Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2019-10-05
С. Бунтман
―
Мы начинаем. Алексей Венедиктов здесь. Добрый день! Сергей Бунтман – ведущий. Александр Смирнов – звукорежиссер. Чат на месте. Все в порядке. Дискуссия о лайках и дизлайках и Владимире Соловьеве почему-то. Я не знаю, что они смотрят. СМСки присылайте. +7 985 970 45 45. У нас два часа с вами, так что есть возможность и задать все вопросы, и прояснить всевозможные вещи. Сердечный привет из Минска. Очень хорошо.
А. Венедиктов
―
Да, скоро увидимся.
С. Бунтман
―
Да. Здесь нам передают. – «Как вы оцениваете встречу Зеленский – Лукашенко?»
А. Венедиктов
―
Никак. Я ее не оцениваю. А должен?
С. Бунтман
―
Не знаю.
А.Венедиктов: Я бы обратил ваше внимание на встречу Александра Лукашенко с украинскими журналистами
А. Венедиктов
―
Два иностранных государя встречаются. Никак не оцениваю. Я бы обратил ваше внимание на другое. Я бы обратил ваше внимание на встречу Александра Лукашенко с украинскими журналистами, которая длилась 3 часа 27 минут. Я поставил ссылку в своем Телеграм-канале, чтоб можно было посмотреть. Вот там, конечно, Александр Григорьевич разошелся. Обиженно говорил о том, что его не звали посредником, что ни Путин, ни Порошенко на все призывы самого Александра Григорьевича выступить как бы модератором ситуации в Украине.
Он несколько раз это очень обиженно повторял, что он готов и миротворцев на границу поставить. Говорит: «Сколько там? 400 километров? Я закрыл бы 400 километров». Вот это российско-украинский участок границы. – «Я бы закрыл их. Хотите – армию введу». Вот буквально. Понимаю, что 3 часа 27 минут – это очень много, но это очень интересное такое. Это впервые, когда Александр Лукашенко встречается именно с украинскими журналистами, а не с российскими. С российскими он встречается, по-моему, раз в год. А тут вот было 5 коллег из Киева. И вот они так. Вот это гораздо интереснее, на самом деле, для анализа того, как все это происходило. Ну, безусловно, в интерпретации Лукашенко.
С. Бунтман
―
Тогда сразу перейдем к «формуле Штайнмайера». Что в ней такого и почему такое возмущение на Украине определенное? Вот что она дает эта «формула», если объективно?
А. Венедиктов
―
Самое главное в этой «формуле», что там нет никакого Штайнмайера. Все попытки получить от Штайнмайера какую-то конкретику, что имеется в виду, не увенчались успехов. Ни германские СМИ, ни украинские СМИ, ни российские СМИ. И совсем недавно Штайнмайер встречался с иностранными лидерами, когда шел процесс вот этой акцептации «формулы». Значит, надо смотреть на то, что Штайнмайер… Если это он. Мы не знаем. Мы от него этой «формулы» не слышали. Никто от него в публичном поле… Только в пересказе Сергея Лаврова эту «формулу» слышали. То есть нет никакого документа.]
А.Венедиктов: Самое главное в этой «формуле», что там нет никакого Штайнмайера
В чем суть? Суть заключается в том, что… Из трех частей состоит история. Для прекращения войны на территории так называемых ДНР и ЛНР необходимо: а) провести выборы, чтобы были там законно избранные представительные органы власти; б) нужно обеспечить безопасность, то есть разоружение незаконных вооруженных формирований и в) нужно закрыть границу, которая открыта: границу между двумя государствами – Россией и Украиной. Она находится с одной стороны под охраной, естественно, российских пограничников, а с другой – под охраной сепаратистов. Границы нет. А, б, в – это не порядок. Как раз вся фишка в том, чтобы – а что сначала? Сначала – выборы, потом – безопасно?
Да, и все это должно привести к некому особому статусу отдельных районов Донецкой и Луганской области, как написано – это результат Минских договоренностей. Это существующее. Но только кое-кто забыл, что закон об особом статусе был принят Радой, не был подписан президентом Порошенко. Но что самое интересное – срок действия закона об особом статусе истекает 21-го декабря 19-го года. И ему существовать всего ничего.
С. Бунтман
―
Два месяца.
А. Венедиктов
―
Да. И я внимательно смотрел ночной брифинг президента Зеленского на украинском языке. И Зеленский говорит там о том, что выборы по так называемой «формуле Штайнмайера» должны проходить по украинской Конституции, украинским законам, что никаких выборов под дулом пулеметов при наличии иностранных войск не будет и граница должна быть под нашим контролем. И вот борьба за порядок. Собственно, это и будет на «нормандской» встрече в конце октября в Париже – Меркель, Макрон, Путин, Зеленский, – где должны быть выработаны подходы уже к тому, что мы называем «формулой Штайнмайера».А там же внутри этой «формулы» общие слова. Там нет календаря, нет конкретной технологии. Есть наличие угроз. И поэтому часть украинского общества выступила против, считая, что это капитуляция Зеленского перед Путиным. И даже вот где-то он недавно был в своей стране в провинции и там стояла толпа – «Ни – капитуляции» (Нет – капитуляции).
