Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2019-12-14
М. Майерс
―
Здравствуйте! 12:06 в Москве. У микрофона – Маша Майерс. И я сегодня веду программу «Будем наблюдать». Наблюдает Алексей Венедиктов, а я задаю вопросы. Здравствуйте!
А. Венедиктов
―
И он.
М. Майерс
―
Да. И он – это Владимир Путин. Он у нас в студии на плазме. Вы можете нас видеть. Прямая трансляция на Ютуб-канале «Эхо Москвы», на основном. Пожалуйста. Мы уже здесь вместе с вами в чате. Про СМС я тоже напомню: +7 985 970 45 45. Твиттер-аккаунт @vyzvon. Все ваши СМСки, в Вотсап сообщения – все прочитаем. Но и про соцсети не забывайте. Ну что, вы наблюдали на этой неделе довольно внимательно за тем, что происходило в России и в мире. И я рискну предположить, что если брать начало недели, хотя, наверное, этим не огранивается, то главное событие – это все-таки встреча «нормандской четверки» и саммит в Париже.
А.Венедиктов: Если говорить об уровне встречи в Париже и о результате, это был пустой выхлоп
А. Венедиктов
―
Оно могло стать главным событием. Действительно, готовились очень серьезно и французская, и немецкая, и российская, и украинская стороны, насколько я знаю. Но в результате, если говорить об уровне встречи в Париже и о результате, это был пустой выхлоп. Потому что, на самом деле, договориться об обмене всех на всех – для этого президентам не надо было встречаться. А если договориться о разведении по частям от границы – тоже президентам не надо было встречаться. А для чего надо было встречаться тогда?Ну, как мне сказали некоторые участники делегации двух стран, для того, чтобы оживить мертвый процесс. Ну, если для оживления, там побрызгали, соответственно, живой водичкой, и все там зашевелились. Никто ничего не получил, на самом деле, вот с точки зрения политической. Есть же такая практическая вещь – разведение, обмен пленными. Очень важно все. Еще раз повторяю, для президентов это важно. Имею в виду, что это можно было и без них сделать. То есть не без них, а по телефону, как это было сделано в августе месяце. Собственно, ничего не изменилось.
Ну вот живой водичкой побрызгали на этот «минский процесс». Он там начал лапками слегка сучить. Но, на мой взгляд, эта встреча не являлась решающей историей и ее значение чрезмерно раздуто.
М. Майерс
―
Слушайте, но ведь, насколько я понимаю, подобные встречи же всегда готовятся заранее.
А. Венедиктов
―
Очень заранее.
М. Майерс
―
И в этом смысле история про то, что, скорее всего, саммит окажется пустышкой, они проскакивали в прессе и обсуждались в соцсетях еще в середине прошлой недели.
А. Венедиктов
―
Ну, я не могу комментировать фантазии. Я знаю, что, скажем, российская сторона ставила условием, чтобы был подписан обязующий юридический документ. Если считать такую совместную декларацию юридически обязующим документом, то декларация не является юридическим документом, как известно, и подвергается трактовкам. Это раз. Не удалось прогнуть Зеленского ни на какой вопрос. Не удалось прогнуть Путина (я имею в виду французам и немцам, конечно, не Зеленскому) ни на какой вопрос.Макрону было очень важно перехватить у Меркель роль лидера Европы, потому что Меркель уходит, у Джонсона – Брекзит, – я говорю из крупных стран, – в Испании, прости господи, правительство меньшинства. То есть крупное государство европейское. Лидером Евросоюза остается пока Франция. Макрону нужен внешнеполитический успех. И он его имитировал или он его демонстрировал. Но, конечно, там ничего существенного не было достигнуто, очевидно.
Главный вопрос – каким образом может (или должен) Донбасс вернуться в состав Украины (или под контроль) Украины? – он остался и застрял на том же уровне, что сначала: граница под контроль украинских сил или нет. Именно это не было достигнуто. Даже предложение Авакова, министра внутренних дел, который говорил: «Давайте по частям границу возвращать, по кусочкам. Давайте здесь поставим, здесь поставим». А нифига. Поэтому в этом смысле, конечно, данный импульс, как говорят дипломаты… Я называю импульс словом «поджопник».
А.Венедиктов: Ну вот живой водичкой побрызгали на этот «минский процесс»
Дан поджопник, чтобы все группы работали и давали какие-то результаты. И очень много слов, очень много букв, но толк, мне кажется, слабенький от этого всего. То есть по сравнению с размахом, три года не встречались лидеры стран, три ядерных страны и вот это все – такой пук оказался.
М. Майерс
―
А почему Меркель сказала Путину, что «ты, кажется, сегодня вышел победителем»?
А. Венедиктов
―
Если она это сказала.
М. Майерс
―
Ну да, это тоже.
А. Венедиктов
―
Во-первых, мы это знаем исключительно по российским источникам.
М. Майерс
―
Перетирается, да.
А. Венедиктов
―
Как мы знаем, российские источники не всегда верно переводят.
М. Майерс
―
Как описывают журналисты, это было сказано без особой радости.
А. Венедиктов
―
Да. Ну прямо, да, бедная Меркель в присутствии журналистов это сказала. Не поверю никогда. Победитель – это то, что Путин сохранил статус-кво, что на него не навалились эти страны. А сейчас поскольку Россия чрезвычайно нужна Европе для урегулирования сирийского процесса, вот чрезвычайно, и показала себя, что и она тоже держит ключ от урегулирования сирийского процесса, ну сделаем ей приятное, пощекочем за ушком, скажем, что они как бы вышли победителем. Не имеет значения.Значит, мы имеем факты. Факты заключаются в том, что все решения, которые там были приняты, и следствия этих решений, которые мы увидим – это не президентский уровень, это не прорывной уровень. А зачем тогда встречаться президентам? Пусть встречаются помощники, министры иностранных дел.
М. Майерс
―
Ну понятно, да.
А. Венедиктов
―
На мой взгляд, эта история не стала важной. Хотя, с другой стороны, мы понимаем, что она имеет очень важное внутриполитическое значение для Украины и для России Путину показать, что он по-прежнему защищает права русскоязычных и не даст ни на йоту их обидеть. И мы видели это в… Я уж и не помню всех встреч, столько было. Он сказал: «Что, вы хотите, как в Сребренице чтоб было, если мы уйдем?». Мы, по-моему, впервые признали, таким образом, что в Сребренице была резня. Ведь то этого мы говорили, что никакой резни там не было, как мне кажется.
А.Венедиктов: Макрону было очень важно перехватить у Меркель роль лидера Европы
Хотя голосовали в свое время за Резолюцию Совета Безопасности ООН, но, в принципе, говорили, что «это все придумали проклятые мусульмане». Нет, вот Путин признал, таким образом. Но он сказал… И это я знаю его аргументацию. Я ее давно, если кто-то покопается в архивах «Эха», рассказывал про его аргументацию. Мне не верили и писали прямо тут слушатели: «Как? Он не может так думать, что если русские уйдут и отдадут границу, что там украинцы будут резать украинцев». Я говорю: «Важно, что человек говорит и думает, а не то, что вы тут себе думаете. Вы же меня спросили, как Путин. Я вам и говорю, как Путин, а не как вы. И не как я. я вам просто передаю слова».
М. Майерс
―
Ну хорошо. А скажите… Собственно, с «нормандской четверкой» понятно. А двусторонние переговоры Путин-Зеленский, они столь же безрезультативны, на ваш взгляд, и бессмысленны?
А. Венедиктов
―
Ну, во-первых, были Белоснежки и по семь гномов. Потому что, на самом деле, основная часть переговоров шла в присутствии делегаций по семь человек с каждой стороны, а не один на один. Один на один они остались в течение 10 минут уже, как говорят, на ногах. О чем они говорили неизвестно. Но, видимо, уверяли друг друга в дружбе и сотрудничестве, и готовности. Это же опять вопрос: какая цель у кого?Если у Зеленского цель – вернуть вот эти районы так называемые ДНР и ЛНР, эти районы Донбасса, которые не находятся под контролем Украинского государства, вопрос: а что делать с населением? Потому что по опросам, которые были, по-моему, в октябре, 80% населения хочет быть с Россией, у 97% населения дома говорят по-русски в этих районах и обвиняют в войне около 60% населения Украину, и, по-моему, 12% населения – Россию.
М. Майерс
―
Вы доверяете эти цифрам?
А. Венедиктов
―
Ну, они есть. Ты можешь доверять, не доверять. Но а как иначе, когда у тебя цифры совпадают? Самый популярный украинский политик Медведчук у них там. Что такое «доверяю»? Значит, был опрос. Опрос проведен Харьковом. То есть институтом, который находится в Украине не в зоне конфликта. И, собственно говоря, никто эти цифры под сомнение не ставил. Я не видел ни одного человека, который ставил бы эти цифры под сомнение.
М. Майерс
―
Ну, окей.
А. Венедиктов
―
Как есть. Как говорят, так и говорят. В любом случае, абсолютно очевидно, что население, оставшееся там, оно ведь не побежало во внутреннюю Украину, оно осталось там, оно живет вместе с вот этими государствами – так называемыми ДНР и ЛНР. И совершенно очевидно, что оно неблагожелательно к Киеву. Еще до войны там все время голосовали за партию Януковича. Те районы Донбасса, которые не в военном участии, они голосуют за партию Медведчука в первую очередь. Хотя Коломойский считает, что 80% населения этих регионов проголосует за Зеленского. Возможно.
А.Венедиктов: Главный вопрос – каким образом может Донбасс вернуться в состав (или под контроль)Украины? – он остался
Но вопрос какой: вернуть вместе с населением эти вещи. Как население к этому отнесется? Это всегда вот этот вопрос. Как люди, которые живут сейчас там… Потому что около миллиона, соответственно, где-то убежало в Россию, больше миллиона (полтора миллиона или два миллиона, я сейчас не помню) убежало во внутренние районы Украины. То есть там разбежалось население. Они как будут возвращаться на это пепелище? Это очень тяжелый вопрос. Зеленский, ты чего хочешь? Ты хочешь, чтобы это все шло под контроль. А дальше тебе выкатывают термин «Сребреница». И вот тут все застыло, и вот тут все замерзло.
М. Майерс
―
Я, просто, сейчас контекст, что называется. Я когда этим летом работала в Грузии, я внимательно слушала грузинскую сторону по южно-осетинскому вопросу. И меня как раз тогда поразило, что довольно активно обсуждается там, причем на совершенно разных уровнях вплоть до людей в кафе, обсуждается вопрос возвращения территории, но совершенно не поднимается вопрос о людях. Он вообще не поднимается. Когда я задавала этот вопрос, мне в ответ говорили: «Да нет там никаких осетин». Вот буквально, понимаете.
А. Венедиктов
―
Там люди действительно в Южной Осетии в свое время взяли российские паспорта. И с точки зрения формальной, там российских граждан 97%. Ну, езжайте в свою Россию, им говорят. Хотя это их такая же земля южных осетин. А что делать с Крымом, где все население, которое там сейчас живет – оно там 97% российские граждане.
