Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2020-03-14
И. Воробьева
―
12 часов и 7 минут в Москве. Всем здравствуйте! Это программа «Будем наблюдать». Сегодня ее веду я, Ирина Воробьева. Сергей Бунтман у нас на карантине?
А. Венедиктов
―
Не, не, не. Он в поездке.
И. Воробьева
―
Нет, еще не вернулся? Еще не вернулся. В общем, я заменяю сегодня Сергея Бунтмана. И как всегда, эта программа «Будем наблюдать» с главным редактором «Эха Москвы» Алексеем Венедиктовым. Алексей Алексеевич, здравствуйте.
А. Венедиктов
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
У нас все работает. Трансляция на канале «Эхо Москвы» идет. В чат пишите свои вопросы. +7 985 970 45 45 тоже работает. Коронавирус. Коронавирус вообще в целом, который очень сильно меняет мир. Каждый день ситуация тоже меняется. Некоторые страны временно закрывают въезд и выезд. Вот вчера Трамп объявил чрезвычайное положение. Почему именно коронавирус? Вот тут спрашивают даже конкретно: «Почему свиной грипп такое не делал? Почему другие заболевания такое с нами не творили?».
А. Венедиктов
―
Я сначала эпиграф прочитаю. Я приготовился. Ровно 50 лет тому назад, в 1970-м году… Тебе лет 12 было, наверное.
И. Воробьева
―
Я еще не появилась на свет.
А. Венедиктов
―
Ну лет 12 было.
И. Воробьева
―
Да я еще на свет не появилась в 70-м году, Алексей Алексеевич!
А. Венедиктов
―
Иосиф Бродский написал стихотворение. Оно у меня вертелось, и я его вспомнил.Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья. Только в уборную - и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком. А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более - изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу. В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной. Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция. Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
И. Воробьева
―
И коронавируса.
А. Венедиктов
―
И коронавируса. Я Бродского не могу.
И. Воробьева
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Просто, я его знал, потом забыл, теперь вспомнил. Я ж не медик. Но, естественно, я общаюсь с медиками, общаюсь с социологами и общаюсь с политиками. Мне представляется, что эта эпидемия – а она мировая эпидемия – ввергла и ввергнет мир в то, во что мы давно ожидали. Мир больше не будет таким, какой он был до коронавируса, до этой эпидемии. Цифровая эпоха – первая революция, коронавирус – это вторая революция.
И. Воробьева
―
Это хорошая новость?
А. Венедиктов
―
Ну, вообще, любая движуха – это хорошая новость. Мне представляется, что история с коронавирусом меняет а) социальное поведение и б) психологию людей. Ну представь себе, Западная Европа, люди живут свободно, люди передвигаются свободно, все свободно и в одночасье они сами запираются. И это такая новация – солидарность и ответственность. Потому что люди потеряли солидарность. Сейчас нужна солидарность. И мы видим, как в некоторых странах беззвучно люди самые свободолюбивые, самые свободные принимают на себя сами ограничения. Ну, помимо тех, которые вводит государство, принимают на себя самоограничения.Они садятся домой, они осваивают, особенно пожилые, цифровые технологии, они входят в виртуальный мир те, кто не входили в виртуальный мир. И они из него не выйдут теперь. Это совсем другая история. И в этом смысле, если наблюдать за коронавирусом именно как за таким триггером что ли следующей ступени социального развития общества, мы увидим, что общество вылечится, выйдет, уйдет куда-нибудь, и оно выйдет совершенно другим, нежели тем, которое войдет.
Понимаешь, когда политически там Навальный, Ляскин пишут на решения Собянина «правильное решение» – это что-то новенькое в нашей жизни.
И. Воробьева
―
Призывает закрыть школы Алексей, да.
А. Венедиктов
―
Не, не призывают, а уже оценивают. Это называется солидарность – то, что атомизированное общество потерялось. Не было общей угрозы. Все общие угрозы далеки. Какая-то мировая война, какие-то террористы. Да не взорвут мой троллейбус! А вот история с эпидемией, которая может затронуть каждую семью. Я не говорю каждого, я говорю каждую семью – близких, родных людей. Ведь очень интересное наблюдение недавно было о том, что да, подвержены люди возрастные, но переносчики-то молодые.Школы закрывать в этом смысле бессмысленно, потому что дети не болеют практически. Что их закрывать-то? Они являются переносчиками к бабушкам и к дедушкам своим. И закрытие школ – это вопрос солидарности, а не меры по сдерживанию. И это такая интересная история, если наблюдать ее, сидя на горе и не участвуя в этом. Поскольку это для меня невозможно, я могу только краем глаза за этим смотреть.
Но если возвращаться к мерам, которые принимают разные страны, их очень трудно оценить, потому что это все меры не по вылечиванию, а по сдерживанию. И совершенно нельзя опираться, на мой взгляд, на ту информацию, которая идет из Китая, потому что там информация строго дозируется и абсолютно мы не обладаем – может быть, кто-то обладает, мы не обладаем – всей полнотой. А здесь очень важна полнота. Для меня таким маркёром являлось поведение Израиля. Я думаю, что даже те люди, которые не знают, что такое Израиль, слышали слово «Моссад», то есть разведка. Когда Израиль вдруг, ничего не предвещало…
И. Воробьева
―
У них не было вспышки на тот момент.
А. Венедиктов
―
Да, да, да, не было вспышки. Полностью закрывает границы. Более того, не просто там все садятся на карантин, а если у тебя негде жить на карантине, ты отправляешься вон. Причем жить в гостинице не считается.
И. Воробьева
―
То есть приезжих имеется в виду.
А. Венедиктов
―
Нет, подожди, жить негде, дома нет, квартиры нет. У меня там одни знакомые ребята, которые пригласили человека из Румынии, так они квартиру ей сняли. Они просто сняли квартиру. С гостиницы приехала – нет.Более того, об этом наши не писали, все военные базы на осадном положении, отменены отпуска для военных, нет контакта между ними и родителями. То есть чего-то там знают.
И. Воробьева
―
Либо Израиль, как всегда, очень сильно печется о своих гражданах.
А. Венедиктов
―
Не так, Ир. Израиль готовился к войне, в том числе к бактериологической, всегда. Еще со времен Саддама Хусейна уж точно. Поэтому они просто там открыли зеленую папочку с желтой полосой. Бактериологическая угроза – делай раз, делай два.
И. Воробьева
―
И поехали по инструкции.
А. Венедиктов
―
Да. Другие страны практически оказались неготовыми. Ни демократические страны (ну, с демократическими институтами, с демократическим принятием решений), ни недемократические страны типа Китая оказались просто не готовы. И поэтому это новое явление. Чем оно новое? Ну, очень быстро. Скорость, оказывается, имеет значение. Я видел формулу, мне показывали, там что-то R=… Вот ты спросила про свиной грипп, там скорость R=1,3, а это R=2,2. То есть почти в 2 раза быстрее. Быстрее проникновение и так далее.Вот, например, сейчас в Италии 4 выставки картин Эрмитажа, в том числе El Greco. Музеи заперты.
И. Воробьева
―
Ну Италия же. Конечно.
А. Венедиктов
―
Фургоны не пускают. Их нельзя вывезти. И неизвестно, когда будет можно вывезти. А ведь существуют государственные гарантии, которые определенный срок. Они потом закончатся и чего будет?
И. Воробьева
―
Ну, как Собянин написал в сегодняшнем решении, обстоятельства непреодолимой силы.
А. Венедиктов
―
Ну вот смотрите по Собянину. Я считаю, что все правильно, только мало. И я считаю, что надо было это делать раньше и быстрее. Потому что все, что сделано, на мой взгляд, правильно, но мало. Ну, например, смешная цифра – не собираться более 5 тысяч человек. Ребята, какие… Вот в Чехи вчера – не более 30 человек. Я подумал, почему 30? А там правительство – 29. Нет, 30 и 5 тысяч. Понятно, что разница для этого между 5 тысячами и тысячей никакая. Ну ее нет просто. И вообще, с политической точки зрения, я тебе скажу, я себе представляю, на то, чтобы отменить «Крымскую весну», что для Путина является священным…Я понимаю, что оппозиция говорит, политически, это из-за этого. Слушайте, в Чехии то же самое. Там нет политических митингов. Нет, вот «Крымскую весну» - это замахнуться на Путина, что называется. Отменено все. Музеи пока работают. Только что пришла информация, первый музей закрыл – «Гараж» закрыл свои двери. То есть пока московская власть, может быть, самонадеянно апеллирует к чувствам граждан. Посмотри на решение по школам.
И. Воробьева
―
Ну вот, кстати, про него и спрашивают. Вот спрашивает Борис у нас: «Свободное посещение школы – это попытка Собянина переложить ответственность для родителей? Почему просто не закрыть на карантин?».
А. Венедиктов
―
Это хороший вопрос. А дети – достояние России или достояние семьи? Вот теперь наоборот.
И. Воробьева
―
А там, кстати, не так написали. Вы знаете, да?
А. Венедиктов
―
Да, я знаю. Приоритет, да. Еще раз, это не про здоровье детей. Эта история о том, что если в вашей семье есть пожилые родственники. Я считаю, что надо закрыть. Борис, я считаю, что надо было закрыть. Но в данном случае Собянин пошел по другому пути. И напрасно, с моей точки зрения. Надо было закрыть и все. Единственное, что надо дать время родителям, что называется, договориться со своей работой. И я думаю, что мы к этому идем. Я думаю, что это первый шаг.Но все-таки согласитесь со мной, Борис, что ответственность-то родителей. И я всем своим друзьям на прошлой неделе говорил: «Забирайте детей, пишите справки, что хотите делайте, потому что дедушка и бабушка живут с вами». Только поэтому. И мне кажется, что получается, что Собянин либеральнее вас, Борис.
И. Воробьева
―
Ой-ёй.
А. Венедиктов
―
Ой-ёй, да. Ой-ёй! На самом деле, все бились против этой поправки в Конституцию, что это дело государства. Вот сказали семьи: «Эу, а сколько школ закрылось? А почему управляющие советы школ не принимают решение о карантине?». Один подросток заболел. Всего один подросток в московской школе. Девочка 2 дня ходила в школу 3-го – 4-го марта, вернувшись из Италии, и ей диагностировали сейчас коронавирус. Сначала закрыли класс, а сейчас закрыли всю школу на карантин. Но пока диагностировали… Ну вот вам история.Когда я говорю о сознательности и солидарности, Борис, то я считаю, что здесь эпидемия такая штука, которая уравнивает вас с Собяниным. Поэтому повторю за Егором Кузьмичем Легачевым: «Борис, ты не прав».
И. Воробьева
―
Если мы говорим о солидарности, то тут же очень важно, чтобы одна сторона доверяла другой стороне. Вот насколько сейчас можно доверять тем данным, которые мы видим по коронавирусу в России?