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
И палатки стоят на Майдане. Их всего две или три, но они есть. И народу вышло несколько сотен или несколько тысяч. Очень трудно. Это и ветераны войны.
С. Бунтман
―
АТО.
А. Венедиктов
―
Да. Это и сторонники других политических сил. Никто в парламенте (ну, кроме партии Зеленского и партии Медведчука) не поддерживает такое движение. Против выступила, естественно, и партия Порошенко. Но против выступила и партия Тимошенко, и против выступила партия Вакарчука в том виде, в каком есть. Президент отказался прийти на закрытое заседание в парламент.Он встретился с лидерами фракций и встретился со своей фракцией. Причем своя фракция – вот «Слуга народа», 250 депутатов – 10 минут. А, значит, надо голосовать и все. Потому что надо будет принимать новый закон, куда, как я понял Зеленского, и будет имплантирован вот этот новый закон об особенностях управления, куда и будет имплантирована в каком-то виде так называемая «формула Штайнмайера».
С. Бунтман
―
Но он настаивает на этой последовательности, то сначала – отсутствие войск.
А. Венедиктов
―
Кто он?
С. Бунтман
―
Зеленский.
А. Венедиктов
―
Да, он настаивает.
С. Бунтман
―
Когда брифинг он давал.
А. Венедиктов
―
Да, это он говорит своим депутатам. Что он говорить будет Путину, Макрону и Меркель мы не знаем. И еще раз повторяю, что признание как база для дальнейшего движения «формулы Штайнмайера» разблокировало ситуацию с саммитом в верхах «нормандского формата». Это я знаю.Условие Москвы, условие Кремля было следующее: пока не будет письменного документа, что Украина признает такой подход (еще раз, это не «формула», это подход, хотя называется «формулой Штайнмайера»), нет смысла идти на встречу в верхах. Документ есть. Предположу, что в этом месяце в Париже под председательством президента Франции Макрона пройдет заседание «большой четверки».
С. Бунтман
―
Пока непонятно? Ближе к концу месяца?
А. Венедиктов
―
К концу.
С. Бунтман
―
К концу, да?
А. Венедиктов
―
К концу. Ну, не имеет значения, потому что может сорваться все что угодно.
С. Бунтман
―
Понятно. Ну, во всяком случае, есть много рассуждений о предательстве и прорусскости Зеленского по обе стороны незакрытой границы сейчас.
А. Венедиктов
―
Ну, рассуждения понятны. Нет, послушайте, когда законно избранный президент страны ведет другую политику, нежели его предшественник, он, безусловно, должен вызывать неудовольствие и критику, и клевету по отношению к своей политике. Это к гадалке не ходи. Это все было ожидаемо. Я думаю, что он это ожидал. Другое дело, что мы пока не понимаем, что за этим стоит за всем. Я имею в виду вот за этой технологией. Она очень пока туманна. Пока нет никакого предательства и никакой капитуляции, потому что нет никаких решений.И самое главное, если мы соединим вот это письмо – «формулу Штайнмайера» и то, что президент Зеленский официальной говорил на брифинге, то эта штука получает объем. Весь вопрос в том, что какая задача? Если задача прекратить, чтобы стреляли – это одна задача. Если задача инкорпорировать территории в состав Украины – это другая задача. Если задача заслужить любовь всех украинцев 99,9% невозможная задача, но это – задача. Напомню, что Зеленский выбирался на платформе – мир и прекращение огня.
Теперь вопрос. Когда ты заключаешь мир, ты чем-то жертвуешь. Чем? – хочется спросить Владимира Александровича. Чем он будет жертвовать? Жертва будет неизбежна. Он уже пожертвовал частью своей популярности, безусловно, согласившись ради разблокирования «нормандского формата» на то, чтобы признать эту «формулу». Еще раз, она не формула. И она не устанавливает порядок шагов. Здесь очень важен порядок шагов.
А.Венедиктов: Зеленский выбирался на платформе – мир и прекращение огня
С. Бунтман
―
Здесь есть набор шагов. А в каком порядке – нет. Пока.