М. Майерс
―
Но крымский вопрос, я так понимаю, что на этой двусторонней встрече на поднимался. Там же был донбасский.
А. Венедиктов
―
Нет. И осетинский вопрос не поднимался, который подняла.
М. Майерс
―
Я поняла.
А. Венедиктов
―
Сейчас… Я сейчас боюсь сбиться, сколько там российских граждан взяли паспорта за это время. Я имею в виду Донбасс. Там 3 миллиона, по-моему. Там 146 тысяч, если мне не изменяет память.
М. Майерс
―
Но и их выдают довольно недавно.
А. Венедиктов
―
Все равно 146 тысяч всего. Это не много.
М. Майерс
―
Хорошо. Тут очень много вопросов. Я напомню, что у нас трансляция в Ютубе. Это программа «Будем наблюдать». Ее ведущая – Маша Майерс. Алексей Венедиктов на своем законном месте. И чат наш тоже. Очень много вопрос. Я, просто, прервусь. Сделаем небольшую паузу, потому что все спрашивают, где Егор Жуков и требуют Егора Жукова. Я чувствую себя немного не на своем месте.
А. Венедиктов
―
Ты на своем месте. И никто, кроме главного редактора, тебя с этого места не сдвинет.
М. Майерс
―
Поняла.
А. Венедиктов
―
Значит, Егор Жуков. Мы встречались с Егором на этой неделе. Мы с ним обсуждаем его будущую передачу на «Эхо Москвы». Мы согласились с тем, что помимо блогов, которые он будет вести… Видеоблогов или текстовых блогов. Он сейчас думает. И мы смотрим на решение суда, что разрешает, что не разрешает. Ну, на самом деле, еще раз повторю, что поскольку у нас авторы не администрируют свои произведения на сайте «Эха Москвы», то мы не попадаем под решение суда по Жукову, и Жукову ничего не грозит. Безусловно, есть вопрос о формате передаче.Скорее всего, это будет часовая передача, где он будет ведущим. Мы сейчас обсуждаем вопрос, как ее структурировать, нужен ли ему соведущий, нужны ли ему гости, вызвоны, работа вот с вами, ответы на ваши. Построить программу – это же не хухры-мухры. Это надо сделать так, чтобы вам было, ну назовем это словом «интересно». На самом деле, важно и интересно. Поэтому у нас есть точка входа окончательного – это новый сезон, начинается 13-го января с понедельника. Но это не значит, что Егор появится 13-го января.
Он появится, конечно, раньше, потому что ему надо потренироваться. Он сотрудник. Самое смешное, что мы сейчас ищем возможность платить ему зарплату или гонорары, потому что в соответствии с законом о борьбе с экстремизмом – а он в списках экстремистов – его все счета заблокированы. Мы не можем переводить ему на карточку. Это юридическая оказалась такая э…
А.Венедиктов: Победитель – это то, что Путин сохранил статус-кво
М. Майерс
―
Казус.
А. Венедиктов
―
Да, э… И сейчас юристы думают. Просто, за работу надо платить. Но у него будет передача. Скорее всего, это будет среда в 16. Вот эта вот линейка, которая у нас после «Персонально вашего». Там у нас очень хорошая слушаемость сразу после «Персонально вашего». В среду у нас там пока в 16 и до 17 не стоит передача. То есть зажата после «Персонально вашим» и «Особым мнением» 17-часовом. Но пока так. Я предложил ему «Один». Он сказал, что ночью… Его физиология, видимо, не позволяет. И он учиться должен, он должен сдавать свои всяческие долги в вузе, которые возникли в результате действий российского правосудия. Поэтому мы находимся в стадии переговоров.Все еще может подвинуться. Окончательного решения нет. Есть решение мое и его согласие, что ему нужна часовая передача, что он готов его вести. И есть решение о блоге. Поэтому, ребят, это профессиональное радио. Можно, конечно, растопырить пальцы и взять любого. Нет, так не пойдет. Мы работаем на то, чтобы вы это слушали и принимали в этом участие. Поэтому не волнуйтесь, все будет на своем месте.
М. Майерс
―
Да. Соответственно, еще одну тема, которую хотелось бы мне, без которой невозможно прожить эту неделю – это смерть Юрия Михайловича Лужкова. Собственно, как вы считаете, насколько адекватно российская власть отреагировала на это событие? Я имею в виду по масштабности, по заявлениям, по тому, что сказали.
А. Венедиктов
―
Да какая разница?
М. Майерс
―
Это не важно?
А. Венедиктов
―
Абсолютно.
М. Майерс
―
Почему?
А. Венедиктов
―
Потому что Юрий Михайлович Лужков был списан в 10-м году. И уже в 10-м году он стал исторической фигурой.
М. Майерс
―
А что значит списан?
А. Венедиктов
―
Ну, при нынешней структуре российской власти его возврат в политику был невозможен.
М. Майерс
―
А нужен?
А. Венедиктов
―
Кому?
М. Майерс
―
Не знаю.
А. Венедиктов
―
Он хотел? Хотел. Мог? Нет. Он должен был уехать из страны сначала вместе с семьей. А затем он приехал и начал заниматься убыточным хозяйством в Калининградской области. Еще раз, убыточным хозяйством. Он был дефиците. Он, конечно, был очень энергичен и очень хотел. Я с ним несколько раз встречался за эти годы. Случайным образом, на самом деле. В эфир он идти не хотел. Не мог нам простить Доренко 20 лет тому назад. Ну, его право. Мое дело было предлагать, его дело было отказываться. Но как историческая фигура он, безусловно, закончился в 10-м году. Он не пытался бороться, даже понимая. Он считал, что с ним поступили несправедливо.Но он не собирался бороться, даже понимая, что его государство схарчит и выплюнет. И это был некий такой договор между ним и государством в лице Медведева, Путина, потом – Путина, Медведева, что вот ты не выскакиваешь и живи спокойно, но не в Москве. То есть он приезжал, конечно, в Москву, он приходил иногда в театр, к друзьям, Кобзон за него ходил просил все время. Но он был в опале и оставался в опале до последнего. И даже вручение ему ордена Путиным недавно – это откупился.
А.Венедиктов: Мы встречались с Егором на этой неделе. Мы с ним обсуждаем его будущую передачу на «Эхо Москвы»
М. Майерс
―
Слушайте, но, просто, я сейчас пытаюсь понять, у нас, вообще, есть какой-то адекватный рецепт, как это сказать, политической пенсии что ли?
А. Венедиктов
―
Он же ушел на пенсию не сам, его выгнали.
М. Майерс
―
Я понимаю.
А. Венедиктов
―
Его уволили за утрату доверия.
М. Майерс
―
За утрату доверия, да.
А. Венедиктов
―
За утрату доверия.
М. Майерс: В 10
―
м году, да.
А. Венедиктов
―
Совершенно верно, за утрату доверия. Могли и посадить, как Гайзера. И вот так вот щелкнуть пальцами можно было. И особенно с тем, что сажают губернаторов сейчас. Тьфу.
М. Майерс
―
Не посадили.
А. Венедиктов
―
Не посадили. И при этом думаю, что мало кто за него вступился бы. Ну, Кобзон бы вступился, еще несколько человек. Те люди, которые с ним работали по бизнесу, они все там… Тельман ушел, его гоняют по всему миру. Значит, команда Лужкова была разогнана. И это сделал Дмитрий Анатольевич Медведев, будучи президентом Российской Федерации при поддержке премьер-министра Путина Владимира Владимировича. Я это хорошо знаю. При этом присутствовал, что называется.Поэтому как политик он закончился, еще раз повторю, в 10-м году. Поэтому, ну что, наша власть, да, с уважением таким. Видим уважение. За прошлые годы вручили орден. Путин приехал на отпевание. Похоронили рядом с Примаковым на Новодевичьем кладбище.
М. Майерс
―
Рядом с Зыкиной, насколько я понимаю. Где-то там.
А. Венедиктов
―
Да. Ну, неважно. На Новодевичьем, поскольку у Кремлевской стены уже не хоронят.
М. Майерс
―
То есть политес соблюден, да?
А. Венедиктов
―
Политес соблюден. Да не, власть в этом смысле… Уже ничем человек повредить не может. Что же его там гонять? Не Немцов, чай. И, на самом деле, власть совершенно справедливо относится к Лужкову как к памятнику эпохи. Лужков – это человек, который символизирует переход вот советской, такой хозяйственной номенклатуры к такому первоначальному накоплению капитала, такому первоначальному капитализму. И устройство вот этого дикого первоначального капитализма – дикого не в плохом смысле слова, а первоначального накопления – значит, надо ему памятник поставить. Это никакой не Ельцин, а Лужков Юрий Михайлович.Вот то, что Зураб сделал Церетели: с метлой в кепке. Все как надо. Но и надо напоминать, конечно, о том, что Юрий Михайлович Лужков, который… У него есть заслуги, безусловно, перед страной и Москвой. И в 91-м, и в 93-м он не дрогнул, он четко стоял на защите порядка, законности, власти. Он выступил против ГКЧП, он выступил против путчистов. Это были такие тяжелые времена выбора. И он его сделал однозначно. Надо сказать, что когда в Санкт-Петербурге намечался реально голод…
М. Майерс
―
Какой год?
А. Венедиктов: 92
―
й.
М. Майерс
―
Слушайте, он же мэр с 92-го года.
А. Венедиктов
―
Да. Значит, то, что сделал Лужков и делал Лужков, в Москве про голод даже и не помысливали. Он организовал. Он эшелонами гнал сюда продовольствие. Это был вопрос скорее организации, где Собчак это делать не мог, и за него это делала его команда, в частности тогда молодой Путин. Это делал здесь в Москве Лужков. Он помог Москве избежать вот такого кризиса, голодного кризиса, в отличие от Санкт-Петербурга. Это тоже в плюс ему. Но, конечно, там система власти, которую он построил и строил с 92-го (но, вообще-то, с 95-го), если уж говорить серьезно, абсолютно мафиозно-коррупционную, абсолютно вот только свои, это, конечно, тоже Лужков, это тоже Юрий Михайлович Лужков.
А.Венедиктов: Как историческая фигура Лужков, безусловно, закончился в 10-м году
Я не буду сейчас говорить про архитектуру, лужковский стиль. Дело вкусовое. Мне не нравится, кому-то нравится. Но, в принципе, вот на весах есть на одной чаше весов вот это, на другой чаше – то, что вот система и Москва, когда уходил Лужков, 9-й – 10-й год, между прочим, это такой темный, серый город.
М. Майерс
―
Да ладно!
А. Венедиктов
―
Все забыла.
М. Майерс
―
Серьезно?
А. Венедиктов
―
Конечно!
М. Майерс
―
Да нет.
А. Венедиктов
―
Да, да.
М. Майерс
―
Сити построили, Трешку построили, МКАД построили, Храм построили.
А. Венедиктов
―
Совершенно верно.
М. Майерс
―
Улицы подмели.
А. Венедиктов
―
Неосвещенный, темный, с огромным количеством преступности. Это просто есть цифры.
