Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2020-03-21
21.03.2020
А. Нарышкин
―
Добрый день. В эфире «Эха Москвы» - «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов здесь. Я вас приветствую.
А. Венедиктов
―
Добрый день.
А. Нарышкин
―
Температура как?
А. Венедиктов
―
36,6.
А. Нарышкин
―
Продолжаем. Отлично. Вам всем, друзья, желаем отличного здоровья. Трансляция на Ютубе началась. Вопросы ваши туда пишите, +7-985-970-45-45 тоже для ваших вопросов. Я с вопроса с сайта «Эхо Москвы» начну. «Прокомментируйте, пожалуйста, последнее “Особое мнение” Соловья и запрет этого эфира прокуратурой».
А. Венедиктов
―
Прокомментировать чего я должен.
А. Нарышкин
―
Исчезновение.
А. Венедиктов
―
Смотрите, на самом деле это такая интересная процедура была. Генпрокуратура, генеральный прокурор сделал представление Роскомнадзора о том, что в эфире «Эхо Москвы» распространяются ложные измышления, которые выдаются за настоящие. Генпрокуратура, Роскомнадзор направил письмо провайдеру с приказом отключить сайт «Эхо Москвы», где находится расшифровка этого интервью. То есть мы оказались, вообще выпали в этой линейке. То есть нам ничего не предъявлялось.
А. Нарышкин
―
С точки зрения процедуры так обычно происходит?
А. Венедиктов
―
Уже несколько лет… Нет, нам прислали уведомление, спасибо Роскомнадзору хочу сказать. Но от нас не требовали убрать. Прокуратура не требовала убрать. А просто требует наказать. Отключить на фиг и все. Причем не нас, а Роскомнадзор требует. То есть мы могли вообще выпасть из этой линейки и узнать только тогда, когда все будет отключено. Эта процедура действительно была несколько лет запущена. Такая внесудебная расправа со СМИ. Но если будет судебное решение, мы, конечно, если пойдут в суд штрафовать или что-то, мы этим воспользуемся. Потому что сами мы не можем подать в суд, потому что к нам ничего, это мимо нас пролетало.
А. Нарышкин
―
А я правильно понимаю, что прокуратура…
А. Венедиктов
―
Генпрокуратура.
А. Нарышкин
―
Генпрокуратура посчитала это фейк-ньюс.
А. Венедиктов
―
Генпрокуратура я не знаю, чего она там посчитала. Потому что письмо Генпрокуратуры я не видел и никто не видел кроме Роскомнадзора. Что пришло нам как уведомление от Роскомнадзора – написано было: интервью В. Соловья такого-то числа. Целиком. Главный редактор сайта посчитал необходимым, возможным , нужным, это его компетенция, снять это интервью, уведомить Роскомнадзор, что предписания не было. Я напомню, что это была программа «Особое мнение», что это мнение нашего гостя. И что это никак не может квалифицироваться как ложные измышления, выдающиеся за правду… Я не помню, как там. За объективные данные. Поэтому я, например, понимаю, что Генпрокуратура, это месть Генпрокуратуры за историю с тем, что мы продолжаем объяснять генеральному прокурору господину Краснову, что не так сделал, расследуя убийство Бориса Немцова, будучи тогда в Следственном комитете. И не так сделал в расследовании убийства наших коллег журналистов в ЦАР.
А.Венедиктов: Генпрокурор сводит счеты с «Эхо Москвы». Но мы будем продолжать задавать вопросы. И по убийству Немцова
А. Нарышкин
―
Он обидчивый что ли.
А. Венедиктов
―
Видимо, да. Поэтому я считаю, моя позиция, что там нет никакого ложного распространения никакой информации. Тем более что наш журналист усомнился в том, что говорит Валерий Соловей, как и положено и задал ему вопрос: откуда вы это взяли.
А. Нарышкин
―
Разбор полета устроили или просто прочитали.
А. Венедиктов
―
Я прочитал, конечно. Какой разбор полета. И в этом смысле вот такая история. Это очень опасная история, потому что теперь у нас любое мнение, у нас – в смысле в РФ – может быть выдано за распространение информации, что на самом деле неверно. Вот и все, что случилось.
А. Нарышкин
―
Вопрос к вам как главному редактору. Где грань между частным мнением и, например, заведомо тиражированием слухов, которые могут посеять панику…
А. Венедиктов
―
В контенте. Просто надо брать, во-первых, программа называется «Особое мнение». И все, что там говорит гость – это его мнение. Во-вторых, журналист «Эхо Москвы» выразил скепсис по поводу того мнения или той информации, то есть как продукт целиковый – эта история вот такая. Поэтому мне кажется, что в данном случае прокуратура, генеральный прокурор сводит счеты с «Эхо Москвы». Но мы будем продолжать задавать вопросы. И по убийству Немцова господину Краснову. И по убийству наших коллег в ЦАР. Никаких сомнений у него быть не должно. Такие наскоки нас не смущают.
А. Нарышкин
―
Соловей, кстати, вам позвонил? Может вы ему.