А. Венедиктов
―
Нет, в каком порядке – нет. Вернее, в Минских соглашениях – порядок один, в «формуле Зеленского» – порядок другой. И очевидно, что, вообще, вопрос о выборах, я уже говорил, это вопрос достаточно интересный, потому что 2 миллиона украинских граждан покинули территорию этих особых районов Донбасса и Луганска. Из пяти – два. Они как будут голосовать – те люди, которые живут во Львове и в Благовещенске, которые уехали из страны в Россию? Там порядка шестисот, восьмисот, миллиона, неважно. Там, по-моему, 600 тысяч формально.Как они будут голосовать? Как на этих территориях вести будут агитацию украинские партии? Потому что пять-таки так называемая «формула Штайнмайера» предусматривает, что выборы там идут по украинским законам. А, соответственно, все украинские партии, которые существуют, должны там вести предвыборную кампанию, включая украинских националистов. Где их безопасность? Смогут ли люди воевавшие, сепаратисты участвовать в выборах, выдвигать свои кандидатуры? Закон об амнистии где? Или его нет? или он не нужен?
Знаешь, «формула Штайнмайера» - это такой шарик. Раскрутили, вытащили, давайте смотреть даже не вопрос о границе, даже не вопрос о безопасности, давайте смотреть, кто и как может это делать. Что будет в этом законе? Закон принимается Верховной Радой. Значит, он будет публичный, не будет никакого тайного закона.
Что от этого России? Россия демонстрирует желание мира на Донбассе и говорит: «О, снимайте санкции». Ну и все. – «О, ребята, мы выполнили ваши требования. Наши войска там есть? Нашли? Не нашли? Нет, не нашли? Где наши войска? Нет? Нет. Там выборы прошли, все. Конституция Украины, все». Интерес России, повторяю, совсем другой, нежели интерес Зеленского. Поэтому называть это капитуляцией, мне кажется, преждевременно, я бы сказал так.
С. Бунтман
―
Во всяком случае. Задавайте свои вопросы: +7 985 970 45 45. Есть и свои темы, но на вопросы ваши будем отвечать неизменно. Скажи мне, пожалуйста, вот в ответ на СМСку, ты что-нибудь думаешь про пост Муждабаева про Марка Захарова?
А. Венедиктов
―
Я не читал. А что он написал?
С. Бунтман
―
Я тоже не читал. Ну, могу предположить, но не буду этого делать.
А. Венедиктов
―
Я господина Муждабаева давно не читаю. Он неинтересен. А все те слова, которые он в предыдущих постах употреблял, я знаю лучше его. Предположу, что знаю больше таких слов.
С. Бунтман
―
Совет здесь очень правильный всем слушателям и всем нам про встречу Лукашенко с журналистами. И здесь спасибо Юлии из Минска, что она дала еще всему чату здесь ссылку (и у нас есть ссылка), что это надо смотреть было в прямом эфире…
А. Венедиктов
―
Для тех, кто интересуется – безусловно.
С. Бунтман
―
…Поскольку вечером уже по белорусскому телевидению давали выжимки.
А. Венедиктов
―
Не, ну там полностью 3 часа 27 минут.
С. Бунтман
―
Там урезали.
А.Венедиктов: Интерес России, повторяю, совсем другой, нежели интерес Зеленского
А. Венедиктов
―
Естественно. Кто должен показывать 3 часа 27 минут? Нет, важно посмотреть аутентичный документ, то есть стенограмму. Она есть на Ютюбе (или в Ютюбе, - я уж не знаю, как правильно теперь). Вот она есть. она выложена неизвестной мне Юлей и известный вам я. Мы их выложили полностью – 3 часа 27 минут.
С. Бунтман
―
Да. Здесь был еще один вопрос. Ну, понятно, здесь хорошее замечание, что «любовь-то заслуживает в “95 квартале”, а на посту президента это все гораздо сложнее».
А. Венедиктов
―
Конечно.
С. Бунтман
―
Естественно.
А. Венедиктов
―
Любому.
С. Бунтман
―
Да. Это даже без всяких разговоров. «Неправильно, - говорят, - называть “московское дело”, это уже общероссийское дело. И все происходят подобные вещи».
А. Венедиктов
―
Не буду играть в лингвистические игры ваши. Просто не буду.
С. Бунтман
―
В лингвистические игры мы не будем играть. А, по сути, мы вот что еще говорим. Конечно, важнейшее и всплывшее сейчас дело прошлой недели – это, конечно, Светлана Прокопьева и все, что происходит вокруг нее. И угроза очень серьезного приговора за опубликованный ею пост.