М. Майерс
―
Слушайте, мы в 2000-е годы, вообще, жили и радовались. У нас Москва забита была. Я имею в виду тучные нулевые – это тоже же все лужковские времена.
А. Венедиктов
―
Нет, это не лужковские времена.
М. Майерс
―
С хорошими автомобилями.
А. Венедиктов
―
Нет, нет, нет. МКАД безусловно, Храм тоже безусловно. Так я и говорю, что работа его – чаша весов.
М. Майерс
―
Как и любая работа, наверное.
А. Венедиктов
―
Но, просто, чаши бывают разные. И, конечно, в конце своего правления уже во второй половине 2000-х годов действительно в Москве все было коррумпировано от и до одним кланом, одной группой. Поэтому мы говорим о том, что теперь, когда уже деятельность Юрия Михайловича Лужкова, надо понимать, что он был фигурой… Знаешь, были такие люди во Французской революции, они назывались термидорианцы. Это были люди, которые пришли с революцией. Они пришли, будучи революционерами, желающими сделать мир лучше, а уходили из жизни миллиардерами. То, что Троцкий говорил: «Они переродились».
А.Венедиктов: Абсолютно мафиозно-коррупционная система власти, это тоже Ю.М. Лужков
Вот если говорить о Лужкове и о его хозяйственной деятельности, он типичный термидорианец. И его заслуги совершенно не должны забываться. А с приватизацией что он делал? А «ЗИЛ» вспомним разоренный. Слушай, это история, когда деятельность политика или мэра взвешивается по результатам его работы. Так же, как будет взвешиваться мэра Собянина. Когда он уйдет с мэра, можно будет сидеть и говорить. Потому что, скажем, условно говоря, Собянин первого срока своего – это только центр и забытые районы, забытые все эти спальные районы. Ну, честно говорит об этом.
А сейчас во втором сроке он занимается в основном этими районами: от детских площадок до освещения, до аптек и так далее. Каждым отдельно. То есть просто другой Собянин. Другая политика. Не, это важная история, что подводя итоги, надо помнить о том, что он фигура очень противоречивая как политик и очень противоречивая как человек, как личность, который «Эхо» он прессовал и преследовал со страшной силой.
М. Майерс
―
Это программа «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов и Маша Майерс.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
М. Майерс
―
Мы возвращаемся. 12 часов 34 минуты. У микрофона – Маша Майерс. В этой студии – Алексей Венедиктов. Программа «Будем наблюдать». Да, пожалуйста, смотрите нас на Ютубе, пишите вопросы ваши в чат. Я буду их читать, обещаю. Значит, с сайта. Геннадий спрашивает: «Почему нашему начальству так важно, чтобы страна занимала первое место во всевозможных Олимпиадах и Чемпионатах, и ради этого они готовы идти на уголовное преступление? Что случится ужасного, если страна займет последнее место?». Геннадий Васильевич. Я думаю, что это по поводу ВАДА. И я думаю, что это по поводу истории, связанной с Олимпиадой и Чемпионатом мира.
А. Венедиктов
―
Ну, я думаю, что в любой стране руководители понимают, как использовать вот такую гордость за победу своих спортсменов. И если вы посмотрите новости во время Олимпиады любой страны, вы увидите, что первая новость – это всегда золотая медаль твоей страны в любом виде спорта. Это не только в нашей стране. Другое дело, что а чем еще хвалиться сейчас в России, да? Ну, кроме гиперзвукового оружия. Но его же не каждый день позапускаешь, чтобы добиваться.
А.Венедиктов: Вопрос: страна, вы хотите видеть флаг или вы хотите видеть Олимпийские игры?
М. Майерс
―
А иногда оно еще взрывается.
А. Венедиктов
―
Да. А здесь беспроигрышная история. Здесь за спортсменов есть гордость. Я знаю, что не обезличено. А Путину это чрезвычайно важно. Он очень много лично этим занимался в свое время. Я могу сказать, до Олимпиады в Сочи – это точно. Он впрямую курировал Олимпиаду-2014. И, конечно, он абсолютно вовлечен в решение нынешнего кризиса с ВАДА. И опять-таки мы знаем и мы видим, что он до тонкостей знает досье. Думаю, что он в бешенстве от того, что Россия отстранена от Олимпиады. А Россия – это флаг и гимн. Россия – это не спортсмены для него.
М. Майерс
―
Это правда.
А. Венедиктов
―
Поэтому вот вопрос допуска-недопуска спортсменов решится после того, как будут поданы иски в Спортивный арбитражный суд. Причем, как я понимаю, они будут поданы и от Олимпийского комитета, и от отдельных чистых спортсменов. Потому что, скажем, спортсменов, не замеченных в употреблении допинга, сейчас, если мне не изменяет память, на память сейчас скажу, 145 человек. Их никто не отстранит. Они должны будут пройти процедуру дополнительной проверки, если я правильно понял то, что говорил руководитель РУСАДА Ганус. Ну, допинговой проверки.Но выступать они под флагом и под цветами, под гимном не смогут. И тут весь вопрос: страна, вы хотите видеть флаг или вы хотите видеть Олимпийские игры? Это такая противоречивая история. Но я повторяю, вот я болельщик биатлона. И я вчера чрезвычайно переживал, что Фуркад, француз, занял 8-е место в спринте, но очень радовался за Елисеева, который занял 4-е место. Нашего Елисеева. Понимаете, да? Я смотрю не за флагом, честно говоря, давно. Я смотрю за любыми спортсменами, которые совершают подвиги. И, конечно, интересно, что с российским спортсменом ты можешь поговорить.
Все знают, моя любимая спортсменка – волейболистка Катя Гамова, которая такое вытворяла на площадке в свое время в «Уралочке». Просто, доставала мячи из… Ну, понимаете, вот те виды спорта, которые я люблю, я за ними смотрю. Я вот футбол не люблю, я за ним не смотрю. И в этом смысле мне, типа, Бельгия-Франция – ну, хорошо, Бельгия-Франция.
М. Майерс
―
Ну вот с вами спорит наш Ютуб. EightFoldWay: «Если Путину так важен флаг и гимн, зачем он санкционировал всю нынешнюю историю с подменой базы данных? Думал, что прокатит, или что?».
А. Венедиктов
―
Я думаю, что те, кто санкционировали, они думали, что прокатит. Ну, вот то, что он лично там баночки с мочой подменял, мне кажется, это сомнительно. И что к нему приходили: «А давайте мы подменим баночки с мочой». Уровень не тот. Но его команда была типа: «Сделайте все, чтобы…». То есть уровень. Здесь я не знаю. Я не могу тебе сказать. Вот, скажем, я знаю, там, где он участвует: скажем, в освобождении Ивана Голунова или, как мы видели, наоборот, в неосвобождении Котова. Забыл имя, господи.
М. Майерс
―
Константин.
А. Венедиктов
―
Константин. Я знаю, что он там участвовал лично. То есть ему задавали вопросы, он давал ответы и давал команды. Это я знаю. Все остальное – это могут быть конструкции, фантазии, ваши уверенности. Я просто не знаю. Я допускаю, но я не знаю. Конечно, за все отвечает он. Это все понятно. Это я без юмора говорю. То есть система построена им таким образом, что хотят ему сделать приятное. И вот они вот так и делают. Но то, что он вместо того, чтобы наказать чиновников, – а это уже прямая его ответственность, – дает тайным указом орден Александра Невского министру спорта, при всем уважении, вот сейчас это является вызовом.Я понимаю, что документы были поданы ранее, что эта процедура растянулась на 4 месяца, что так получилось, совпало по времени. Но ребята, сейчас это выглядит как поощрение подмены базы. Сейчас это выглядит только так. Поэтому и указ-то тайный.
М. Майерс
―
А все тайное становится явным.
А. Венедиктов
―
Подожди, а что такое наградить министра спорта явным указом? Почему нужно делать тайным его?
М. Майерс
―
Слушайте, ну, у нас и у Мутко, в общем, неплохо карьера складывается.
А. Венедиктов
―
С Мутко истории давно нет. Подождите, давайте так. У Владимира Владимировича есть неоправданная тяга к друзьям по Питеру, что называется. И вот Леонтич (не Леонтьевич), как он ему говорит, у него к нему есть такое, сейчас я скажу страшно, братское отношение. И вот Леонтич. Ну, мы же знаем, что Леонтич могет. Вот Леонтич могет-могет. Леонтич отвечал за историю в Иркутске за ликвидацию последствий наводнения в Тулуне. В результате губернатор Иркутской области уволен.
М. Майерс
―
Уволен.
А.Венедиктов: Ребята, сейчас это выглядит как поощрение подмены базы
А. Венедиктов
―
И правильно сделано. А отвечавший за это Леонтич еще получит какое-нибудь награждение. Мы, просто, это знаем. И вы это должны знать. И вот сами объясняйте Путину, что это плохо. Но вот история с награждением министра спорта тайным указом – это…
М. Майерс
―
Не вовремя.
А. Венедиктов
―
Все, что они успели сделать – они засекретили. Ну, понимаешь, там нет ничего секретного.
М. Майерс
―
Слушайте, меня, честно говоря, всегда интересует, вот на каком конкретно уровне принимается такого рода решение – про дырки в стене, про баночки и про колбочки с мочой?
А. Венедиктов
―
Я тебе могу сказать. Смотри, вот еще раз повторяю, для того, чтобы вытащить Голунова из зубов крокодила, нужно было дойти только до него. И он принял решение. Чтоб не было никаких сомнений. Ну вот тьфу вопрос, ну вот вопрос тьфу, потому что уже было доказано, смывы с рук – ноль, под этим – ноль.
М. Майерс
―
Под ногтями.
А. Венедиктов
―
Подбросили. Ну все, не нужно до президента. Это делается на уровне, я не знаю, руководителя следственной группы московского округа.
М. Майерс
―
Но определено же направление.
А. Венедиктов
―
Секундочку. Вот в этом случае – так. В случае с Олимпиадой, я думаю, что была общая задача: сделайте так, чтоб у нас было больше медалей.
М. Майерс
―
Конечно! Так это достаточно!
А. Венедиктов
―
Нет, почему достаточно?
М. Майерс
―
Потому что президент говорит: «Вот нам нужно так». Они говорят: «Так – как?». – «Вот вы министры, вот вы и думайте как».
А. Венедиктов
―
Да. Вы Леонтич, вы и думайте как, да. Правильно.
М. Майерс
―
Правильно.
А. Венедиктов
―
Правильно.
М. Майерс
―
А Леонтич пошел дырки ковырять в стене?
А. Венедиктов
―
Ну, Леонтич в соответствии с людьми, отвечающими за безопасность, пошел дырки ковырять.
М. Майерс
―
Так, Антон Найденов. Очень много по Сокурову вопросов.
