Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2019-11-30
С. Бунтман
―
Добрый день всем! 12 часов 6 минут. Действительно, два часа сегодня «Будем наблюдать». Вот очень правильно – на старт, внимание, марш. Тупик Восходов в чате очень точно написал, совершенно. Как великий стартер Немврод Томас. Слушайте, друзья мои, первое объявление. 2-го все в силе, да, в Екатеринбурге?
А. Венедиктов
―
Да, 2-го числа в городе Екатеринбург «Дилетантские чтения». Едет Виталий Дымарский, еду я. В 7 вечера. Билетов нет. Просите, звоните сами. Значит, туда купили билеты в том числе члены РВИО, которые хотят подискутировать.
С. Бунтман
―
Очень хорошо.
А. Венедиктов
―
Подискутируем. Да, нормальная, цивилизованная дискуссия. Выступлю с лекцией, потом поотвечаем, поговорим публично перед вами. А у тебя прошли…
С. Бунтман
―
В Новосибирске.
А. Венедиктов
―
Да, по Молотову-Риббентропу, по секретным протоколам.
С. Бунтман
―
Да, да, да. Мы уже главные врачи-пактологи.
А. Венедиктов
―
Врачи-пактологи. За это Бунтману лайк поставьте. За врачей-пактологов поставьте ему лайк. Быстро.
С. Бунтман
―
Слушайте, друзья, я чрезвычайно благодарен новосибирским коллегам из «Тайга.инфо», которые организовали эту встречу в замечательном зале, и всем тем, кто пришел. Было порядка 100 человек у нас. Там прошел пикет, который я не видел.
А. Венедиктов
―
Что ж ты?
С. Бунтман
―
Ну не видел я. Извини меня, я был занят.
А. Венедиктов
―
Извинить не могу.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Нет.
С. Бунтман
―
В конце концов организаторы из «Тайга.инфо»… Там ходили все время каналы всевозможные…
А. Венедиктов
―
Телеграм.
С. Бунтман
―
Да нет, не Телеграм, а телевизор с камерами, телевизор-каналы.
А. Венедиктов
―
Я тебе завидую. Может, и ко мне придут.
С. Бунтман
―
Да, может, придут.
А. Венедиктов
―
Только к Бунтману приходят.
С. Бунтман
―
Ходили топали. Мне-то, в общем-то, все равно. И в конце концов организаторы сказали: «А вы билеты покупали, вообще-то?». На предложение купить билеты они вышли. А потом мы ушли в другую сторону. Потом я рассказывал, что мы перешли через Обь и пошли к Колчаку.
А. Венедиктов
―
Ну и правильно. Ну и ничего.
С. Бунтман
―
Задними дворами. И передними тоже. Но выпустили очень смешной репортаж, в котором кроме слов «Риббентроп» и «Молотов» не было ничего правдивого.
А. Венедиктов
―
Кстати, на сайте «Дилетантские чтения» по пакту Молотова-Риббентропа и секретным протоколам, где Сергей Бунтман в Новосибирске. Кстати, у нас с Сергеем разные позиции и мотивации. Так что, когда выйдет наш лекцион, вы сможете сравнить.
С. Бунтман
―
Да. В общем-то, разные у нас захода. Но вот это висит. Я очень благодарен тому, как «Тайга.инфо» сделала чудесный монтаж, что были видны все фотографии, карты, которые я представлял на экране, и что они очень важный момент выделили как трейлер. Можете, если у вас совсем нет времени, только его и посмотреть. Там все будет сказано.
А. Венедиктов
―
Реклама.
С. Бунтман
―
Да, это реклама.
А. Венедиктов
―
А что, отбивку, может, поставить?
С. Бунтман
―
Нет, мы сами. Устную отбивку. Брррум и все. Слухай «Эхо», да.
А. Венедиктов
―
Слухай «Эхо», да.
С. Бунтман
―
Вот сейчас, чтоб ты не зря приносил вот эти все гигантские подшивки и папки, вот ситуация очень важная для москвичей, очень важная для, в общем-то, нашей ситуации – это с киноцентром «Соловей». Вот скажи, эту ситуацию можно считать разрешенной?
А. Венедиктов
―
Нет. Во-первых, надо понять, что за ситуация. А потом, что каждый считает за разрешением. На прошлой неделе у нас в Общественной палате Москвы прошло заседание моей Комиссии по гражданскому обществу и Комиссии Швыдкого по сохранению культурного наследия, где, собственно, мы определяли параметры того, что происходит с культурным наследием у нас здесь. У нас там был директор Департамента культурного наследия Алексей Емельянов и директор Департамента культуры Александр Кибовский. То есть мы говорили про это. И там, естественно, упоминался «Соловей».Там был такой интересный эпизод, когда Михаил Куснирович, который член Комиссии, говорит: «Ну что мы тут греем воздух? Все равно нас никто не услышит. Тоже мне общественники. Тратим время. Надо конкретно говорить». Я видел сострадание у многих в глазах, что сидим, люди, в общем, занятые, а занимаемся хрен знает чем. Какая-то Общественная палата Москвы.
Ну, про хрен знает чем – это на их совести. Но буквально через 2 дня мои общие знакомые сказали, что меня разыскивает настоящий собственник «Соловья» и хочет со мной встретиться и объясниться, что называется. То есть грели воздух не зря, что называется. Это надо понимать. Пришел человек, Вадим Меркин. Мы с ним у меня посидели больше часа вдвоем. Документы принес. Я потом их перепроверил в органах, что называется, которые за это отвечают. Он действительно один из конечных бенефициариев. История «Соловья» достаточно любопытная. Вообще, в таких вещах надо разбираться. Нет, можно, конечно, митинговать с одной и с другой стороны, гнуть пальцы с одной и с другой стороны.
С. Бунтман
―
Вот Татьяна из Москвы пишет: «Очень жалко. Мы оставляли подписи за сохранение».
А. Венедиктов
―
За сохранение чего? Вот это главное. Давайте чуть подробнее об этом. Просто, я покажу, как, мне кажется, в таких конфликтных вещах надо работать.
С. Бунтман
―
В смысле пример возможного диалога.
А. Венедиктов
―
Пример диалога, да. Ну вот он пришел. Во-первых, он собственник. Это в частой собственности. Он купил здание в 2007-м году еще при Лужкове, а потом купил землю. И в покупке при инвестиционном проекте тогда, в 2007-м и в 2009-м году, напомню еще раз, при Лужкове, в инвестпроекте стояло строительство гостиницы. Снос и строительство. Он собственник. Это его собственность. Все. Это никогда не было собственностью города. Это была собственность Союза кинематографистов, которую в 2005-м году (или в 20004-м) продали одним людям, а он у этих людей перекупил. Никогда не было федеральной собственностью. Земля, конечно, была собственностью города.
С. Бунтман
―
Естественно.
А.Венедиктов: Все будут говорить, что, если можно отобрать “Соловей”, можно отобрать частную квартиру приватизированную
А. Венедиктов
―
«И, собственно говоря, - он говорит, - я всегда собирался это тут строить. Не было денег. Я концентрировал деньги. Не давали кредит. Вот сейчас у меня появились деньги – я готов строить». И это полностью отражает в инвестпроекте. Но о чем мы с ним говорили. Я ему сказал: «Вот смотрите, есть люди, которые считают, что на этом месте возникло некое явление за это время, пока вы купили. И вы этому способствовали. Вы давали в аренду “Соловью”. Он создал кинозалы и так далее. Вы собственник. У вас право собственности. Нет вопроса. Но есть еще окружающие люди, которые…».Ну, просто, вот как вы сосед и когда вы делаете ремонт, вы стучите в стену. И хотя это ваша стена и ваш ремонт, тем не менее это отражается на жизни других людей. Раз есть власти города, которые тоже не знают теперь, что с этим делать, если они начнут отбирать у вас собственность, соответственно, все будут говорить, что если можно отобрать “Соловей”, можно отобрать любую частную квартиру приватизированную. Скажут, что что-то не так, в интересах городах. Что, кстати, и делалось во время Олимпиады, если вы помните, как мы все возмущались. Значит, надо искать какую-то точку. Давайте посмотрим, чего люди, собственно говоря, в основном желают.
Первое: они желают сохранения вот этого кинопоказа, принципы кинопоказа, который делался все это время в этом центре. Но там долгие были разговоры, что площадь киноцентра – 6% от всего здания. Что правда. Я проверил. Вот у меня тут лежит все это. Я говорю: «Послушайте, Вадим, давайте мы не будем с вами заниматься ерундой. Давайте обратимся к тем людям, которые недовольны, а не к тем, которые довольны».
Значит, история в том, что… Ладно, там длинные разговоры были. После этого он ушел и написал мне письмо публично (разрешил мне его опубличить, что называется), где взял на себя обязательство сохранить кинопоказ…
С. Бунтман
―
Вот, внимание, Виктор, который говорит о предложениях своих.
А. Венедиктов
―
Да. Значит, смотрите. Кинопоказ – это была первая история. Причем кинопоказ ровно в той конструкции, в какой он сейчас. Иными словами, вот эти вот фильмы… Кстати, там мой сын на меня повлиял, который ходил в «Соловей», там смотрел и был доволен кинопоказом, скажем. Там «Амели» шла 37 месяцев, чтоб было понятно, например. Принцип кинопоказа, раз. То есть сохранить киноцентр. Ну, не называя, может быть, его киноцентром.Второе – и для меня это было более важное – сохранение киношколы. Там же киношкола, там дети занимаются, там учебный процесс. Значит, берется обязательство сохранения киношколы. Более того, он готов оплачивать аренду помещения за киношколу, если город выделит на время строительства (3 года) ей место. Он берет на себя оплату аренды, а потом возвращает ее во вновь построенное здание. Это вторая история – киношкола. Первая история – это кинопоказ.