А. Венедиктов
―
Да. И такая угроза существует. И Псковское управление Федеральной службы безопасности и Следственного комитета настаивают на том, что она совершила серьезное федеральное преступление. Более того, журналисты «Эха Москвы» в Пскове были вызваны на допрос в Следственное управление. Соответственно, естественно, мы это все будем освещать подробнейшим образом. Даже если бы это были журналисты не «Эха Москвы», а «Russia Today», не имеет значения.Там, на мой взгляд, дело Прокопьевой распадается на две истории. Первая история – это собственно ее кейс: конкретно то, что она написала, то, что она сказала, то, что она прокомментировала, то, что ей предъявляли, то, какую экспертизу написали. Вот этот конкретный ее кейс. Здесь в основном, конечно, работа адвокатов и пристальное наблюдение публичное общественности.
На мой взгляд – я говорил с юристами; естественно, все это читал – все это неправда то, что ей предъявляется. Близко не лежало, рядом не стояло. Абсолютно липовое дело, высосанное из пальца. Это моя точка зрения. Нечестно, несправедливо, подло и незаконно. И именно с этой позиции «Эхо Москвы» (и я как руководитель «Эха Москвы») будет к этому относиться.
Вторая история, может быть, гораздо более серьезная, если не говорить о судьбе конкретного журналиста, заключается в сути проблемы. А суть проблемы заключается в том, что журналист теперь, если следовать логике следствия, не может исследовать причины явлений, исследовать причины терроризма – что случилось и почему. Потому что как только ты начинаешь это исследовать, ты оказываешься сообщником.
Это знаете, что мне напоминает? Это запрет на вскрытие тел в Средневековье. Это было уголовным преступлением, как известно. Вскрытие тела, анатомия. Только как потом было лечить болезни? Там был запрет прямой. Люди подвергались смертельной угрозе, уголовному преступлению вплоть до смертной казни в Германской империи, включая Испанию, если занимались анатомией. И врачи и ученые того времени (и в Англии тоже, кстати) тайно должны были вскрывать, чтобы узнать причины болезней. Это вот все Средневековье.
И, значит, сейчас, если вы хотите понять, собственно говоря, откуда взялся Желябов, имени которого улица существует во многих городах, или Кибальчич, или убийца Цезаря, я уже не знаю, чего еще можно даже чисто исторически, вы можете подвергнуться уголовному преследованию за оправдание вот этих методов, когда Брут – с одной стороны, Желябов – с другой стороны, молодой человек, взорвавшийся в управлении архангельском – с третьей стороны.
То есть запрет на исследование понятно, к чему приводит – к эпидемии. И с этой точки зрения, это не проблема уже Прокопьевой, это проблема общегосударственная, это проблема для каждого издания, для каждого журналиста, для каждого человека, который публично хочет исследовать причину тех или иных негативных явлений, в частности терроризма.
Ну как, если мы здесь принимаем ХАМАС, который исповедует террористические способы, тем самым Сергей Лавров он мне объясняет, что эти люди пострадавшие.
С. Бунтман
―
Да, и борются за это.
А. Венедиктов
―
И борются за это. Ну, это тоже. Где прокуратура и где Сергей Лавров? Где Следственный комитет и Сергей Лавров? И Владимир Владимирович встречается с известными террористами, как я понимаю. Вот эта история, она как бы… Вот я повторяю, два кейса. Есть конкретный кейс – за него надо бороться, за Светлану. А есть общая история – ее надо объяснять. Чем я и занимаюсь в последнее время – пытаюсь объяснить, что это абсолютно неверная трактовка закона. Исследование – не есть оправдание. Ну, просто, исследование – не есть оправдание. Я уж не говорю о призывах. Просто не есть.И, значит, это преступление против России, потому что те люди, которые пытаются заткнуть рот этим исследованием, они провоцируют и проецируют эти явления. Ну, еще раз повторю, как средневековый анатом, как история со средневековыми анатомами. Прежде чем бороться с черной чумой, нужно было вскрывать тела и понять, откуда взялась чума. Если бы мужественные средневековые доктора-исследователи не вскрывали тела вопреки закону, если бы их все перебили бы, то великая чума не треть Европы опустошила, а всю. Вот вся история. Причем она дважды два, она абсолютно понятна.
С. Бунтман
―
Да. Вот я как раз про дважды два хотел спросить. Что, единственное, что остается – объяснять дважды два что ли все время?
А. Венедиктов
―
Да, дважды два. К тебе всегда в класс приходят новенькие.
С. Бунтман
―
Ну, хорошо. А вот мы помним, что в отношении Ивана Голунова была необычайная совершенно солидарность журналистов. И это тоже сыграло свою роль.
А. Венедиктов
―
Большую роль сыграло, да.
С. Бунтман
―
Сейчас мы наблюдаем такую солидарность или не наблюдаем?
А. Венедиктов
―
Нет, мы сейчас не наблюдаем. Мы не наблюдаем публичную солидарность сейчас, потому что: а) терроризм – это дело государственное (это тебе не наркотики, где дело частное); б) это Псков, а не Москва, - совсем просто. И ровно поэтому мы будем подталкивать наших коллег…
С. Бунтман
―
К солидарности.