А. Венедиктов
―
А какие вопросы? Вот у меня, честно говоря, нет вопросов по Сокурову. Я очень жалею, что Александр Николаевич после этого почувствовал себя плохо и не смог прийти в «2019». Спасибо Григорию Явлинскому, который, в общем, заменил его. Конечно, за все это должен отвечать Сокуров. Стенограмма на сайте. Какие могут быть вопросы? Вот там то, что говорил Сокуров, ну, кроме общефилософских – это я вообще не понимаю: перезагрузить Россию, перепридумать. Это я правда не понимаю.Ну да, Сокуров ставил правильные вопросы. Я даже не знаю, что тут обсуждать. Можно только Александру Николаевичу пожелать здоровья и чтоб он долбил в эту стену и в следующий раз, и через следующий раз, и через через следующий раз. Только поддержать здоровье и силы. И долбить. И фильмы снимать, радовать нас. Я, просто, не знаю, что тут обсуждать.
М. Майерс
―
Если дадут. Или Сокурову не нужно разрешение? И деньги, по-моему, он у Минкульта не берет, насколько я понимаю.
А. Венедиктов
―
Я не являюсь его директором. Я не знаю, честно говоря, Маша. Меня это совсем не волнует. Деньги у Минкульта, извини, это мои деньги.
М. Майерс
―
Это да.
А. Венедиктов
―
Это деньги налогоплательщиков. Это не деньги государства, не деньги Мединского. Если ты, Мединский, сел на кассу, это еще не значит, что ты не сядешь. Уже много садилось на кассу и садились. Как раздают деньги налогоплательщиков на фильмы, мы сейчас слышали. 8 фильмов всего окупилось из 68. Вот так вы раздаете деньги.
М. Майерс
―
Творческий труд.
А. Венедиктов
―
Да, творческий процесс. Поэтому не ваши деньги, мои и вот наших зрителей в Ютюбе. Это ваши деньги.
М. Майерс:
―
«Находите ли вы убедительными ответы Путина Сванидзе?». Это мы переходим к следующей теме. Это 10-го декабря состоялась встреча с СПЧ.
А. Венедиктов
―
Ну, там же, где Сокуров. Поэтому это не следующая.
М. Майерс
―
Да. Ну, новый поворот.
А.Венедиктов: Уже много садилось на кассу и садились
А. Венедиктов
―
Нет, Владимир Владимирович был неубедителен в этой истории. Более того, я понимаю, что он перепутал досье дела так называемой «Сети», запрещенной в Российской Федерации, экстремистская организация, это про гранаты, это дело «Нового величия». Видимо, слишком много папочек на столе, слишком много справочек. И поскольку он эти папочки перепутал, это не могло быть убедительным. Не является также убедительным его ответ: «Женщину в живот бить нельзя, но и полицейского нельзя». Не, а женщину-то можно бить или нет? Я так и не понял. Поэтому, на самом деле, нет, Владимир Владимирович для меня был в этой части совсем неубедителен.
М. Майерс
―
Ну, а, собственно, история про то, что Фадеев отказался ему передавать доклад Сванидзе?
А. Венедиктов
―
Ничего он не отказался. Маша, ну что за глупость? Фадеев – жалкая, ничтожная личность. Уже об этом можно говорить. Вот абсолютно. Он жалкая, ничтожная личность. Во-первых, он в своей речи сказал, что события лета – это массовые беспорядки. Уже нет ни одного дела! Еще раз, ни одного дела! Ни одного обвиняемого, которому предъявили… Если беспорядки массовые, масса обвинений должно предъявляться. Они же массовые.Ни одного. Еще раз, ни одного приговора суда, которые содержит «массовые беспорядки», ни одного обвинения, которое содержит «массовые беспорядки», ни одного человека, который сидит или задержан по массовым беспорядкам нет. А он твердит свое. Лжец жалкий и ничтожный. Хэштег #жалкий. Это раз.
А что касается доклада Сванидзе, то да, действительно, доклад должен был быть передан Путину на следующий день по практике, но он отправлен на доработку. Понятно, что опять же это жалкие потуги этого ничтожества.
М. Майерс
―
Сванидзе очень удивился.
А. Венедиктов
―
Я не пресс-секретарь Сванидзе. Я не буду его комментировать.
М. Майерс
―
Хорошо.
А. Венедиктов
―
Я говорю, что я вижу. Ничтожность этого человека, который пытается выскочить, получить еще одну звездочку на грудь и раздулся от важности, что его Путин назначил удобным председателем, который сидит и надувает там щеки и говорит благоглупости, подчеркивает его ничтожество.
М. Майерс
―
Хорошо. Или плохо, да. Еще вопрос их Фейсбука. Ответьте, пожалуйста, Игорю. Всех интересует ваше выступление в «Гоголь-центре», особенно касаемо начала Второй мировой войны.
А. Венедиктов
―
Ну а чего? Путин призвал нас на оргзаседании «Победы» вчера на вранье о Второй мировой и Великой Отечественной говорить правду. Я вышел и сказал правду. И это как-то всех… Почему интересует правда? Интересовать должна ложь. И надо показывать, что это ложь.
М. Майерс
―
Не разберешь, понимаете.
А. Венедиктов
―
Более того, Российское военно-историческое общество имени Владимира Ростиславовича Мединского направило десант в Екатеринбург. Они честно купили билеты. Четыре доктора наук и одно там мелкое ничтожество бегавшее, которое пыталось сорвать это. Не получилось у них. Не с тем связались. Мы работаем исключительно по документам. И вот номер, который мы выпустили, сейчас еще допечатывали опять, потому что он разошелся, он еще есть в книжных магазинах (в киосках уже нет) номер «Дилетанта», он, просто, показывает несколько очень важных вещей по пакту Молотова-Риббентропа и секретных протоколов.Первая и самая главная вещь, которая возбудила этих так называемых докторов наук – это то, что все говорят о том, что он отодвинул войну (пакт). Война в 39-м году, и мы это доказали, быть не могла, потому что нет ни одного документа немецкого Генерального штаба. Они все есть. Имеется в виду весь архив, который свидетельствовал бы о возможности и о подготовке войны гитлеровской Германией против Советского Союза в 39-м году. Ни одного документа. Есть точная дата, когда Гитлер как Верховный главнокомандующий дал поручение германскому штабу готовить оперативный план нападения на Советский Союз. Это 22-го июля 40-го года.
А.Венедиктов: Фадеев – жалкая, ничтожная личность
Это документ. С этого момента назначен полковник, отвечающий за подготовку. С этого момента начинают работать группы, начинают перебрасывать армии. А на самом деле, чтоб вы понимали, в августе 39-го года армия вторжения германская составляла полтора миллиона человек (1 600 000, точнее) в восточных рубежах. Советская армия – 4 миллиона. Я уж не беру танки, самолеты, где было превосходство. Не было ни единого сантиметра границы между Советским Союзом и гитлеровской Германией, Рейхом. Ни одной. Это раз. Первая история.
Вторая история: кто выиграл. Да, было затишье для Советского Союза. Но какое затишье? Мы воевали с Финляндией в это затишье, мы присоединяли к себе Прибалтийские страны в это затишье, мы присоединяли к себе часть Румынии в это затишье. Естественно, в это затишье мы воевали в Польше и присоединяли к себе Западную Украину и Западную Белоруссию. Да, это все правда. Но тем не менее затишье. Ну, хорошо.
Ну вот вам одна цифра, которую, может, вы не знаете. С сентября 39-го по июнь 41-го Советский Союз получил территорию с населением 23 миллиона человек. Запомните цифру – 23 миллиона. Это что значит? Это рабочая сила, это мобилизационные, ну, мужчины, усиление армии. И действительно армия в Советском Союзе усилилась за эти полтора года с 4-х до 5-ти миллионов. Это правда. Да, только фашистская Германия получила территорию с населением 87 миллионов человек. И еще заключила договор, и те страны участвовали в нападении на Советский Союз, и еще 53 миллиона человек. То есть всего присоединила к себе. То есть всего присоединила к себе как ресурс 122 миллиона. Мы – 23, они – 122.
Ну, я уж не говорю (там в журнале), сколько стало у них доступа нефти, чугуна, стали и так далее. То есть не только готовился Советский Союз, но и Германия готовилась активнее. Это очень важная история. И, наконец, армия вторжения в Советский Союз в 41-м году была 7 200 000. Еще раз, не полтора, не 1,6, а 7 200 000. Вот это вторая часть, которая важная, на которую ответить невозможно.
И третья часть. Очень важная. Мы давайте вспомним, что по секретным протоколам мы получили те страны (я имею в виду Прибалтийские республики), которые стали триггером развала Советского Союза. Присоединив к себе Прибалтийские республики, Прибалтийские страны, благодаря секретным протоколам, Сталин заложил мину развала Советского Союза. Той самой геополитической катастрофы, о которой говорит Путин. Забыли, с чего все началось? А если вспомнить? И вот, таким образом, прошло 50 лет (с 39-го по 89-й), и оно взорвалось.
А.Венедиктов: Я противник того, чтобы парламенты страны, межпарламенты оценивали какие-то исторические события
А эту мину завел кто? Товарищ Сталин своими секретными протоколами. Вот про это тоже надо помнить. И это, конечно, вызвало там ошеломляющий вой противников правды. Но мы по заветам Владимира Владимировича будем им говорить правду и, как говорил товарищ Сталин, забивать им в рот эту правду вместе с зубами.
М. Майерс
―
Максим спрашивает: «Почему этот номер “Дилетанта” нельзя купить в Беларуси? Он не дошел до Беларуси?».
А. Венедиктов
―
Он не дошел до Беларуси.
М. Майерс
―
Или он туда не пошел просто?
А. Венедиктов
―
Вы меня спрашиваете? Он не дошел до Беларуси, это правда. Белорусские распространители не взяли этот номер. Но вот я когда поеду к Александру Григорьевичу…
М. Майерс
―
Скоро?
А. Венедиктов
―
Ну, перенесли пока на последнюю неделю декабря интервью, потому что 20-го декабря президент Беларуси едет в Санкт-Петербург, встречается с Путиным, и они принимают решение по этому 31-му протоколу секретному…дорожным картам экономическим. 23 уже согласовано, осталось 8. На 6-е декабря осталось 8. И после этого, как мне передали из Администрации, меня будут ждать в Минске. Просто, по графику президента, либо 23-го, либо 26-го. Но пока так. Может, еще изменится. Я поеду и обязательно отвезу Александру Григорьевичу и его Администрации этот номер. Ну, не прошел. Слушайте, давайте на это смотреть философски.Я думаю, что после 1-го января, может быть, мы еще что-нибудь придумаем. Но я вам могу сказать, что мы сейчас готовим следующий номер. Вот он выйдет 22-го декабря. Это по декабристам. Вот сейчас по инквизиции вышел номер. А следующий номер – «Умирающий Ленин». Это последние годы Ленина. И то, что Путин сказал про Ленина, впервые я это услышал, мы обязательно поместим в этот номер. А если Владимир Владимирович еще захочет нам что-нибудь развить в этом смысле – я уже по этому поводу Дмитрию Сергеевичу Пескову уже отправил – то мы готовы. Такой был неожиданный взгляд для меня – как-то очень раздраженно по отношению к Ленину он сказал: «Что это такое?». Так что мы сделаем этот номер.
Ну а то, что касается пакта – дело же в пакте и в секретных протоколах, которые неотъемлемая часть пакта. Слушайте, это правда. Это история. Вот, например, опять Путин обрушился на резолюцию Европейского Парламента, которые говорили о пакте Молотов-Риббентроп.