И третья история. Он говорит: «Ну слушайте, они все равно мне не поверят». Я говорю: «Создайте наблюдательный совет. Хотите – во главе с Митрохиным, который главный там выступает депутат за сохранение. Чтобы они следили за репертуаром, то есть за принципом кинопоказа. Ну, наблюдательный совет. Возьмите на себя обязательство». И вот в письме ко мне публично он эти три штуки на себя взял. Я немедленно письмо переправил, естественно, в мэрию. И сейчас очень важно, чтобы Департамент строительства (или какой-то другой юридический Департамент) внес это в инвестпроект.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Это письмо важное. Это шаг навстречу. Чтобы это было вот в документе. Вот у меня здесь есть все документы. Вот я могу показать тем, кто смотрит нас в Ютюбе. Это архитектурно-градостроительное решение, трали-вали, трали-вали. Тут огромное число документов, разрешений. Все есть, на самом деле. Но, конечно, это должно быть внесено в проект, это должно быть положено на бумагу. Это без всякого сомнения. Потому что письмо – это письмо. Мне написал Митрохин в тот же день: «Что делать?». Я говорю: «Ну войди». Он говорит: «А ты войдешь?». Я говорю: «Если ты меня позовешь, я войду».Дальше Митрохин пошел на круглый стол к ЛДПР и сказал, что он не знает, не верит. Там еще история с противопожарной историей. Вот мы сидели, это был частный разговор. Теперь я могу сказать, поскольку он сам об этом пишет. Он говорит: «У нас там плохо с пожарными. Почему я так тороплюсь? Я не хочу повторения “Зимней вишни”. Я не хочу сесть».
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Потому что залы строились давно.
С. Бунтман
―
Очень.
А. Венедиктов
―
Кресла прижаты к стенам. Надо будет выбираться. ЛДПР говорит: «Мы в это не верим».
С. Бунтман
―
Но он 12 лет этим владеет.
А. Венедиктов
―
Он владеет этим, да, 12 лет. Но, вообще, все рушится. Не ремонтировалось. А залы были под аренду. Арендованные другим человеком.
С. Бунтман
―
Тогда понятно.
А. Венедиктов
―
Этот кинопоказ, кинозалы арендованы человеком по имени Юрий Соловей, который сейчас заключил соглашение с «Каро Фильмом». И весь этот кинопоказ переезжает в «Октябрьский» к нам на Новый Арбат.
С. Бунтман
―
В «Октябрь».
А. Венедиктов
―
В «Октябрь», да. Ну в кинозал «Октябрьский». В «Октябрь», да, на Новый Арбат.
С. Бунтман
―
В один из кинозалов, да?
А. Венедиктов
―
Не в один. Почему в один?
С. Бунтман
―
В два? В три? Четыре?
А. Венедиктов
―
Ну Сереж.
С. Бунтман
―
Понятно.
А. Венедиктов
―
Мне «Каро Фильм» не показывает. Принцип кинопоказа вот этого самого длинного. То есть это, конечно, шажок. Это не шаг, а шажок. Но это важная позиция собственника. С одной стороны – право собственности, с другой стороны – общественный интерес. Понятно, что он должен быть на компромиссе. И это как пример того, что происходит с Расстрельным домом. Мы об этом говорили тоже на заседании. И, например, с Бадаевским заводом.
С. Бунтман
―
Да.
А.Венедиктов: Весь этот кинопоказ переезжает в «Октябрьский» к нам на Новый Арбат
А. Венедиктов
―
Я думаю, что если вы изначально не воспринимаете человека как врага, то вы пытаетесь найти с ним точки соприкосновения. Но все должны делать шаги навстречу с учетом мнений.
С. Бунтман
―
Очень странное для меня было здесь заявление такое в чате, что протестуют не из-за сохранения киноцентра, а протестуют по поводу архитектуры.
А. Венедиктов
―
Но даже смешно говорить. 1989-го года. 30 лет назад построен дом. Каждый дом уникальный. Но ничего особенного там нет и никогда не было. Он никогда не был объектом архитектурного сохранения, культурного сохранения. Про любой дом можно говорить. Про ландшафт можно говорить.
С. Бунтман
―
Ребят, не рассказывайте мне. Вы-то, наверное, не были там, когда ничего не сошлось при строительстве этого дома в свое время. И там был один забытый этаж. Я там много переводил и работал. Я знаю, что это за архитектура.
А. Венедиктов
―
Всегда найдутся люди, которым хочется жить в той среде – я это говорю не с осуждением – в которой они живут последние 30 лет.
С. Бунтман
―
А, не нравится новое – 21-этажное уродство Москвы.
А. Венедиктов: А 19
―
ти – нравится? Что такое – нравится, не нравится? Мне, например, не нравится – Сергей знает, мы с ним спорили – Дворец Тона в Кремле. Я бы его снес вот это желтое здание к чертовой матери.
С. Бунтман
―
И построил бы Баженова.
А. Венедиктов
―
Да. Построил бы с луковками.
С. Бунтман
―
Нет, Баженова со сносом Кремлевской стены.
А. Венедиктов
―
Да. Слушайте, нравится, не нравится – это история вкусовщины. Мы сейчас говорим о другом – о том, где действительно проблема.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Там, где может исчезнуть кинопоказ. Там, где может исчезнуть киношкола.
С. Бунтман
―
Это правда.
А. Венедиктов
―
И там, где может измениться репертуар. Вот три позиции, которые нам нужно, собственно говоря, разбирать и двигаться к этому. Ну вот посмотрим, как будет двигаться дальше. Но я, просто, показываю принцип про отношение. Вот если изначально враги… Там говорят: «Это все делается в интересах олигархов». Разговаривать об этом бессмысленно.Значит, 156 000 человек в год, судя по налоговым декларациям, которые подавал арендатор кинозалов, смотрели фильм. Это приблизительно загрузка порядка 18%, если мне не изменяет память. Там 1946 мест суммарно в кинозалах было. И вот по загрузке несколько сеансов. Можно пересчитать, да?
С. Бунтман
―
Ну да. Вот смотрите, Алиса совершенно права.
А. Венедиктов
―
Не знаю.
С. Бунтман
―
Нет, ну здесь в чате я читаю. – «Помимо АГР надо будет отслеживать сохранение киноинфраструктуры на всех этапах проектирования». Ну правильно все.
А. Венедиктов
―
Ну да. Так, собственно, наблюдательный совет… Смотри пункт 3. Идея же в этом была. Смотри пункт 3. Во главе с Митрохиным и – самое главное, о чем он готов – муниципальными депутатами Пресненского района и активистами. Ну вот. Так ему говорят «нет» теперь. Ну, значит, не будет наблюдательного совета.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
То есть, на самом деле, вот как только сразу нет – ну, нет и нет. Надо искать пути контроля. Я с Алисой абсолютно согласен. И человек на это готов. Ну, хорошо.
С. Бунтман
―
Ну давайте.
А. Венедиктов
―
Ну давайте.
С. Бунтман
―
Кстати, о депутатах.
А. Венедиктов
―
Кстати, о депутатах.
С. Бунтман
―
Кстати, о депутатах. Вот здесь был вопрос в чате, который я специально себе пометил. Вопрос такой. Просят прокомментировать то, что все фракции Мосгордумы, за исключением «Единой России», проголосовали за отмену результатов электронного голосования.
А. Венедиктов
―
Это совсем не так. Это чистой воды вранье.
С. Бунтман
―
Так.
А. Венедиктов
―
Потому что я это смотрел в прямом эфире. Я уже сказал господину Шапошникову, что в его Думе процветает шулерство. Ему это сильно не понравилось. Тем не менее. История была такая. Выходит депутат от КПРФ госпожа Енгалычева и говорит: «У меня заявления трех фракций – коммунистов, “Яблока” и “Справедливой России”. Мы требуем запретить электронное голосование». Не отменить результаты, а запретить электронное голосование. Как это, правда, может сделать Мосгордума, я не знаю. Но тем не менее. И, значит, вот три фракции как бы представляют.После чего берет слово один из депутатов от «Справедливой России» и говорит: «Одну секундочку, наша фракция это не обсуждала. Вот нас трое. Двое против этого заявления. Двое из фракции “Справедливая Россия” против этого заявления. А подписал это председатель фракции. Но мы вот двое сейчас переписывались. Мы не обсуждали, не голосовали и не поддерживаем». Понимает, да? Дьявол в деталях.
Но это, абсолютно очевидно, политическое заявление. Мы требуем запретить, я не знаю, самолеты, потому что они падают. Равно тому же. Мы требуем запретить банковские карточки, потому что крадут персональные данные. Ну требуйте.
С. Бунтман
―
А дальше есть дискуссия – сколько крадут нормальных денег, обычных, бумажных и медных, и сколько железнодорожных катастроф.
А. Венедиктов
―
Сереж, это политические заявления. Вот совсем неинтересно. То есть они интересны, но вот в вашем вопросе, видите, все неправда, что называется. Что происходит и почему происходит? Потому что в городе Троицке города Москвы, в знаменитом городе Троицке, где наши всякие институты ядерных исследований, в нашем научном городке будет проводиться электронное голосование.
С. Бунтман
―
Самый центр Новой Москвы.
А. Венедиктов
―
Да, самый центр Новой Москвы. Там история такая. Там строится метро, и жители разделились приблизительно пополам. Часть жителей считает, что метро должно быть прямо в центре Троицка, потому что добираться в Москву неудобно. Чтобы в Москву. Вот конечная станция. А часть жителей не хочет и хочет, чтобы оно было на 38-м километре Калужского шоссе. Это в основном люди, которые не ездят в центр, а работают в Троицке. Подальше, да?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Чтобы не было перехватывающих парковок, чтобы не было суеты. Тоже понятно. И, значит, префект и глава администрации говорят: «Слушайте…». Ну, там приблизительно по всем опросам пополам. Что делать? И тогда я предложил там провести электронное голосование, потому что мэрии города все равно. Собянин сказал, мы специально получили его мнение: «Вот как жители решат, так и будет».А сейчас надо уже проект давать, вот где. Вот как жители проголосуют электронно, там и будет выход метро. Вот как хотите. Сколько проголосуют: 5 человек – 5 человек, 20 человек – 20 человек. Всего избирателей было 35 500. Но… И теперь самое главное. Мы приняли решение, мы рекомендовали и согласились с префектом, с главой администрации, с муниципальными депутатами – Сережа, внимание – снизить возраст голосующих до 16 лет.
С. Бунтман
―
То есть уже договорились, да?
А. Венедиктов
―
Да, все. Реестр открыт. Началась запись через mos.ru.