А. Венедиктов
―
Нет. Главный редактор сайта он выполнил свою задачу. Он сохранил сайт с огромным количеством разных мнений для доступа всем пользователям этого сайта. А у нас сейчас в среднем полтора миллиона уникальных пользователей идет в день. Уникальных пользователей. Поэтому он сделал выбор, выбор плохой из плохого и очень плохого. Я бы сказал так.
А. Нарышкин
―
Соловей не забанен?
А. Венедиктов
―
Нет.
А. Нарышкин
―
Соловья ждите в ближайшее время.
А. Венедиктов
―
У нас не было указания не пускать этого человека.
А. Нарышкин
―
Понятно. Я про Жарова хочу вас спросить. Который возглавляет Роскомнадзор и Жаров, который в «Газпром-медиа».
А. Венедиктов
―
Это один и тот же Жаров.
А. Нарышкин
―
Как нам относиться в редакции и как слушателям.
А. Венедиктов
―
Были кандидатуры много хуже. Это все обсуждалось. По личному отношению к «Эху». У нас с Жаровым у «Эха» с Роскомнадзором у меня с Жаровым уже долгие годы сохранились очень профессиональные отношения. Присылались претензии, эти претензии рассматривались. Часть принималась, часть не принималась. Тогда, когда не принималась – Роскомнадзор шел в суд или я шел в суд. И это была абсолютно цивилизованная история. Если не считать последнего случая вчерашнего, который не может быть цивилизованный. Тем не менее. Поэтому он очень ловкий управленец, правда, история с Telegram – это же не его история. Мы все понимаем, что это история не Роскомнадзора про историю с Telegram.
А. Нарышкин
―
Роскомнадзор же, грубо говоря, это дубина, ну оператор…
А. Венедиктов
―
Это оператор. И в этом смысле с жаровским Роскомнадзором можно было разговаривать. Не скажу – договариваться. Но объяснять позицию, никто не говорил, что немедленно мы вас отключим. Давалось время. История позапрошлого года возникла с акциями Владимира Гусинского, когда сначала Роскомнадзор по представлению тех же самых людей дал две недели на урегулирование, а на самом деле 4 месяца. И мы успели урегулировать эту историю. Во взаимодействии с ними. Более того, юристы Роскомнадзора иногда нам помогают сформулировать юридические позиции. Это как раз такой пример с очень цивилизованным отношением, поэтому я думаю, что внутри «Газпром-медиа» у нас с Александром Жаровым будут цивилизованные отношения. Ну правда, мы понимаем, что в данном случае все-таки наш акционер не ГПМ, а повыше и подальше. И мы поймем всё.
А. Нарышкин
―
Путин.
А. Венедиктов
―
Ну, конечно.
А. Нарышкин
―
Мало ли, может Трамп.
А. Венедиктов
―
В Госдепе Помпео, а не Трамп.
А. Нарышкин
―
Еще один аспект этой истории. Это непосредственно сами слова. Здесь мне кажется гораздо интереснее не сами цифры, которые он назвал. Здесь важнее сам факт того, что власти умалчивают.
А. Венедиктов
―
Если говорить по сути, это очень интересная история. Мне кажется тут да, власти, конечно, кое-что скрывают, это, безусловно. Но делают не так тупо. Например, в разных странах, чтобы ты понимал, по-разному считают погибших от коронавируса. Например, в Италии считают, что любой человек, умерший, которому поставлен диагноз коронавирус - он умер от коронавируса. И из-за коронавируса. А, скажем, в Германии считают, что человек может быть вследствие коронавируса. То есть коронавирус ослабил его, и он умер от диабета или как у нас от тромба. И поэтому там очень маленькое количество. Вот скрывают власти или нет? Как правильно. История же в Москве, я спорил с московскими властями, когда сначала штаб заявил, что погибла пожилая женщина от коронавируса. Или из-за коронавируса. А потом при вскрытии оказалось, что легкие не задеты. Но оторвался тромб. Предположим, это правда все. Но понятно, что она попала в больницу, перемещалась из больницы в больницу. Умерла в инфекционном отделении. То, что она была заражена коронавирусом, она была заражена – это ослабило ее организм. Он не сопротивлялся. В целом была ослаблена. Почему люди подвержены коронавирусу более пожилые или больные сахарным диабетом. Потому что организм ослабленный. Можно ли сказать, что он умерли от коронавируса? Или от того, что коронавирус просто нанес дополнительную рану, ослабил организм. Поэтому лукавая статистика, как известно. Как там кто говорил: есть ложь, большая ложь и статистика. Поэтому слово «скрывают» я бы не использовал. Как считали эти 1600 человек, о которых говорил Валерий Соловей, я не знаю. Может быть это люди, которые погибли от ослабленности организма. Ну и так далее. Поэтому я к этому отношусь пристально, но спокойно.
А. Нарышкин
―
Меры ограничительные в Москве как вы оцениваете? С точки зрения гражданина.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что они адекватные. Но все время недостаточные. Я все время это говорил с самого начала. Когда стали кричать, что вот, школы и так далее. Кстати, я напомню, что именно я, наша комиссия написала письмо Собянину по поводу закрытия школ. И с сегодняшнего дня школы закрыты. И эта мера чуть опоздала, на мой взгляд. Я смотрю, как было в Италии, Израиле. И очень интересно сравнивать с Израилем. Потому что в Израиле 8 миллионов населения, в Москве считай в два раза больше. С учетом приезжих – 14-15. Хотя официально – 12. И ты видишь, как это нарастает. Поэтому меры адекватные, я их поддерживаю. Но они с опозданием. Сейчас мне кажется, что пошли более быстрым шагом в ожидании эпидемии в Москве. Я так считаю. И это правильно. То есть превентивно. Метро сократилось на 30% поездки.