М. Майерс
―
Да.
А. Венедиктов
―
А я вот с Путиным бы согласился, но про другое. Я категорический противник того, чтобы парламенты страны, межпарламенты оценивали какие-то исторические события.
М. Майерс
―
Почему?
А. Венедиктов
―
А потому, что они, таким образом, дают политическую сегодняшнюю оценку, а не историческую. Оценивать исторические события должны историки и ученые. И граждане, как они понимают. Но парламент… Сегодня там такое большинство, завтра – сякое большинство. А давайте мы вас накажем за то, что вы признаете или не признаете Холокост. А давайте мы примем закон, где накажем вас за употребление или неупотребление свастики. А давайте мы накажем вас за то, что вы признаете или не признаете геноцид армян.
М. Майерс
―
Дак так и будет. Один парламент придет, другой парламент.
А. Венедиктов
―
Я вам скажу свою точку зрения. Я считаю, что парламенты как политические и законодательные органы не должны вмешиваться в дискуссии про историческую… Партии могут как угодно делать. Но когда у тебя парламент принимает какое-то решение, да еще каким большинством эта резолюция была принята: 535 евродепутатов – за, 66 – против и 52 – воздержались. 80% голосов за.Европа принимает политическое решение относительно истории. Я даже не говорю какое. Оно может нравиться, оно может Путину не нравиться. Но это не дело парламентариев ни российских, ни европейских, ни американских этим заниматься – устанавливать законом историческую истину.
М. Майерс
―
Это во всем мире так происходит?
А. Венедиктов
―
Да, это происходит во всем мире так. Причем политики вот индивидуально, когда они не принимают парламент, он же принимает решения на уровне закона. Резолюция – это, конечно, вещь такая декларативная. Ну, бог с ним. Но ведь на уровне закона. Ведь когда принимаются законы о запрете наказания за отрицание чего-то… Вот вам, пожалуйста, Нюрнбергский приговор, Нюрнбергский трибунал. Мы будем делать номер в следующем году. Никто не пересматривает решение Нюрнбергского трибунала.Да, но в Нюрнбергском трибунале, например, Нюрнбергский суд не смог принять решение по Катыни, потому что Нюрнбергский трибунал принял политические решение. И это есть в документах. Мы их опубликуем. В переписке, например, между Москвой и Вышинским, советским обвинителем, о том, что не дать возможности принять это решение по Катыни, вообще не обсуждать. Но сейчас мы знаем. И сначала советское, потом российское руководство признало, что в Катыни преступление совершили не гитлеровцы, а преступление совершили НКВДшники советские. Но этих документов не имел трибунал.
Так же, как не имел секретных протоколов, которые были опубликованы только официально в мае 19-го года российским МИДом. То есть никто не должен пересматривать решение Нюрнбергского трибунала, преступники получили по заслугам. Но история открывает свои архивы, которые судьи не имели, которые были спрятаны американской стороной, англи… Эта вся переписка есть в протоколах совещания судей, которые говорят: «Нет, давайте мы вот это вот так. Но это же смешно. И никто ж не докажет». Это вот протоколы их совещания официальные. Мы это покажем, мы это опубликуем.
И это тоже решение Нюрнбергского трибунала. Попробуй опровергни. Поэтому, ребята, вот этот номер хватайте, если он еще есть, потому что, конечно, мы сделали уникальную работу. Именно поэтому так возбудились федеральные каналы и Российское, извини меня, пресловутое военно-историческое общество.
М. Майерс
―
Я хочу напомнить, дорогие друзья, что у нас есть Ютуб. Вы можете на нас смотреть и ставить лайки.
А. Венедиктов
―
Смотрите на нас.
М. Майерс
―
Да. На нас можно, на Путина посмотреть.
А. Венедиктов
―
Лайк за каждое слово.
М. Майерс
―
Да, это правда. Вот еще я одно сообщение успею прочитать. У нас минута.
А. Венедиктов
―
Успеешь.
М. Майерс
―
Панч Винни пишет: «Сталина завел мину и в Чечне – переселение народов».
А. Венедиктов
―
Это говорил Путин. Конечно. Путин говорил очень интересно, что, вообще, границы со Средней Азией, Солженицын при мне говорил Путину, вот эти границы с Казахстаном, Сталин чертил, будучи наркомнацем. Они чертили границы кое-как. И это все вот эти замороженные конфликты – это действительно тогда. В Чечне, абсолютно верно. И не только Чечня. А в Калмыкии – что, другое?А выселенные народы – что, другое? А крымские татары – что, другое? Это еще стрельнет, вы не сомневайтесь. Но вот развал Союза… Секундочку, я же говорил про другое. Я говорил про развал Советского Союза. Триггером развала Союза была позиция политическая Балтийских стран, которые были присоединены к Советскому Союзу в результате секретных протоколов Молотов-Риббентропа.
М. Майерс
―
Это программа «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов и Маша Майерс в этой студии.
М. Майерс
―
Все правильно. Меня зовут Маша Майерс. Здравствуйте. 13.12. Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» в этой студии. Смотрите нас на Ютубе, потому что мы сейчас будем активизировать общение с вами, дорогие друзья. Ставьте лайки. И все наши средства связи к вашим услугам. Sms и WhatsApp +7-985-970-45-45. Твиттер аккаунт @vyzvon. Читаю. Сергей Булавский: «Алексей Алексеевич, прокомментируйте чудовищный по необоснованности и жестокости приговор по теракт в питерском метро, там невообразимые нарушения. Людей судили по невозбужденным уголовным делам. Позор».
А.Венедиктов: Не надо, чтобы депутаты приходили в класс. Не надо в школу приводить политику
А. Венедиктов
―
Слушайте, вы сказали, вам мое мнение или повякать интересно. В этом деле я внимательно смотрел за ним, потому что оно сущностное. В этом деле есть дырки. В чем вы правы. В обвинительном заключении есть натяжки. Они перекочевали в приговор. Конечно, для нас всех теракты это страшное преступление и всегда хочется разорвать самому. Но юридически все-таки доказательная база должна быть большой. Большей я бы сказал. Поэтому я попросил своих питерских коллег более подробно разбираться в этом деле. Будет апелляция, потом кассация. И мы я думаю более подробно будем говорить, в том числе и задавать вопросы, как и положено журналистам по тем лакунам, по тем дыркам, которые существуют в обвинительном приговоре. То, что приговор обвинительный, там есть часть доказательная, которая убеждает в том, что многие из этих принимали участие в подготовке этого теракта. Но есть вопросы, на которые суд, приговор не дал ответа. И это позволяет думать о том: ребята, а кто еще ускользнул, и не переложили ли вы вину на этих людей с людей, которые реально готовили теракт. Ответов нет. Но вопросы есть. Мы их будем задавать. Это касается так любого дела. В этом профессиональная работа журналистов. Не выносить приговоры, а ставить их под сомнение, если мы видим какие-то такие искусственные натяжки и искусственные притяжки я бы сказал.
М. Майерс
―
Дальше. «Учитель года обматерил ученика за спор с депутатом на уроке»
А. Венедиктов
―
Учитель уволен.
М. Майерс
―
…спрашивает…
А. Венедиктов
―
А чего спрашивает. Учитель уволен.
М. Майерс
―
Его, по-моему, отстранили только.
А. Венедиктов
―
Он уволен.
М. Майерс
―
Но если вы понимаете, о чем идет речь, там история, что пришел депутат «Единой России» в класс и после этого один из мальчиков…
А. Венедиктов
―
Не надо, чтобы депутаты приходили в класс. Не надо в школу приводить политику. Потому что как показывает эта история, один из учеников, видимо, старшего класса, скажем так, поддерживает другую партию. КПРФ в частности. Он левых взглядов. И они там, как я понимаю, сцепились. Депутат и ученик. Большого ума депутату это не добавляет, с учениками сцепляться. Но прибежавший учитель обматерил ученика, оскорбил ученика. Говоря о том, что этот депутат помогает школе с мебелью, со стеклом. Вот все в этой истории правда. Неправда заключается в том, что, во-первых, не нужно тащить политику в школу. Во-вторых, уж коли ты пришел, - это к депутату «Единой России» - не надо спорить с детьми. Понимая, что там люди разных взглядов из разных семей и так далее. То есть опять тащить политику в школу депутатам «Единой России». Учитель, во всяком случае, коли такое случилось – не дело вообще в это влезать. То есть там одно на другом. А виноваты взрослые.
М. Майерс
―
Это понятно. Я просто вспоминаю, я давно училась в школе, к сожалению, или к счастью. Я просто вспоминаю, приходили к нам милиционеры, рассказывали про правила дорожного движения.
А. Венедиктов
―
Это не политика.
М. Майерс
―
Я понимаю, просто вспоминаю все контексты открытых уроков. Вообще в школе это была довольно редкая история.
А. Венедиктов
―
Но она была. В советской школе не приходили депутаты, потому что это кто – это вообще никто. И ни о чем. Но опять не надо тащить политику в школу. Тем более надо понимать, что коли ты пришел политик с какой-то целью, пришел, хорошо. Ты должен понимать, что перед тобой сидят дети, которые тебе не подчинены. Старшеклассники. У которых сформированы политические взгляды и это твои риски тогда. И уж точно учителям, коли вы позвали политика, вы должны понимать риски, что дети у вас разные. Здесь виноваты взрослые и если по моим сведениям учитель уволен, если он уволен – это правильно.
М. Майерс
―
А вот еще одна школьная история с телефонами. Появились сообщения, по-моему, уже даже подтвердились. Что введут специальные ящики, куда надо будет телефон… Закроют на ключ, потом отдадут.
А. Венедиктов
―
Знаешь, где такой ящик есть.
М. Майерс
―
Мне кажется в посольствах.
А.Венедиктов: Телефон для школьника сейчас это часть его жизни. Это его коммуникация
А. Венедиктов
―
Такой ящик есть в Госдепе на этаже, где сидит госсекретарь, и когда туда пришел в свое время, ходил туда. Пришел не помню, с кем встречался. С первым замом Кондолизы Райс. Там действительно при входе на этаж стоит ящичек как в школе обувь. Я первый раз столкнулся с тем, что надо телефон в ящичек, ключик. Эта история сложная. Правильного ответа на нее нет. Потому что когда впервые появились счетные машинки, вы будете смеяться, калькуляторы - ими было запрещено пользоваться на экзамене. Я очень хорошо помню, как учителя нам объясняли, что вы должны уметь считать столбиком в уме. В крайнем случае, логарифмической линейкой. А калькуляторы надо было сдавать. Сейчас никому в голову такое не придет. Телефон для школьника сейчас это часть его жизни. Это его коммуникация. Он сидит на уроке. Он сидит в телефоне. И это, конечно, раздражает учителей. Но вот что важнее: раздражать учителей или раздражать школьников, у которых телефоны с их персональными данными будут отнимать. Их надо будет сдавать. У меня нет правильного ответа и неправильного ответа на этот вопрос. Но решения все административным путем, это какой-то 20-й век на истории 19-го века. Что еще. Ах, да, вымой руки. Мне кажется, что не надо с этим спешить, я понимаю, что учителей это раздражает. Но это вопрос некого общественного договора. Ты знаешь, договориться с детьми в принципе можно. Что, ребята, давайте, если в телефоне это не калькулятор, если я с вами разговариваю, на этот момент вы телефон в портфель уберите, пожалуйста. Но вот отнимать, при этом телефон содержит персональные данные.