С. Бунтман
―
Сколько записалось?
А.Венедиктов: Я уже сказал господину Шапошникову, что в его Думе процветает шулерство
А. Венедиктов
―
Два дня идет голосование. У нас сейчас записано на 10 утра 980 избирателей, 860 прошли верификацию, то есть подтвердили, что они имеют право голоса. Там верификация требует время. То есть эти ребята, которые живут в Троицке… Почему мы на это пошли? Были споры безумные. Потому что через 1-2 года они поступят в вузы Москвы, им добираться. Они решают судьбу города. Центр метро – то есть неважно, там или там – это судьба города, это судьба инфраструктуры. И это в их руках. Но их всего полторы тысячи (1463 всего). Но вот история с электронным голосованием будет такая.Поэтому это не история политическая, как говорят политические декларации. Это инструмент. Там топор – тоже политически можно бабушку убить процентщицу, старушку. Это инструмент. И в Троицке идет активно запись. Она будет идти, по-моему, до 13-го декабря. А 15-го – 16-го – два дня специально, воскресенье, понедельник – будет голосование. И по результатам Собянин утвердит именно тот выход метро, какой будет результат этого электронного голосования. Поэтому делайте заявления, проводите конференции. А мы будем изучать эту историю.
С. Бунтман
―
Два вопроса.
А. Венедиктов
―
Если слушают жители Троицка – на mos.ru.
С. Бунтман
―
Да. Два вопроса быстренько. Вот есть ли, знаешь, как в обновлениях приложений всегда бывает, есть ли исправленные недостатки чисто электрические? Уж извините меня за этот термин.
А. Венедиктов
―
Ну, те недостатки, которые были, исправлены. Конечно, остаются многие уязвимости. Об этом можно будет после новостей поговорить. Есть главная уязвимость. Мы проводили штаб. Туда пришел в том числе Юнеман, который судится с нами. Я его в штаб позвал. Я его позвал в штаб по голосованию в Троицке. Мы направили в Мосгордуму господину Шапошникову, чтобы у него там шулерства не было, предложение, чтобы от каждой фракции вошли в этот штаб, чтобы люди наблюдали. Ну наблюдайте на все уязвимости. Наоборот, вот самая открытая позиция.Но есть уязвимости, которые следуют из самого характера этого голосования – это соотношение тайны голосования и контроля за голосом. И что должно взять верх – мы можем об этом поговорить попозже. Это дискуссия.
С. Бунтман
―
Ну да. Тогда еще один короткий вопрос, на который можно будет ответить. Вот все-таки референдум муниципальный считают некоторые… Здесь участники чата все время настаивают на том, что референдум должен быть муниципальный.
А. Венедиктов
―
Ну и проводите у себя референдум в соответствии с законом.
С. Бунтман
―
Да. Вполне возможно.
А. Венедиктов
―
Мы получили публичное заверение мэра Москвы, что он примет любое решение вот этого юридически не имеющего значение голосования. Это общественный договор между властью и жителями. Это не закон, это не требование законодательства.
С. Бунтман
―
Мы сейчас прервемся и минуты через 3-4 продолжим.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Так, ну что же, давайте мы продолжим. Алексей Венедиктов здесь. А я напоминаю, что сегодня, как и все последнее время у нас, и до того, как у нас в 12 часов встанет какая-нибудь программа, мы пока два часа отвечаем на ваши вопросы. Алексей Венедиктов это делает и разговаривает о темах всевозможных. «Всем привет из Благовещенска!», - Андрей Саяпин. Я почти прочитал – Андрей Сяопин. Это в связи с мостом.
А. Венедиктов
―
А кто был лоббистом моста?
С. Бунтман
―
Ты, небось.
А. Венедиктов
―
Конечно. Когда я был в Благовещенске и встретился там с мэром, потом – с врио губернатора, они у меня про мост. Я приехал сюда и говорил несколько раз с Игорем Левитиным. Объяснял про мост долго: вот сложно, долго. Но каждый раз, когда я встречался, я слегка поднывал. Конечно, не я – главное решение. Но я принял участие в вашем мосте, имейте в виду. Я бросил туда свой булыжник на чашу весов.
С. Бунтман
―
Я помню, как я стоял в Благовещенске и через речку смотрел на Хэйхэ.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
И я пришел утром, а потом к вечеру туда вернулся. И мне показалось, что Хэйхэ еще вырос. Он совершенно невиданными темпами там напротив растет. Но это очень большое и, на мой взгляд, очень хорошее дело.
А. Венедиктов
―
Я про уязвимость бы хотел, Сереж, закончить все равно.
С. Бунтман
―
Да, закончи. Просто, одну вещь я хочу сказать, чтобы больше об этом не думать. – «Вы бы занялись Расстрельным домом». Говорил же Алексей.
А. Венедиктов
―
А можно я буду сам решать, чем я буду заниматься?
С. Бунтман
―
Да это я понимаю, Алеш. Ну вот, просто…
А. Венедиктов
―
Нет, секундочку. Я занимаюсь Расстрельным домом фултайм. Я уже встречался с собственником.
С. Бунтман
―
Я неправильно передал интонацию. Очень хорошо было бы, если бы занялись. Просто человек не знает. Вот не знает. А теперь знает.
А. Венедиктов
―
Занимаемся. Вот я назвал три точки – Бадаевский завод, Расстрельный дом и, собственно, «Соловей». И еще там есть точки. И, собственно говоря, вот сейчас в решении нашей Комиссии Натальи Сергуниной, которая возглавляет, в частности, Комиссию по топонимике. Как раз мы порекомендовали ей ввести в состав Комиссии по топонимике, которых там нет, людей из Архнадзора, ВААПИКа и «Архитектурных излишеств». Это решением проголосованным, понимаешь. Мы занимаемся. Это необязательно подробно каждый раз рассказывать. Такая обычная бытовая история. Я когда встречусь с Натальей Алексеевной, я ей объясню свою позицию по этому поводу и позиции моей Комиссии.И вторая история. Мы рекомендовали Общественному совету при Москомнаследии в ближайшее время, то есть в декабре, провести отдельную встречу по поводу Бадаевского завода, Расстрельного дома и вот «Соловья». Конкретно перечислил. Занимаемся. Не все видно, не про все говорим. Пока нечем похвастаться. Если по «Соловью» есть чем похвастаться… Вот есть публичная позиция собственника.
С. Бунтман
―
То пока там нет.
А. Венедиктов
―
Там пока похвастаться не. Но встречи идут, развязки ищутся. И опять это вопрос принципиальный между правом частной собственности, к которой относится ваша квартира в том числе, и правом общества и сохранением культурного наследия и, вообще, что такое культурное наследие. Довольно тяжелая тема, потому что в городе существуют разные точки зрения. Я имею в виду жителей (даже не у властей) на это. Вот разные точки зрения. И их надо каким-то образом примирять. Но я про другое все-таки. Я вернусь к электронному голосованию.
С. Бунтман
―
Да, по поводу…
А. Венедиктов
―
Уязвимости. Там, значит, есть одна проблема, которую все критики отказываются обсуждать, потому что она не имеет решения. Она следующая. С одной стороны, надо спрятать тайное голосование. Никто не должен знать, как человек проголосовал. А с другой стороны, надо сделать так, чтобы человек мог проверить, правильно ли учтен его голос. И вот мы воткнулись в эту историю на выборах в Мосгордуму, потому что мы сначала на тестах давали возможность людям получить ссылку, по которой они бы увидели, как учтен их голос. И наши критики стали говорить: «А, это вы сделали для того, чтобы их начальники могли контролировать: “А ну-ка покажи мне ссылку”, да, как они проголосовали».И когда на выборах в Мосгордуму, услышав наших критиков, мы убрали такую возможность, оставив ее в шаге 10 секунд, что называется (можно посмотреть: успел скопировать – успел, не успел – не успел), эти же самые критики стали говорить: «А, вот теперь неизвестно, какой учтен голос. Вы не дали людям проконтролировать голос». Но это правда проблема. Это правда история, которую надо обсуждать, и принимать политическое решение, что первично: контроль или тайна голосования. И это правда серьезная проблема, которая на сегодняшний день решения не имеет. Поэтому и критики электронного голосования тоже не имеют ответа.
Я спрашивал. Я говорил: «Представители партий, вот как решите, так и будет». В смысле так же, как Собянин: «Ну решите». Нам все равно. У нас – техническая история. Вот вы представляете кандидатов и избирателей, а мы их не представляем. И такие уязвимости есть еще и еще. Конечно, система должна доводиться. Но это так же самое, как банковская карточка, еще раз, которая была изобретена раньше без чипа, как мы помним.
С. Бунтман
―
Но ты противник повсеместного введения.
А. Венедиктов
―
Я противник повсеместного введения. Не просто так Троицк. В Троицке люди высокообразованные. Троицк – один из городов Москвы, где люди пользуются электронными услугами. Они привыкли пользоваться электронными услугами. Мы же замеряли. То есть такие города, как Москва и Казань, я уже говорил об этом, они, в принципе, вот те люди, которые пользуются электронными услугами и тем самым как бы торгуют своей тайной личности… Когда вы делаете электронную услугу или покупку, вы оставляете цифровой след. Очевидно, да. Вы не боитесь этого сделать, грубо говоря. Вы привыкли к этому. Конечно, надо экспериментировать там.И необязательно, повторяю я, на политических, на выборах. Вот вам пример, где, еще раз повторяю, никакой закон не обязывает мэра Москвы или «Метрострой», или префекта следовать этому решению, которое будет. Они взяли на себя публичное обязательство. Им все равно, понимаешь. Там нет корысти у власти ни там, ни там. Если можно подумать: «А, у них корысть там в выборах», то здесь нет корысти.
И в Троицке именно мы будем иметь, когда те люди, которые сами захотели, плюс 16 – 17-летние, то есть люди, которые через 2 года будут этим пользоваться, когда будет как раз построено это метро, которое будет ездить в Москву большую, в центр, в институты, вот мы будем иметь, когда люди сами решили, а власть подчинилась. Грубо говоря, мэр и префект могли решить это сами. Вот вообще. Пришли, «Метрострой» положил или кто там: можно так, можно так. Ну, тьфу, давайте так. Они поделились своим правом решения добровольно. Непросто это было, сразу хочу вам сказать. Тем не менее.