А. Нарышкин
―
Дептранс дал. В Telegram-канале у Венедиктова…
А. Венедиктов
―
Да, на 30% в метро стало ездить. Это очень хорошо.
А. Нарышкин
―
Страшно стало, кстати.
А. Венедиктов
―
Ну ладно тебе, страшно стало. На «Эхо Москвы» с понедельника, вот сейчас подписываем бумаги, 51% сотрудника редакции, это не бухгалтеры, редакции – переводятся на удаленку. И они не будут ездить. И они не понесут в свою семью заразу. Это же не только для редакции. Мы как раз сейчас говорили с некоторыми звукорежиссерами, дома им поставили доступ к машинам, они могут монтировать звуковые материалы из дома. Ну и отлично. Главное – расставить, чтобы слушатели не потеряли. Уникальный случай. У нас все слушатели на удаленке. Чат в сайте – на удаленке. Можно забанить как обычно кого-то, но все-таки на удаленке. Поэтому на самом деле это правильное решение. Вот эта социальная дистанция – правильное решение. Потому что главное – перенос этого вируса от человека к человеку.
А. Нарышкин
―
Закрытие города, оно сейчас обсуждается?
А. Венедиктов
―
Я думаю, что, конечно, есть папочка опасность уровня пять, условно говоря, красная папочка. Когда будет принято решение, если оно будет принято о закрытии города. То есть такие планы задолго до эпидемии наверняка были. Но, насколько я знаю, я каждый день общаюсь с руководством разных штабов и федеральных, и московских. План перехода к полному закрытию города не рассматривался. Он как бы есть где-то, лежит, давно написанный ЧС.
А. Нарышкин
―
Пылится.
А.Венедиктов: С сегодняшнего дня школы закрыты. И эта мера чуть опоздала, на мой взгляд
А. Венедиктов
―
Но пока он не обсуждался, не рассматривался и не подтягивались никакие ресурсы под это.
А. Нарышкин
―
Папочка на столе у кого?
А. Венедиктов
―
Я думаю, что поскольку Москва – столица, эта папочка на стол должна будет лечь Путину. Совету Безопасности. Конечно же, Собянин в отрыве от Путина принять такое решение не может.
А. Нарышкин
―
Три штаба сейчас по карантину.
А. Венедиктов
―
Да, два работают, один – скрытно.
А. Нарышкин
―
Я правильно понял, что здесь есть некая политическая составляющая. Кто лучше справится.
А. Венедиктов
―
Конечно, Владимир Владимирович как всегда сеет конкуренцию в окружении своей среды. Докажите, кто из вас спаситель, есть штаб правительства во главе с Мишустиным. Есть штаб оперативный, рабочая группа Госсовета во главе с Собяниным. Федеральный штаб. Я говорю о федеральных штабах. И третий существует в виде постоянно действующей координации силовых ведомств, которые в Совете Безопасности ведет Медведев. И вот вам Медведев, Мишустин, Собянин – вот эта тройка как бы три разных органа возглавляет. Конечно, они взаимодействуют, обмениваются информацией. Но зачем было создавать три, когда можно было создать один.
А. Нарышкин
―
А зачем Конституция сейчас?
А. Венедиктов
―
Только в кризис понятно, кто кризисный менеджер.
А. Нарышкин
―
Про 22 апреля. И вопросы, и тактика оппозиции. Во-первых, у меня вопрос, почему в итоге не отказались от этого?
А. Венедиктов
―
Во-первых, еще не вечер. Я представляю себе такую историю. Действительно в соответствии с законом или чем-то там, в указе о назначении этого голосования должна была стоять дата. Любая. Путин предпочел поставить 22 апреля и сразу оговориться, что в случае изменения обстановки, эта дата может быть перенесена. На сколько – он сказал, что нет обратной даты, да на сколько хотите. То есть на год, на два, на 40, может вообще… Может, на месяц перенесена. И как раз, опираясь на этот указ, еще раз – 24-го, будет вторник, Общественная палата Москвы будет рассматривать обращение и голосовать обращение к президенту с предложением перенести это голосование в связи с эпидемиологической обстановкой. Комиссия моя уже внесла это в палату. Сегодня Ремчуков мне подтвердил, что 24-го числа дистанционно будем голосовать.
А. Нарышкин
―
Это действительно такая история, приход на участки, которая может сильно ухудшить…
А. Венедиктов
―
Нет, это должны сказать не знаю, кто, эпидемиологи, врачи и так далее. Но мы понимаем, что участки в Москве, я за Москву могу сказать. 3600 участков. Из них 3500 – в школах. После этого, когда в школе пройдет 3 тысячи или 4 тысячи человек – ну, на карантин надо ставить. В любом случае. Люди с улицы…
А. Нарышкин
―
Я бы своего ребенка не пустил.