М. Майерс
―
Но я рискну предположить, что еще телефон стоит денег. Вы представляете, если в школе 500 учеников, даже 200. И стоит какой-то деревянный ящик, в котором лежат 200 смартфонов. Каждый из которых стоит хотя бы по 10 тысяч рублей.
А. Венедиктов
―
Это основание для вопроса.
М. Майерс
―
А пропадет.
А. Венедиктов
―
В принципе все-таки я в данном случае сторонник договоренностей с учениками. Каждым учителем. А чего договариваться, когда можно приказать. С сопляками договариваться. Ну-ка сдали все. У меня была история, это кончится плохо, потому что когда я выпускал класс, пришел директор в школу, который потребовал от 10-11-классников моих, не только моих – сменную обувь. Там же девицы невесты, которые в туфлях на каблуках. Причем определенную сменную обувь. И парни, которые ходят в ботинках. В туфлях. И мой класс поехал в Детский мир, 11-й, купил розовые тапочки с пампушками. Все 28 человек. И это все продолжалось три дня. То есть обсмеяли директора, естественно. Они ходили в костюмах, галстуках, девочки в платьях. Это просто, иными словами я всегда сторонник договоренностей даже с детьми. С детьми надо вести переговоры как с равноценными интересантами. Мне кажется, что это правильно. При таком министре, как у нас какие переговоры с детьми, вы чего.
М. Майерс
―
Разве проблема в министре?
А. Венедиктов
―
Это ее установка.
М. Майерс
―
«Что думаете о конкурентах “Дилетанта”? Последнее время стало появляться много аналогов, “Историк”, “Тайны истории” и прочее. С такой же версткой, похожим дизайном. Даже темы они выбирают, пересекающиеся с вами.
А. Венедиктов
―
Да, мы заметили.
М. Майерс
―
И у нас в Питере в первой полосе они все рядышком стоят», - Колбасьев.
А. Венедиктов
―
Пусть стоят. Я всегда сторонник конкуренции. Я считаю, что конкуренция подстегивает качество для потребителя…
М. Майерс
―
Это же черный пиар, когда один Пономарев Александр и второй Пономарев Александр.
А. Венедиктов
―
Это бизнес. «Дилетант» - это журнал, это бизнес. Это не политика. Я сторонник конкуренции. Значит, мы должны быть лучше. Мы должны так, чтобы, придя к этой выкладке, вы выбрали именно «Дилетант». Поэтому отношусь к этому философски. Ну и ладно. И «Тайные истории», и «Историк» - я не вижу конкуренции. Потому что я знаю хорошо рынок как издатель, и рискую своим рублем, что называется, в данном случае изучаю, в данном случае ну какие еще «Тайные истории» или «Историк» показывают по всем федеральным каналам. Обложку. Какая конкуренция.
М. Майерс
―
Хайпанули.
А. Венедиктов
―
Почему, не мы хайпанули. Какая конкуренция. Когда в киосках не найти. От каких еще журналов отказываются книжные магазины.
М. Майерс
―
И целая страна Белоруссия.
А.Венедиктов: С детьми надо вести переговоры как с равноценными интересантами
А. Венедиктов
―
А люди их раскупают и продолжают это делать. И вы сегодня побежите и будете покупать. Потому что потом это не найдете. Я просто считаю, что да, конкуренция на рынке по это. Тем более качество, говорил со своими архивистами по поводу Молотова-Риббентропа, не так просто делается журнал и они говорят: «Леш, вы молодцы». Мы молодцы. Вот вы не погрешили против, авторы каждый пишет про свое. Я не влезаю в контент. У каждого может быть своя версия. Но то, что касается цифр и выводов – вы молодцы. Не погрешили ни против одного документа. Вообще идеально. Вот идеально. Говорят архивисты, умудренные возрастом, опытом, седовласые, которые не сильно нас любят. Я говорю, журнал называется «Дилетант». Мне говорят: «Этот номер у тебя получился не дилетантским». А нынешний номер про инквизицию. Это же просто… Вот не хайпанули, и разлетается таким же образом. И это все понимаете, это вопрос конкуренции. То, что как-то давно президент, тогда премьер-министр Владимир Путин сказал, что чего-то вечно ты цепляешься. Какие у тебя ко мне претензии. Я ему говорю: «Владимир Владимирович, у меня к вам претензия одна. Вы все время сокращаете поле конкуренции. Всюду. В экономике делаете государственный капитализм. В политике – делаете однопартийную практически систему. В идеологии. То есть поле конкуренции сжимается и вот если совсем упрощать, то когда поле конкуренции сжимается – развитие замедляется. Это очевидно, посмотрите на Яндекс, что происходит. Что происходит с этими ребятами небольшой фирмы Nginx. Ну, слушайте, это правда, это все под контроль. Под единый контроль. И все единообразно. Если идти дальше, что попытки введения единомыслия в России они совершенно по Салтыкову-Щедрину. Прямо какой-то Николай Первый. Поэтому конкуренция, возвращаясь к вопросу, ну да, выбирайте. Главное – дать вам возможность, нашим слушателям возможность выбирать. Так же как вы выбираете среди гостей. Потому что гости с разными взглядами, а не как от меня требуют, чтобы все было единообразно, чтобы была сплошная Альбац и сплошной Шендерович. Не будет этого. Конкурировать люди должны за мнение, за ваше внимание. За ваше внимание. А я как владелец магазина, управляющий магазина в данном случае, обеспечиваю разнообразность товара.
М. Майерс
―
Вы капиталист, получается.
А. Венедиктов
―
Я капиталист, я в этом смысле капиталист, конечно.
М. Майерс
―
А Путин, с которым вы дискутировали на эту тему, он таким был изначально. То есть это вопрос его сущностный, ментальный или где-то он сломался, переключился.
А. Венедиктов
―
Я понимаю. Он 20 лет как глава, как первое лицо. И, конечно, этот груз, он тебя деформирует, безусловно, так же как меня деформирует мое главное редакторство.
М. Майерс
―
Вам нужен конкурент?
А. Венедиктов
―
У меня есть конкуренты. И вовне, и внутри. Дело же не в этом. Дело в том, что когда ты думаешь, что я знаю лучше, и ты не сознаешь, что ты так думаешь, это плохо. Тут очень важно, чтобы тебя постоянно ставили на место внутри корпорации. Что и происходит здесь.
М. Майерс
―
А там?
А. Венедиктов
―
Там не происходит, к сожалению. И эта история заключается в том, что он, конечно, судя по своему первому сроку, он был человеком достаточно таких капиталистических европейских буржуазных взглядов. Но, видимо, выбор всегда между конкуренцией и контролем – у него всегда в пользу контроля.
М. Майерс
―
Так просто проще.
А.Венедиктов: Я сторонник конкуренции
А. Венедиктов
―
Он так думает. Вот какая разница, как объяснять. Он так думает. Что у меня здесь конкуренция, здесь контроль. Пусть лучше будет контроль. Развитие прогресса или безопасность – пусть лучше будет безопасность. Он так думает. Неважно, почему. Таким он родился или таким он стал, будучи кагэбистом, военным или таким он стал, будучи президентом – это неважно. Важно, что он сейчас так думает. И я не буду заниматься его психологией. Когда я говорю «он», я хочу сразу сказать, что это его команда. Он и его команда. Тимур и его команда. Володя и его команда. Они все там приблизительно эти майоры, подполковники, я говорю не в пренебрежительном виде, в начале революции, все были, я бы не сказал штаб-офицеры, это были люди с определенным взглядом на жизнь, определенного поколения. И это не вычистишь никак. Очень немногие способны как бы оценивать изменение в своем мозгу в возрасте 40-50 лет, когда это все случилось. Поэтому, говоря о том, вот очень важно, когда мы видим на этой неделе его выступление, три истории: пресс-конференция в Париже. Встреча в СПЧ и оргкомитет «Победа». Мы его видим настоящим. Он отбросил, он перестал, вот он так думает. И с моей точки зрения это беда. Когда первое лицо так думает. Когда сидишь за столом с человеком так разговариваешь - это не беда. Ты пытаешься его переубедить, вывести аргументы. Как с пактом Молотова-Риббентропа или резолюцией Европарламента. А там это невозможно. У тебя сидит первое лицо, знаешь, он моргнул глазом, и вся бюрократия выстроилась. Это называется подавать сигналы. Он не думает про то, что он подает сигналы. Он говорит, он честно говорит, ну хорошо, женщину бить нельзя. А полицейского можно? И сигнал-то в другое ушел. Он про это не думает, потому что он думает вот так. Нельзя. И это нельзя, и это нельзя. Не понимает разницы. Он не понимает, что сейчас, например, он приводит все время «желтые жилеты», действительно за год посажено по всяким рода делам тысяча человек. Тысяча приговоров вынесена. При этом возбуждено дело против 313 полицейских. Вторая часть-то где? А там действительно беспорядки массовые. Там и витрины, и поджоги, и нападения и внутри «желтых жилетов» существуют черные, как они называют себя «черные братья». Вот они там существуют. Они организуют эти нападения. Это всё правда. Но при этом за полицейскими строгий контроль, это внутренняя безопасность. Это не гражданские активисты и адвокаты этих задержанных. Это внутренняя безопасность отсматривает каждую жалобу, рассматривает каждый кадр, потому что с точки зрения легальности полицейские работают на этих митингах. Они защищают общественный порядок. Они нападают на мирных граждан. 313 дел. То есть на каждых трех задержанных, возбужденных дел – одно полицейское.
М. Майерс
―
И сидят?
А. Венедиктов
―
Идут дела. Это же все продолжается.
М. Майерс
―
А на ваш взгляд Макрон…
А. Венедиктов
―
Вот и Макрон.
М. Майерс
―
У нас тут Евроньюс в студии. Справился политически с этой историей?
А. Венедиктов
―
Политически справился. Там нарастают другие проблемы. Там же пенсионная реформа как у нас…
М. Майерс
―
Но не провели же ее.
А. Венедиктов
―
Ее не провели. У них парламент бунтует, они не провели, это не Путин тебе, который щелкнул пальцами – все выстроились. У них оппозиция бунтует. У них профсоюзы вышли на улицы, премьер-министр начинает садиться договариваться с профсоюзами. Давайте не 64, давайте 62. Там идут разговоры. Премьер-министр говорит: у меня протянутая рука. Давайте обсуждать. Не вообще отбрасывать, а давайте обсуждать. Ничего они не провели еще.