А. Венедиктов
―
…К солидарности, объясняя им. Не все понимают. Я вот был вчера-позавчера в Перми. И вот как раз представитель там Общественной палаты России с ужасом рассказывал, как Фейсбук и Инстаграм вводят цензуру против американских журналистов, «Russia Today». Я говорю: «Послушайте, а почему вы не говорите о Роскомнадзоре? Вы чего? А почему вы не говорите про дело Светланы Прокопьевой?». И сидел зал из пермских журналистов и представителей власти пермской. И вдруг я с ужасом понял, что зал не откликается не потому, что ему неудобно, а потому, что фамилии не знают.
С. Бунтман
―
Вообще не знает?
А. Венедиктов
―
Ну, не вообще и не весь зал, но значительная часть. Я же вижу зал. Они начали говорить: «Кто это? О чем это он?». Понимаешь? И это важная история. И именно поэтому про это надо говорить, говорить подробно, говорить спокойно. Я имею в виду коллегам. Но при этом, еще раз повторяю, что эти вещи надо объяснять. Это очень опасно для страны, когда проблемы заметаются под ковер.Наоборот, мне представляется, что и Федеральная служба безопасности, и антитеррористические структуры просто должны быть заинтересованы в том, чтобы услышать разные версии и возможности, почему это явление, почему, например, ребята из русских, украинских семей, принимая во многом радикальную форму ислама, идут в ИГИЛ*, *запрещенную на территории Российской Федерации. Где здесь механизм? Как, не изучая этот механизм и не обсуждая его, можно побороть эту чуму? Никак. То же самое то, что сделала Светлана. Ее награждать должны, а не наказывать.
С. Бунтман
―
Алексей Венедиктов. Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. Дело Прокопьевой, конечно, пока оно не в состоянии приговора. И здесь «висит» этот приговор над ней пока. Но здесь есть приговор Синице, например.
А. Венедиктов
―
Ну да.
А.Венедиктов: Это очень опасно для страны, когда проблемы заметаются под ковер
С. Бунтман
―
Да. Но при всем твите, при всем посте он непомерный совершенно.
А. Венедиктов
―
Но это всегда у тебя будет вопрос: что померно, а что непомерно? По-моему, кто-то очень хорошо анализировал, что если вы высказываете даже отвратительное вам мнение по какому-то мнение, у нас как раз за мнение закон не сажает, закон существует. Если это мнение человека. За призывы – да. Призыв рассматривается как действо. Это правда. За действо – само собой. Но мнение, даже которое отвратительно…Ты знаешь, меня тут позвали на конференцию. Я еще не решил, еду я или не еду. Мне предложили выступить на тему международную: «Имеет ли пропаганда право быть?». Понимаешь? Хороший вопрос?
С. Бунтман
―
Ну да.
А.Венедиктов: Дело Прокопьевой распадается на две истории
А. Венедиктов
―
Хороший вопрос.
С. Бунтман
―
Имеет ли право на жизнь пропаганда?
А. Венедиктов
―
Имеет ли право на жизнь пропаганда и надо ли запрещать пропаганду, грубо говоря? Это европейская конференция. Ну, посмотрим. Просто, вот вчера пришло приглашение. И я, просто, хочу сказать, возвращаясь к Синице, что, конечно, еще раз, твит отвратительный совершенно не предусматривает тюремного заключения.
С. Бунтман
―
Там не было призыва.
А. Венедиктов
―
На мой взгляд, совершенно не является… Опять, не было никаких призывов и не было никакого действия. В этом смысле это дело похоже на дело Прокопьевой. Он неуклюже, глупо (а кто из нас не грешит глупостью в соцсетях?) пытался в 144, как я понимаю, буквы уместить свое представление о последствиях тех или иных действий. Я понимаю, еще раз, реакцию руководства силовых органов. Но я совершенно не разделяю их позицию в этом смысле.
С. Бунтман:
―
«А вот другие посты Синицы с прямыми угрозами людям убить, изнасиловать, расчленить и так далее? Вчера утром их зачитывал Соловьев в утреннем эфире на радио».
А. Венедиктов
―
Если он зачитывал их, то господин Соловьев попадает под уголовку, если я правильно понимаю. Как раз он распространяет там ненависть. Я про это не слышал. Потом, господин Соловьев – известный фантазер. Может и придумать что-нибудь. Но история в том, что его судят-то не за это. Если есть прямые угрозы и призывы, вот за них надо судить. И тогда в состязательном процессе в присутствии адвокатов, а не Соловьева, без криков «распни его, распни его!» определяется мера вины. Если есть призывы.Но мы с вами можем почитать и твиты господина Соловьева. Мы знаем, что житель Татарстана подал на него в суд за его призывы. Всяко бывает. Для того и суд. И если суд обвиняет блогера Синицу, блогера Соловьева в том или ином, у них должен быть адвокат, который в суде присутствует на равных. Еще раз, Синицу судят не за те твиты его, в кавычках, о которых читал Соловьев, а за конкретный твит, в котором нет нипризыва, ни действия.