А. Венедиктов
―
Кстати, довольно любопытная цифра. Когда Собянин, была дискуссия, объявил о том, что пусть родители решают, отпускать детей или нет.
А. Нарышкин
―
Почему так?
А. Венедиктов
―
Потому что, будешь смеяться. Он сказал: ну вот пусть либералы видят, вот все говорили, что семья отвечает за ребенка. Не государство. И вот когда выяснилось, Леш, что только 2%, еще раз – 2% по Москве семей, плюс к обычному не отпустили своих детей – решило государство. Правильно промерил я считаю, сначала дал возможность семьям. Вот сейчас он тоже сначала дает возможность предприятиям перевести на удаленку. Это мы решаем. А потом для того чтобы сократить транспорт, возможно, будут приняты решения в отношении в любом случае муниципальных и бюджетных организаций просто переходить на удаленку. Приказом уже. Пока он просит: люди, будьте, в конце концов, солидарны. Вот мы перевели 51%. Собянин в своем обращении говорил, что 30%, мы перевели 51 – перевыполнили план.
А. Нарышкин
―
Призыв можно отменить?
А. Венедиктов
―
Можно было отменить, и на самом деле была любопытная история. Песков об этом заговорил. Но вот вчера, по-моему, пришла информация о том, что призыв не будет отменяться. Это 130 тысяч человек приблизительно. История в том, что если ты отменяешь призыв – это тянет за собой, продление для предыдущих на полгода. И вот тогда возникает вопрос…
А. Нарышкин
―
На каких условиях. Учитесь договариваться.
А. Венедиктов
―
В армии не договариваются. Конечно, если бы это был бизнес или гражданская - учитесь договариваться. Поэтому, насколько я знаю, в Минобороны довольно бодро обсуждали эту историю. Возможность не призывать. Но потом, поскольку не нашли хода именно с теми, кто должен еще на полгода продлиться, решили оставить все как есть. Меры, там два метра, там очень важно в военкоматах скученность вот эта история. Ну, посмотрим, но пока, во всяком случае, не по призыву решение – призыву быть. Пока ничего нет по «Бессмертному полку» и по параду 9 мая. Отложенный вопрос. Потому что пик эпидемии для Путина непонятно когда пройдет.
А. Нарышкин
―
Хотя более поздние мероприятия отменяют.
А. Венедиктов
―
Ну да.
А. Нарышкин
―
Мы продолжим этот разговор. Сейчас новости, реклама и скоро вернемся к вам.НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
Продолжается наш эфир. У нас работает трансляция на канале «Эхо Москвы» в Ютубе. Там можете вопросы задавать и лайки надо обязательно поставить. Хотя бы из уважения к кому-то из здесь присутствующих.
А. Венедиктов
―
Я в группе риска оцените, я приехал.
А. Нарышкин
―
Да, кстати. 36,6, может, за время эфира повысилась.
А. Венедиктов
―
Я думаю, понизилась.
А. Нарышкин
―
Аспект какой с коронавирусом интересует. Закрываются границы же. Зачем белорусов обижают?
А. Венедиктов
―
Я думаю, что вот это закрытие имело, безусловно, некую политическую подоплеку или демонстрационно-политическую подоплеку. Наказать Лукашенко за слова какие-нибудь. Я помню, как в 1995 что ли году торжественно Черномырдин, если кто помнит и Лукашенко снимали шлагбаум на границе, такой бутафорский. Ломали его. Опять-таки, с другой стороны Беларусь предпринимает гораздо более мягкие меры по отношению к эпидемии, нежели в России. Поэтому понятно, если у тебя разница в мерах, надо выравнивать. Тогда понятно, почему границы закрываются. Конечно, нужно было предупредить партнера. Я считаю, что когда Лукашенко это узнает из прессы, он конечно взбеленился. Я знаю, что сотни белорусских пограничников направлены теперь на восточную границу перекрывать ее с той стороны.
А. Нарышкин
―
Здесь обострение может быть политическое?
А. Венедиктов
―
Я думаю, что сейчас начнет потихонечку отпадать, потому что экономически сейчас в связи с ценой на нефть, судя по всему, Россия договорится с Беларусью. Это была главная тема противостояния. Я думаю, что это спадет быстрее, чем пандемия.
А. Нарышкин
―
Про экономические различные вопросы.
А. Венедиктов
―
Очень плохо на самом деле.
А. Нарышкин
―
А если обвинять, например, Сечина и Путина…
А.Венедиктов: Владимир Владимирович как всегда сеет конкуренцию в окружении своей среды. Докажите, кто из вас спаситель
А. Венедиктов
―
Я думал, ты про пандемию.
А. Нарышкин
―
Нет. Здесь насколько для властей эта история контролируемая. С рублем. Вот у них план какой-то есть?
А. Венедиктов
―
Была идея, действительно была сечинская и некоторых других нефтяных компаний государственных или полугосударственных вытеснить американцев с рынка, они стали угрожающи своей сланцевой нефтью. Для этого нужно было уронить цены на нефть, для этого нужно было выйти из сделки с ОПЕК. Они это обсудили и решили, что овчинка выделки стоит. И вышли. Вышли они таким образом, что это сильно ударило не только по американцам, но и по саудитам. Саудиты решили это все обрушить. И показать, что у них ресурсов больше.