А.Венедиктов: У меня есть конкуренты. И вовне, и внутри
М. Майерс
―
Дорогие друзья, это программа «Будем наблюдать». У нас есть Ютуб. Ставьте, пожалуйста, лайки. У нас есть большое количество средств связи с вами. Пишите ваши вопросы, сразу после новостей будет заключительная четверть программы «Будем наблюдать» с Алексеем Венедиктовым.НОВОСТИ
М. Майерс
―
13.35 в Москве. Очень много вопросов на Ютубе про Павла Шеремета и про тех людей, которых задержали.
А. Венедиктов
―
Я слежу за этим, во-первых, я очень доволен тем, что это дело двинулось. Во всяком случае, предъявленные обвинения привлекают внимание, напоминают о том, что это дело не остыло. Пока то, что предъявлено в публичном поле я не вижу убедительности, а чего-то это вдруг Павла Шеремета.
М. Майерс
―
Детский врач, медсестра.
А. Венедиктов
―
Дело не в этом. В чем задача. В чем мотив. Пока какие-то телефонные разговоры, я посмотрел внимательно, мы следим за этим делом. Я буду просить Сакена Аймурзаева более подробно следить за этим делом. Потому что может быть это так первая волна задержанных, которая приведет ко второй волне, потому что там не видно даже организатора. Заказчиков тем более не видно, но организатора не видно. И там есть некоторое несовпадение тоже. Но я повторяю, я очень рад, что дело двинулось, и я надеюсь, что оно будет расследоваться публично. И позволит нам задавать вопросы. Я очень рад, что, тем не менее, это все не похоронили.
М. Майерс
―
Вот Дмитрий Вук просит прокомментировать реакцию Путина на убийство в Берлине.
А. Венедиктов
―
Знаете, я естественно, я же понимаю, что Путин не придумывает, чего он говорит. Он, видимо, хорошо знал, во-первых, досье этого человека. Во-вторых, я разобрался, что это за 98 убитых, которые Путин на него повесил. Это атака в 2004 году на Назрань. Если помните, в Ингушетии была атака на базу министерства внутренних дел. То есть на здание министерства внутренних дел. Там погибло 97 или 98 ингушских полицейских. И действительно этот человек Зелимхан Хангошвили был одним из командиров подразделений этих самых бойцов сепаратистов, бандитов, которые напали в Ингушетии и там были погибшие. То есть Путин имел в виду вот это. То есть он реально знал, о ком он говорил. И было публичное выступление Путина после этого нападения. Смысл его выступления был в том, что мы отомстим, кого найдете – попытайтесь захватить живьем, а вообще их надо уничтожить. Это есть выступление публичное после заседания Совета Безопасности России после нападения на Назрань. Он тогда как бы пообещал. Мужик пообещал – мужик сделал. Вторая история, что очень важно мне кажется, что я трактую выступление Путина практически признание, что это делали российские спецслужбы. Потому что даже все правильно говорят, обсуждали с коллегами и историками, даже когда по приказу Сталина мы знаем, как и каким образом был убит Троцкий, даже тогда советская власть, советская пресса, газета «Правда» заявляла о том, что Троцкий пал от руки своего сподвижника. Внутрибандитские разборки. То, что сказал Путин сейчас. Но в этом деле мне кажется, что весь контекст его заявления, его знания, это в досье, свидетельствует о том, что все-таки там участвовали советские спецслужбы. Российские спецслужбы. Это выбранная цель, за которой гонялись довольно долго. Тем более это не первое покушение, пять лет назад в Тбилиси на этого человека тоже была попытка покушения, неизвестный киллер обстрелял, 8 выстрелов в машину. Следующая история заключается в том, что начинается реально большой конфликт с Германией, а он такой же, как с Англией по Скрипалям. Потому что это не просто так двух дипломатов, и не просто просто дипломатов. Слушайте, все же не дети. Все понимают. Раз. И второе есть такой сюжет, который может быть мало кто понимает. Когда федеральный прокурор, я напомню, что Германия это федеративная республика и там огромные права у земель, у членов федерации. Когда федеральный прокурор берет не просто на контроль, берет в свое ведомство расследование этого дела, это означает, это может взять по закону, только если это связано с терроризмом или с деятельностью другого государства на территории Германии. Вот сам факт того, что федеральный прокурор взял в свое ведомство это дело, означает, что они представляют, что там замешан не какой-то отдельный киллер, который мстит неизвестно за что, а там замешано государство. Высылка дипломатов – это означает, что у этого убийцы, который задержан, напомню, он сидит в федеральной тюрьме, был контакт с посольством. И уже консульство встречалось с ним в тюрьме. Российское. Он отказывается давать показания. Поэтому эта история, новация этой истории в том, что практически президент показал, помните, как он на Дальнем Востоке про этих Башировых и Петрова так называемых сказал. Да пусть они там интервью дадут. Показал, взял на себя. И сейчас взял на себя.
А.Венедиктов: Путин не придумывает, чего он говорит
М. Майерс
―
А внешнеполитически это ему зачем?
А. Венедиктов
―
Что значит зачем? Он прикрывает своих, как он считает как отец командир. Он послал. Он и прикрывает.
М. Майерс
―
Но он же понимает, тем более что мы имеем дело Скрипалей. Это не первый раз. Он понимает, что его профиты выше…
А. Венедиктов
―
Его профиты выше, потому что важнее. Это также как полицейских бить нельзя. И неважно, что слово «бить» - это брошенная пластиковая бутылка, которая упала на асфальт и только звук…
М. Майерс
―
Одно дело посадить на три года пацана, другое дело - со всей Европой поругаться.
А. Венедиктов
―
Нет, важнее, что внутри. Важнее то, что полицейские будут понимать, что у них защитник. Важнее то, что ГРУшники будут понимать, что у них защитник. Важнее то, что военные будут понимать, что у них защитник. Не приставляй свою голову на его плечи. Он считает так. Вот он считает так. Поэтому он берет на себя всю эту ответственность, потому что куда они без нас денутся и так, зато все те, кого я буду в следующий раз посылать на задания, будут знать, что я всегда им помогу и прикрою.
М. Майерс
―
Это мне понятно. Я имею в виду само решение, которое принимается таким образом.
А. Венедиктов
―
Я напомню, что у нас в шестом году, по-моему, был принят закон, позволяющий нашим спецслужбам убивать бандитов, которые находятся за рубежом. Закон, а чего такое, закон принят.
М. Майерс
―
То есть я правильно понимаю, что ему конкретно по фигу, что на это подумает Меркель-Шмеркель и все остальные…
А. Венедиктов
―
Он просто взвешивает.
М. Майерс
―
И профиты перевешивают потери.
А. Венедиктов
―
Да. И профиты перевешивают потери.
М. Майерс
―
Поняла.
А. Венедиктов
―
Очевидная история. Поэтому опять надо следить за этим делом. Видимо, этот человек Вадим Красиков, настоящая фамилия, он так же, смотрите, история по-другому немножко с Ярошенко, который в Штатах сидит. Который обвинен в том, что занимался контрабандой оружия.
М. Майерс
―
Летчик.
А.Венедиктов: Начинается реально большой конфликт с Германией, а он такой же, как с Англией по Скрипалям
А. Венедиктов
―
Совершенно. Он сидит, не дает показаний. В отличие от Бутиной. И рассчитывает, что выйдет, вернется, у него все будет хорошо. Видимо, ему даны были сигналы.
М. Майерс
―
А Бут?
А. Венедиктов
―
Та же самая история.
М. Майерс
―
Читаю.
А. Венедиктов
―
То есть ничего нового, грубо говоря.
М. Майерс
―
Я поняла. «Сравните, пожалуйста, положение с русским языком на Украине с татарским языком в России». Иван.
А. Венедиктов
―
Иван, вы правильно задаете вопрос. Надо признать, давайте скажем честно и мы говорили этого с самого начала, я думаю, что вы слышали об этом. Что закон о языке, который приняла предыдущая украинская Рада, он деструктивный и он дискриминационный. И более того, знаменитая Венецианская комиссия Совета Европы отметила негативные элементы в украинском законе о языке. Я об этом говорил. При всем понимании того, что… Я говорил только что, на Донбассе 97% говорят по-русски. Ну вот чего-то надо придумывать. Мы знаем позицию Венгрии по этому поводу по украинскому языку, проблемы с Венгрией, которые случились. Это факт. Теперь то, что касается татарского языка. Все-таки президент смягчил первоначальный закон указом, но я все равно считаю, что наша языковая политика в отношении языков, например, чтобы вы понимали, в Чечне закон о языке тот самый, который соблюдается в Татарстане, - не соблюдается. Школы - это не русский язык. Хотя Кадыров правильно, на мой взгляд, Рамзан, правильно говорит все время о том, что если вы хотите поступать в вузы в Москву и Санкт-Петербург, вам нужно учить русский язык. Потому что ЕГЭ, русский язык и так далее. Но это же вопрос не только русского языка, а предметы на каком языке преподаются. И вообще говорят дома на каком языке. Это все не изучается, это все слабое место. Практически я с вами согласен, Иван, что те же претензии, которые совершенно справедливо Венецианская комиссия предъявляет к закону о языке Украины, надо бы предъявлять и к последнему варианту законов по языку, который в Татарстане был принят. Потому что это опять вопрос общественного договора. Это вопрос не решаемый, то есть он решаемый парламентом, конечно, не решаемый прокурором. Когда там массово учителя татарского языка вынуждены быть уволены из школы накануне 1 сентября. Потому что сократились часы просто. А на русский язык не хватало учителей. Ну вот парламент как бы щелкнул пальцами, я имею в виду федеральный парламент, а дальше что? А прокурор вынес представление директору школы. Директор школы не хочет садиться, он увольняет учителей. Вынужден, потому что там сокращается нагрузка. Это очень тонкая материя и в этом смысле должен вам сказать, что министры Фурсенко и Ливанов вели себя крайне осторожно, а Фурсенко просто уговорил в свое время Путина, я знаю, вот не делать резких движений в отношении национальных языков. Очень аккуратно, осторожно. Вот введение ЕГЭ по русскому языку это правильный ход, потому что, если вы хотите, чтобы ваши дети из чеченской глубинки, татарской глубинки, кабардино-балкарской глубинки поступали в престижные вузы, они должны хорошо учить русский язык. Это правильно. Вот это правильно. То есть не с помощью прокурора, а, создавая такие зоны давления для того, чтобы учить русский язык. Поэтому силовые решения, которые были приняты, закон силовой же, с помощью прокурора его проталкивали, смотрел в прямом эфире заседание парламента Татарстана… Где просто прокурор был главным. Главным был прокурор, проталкивал этот закон. Потому что есть федеральный закон, а куда деться. Федералы-то приняли его. Это как наши депутаты любят лепить, и как администрация президента тоже решает эти вопросы так же как со ставкой ЦБ. Прибавить полпроцента, отнять полпроцента. А это все обращается в память историческую. Очень аккуратно, многонациональная, многоконфессиональная страна, очень аккуратно надо. Не знаете как - сядьте на руки, как говорила моя бабушка. И сидите на руках, не размахивайте ими, а то можете задеть чего-нибудь. Вы же не видите, чего у вас сзади. Можно вазу задеть.
М. Майерс
―
Вы когда сказали эту фразу, я хотела спросить: кому?