С. Бунтман
―
В СМСке говорят: «Должна быть четкая формулировка, что такое пропаганда».
А. Венедиктов
―
Где? Формулировка где?
С. Бунтман
―
Когда ты сказал, имеет ли…
А. Венедиктов
―
Нет, я понимаю. А формулировка где? Формулировка есть в приглашении конференции. У меня есть приглашение конференции и тема. Мы можем с вами поговорить о том… У меня есть понимание, чем пропаганда отличается от мнений и информации. У меня есть такое понимание. Но это мое понимание. Ни в каком законе она не кодифицирована. Может, в какой-нибудь стране она кодифицирована. В Российской Федерации, если мне не изменяет память, она не кодифицирована. Поэтому, если я поеду, я буду говорить то, что я имею в виду, а не то, что имеет в виду Административный или Уголовный кодекс.
С. Бунтман
―
Ну, одна из задач таких конференций – это как раз выработать понимание. На одном ли мы языке говорим, когда произносим слово «пропаганда»?
А. Венедиктов
―
Я, вообще, считаю, что свобода слова, свобода выражения должны быть важнее всех ограничений, которые та или страна по тем или иным причинам накладывает на выражения. Повторю: если нет прямых призывов, если нет прямых… Ну, есть статья об оскорблении, о клевете. И тогда в суд, пожалуйста, и доказывайте там клевету, и доказывайте там оскорбление, и доказывайте там возбуждение розни. В суде, а не в подзаконном акте какого-нибудь местного Роскомнадзора или представления прокуратуры во внесудебной истории. Вот и все. И, по-моему, это очевидно. И, по-моему, за это надо бороться.
А.Венедиктов: Свобода слова, свобода выражения должны быть важнее всех ограничений
С. Бунтман:
―
«Когда мы говорим о непомерности наказаний, то любое снижение наказаний кажется таким невероятным прорывом. Как, например, условный срок Устинову ни за что».
А. Венедиктов
―
Ну смотрите, вот эти вот ухмылочки… И вот у нас было, по-моему, голосование по этому поводу. Отвратительный результат. Ну, какой есть.
С. Бунтман
―
Про что голосование?
А. Венедиктов
―
Не помню. Я прочитал, когда был в самолете. Там 95% проголосовавших (по-моему, ну, цифра близкая), считали, что приговор Устинову – это плевок в сторону общества. А причем тут общество вообще? Это он был вытащен из тюрьмы. Понимаете, он сидел в тюрьме и его не приговорили к тюремному сроку. Вот Синице не повезло. Вот где плевок в сторону общества, бойцы за справедливость, когда человек получает 5 лет вот за это. Вот где плевок. Вот что называется плевком. А не когда человека вытаскивают из тюрьмы. Ничего себе! Вместо 3,5 лет колонии год условно.И это же не конец еще. Это так же, как история с Голуновым. Отвратительное лицемерие и ханжество. Отвратительное, омерзительное лицемерие и ханжество тех наших слушателей, которые прекрасно понимали, что человека вытащили из тюрьмы. Но им хотелось потешить свое личное Я. – «Вот, нет, нам сразу все и давайте его коронуем царем». Ничего подобного. Задача так же, как в деле Голунова. Вы уже забыли, что дело Голунова тоже прошло два этапа и что самое главное было – чтобы человек не ночевал в тюрьме, потому что его могут сломать, подсадить к нему что-нибудь, уговорить; чтобы его не изолировали от общества.
И тогда он более способен себя защищать и его адвокаты тоже. И поэтому все силы тогда в пятницу, в субботу и в воскресенье были положены на то, чтобы человек не оказался в тюремной камере с неизвестно какими однокамерниками, с запретом прихода адвоката, как мы видим – адвокаты в очереди стоят, и смог себя защищать на свободе. Это был первый этап. И когда он оказался под домашним арестом, там выдохнули и начали уже заниматься сутью дела. И то же самое с Устиновым. И правильно, что приговор Устинова должен быть обжалован и в Верховный суд.
С. Бунтман
―
Это следующий этап.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Вот должен быть обжалован.
А. Венедиктов
―
Подожди, это их дело, это дело Устинова. И он заявил о том, что он будет бороться за свою независимость и за свою невиновность. Но это он может делать, когда он на свободе, блин, когда он приходит сюда, когда он приходит на «Russia Today», когда он приходит на Радио «Свобода» и объясняет вам, тупицам, как важно быть свободно. А вы 95% голосуете за этот плевок – вот сидел бы в тюрьме, вот была бы замечательная жертва. А если бы он там сдох, было бы еще лучше – появился бы мученик.