А. Нарышкин
―
Они наращивают теперь.
А. Венедиктов
―
Наращивают, значит, цена падает. После этого коронавирус и вся экономика, вот Китай, не помню цифру, может быть, наши слушатели подскажут. Основной потребитель энергоресурсов Китай, российских. Он сократил потребление за два месяца – на треть. Не покупает российские энергоресурсы. И это соответственно, мы затариваемся, чего делать. Нет сделок. И вот этого не ожидали. Что Китай перестанет покупать. И вот одно наложилось на другое и поехало вниз. Ну уже звучат какие-то оптимистичные голоса. Белоусов сегодня высказался, что нефть скорректируется 35-40 долларов за баррель. Сечин считает к концу года 60 долларов. Насколько я знаю, Новак считает 50 долларов за баррель, министр энергетики. Я здесь не специалист. Но, конечно, провал обусловлен, во-первых, ошибочностью расчета на реакцию саудитов, и, во-вторых, коронавирусом. Это нанесло дополнительный удар по экономике. Потому что я вернусь все-таки к эпидемии. Если на прошлой неделе в среднем гостиничный и ресторанный бизнес упал на 30%…
А. Нарышкин
―
В России.
А. Венедиктов
―
В России. В Москве. То на этой неделе он упал на 100%. И история заключается в том, что это не просто какие-то рестораны закрылись. Это поставки еды, это логистика. Это фермеры. То же самое – не закупаются.
А. Нарышкин
―
Поставки еды Пригожина?
А. Венедиктов
―
Причем тут Пригожин? Рестораны. Я – ресторатор. Я не закупаю больше у фермеров, у крестьян продовольствие. Я не нанимаю автобусы, которые везут или грузовики, расторгаю договоры и так далее. У нас сегодня есть блог Юниса, который владелец «Гельвеции», почитайте его. То есть это целая цепочка логистическая. Не просто рестораны закрылись или гостиницы в ноль вообще. В ноль. Человек, который оставляет в гостинице 10 долларов, он в городе оставляет 50. Чтобы было понятно. Это значит, город не получает 50, а гостиница – 10. Просто термометр такой. То есть это плохо. Москва потеряла от этого отсутствия бизнеса уже в бюджет огромные деньги.
А. Нарышкин
―
Вы диагноз поставили? Лечение какое. Терапия здесь.
А. Венедиктов
―
Нет никакой терапии. Это болезнь. Надо пережить болезнь. И немногие восстановятся. Потому что закрыть можно легко. А достроить всю эту логистику, там же отдельные заключаются соглашения с отдельными фирмами, переводчиками. С энергетиками. Есть история, например, что где-то в каком-то комплексе они не могут платить, нет кэша, не могут платить за электричество – отключают электричество. Какой-то комплекс, я не помню, какой. Пансионат. Потому что нет денег, потому что надо платить налоги до 1 апреля.
А. Нарышкин
―
Меры поддержки.
А. Венедиктов
―
Они идут на городском уровне. Ничего не могу сказать. Я могу смотреть, как это в других странах. Где-то объявляют налоговые каникулы. Где-то откладывают арендные платежи. Вопрос – кому. Это тоже важно. Мишустин вроде чего-то обещал, что с культурой и авиацией, конечно должно быть. Весь вопрос: хватит ли их. Этих мер поддержки. Потому что одновременно: если вы будете увольнять людей… Подожди, а за что я буду платить людям зарплату, если они не работают.
А. Нарышкин
―
Сложная история. И решений хороших нет.
А. Венедиктов
―
Решений хороших нет.
А. Нарышкин
―
Понятно. Я вас к голосованию верну.
А. Венедиктов
―
Верни.
А. Нарышкин
―
22 числа, правда, поскольку интервью периодически беру у разных политиков и публицистов, я не понимаю эту убежденность условных либералов в том, что мы можем прийти проголосовать 22 числа против и какие-то выводы сделает государство и чуть ли поправки будут отменены. Оптимизм откуда такой?
А. Венедиктов
―
У них оптимизм откуда, я не знаю. Я просто понимаю, как это воспринимает Путин.
А. Нарышкин
―
А как?
А. Венедиктов
―
Эти поправки с точки зрения закона не нуждаются в этом голосовании. И абсолютно верно, не знаю, что вчера накинулись на Памфилову за то, что сказала, что эти поправки легитимные. Они легитимны. В ту секунду, в соответствии с Конституцией, когда две трети законодательных собраний, у нас сто процентов, их одобрили – они, всё. Считай, вступили в силу. Всё. Вот всё, они легитимны. Забыли. Поэтому одобрение на всенародном голосовании – это демонстрация исключительно Путина, я уже повторяюсь, что у него контракт не с элитами, а с народом. Вот элиты как хотят, а вот народ меня поддерживает. Поэтому соотношение за/против для него, не для поправок, не для Совета Федерации или Конституционного суда. А для него чрезвычайно важно. Вот он это будет так воспринимать. А дальше идти, не идти – это уже дело каждого отдельно.
А. Нарышкин
―
То есть это голосование 22 апреля в принципе достаточно президентское голосование. Где только один кандидат.
