажется, что вчерашняя пресс-конференция министра, она в этом смысле абсолютно провальная. Потому что он назначил новые даты. Притом что интересно. Всех участников Олимпиад, тех, кто записался на всероссийские Олимпиады, объявили победителями. И это сделали абсолютно справедливо. Чтобы не проводить Олимпиады. Они получили возможность поступать. А можно к остальным тоже отнестись справедливо. И к учителям и ученикам. И я считаю, что прежде чем, Сережа, будет решено, как эффективно преподавать дистанционно…
С. Бунтман
―
Надо снять давилово экзаменов, давилово выпуска, давилово отчетности этой безумной совершенно. Потому что по тем вопросам, которые задавали в чате и ты зачитывал, что делать, когда учителя по мнению министра спрашивали, дайте нам даты.
А. Венедиктов
―
Сдвинули на месяц.
С. Бунтман
―
Становится понятно, что сейчас в ситуации дистанционного так называемого обучения не о том заставляют думать учителей. Они и так очень часто не о том думают. Думают о бумажках и так далее. Сейчас гениальная возможность занятия проводить.
А. Венедиктов
―
Для того чтобы гениально воспользоваться возможностью, надо быть гением, Сереж.
С. Бунтман
―
Гениальная возможность она дана объективно. А как ты ее воспользуешься – в зависимости от твоей испорченности.
А. Венедиктов
―
Я про это.
С. Бунтман
―
Но попробовать-то можно. Потому что люди придумывают, как проводить занятия, которые не раздираемы, сколько там, 9 часов за компьютером.
А. Венедиктов - 9
―
10. Они стараются. Да, но это другая профессия. А дети что, а у тебя один ребенок так, другой так. У тебя два ребенка у одного компьютера в семье. Это не готовность. И поэтому надо дать возможность семьям, в принципе, и учителям, Сережа прав, снять давилово. А семьям дать возможность, чтобы их дети поступили. Все. Еще раз: все. Без исключения.
С. Бунтман
―
Невозможно всех желающих зачислить, - пишет Дмитрий Харитонов.
А. Венедиктов
―
Возможно.
С. Бунтман
―
В МГУ или МГИМО. Все захотят туда.
А. Венедиктов
―
Возможно.
С. Бунтман
―
Во-первых, можно зачесть тот же самый 9 класс по результатам, который есть на этот день.
А. Венедиктов
―
Было бы желание – нашли бы модуль.
С. Бунтман
―
Надо придумывать что-то третье, что-то неординарное, что-то… Другое измерение придумывать сейчас. Потому что нами дали этой пандемией замечательной, вы находитесь в другом измерении.
А. Венедиктов
―
У нас все пострадали. У нас бизнес пострадал, у нас журналисты пострадали. У нас парикмахерские пострадали. А дети у нас не пострадали. Вот они как учились, так и учатся.
С. Бунтман
―
А кто за детей вступится?
А. Венедиктов
―
Да никто.
С. Бунтман
―
И кто потом перед ними извинится за 48 минут? Как так сделать.
А. Венедиктов
―
Это федеральная история. Это не может один субъект федерации.
С. Бунтман
―
Конечно, в данном случае не может.
А. Венедиктов
―
Но дай-ка я подумаю, может быть, через Общественную палату Москвы попробую инициировать хотя бы обращения. Хорошо, это правда проблема.
С. Бунтман
―
Еще одно. Сейчас получили вузы возможность без госэкзаменов выдавать дипломы. И на это переходят. Я читаю все время полемику в замечательных Telegram-каналах. И это очень интересные вещи. Они могут это сделать. И делают, кстати говоря. Что делать со школами…
А. Венедиктов
―
Я со школами.
С. Бунтман
―
Это надо предлагать.
А. Венедиктов
―
Я подумаю. И про МГИМО подумаю. Ах ты, боже мой. И про все остальное.
С. Бунтман
―
Придумывают же остроумные системы иногда.
А. Венедиктов
―
Есть время. Пошли дальше.
С. Бунтман
―
Всех в армию. Правильно, конечно.
А. Венедиктов
―
Между прочим, всех в армию, в Москве призывников 6 тысяч. Чтобы вы понимали. За полгода. А сколько у нас оканчивает 11-й класс?А.Венедиктов: Меня передергивает от слов «цифровой концлагерь», «цифровой ГУЛАГ»
С. Бунтман
―
А я не знаю.