А. Венедиктов
―
Смотри, нет никаких сторон. Солидарность – это когда нет сторон. Это во-первых. Ну, у меня там прямой выход на сороковую больницу, которая в Коммунарке. Вот я сейчас только опубликовал. За ночь еще у двоих диагностировали коронавирус. Когда у тебя в информационном обществе врачи с разными политическими, этическими, эстетическими взглядами, скрыть нельзя. Ну вот если у тебя врачи… Вот врачи – разные люди. Даже если дадут команду, все равно дома расскажут, жена расскажет на работе, на работе напишут в соцсетях. Нет такого вала, что это все не так. Проводятся вскрытия.У нас, вчера в «Утреннем развороте» был главврач как раз больницы в Коммунарке. И он говорил о том, когда умер человек, они не просто говорили «он умер от пневмонии», они делали вскрытие и только после вскрытия и подтверждения сказали, что это не от коронавируса (или от коронавируса). То есть эта история для врачей. И вообще, с таким презрением относиться к врачам – это отвратительно. Вы им вверяете свои сопли и свои жизни, а потом начинаете их щунять за то, что они чего-то… Невозможно.
А.Венедиктов: У Собянина два избирателя. Москва, москвичи и Путин. Или Путин и москвичи…
В Китае – возможно. В Китае, когда вот этот квартал, где была эта самая лаборатория в Ухани, огородили армейские силы, стояли просто армейские силы, чтоб не то что мышь не проскочила, чтобы медсестра не проскочила, это возможно. В Москве это невозможно – утечет. Ну просто невозможно и все. Ну невозможно.
И. Воробьева
―
А если мы возвращаемся из России в весь мир, вчерашнее выступление Трампа и куча еще людей там была вместе с ним, когда объявили чрезвычайную ситуацию…
А. Венедиктов
―
Не следил.
И. Воробьева
―
Да. Я, просто, буквально пару вопросов, потому что я посмотрела, чего они там сделали. Ну, во-первых, очень быстро FDA, вот эта организация, которая сертифицирует лекарства, они сертифицировали у частников тест-систему и начали ее активно производить.
А. Венедиктов
―
Ир, значит, у нас тестов нет.
И. Воробьева
―
Секунду, Алексеевич, подождите. Я не про тест-системы. Тест-системы частникам. Гугл создает вместе с правительством отдельную страничку, все магазины пообещали, что они будут все делать. То есть они собрали такую вот…
А. Венедиктов
―
Это называется словом «солидарность».
И. Воробьева
―
Вот.
А. Венедиктов
―
Так я про это и говорю.
И. Воробьева
―
Нет. Подождите. Там президент стоит, вот они все главы компаний, Гугл, врачи, вот эти все частники. Возможно ли такое у нас?
А. Венедиктов
―
Нет.
И. Воробьева
―
Почему?
А. Венедиктов
―
Потому что у нас… Это называется гражданское общество. Трамп, Мрамп, Шрамп… Есть компании ответственные и они проявляют солидарность. У нас общество вертикальное, патриархальное. У нас пока президент или глава не даст команду, ничего не будет сделано. А почему у нас товарищ Путин не выступает? Макрон выступил, Трамп выступил, президент Конте подписывает указы (итальянский я имею в виду). Ангела Меркель выступила. Ты помнишь про коронавирус путинское выступление?
И. Воробьева
―
Нет
А. Венедиктов
―
Я не помню за это время. В демократическом государстве это было бы не совсем важно. А у нас вся бюрократия начинает работать, когда выступает первое лицо. Пошла команда – будет, не пошла команда – не будет. Так все устроено.
И. Воробьева
―
Может, он боится напугать людей?
А. Венедиктов
―
Да. Да, может быть, и так. Давайте объяснять. И это правда. Ну, я по Москве знаю, что когда только развивалось, там очень многие говорили, не надо паники, не надо вводить вот эти самые ограничения. Но как соотнести панику и вопросы сдерживания? Потому что то, что делается и в Италии, и в России, и в США, первое – это вопросы сдерживания эпидемии. Это не вопросы вылечивания. Нераспространения.И я еще раз скажу, с моей точки зрения, эпидемия оказалось такой, что руководство именно государств оказалось неготовым к этому. А каждая ячейка гражданского общества предлагает свое. Гугл предлагает свое, врачи… У нас тоже есть институт в Новосибирске, который сейчас занимается всякими историями. Вот когда берут анализы поступивших в Москве, их проверяют в двух местах – сначала их отправляют в Центр эпидемиологии и гигиены Москвы и в Новосибирск. 72 часа. Но сейчас сократили до 24, правда, фактически. Но представляешь, сколько их надо? Это-то Москва. А сегодня в Кемерово у двоих диагностировали коронавирус. Сейчас пойдет из страны.
И, просто, этот институт в Новосибирске может захлебнуться. Почему? Потому что гигантомания. Потому что есть одно место в России, где построен вот этот замечательный центр в Новосибирске. И вот все пойдет туда. Огромная страна. Всё – в центр. Центр причем необязательно в Москве. Это неправильное управление. Мы возвращаемся к тому, что это не гибкое управление.
И хорошо, когда, извини меня, хан сидит в Москве, у которого ресурс и который может гибко говорить: «Давайте школы так. А давайте вот эти школы. А посольские школы вообще закроем». Это гибко. А теперь представь себе, что решение для Благовещенска принимается в Москве, без того, что это китайская граница. Ну как? Ну общая идет инструкция. Одно письмо. И всё. Это просто централизованное неправильное управление и географически, и обществом. И поэтому у нас с солидарностью тяжело. Даже в собственной семье.
И. Воробьева
―
Спрашивают не про карантин, а про меры, принимаемые руководством «Эха Москвы» в связи с угрозой распространения коронавируса. Тут два вопроса. Первый: что с сотрудниками? Что с гостями? Ведь они тоже возвращаются откуда-нибудь там.
А. Венедиктов
―
Нет, смотрите, с сотрудниками все понятно. У нас на этой неделе должны вернуться из заграницы из отпуска 3, по-моему, человека. Уже понятно, что они будут в самоизоляции, будут работать удаленно. Это очевидно. Что с гостями. Ну вот лампы повесили, рукомоющие все эти повесили. Ну и всё. А что с гостями?
И. Воробьева
―
Не, ну там не будем следить, вернулся ли человек из Италии 2 недели назад?
А. Венедиктов
―
Это самоограничение, а не ограничение. Я не думаю, что когда продюсеры приглашают гостя, они решают проверить его зарубежный паспорт.
И. Воробьева
―
Ну так спросить просто: «А вы там не приехали откуда-нибудь?».
А. Венедиктов
―
Я думаю, что спрашивают.
И. Воробьева
―
Переживают люди.
А. Венедиктов
―
Переживают. Ничего. Мы сейчас думаем и еще о части сотрудников, которых можно, исходя из их работы, перевести на удаленку. Ну, естественно, мы работаем. В этом смысле мы солидарны с нашими сотрудниками и нашими слушателями. Не, ну слушатели, на самом деле, они ж по радио получают. Как я знаю, по радио пока не передается и по интернету.
И. Воробьева
―
Пока еще нет.
А. Венедиктов
―
Пока нет.
И. Воробьева
―
Пока по крайней мере ни одного случая не выявлено.
А. Венедиктов
―
Взглядом!
И. Воробьева
―
Да. Хорошо. Про коронавирус все равно еще придут вопросы какие-нибудь. Я буду к ним возвращаться. Раз уж мы заговорили про Владимира Путина, который никак про коронавирус не выскажется, ну давайте уже про конституционные поправки, про ту самую терешковскую поправку и вообще как это все было.
А. Венедиктов
―
Ну, на самом деле, меня удивляет в этой истории одно. Вот кто удивился – тем меня удивляют. С самого начала, с 15-го января было понятно, что речь идет о продлении полномочий. Все остальное – это как будет оформлено продление полномочий. Сейчас оно оформлено таким образом. Открыта возможность для продления полномочий за 24-й год. Открыта возможность. Дверь открылась. Это не значит, что он войдет, но дверь открылась. А я могу протактовать, почему он это сделал.
И. Воробьева
―
Так.
А. Венедиктов
―
И почему он так поторопился. Потому что с точки зрения общей бюрократической логики у него последний срок, и он становится «хромой уткой» – не выполняются поручения, затягиваются всяческие… Он показал бюрократии (не стране): «Вы и не думайте не работать. Я и дальше с вами буду». Вот он перестал быть «хромой уткой». – «Хватит там ждать, пока я уйду. Хватит строить планы не на то, что я уйду, а на то, что вы будете делать, когда я уйду. Работайте, суки. Работайте!».Вот его логика, почему сейчас и быстрее. Потому что это все начало скрипеть, тормозиться и разваливаться. А то, что он сделает все, чтобы иметь возможность – давайте я буду корректен – продлить полномочий, ни у кого сомнений не было. Ну, с людьми, с которыми я общался – и сторонниками Путина, и ближайшими его сподвижниками, и противниками Путина, и просто наблюдательными людьми, ну у кого было сомнение, что он попытается остаться? Ну вот у кого было сомнение? У Радзиховского было сомнение.
И. Воробьева
―
Хорошо, ладно. Кто вообще думал, что Путин может уйти?
А. Венедиктов
―
Ну вот Радзиховский думал Леня.
И. Воробьева
―
Ладно. А если мы говорим о том, как это все было упаковано?
А. Венедиктов
―
Ну, плохой, дешевый балаган. Потому что быстро, на коленке всё. Ну какая разница? Ну давайте так, ну давайте сяк. Плохой, дешевый балаган. И очень жалко, что Валентина Терешкова. Но это очень точный выбор для людей советских. Я имею в виду для избирателей, которые в своей основе являются еще советскими людьми. Потому что Валентина Владимировна Терешкова – это такой символ советской славы. Так же, как и Гагарин. Был бы жив Юрий Алексеевич, не сомневайся, ему бы предложили.
И. Воробьева
―
Он был бы «единороссом»?
А. Венедиктов
―
Не знаю. Ему бы предложили, сказал я. Потому что это вот такая фигура. Ну какая еще фигура для людей пожилых является вот статуей славы Советского Союза. Не военной славы, замечу я, а вот космос. Это Валентина Терешкова. И этот выбор с точки зрения тех режиссеров, которые это делали…
И. Воробьева
―
Ну символизм такой просто везде.
А. Венедиктов
―
Символизм. И в данном случае нет никакой Валентины Владимировны, а есть символическая фигура именно славных страниц Советского Союза. Ну, славных страниц той страны, коей мы являемся правопреемниками.
И. Воробьева
―
То, чем мы можем гордиться в той стране, которая была.
А. Венедиктов
―
Да, абсолютно. Все. 12-е апреля 61-го года, Юрий Алексеевич Гагарин.
И. Воробьева
―
Могли гордиться до выступления Терешковой.
А. Венедиктов
―
Ну почему? Гордились. Это же не исчезает. Я имею в виду космос.
И. Воробьева
―
Ну космос, да.
А. Венедиктов
―
Да. И это был выбор этих режиссеров. Плохих режиссеров, я вам могу сказать. Лучше бы поручили Богомолову, конечно, или Серебренникову, безусловно. Или еще кому.
И. Воробьева
―
Было бы красиво, тонко.
А. Венедиктов
―
Было бы изящно. А тут не изящно. Ну и что? Зато результат. Результат – поправки прошли. Неудивительно. Я, просто, хочу сказать, что там есть один элемент очень важный – вот эта история через Конституционный суд. Хвалю себя – 11-го февраля я сказал, что это продление будет через Конституционный суд. Но не потому, что я такой умный, а потому, что я пообщался с людьми, которые как бы представляли себе, как это будет скорее всего полулегитимно или наиболее легитимно. Через КС.Очень важно. На следующей неделе Конституционный суд вынесет свое заключение. Это будет на следующей неделе.