А. Венедиктов
―
Леш, ну нет. Плебисцит, он говорил, конечно. Для него очень важно продемонстрировать, потому что он в этом убежден, что вот народ пятью против одного поддерживает его предложения любые. Еще раз: любые. Потому что они такие разнообразные, вот любые. Моя оценка такая. И я исхожу из того, что он так будет воспринимать. Дальше каждый отдельный человек, лидер политический или просто гражданин, для себя принимает решение – важно ему это или нет. Поэтому я не считаю, что это нуждается в каком-то там осмыслении.
А. Нарышкин
―
Возможности у оппозиции какие есть?
А. Венедиктов
―
Откуда я знаю, какие есть возможности у оппозиции. Это вопрос к оппозиции.
А. Нарышкин
―
Ну вы же наблюдаете.
А. Венедиктов
―
Оппозиции целиковой нет. Если имеешь в виду несистемную оппозицию…
А. Нарышкин
―
Идти или нет.
А. Венедиктов
―
Я не знаю, какую позицию, например, займет крупнейшая оппозиционная партия КПРФ. А ты знаешь? На общенародном голосовании.
А. Нарышкин
―
Они воздерживались…
А. Венедиктов
―
А что такое воздерживались в голосовании?
А. Нарышкин
―
Не знаю.
А. Венедиктов
―
Вот. Как они призовут? Потому что эта партия вторая в Москве. Это партия, которая будет призывать своих сторонников что-то сделать. Голосовать против? Голосовать за или не приходить. Поэтому даже эта крупнейшая партия еще не определилась. Что ты хочешь от раздробленной оппозиции. Вот приходит один человек, говорит, что я буду голосовать против, пусть мой голос на весы упадет. О’кей. Приходит другой человек: я в этом фарсе не принимаю участия. О’кей. Мы фиксируем разные позиции. То же самое касается КПРФ. Мы не знаем, какую позицию займет КПРФ на этом голосовании. Она еще не объявила.
А. Нарышкин
―
Вы по-прежнему считаете, что нужно процедуру голосования по поправкам, которые ни на что не влияют, сделать максимально прозрачной.
А. Венедиктов
―
Любые процедуры в стране, там, где задействованы граждане, должны быть максимально прозрачны. Это неважно, у тебя должно быть максимально прозрачное отношение с государством, максимально прозрачное отношение с банками, максимально прозрачное отношение с арендодателем. Неважно. Процедуры должны быть максимально прозрачными. К сожалению, та инструкция, которую приняла вчера центральная избирательная комиссия по наблюдателям, максимально мутная.
А.Венедиктов: Нужно было предупредить. Я считаю, что когда Лукашенко это узнает из прессы, он конечно взбеленился
А. Нарышкин
―
А напомните, что там.
А. Венедиктов
―
Там много чего. Там недельный срок голосования на дому. Такого вообще не было, чтобы на дому голосовали досрочно. Досрочно – это одно, на дому – это другое. За голосованием досрочным на дому нельзя проследить наблюдателям. Нельзя за ними наблюдать. Кроме того, в условиях эпидемии сколько народу будет вваливаться в эту квартиру, чтобы проследить как досрочно голосуют на дому. Вот, например, в бюллетене не будет строчки, сколько бюллетеней выдано, сколько получено. Снято.
А. Нарышкин
―
Про оппозицию еще. Татьяна Становая, политолог…
А. Венедиктов
―
Читаю ее и рекомендую всем.
А. Нарышкин
―
И в Telegram она тоже есть. Пишет, что для оппозиции это голосование превратилось чуть ли ни в последний шанс вклиниться в плотно закупоренный управленческий пузырь. И что оставили – тем и пользуются.
А. Венедиктов
―
Ну это мнение Татьяны Становой.
А. Нарышкин
―
Это правда.
А. Венедиктов
―
Не похоже на правду. Потому что за 22-м апреля будет 23-е. И оппозиция Путину, его политике, я сейчас не говорю про политические силы, я говорю про отношение людей. Она никуда не денется. Поэтому за 22-м будет 23-е, за общенародным голосованием будут выборы в ГД. Потом президентские. Поэтому последний шанс в стране – так не бывает. Я думаю, что это такой прием Татьяны, чтобы привлечь внимание.
А. Нарышкин
―
Появляются разные фамилии в связи с избранием… Они на самом деле известны. Но все больше людей заявляют, что хотят бороться за власть. В том числе Соболь.
А. Венедиктов
―
В ГД.
А. Нарышкин
―
Что уже в ГД идут и партии новые. Шнуров и так далее.
А. Венедиктов
―
А что, это интересно. Соболь – это интересная история. Потому что в Центральном округе, как известно, существует Краснопресненский район. И председателем муниципального совета Краснопресненского района является Илья Яшин. Такой же сподвижник Навального.
А. Нарышкин
―
Заулыбался Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Нет, я просто представляю, Навальный не будет проводить праймериз своих сторонников, кто будет кандидатом от Навального, ну от людей, поддерживающих Навального, в Центральном округе. Соболь или Яшин. Или Яшин кинут. Кто первый вскочил – того и тапки. Например, в Москве это всегда сложная история внутри оппонентов Путина. Не только не парламентских, вот мы видим впрямую столкновение интересов двух ближайших сторонников Алексея Анатольевича. У него сложная задача будет. На мой взгляд. Но это будет не только в этом округе.