А. Венедиктов
―
Сотни, по-моему, больше сотни.
С. Бунтман
―
Тысяч.
А. Венедиктов
―
Так что давайте всех в армию, не всех в армию. Не смешно. Давайте попробуем придумать, как без ЕГЭ дать возможность детям, может быть с зачетом 9-10 класса. Давайте не будем сейчас фантазировать опять. Надо открыть ворота. Но для этого нужно в этом заржавленном замке реально подобрать отмычку. Даже не ключ. Я попробую. С учителями поговорим, с ректорами поговорим. Я попробую сообразить.
С. Бунтман
―
Зачислить всех выпускников этого года и большая их часть вылетит, а выпускники прошлых лет, академики, которые в академическом отпуске более достойные будут посланы лесом?
А. Венедиктов
―
Нет сейчас более достойных никаких. Сейчас все ходят под ИВЛ. Академики, герои, мореплаватели, плотники. Все ходят под смертельной угрозой. В этом справедливость.
С. Бунтман
―
Сергей из Уфы говорит: проще всех оставить на второй год.
А. Венедиктов
―
Можно и так. Сереж, давай перейдем к другой теме. Сейчас начнется. Я понял разные вещи. Я потом посмотрю чат, вы пишите. Я потом посмотрю sms и чат и попробую сформулировать позицию, но меня сейчас беспокоит больше всего категория 11-классников. Это не связано с призывом в армию. Это связано с их дальнейшей жизненной, вот у них меняется жизнь все равно. Она меняется. И надо про них думать. Потому что 9-е могут перевестись в 10-е, не вопрос. А 5-е в 6-е – не вопрос. Без аттестации. И 9-м можно отменить аттестацию. Не вопрос. Потому что это внутри школы. А вот с 11-го туда – это проблема, зазор, пропасть, которую нужно преодолеть в два прыжка. Ну, ничего Индиана Джонс так делал. Мы хуже что ли. Мы лучше.
С. Бунтман
―
Тот, кто верит – тот может перейти.
А. Венедиктов
―
Да, да, да! А мы верим.
С. Бунтман
―
Здесь кто-то говорит, что ад, кто-то предлагает хорошие вещи. Это надо обдумать. И хорошо, что сейчас мы затеяли…
А. Венедиктов
―
Я займусь.
С. Бунтман
―
…этот обучающий шабаш. Вот смотри, завтра, пока давайте присылайте вопросы.
А. Венедиктов
―
И лайки. Мы хорошие, правильные.
С. Бунтман
―
Ты специалист по лайкам. Я – специалист по вопросам. И, пожалуйста, вопросы не по обучению, а все другие вопросы. Потому что они у меня уехали за бортики компьютера. Но одна вещь завтра. Скажи, пожалуйста, тебе по ощущениям завтра ты предполагаешь, что могут быть эксцессы, сегодня ночью.
А. Венедиктов
―
Мы обсуждали этот вопрос. С коллегами разными. В том числе с коллегами из мэрии из федеральных органов власти. Потому что людей убеждают, есть опросы, но все равно 1% собирается идти. 1% людей взрослых в Москве это на секундочку – 70 тысяч. И здесь все-таки главная роль, на мой взгляд, - конечно не полиция, а роль церкви. Роль настоятелей тех или иных приходов и патриарха. Которые должны призывать. Тут мне пишут: пусть идут и друг друга заражают. Ну, конечно, да, только это люди – ваши соседи. Они потом приходят в ваши подъезды или вы сталкиваетесь с ними в магазинах или аптеках или просто на улице чихнули. И да, есть люди, которые не понимают, что они могут стать источником заразы в Москве. Относительно много заболевших священнослужителей. Связанных с точками, очагами, как говорил президент, по-моему, не президент, кто-то говорил, что очаги они уже очевидны. Есть статистика по стране. Например, история в Вязьме с домом престарелых, она же не единственная. Когда скученность людей реально в течение довольно длительного времени, не говорю про притрагивание к поверхностям, целование икон и так далее, она просто приводит, многие считают, правда, искренне, что это испытание. Но это испытание не только для них, а это испытание, в том числе для людей, с которыми они случайно встречаются. Не их близкие. Это, конечно, должен быть призыв какой-то очень пасторский. В хорошем смысле слова. В настоящем смысле этого слова. К тому, что, ребята, если уже церковь решила, что и куличи можно освящать самим и извините меня, всегда на Пасху основная часть смотрела богослужение по телевизору, а не ходила в храмы. Есть статистика. Но даже эти 70 тысяч, 1% от жителей Москвы, это серьезная цифра. Она, конечно, может дать вспышку потом. Вспышку и близких к ним людей и людей случайных. Но здесь не очень понятно, и вот, пожалуйста, мы все любим ставить себя на пост мэра, я бы тут. А поставьте себя на пост начальника полиции, который выставляет ограждения, и туда будут ломиться верующие. Чего вы будете делать, расскажите мне. Вот такая история.