И. Воробьева
―
Мы продолжим программу «Будем наблюдать» с Алексеем Венедиктовым буквально через несколько минут. Сейчас прервемся на краткие новости и небольшую рекламу.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева: 12
―
34 в Москве. Мы работаем в прямом эфире из студии радиостанции «Эхо Москвы». Программа «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов, Ирина Воробьева. Не по Скайпу. Вот мы рискуем всем – выходим в эфир.
А. Венедиктов
―
Ради вас.
И. Воробьева
―
Ради вас.
А. Венедиктов
―
А вам лайк жалко поставить.
И. Воробьева
―
Да вообще. Ну нет, исправились – уже в 2 раза больше лайков. Но все равно вы не останавливайтесь.
А. Венедиктов
―
Хорошо с чувством юмора у нас.
И. Воробьева
―
Да. Про Конституцию продолжаем.
А. Венедиктов
―
Да, про Конституцию. Ну смотрите, там много можно говорить о каждой из поправок. Кстати, Конституционный суд обязан вынести соображение по каждой из поправок.
А.Венедиктов: Для бюрократии важна определенность. Вот почему региональные парламенты таким массивом поддержали Путина
И. Воробьева
―
А, то есть, в отличие от нас, он не за пакет будет, да?
А. Венедиктов
―
Не за пакет. Можно я сначала проскачу Конституционный суд, а потом ты меня вернешь к нему? Я, вообще, считаю, что с учетом того, что происходит, вот это всенародное голосование – оно избыточно, оно не нужно. Если бы не было коронавируса, я думаю, можно было бы спорить. Здесь нечего спорить. А нечего спорить вот почему. Голосование проходит в учебных заведениях. Избирательные участки в основном в школах. Проход туда 5 тысяч человек совершенно невозможен.И вот я написал письмо, соответственно, Собянину и Горбунову о том, что досрочное голосование, которое они планируют за 3 дня, оно тоже должно проходить в школах. Как это возможно, когда идут учебные занятия, и туда валит народ? Вот как это возможно вообще? Ну посмотрим, чем это кончится. Может быть, это тоже сыграет свою роль. Но, в принципе, само по себе голосование юридически ничтожно. Я думаю, что это вот все сказали уже. По-моему, даже Путин это сказал.
Но политически я понимаю, что он это делает для того, чтобы подтвердить свой контракт через голову элит с народом. Он элиты не ставит ни во что. Он что им говорит? Он говорит: «Ну вы проголосуйте как хотите. А вот как народ скажет, так и будет. А вы тут голосуй, не голосуй… А вот народ пусть скажет».
И. Воробьева
―
Он даже когда выступал в Госдуме, все время апеллировал к этому.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. И это понятно почему. Но в условиях, повторяю, эпидемии, мне кажется, что уже понятно, что превентивно надо это дело отменять. Вот пусть это Конституционный суд, парламент. Все одно. Там региональные все парламенты, которые единогласно поддержали поправки.
И. Воробьева
―
Ну да, внутри парламентов там разное было.
А. Венедиктов
―
Там из, по-моему, 4 тысяч депутатов, типа, 40 проголосовали против и еще 40 воздержались. Но вся история – единодушие такое забавное. Поэтому вот это голосование мне кажется абсолютно ненужным. Есть другая история – она связана с парадом Победы, с 9-м мая. Потому что это тоже действительно славная страница в истории и нашей страны тоже. И есть тяжелая история в условиях эпидемии с «Бессмертным полком», когда десятки тысяч человек реально на пяточке собираются и реально идут.Сейчас не важно, они мобилизованы или они сами. Вот это не важно. Не хочу это обсуждать. Просто десятки тысяч человек. И это абсолютно точно надо… Как ты отменишь? Нужно создавать некую виртуальную площадку. Надо посидеть, поразмыслить, создать возможность людям рассказать о своих дедах, показывать все это и чтобы было нечто НРЗБ. Значит, над этим надо думать.
И самое главное – еще парад. Дело не в параде. Да пусть парад идет. А дело в том, что на парад приглашены ветераны, которые являются группой риска. Они реально являются группой риска для заболевания. Это люди весьма и весьма пожилые. Вообще, чтобы вы понимали, вот участников боевых действий в стране, если мне не изменяет память, осталось 60 тысяч человек всего. И на парад по билетам на трибуны, на репетиции приглашены вот оставшиеся в Москве и в Подмосковье, насколько я знаю, ветераны несколько тысяч человек. Ребята, это опасно. Я уж не говорю о том, что там иностранные делегации.
Приедет, насколько я знаю, китайская делегация 2 тысячи человек, так не секундочку. Вот это вопрос серьезный. Потому что, с одной стороны, действительно славный юбилей. Ну правда. А с другой стороны, а как, когда эпидемия? И вот о чем надо, я думаю, федеральным властям… Это федеральные власти, конечно. Выборы – это тоже федеральные власти.
И я заметил, как Песков очень аккуратно говорит: «Пока решение не принято, но мы имеем в виду». Очень хорошо, что вы имеете в виду. Но имейте это в виду. Я как человек, который в течение 6 лет наблюдал за всякого рода голосованиями, я говорю, ребята, это огромная эпидемиологическая опасность, в том числе для школы, потому что места ровно такие. Просто отменять надо и все. Сошлитесь на коронавирус. Коронавирус вам в друзья, в предлоги.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к Конституции и к голосованию. Есть еще один эпизод, который хотелось бы обсудить – голосование в Совете Федерации.
А. Венедиктов
―
Я не видел сегодня. Сегодня проголосовали, видимо.
И. Воробьева
―
Не, не, не. Подождите, в Совете Федерации голосовали 12-го числа.
А. Венедиктов
―
Да. А сегодня утвердили региональные парламенты.
И. Воробьева
―
Утвердили, да.
А. Венедиктов
―
Сегодня еще одно голосование было.
И. Воробьева
―
Я имела в виду именно голосование в Совете Федерации и историю с Владимиром Лукиным, который попал в нестандартную ситуацию.
А. Венедиктов
―
Я, к сожалению, еще с ним не говорил. Я обычно разговариваю, как говорит Шульман, с акторами этих историй. Я понял дилемму.
И. Воробьева
―
Он проголосовал за.
А. Венедиктов
―
Да, он проголосовал за поправки, за пакет. История заключается в том, что Владимир Лукин направлен в Совет Федерации исполнительной властью Тверской области. Напомню, что члены Совета Федерации не избираются, а делегируются, грубо говоря. И исполнительная власть, то есть губернатор, Тверской области поручил ему как представителю голосовать за.И вот тут возникла история. Он сам против поправок, Лукин против поправок. Он это и сказал. Но проголосовал за, потому что у него такое поручение. Я не знал, что в Совете Федерации существует императивный мандат, то есть когда ты не голосуешь, как ты считаешь правильным, а когда ты голосуешь, как направивший тебя орган считает правильным.
И. Воробьева
―
Ну да, как область сказала.
А. Венедиктов
―
Как область, да, в данном случае. И он же направил письмо Григорию Явлинскому следующего содержания: «Я понимаю, что это противоречит позиции партии, членом и сооснователем которой я являюсь». «Яблоко» - это, если помните, Явлинский, Болдырев, Лукин.
И. Воробьева
―
Явлинский, Болдырев, Лукин.
А. Венедиктов
―
Да. И он говорит: «Я понимаю и поэтому я готов выйти из партии». Бюро обсудило. Я протокол опубликовал. И пятью голосами против нуля (Явлинский не является членом Бюро) решение такое – Лукин вне партии. Он покинул партию. Вот такая история. Безусловно, мы с ним встретимся и позовем его в эфир, если он захочет прийти. Позовем мы его в любом случае. Но это такая дилемма.
И. Воробьева
―
То есть он либо проголосовал так, как считает нужным и как считает нужным партия, в которой он состоит.
А. Венедиктов
―
И как он считает нужным. Партия так же, как исполнительная власть – это такой же императивный мандат, получается.
И. Воробьева
―
Да. Как он считает нужным. Либо ему пришлось бы покинуть Совет Федерации.
А. Венедиктов
―
Наверное, да. Наверное, его бы отозвали. Я думаю, что, зная губернатора Тверской области Руденю, не сомневаюсь, что в тот же час он бы его отозвал. Ну, я думаю, что это ошибка Владимира Петровича. Всегда надо поступать так, особенно по таким важным вопросам – мне легко, конечно, говорить, я не член Совета Федерации – но всегда надо поступать так, как ты считаешь правильным. В конечном итоге, это твоя жизнь или, как Довлатов говорил, это твой некролог. Не надо портить себе некролог. Извините, Владимир Петрович. Но давать советы я ни Путину, ни Лукину, ни Трампу не буду. Но я думаю, что это ошибка.
И. Воробьева
―
Еще к тому, как это все происходило. Вот у нас ситуация. У нас есть Владимир Путин, который, подмигивая про сменяемость власти для будущих поколений, согласился с поправкой Терешковой. У нас есть бессмысленный парламент в обеих палатах, у нас есть бессмысленные ЗакСобрания и абсолютно бессмысленный Конституционный суд. Получается так.
А. Венедиктов
―
Давай мы все-таки подождем.
И. Воробьева
―
То есть у вас есть какие-то надежды на Конституционный суд?
А. Венедиктов
―
Нет, у меня нет никаких в этом смысле надежд на Конституционный суд. Но я просто напомню, что в 98-м году было решение Конституционного суда о том, что даже смена Конституции не является основанием для третьего срока. Речь шля о Ельцине. Даже смена полной Конституции. Такое решение Конституционного суда есть.
И. Воробьева
―
Но это допутинские времена.
А. Венедиктов
―
Совершенно верно. У нас также было решение Конституционного суда, что губернаторы должны избираться, а потом оказалось по-другому. У меня никакой надежды нет в этом смысле. Но там есть история в том, что если хоть одна поправка будет признана неконституционной, весь пакет – на фиг.
И. Воробьева
―
Ой-ёй. А там есть, кстати, к чему придраться в поправках.
А. Венедиктов
―
Совершенно справедливо.
И. Воробьева
―
Нормально.
А. Венедиктов
―
Запятую не там поставили. Ну, такая игра ума, на самом деле, как мне кажется. Но я бы не стал раньше времени. Я всегда предпочитаю не по своим конструкциям идти, а по фактам. Вот когда человек совершил поступок (или не совершил поступок), тогда и надо комментировать. А сейчас комментировать нечего. Ну и скорее всего, конечно, Конституционный суд одобрит.
И. Воробьева
―
Но кроме всего прочего, давайте не будем забывать, что по этому же пакету поправок Конституционный суд становится полностью вообще подчинен президенту, потому что он будет и назначать, и снимать судей.
А. Венедиктов
―
Он же хороший президент
И. Воробьева
―
Кто?!
А. Венедиктов
―
Неважно кто. Хороший президент.
И. Воробьева
―
В смысле неважно?!
А. Венедиктов
―
Почему бы хорошему человеку не подчиниться?
И. Воробьева
―
Действительно.
А. Венедиктов
―
Ну ей богу.
И. Воробьева
―
Почему бы хорошему человеку не 20 лет у власти, а 36 постоять.