Вот поэтому я и говорю, что электронное голосование – это не голосование за или против депутатов в Москве. Это может переходить к такому вот мини-референдуму. Да. Но необязательному. Никакой закон не обязывает подчиняться ни мэру, ни префекту, ни «Метрострою» в этой истории. Никакой. Добровольно взятое обязательство. Посмотрим, как выполнят. Хуже не будет.
С. Бунтман
―
Замечательно: «А не обратиться ли с недостатками электронного голосования, например, к Павлу Дурову?».
А. Венедиктов
―
Слушайте, вы правда думаете, что мы этого ничего не делаем. Вы правда думаете, что мы не собираемся вот сейчас, когда волна схлынула, привлекать в том числе и тех иностранцев, того замечательного французского, которому заплатили миллион рублей как нашедшему главную уязвимость (и мы ее ликвидировали, кстати), для совершенствования? Конечно будем. Конечно будем это отлаживать. Безусловно. И группа над этим работает. Но если вы не пробуете это, знаете ли, на кошечках, извините, жители Троицка, то есть на людях, которые высокообразованные, которые заинтересованы реально в наличии или отсутствии именно здесь станции метро, как, на бумажках все делать что ли?
А.Венедиктов: Я занимаюсь Расстрельным домом фултайм. Я уже встречался с собственником
Но можно и на бумажках. На бумажках уже все сделано, что могло быть сделано. Но полезли новые истории, о которых я вам говорил. Поэтому мы приветствуем любые исследования на эту тему.
С. Бунтман
―
Алексей Венедиктов. «Будем наблюдать». Что с интервью с Александром Григорьевичем?
А. Венедиктов
―
Ну, на сегодняшний день у меня еще стоит интервью на 6-е декабря на 10-30 утра. Но, вы знаете, напряжение по обсуждению новой версии Союзного договора или, вернее, «дорожных карт» сильно растет. Сейчас была короткая встреча в Киргизии у Путина с Лукашенко. И они договорились еще до 8-го декабря встретиться еще пару раз, как я понимаю. Поэтому меня честно вчера вечером предупредили, что график может поползти. Так бывает у президентов. Мы это знаем. Я пока с билетами, с гостиницей, с аппаратурой. Готовлюсь, собираю вопросы к Александру Григорьевичу. Я стою на низком старте, что называется.Поэтому как только вернусь из Екатеринбурга 3-го числа, я буду готов вылететь в Минск. Если интервью поползет по времени, ну, значит, поползет. Слушайте, мы взрослые люди. Нам же важнее получить результат договоренностей, чем интенцию. Поэтому, может быть, между 8-м и встречей президента Путина и Лукашенко, может быть, туда вклиниться. В любом случае, сейчас это все зависит от его графика. Мы будем ждать, когда график позволит взять интервью. Я готов.
С. Бунтман
―
Хорошо.
А. Венедиктов
―
Но уже приходят разные новые слухи. Скажем так, не слухи, на самом деле, а оговорки высокопоставленных белорусских чиновников о том, что в тех «дорожных картах», которые прописываются, и об этом сказал посол Белоруссии в Москве Владимир Семашко (он, по-моему, сохранил вице-премьерство, кстати), что там предусматривается движение к созданию общего парламента и общего правительства. Я не очень понимаю контекст, на самом деле, но это очевидно, что Союзный договор это предусматривал.Но то, что Семашко это сказал… Он это сказал вчера на полях какой-то конференции. И поэтому естественно, что тут же первый вопрос к Александру Григорьевичу Лукашенко меняется. Это правда. Если бы был сейчас.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Это действительно так. И что это подразумевает. Эта история важная, безусловно. Далее там идет речь об очень интересной истории. Есть Комиссия Крутой-Орешкин. Крутой – это фамилия. Министр экономики Белоруссии по фамилии Крутой и министр экономики России по фамилии Орешкин. Они должны были и продолжают заниматься унификацией, как я говорил уже, Налогового кодекса России и Белоруссии, Административного кодекса России и Белоруссии, вот делать эти экономические «дорожные карты».Но внезапно вчера господин Крутой ушел с министров экономики и стал первым вице-премьером. И я жду, когда Максима Станиславовича Орешкина поднимут до той же должности, потому что это понятно – уровень переговорный. Притом то, что Максим Орешкин по-прежнему остается одним из экономических фаворитов Владимира Путина, я думаю, что мы дождемся, когда Максима Орешкина повысят. То есть это уровень переговорный Комиссии со стороны Белоруссии резко поднялся. Первый вице-премьер. А вполне возможно, что… Да, и мне вчера сказали, что Орешкин остается на российско-белорусской Комиссии. То есть там не Силуанов, грубо говоря, сменит его.
С. Бунтман
―
Значит, тоже поднять должны, да.
А. Венедиктов
―
Ну, должны поднять. Владимир Владимирович, Дмитрий Анатольевич, если слышите, ну как-то уже… Мы же не можем быть хуже Белоруссии в этом смысле, правильно?
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
По кадровому составу. То есть, на самом деле, я вижу движение. Я чувствую тектонические там ходы. Возможно, это только там пока переговорные позиции. Но мы в отношениях России и Белоруссии живем в очень интересную следующую неделю. Очень интересную следующую неделю. Ну, эту, естественно, и следующую. Это центральное будет событие для нашей страны.
С. Бунтман
―
Движение к пакту Крутого-Орешкина.
А. Венедиктов
―
Пакт Крутого-Орешкина. Но секретных протоколов знаешь, сколько там?
С. Бунтман
―
Мильон, я думаю, без малого.
А. Венедиктов
―
Ну прекрати. 21.
С. Бунтман
―
21?!
А. Венедиктов
―
21.
С. Бунтман
―
Черт возьми.
А. Венедиктов
―
21 протокол.
С. Бунтман
―
Хорошо. Дальше мы идем сейчас.
А. Венедиктов
―
Лайки ставьте мне за это. Вот за это вы мне можете навалить кучу лайков. Не то, что вы подумали, а лайков.
С. Бунтман
―
Лайков.
А. Венедиктов
―
Лайков.
С. Бунтман
―
Еще один вопрос, о котором господин Саяпин, которого я чуть Сяопином не назвал…
А. Венедиктов
―
Из Благовещенска, да. День добрый.
А.Венедиктов: Электронное голосование – это не за или против депутатов. Это может переходить к такому мини-референдуму
С. Бунтман
―
Но он спрашивает. Вот это некоторым товарищам здесь урок. Он спрашивает про круглый стол в Мосгордуме, оппозиционный слет в Мосгордуме.
А. Венедиктов
―
Да нет, слушайте, ну там же все очень просто. Госпожа Шувалова, которая является членом КПРФ и фотографируется под портретами Сталина – я это буду подчеркивать всегда – она была избрана при помощи «умного голосования». И она тоже.
С. Бунтман
―
Кто она?
А. Венедиктов
―
Шувалова.
С. Бунтман
―
Шувалова.
А. Венедиктов
―
При помощи «умного голосования». Это, просто, первый заход. Это я ее представляю. Значит, она решила провести круглый стол с вполне себе отличной повесткой дня, касающейся московских процессов в общем и в защиту ФБК, который сейчас прессуют, штрафуют и так далее. И она как депутат Мосгордумы направила заявку на зал для получения помещения в здании Мосгордумы для проведения круглого стола, пригласив туда в том числе Алексея Навального и весь ФБК.Ну, я имею в виду: Иван Жданов, Любовь Соболь, Николай Ляскин, кто-то еще, неважно. Лидер ее фракции, Николай Зубрилин, член КПРФ, фотографирующийся под портретом Сталина, избранный при помощи «умного голосования» Алексея Навального…
С. Бунтман
―
Ты прям как с иностранными агентами прибавляешь или с запрещенными на территории РФ.
А. Венедиктов
―
Абсолютно! Нет, чтоб было понятно. Лидер фракции направил письмо Алексею Шапошникову, председателю Мосгордумы, официальное письмо. Я его видел. Оно опубликовано в сети. Собственно, хотел у себя. Забыл, просто, сделать. Отозвал эту заявку. Просит считать эту заявку недействительной. Я не знаю внутренний протокол, имеет ли право лидер фракции, имеет ли право депутат получить зал или это должно идти за подписью… Неважно. Отозвал эту заявку. Неблагодарный. Она благодарная, а он не благодарный.После чего, естественно, участники круглого стола, в том числе Алексей Навальный, пришли к дверям, зная уже, что заявка отозвана. Им стали выписывать отдельные пропуска туда. Депутат имеет право выписывать пропуск. Кстати, госпожа Шувалова, которая фотографируется под портретом Сталина, член КПРФ, она отказалась выпустить пропуск нашему корреспонденту Алексею Нарышкину, который в результате так и не прошел.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Это так, на всякий случай. «Эхо Москвы» - это враждебная для нее радиостанция. Ну, бог с ним. Мы смотрели этот круглый стол по соцсетям. После чего часть участников круглого стола, в том числе Алексей Анатольевич, они вошли в здание Мосгордумы, потому что у них были разовые пропуска, выписанные депутатом Шуваловой, которая фотографируется под портретом Сталина, членом КПРФ и избрана при помощи «умного голосования».Больше не буду говорить, ладно? Чтоб не тратить время. И в этот момент туда вошло несколько человек. И среди них был член Общественной палаты России. Не Москвы. Все написали, что Москвы. Господин Ляскин написал. Господин Ляскин, вы неправы. Это был некий господин Хамзаев, который является лидером движения «Трезвая Россия».
С. Бунтман
―
Опознали его.
А. Венедиктов
―
Конечно. А он и не скрывал, потому что он прошел по своему пропуску. Этот пропуск дает ему право проходить. После чего он пристал к Навальному: за что тот мочит Рогозина и за что он получил два биткоина (Навальный), чтобы мочить Рогозина. После чего Навальный ушел в кабинет Шуваловой. А, значит, этот член Общественной палаты России, господин Хамзаев, он пытался туда войти. Ему мешали. В результате, была повреждена госпожи Шуваловой. А господина Навального защищали депутаты Енгалычева, член КПРФ…
С. Бунтман
―
Там Енгалычева хорошо выступила. Сурово так.