С. Бунтман
―
Это благие пожелания. Мы, конечно, вежливо попросим.
А. Венедиктов
―
Да, конечно, вежливо попросят. Но на просьбы бывают отказы.
С. Бунтман
―
Да. И мне кажется, действительно, что может наступить, уж меня простите, дорогие товарищи верующие, некоторое озверение. И особенно со стороны тех, кто решился, несмотря ни на что, читая во всяких регионах призывы иерархов ходить. Действительно, будучи уверены, что все мы когда-нибудь умрем, раньше или позже. Это неважно. И такая настойчивость приводит к тому, что озверение вполне возможно. В данном случае не со стороны властей.
А. Венедиктов
―
И со стороны полиции может быть. Имейте в виду еще, это ваши соседи. Полицейские - тоже ваши соседи. И у них будет приказ. Я не знаю, какой у них будет приказ на самом деле, уровень жесткости. Потому что по метро был приказ, как мне сказали, была цитата, в одном из УВД: чтобы муха не пролетела без пропуска. Вот они двери закрыли.А.Венедиктов: Нужно всех 11-классников по их желанию зачистить без ЕГЭ в вузы
С. Бунтман
―
Вот муха и не пролетела
А. Венедиктов
―
Там же история была чисто логистическая. Я разговаривал с одним из руководителей полиции. Я говорю: вот смотрите, у вас на станции такой-то 24 турникета. Условно. Почему не поставить было 24 полицейских. Да, поток он идет быстро. Говорит: а где я тебе 24 гаджета возьму. С проверкой. Нам выдали два. Где я тебе 24 полицейских. Отовсюду их снимать что ли должен. У меня их нет столько. К каждому турникету по полицейскому. И тут: опа, и логистическая проблема. Ну вот сейчас решили, по-видимому, этой картой Тройкой. Я спросил тоже у одного из руководителей московского метрополитена. Ну ведь может быть сбой карты, просто сбой. Он говорит, что у нас будет стоять один проход ручной. То есть у человека будет цифровой пропуск, он покажет номер карты и номер пропуска и тогда, если у него карта не сработала, его пропустят. То есть они уже про это думают. Они научились. Это очень важно. Если карта не сработает, идите к ручному, показываете номер, показываете цифровой пропуск. Где номер карты внесен. И там будут… А как иначе. Сбои могут быть. Сбои всегда бывают. И мне кажется, что церкви это действительно важная история. Которая будет у нас завтра. Пока прошли Вербное воскресенье, и ты знаешь, мало людей перелезало через ограды на кладбища. Я вчера уточнял. Но все-таки это какое там пижонство. Это кладбище и перелезать через ограды, ну а чего делать, если люди сталкиваются. Их много реально. Такая традиция повелась. И это прошли без особых столкновений. Кладбище и Вербное воскресенье. И что там было, чистый четверг. Они прошли без столкновений, без нарушений массовых. Какие-то люди были, аккуратно так подвигали, но мы не знаем, мы не видим в соцсетях и в новостях, что это были столкновения. Надеюсь, что и завтра то, что было на неделе, будет в храмах. Я надеюсь, но я точно не знаю и ты тоже.
С. Бунтман
―
Да никто не может знать. Можно только предполагать. Да и то неточно. Мы встретимся через минуты три. Продолжение нашей программы.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. Я с досадой думаю, что я обмишурился в свое время, когда был в Праге на открытии площади Бориса Немцова. И что меня очень настоятельно убеждали, что адрес посольства и так не по новой площади Бориса Немцова. Оказалось, что да, и стали менять российские дипломаты теперь замечательно, конечно. Вот что же это. Чего же вы, ребята…
А. Венедиктов
―
А можно вообще посольство перенести из Праги в Москву. И отсюда…
С. Бунтман
―
Дистанционка. По удаленке посольство. Ну ты что, там такая офигительная территория. Что ее терять там?