А. Венедиктов
―
Сколько надо, столько и будет.
И. Воробьева
―
Действительно.
А. Венедиктов
―
Сколько народ поручит, столько и будет.
И. Воробьева
―
Как вы относитесь ко всем этим пикетам, протестам? И почему, как вы думаете, на пикеты выходит Илья Азар с плакатом, но не выходит Алексей Навальный и вот все эти политические лидеры?
А. Венедиктов
―
Слушайте, Алексей Навальный, в отличие от Ильи Азара, уже сложившийся политик. И он призван считать не сиюминутные события, а последствия политические для себя и своих сторонников. Дело не в том, что Алексей Анатольевич не выходит на пикет, а дело в том, что даже еще не определился по поводу тактики на голосовании 22-го апреля, если оно будет. То есть бойкот или нет. В какой ты партии – в партии бойкота или в партии «нет»?И он взвешивает и, видимо, со своими основными соратниками это обсуждает. Поэтому пикет – это дело такое нормальное. То есть вышел, постоял и ушел. А за тобой стоят сотни тысяч сторонников. За тобой стоят десятки региональных штабов. Ты должен их убедить. А там раздрай. Там внутри оппозиции несистемной ну реально раздрай. Ну он реальный. И поэтому он не хочет. Навальный хочет на себя объединять и быть символом и руководителем объединенной оппозиции. Еще же коммунисты болтаются, как на выборах на так называемом «умном голосовании». Значит их тоже не надо отталкивать.
Часть же их воздержалась, то есть не поддержала поправки. А московская организация практически проголосовала против. Значит, их надо тоже так, чтобы и коммунисты были вместе, и «яблочники», и Удальцов, и еще кто-то, и еще кто-то. И ему надо занимать позицию, чтобы не оттолкнуть от себя сторонников. Поэтому я думаю, что он находится в интенсивных переговорах. Он поэтому и в эфир-то не приходит. Я же его зову.
И. Воробьева
―
Так он и отказался комментировать поправки вообще еще первый, даже еще до этой…
А. Венедиктов
―
Не, я говорю о поступках. Заявления можно делать любые. Ты же меня спросила про поступки.
И. Воробьева
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Нормальное высказывание своей точки зрения посредством пикета, когда тебе не дают возможность говорить на «Первом» и «Втором» канале. Отношусь положительно.
И. Воробьева
―
Получается, что Алексей Навальный сейчас как-то мудро поступает. Как политик.
А. Венедиктов
―
Как политик.
И. Воробьева
―
Федерального уровня.
А.Венедиктов: Не только Саудовская Аравия, но Ирак, Кувейт начинают понижать цены, выбрасывать на рынок дешевую нефть
А. Венедиктов
―
Мудро – не знаю. Мудро – это результат. Ты достигаешь результата или нет – это и есть мудро. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро.
И. Воробьева
―
Да. Вот вы, Алексей Алексеевич, по утрам ко мне в эфир ходите по субботам.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Он поступает политически. Он выжидает. Ничего не горит, он считает. В это время его соратники выясняют, что лучше с точки зрения электоральной.
И. Воробьева
―
Вот даже интересно, вот просто представим себе сферического коня в вакууме, что будет голосование и что…
А. Венедиктов
―
Я надеюсь, что не будет.
И. Воробьева
―
Но все-таки представим, что будет голосование. Сейчас коронавирус сойдет на нет ради такого дела и все будет хорошо.
А. Венедиктов
―
Коронавирус не сойдет на нет. Наоборот, будет по экспоненте.
И. Воробьева
―
Это шутка, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Хорошо. Сарказм.
И. Воробьева
―
Итак, считаете ли вы, что на самом деле общество может прийти и проголосовать «нет», то есть что-то изменить на этом голосовании?
А. Венедиктов
―
Ну смотрите, это вопрос мобилизации. Когда шли выборы в Мосгордуму, мы видели протестную мобилизацию очень сильную. Грубо говоря, сторонники власти и разнообразные оппоненты власти получили одинаковое число голосов – 500 тысяч на 500 тысяч. Если считать по головам. Вот поверьте мне как человеку, который наблюдал за подсчетом. 500 – 500, 700 – 700, – там как считать. Неважно.Соответственно, было 2 кандидата, которых поддерживала и мэрия, и «умное голосование». То есть это были Губенко и Леонид Зюганов (внук). Поэтому эти считали туда, эти считали те голоса туда. Довольно забавно. Но тем не менее пополам. То есть мобилизация протестная была много выше, чем обычная провластная мобилизация.
На сегодняшний день, если я правильно понимаю, мобилизация властная гораздо серьезнее, потому что она федеральная, потому что она не московская, потому что это строчка отчета каждого губернатора перед федеральной властью, Администрацией президента. А губернаторы – лично перед Путиным Владимиром Владимировичем, а не перед Кириенко и не перед Вайно. И поэтому, конечно, политическая мобилизация будет. И, собственно говоря, вот эта поправка имени Терешковой заключается в том, что сторонникам поправок теперь есть за что голосовать и к чему призывать.
И. Воробьева
―
Так и противникам поправок теперь тоже есть за что идти.
А. Венедиктов
―
Совершенно справедливо. Нет, противники поправок…
И. Воробьева
―
Ну что там, против бога, семьи и вот этого всего?
А. Венедиктов
―
Да, против бога, семьи и детей. Но тем не менее я думаю, что для сторонников Путина как раз важнее, чтоб была фамилия Путин, а не какая-то власть вообще. Поэтому я не думаю, что будет большая явка. Но я думаю, что мобилизация будет большая, несмотря ни на что. И тогда перед оппонентами стоит вопрос: вы мобилизуете на партию «нет» или на партию «бойкот»? Потому что понятно, что партия «бойкот» изначально 50%. Она есть уже. И вы радостно сможете приписать себе, что все, кто не пошел, все выступают против поправок, против Путина. Это же вопрос дальше уже такой. А партия «нет» требует оторвать жопу от дивана. И это вот активная часть, которая пойдет. Вот это такой выбор довольно политически сложный.
И. Воробьева
―
Посмотрим, как они выберут и что будет дальше, какая будет стратегия.
А. Венедиктов
―
Ну конечно мы будем освещать это.
И. Воробьева
―
И будем наблюдать, как говорит Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Безусловно, мы будем наблюдать здесь с «Эха».
И. Воробьева
―
Теперь смотрите, очень интересное. Я все равно собиралась задать этот вопрос. Но поскольку он сыпался в чат с самого начала огромными капслоками…
А. Венедиктов
―
Капслоки – это значит больные, коронавирус. Только люди больные коронавирусом пишут капслоком.
И. Воробьева
―
И ругаются матом, да.
А. Венедиктов
―
Ну, матом можно и здоровым.
И. Воробьева
―
5 евро человек потратил.
А. Венедиктов
―
Так.
И. Воробьева
―
Ну теперь надо как-то…
А. Венедиктов
―
Да. 5 евро потратил. Бабло пошло.
И. Воробьева
―
Мнение Венедиктова по последнему расследованию Навального о семействе Симоньян-Кеосаян.
А. Венедиктов
―
Ну смотрите, ответ будет лукавый и лицемерный.
И. Воробьева
―
Хорошо. Спасибо, так сказать, за…
А. Венедиктов
―
Нет, с вашей точки зрения. Значит, первое. Это расследование было на сайте «Эха Москвы». Второе. Это расследование обсуждали в эфире журналисты «Эха Москвы», и никаких ограничений для них главный редактор не ставил. Это ответ? Это ответ. То есть как главный редактор я не препятствовал ни публикации, ни обсуждению этого расследования. А вот где ограничения для меня, а не для моих журналистов, я скажу.Центром этого расследования являются коммерческие сделки компании «НТВ», которая входит в тот же холдинг, что и «Эхо Москвы». У меня существует формальный запрет как у руководителя одной из компаний, входящей в «Газпром-Медиа», обсуждать коммерческие отношения – не программы, не качество программ, а коммерческие отношения – компаний, входящих в тот же самый холдинг. Ну просто запрет и все.
И. Воробьева
―
Очень удобно, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Это очень неудобно, потому что мне есть что сказать. Но зато, если вы обратите внимание, внутри корпорации это принято и соблюдается всеми. Для того, чтобы говорить о коммерческих отношениях внутри компании, надо хорошо изучать. Это очень болезненная, я знаю, публикация для «Газпром-Медиа», для «Аэрофлота».
И. Воробьева
―
Ну да, «Аэрофлот» там тоже упоминается не хило так.
А. Венедиктов
―
По «Аэрофлоту» я могу говорить, но опять это надо знать ценообразование. Но мы видим, что Алексей Анатольевич давно атакует Маргариту Симоньян, а «Russia Today» атакует Алексея Анатольевича. И оба делают это с перехлестом личным, с личными оскорблениями.
И. Воробьева
―
То есть «Russia Today» тоже перехлестывает?
А. Венедиктов
―
Конечно и безусловно. А как?
И. Воробьева
―
Ну я не знаю. Я не смотрю «Russia Today», Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Ну оно же сыпется мне в социальных сетях.
И. Воробьева
―
Ну, в Телеграм-канале одного главного редактора.
А. Венедиктов
―
Нет, нет, нет. Существуют люди по имени Маша Баронова…
И. Воробьева
―
Вы читаете Баронову в Телеграме? Давайте скажите.
А. Венедиктов
―
Мне присылают. Я не подписан. Мне присылают, конечно, потому что я половину слов не понимаю, которые пишет Маша Баронова.
И. Воробьева
―
Это в смысле, что она очень умная?
А. Венедиктов
―
Да. Мне не хватает образования. Существует Екатерина Винокурова, на которую я подписан. Я эту историю знаю. И я считаю, что вообще… У нас были по этому поводу, когда разные политики приходили, вы говорите: «Он маленький». Я говорю: «А если б он был великан двухметровый, что-то в политике…?».
И. Воробьева
―
В смысле маленький по росту?
А. Венедиктов
―
Да. Почему надо цепляться к фамилии, к весу, к росту, к цвету глаз? Ребят, мы про политику или мы про что? И вот всякие там слова оскорбительного плана – это такой, знаешь, современный трампизм, когда надо оскорблять своих политических противников. Это не мой стиль. Я считаю, что надо разбирать политические позиции и мордовать людей, когда видишь, что они корыстны по политическим мотивам.Корыстны по политическим мотивам, а не потому, что они там армяне, питерские или какие-то иные. Играться с фамилиями, как играются с фамилиями того же Алексея Навального или того же Путина. Ну это людей, видимо, возвышает. Но это не мой стиль.
И. Воробьева
―
Существует ли понятие «политическая травля»?
А. Венедиктов
―
Существует понятие «политическая травля». Но, собственно говоря, это такое новое социальное явление. Что такое травля в соцсетях? Это новое социальное явление. Не читай.
И. Воробьева
―
Относительно новое.
А. Венедиктов
―
Отвечаю – не читай.
И. Воробьева
―
Как не читать, когда про тебя написал суперизвестный блогер, и тебе все друзья это прислали?
А. Венедиктов
―
Нет, когда про тебя написал суперизвестный блогер – это не травля. А когда у тебя 10 тысяч человек, копируя и репостя одно и то же оскорбление, то есть они превращают это в такой ливневый поток – вот это травля.
И. Воробьева
―
То есть когда один человек написал суперпопулярный – это не травля?