А. Венедиктов
―
Да, да, да. Она же фотографируется под портретом Сталина, избрана при помощи «умного голосования». Господин Шереметьев, госпожа Шувалова, господин Ступин защищали. Я, вообще, не очень понимаю. Дело в том, что вся эта тематика (ну, кроме ФБК, может быть – тогда еще не было), она была у нас на Комиссии Общественной палаты Москвы. Мы уже приняли заявление в поддержку арестованных по «московскому делу» и осуждая действия силовиков. Это делала Общественная палата Москвы, в смысле моя Комиссия.Но мне кажется, что вот эта вся история должна для Московской городской думы все-таки выяснить, кто имеет право, прежде всего протокольно, запрашивать залы для проведения с приглашением гостей. Наведите там у себя порядок. Просто порядок. Если имеет право депутат, тогда не мешайте депутату проводить круглый стол, если есть зал и время. Если депутат не имеет право, а имеет право только лидер фракции, как у вас там по протоколу, значит пусть депутат и лидер фракции согласовывают эту историю и не втягивают в нее журналистов, например. Но проведение подобного круглого стола, конечно, я считаю полезным.
В результате оказался цирк. Все обсуждают сломанную дверь, а не узников «московского дела» и не накаты на ФБК, что надо было бы и обсуждать. А теперь только сломанная дверь депутата Шуваловой, которая фотографируется под портретом Сталина, член КПРФ, избранная при поддержке «умного голосования».
С. Бунтман
―
Брр. Понятно. Слушай, здесь параллельный московский вопрос. Ты сразу после выборов говорил, что ты ситуацию выяснишь с расследованием и Сергуниной.
А. Венедиктов
―
Ну да. Сейчас, насколько я знаю, реально московская полиция проводит такое расследование. Они мне отвечают, что расследование идет. Я имею в виду по собственности. Значит, как только будут результаты расследования, оно будет у нас. Я ж не могу придумывать и фантазировать. Пусть они мне ответят сначала.
С. Бунтман
―
Да, пусть ответят сначала они. А что сама Сергунина говорит? Ты с ней беседовал на эту тему?
А. Венедиктов
―
Да, я с ней беседовал на эту тему. Но мы подождем документов.
С. Бунтман
―
Подождем?
А. Венедиктов
―
Нет, а я всегда по документам. Сережа, вот эти все разговоры…
С. Бунтман
―
Алексей Алексеевич, я закрепляю материал, как нас учили в институте.
А. Венедиктов
―
Когда у меня появились документы...
С. Бунтман
―
Ты с ними можешь выступить.
А. Венедиктов
―
Я могу с ними выступить, я могу прочитать. Вот здесь у меня есть аж выделение то, что у меня возникают вопросы. Я выделил себе. А так, все разговоры: «Этого не было. Это все вранье». Ну, разговоры. О чем мы разговариваем?
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Пусть это проверят и откажут мне. Тогда я добавлю.
С. Бунтман:
―
«Я пытался найти в интернете фото Шуваловой под портретом Сталина и не нашел. Где вы видели такие фото?»
А. Венедиктов
―
Зайдите, пожалуйста, в мой Инстаграм и посмотрите, пожалуйста, там все… Не все депутаты. Некоторые депутаты от КПРФ повесили 6 портретов Сталина и гордо под ними сфотографировались. Зайдите в мой Инстаграм. Если вы не можете найти, что я могу сделать?
С. Бунтман
―
Адрес вы получили. Кстати говоря, о письмах, о голосованиях, о депутатах и так далее. Скажи мне, пожалуйста, я прочитал у тебя в Телеграм-канале насчет письма Жириновского о том, как ЛДПР голосовала за иностранных агентов.
А.Венедиктов: Мы в отношениях России и Белоруссии живем в очень интересную следующую неделю
А. Венедиктов
―
Спасибо, Сережа. Да, я получил письмо от Владимира Жириновского. Это гневное письмо. Он мне часто пишет. Мы находимся с ним как с одним из лидеров фракций в переписке. То есть он мне пишет, я либо публикую, либо отвечаю по-другому. Он мне прислал письмо. Дело в том, что, будучи в программе «2019», Лев Шлосберг заявил о том, в том числе, что все партии так называемой системной оппозиции проголосовали за закон об иноагентах. Вот Жириновский мне прислал официальное письмо.Он говорит: «Посмотрите сами. Это неправда, Алексей Алексеевич. Я хочу, чтобы ваша аудитория про это знала. Из 40 депутатов ЛДПР не поддержали закон 39». Вот я довожу до вашего сведения, что по заявлению председателя партии из 40 депутатов ЛДПР только один проголосовал за закон об иноагентах. Точка.
С. Бунтман
―
Там не 50 их разве?
А. Венедиктов
―
Я письмо читаю, Сереж.
С. Бунтман
―
Значит, я неправильно цифру помню и все. А ты правильно помнишь.
А. Венедиктов
―
Я цитирую письмо, вот то, что мне написал Жириновский.
С. Бунтман
―
Ну да.
А. Венедиктов
―
Из 40 депутатов ЛДПР не поддержали закон 39. Я цифру не помню, я письмо цитирую.
С. Бунтман
―
Да. Все правильно. Нет, я цифру-то тоже из письма узнал. Значит, я просто неправильно помню. Это бессмысленный спор. Ты цитируешь и все. Значит, самое главное, что один человек только…
А. Венедиктов
―
Поддержал.
С. Бунтман
―
Всего один человек.
А. Венедиктов
―
Так что вводим коррекцию.
С. Бунтман
―
Это интересно, на самом деле. Ну что ж, друзья мои, мы сейчас с вами закруглимся ненадолго, минут на 10-12. Вы пока сделайте, что собирались. И потом мы с вами снова здесь встретимся.
А. Венедиктов
―
А я принесу и на Ютюбе покажу фотографию под портретом Сталина, чтоб вам не искать.
С. Бунтман
―
Давай.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Ну что же, поехали дальше. У нас еще есть до конца этого часа время. И ВАДА.
А. Венедиктов
―
Картинку мы будем показывать?
С. Бунтман
―
Да, да, да. Друзья мои…
А. Венедиктов
―
Что ты мне рот затыкаешь.
С. Бунтман
―
Простите, мы просили, не могли найти картинку.
А. Венедиктов
―
Я понес к экрану. Встал и пошел.
С. Бунтман
―
Вот видите. Это картинка.
А. Венедиктов
―
Там специально плакатов разных с Иосифом Виссарионовичем…
С. Бунтман
―
И все подбор как-то.
А. Венедиктов
―
Все депутаты. Госпожа Шувалова сидит по левую руку от… От Зюганова, вот смотрите. Это в моем Инстаграме - aavst (это реклама) Алексей Алексеевич Венедиктов старший. Можете ее брать, копировать. Все как зайчики, шесть портретов повешены. Я человек, советский учитель истории и я готовлюсь. Я могу ошибиться. Но если что-то - ух, значит – ух.
С. Бунтман
―
А вот человек под ником «Грубый закат» сам нашел.
А. Венедиктов
―
Я тоже взял из открытых источников. Это же предмет их гордости. Поэтому никто ничего не скрывает. Зайчики. Это такое восприятие действительности. Я не просто так говорю, когда один из депутатов, сидящих под одним и тем же портретом собирает круглый стол, а другой глава фракции его отменяет. Как-то пусть сами разбираются. Хотя при этом я все равно хотел бы сказать, что нельзя упускать из виду то, что происходит в московском деле. Крокодил зубов не разжимает. Еще один арестован парень. По Котову у меня еще нет ответа Генпрокуратуры. Куда я направил запрос, он же в лагере. Тем не менее, считаю, что пойдем дальше. По Егору Жукову меня тоже спрашивали, а чего они прицепились к Жукову-то. Мое представление, что они видят в нем лидера нового поколения. Это их видение. Может он сам не претендует. А, может, претендует. Но если вы посмотрите то, что Жуков писал до, необычайно ясно, прозрачно, необычайно понятно. Абсолютно харизматично. Я бы на их месте тоже испугался. Поэтому мое поручительство так же как поручительство Димы Муратова, избранного главным редактором «Новой газеты» вновь – оно действует. И мы следим за судьбой Егора Жукова. Не только следим. И не только Егора Жукова, скажем сразу. Но послушайте, что-то получается, что-то нет и все эти вопли: что ни делай, все равно режим кровавый. Ну и сидите на своих диванах. А, ничего не получится, потому что вот соловьи, потому что все на откатах. Вот и сидите на своих диванах. Мы же от вас ничего не просим. Мы делаем сами то, что считаем правильным.
С. Бунтман
―
И ни в коем случае, отвечаю я отцу Фомина, мы Фомина не забываем.
А. Венедиктов
―
Нет, нет, вы чего.
С. Бунтман
―
Вы что. Просто sms пришла.
А. Венедиктов
―
Даже не сомневайтесь. Есть вещи публичные, есть вещи массовые, есть единичные и не публичные. И я вас уверяю, не забываем и Сергея Фомина.
С. Бунтман
―
Ну что. ВАДА.
А. Венедиктов
―
ВАДА. Мне просто представляется, что конечно, руки из жопы растут. Понятно, что хотели сделать те люди, которые правили эту базу. Я имею в виду базу допинговой или вернее антидопинговой лаборатории. Теперь уже понятно, что история была в том, чтобы перевесить на бежавшего Родченкова ответственность за все, что было. Это была цель. Не цель скрыть какие-то там пробы. А, судя по тем правкам, которые есть и которые оставили цифровой след – это перевесить на Родченкова. Поменять даты, короче говоря. При этом конечно, Родченков несет ответственность. Безусловно. Но так же как любой свидетель или участник, он видимо, меняет показания на освобождение от ответственности. Вот такая процедура. Я не знаю, что будет 9 декабря в Париже. Предполагаю самое плохое. У нас в понедельник послезавтра в 15 часов будет глава РУСАДА Юрий Ганус придет сюда. В эфир. И будет давать интервью «Эхо Москвы» в прямом эфире. Я все-таки, пожалуй, думаю, что если пострадавшие - это спортсмены нового поколения, то я бы хотел, чтобы было найдено решение, чтобы эти спортсмены нового поколения, которые не замечены в употреблении допинга, могли бы принимать участие в международных соревнованиях. Это начало их международной карьеры. Я знаю, что очень многие тренеры кручинятся по поводу молодых и новых, которые пришли. Это отдельная тема. Если тему разрезать на несколько тем, то понятно, что тут в фальсификации уж точно участвовало государство то ли в лице функционеров министерства спорта, то ли в лице их соседей. Как принято говорить. Но в данном случае история в том, что эти обвинения выдвинуты теперь государству. Не тренерам, не врачам, не руководителям федерации. А государству.