А. Нарышкин
―
Можно сейчас уже проследить Владимира Путина как главного…
А. Венедиктов
―
Я за ним слежу.
А. Нарышкин
―
…действующего лица. Его какая конфигурация устроит думы следующая.
А. Венедиктов
―
Первая история. Ты меня в Пескова превращаешь. Он точно понимает, что ему нужно и он об этом говорит, более 300 голосов без попутчиков. То есть как сейчас. Сколько у «Единой России» - 315, а дальше плюс коммунисты, плюс «Справедливая Россия», плюс ЛДПР, которые дали ему вот это всё. Что касается допустить – не знаю. Думаю, что нет. Но с другой стороны кто же знает, что будет через год-два.
А. Нарышкин
―
«Яблоко».
А. Венедиктов
―
«Яблоко» да, очень хорошо себя показало на выборах в Мосгордуму. Четыре депутата избрано в одномандатных округах. Один с таким тяжелым проходом через суды. Это Митрохин Сергей Сергеевич. Но мы видим.
А. Нарышкин
―
Я регулярно прохожу мимо вашего кабинета, и, может быть, вы не хотели об этом говорить…
А. Венедиктов
―
Конечно, не хотел. Но не знаю…
А. Нарышкин
―
Все, уже поздно. Я вижу, что вы следите за заседаниями в городской думе.
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
А. Нарышкин
―
Там на самом деле все забурлило. Жизнь политическая.
А. Венедиктов
―
Там не политическая жизнь. Там публицистическая жизнь. Я почему слежу за ними. Потому что я думаю, что многие депутаты Мосгордумы пойдут в ГД. И поэтому, конечно, мне интересно, кто будет представлять Москву в ГД.
А. Нарышкин
―
А кто, у кого есть такие зачатки федерального уровня.
А. Венедиктов
―
Я предположу, что и вполне уже есть от «Яблока» точно соответственно Бунимович, Митрохин.
А. Нарышкин
―
Беседина, которую сделали героем сетей.
А. Венедиктов
―
Это публицистика еще. На мой взгляд. Мы же говорим, они могут все пойти, но напомню, что в Мосгордуме 45 депутатов, а в ГД от Москвы 15 округов. Это такая история. Ты говорил, кто выросли, вот у коммунистов есть. Енгалычева, например.
А. Нарышкин
―
Шувалова ваша любимая.
А.Венедиктов: Не знаю, что вчера накинулись на Памфилову за то, что сказала, что эти поправки легитимные. Они легитимны
А. Венедиктов
―
Нет, Шувалова вряд ли пойдет в ГД. Ты же меня спросил, кто, скорее всего, может пойти. Ну, например, может пойти Леонид Зюганов, Екатерина Енгалычева от коммунистов. Я думаю, господин Тимонов пойдет от «Справедливой России». Трудно сказать. Это всегда такая история и внутрипартийная и возможности аккумулировать деньги. Есть люди, которые собираются и Владимир Рыжков, и Дмитрий Гудков идти снова. Пытаться в кандидаты в ГД. Интересные выборы.
А. Нарышкин
―
Вы же с Рыжковым и Гудковым общаетесь.
А. Венедиктов
―
Я общаюсь и с другими. С вышеназванными.
А. Нарышкин
―
Я конкретно про этих двоих. Вы их не отговариваете от участия в выборах?
А. Венедиктов
―
Нет. Взрослые ребята, почему я должен их отговаривать? Наоборот, я считаю, что если вы считаете себя политиком, значит, вы должны проходить эту дорогу до регистрации и потом в открытой публицистической борьбе до конца. Мне кажется, что это правильно.
А. Нарышкин
―
Руки опускаются.
А. Венедиктов
―
У кого? У них – нет.
А. Нарышкин
―
А почему?
А. Венедиктов
―
Задай им вопрос.
А. Нарышкин
―
Я задам, хорошо. Но у вас на их месте опустились бы руки? Ломиться в закрытую дверь.
А. Венедиктов
―
Я никогда не смогу оказаться на их месте, потому что мне это неинтересно. Им интересно.
А. Нарышкин
―
Не отпустим вас.
А. Венедиктов
―
Тем более. Мне правда неинтересно. Но они бойцы. Я помню, как Дмитрий Гудков воевал, будучи с несколькими людьми в предыдущем составе ГД, отстаивал свою позицию, был освистан, когда пытался поднять думу, если не ошибаюсь, в память Бориса Немцова. Ему не удалось это сделать. Я помню, как Владимир Рыжков на заседании московской городской избирательной комиссии голосовал почти в одиночестве, но еще Ольга Кириллова была. За регистрацию Яшина и Соболь. И они взяли 2-3 голоса всего, но были в абсолютном меньшинстве. Это сильно не понравилось московской городской избирательной комиссии. Они хотели единогласно отказать, чтобы было чистенько. А Володя даже не дрогнул. Это неприятно всегда, когда большая толпа, быть в меньшинстве. Вот попробуйте постоять. Среди своих-то стоять хорошо. На митинге среди своих стоять хорошо. До тех пор пока полиция ни придет. А вот сидеть там и чувствовать себя в одиночестве, но настаивать на своей позиции - ну, это задаток политика. И пусть идут, естественно. Но это их будет выбор. Не мой ни в коем случае. Я тут как бы могу только выразить свое мнение.