С. Бунтман
―
Ну, речь разве идет об этом?
А. Венедиктов
―
Да, речь идет об этом. Речь идет об этом.
С. Бунтман
―
Ну и теперь невозможно говорить, что он невиновен.
А. Венедиктов
―
Почему невозможно говорить, что он невиновен? Они подали апелляцию. Они это заявили сразу же, выйдя из суда. Он считает себя невиновным. Его адвокаты подают апелляцию. Кому невозможно говорить? Тупицам? Ну, тупицам вообще не надо говорить.
С. Бунтман
―
Нет, я, например, считаю, что это приговор невиновному человеку. Прекрасно, что он не сидит в тюрьме и что приговор условный. Но даже условный приговор за то, чего не было – это, конечно, скандал.
А. Венедиктов
―
Никакого скандала я здесь не вижу. Это что-то изменило? У него был прежний приговор, что он виновен, и он 3,5 года колонии получил.
С. Бунтман
―
Нет, конечно, условное лучше, чем 3,5 года колонии.
А. Венедиктов
―
Секундочку, он был дважды признан виновным. Это ничего не изменило. Изменило только одно – его возможность бороться за свою невиновность. Он был признан виновным в первой инстанции и во второй инстанции. Как в первой инстанции это было несправедливо, так и во второй инстанции это несправедливо.
С. Бунтман
―
Совершенно верно.
А. Венедиктов
―
Да. Но он на свободе. Почему это плевок в сторону общества? Плевок в сторону общества – когда его задержали. Плевок в сторону общества – когда отказались смотреть видео.
С. Бунтман
―
Когда признали виновным.
А. Венедиктов
―
Да. И он уже был сделан.
С. Бунтман
―
Хорошо, идем дальше. Идем дальше мы сейчас. Ну, здесь трактовки голосований и трактовки мнений. Давайте мы в это не будем.
А. Венедиктов
―
Почему не будем, Сереж? А почему не будем? Чего они боятся? Они голосуют вот так. Они должны знать, что мое мнение по поводу этого голосования такое.
С. Бунтман
―
Да я про то и говорю, что уже все всё сказали свое мнение – и здесь, и в чате, и в студии. Все всё сказали. Итак, идем дальше. Это перетягивание каната очень тяжелое. И оно будет продолжаться. Я имею в виду с арестованными, с вынесенными приговорами, с неправомерными обысками и так далее.
А. Венедиктов
―
Жизнь – это, вообще, перетягивание каната.
С. Бунтман
―
Я понимаю.
А. Венедиктов
―
Ну да. И что? Ну, перетягивание каната. Ну, тянем канат в свою сторону. Ну и что?
С. Бунтман
―
Очень хорошо. И продолжается канат. Только главное, чтобы не прекращалось перетягивание каната.
А. Венедиктов
―
А почему оно должно прекратиться?
С. Бунтман
―
Не знаю. А почему прекращается?
А. Венедиктов
―
Где оно прекращается?
С. Бунтман
―
Бывает, что прекращается.
А. Венедиктов
―
Где, например?
С. Бунтман
―
В «болотном деле».
А. Венедиктов
―
В «болотном деле» отбили больше половины задержанных, которых вообще не осудили. Забыли уже? Просто забыли. Просто мифология. И отбивали и в судебном, и в несудебном режиме.
С. Бунтман
―
Ну конечно нужно. И хорошо, что отбивали.
А. Венедиктов
―
Ну так я и говорю, что прекращается?
С. Бунтман
―
Я занимаюсь пропагандой перетягивания каната.
А. Венедиктов
―
А его не надо пропагандировать. Ломиться в открытую дверь.
С. Бунтман
―
Чтобы не оставлять конец каната. Ну, некоторым кажется, что этого не надо делать.
А. Венедиктов
―
Ааа.
С. Бунтман
―
Да. Про еще одно дело, потому что все напрасно.
А. Венедиктов
―
А, все напрасно?
С. Бунтман
―
Потому что все напрасно.
А. Венедиктов
―
Ну, пусть ваш близкий получит 3,5 года колонии сначала, а потом скажете: «Ой, все напрасно. Ну ничего, молодой еще. Выйдет через 3,5 года». Вот так, да? Вот так? Нет, не так.
С. Бунтман
―
Скажи мне, пожалуйста, а вот такое явление – и очень смешно об этом Алексей Навальный написал (да и кто об этом написал несмешно?) – как иски к организаторам несанкционированных мероприятий – иск ресторана «Армения», иск «Мосгортранса» и прочих вообще организаций.