А. Венедиктов
―
Бабло победит зло.
С. Бунтман
―
Там поместье. Бабло победит всё я так думаю.
А. Венедиктов
―
Ой, боже мой… Мудаки. Слово «мудак» можно говорить. У нас есть разрешение от Роскомнадзора. Кстати, я могу вам сказать, вам сейчас не понравится, наши дорогие слушатели, хотя я благодарен вам за многочисленные лайки, которые вы нам тут поставили. Приятно, к двум тысячам подбирается. Что меня передергивает от слов «цифровой концлагерь», «цифровой ГУЛАГ» и так далее. Вы вообще понимали, как люди выживали в концлагере? Вы вообще понимали, как люди выживали в ГУЛАГе? Этим самым вы опускаете этот термин_ концлагерь, ГУЛАГ. А вот так, мы живем, мы сидим в Жан-Жаке и вокруг нас цифровой ГУЛАГ. Или идем выпивать кофе, а у нас цифровой ГУЛАГ. Так нельзя говорить, на мой взгляд. Это принижает слово, так же как играть словом «фашист» и так далее. Это просто чудовищная история. Когда сейчас все в этом играют. Играются, я бы сказал. На мой взгляд. Нет, вы вправе говорить чего угодно, но тем самым вы жертв, тех людей, которые выживали и погибали в концлагерях, настоящих концлагерях, не в цифровых. Не виртуальных. Мне кажется, вы их принижаете. Но мне это не нравится. Найдите какое-нибудь другое оскорбительное слово. Вы же умные.
С. Бунтман
―
Бесполезно, Алеша.
А. Венедиктов
―
Я могу свое мнение. Вообще я наблюдаю за этим. Это же не программа «Говорим по-русски».
С. Бунтман
―
Это ощущение отсутствует.
А. Венедиктов
―
Просто это игрушечки.
С. Бунтман
―
Назвать повеселее, поприкольнее, поярче.
А. Венедиктов
―
Имеют право. Но просто мое услышьте, пожалуйста. И кстати про видеокамеры. В Москве 146 тысяч видеокамер было три недели назад. Я помню, когда в 10-м году, тогда начальник ГУВД Владимир Колокольцев, нынешний министр, он съездил в Лондон смотреть на лондонский центр, где были уже видеокамеры. Приехал и стал рассказывать нам, но мы были в общественном совете ГУВД тогда. Сейчас я уже нет. Алексей Анатольевич спрашивал: еще там? Нет, уже давно не там. С уходом Колокольцева я не там. Так вот, и он рассказывал, как они поймали тех самых террористов, которые взорвали метро. Благодаря камерам. И он говорил, что нам надо делать камеры. Понятно, что там демократическое государство, здесь не демократическое государство. Но чего же тогда мы кричим: где эти видеокамеры, когда убивали Немцова. Где эти видеокамеры. Когда убивали Политковскую. Ну как-то надо подумать над другим. Надо подумать, как сделать гражданский контроль над тем, чтобы эти базы никуда не уплывали. Но они все равно уплывают. Вы вспомните, когда расследовалось дело Скрипалей и именно благодаря видеокамерам были вычислены те, кто подозревается в соучастии в убийстве. Наши ГРУшники. То это же утекло в прессу. Это правильно или нет? Вот же вопрос. В Москве 146 тысяч камер и весь вопрос в том, они должны работать или не должны. Они должны работать. И вопрос второй: как контролировать, чтобы не было утечек. Это главный вопрос. Говорить о том, снимите камеры – не пойдет, они будут стоять. И говорят, что не надо применять, электронное голосование не надо применять. Чипивизация. Сейчас фракция коммунистов в Мосгордуме направила письмо президенту о том, что еще в Нюрнбергском процессе присуждение чисел и цифр было признано, не помню чем. Вообще коммунисты как борцы за свободу вероисповедания, за свободу передвижения, они в 17-м году были такие. В 18-м они были другие, правда. Поэтому да, я бы воздержался. Они собираются 22 апреля войти возлагать толпой. Это тоже интересная история. В среду 22 апреля. По пропускам? К Мавзолею. А, Геннадий Андреевич. Ну, наверное, как-то вы договоритесь с Красной площадью, не с мэрией даже. Это же зона федеральной службы охраны. То есть Владимиром Владимировичем. Вы договоритесь там, кто чего понесет. Ну, вы как-то за свободу народов не верится чего-то. Ну ладно, бог с ним. Это я к тому, что это сложный вопрос. Технический прогресс, еще раз 95-й, по-моему, год, фильм «Враг государства» с Уиллом Смитом. Всем рекомендую. Пока сидите, гады, на самоизоляции, нашли «Враг государства» Уилл Смит. 95-й или 97-й не помню. И посмотрите. Все это там уже было. Я уж не говорю «Я – робот».