А. Нарышкин
―
В качестве десерта Алексей Венедиктов предложил рассказать подробности истории с памятником Жукову. Покопались, выяснили.
А. Венедиктов
―
Ой, я продолжаю копаться. Это история какая-то фантастическая. Чтобы вы понимали, вот это место, где стоит памятник Жукову.
А. Нарышкин
―
Исторический музей. Самый центр.
А. Венедиктов
―
Дело не в том, что он Исторический музей. Дело в том, что это зона комендатуры Кремля. И это зона охраны ФСО. Потому что когда Путин возлагает венок или кто-то – это вот эта зона, сколько метров. Поэтому там птица не пролетит. Я специально узнавал у моих московских друзей, они говорят, что для того чтобы там провести ярмарку какую-то, столько документов надо. Там без паспорта не зайдешь. Тут какие-то люди с какими-то подложными бумагами, я говорю со знанием дела, начинают сковыривать болгаркой…
А. Нарышкин
―
Я видел.
А. Венедиктов
―
Спиливать памятник и устанавливать другой памятник. То есть надо было загнать кран.
А. Нарышкин
―
Загнали. Даже два.
А. Венедиктов
―
В зону, она охраняется так же как Красная площадь. И сейчас идут большие разборки на самом деле среди тех, кто отвечает за безопасность вот этой территории. То есть это какие-то Остапы Бендеры в плохом смысле слова. Более того, там был предъявлен приказ министра культуры о замене памятника.
А. Нарышкин
―
Прежнего.
А. Венедиктов
―
Нет, нынешнего. Ольги Любимовой. Когда стали копаться в архиве министерства, обнаружили, что за этим номером приказ о другом. Подложный приказ. Я сегодня Ольге Любимовой написал, говорю: «Вы подписывали?» Она говорит: «Нет, конечно».
А. Нарышкин
―
Это же бардак. Как это.
А. Венедиктов
―
Я просто хочу обратить на это внимание, что это такая авантюра, такие жулики в центре Москвы у Кремля. Это как такой распад, потому что как Распутин, знахари какие-то появляются. А тут появляются какие-то жулики. Они жулики.
А. Нарышкин
―
А цель-то конечная какая?
А. Венедиктов
―
Поставить другой памятник. И поставить вот эту доску, внеся туда имена людей, которые не знали…
А. Нарышкин
―
Патриоты настоящие.
А.Венедиктов: Это ложная доска. И Собянин про это не знал, могу тебе сказать. И Золотов про это не знал
А. Венедиктов
―
Нет, там просто Жуковы не знали. Эра Жукова про это не знала. Это ложная доска. И Собянин про это не знал, могу тебе сказать. И Золотов про это не знал, тебе могу сказать.
А. Нарышкин
―
Видел префекта Центрального округа, который там стоял рядом растерянный абсолютно.
А. Венедиктов
―
Москва не знала совсем, просто, но, судя по всему, и другие не знали.
А. Нарышкин
―
Это и смех, и грех. Это опасная история. Так можно провести чего угодно.
А. Венедиктов
―
Вот я про это, да.
А. Нарышкин
―
А вот расследование, будут какие-то выводы?
А. Венедиктов
―
Компетентные органы стали этим заниматься. Ну потому что это зона охраны президента. И там подгоняют краны, я уж не говорю об идиотизме, они украли у Жукова одну Звезду Героя. Он же четырежды герой. И поставили с тремя Героями. И когда я написал, а, вы не знаете, во время парада было три Звезды только. Это правда. Только предыдущий памятник был 4 Звезды. Вот тот, который они снесли.
А. Нарышкин
―
Может это новая историческая реальность какая-то.
А. Венедиктов
―
Ну обнулили что ли на одну Звезду.
А. Нарышкин
―
У нас минута. Вопрос абсолютно в сторону. Еще раз к карантину. Тут жалуются на то, что Министерство образования московское учителей продолжает сгонять в учебные заведения, в школы. И проводить собрания больше 50 человек. Это как-то можно проконтролировать?
А. Венедиктов
―
Это можно проконтролировать. Но даже у нас Общественная палата 45 человек будет дистанционно. Но если есть, знаете об указе Собянина. Чего вы. Пишите в штаб.
А. Нарышкин
―
Он такой отзывчивый?
А. Венедиктов
―
Штаб отзывчивый по поводу всего. В штабе реагируют сразу. Причем силовым образом. Я бы сказал.
А. Нарышкин
―
Время наше вышло. Спасибо огромное. Алексей Венедиктов, главный редактор «Эхо Москвы». Это программа «Будем наблюдать». Алексей Нарышкин здесь тоже был. Пожалуйста, те, кто смотрел трансляцию на канале «Эхо Москвы» в Ютубе, ставьте лайки. Делитесь этой беседой, этим интервью со своими товарищами. Всем счастливо. Всем здоровья.