С. Бунтман
―
Раньше этого не было?
А. Венедиктов
―
Нет. И раньше всегда и Путин говорил, что мы будем бороться, что есть отдельные недобросовестные и так далее. Но вот сейчас очевидно, потому что именно государство. Понимаешь, новое руководство РУСАДА, вот Юрий Ганус он же добился немыслимого. Он добился в свое время в сентябре 18-го, год назад. Немыслимого. Он вернул РУСАДА. Практически снял санкции. РУСАДА вернулась. Лаборатория вернулась. Это немыслимо было в обстановке той свистопляски, которая была пропагандистской и у нас и не у нас. Неважно. Человек, менеджер он вот уговорил международных чиновников, два условия было, которые были признаны министром спорта господином Колобковым публично. В том числе передача этой базы за 12-15 год. Еще раз. Это очень важный аспект. Простите за занудство. Это база проб за 12-15 год. А не за последние три года. Это про других. Но поскольку нам нужно было в данном случае государству повесить все на Родченкова. Своими грубыми руками, как сказал Пархоменко «без перчаток», я тебя уверяю, Пархоменко, что перчатки тоже оставляют следы. Производство, когда, какая партия закупалась. Не спасают перчатки. Влезли туда. И оставили следы. И вот 9 декабря в ту секунду, когда Путин будет в Париже с президентом Украины, Франции и канцлером Германии разговаривать про Украину, в нормандском формате. В том же самом Париже в ту же дату, улицу перейди, Сену переплыви, если она подо льдом не встанет – будет заседать исполком ВАДА о лишении всех, еще раз – всех наших спортсменов права на участие в Олимпиадах, право проведения матчей на территории РФ. Вашу мать, вы зачем это делаете. Вы что, правда, думаете, что не поймают? Вам мало того, что вам объясняют, что цифровой след существует. Вот шулерство не только в Мосгордуме. Не только.
А.Венедиктов: В результате оказался цирк. Обсуждают сломанную дверь, а не узников «московского дела» и накаты на ФБК
С. Бунтман
―
Есть оно и выше.
А. Венедиктов
―
Есть оно и выше. Я думаю, что в Мосгордуме оно в этом смысле минимальное. Вот понимаешь, реально обидно за тех ребят, которые сейчас пришли. После этих скандалов. На новенького. Которые готовы были завоевывать медали. В свою честь, в честь своей семьи, в честь своей страны. В данном случае меньше волнует. Вот они пришли на чистенького. Они не пойманы ни на чем. Скажу совсем грубо. У них все их пробы чистые. И вот тебе за грехи 12-15 года, за высокую политику они сейчас могут вылететь все сто процентов. Это несправедливо. Но, к сожалению, у ВАДА нет других протоколов. А может и есть. И вот этот вопрос, который я надеюсь, в понедельник наши журналисты Марина Максимова и Станислав Крючков зададут Юрию Ганусу в 15 часов. А есть ли протоколы, которые позволят спортсменам, не замешанным в этом никак, участвовать в международных соревнованиях. В олимпийских играх и так далее. И если есть, их надо применять.
С. Бунтман
―
Да. Потому что и государство обязано это сделать. Поскольку оно подставило.
А. Венедиктов
―
Государство ничего не обязано никому. Как мы знаем. Наше государство…
С. Бунтман
―
В принципе морально обязано.
А. Венедиктов
―
Зная Путина, могу тебе сказать. Для него предмет золотой медали, для него золотая медаль или серебряная, бронзовая российского спортсмена – предмет гордости. Для него проведение Олимпиады в РФ – Сочи – это правда предмет гордости. Каждый раз, если мы посмотрим, когда наши спортсмены где-то побеждают, каждый раз идет телеграмма от президента. И он действительно и мне это рассказывали, готов с ними встречаться, тратить время. Забрасывать другие дела. Для него это предмет гордости. Ну так, Владимир Владимирович, примените этот предмет гордости для того чтобы наши спортсмены могли участвовать. Вот примените этот предмет гордости. Эту гордость мы разделим с вами. Но это надо сделать. Тем более повторю, что это старые грехи. Это база старых грехов. Если там есть грехи. Но это база 12-15 года. Ну, слушайте. Может быть, я чего-то не понимаю, и Юрий объяснит лучше в понедельник. Глава РУСАДА. Но мне представляется вот так.
С. Бунтман
―
Полное впечатление, конечно, что это вот продолжили мухлевать, вот вроде бы все как-то…
А. Венедиктов
―
Это другие люди. Послушай меня. Это другие люди, чем те, которые там подменяли пробы. Здесь не стоит вопрос о подмене проб. Здесь стоит вопрос…
С. Бунтман
―
Стирании следов.
А. Венедиктов
―
Нет. О переложении грехов на плечи Родченкова. Чтобы по датам сошлось. Да нет же. Это вообще тьфу. Вот понимаешь – тьфу. Вот оно тьфу. Блин.
С. Бунтман
―
Нда. Ну вот, скорее всего, будет бан.
А. Венедиктов
―
Очень похоже. Я боюсь гадать, но понимаешь, баны бывают разные. Поэтому ну вот давайте дождемся понедельника, услышим прогноз главы РУСАДА в нашем эфире. А затем 9 декабря после союзного договора с Белоруссией 8 декабря, наступит 9 декабря.
С. Бунтман
―
Ну да.
А.Венедиктов: История в том, что обвинения выдвинуты государству. Не тренерам, не врачам, не руководителям федерации
А. Венедиктов
―
Я бы на месте Александра Григорьевича всем бы дал белорусский флаг. Союзное государство.
С. Бунтман
―
Факт союзного государства.
А. Венедиктов
―
Да хоть белорусский. Предложил бы Александру Григорьевичу, а вот…
С. Бунтман
―
Это же кричать будут, даже если в случае Белоруссии, если под каким-то другим флагом…
А. Венедиктов
―
Кричать будут все равно. На эти крики давно уже пора положить и желательно, Сережа, с прибором. Как ты умеешь. Понимаешь. Я сейчас говорю о спортсменах. Потому что сейчас эти люди, эти наши спортсмены будут участвовать, а потом через какое-то время, когда эти уроды уйдут от этой темы и под флагом нашим участвовать. Но важно, чтобы годы тренировок не пропали зря. Чтобы растренированности не было. Поэтому я считаю, вот у меня сегодня какой-то день обращений, поддержите лайками, я передам ему. Сколько лайков будет – значит, поддержали предложение. Александр Григорьевич, если не дай бог, наших спортсменов отправят в бан, дайте им возможность выступить под флагом либо союзного государства, либо Белоруссии. Во как. Какой я умный, а! Поддержите! Поддержите.
С. Бунтман
―
Мне кажется, что главное…
А. Венедиктов
―
Главное – смотреть, Сережа, по телевизору на выступление спортсменов. Я болельщик, я смотрю. Если какого-то спортсмена нет, то, то ли он заболел, то ли его забанили. То ли он не захотел. То ли его не отобрали. Для меня это смотрение, я про биатлон, для меня это смотрение – удовольствие. Я для себя любимого, чтобы я получал удовольствие от смотрения Олимпиады. В том числе от тех спортсменов, за которых я болею и от тех видов спорта. Вот я за что. Я для себя любимого. Абсолютная жадность. Корысть. И все прочее.
С. Бунтман
―
Но все-таки государство допрыгалось.
А. Венедиктов
―
Я про это и говорю.
С. Бунтман
―
Именно государство.
А. Венедиктов
―
Мне показалось, что ты возражаешь.
С. Бунтман
―
Нет.
А. Венедиктов
―
Я говорю про государство.
С. Бунтман
―
Государство допрыгалось и очень серьезно допрыгалось в самом любимом.
А. Венедиктов
―
В самом любимом. Во!
С. Бунтман
―
Но меня не покидает ощущение, что при всем этом ты знаешь, после того самого 14-го года и не сочинской Олимпиады, скажем так, к России все-таки относятся очень формально. То есть ничего, можем так рассмотреть, а можем не так. То есть мне кажется вот по максимуму. Такая итальянская забастовка мировой политики.
А. Венедиктов
―
Не готов говорить. Потому что я фанат протоколов. Если правила объявлены заранее, то нарушение становится делом добровольным. Вот есть протоколы, потому что абсолютно верно, я посмотрел. Знаешь, сколько других стран попадает под санкции каждый год из-за допинга. Надо передачу делать отдельно. Таблицу надо вывесить. Просто там к этому относятся, знаешь как. Во-первых, это дело тренера и врача. А, во-вторых, попались – отстраняют, убирают. Извиняются. Снимают. Возвращают медали. Для того чтобы следующее поколение могло бы, никто не доводит… Потому что эти пойдут в суд на своих тренеров, на своих глав федераций. На своих медиков. Понимаешь? За подставу. И отсудят миллионные вещи. Вот в чем там дело. В этом разница. Разница же в этом. В отношении. Ну попались. Ну ребят, попались.
С. Бунтман
―
Так расчистите все.
А. Венедиктов
―
Конечно. Ганус начал санировать. Поэтому и вернули. Был же ход обратный формально. А вернули. А потому что протокол исполнил. Потому что обязательства взял. А потом это обязательство - хрясь пополам. В декабре прошлого года. Ну затянули на месяц. Хорошо. Простили. Еще раз. Исполняем протоколы. Раз, а база подмененная. Искаженная. А что думали, ну хорошо, база есть, хорошо.