С. Бунтман
―
КПРФ должно, наверное, ИНН это число зверя (Троцкого). Должно быть. Если они сталинисты. Православные сталинисты.
А. Венедиктов
―
Так бывает.
С. Бунтман
―
Отцы Звездонии.
А. Венедиктов
―
Об этом действительно все уже Войнович написал. Давайте все-таки вернемся к тому, что гражданский контроль, да, очень опасно и я солидарен с теми, кто говорит, что конечно, власть не захочет выскочить из контроля. Какая же власть захочет отдать контроль в руки гражданскому обществу или оппозиции. Если гражданское общество не будет сопротивляться. И в этой истории тогда возникает вопрос: а какие формы гражданского контроля можно здесь предлагать, для того чтобы технический прогресс (читаем братьев Стругацких) не превратился в свою противоположность. Тоже у Аркадия Натановича и Бориса Натановича там все про это написано было. Про прогресс. Все помнят, читали. То есть это не простые вопросы. Я понимаю, что политическая борьба заставляет людей занимать радикальные позиции. Я кстати, очень с большим интересом прочитал интервью, которое нам Григорий Юдин дал. Социолог. Который человек большой не фанат власти, он сказал, что я все понимаю, от чего его коробит и чего недопустимо – это злорадство, когда власть проваливается, совершает ошибки в борьбе с эпидемией. Ошибки-то власти, а умирает-то не власть. Вот злорадство - это то чувство, которое, наверное, надо исключить. Из себя. Я смотрю, как оппозиция работает в Германии, Франции и Британии. Критика абсолютно точно необходима. Косяки, как мы вам показали, должны немедленно становиться публичными и надо требовать ответа. Эта работа и журналистов тоже, но и оппозиции. Но злорадство по провалу по борьбе с эпидемией, извините меня. Это фу, не комильфо.
С. Бунтман
―
Самое главное, конечно, четко объявлять, когда вводится, когда…А.Венедиктов: Будут люди, которые злоупотребляют, но не надо всех остальных делать подозреваемыми
А. Венедиктов
―
Да не меняется все, Сережа. Вот я попросил Иру Воробьеву, которая будет вести с Евгением Ройзманом в понедельник, Женя, ты был мэром третьего крупного города. Если бы ты был мэром сейчас, ты знаешь, как все эти механизмы работают. Полицейские, МЧСовцы, больницы. Вот как бы ты действовал. Расскажи. Какую бы ты взял на себя ответственность, сколько нужно было трупов дополнительно. Для того чтобы ты принял то или иное решение. Интересно, что он будет отвечать, я специально попросил, чтобы позвонила Жене со словами «готовьтесь». Вот такой будет эфир. С Ройзманом в понедельник. Потому что когда ты принимаешь решения, когда мы здесь принимали решения по удаленке, они давались трудно. Они даются трудно. Но от этого не зависит жизнь людей. Как считать эффективность, с чего мы начали. По индексу летальности. Вот скажите мне, как считать эффективность действия властей. Давайте мы какой-нибудь выберем параметр. Любой. И вот тут и останавливаешься. И когда у тебя председатель ЕСПЧ говорит, что гражданские ограничения во время эпидемии это законная вещь. Самое главное, чтобы они не остались после конца эпидемии. Я с ним абсолютно солидарен. Поэтому сейчас нужно точно делать реестр, что надо будет отменять. Когда эпидемия закончится. То есть это разные вопросы эффективности и отмена ограничений.
С. Бунтман
―
Скажи, пожалуйста, как ты относишься к этому дивному предложению носить подтверждение вашего фактического проживания.