А. Венедиктов
―
Имеем право иметь свою точку зрения и на Маргариту Симоньян, и на Владимира Путина, и на Алексей Навального. Когда я говорю, что Путин ведет неправильную политику на Украине (или в Украине) – это травля? Но я не обязан выяснять про маму и папу Путина по этому поводу. А если б мама и папа были другие, а политика была бы неправильной? Ну вот мне это интересно. Поэтому я отписываюсь от людей, которые хамят. Ну а когда известные люди пишут про известных людей, ну ребята, вы сами пришли в соцсети, вы сами туда пришли. Вам с этим жить.
И. Воробьева
―
Ладно. А волна шуток про Терешкову, после того как она внесла эту поправку?
А.Венедиктов: Извините, но давать советы я ни Путину, ни Лукину, ни Трампу не буду. Но я думаю, что это ошибка
А. Венедиктов
―
Они же все разного качества. Слушайте, они все разного качества.
И. Воробьева
―
Ну вот Володин за нее прям вступился, сказал, что так нельзя.
А. Венедиктов
―
Нет, секундочку, мы про волну шуток или про то, что вступились? Значит, все шутки разного качества – есть низкопробные шутки, дурацкие шутки, а есть очень остроумные шутки. Это как с карикатурами. Есть смешные карикатуры, а есть отвратительные карикатуры.
И. Воробьева
―
Это как с программой «Пилорама» господина Кеосаяна.
А. Венедиктов
―
Не мой стиль совсем. Не мой стиль совсем. Но при этом есть огромное число людей, которые это смотрят. Слушайте, эта программа Кеосаяна Тиграна, с которым я знаком, как вы догадываетесь, для меня такая же, как программа Петросяна. Это не этнический выпад, честное слово.
И. Воробьева
―
Так совпало.
А. Венедиктов
―
Но я не смотрю ни то, ни другое. Я, слава богу, себя от этого… Я это не потребляю. Короче говоря, это не мое. Ну, не мое. И что?
И. Воробьева
―
Хорошо. У нас есть еще пара минут. Начнем тему, но в следующем часе продолжим. Расследование по MH17. Вот сейчас начинаются наконец-то судебные заседания. Следите? Что там важное?
А. Венедиктов
―
Важно, что это суд, что этот суд открытый и что все доказательства, которые представила прокуратура, они публично будут разбираться. Это не заявление «это так». Это не так. «Бук» приехал, «Бука» там не было, был самолет… Ребята, доказательства представляйте. Я, вообще, очень люблю читать стенограммы судов, потому что ты видишь, каким образом сторонники и противники обвинения пытаются друг друга убедить (или судью убедить, или присяжных убедить).У меня есть вопросы к тому расследованию, которое делала группа расследователей. Я имею в виду объединенную следственную группу. Интересно, как они будут отвечать на те вопросы, которые у меня есть. Если они будут задаваться. Я считаю, что всем людям, которые действительно хотят узнать, как случилось… У меня есть понимание. Оно у меня не изменилось за 6 лет.
И. Воробьева
―
То есть оно тогда еще появилось.
А. Венедиктов
―
Да. На следующий день я сказал, как мне представляется – я тогда ничего не знал – как это случилось, зная, как функционирует российская бюрократическая машина. И вот с тех пор ничего нового для меня. Но это было мое мнение. А теперь я хочу доказательства, я ошибся или не ошибся. Для этого я буду внимательным образом смотреть. Ну, на мой взгляд, как и было, я и говорил о том, что его сбил российский «Бук», предоставленный по просьбе сепаратистов российским Генеральным штабом, и сбил по ошибке, приняв за военный транспортный самолет.
И. Воробьева
―
О чем они сразу же и сообщают.
А. Венедиктов
―
Да.
И. Воробьева
―
Хорошо. Вот у нас там есть Гиркин и трое россиян. Ну вот хорошо, суд признает их виновными. И что дальше? Никто никого никогда не выдаст.
А. Венедиктов
―
Ира, это первый процесс. На основании решения этого процесса будут другие процессы.
И. Воробьева
―
Хорошо. Я имею в виду последствия какие могут быть? То есть вот они признают, например, россиян виновными. Они могут, например, Россию как страну после этого обязать что-то сделать, как вы думаете?
А. Венедиктов
―
Нет. Сейчас нет.
И. Воробьева
―
То есть по той фабуле, которая у нас сейчас есть…
А. Венедиктов
―
Сейчас – нет.
И. Воробьева
―
Еще перед перерывом 20 секунд. Вас не смущает, что там есть анонимные свидетели?
А. Венедиктов
―
Меня совсем не смущает. Я хорошо знаю юриспруденцию в разных странах по разным вопросам. И вполне понимаю, каким рискам подвергаются свидетели. Право ваше как наблюдателя и право суда верить им или нет.
И. Воробьева
―
Продолжим программу «Будем наблюдать» в следующем часе.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Будем наблюдать». Главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Все работает, все продолжается по той же ссылке в трансляции на канале «Эхо Москвы». Задавайте там, пожалуйста, вопросы. Если вы хотите, чтобы я точно увидела – используйте мой ник для этого. Тогда он мне подсвечивается в чате и я его вижу.
А. Венедиктов
―
Действительно, интересно, никогда не видел и не знал просто.
И. Воробьева
―
Давайте лайки, почти 11 тысяч смотрят и всего две тысячи лайков.
А. Венедиктов
―
Им привет.
И. Воробьева
―
Поактивнее. Мы же для вас. Спрашивают про историю с нефтью, с ОПЕК, Сечиным.
А. Венедиктов
―
Тут, конечно, есть разные точки зрения. Но мне представляется, исходя из того, что знаю, что была совершена ошибка РФ, которая вышла из переговоров с Саудовской Аравией. И почему я считаю, что ошибка. Потому что вижу, как ее пытаются исправить. То есть опять я смотрю политически, а не экономически. Я знаю, что была запрошена дополнительная встреча Россией, еще одна встреча в мае-июне. Саудиты сказали: нет не будем. Мы видим, как многие страны, в том числе не только Саудовская Аравия, но Ирак, Кувейт начинают понижать цены, выбрасывать на рынок более дешевую нефть. Мы видим, что в Штатах сланцевая история оказалась более гибкой, чем, видимо, объяснял И. И. Сечин, глава «Роснефти» Путину. То есть была совершена такая, может быть, не очень грубая, но ошибка. Природа ее понятна. Это жадность. Причем не Сечина, а РФ.
И. Воробьева
―
Сейчас внезапно.
А. Венедиктов
―
Сечин - само собой. Но РФ, которая считала, считает, что ее резервы гораздо больше, чтобы задавить Саудовскую Аравию, получить монопольный рынок. Нет, это не так. Конечно, добавился коронавирус. Поэтому вот политику надо рассматривать по последствиям. Не по хотелкам, для чего ты это делал, - а по последствиям. И вот в этой истории вдруг я сразу сделал такой виток, становится ясно, что когда по пакту Молотова-Риббентропа присоединили три страны Прибалтики помимо того, что там чудовищные преступления, захваты стран, депортация, расстрелы и так далее, была совершена ошибка, потому что развал Советского Союза произошел с Прибалтики. То есть через 50 лет после того, как Сталин присоединил, уход прибалтов взорвал Советский Союз. Это история еще более ранняя, можно смотреть, когда было внесено, в брежневскую Конституцию сохранено право нации на самоопределение вплоть до отделения и создания совместного государства. И благодаря этой конституционной статье, прибалтийские республики, не нарушая Конституцию Советского Союза, они запустили процесс развала. И сейчас некоторые те поправки, которые вносятся, они могут выстрелить через десятки лет. Нас уже не будет, а они выстрелят как триггер развала РФ.
И. Воробьева
―
То есть поправка про русский язык как язык государствообразующего народа вы все еще считаете более опасной поправкой, чем обнуление сроков президента.
А. Венедиктов
―
Поправка про русский язык как язык государствообразующего народа – это возможная мина, заложенная для сепаратизма в будущем, не сейчас, не при великом и луноликом президенте. А при следующем, последующем - абсолютно. И вот так надо считать, надо поправки измерять радиактивностью. То есть это же не видно, что радиация идет, а она идет и отравляет. И если разложить поправки по радиоактивности, то на первом месте, конечно, стоит вот эта поправка, мы уже видим, что даже лояльные из лояльных, президент Минниханов, президент Татарстана аккуратно местным журналистам говорит: «Мы с ней не согласны». Это вот сейчас. А потом? А что будет потом? При этом, еще раз, русский язык как государственный уже был в Конституции. Он уже был единственным.
И. Воробьева
―
Он государственный. Это означает, что документы на русском языке и так далее. Но не язык государствообразующего народа.
А. Венедиктов
―
А это что означает? Практически ничего. Кроме дискредитации или дискриминации остальных народов. Слушайте, так воспринимают. Может, вы этого не хотите. Но так воспринимают. Якуты так воспринимают.
И. Воробьева
―
Притом, что слов «русский народ» в Конституции нет.
А. Венедиктов
―
Я считаю, что это ошибка. С дальним прицелом. Не сегодня. Не сейчас. И как мне объясняют все эти творцы: ну подумаешь, якуты чего-то сказали, татары что-то сказали, дагестанцы. Ингуши. Сейчас ничего. А потом будет чего. Когда принималась брежневская Конституция в 1977 году, никто ничего не сказал, кроме грузин. Республики принимали свои Конституции и в Советском Союзе, когда исчез грузинский язык как государственный из Конституции Грузинской ССР, студенты вышли на улицы. В Советском Союзе. И его вернули. Причем Суслов вернул. Интернационалист. Поэтому это важная история и как раз история с ОПЕК, на мой взгляд, не экономически, а политически и геополитически это грандиозная ошибка. Которая будет иметь последствия. Сейчас уже имеет и будет еще иметь. Потому что наш союзник там была Саудовская Аравия. Политический союзник. Еще раз: политический союзник. И наследный принц с Путиным просто не расставались.
И. Воробьева
―
Так они тоже не зайки на лужайке были Саудовская Аравия.
А. Венедиктов
―
Мы не граждане Саудовской Аравии с тобой. Мы говорим и оцениваем политику своего государства. А не Америки и саудитов, Израиля или Польши, например. Ты же меня спросила: Сечин, Путин. Я отвечаю: Сечин, Путин.
И. Воробьева
―
Сечин – ОПЕК.
А. Венедиктов
―
Да, Сечин – это Путин. Терешкова – это Путин. И Володин – это Путин. В этой истории.
И. Воробьева
―
А Венедиктов?
А. Венедиктов
―
Нет, Венедиктов не Путин. В этой истории есть Путин, разложенный на разные функции.
И. Воробьева
―
Все-таки очень много вопросов про Конституцию. Антон спрашивает, он немножко дублирует мой предыдущий вопрос, но уточняет его: если проголосуют против поправок на этом голосовании…
А. Венедиктов
―
Не проголосуют.
И. Воробьева
―
Подождите. Что будет делать президент, Госсовет – все уйдут?
А. Венедиктов
―
Президент сказал следующее: если проголосуют против, я их не подпишу, они не войдут в силу. Ну не войдут в силу.
И. Воробьева
―
Да ладно.