С. Бунтман
―
Ганус начал, а затем…
А. Венедиктов
―
Я не делаю из него героя. Нисколько. Просто этот менеджер антикризисный, у которого стояла задача вернуть РУСАДА в ВАДА. Он ее выполнял. Он очень интересно в интервью Би-би-си Елизавете Фохт про это рассказывал. Как он писал какие-то докладные записки, как ему говорили, что еще не время, еще не надо. А говорил-то кто. Уровень какой. Я знаю кто – Виталий Иванович Мутко. Я знаю, кто говорил. Ныне вице-премьер правительства РФ. Но, выйди, Виталий Леонтьевич, бей себя в грудь, обращаюсь сегодня как напрямую. Скажи: виноват я, Владимир Владимирович, готов идти губернатором куда-нибудь. Боюсь назвать область, а то вдруг там…
С. Бунтман
―
Багамские…
А. Венедиктов
―
Это он готов всегда. Вот то, что Виталий готов на Багамские острова.
С. Бунтман
―
Для меня это идеальная ссылка.
А. Венедиктов
―
Кто там был Эдуард Восьмой. Свергнутый король Британии. Отрекшийся.
С. Бунтман
―
Сам себя сверг.
А. Венедиктов
―
Правительство… Я знаю, Сереж. Смотрите сериал «Корона». Это была минутная реклама.
С. Бунтман
―
Ну да. И, слава богу, он профашист был. Мы сейчас прервемся, дорогие друзья, на этой исторической справке. И с вами встретимся через 3-4 минуты.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. У нас еще пару десятков минут.
А. Венедиктов
―
62 лайка не хватает.
С. Бунтман
―
До тысячи. Да. Вы знаете, будет беседа с Ганусом и там все вопросы, на которые вы еще намекаете и упоминаете, в том числе в чью пользу делались эти передергивания. В пользу ли политиков, спортсменов и так далее. Вы можете задать напрямую. Потому что эти все вопросы стоят, и я думаю, что ведущие будут только довольны, когда вы их надоумливаете. МН-17.
А.Венедиктов: Моя точка зрения не изменилась, несмотря на расследования. Я считаю, что РФ поставила «Буки»
А. Венедиктов
―
Вчера была пресс-конференция следственной группы в Нидерландах. Они подтвердили, что процесс по делу МН-17 в Амстердаме начнется 9 марта 2020 года и продлится приблизительно год. С учетом огромной заинтересованности журналистов, это перенесено заседание, заседание будет проходить не во дворце правосудия в центре Амстердама. А рядом с аэропортом Схипхол. Есть такое здание большое. Там оно будет проходить. Часть томов дела передана уже судьям. Есть правило, что не позже чем за две недели до начала процесса судьи должны получить дело. Две недели – 25 февраля. Вот сегодня 30 ноября, часть дела уже туда передана. И я бросил в твиттер, если кому интересно ссылку на сайт, где будут идти прямые трансляции. Вот сегодня посмотрите. Мы потом на сайте нашем разместим. Чтобы вы смотрели напрямую. Наверное, будет с переводом на английский, я думаю. Чтобы вы смотрели напрямую, делали сами вывод. А не в нашем пересказе. Как обычно мы вас отправляем к первоисточнику и хотим, чтобы вы по первоисточнику смотрели. Моя точка зрения не изменилась, несмотря на эти все дела, расследования. Я считаю, что РФ поставила средство противоракетное или ПВОшное «Буки» и поскольку он был поставлен, как я понял, не полностью из материалов. Две машины из трех. Могу ошибиться. Те, кто наводил, принял МН-17 за транспортный самолет, который должен был перевозить десантников.
С. Бунтман - Мн
―
17, я объясняю Беку Нургалиеву, это номер рейса.
А. Венедиктов
―
Да. Это номер рейса, который летел из Нидерландов в Малайзию через Украину. Над Украиной. Был сбит.
С. Бунтман
―
«Нидерланды не смогут себя объявить неспособными наказать, поэтому будут тянуть до того как Путин уйдет».
А. Венедиктов
―
Я так думаю, что перед нами пресс-секретарь суда.
С. Бунтман
―
Судя по всему.
А. Венедиктов
―
Все всё хорошо знают. История в том, что я вот признаюсь, что мы дилетанты, извините, и для того чтобы что-то сказать, надо поизучать вопрос. Конструировать. Фантазировать тоже можно. Я тоже люблю фантазировать и конструировать. Но всегда говорю: это моя фантазия. А вот это я знаю. Я вам рассказал то, что я знаю.
С. Бунтман
―
Сергей Полищук спрашивает: «А могут ли быть санкции в отношении РФ так как не выдают основных подозреваемых».
А. Венедиктов
―
Это надо смотреть, нет, я думаю, что по этому процессу нет. Ну какие санкции. Голландия что ли будет вводить. Нидерланды будут вводить санкции. Какие такие санкции. Я думаю, что санкции могут быть международные. Они существуют внутри украинских. Но вот чтобы отдельно санкции по невыдаче подозреваемых, даже когда… Во-первых, у России в Конституции записано, что российских граждан не выдают. И это в Конституции многих стран. И в правилах многих стран. Пока я говорил, я вспомнил и подумал, нет, это не может являться поводом для санкций. Дополнительных. А украинские санкции, вернее донбасские, условно мы говорим, они напрямую связаны с Донбассом. В том числе с сотрудничеством с трибуналом. То есть они там зашиты, я бы сказал в слове «сотрудничество». Если я правильно помню. Могу быть неточен. По-моему, зашиты.
С. Бунтман
―
Юрий, спасибо, это вы эту ссылку, где следить за судом, что вы ее для чата просто кликабельную сделали.
А. Венедиктов
―
Спасибо большое, да.
С. Бунтман
―
Здорово.
А. Венедиктов
―
Мы в день суда еще повесим, конечно. Накануне и в день суда.
С. Бунтман
―
Константин Журавков спрашивает, когда мы будем в Кемерово с чтениями. Заказанные гастроли.
А. Венедиктов
―
Это же заказанная гастроль, и вот я рассказывал, во всяком случае, по Екатеринбургу, что мне позвонил Валентин Юмашев после выхода этого номера и предложил договориться с Ельцин-центром. Пригласил в Ельцин-центр, где он является одним из, как я понимаю сопредседателей, затем мы связались с Людмилой Телень, которая это курирует. То есть мы по приглашению, мы сами, честно говоря… Это наше время съедается. Вот отпустить Бунтмана в Новосибирск, между прочим, тут тоже надо кому-то работать.
С. Бунтман
―
Еще 21-го, поеду после 21-го в Сыктывкар.
А. Венедиктов
―
Да, в Коми, мы теперь это любим. Я был недавно. То есть если есть запрос, есть люди, которые организуют зал, которые продают билеты. Потому что мы на этом не зарабатываем. Хочу вам сказать сразу. Продают билеты, говорят, вот есть Оренбург, Уфа, есть естественно Санкт-Петербург, есть Москва. И есть города, в которые нас зовут. Вот мы вам гарантируем, что будет зал. В пустом зале не хочется. Мы приезжаем, читаем. Если есть время. Если нет времени – нет. Это так работает.
С. Бунтман
―
Я сейчас в ответ на вопрос, который здесь пролетел в чате. Я пытаюсь посчитать, сколько людей из ныне видели оригинал Секретного протокола. Сколько людей выставку посетили, когда вывесили…
А. Венедиктов
―
Он был опубликован в вестнике, я не помню, как называется журнал. Но он был опубликован, скан имеется в виду. То есть не копия, а скан. 31-го мая 2019 года Министерством иностранных дел, в журнале, который издает Министерство иностранных дел РФ.
С. Бунтман
―
Министерством иностранных дел, там на сайте есть у них высокого разрешения фотография оригинала, где видно, что напечатан на бланке первый экземпляр. С тисненым гербом СССР.
А. Венедиктов
―
Это их публикация. Сколько людей – сколько надо, столько и людей. Мы можем это опять на наш сайт переложить. Вот вы и увидите. Источник понятен. Министерство иностранных дел РФ. Все вопросы к Сергею Викторовичу Лаврову. Лайков 1187.
С. Бунтман
―
Я только хотел пролить бальзам на твою душу.
А. Венедиктов
―
Ребята, ставьте дальше. Я Александру Григорьевичу доложу, что надо как-то помочь спортсменам. Спортсменам.
С. Бунтман
―
Да. Скажи, пожалуйста, вчера был теракт в Лондоне. И что по этому поводу думаешь. Человек с ножом.
А. Венедиктов
―
Я же думаю не про теракты и про нож. Я думаю про этого человека, которого зовут Усман Хан. Который не просто человек, оказывается, он был задержан 9 лет назад в 2010 году. Участие в подготовке теракта. В Лондоне. Он пакистанец. Ему 28 лет. Сегодня было бы. Он был задержан в 2010 году. Следствие шло два года. И его приговорили еще раз, его приговорили за участие в группе, готовящей теракт, лондонский суд признал его виновным участником активным и приговорил его к 16 годам тюрьмы. И вот он вышел досрочно в декабре 2018 года. То есть через 6 лет. У него, судя по всему, во всяком случае, так сообщается, был электронный браслет слежения на ноге. То есть он под подозрением. Вышел досрочно. Не знаю, за какое там поведение. Но это вот так работала судебная… И вот он еще непонятно, у него на поясе было фальшивое устройство взрывное.
С. Бунтман
―
Сразу определили, что фальшивое.