А. Венедиктов
―
Я проживаю не там, где я прописан. Я проживаю в квартире своей жены. Я попросил копию. Я буду носить. А как это меня оскорбляет? Вот у меня здесь 4 документа сейчас. Паспорт, служебное удостоверение, цифровой служебный пропуск.
С. Бунтман
―
А ты считаешь, что это необходимо?
А. Венедиктов
―
А я не знаю. Если задача какая. Сократить передвижение. Если стоит задача по городу сократить, вот как у нас в Дептрансе пешеходная, это же пешеходная история. Передвижение. Это чего, смертельно? Я не знаю. То есть мне не трудно взять копию чего-нибудь. Может быть это избыточно. Но точно не смертельно.
С. Бунтман
―
Но на самом деле, когда мы прилетели 15 марта для самоизоляции. Из неблагополучной Франции. И все записали, фактическое проживание. Где будем самоизолироваться. Можно было заявить хоть самоизоляцию на Останкинской башне. Главное, чтобы оттуда не выходить. Но для этого, наверное, нужны какие-то документы.
А. Венедиктов
―
Можно и идти по пути французскому. Когда люди сами пишут, откуда они выходят и куда идут практически. Вышел оттуда, иду туда. Можно по этому пути пойти. Может быть он и эффективнее на самом деле. То есть я считаю это избыточным. Мы видим цифры, мы видим, что на 70% сократилось, это не пешеходы, люди, которые в транспорте. Огромная цифра. На 7 миллионов человек. И думаю, что это вполне избыточно и люди не будут этим злоупотреблять. Но будут люди, которые злоупотребляют, но не надо всех остальных делать подозреваемыми.
С. Бунтман
―
Да. Это главное.
А. Венедиктов
―
Нет, главное другое. Главное, чтобы не разрасталась эпидемия. Сейчас. Но если мне говорят, а вы можете у своей жены взять бумажку, что вы живете в ее квартире. Возьму. А вы можете, если мы введем французскую систему, - могу. Адрес фактического проживания. Могу. То есть эта история, сегодня мне кажется это избыточным. Но мы не видим, сколько у нас…
С. Бунтман
―
Пока да. И, честно говоря, пока нарушений не так много.
А. Венедиктов
―
Сереж, опять, что значит не так много. Подожди. Вот мы знаем, что… Слово «много» не кодифицируется. Давай попробуем. Ты же знаешь, что я этот самый, как сказать – дилетант-математик. Дилетант-статистик. Около 200 человек всего за время, те люди, которые находились на карантине и дали подписку в том, что они будут сидеть дома по месту фактического проживания, прописки. Неважно. Нарушили и вышли на улицу. Из них 91 – больные. То есть те, у кого были обнаружены, ну, в легкой форме. Они вышли. Это много или мало для 15 миллионного города, я имею в виду… Они ходят, да, вот они может быть здесь, это мало для кого?
С. Бунтман
―
Не для кого, а для чего.
А. Венедиктов
―
Нет, для кого. Для чего – это другой вопрос. Для кого мало? Для тех, кто с ними встретился.
С. Бунтман
―
Для тех, кто с ними встретился это немало. Это классно. В самую точку.
А. Венедиктов
―
Я тебе говорю, умерло в России за все время эпидемии от коронавируса 313 человек на сегодняшний день. Это 8%, Сережа, от ежедневной смертности. За полтора месяца. Это много или мало?
С. Бунтман
―
Когда я говорю, что мало – это для чего? Мало тех нарушителей.
А. Венедиктов - 313
―
мало?
С. Бунтман
―
Мало для того, чтобы вводить меры против всех.
А. Венедиктов
―
Это я согласен. Только вот тогда вообще все эти…
С. Бунтман
―
Выявил – наказал.
А. Венедиктов
―
Да вообще не надо вводить меры против коронавируса. У тебя умерло 313 человек. Это восьмая часть одного дня.
С. Бунтман
―
Это демагогия.
А. Венедиктов
―
Конечно.
С. Бунтман
―
Это стопроцентная демагогия.
А. Венедиктов
―
Конечно. Но и то - то же самое. Мало - для чего?
С. Бунтман
―
Ввели меры, достаточно мало в целом.
А. Венедиктов
―
Достаточно – для кого?
С. Бунтман
―
Те, кто нарушают, должны быть наказаны.