А. Венедиктов
―
В логике Антона. Я всегда привык к логике собеседника. Если у меня собеседник людоед, я говорю в логике людоеда. Потому что иначе он не понимает.
И. Воробьева
―
Почему, он не людоед.
А. Венедиктов
―
Я объясняю свою позицию, я пытаюсь так говорить, чтобы собеседник меня понял. А не словами «пошел в жопу».
И. Воробьева
―
Спасибо, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
На здоровье. Я говорю: Антон, в вашей логике проголосовали, хорошо, народ сказал «нет». Бум – и продлит себе полномочия другим образом. А все остальное в жопу. Вот же история в чем. Ноль риска. Ноль!
И. Воробьева
―
Ноль риска почему – потому что бессмысленный парламент, Конституционный суд, Заксобрание и так далее.
А. Венедиктов
―
Бессмысленные поправки – вот почему ноль риска. Там одна действующая поправка, зовут ее поправкой имени Валентины Владимировны Терешковой. Там, конечно, можно создать Госсовет, послушайте, Госсовет уже существует. Или вы правда думаете, что члены Конституционного суда новые назначаются без того, чтобы мнение кадрового отсека администрация президента не рассматривала кандидатуры что ли. Вы смеетесь что ли. Все уже это есть. Вся суть поправок по организации власти, там же три куска. Четыре уже. Есть поправки социальные, совершенно бессмысленные. Они в законах есть, это можно через законы проводить, необязательно иметь в Конституции. Хорошо, ну пусть будет минимальная… Это необязательно Конституция. Есть поправки по распределению властей. Они реально сейчас фиксируют сложившееся положение. Еще раз: сложившееся положение. И правительство и каждый министр целиком зависит от президента. И прокуроры назначаются по представлению. И Конституционный суд. Ну всё. Это он закрепляет сложившееся положение. Придает статус законного, конституционного то, что было не конституционным. Что было по факту. Поэтому не утвердят, ну будет также идти. Антон, я знаю, кто это Антон. Это Вайно. Антон Эдуардович, а чего вы это так.
А.Венедиктов: Нет никакой Валентины Владимировны, а есть символическая фигура именно славных страниц Советского Союза
И. Воробьева
―
Вообще-то, Антон на этот вопрос потратил 400 рублей. И подписался: Антон из Архангельска.
А. Венедиктов
―
Антон Эдуардович, а разве вы в Архангельске? Ну ладно, пошутили. Пошли дальше. Следующая сумма поправок – так называемые идеологические поправки. Бог, народ, что-то еще. Жили без этого проживем, все было, как и было. И есть поправки Терешковой. Обнуление. Условная поправка – терешковой - с маленькой буквы. Обнуление. Ну, еще 4 года. Обнулим иначе. Вот это чисто теоретическое соображение, которое не состоится, потому что я надеюсь, что не состоится голосование 22 апреля, вообще его отменят, я надеюсь. А поскольку Совет Федерации и региональные парламенты, ГД и Конституционный суд мы ждем решение, примут их, ну и… Гораздо интереснее, если Конституционный суд завалит какую-нибудь одну поправку. Это мне безумно… Весь пакет на фиг. И их надо будет заново. Потому что они пакетом все принимали.
И. Воробьева
―
Но я, конечно, не конспиролог, но если под угрозой коронавируса нужно сейчас отменить голосование 22-го числа, то очень выгодно, если Конституционный суд завернет пакет, они будут еще два месяца переписывать, а потом снова выйдут на голосование.
А. Венедиктов
―
Во-первых, ничего не горит. Вообще ничего.
И. Воробьева
―
Хотя, казалось бы, они с января как быстро все сделали.
А. Венедиктов
―
Ничего не горит. Это история с «хромой уткой». Все-таки человек сидит и смотрит, ему докладывают: выполнено в 19-м году 73% ваших поручений. Э, то есть как 73? А в позапрошлом? – 92. То есть они уже ждут, что я уйду что ли в 24-м. Надо показать, что они работали, что никуда не уйдут. Работать у меня будут все. Вся история. Поэтому мы сейчас занимаемся абсолютно фэнтези. Все будет одобрено и если будет голосование. Если Конституционный суд завернет какую-нибудь поправку любую – весь пакет заново. Это надо понимать, и весь пакет заново.
И. Воробьева
―
В общем, или ужасный конец или ужас без конца.
А. Венедиктов
―
Я бы сказал, что решение о том, что Конституционный суд завалит какую-нибудь поправку выше, чем голосование. Потому что голосование заводят пакетом.
И. Воробьева
―
Но все равно никто не верит в самостоятельность Конституционного суда.
А. Венедиктов
―
Вопрос веры…
И. Воробьева
―
Это все еще пока не вопрос Конституции. Пока что. Спрашивают про элиты. Вы когда говорили про голосование, что через голову элит. А тут спрашивает Император: как ваше мнение, элита относится к тому, что Путин планирует быть с нами всегда.
А. Венедиктов
―
Смотрите, государь император. Я думаю, вы прекрасно понимаете, что элита разрывается между двумя способами существования. Давайте так. Для элиты Путин – понятное добро или понятное зло, потому что для элиты важна стабильность. С Путиным понятно. Можно не соглашаться с его политикой в Украине, в Саудовской Аравии, в тарифной политике, элиты же они от этого живут. Но понятно, как с ним разговаривать, понятны ходы к нему, к его окружению. Это выбор между стабильным застоем и турбулентностью. И отдельные группы элит бюрократии, я знаю, что слово «элиты» вам не нравится. Бюрократия. Отдельные группы бюрократии имеют отдельные интересы. Некоторые группы считают, что Путин все делает совсем правильно, условно говоря, это мобилизационная партия, которая считает, что Россия в кольце врагов. Что чем дальше – будет хуже. Среди врагов появился соответственно испанец с отвратительной фамилией коронавирус. То есть врагов реально.
И. Воробьева
―
Он китаец же.
А. Венедиктов
―
Коронавирус – по звуку. Поэтому нужна мобилизация. Поэтому сокращение гражданских свобод, причем не только гражданских свобод, но свобода бизнеса и так далее. Мы в осаде. И это мобилизационная партия. Например. И не только население, это среди групп бюрократии. Не только военные на самом деле. Есть другая группа, которая считает что то, как развивается мир, на самом деле мы должны интегрироваться в этот мир, и вместе встречать угрозы. Скажем так. Вот угроза коронавируса показывает, мы солидарны или мы отгораживаемся. Не границами и карантинами, понятно, что военные лаборатории, которые занимаются биологическим оружием, и не надо только делать вид, что никакая страна не занимается разработкой биологического оружия и вакцины от него. Потому что это связанные вещи. Работать вместе, создавать вместе. Эта история. Несмотря на военные секреты. Эта другая элита. Или вместе с саудитами да, терять на доходе здесь, но получить доступ к технологиям и так далее. Это другая часть элиты. Поэтому никакой единой элиты нет. Но если вы хотите мое соображение от наблюдения, я бы сказал так, что они предпочтут на сегодняшний день стабильность турбулентности. То есть пусть лучше Путину хоть какая-то определенность. Для бюрократии важна определенность. Вот в этом смысле мы видим, почему региональные парламенты таким массивом поддержали Путина. Очень легко сказать «Единая Россия», все приказали. Это не военная организация. Ничего подобного. Потому что они себе представляют, что с уходом Путина возникнет турбулентность, которая затронет лично их интересы. Они все представители промышленных групп, финансовых.
И. Воробьева
―
То есть они голосовали…
А. Венедиктов
―
За себя.
И. Воробьева
―
Пятой точкой на кресле.
А. Венедиктов
―
Да. Не за кресло, а за свои интересы. Это не сидение в кресле. Интерес депутата – это интерес лоббиста.
И. Воробьева
―
То есть пятой точкой, где в кармане кошелек.
А. Венедиктов
―
Ну можно сказать кошелек. Или идея. Неважно. Лоббисты. Представление. Поэтому не удивило. И вот эта перепуганная позиция КПРФ, которая ни за, ни против…
И. Воробьева
―
Там часть за, часть – против.
А. Венедиктов
―
Нет. Давайте так, 44 члена фракции КПРФ в парламенте, из них…
И. Воробьева
―
В ГД.
А. Венедиктов
―
…43 воздержалось. В Совете Федерации один КПРФник проголосовал против. Иркутская история. Но мы Иркутске, мы знаем только что губернатор был коммунист Левченко. То есть там просто…
И. Воробьева
―
Красный регион.
А. Венедиктов
―
Да. То есть на самом деле это политическая история. У нас в Москве то же самое, проголосовало против, не помню, сколько, по-моему, 7 коммунистов из 13.
И. Воробьева
―
Нормально.
А. Венедиктов
―
Да. А остальные воздержались коммунисты. Их 13.
И. Воробьева
―
Они просто не колонной идут голосовать. Каждый голосует так…
А. Венедиктов
―
Это означает, что политически коммунистическая партия расколота на стабильность и на незнание: стабильность лучше или турбулентность. Смогут ли они поймать мутную рыбку в новых выборах, единственная фракция, которая выступила против досрочных выборов в парламент сначала.
И. Воробьева
―
Когда еще это обсуждалось. Вам не кажется, что все усложняете, потому что если мы вспомним выборы в Москве в Мосгордуму, то от коммунистов шли люди, которых с очень большим трудом можно было назвать коммунистами.
А. Венедиктов
―
Не согласен. В моем Инстаграме замечательная фотография, где 12 из 13 коммунистов под пятью портретами Сталина. Это идеологический ход. Вот он такие.
И. Воробьева
―
Руслан просит спросить у Венедиктова, он по-прежнему положительно относится к электронному голосованию.
А. Венедиктов
―
Я по-прежнему отношусь положительно к электронному голосованию. У меня нет никаких данных, почему я должен изменить свою точку зрения про электронное голосование. Более того, сейчас в США стало обсуждаться, поскольку коронавирус, что те штаты, которые примут решение об удаленном дистанционном голосовании на выборах сенаторов и президента, может нам ввести и так далее. Слушайте, это как раз та история, о которой говорил. Мир туда движется. Мы туда движемся. А вы дистанционное образование первоклассников вы за или против?
И. Воробьева
―
Алексей Алексеевич, это разные вещи.
А. Венедиктов
―
Я просто говорю, что мы туда движется. Я к тому, что мир движется, и коронавирус подтолкнул.
И. Воробьева
―
Нас к электронному голосованию. Продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Будем наблюдать». Тут, кстати тоже спрашивали, а где Бунтман.
А. Венедиктов
―
В поездке. В Париже.
И. Воробьева
―
То есть?
А. Венедиктов
―
В отпуске.
И. Воробьева
―
То есть сколько-то времени, тоже спрашивают, Сергей Александрович в эфире не появится.
А. Венедиктов
―
Почему, мы технологически, как вы видите, увеличиваем количество удаленных эфиров. И вам по идее все равно, сидит человек в студии или нет, если связь хорошая, и он имеет доступ к вашим вопросам. Эта технология, также с электронным голосованием – развивается.
И. Воробьева
―
Что про сегодняшний эфир.
А. Венедиктов
―
Сегодня в 15 часов, продолжение в 18, в Лондоне состоялись, на мой взгляд, увлекательнейшие дебаты между Борисом Акуниным и Екатериной Шульман. Я у организаторов получил добро на трансляцию этих дебатов. Почти полностью, минус 5 минут, паузы, повторы. И сегодня после 15, а затем после 18 – вторая часть. Это на две части. Не повтор. Вы сможете услышать по «Эхо Москвы» лондонские дебаты Акунин-Шульман.