А. Венедиктов
―
Не сразу. Сейчас объясню. И вот история номер один. Что с этими людьми, когда они получают свои 16 лет, доказанных. В суде уже доказано. Уголовный кодекс или УПК я не знаю, какой-то там кодекс позволяет им выйти на свободу менее чем, отсидев половину срока. За подготовку террористического акта. Это доказано. Еще раз: за подготовку террористического акта. Ему было 19 лет. Это первый вопрос, который надо обсуждать. Разговаривать. Первая тема. А вторая тема еще более может быть для нас яркая. Он ранил пять человек, из которых как я понимаю, двое скончались уже. Его повалили прохожие. Прохожие бросились на него. Имея в виду, что на нем взрывное устройство. Никто же не знал, что фальшивое. И повалили его. Это видно в соцсетях, можете найти. Один из них забыл фамилию - Хейк, Хайк. Отнял нож. Вырвал у него нож. То есть люди рисковали сильно. А дальше полиция, приехавшая через 5 минут после вызова, чтобы вы понимали. Через 4.37 даже могу сказать. Она потребовала от этих поваливших разбежаться, и когда он стал привставать, они его застрелили. Полицейские. Когда прохожие отошли. Было сделано не меньше 8 выстрелов. Полицейские имели в виду, что на нем может быть взрывное устройство. Они знали, видели, им сообщили. Неважно. Это вторая история. Первая – это выпуск из тюрьмы человека, обвиняемого в терроризме. Досрочно. А вторая история – действия этих людей, которые не побоялись, понимая, что он делает. А третья история – полиция, которая превентивно его убила. Подозревая, что на нем пояс смертника. Вот на самом деле три разных темы, три разных вопроса. И все это происходит за две недели до парламентских выборов. И, конечно, все политики начали на себя это дело натягивать. Лейбористская оппозиция – вот ваше правительство и так далее. Джонсон говорит, что всегда выступал против того, чтобы освобождать этих людей досрочно и так далее. Ну вот, собственно говоря, то есть каждый кейс, каждое событие всегда у меня, вот вызвало три размышления. Я его поделил на три части. А сам теракт, такие люди есть, они среди нас. Чего вы не знаете что ли. Они среди нас. Это наши соседи.
С. Бунтман
―
Здесь пишут: «Да отпустили бы позже, но он бы позже это сделал».
А. Венедиктов
―
Да. Наверное, может быть. Так я и говорю, это вопрос, что с ними делать потом. Так вот же правильно все. Вы же очень правильно, молодца, все сказали. Чего с ними делать. Понятно, что если человек (неразборчиво) тюрьма - по идее это не только наказание, это еще исправление.
С. Бунтман
―
Да, и все бывает сомнительно. Особенно такое заведение как тюрьма. Исправляет редко. Очень это все вызывает всевозможные соображения. Вот что с этим делать. Но все-таки как-то система более-менее работает предупреждения.
А. Венедиктов
―
Мы же не знаем, сколько там предотвращено и так далее. Ведь в Лондоне на самом деле Лондон был первый город, я был в центре в свое время, давно еще, когда стали камеры распознавания лиц. И камеры фиксации. Против чего сейчас в Москве тоже часть жителей выступает. Но надо же признать, что большой брат помимо слежки действительно позволяет резко снизить уличную преступность. Есть статистика. Напрямую завязанная… Я видел, как это работает в Лондоне. Поиск по лицам. В Израиле то же самое. То есть с одной стороны я всегда говорю, вот вам опять столкновение, что мы говорили по электронному голосованию. С одной стороны понижает резко, причем резко в разы уличную преступность. Преступники знают, более того, преступники знают и это по закону, где расположены камеры. И кстати и, по-моему, по российскому закону на интерактивных картах указано, где камеры наблюдения. Но, прежде всего, авто наши. С одной стороны. А с другой стороны право на частную жизнь. И где баланс. И ответа нет. И поэтому сейчас очень многие в Москве, в том числе и оппозиционные политические партии некоторые выступают против распространения лондонского опыта по камерам фиксации. И распознавания лиц. Ну правительство решило и выделяет в бюджете на это деньги, я имею в виду правительство Москвы, это устанавливать. Пока они воодушевлены цифрами падения уличной преступности в тех местах… Это так же как интересно, уличное освещение. Это такая тоже странная история. Когда обсуждают, сколько денег на уличное освещение – все почему-то говорят о подсветке. Безобразная подсветка. Ядовитая. Все верно. Но если исходить из точки зрения бюджета, то опять же есть статистика, что когда у тебя улицы и дворы освещены – у тебя там падает уличная хулиганская преступность. И это вопрос безопасности.
С. Бунтман
―
Мелких ДТП, столкновений, масса всего.
А.Венедиктов: С одной стороны, это понижает уличную преступность. С другой - право на частную жизнь. И ответа нет
А. Венедиктов
―
И вот здесь опять баланс тратить на это деньги, при этом, чтобы меньше кошельки воровали. Выхватывали сумки. Я говорю о самых таких простых. Ставить камеру. Тогда ты рискуешь потерять частную жизнь. Это вот очень важная история. И мы все помним по истории со Скрипалями, как именно благодаря уличным камерам нам рассказывали о том, почему они считают и доказывают, что это сделали вот эти люди, вот они пошли, прошли.
С. Бунтман
―
Немцы запретили Гуглу панорамировать улицы.
А. Венедиктов
―
Смотрите, Гугл – частная компания. А я сейчас говорю о полицейских историях. Вопрос, я просто не знаю, в Берлине например или Зальцбурге… Это Австрия. У меня в голове это все. Потому что я готовлюсь к чтениям. Там камеры есть. То есть полицейские доступ имеют. Так что важнее: общественный доступ или полицейский. Что страшнее.
С. Бунтман
―
Гугл, в смысле общественный доступ страшнее.
А. Венедиктов
―
Понятно.
С. Бунтман
―
У нас страшнее и то, и другое.
А. Венедиктов
―
Ну вот, я просто говорю, что это все истории, которые необходимо обсуждать публично и находить компромисс в обществе. И создавать общественный договор. Это новая цифровая эпоха. Я имею в виду камеры, распознавание и так далее. Поэтому про безопасность в Лондоне, ну да, уличная преступность в тех районах, где это все сделано, она весьма невелика. Я думаю, что раскрытие преступления благодаря этому существует. И вы выбираете. То есть, грубо говоря, в одном секторе увеличивается безопасность, а в другом увеличивается опасность. Если люди смогут проникать в эти базы.
С. Бунтман
―
Да. Я, кстати говоря, очень рад, что вы здесь помимо всего, оффтоп такой у меня сейчас будет. Я слежу внимательно в чате за тем, как вы спорите на наши исторические темы. Вообще на наши, когда мы упомянули, например, «Дилетантские чтения» по договору с Германией и Секретному протоколу, вот это чрезвычайно полезно, потому что вы задаете очень часто одни и те же вопросы, но тут понятно, что необходимо разъяснять. Что необходимо сделать один раз и навсегда ясным в своем изложении. Алеша, как ты думаешь. Мне очень нравятся эти часто задаваемые вопросы
А. Венедиктов
―
Хорошо.
С. Бунтман
―
Это очень хорошо. «Какая частная жизнь в общественных местах? На улицах должны быть камеры, а у всяких с браслетами – и дома», - пишет Ирина.
А. Венедиктов
―
Ирина, смотрите. Это и есть та дискуссия, которая, например, развернулась, когда во Франции обсуждался вопрос о женских хиджабах. Общественное место, частное место. Вы может быть правы, но как только мы начинаем в этом копаться. Вы сейчас поймете, где вы не правы. Хорошо, а вход в магазин, не на улице, а в магазин. Это ваша частная жизнь, что вы там выбираете. А там камеры. Это слово «частная жизнь» начинает корректироваться. Так же как с электронным голосованием. Вы абсолютно правильно подняли проблему. Просто ответа на нее нет. То есть у вас может быть есть, но общественного консенсуса нет. Где заканчивается твоя частная жизнь и начинается общественная. И я прекрасно помню дискуссию по платкам, где можно в платках и где нельзя. Что является частным. А в частном магазине, это та же самая история. А вот, ну и так далее. Это замечательный вопрос. Но без общественной дискуссии согласия, хотя бы какого-то согласия, не будет ответа.
С. Бунтман
―
И практически везде еще говорится не о том, можно или нельзя ставить и так далее, а все упирается, в конце концов, в добросовестность государства и полиции. Понимаете. Потому что те…
А. Венедиктов
―
Не бывает добросовестного государства.
С. Бунтман
―
Бывает более или менее. Бывает государство с обязательствами.
А. Венедиктов
―
Сереж, ну…
С. Бунтман
―
Бывает отношение к этому.
А. Венедиктов
―
Иначе бы судов бы не было. И Страсбургского суда. Сколько там идет. Такой-то против Турции, против Франции.
С. Бунтман
―
Наличие и судов и, кстати, судов внутри каждой страны, вот когда много судов внутри страны против государства и его злоупотреблений - для меня это хороший признак всегда.
А. Венедиктов
―
Это значит государство злоупотребляет.
С. Бунтман
―
Но это значит, что общество не дремлет.
А. Венедиктов
―
Это точно. Вопрос к обществу, которое дремлет или не дремлет.
С. Бунтман
―
Да. Ну вот, каждое 3-4-е авто с камерами. Все правильно. И видеорегистраторы очень хорошая штука. Возможность много чего доказать, и кстати, видеорегистратор напугать недобросовестного представителя государства нам дает возможность. Он не может сделать, на виду камеры не может сделать много чего. Так что здесь как всегда есть…
А. Венедиктов
―
Гегель был велик. Диалектика.
С. Бунтман
―
Знаете, дорогой Смит Джон Джуниор, мы с Алексеем Венедиктовым это постоянный у нас вопрос насчет ношения хиджаба в школе. Постоянный предмет спора. Потому что я резкий противник запретов.
А. Венедиктов
―
А у меня нет ответа.
С. Бунтман
―
У меня есть ответ. Это нельзя запрещать.
А. Венедиктов
―
Можем сделать отдельную передачу.
С. Бунтман
―
Сделаем. Давно собираемся, кстати говоря. Нужен повод для того, чтобы об этом сшибиться лбами. Сторонников и противников этого дела. Друзья мои, мы потихоньку с вами будем закругляться. Спрашивают, мы ждем Белковского в эфире.
А. Венедиктов
―
И его время остается за ним. Его сегодня еще не будет, сегодня мы даем интервью Михаила Ходорковского на этом месте, которое он дал нам вчера днем.
С. Бунтман
―
Вчера днем, чрезвычайно любопытное интервью, я слушал от начала до конца. А Белковского ждите. Ждите. Ну что же, давайте мы с вами расстанемся. Я в 15 часов вас приглашаю послушать действительно результаты очень интересного исследования допросов. И насчет немецкой пропаганды, и насчет фальсификата. И насчет того, как можно разобраться в таких достаточно тайных историях. И не с помощью фантазий, а с помощью документов. Этому будет посвящена наша передача «Вот так». Прощаемся на час. Я, во всяком случае.