А. Венедиктов
―
Что?
М. Майерс
―
Вы же сказали: сядьте на руки.
А. Венедиктов
―
На руки себе. Сиди на своих руках. Я этот совет часто использую, когда не знаю, как решить. Сядь на руки и возьми паузу.
М. Майерс
―
Но ведь поскольку первая часть вопроса все-таки не про Татарстан, а про Украину, это же порошенковский закон.
А. Венедиктов
―
Да.
М. Майерс
―
А Зеленский…
А. Венедиктов
―
Они будут вносить изменения, он взял на себя обязательства. А он брал на себя во время выборов обязательства следовать решениям Венецианской комиссии. Сейчас в Раде по идее должны быть приняты поправки, потому что это такой тонкий вопрос, язык в семье это ну да, в семье, в школе. Очень тонкий вопрос. Там нет хорошего ответа, в смысле единственного.
М. Майерс
―
Константин спрашивает: «Как вы думаете, почему продлили арест Юрию Дмитриеву. Кому он помешал?»
А. Венедиктов
―
Мне представляется все очевидно. Чего вы задаете риторический вопрос. Юрий Дмитриев очень много и долго занимался от имени «Мемориала» раскопками в Карелии, где была расстреляна масса людей. Советских граждан, расстреляна НКВД, и он находил эти вещи. И кому это мешает. Догадайтесь с одного раза.
М. Майерс
―
А вот эти пляски, туда-сюда, его же отпустили. Он какое-то время был на свободе… И сейчас продлевают.
А.Венедиктов: В Чечне закон о языке тот самый, который соблюдается в Татарстане, - не соблюдается
А. Венедиктов
―
Потому что общественное мнение демонстрирует недоверие к тем уликам в кавычках, которые находят. Почему я говорю, что важно публично. И потому что эта папочка тогда опять дошла до самого верха. И это дело, Михаил Федотов, бывший глава СПЧ, который ходил к президенту Путину, давайте назовем своими именами, и показывал, что дело липовое. Но поскольку дело по тому, в чем его обвиняют, по педофилии это всегда тоже очень болезненная история, всегда можно очень легко на это вызверить людей. Потому что все хотят защищать детей и это правильно. Это довольно трудно было показать, но тогда показали. Крокодил, он же не разжимает челюсти. Как известно. Для этого ему зубы надо вышибить. Президентом РФ. Ну, вот зубы не вышибли, он продолжает держать.
М. Майерс
―
Еще вопрос. «Что вам известно об обращении Белых Никиты Юрьевича по его делу в Европейский суд по правам человека».
А. Венедиктов
―
Ну что такое «что мне известно». Все, что известно – в эфире.
М. Майерс
―
«Расскажите, пожалуйста, что произошло в Ельцин-центре. Поступает очень много информации противоречивой».
А. Венедиктов
―
А что произошло?
М. Майерс
―
Я думаю, что это, наверное, вопрос, связанный с «Дилетантскими чтениями». Рискну предположить.
А. Венедиктов
―
Там никакой противоречивой информации нет. Есть запись полностью на сайте Ельцин-центра. Моего выступления и моей полемики с людьми, направленными из Москвы для того, чтобы с нами полемизировать и нам привесить уголовную статью за отрицание приговора Нюрнбергского. Как мы теперь знаем, что это было сделано специально. Хотя слова про Нюрнберг не говорили. Мы выпустили в отдельный номер про Нюрнбергский суд. Но есть же все публично, какая противоречивая информация. Вот есть 2,5 часа запись. Все на сайте Ельцин-центра. Даже в затруднении ответить по чему-то.
А.Венедиктов: Введение ЕГЭ по русскому языку это правильный ход
М. Майерс
―
Я хочу вам еще один исторический вопрос задать. Спрашивает Арат: «Правда ли, что Сталин потребовал перевести “Майн кампф” и раздать в НКВД еще до прихода Гитлера к власти?»
А. Венедиктов
―
Не сталкивался с документом. Есть же документы, а есть воспоминания, а есть поствоспоминания. Я думаю, что «Майн кампф» никакого отношения, если честно, я его читал, естественно, книгу, я даже не понимаю, зачем Сталину это нужно было бы раздавать НКВД. Там нет ничего про пытки. «Майн кампф» - это книга, написанная в 20-е годы, когда Гитлер был еще никто и звать его никак. Было написано в тюрьме, если не ошибаюсь после того, как в 23-м, видимо, году были попытки мятежа. И Гитлер попал в тюрьму и делать было нечего, писал книгу. Поэтому то, что Сталин ее читал – это, конечно, то, что ее читали члены Политбюро, и Сталин мог разослать эту книгу для ознакомления членам политбюро, особенно когда Гитлер стал уже близко к победе 32-33 год. И стал канцлером в 33-м году. Это, наверное. То есть это возможно с большой долей вероятности. Но НКВД, ну там, правда, ничего нет. Безграмотные лейтенанты где-нибудь в провинции читают «Майн кампф». Чего-то я сильно сомневаюсь.
М. Майерс
―
«Как вы думаете, останется ли Трамп на второй срок?»
А. Венедиктов
―
На сегодняшний день думаю, что если бы выборы были вчера, он бы их проиграл. И это очевидно касается также электората, я же смотрю внимательно электорат по штатам. Не в целом, а по штатам. Было три штата, благодаря которым Трамп победил. Три штата всего. Я напомню, что он проиграл минус 3 миллиона. Но система американская такая, что считается отдельно выборщики штатов. Вот три штата. Сейчас во всех этих штатах на промежуточных выборах победили демократы. С большим отрывом. И опросы именно в этих штатах показывают, что там Байден бьет Трампа. Пока Байден. Сандерс – нет, Уоррен – один к одному. А Байден бьет.
М. Майерс
―
Блумберг.
А. Венедиктов
―
Байден. Блумберг пока стоит на 5%, Байден до 28. Блумберг пока не поднялся. Поэтому я думаю, что на сегодняшний день шансов больше у Байдена. Вот если бы выборы вчера. Но еще время есть, через два месяца начнутся праймериз, мы увидим, кто будет кандидатом от демократов. Тут тоже важно. И как это по штатам разложится. Но думаю, что в целом он пока проигрывает.
А.Венедиктов: На сегодняшний день думаю, что если бы выборы были вчера, Трамп бы их проиграл
М. Майерс
―
«Алексей Алексеевич, вы про Тайган крымский обещали прокомментировать ситуацию», - Татьяна из Екатеринбурга.
А. Венедиктов
―
Я обещал не прокомментировать, Татьяна из Екатеринбурга, мне очень интересно, почему Екатеринбург это интересует. Вы ничего не путаете. Тайганом занимаемся. Там очень сложное дело. Связанное с решением судов. И мы сейчас копаемся в решениях судов. То есть что суды инкриминируют. Не просто так прокомментировать, вам зачем просто. Нет, мы смотрим, как все началось, что происходит. Какие претензии, какие ответы на претензии. Вы же хотите от меня компетентного комментария. А не так чтобы я что-нибудь брякнул: да здравствует Тайган или долгой Тайган. Поэтому я могу комментировать, только когда я ознакомлен с досье. Я с ним знакомлюсь, мне присылают. Я смотрю, читаю, вникаю.
М. Майерс
―
«Алексей Алексеевич, вам нравится Грета Тунберг?»
А. Венедиктов
―
Нет, мне не нравится Грета Тунберг. Я представляю как ученицу ее, у меня такие ученицы были. Помните в этом фильме Железная Кнопка такая. Из фильма «Чучело». Вот пересмотрите. Железная Кнопка. Она конечно…
М. Майерс
―
Давайте объявим бойкот.
А. Венедиктов
―
Ни в коем случае медиа не может объявлять бойкот.
М. Майерс
―
Это я про «Чучело».
А. Венедиктов
―
Да, Железная Кнопка – секретарь комсомольской организации. Она Железная Кнопка и она ведет себя как железная кнопка. Это дети такие несчастные. Могу вам сразу сказать. Как человек с большим стажем работы с такими детьми. Они несчастные, поэтому опасные. Они в скорлупе железной. Они фанаты одной идеи любой. А поскольку они дети, они очень жестоки. И поскольку они очень жестоки, они не слушают контраргументов, они не в дискуссии. Они не в дискуссии. Они не в разговоре даже со своими одноклассниками. Я не говорю со взрослыми, ради бога. Они лидеры, но их не любят. Они не любимые дети.
М. Майерс
―
Вторая часть вопроса, я его, честно говоря, потеряла, простите меня, автор, сводилась к тому, почему она стала человеком года?
А. Венедиктов
―
Это я не знаю. Это к «Тайму» вопрос. Мы не «Тайм».
М. Майерс
―
Но это как бы о чем?
А. Венедиктов
―
Это о том, что есть проблема, которая в России не очень сильно поднимается. Мы это видели по Путину. Он не очень доверяет…
А.Венедиктов: Мне не нравится Грета Тунберг
М. Майерс
―
Зато у нас есть Шиес.
А. Венедиктов
―
Нет, она не про Шиес. Она про другое. Есть проблема про климат, про потепление. Эта проблема у нас в медиа не сильно поднимается. Никто не знает, как ее здесь освещать. В мире в индустриальных странах эта проблема уже институционализирована, мы видим, как поднимаются на выборах «зеленые», мы видим, как сторонники идеи потепления они очень сильно в левых силах особенно, в университетах, естественно, особенно. И она стала таким необычным символом этого движения. Не лидером, а символом. Она знамя, она знак. Она орден. Навершие знамени, она римский орел. И поскольку маленькая девочка, да еще повторяю, Железная Кнопка, она хорошо в медийном пространстве продается.
М. Майерс
―
Значит, кто-то покупает.
А. Венедиктов
―
Покупает население.
М. Майерс
―
«Вы обещали рассказать про наследие Лужкова». Обещали?
А. Венедиктов
―
А я что, разве это не делали в первом часе?
М. Майерс
―
Мы не говорили про наследие. Может быть, имеется в виду что от него осталось в контексте имущественном.
А. Венедиктов
―
Нет. Точно не об этом. Историческое наследие. Мы же говорили в первом часе, посмотрите. Две чаши.
М. Майерс
―
Дело Nginx, которое вы очень впроброс прокомментировали.
А. Венедиктов
―
Ты не спрашивала, поэтому я впроброс.
М. Майерс
―
Очень важно, так как влияет на настроение всех IT-специалистов, которая одна из самых развитых категорий людей, если можно так выразиться.
А. Венедиктов
―
Абсолютно. Во-первых, я хочу запросить Грефа про это. Потому что Рамблер принадлежит теперь Сберу. А это Рамблер инициировал эту историю. Но я хотел бы сказать, если вы пропустили, что председатель совета директоров Рамблера Лев Хасис собирает в декабре совет директоров Рамблера, чтобы выяснить, действительно ли они правильно сделали. То есть общественное мнение заставило совет директоров Рамблера специально собраться, и мы будем это освещать.
М. Майерс
―
Алексей Венедиктов будет наблюдать. Спасибо большое. Меня зовут Маша Майерс.