И. Воробьева
―
Такие планы на сегодня. Не пропустите. Возвращаясь к электронному голосованию.
А. Венедиктов
―
Во-первых, я еще раз напомню, что я считаю, что 22 апреля не надо проводить вообще никакого голосования. Вне зависимости от коронавируса. И считаю, что это избыточно, излишне. Понимая политическую составляющую, но, учитывая юридическое… И опять-таки теперь коронавирус, можно и обойтись что называется. Спроси меня, Владимир Владимирович, я бы сказал: да ну его. Это первое. Но в принципе я считал и считаю, что дистанционное электронное голосование это уже настоящее в Москве. И будущее. И мы видели, что даже те голосования, дырки были и оно валилось во время предыдущего, мы проводили еще одно голосование, не одно, но одно в Троицке и все дырки оказались те, которые были обнаружены, где железо горело – залатаны. И я не могу сказать, что я восторге от того, что ГД приняла закон о том, что возможно электронное голосование 22 апреля, потому что мой план был такой, что на выборах в ГД в 21-м году два города – Москва и Казань – там постепенно надо выявлять слабости, уязвимости. И постепенно их ликвидировать. Но закон принят и возможности открыты. Не самый лучший образ. Но с учетом коронавируса, если это голосование будет, а я против того, чтобы оно было, я имею в виду все голосование. Конечно, надо дать возможность людям лучше электронное, чем надомное и досрочное.
И. Воробьева
―
Почему так доверяете больше электронному, чем людям, которые с этими штучками ходят. Надомными.
А. Венедиктов
―
В Москве проблемами надомного, мы занимались с ним 6 лет – мы справились. Потому что наблюдение от различных партий, когда ты ходишь надомным голосованием, 172 тысячи в Москве голосовало во время президентских выборов, за, против, непонятно. Но там всегда ходили и оппоненты Путина. Всегда. Обязательно с урнами. И у нас если основные жалобы в 13-м году были на надомное голосование, то сейчас их не было. Было 4 жалобы на 172 тысячи, что не успели доехать. И эта проблема была. А вот досрочное голосование невозможно наблюдать. И то, что ЦИК открывает сейчас возможность досрочного голосования, я хочу напомнить, что в Москве это только Москва как бы. Ты получаешь невозможность наблюдения. Ты получаешь недоверие. У тебя выбор между явкой и доверием. И ЦИК выбрал явку. То есть разрешил надомное, да еще досрочное. То есть не пронаблюдать никак.
И. Воробьева
―
Но с электронным голосованием вообще нельзя пронаблюдать.
А. Венедиктов
―
Можно.
И. Воробьева
―
Секундочку. Можно только если вы Алексей Венедиктов или Элла Памфилова.
А.Венедиктов: Если наблюдать за коронавирусом как за триггером, увидим - общество вылечится, выйдет совершенно другим
А. Венедиктов
―
Нет. Не так. Не понимаешь. Я сейчас попытаюсь объяснить это гуманитарно. Когда заводилось электронное голосование, была предусмотрена, и она есть возможность проверить, как ты проголосовал. Как учтен твой голос. С публикацией некого ключа, который ты вводишь, ты видишь, как твой голос за кого учтен. Оно есть. Оно было. Тогда все оппоненты электронного голосования сказали, что вы это сделали для того, чтобы работодатель мог увидеть, чтобы потребовать. Понимаешь. Мы убрали. Хотя техническая возможность осталась. После этого те же самые люди, те же оппоненты сказали: вы это убрали, чтобы человек не мог проверить голос. Это понятно, она не имеет никакого отношения к технике. Но такая возможность есть. Что было на прошлой неделе. На прошлой неделе на заседании комиссии Общественной платы, штаб создан, но еще персонально нет. Нет ни начальника штаба, ни руководителя штаба. Создан принцип штаба. Мы позвали представителей всех фракций Мосгордумы. Изложили им это. С учетом того, что федеральное собрание приняло решение об электронном голосовании. И сказали: ребята, добейтесь консенсуса. Все 4 фракции ГД. Если вы скажете этот ключ отдавать, - мы его отдадим. Если вы скажете скрыть, – мы его скроем. Но вы политически, «Единая Россия», коммунисты, «Яблоко», «Справедливая Россия». Добейтесь консенсуса, скажите, как нам сделать. Нам все равно. Мы технически готовы так и технически готовы так. Чтобы каждый человек мог проконтролировать свой голос. Но это политический вопрос, вы его решите. Чего, ты думаешь, у меня есть решение что ли.
И. Воробьева
―
Конечно, нет. Там же «Единая Россия». ЛДПР.
А. Венедиктов
―
ЛДПР нет в Мосгордуме. Все равно я могу сделать так, могу эдак. Есть возражения так и сяк. Ну и хорошо, и что.
И. Воробьева
―
Хорошо. Если человек, допустим, может посмотреть, за кого голос учтен. Но вот на обычных выборах есть наблюдатели, которые смотрят, как идет голосование.
А. Венедиктов
―
Они же не видят, как человек голосует.
И. Воробьева
―
Не видят. Но они видят, что человек получил бюллетень, куда-то пошел, опустил и так далее. А вот здесь не будет никакой возможности ничего контролировать.
А. Венедиктов
―
Существует реестр, который закрывается за три дня до дня голосования. Электронный реестр. На выборах в московскую думу к этому реестру имели доступ все наблюдатели. Более того, коммунисты в округе, номер не помню, то ли 10-м, то ли 30-м начали обзванивать людей: вы действительно записались на электронное голосование. Им дали такую возможность. Сто процентов им ответили «да». Это же система протокола. Конечно, она несовершенна. Мы им говорим: ребята, предлагайте, какая нужна проверка. Входите внутрь, все фракции Мосгордумы приглашены к этому. Все. Входите внутрь, предлагайте, как проверять. Но при этом не публиковать персональные данные, потому что есть законное ограничение. Но если человек сам готов – пожалуйста, и так далее. Это все равно, это как с банком, извини меня. Я знаю, что у штаба сторонников Навального блокируют счета и электронные карты. Вы чего, ушли из банка что ли. Вы теперь с наличными деньгами работаете что ли. Нет, конечно.
И. Воробьева
―
Вы – в смысле сторонники.
А. Венедиктов
―
Да. Или у тебя с карты пропали деньги. Ты больше не пользуешься карточкой. Вообще. Это же тоже персональные данные. Ребята, это будет. И пока мы предлагаем консенсус. Вместе давайте над программами работать. И дальше, потому что после 22-го апреля будет 23-е апреля. И жизнь пойдет дальше. И это будет применяться. Вот сейчас, например, многие коллеги предлагают, давай отдадим нашу программу акционерным обществам, чтобы шли голосования, где много всяких акционеров, чтобы можно было голосовать удаленно. Чтобы не съезжались в Москву. Это будущее. И уже настоящее. Несовершенно? – несовершенно. Предлагаем работать вместе. Не хотите? – это будет, и вы, скрипя зубами, будете этим пользоваться. Ничего с этим не сделать.
И. Воробьева
―
Давайте про электронное голосование закончим. Несмотря на то, что нам пишут: до конца эфира будете. Я с удовольствием, но нет. Про Жукова спрашивают.
А. Венедиктов
―
Маршала?
И. Воробьева
―
Нет, про маршала пока не спрашивают.
А. Венедиктов
―
Я очень много читал вчера про Жукова.
И. Воробьева
―
Про Егора Жукова, который ведет программу на «Эхо Москвы»
А. Венедиктов
―
Да, он ведет программу на «Эхо Москвы». Получает зарплату. На карточку не может получить зарплату.
И. Воробьева
―
По решению суда.
А. Венедиктов
―
Экстремистская статья, поэтому бухгалтерия… Единственный человек, который получает по ведомости – для этого была создана, у нас давно все на карточки получают. Это Егор Жуков. Исполняем закон. Приходит, расписывается.
И. Воробьева
―
Спрашивают, как вам вообще Егор Жуков как ведущий.
А. Венедиктов
―
По-разному.
И. Воробьева
―
Почему именно такие гости звездные я бы сказала.
А. Венедиктов
―
Гостей мы обсуждаем с Егором. Вообще гости должны быть у всех звездные. А что, Воробьева, сейчас у тебя не звездный гость что ли?
И. Воробьева
―
Сейчас, Алексей Алексеевич, звездный. У меня вообще сплошные звездные гости.
А. Венедиктов
―
На самом деле он ищет свой стиль. У него, на мой взгляд, большой потенциал, который еще не реализован. Я имею в виду как интервьюера. Он же хочет в политику. Он уйдет в политику. Но вот, воспользовавшись приходом человека с судимостью, экстремист, это же…
И. Воробьева
―
Решение суда.
А. Венедиктов
―
Да, с судимостью по экстремистской статье. Вот, оказывается, им заинтересовалось значительное количество людей, смотрит эти эфиры и слушает, которые раньше, ну слушают «Эхо Москвы», но не приходят. Например, Сергей Неверов, глава фракции «Единая Россия». Он мне позвонил и мы по телефону разбирали эфир Егора Жукова с Поклонской и не помню, кто еще. Очень долго. Я говорю: «Сергей, давай приходи». Он говорит: «Я послушаю Милонова и потом решу». Им интересно. При этом у них всех дети сверстники. 21 год. Это другое поколение. С другими подходами. С другими «modus vivendi», ну интересно. Поэтому такие гости. Но я согласен с тем, что гости и должны быть такие. Всюду. Всегда. Здесь с вами согласен. За исключением «Особого мнения» и «Персонально ваш», где гости должны повторяться. Гораздо интереснее смотреть, как тот или иной гость, какой-то Владимир Пастухов замечательный или Шевченко Максим, как меняются взгляды, какие появляются аспекты. Это не менее интересно на самом деле. Шендерович, например.
И. Воробьева
―
У этих людей меняются взгляды, извините, что я зацепилась…
А. Венедиктов
―
Нет, жизнь вокруг них меняется. И они должны оценивать новые обстоятельства.
И. Воробьева
―
Попадают в новые обстоятельства. Про американские выборы тоже спрашивают. Следите ли вы…
А. Венедиктов
―
Слежу.
И. Воробьева
―
Кто, что. Трамп, Байден.
А. Венедиктов
―
Если бы не коронавирус, я бы сказал, Сандерс все и от демократов пойдет Байден. Просто цифры показывают, я слежу по цифрам. Но вот первый сигнал. 4-го апреля должны были быть праймериз в штате Луизиана. Принято решение отложить на июнь. Вопрос: а может ли Трамп отложить выборы вообще.
И. Воробьева
―
А как будет выглядеть. Это же не Россия, где можно…
А. Венедиктов
―
Не знаю. Не Трамп я имею в виду, а по согласию сегодня, солидарность, конгресс поддержал Трампа и так далее. Вообще я думаю, что насколько он будет успешен или… что он успешен с коронавирусом, настолько у Трампа возникают шансы. Сейчас по всем опросам в тех штатах, которые выиграл Трамп, так называемые мутные штаты, скажем так. 4 или 5 мутных штатов, которые решили спор между ним и Клинтон, во всех пяти штатах выигрывает Байден. У Трампа. По опросам. Но если Трамп будет успешен в борьбе за нефть, за Афганистан, за коронавирус, за что-то еще – он может выиграть. Поэтому пока ничего не видно.