А. Венедиктов
―
Стоп, опять нет спора. Я тебе просто говорю, я считаю эти меры избыточными. Я еще раз повторяю. 91 человек – мало? А 92, ну три ореха – кучка. Это история, когда тебе надо принимать решения, и ты действительно со своими милитаристскими мозгами понимаешь, что лучше… Вопрос тебе можно?
С. Бунтман
―
Ну задай.
А. Венедиктов
―
Закрыть метро - как ты к этому относишься? Как в Киеве.
С. Бунтман
―
Плохо.
А. Венедиктов
―
А почему? В Киеве закрыли. В Харькове закрыли. А почему? В Лондоне метро закрыли. А чего?
С. Бунтман
―
Я считаю, что метро, да, вагоны метро тем, что ограничили сейчас поездки не по делу или не регулярному делу, два дня в неделю. Поездки ограничили разовые билеты. Этого достаточно для того, чтобы обезопасить относительно ситуацию в метро. В метро ты едешь быстрее, тогда надо наземный транспорт тоже закрывать. Потому что толкучка в автобусе – это хуже. Потому что в автобусе ты тащишься неизвестно сколько.
А. Венедиктов
―
Нет толкучки, потому что вместо того чтобы сократить количество автобусов, упало в 6 раз, наоборот, было принято решение, что автобусы увеличили. Автобусы, трамваи. И они идут пустые. Я когда езжу, я вижу. Это правильно?
С. Бунтман
―
Замечательно.
А. Венедиктов
―
Это правильно, что они идут пустые. Видишь, какие вопросы. Это вопросы все неоднозначные. Я же не к тому, что ты не прав. Слово «достаточно» оно достаточно, когда у тебя удваивается раз в пять дней. А когда у тебя будет удваиваться раз в три дня – будет другое решение.
С. Бунтман
―
Мы недели две назад говорили об этом, об эффективности и достаточности.
А. Венедиктов
―
Конечно. О!
С. Бунтман
―
Каждый раз – это решение.
А. Венедиктов
―
Каждый раз это не решение. Это изменение решения. И я говорю, любому человеку дай какой-нибудь город, вот я тут с одним своим хорошим приятелем губернатором одной области вчера переписывался. Говорю, как у тебя там чего. Он говорит, что мы боимся очагов в домах престарелых. Я говорю: «А чего ты сделал?» «А мы их на карантин со всеми людьми, которые там работают, закрыли». Я говорю: «Чего, заварил снаружи?» Он говорит, что ну типа не заварил, конечно, но выйти нельзя. Это правильно? Дома престарелых во всем субъекте федерации. И не в одном. Я сам придумал что ли. Они заварены практически. Вместе с обслуживающими. А у них семьи с другой стороны, и у престарелых семьи с другой стороны. Я говорю: «И что ты делаешь?» «Я налаживаю коммуникацию». Это понятно. Это эффективно? А это достаточно? Или недостаточно. А для чего достаточно? Это ты их уберегаешь или людей, которые являются членами их семей. И вот тут человек поплыл.
С. Бунтман
―
Мы все можем плыть.
А. Венедиктов
―
Да. Я про это.
С. Бунтман
―
Последнее. Тут можно только горевать, а не комментировать насчет нахимовцев и теперь уже выясняется и суворовцев. Я считаю, что вообще продолжать репетиции парада, это был проступок, скажем так.
А. Венедиктов
―
Нет, смотри, проступок, преступление - все равно в основе лежит ошибка. Эта ошибка, проступок, преступление – называйте, как хотите. Там же не только суворовцы. И не только нахимовцы. Там и другие. Я сейчас точно не вспомню. И в этой связи за это отвечает Путин. Извините, это армия. Верховный главнокомандующий не отменил решение о параде. До тех пор пока. Это что ты хочешь, чтобы полковник, командующий, сказал, что я не повезу своих. Это, конечно, было бы сильно.
С. Бунтман
―
Это только президент…
А. Венедиктов
―
Мы говорим, чья ответственность.
С. Бунтман
―
Президента.
А. Венедиктов
―
Верховного главнокомандующего.
С. Бунтман
―
Министр обороны на него не выходил с этим?
А. Венедиктов
―
А я не знаю. Я думаю, что все равно, выходил, не выходил, решение…
С. Бунтман
―
Все равно это президентское решение.