И. Воробьева
―
Еще, возвращаясь к Жукову, спрашивают все-таки про эфир с Милоновым.
А. Венедиктов
―
А что, я не слышал, потому что я был в Санкт-Петербурге.
И. Воробьева
―
И я не слышала. Тут почему-то очень много вопросов. В общем, мы вернемся.
А. Венедиктов
―
Я прочитаю. А что там эфир, ну эфир с Милоновым. Следующий эфир, если мне не изменяет память, будет с Ильей Новиковым.
И. Воробьева
―
О, это будет интересно. Спрашивают про следующую тему номера «Дилетант».
А. Венедиктов
―
Следующая тема номера «Дилетант», сегодня утвердил обложку – будет про так называемые малые Нюрнбергские процессы. Мы хорошо знаем Нюрнбергский процесс. А знаете ли вы, что был Нюрнбергский процесс, это отдельный так называемый малый над судьями, которые говорили: э, мы только исполняли законы. Да, нацистской Германии, но Рейхстаг же принимал законы, был процесс над судьями. Был отдельно процесс над военными. Был процесс над чиновниками крупными. Был процесс над промышленниками. Это все были отдельные процессы. И мы про них делаем номер. Он выйдет 22-го числа. Сегодня подписал обложку. А Виталий Дымарский сегодня подписывает журнал. И 22-го он появится в магазинах.
И. Воробьева
―
Будут ли появляться новые люди в «Особых мнениях»?
А. Венедиктов
―
Ну что такое новые люди. Вот мы нашли, как бы заметили кого-то. Владимир Пастухов, Максим Миронов, например, я говорю. Владислав Иноземцев. И вот новые люди. Найдем еще кого-то – еще кого-то будем привлекать. Нам важно, чтобы вы получали сложные мнения. Вот пропагандистские мнения, мы тоже можем сделать пропагандистский такой канал. За то или другое. Неважно, пропагандистский. Но нам кажется, что чем человек сложнее, непредсказумее, внимательнее, аналитичнее – сейчас этого практически в медиа нет. Я имею в виду в электронных медиа. Конечно, есть колонки в «Ведомостях», предположим. То есть не предположим, а есть. Но вот в электронных нет. И вот неоднозначные мнения сложные, которые вызывают у вас разные чувства – вот таких людей мы ищем. К сожалению, есть люди, которые хорошо пишут, но плохо говорят. А есть люди, которые хорошо говорят, но пустые. Все время надо выбирать.
И. Воробьева
―
Про приговор Вайнштейну спрашивают.
А. Венедиктов
―
Опять, я совсем приговор не видел, я по-английски не читаю, увы. Приговор это штука юридическая. А история в том, что история с Харви Вайнштейном она носит с собой огромный и кстати, как коронавирус, политический… Не политический, я неправильно сказал. Социальный характер. То есть там присутствует огромная внеюридическая составляющая. И юридически я не могу оценить, потому что за изнасилование надо сажать и ничего не оправдывает изнасилование. А вот слово в переводе «домогательство» как кодифицировать. Цветы подарил – домогательство или нет? Это вопрос ощущений. Это должно быть юридически определено.
И. Воробьева
―
Так его же не сажали за харассмент.
А. Венедиктов
―
Я не видел приговора юридически…
И. Воробьева
―
Там было два эпизода. Первое – изнасилование. И второе – принуждение к оральному сексу. Это тоже насилие.
А. Венедиктов
―
Извини, вот я не прочитал приговор на русском. Поэтому если так, как ты говоришь, ну правильно посадили. А чего. Это абсолютно уголовное… Но история с харассментом или домогательством – это все оценочные суждения. Тут буквально в семи метрах отсюда в дверях устроила дикий крик, люди меня спасали, Женя Альбац, какой-то один раз я придержал дверь перед ней. Открыл дверь перед ней. И Женя, которая только что тогда, лет 7 назад, вернулась из Америки, прочитала мне в коридоре в присутствии, лекцию о том, что это был харассмент. Это было оскорбление. Оскорбление - это преступление. И так далее. Это вопрос восприятия. Это должно быть уголовно, если речь идет о суде, не о суде общества, не о травле. А юридически это должно быть кодифицировано. Все, что не кодифицировано, не может быть предметом уголовного преследования. Или административного. Может быть общественное презрение, может быть нежелание подавать руки. Но это не может быть уголовным. Если вот то, что ты сказала про Харви Вайнштейна честного человека, я люблю читать подлинники.
И. Воробьева
―
Я поняла. То есть если речь идет про насилие, то правильно сделали.
А. Венедиктов
―
Конечно. Даже вопросов нет. Тем более что он признал, насколько я помню какие-то эпизоды.
И. Воробьева
―
И плюс еще будет второй суд.
А. Венедиктов
―
Адвокаты требовали 5 лет. Его адвокаты. То есть это есть некое признание, но там якобы смягчающие обстоятельства. Но в любом случае должен был сесть. Это правильно.
И. Воробьева
―
Есть вопрос, который задают про Трампа, но я его с вашего разрешения…
А. Венедиктов
―
Я его не читаю, поэтому тебе не требуется…
И. Воробьева
―
Ситуация с коронавирусом может ли пошатнуть политические режимы. Потому что людям страшно. Если власти принимают какие-то неправильные решения, не заботятся о гражданах, может ли это спровоцировать…
А. Венедиктов
―
Я же ответил тебе, когда говорили о выборах. Если Трамп справится и это будет записано на его счет с коронавирусом и его избирателям покажется, что он сделал это адекватно, - ну и хорошо.
И. Воробьева
―
Не совсем про Трампа же вопрос. В целом проверка.
А. Венедиктов
―
В целом проверка. Я последний день, вчера-сегодня общался с разными людьми по поводу московских мер, - даже ненавистники Собянина, даже те, кто его критикует и правильно, потому что я считаю, что он делает недостаточно я считаю. Но всё, что сделано – сделано в правильном направлении. Я тебе говорю, сквозь зубы Николай Ляскин сегодня написал. Сквозь зубы. Это правильно. Но недостаточно. Надо критиковать, надо пинать власти. Но если бы он делал что-нибудь другое совсем отвратительное, он лишился бы поддержки своих сторонников, потому что это не политическая вещь, а касается жизни членов твоей семьи. Если власть ухудшает их положение или пытается их защитить от наших, тогда мы на следующих выборах, правда, у него нет следующих выборов. Если ему Путин не продлит, конечно, не обнулит. Тогда и будем решать. Мне легко, повторяю, говорить. Я же не голосую. Но тогда его избиратели и вообще избиратели будут решать, вот его поддержать против кого-то или нет. Вся история. Конечно, это капитал власти, который можно растратить, а можно заработать.
И. Воробьева
―
Сразу возникает вопрос: а почему Путин может себя почувствовать «хромой уткой», а Собянин нет.
А. Венедиктов
―
Тебе честно сказать или слукавить еще раз?
И. Воробьева
―
Можно честно.
А. Венедиктов
―
Можно, но это будет дорого стоить. Мне.
И. Воробьева
―
Если вам, тогда…
А. Венедиктов
―
Мы все понимаем, что Путин может снять Собянина. У него два избирателя. У Собянина. Москва, москвичи и Путин. Или Путин и москвичи. И каждый из избирателей его может наказать. Москвичи – на выборах, что они и сделали во время выборов в Мосгордуму. Или Путин, просто сняв его. Поэтому он себе может позволить это, как ты говоришь, вернее не может себе позволить… А у Путина избирателей нет. Вообще. Поэтому он может себе позволить все, что угодно.
И. Воробьева
―
Но при этом чувствовать себя «хромой уткой»…
А. Венедиктов
―
Он почувствовал себя именно «хромой уткой» относительно чего? Относительно бюрократии. Невыполнения поручений. Еще раз. Они все ждут, пока вы уйдете, ваше высокопревосходительство. И можно будет не выполнять ваше дурацкое распоряжение. Чего?
И. Воробьева
―
А что это за история была с пробросом про досрочные выборы в ГД. О них говорили как о свершившемся факте.
А. Венедиктов
―
Поскольку я не только снаружи был, но и внутри. То есть на разных историях. Вот вся эта конструкция, у нее было очень много изготовителей. На этом заводе изготавливали вот это, на этом – вот это…
И. Воробьева
―
Как автобусы в Советском Союзе. Самолеты.
А. Венедиктов
―
И вот случился момент, давайте сделаем так, давайте пойдем на досрочку – предложили люди в администрации президента. И если досрочка даст «Единой России» конституционное большинство, даже в условиях пенсионной реформы, тогда можно Путина как бы, он от 4-х лет откажется и не на 16 лет продлится, а на 12. Ну все меньше. И в последнюю минуту Владимир Владимирович в своем цехе решил: ну на фиг это нужно, все работает. Имея в виду, что все поддержали. Разгонять их… Вот и вся история. В другом цехе. В транспортном цехе решили.
И. Воробьева
―
Жалко немножко было депутатов, особенно Карелина, который так…
А. Венедиктов
―
Карелина жалко, унизили совершенно. А представляешь, если бы он отказался от терешковской поправки. И ее бы унизил.
И. Воробьева
―
Вообще он от одной поправки терешковской действительно отказался. Погрозив пальчиком.
А. Венедиктов
―
Не сразу все поняли.
И. Воробьева
―
И, сказав, что ай-ай сменяемость власти будущим поколениям. Но это же лицемерие ужасное.
А. Венедиктов
―
В политике много лицемерия, это правда. А тебя это удивляет?
И. Воробьева
―
Нет, просто мне кажется, что через 20 лет можно не говорить всех тех слов.
А. Венедиктов
―
Нельзя, потому что мы любим внешнее оформление благородное.
И. Воробьева
―
Которое все равно получается топорным, как ковер. На фоне ковра фотографируются люди и продолжают.
А. Венедиктов
―
Люди любят многие фотографировать на фоне ковра. Пусть себе фотографируются. Это не значит, что надо сдирать ковры.
И. Воробьева
―
Вообще-то значит. Ковры на помойку. Они пылесборники, как известно.
А. Венедиктов
―
Почти реклама. Антиреклама.
И. Воробьева
―
Полминутки остается. Быстро про «Эхо Москвы» спрашивают, нет ли каких-то планов про новые программы, новых ведущих, резкое изменение и так далее.
А. Венедиктов
―
Мы тоже сторонники стабильности. Вообще-то я с Путиным собирался уходить в один год – 24-й.
И. Воробьева
―
Вот началось, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов
―
Тоже заканчиваются мои очередные полномочия…
И. Воробьева
―
Сейчас вы запятую должны поставить. Но?
А. Венедиктов
―
Но Владимир Владимирович заставляет задуматься: а на кого же я брошу наших слушателей. Если Путин останется. Я же не могу их бросить.
И. Воробьева
―
То есть вы решили за 10 секунд до конца эфира бросить вот эту штуку, чтобы сейчас весь чат тут взорвался в возмущении.
А. Венедиктов
―
Но я не могу, у меня нет таблички «сарказм», что я могу сделать.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Программа «Будем наблюдать».