А. Венедиктов
―
Вы скажете ответственность Шойгу, ответственность начальника училища, но окончательная ответственность – верховного главнокомандующего. Так же как по метро – Собянина. Совершенно тут первое лицо, даже спора нет. Но вот вам история. История с авианосцем «Шарль де Голль». Авианосец «Шарль де Голль», французский авианосец ушел в море в феврале. Последняя его стоянка была дата, пометьте себе – 16-го марта в городе Брест. На борту во время, то есть прошло две недели, ничего нет. 8 апреля, еще раз – через три недели обнаружились у 35 моряков симптомы ОРВИ. Но поскольку уже все бушевало, да, на авианосец никто не прилетал, никакие агентуры не садились. Он был в автономном плавании в Средиземном море.
С. Бунтман
―
А в Бресте они общались…
А. Венедиктов
―
16 марта. Прошло три недели. Ничего не было. Не две недели, а три. Карантин, Сереж. Естественный карантин. Обнаружились 8-го. Прилетели врачи, стали брать – авианосец развернули, его вернули в порт приписки Тулон. Все моряки сейчас, все моряки проходят тесты. Сейчас пройден, вчера 1051 военнослужащий прошли тесты, 545 – заражены. Половина.
С. Бунтман
―
Это означает, что двух недель мало.
А. Венедиктов
―
Вот оно. Чистый эксперимент. И еще 300 сейчас ждет результатов тестов. На вчерашний день это министр обороны Франции Франсуа, не помню как ее, об этом заявила. И там идет расследование. Во-первых, как занесли. Во-вторых, поворачивал ли командир, да, моряки 35 были сразу изолированы. Но решение командира, он был в автономном плавании. Это Сирия, Средиземное море. Было ли решение вернуться, какие решения принимали командиры, идет расследование. В адрес руководства авианосца и руководства ВМФ, которым было доложено, кто должен был принять решение и какое. Конечно, надо разбираться. Это я возвращаюсь к параду. Конечно, надо разбираться. Это я возвращаюсь к метро. Конечно, надо разбираться. Были конкретные исполнители. Мы говорим о политической ответственности. И о тех людях, которые совершали ошибки, либо, принимая неточные решения. Либо, не принимая решений. И это правда. И каждый руководитель мы знаем, что он несет ответственность. Были исчерпывающие решения или нет. И вот что такое исчерпывающие решения опять-таки любого губернатора вот то, что Парфенчиков закрывает Карелию – это эффективно? Да хрен его знает. А Рамзан закрывает Чечню – это эффективно? Да хрен его знает. Рамзана. И Парфенчикова. И Собянина.
С. Бунтман
―
Леш, если авианосец нес службу, то парад это совершенно в этих обстоятельствах никому не нужное развлечение. Вот его надо было сразу отменять.
А. Венедиктов
―
Сереж, его надо было сразу отменять. Он не был отменен, потому что не было решения о параде. Ну чего что надо было. Надо было не нести службу «Шарлю де Голлю».
С. Бунтман
―
Служба есть служба. А это все забавы.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что военные так не считают. Про забавы. Это я так считаю, и ты так считаешь.
С. Бунтман
―
Многие военные внутри так считают.
А. Венедиктов
―
Я не пресс-секретарь их. Я могу только сказать, что все равно забавы, не забавы. Ответственность должна быть. Забавы, не забавы. Люди заболевают на работах и вот еще раз, исчерпывающий вопрос. Меры были приняты или нет? Нет, не были ни там, ни там. А уж неважно, это были парки культуры забавы, вот театры закрыли, а парки не закрыли. Это правильно или неправильно? Очень сложная история. Человечество, власти, общество, граждане столкнулись с тем, что надо менять поведение. А как менять - непонятно. А что надо делать эффективно - непонятно. Надо признать, что мы не знаем. Ни власти, ни общество. Ни граждане. И то, что делает каждый из нас является не исчерпывающим. Вот и всё.
С. Бунтман
―
Алексей Венедиктов, программа «Будем наблюдать». Мы этим занимаемся каждую субботу с 12 до 14. Следующая передача будет коммерческая. Будем выводить всех на чистую воду.
А. Венедиктов
―
Давно пора.
С. Бунтман
―
А в 15 часов я вас приглашаю на программу «Вот так» и мы совершим сентиментальное путешествие в записи 45-го года.