А. Венедиктов
―
Ну?
С. Бунтман
―
Как с этими исками бороться? Или что с ними делать?
А. Венедиктов
―
В суде отбивать, доказывать. Иногда они отбиваются. Мы видим, какую-то смешную сумму (54 тысячи рублей) метрополитен выиграл, если не ошибаюсь. Я не смотрел пристально, повторяю, потому что был в самолете и на встречах. Ну, в судах бороться с этими исками. Да, понятно, что это вещь централизованная.Ну, знаешь, с другой стороны, если вот так вот идти плоско – все суды подконтрольны мэрии и все эти иски подконтрольны мэрии. Что 54 тысячи рублей? 54 миллиона надо отбивать, если так. То есть взяли бы и отдали 54 миллиона. Что ж не отдали-то? Присудили 54 тысячи.
Ну, на мой взгляд, это такая позорная история. Даже с точки зрения, я бы сказал, юридической. Какой иск от метро, когда в метро народу больше проехало в результате? Наоборот, ребят, вы заработали бабки. Ресторан «Армения», вы сами закрыли. Ну, судя по тому, что я читал в «Медиазоне», они сами закрыли ресторан. Ну, вы закрыли ресторан. Предположим, вам предписали.
Ну тогда это вопрос к тем, кто предписал. Тогда иски надо им выставлять. Почему другим-то? Мне, просто, представляется, что это еще один фронт борьбы с протестами – разорить. – «Ну, пусть вот они там деньги собирают, а мы их будем забирать у них. Они собирают, а мы у них будем забирать. Они собирают, а мы будем забирать».
С. Бунтман
―
Да, эта светлая идея появилась сразу после известия об иске.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Замечательное. Есть еще много всевозможных интернет-ресурсов, которые высказывают свое мнение о том или ином заведении.
А. Венедиктов
―
Ну да.
С. Бунтман
―
Здесь дело не в вере или в не вере в суды. Это не предмет веры. Это предмет того, надо в суды идти, надо ли там бороться или просто так оставлять, что просят, то и дадут. Почему я говорю о перетягивании каната и то, что оно идет всегда? Потому что любое заявление «в суды бессмысленно обращаться» - это оставление общественного конца каната.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Это бросание конца каната.
А. Венедиктов
―
А что такое «бессмысленно», когда мы видим результаты? Ну что такое «бессмысленно»?
С. Бунтман
―
Ну вот когда говорят: «А как с этим бороться, когда суды не работают?». Бороться. Бороться.
А. Венедиктов
―
А как относиться к тому, что суды работают?
С. Бунтман
―
Ну вот и все. Боролись же и в суде, и вокруг судов, и помимо судов.
А. Венедиктов
―
Извини, и адвокаты делали блистательную работу. И очень многие суды вынуждены были, потому что правда была на стороне защиты, либо снимать обвинение, либо смягчать обвинение, либо освобождать людей. Как это нет результата? Вы живете на какой-то другой планете.
С. Бунтман
―
Ну да. Вот скажи, пожалуйста, еще такую вещь. Вот Рыжков стал членом Общественной палаты Москвы.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Это что? Это Рыжков продался или теперь будет и мнение такое, как у Рыжкова, в Общественной палате? Или это усиление Общественной палаты?
А. Венедиктов
―
А вы правда считаете, что пришел человек и все должны присоединиться к его мнению или он должен присоединиться к мнению большинства? Вы что, в свободу воли не верите что ли? Я что-то не понимаю. Общественная палата – не секта.
С. Бунтман
―
Да. И здесь у нас идея демократического централизма живет и побеждает.
А. Венедиктов
―
В Общественной палате – нет. Еще раз напомню, что Общественная палата – это общественный орган, независимый орган, потому что его по закону не может распустить ни мэр, ни Мосгордума, ни Центральная избирательная комиссия, ни президент Российской Федерации. Не может. Вот разогнать, наверное, может. А распустить не может. И это основа независимости.С Володей там все очень просто. Я в мае попросил Владимира, который, как вы знаете, очень много занимался выборами в свое время у Черномырдина, будучи депутатом Мосгордумы, имеет опыт в том числе бюрократическо-юридический, принять участие в рассмотрении документов кандидатов. И мы его ввели в рабочую группу Мосгоризбиркома с правом решающего голоса. Услышьте, пожалуйста – с правом решающего голоса. При этом Володя сразу мне сказал: «У меня возникают какие-то обязательства?». Я сказал: «Нет, у тебя никаких обязательств не возникает».
С. Бунтман
―
Перед кем?
А. Венедиктов
―
Передо мной – тот, кто его ввел. Я его предложил – и Палата проголосовала. Я сказал: «Никаких обязательств нет». Я вообще в этих документах ничего не понимаю, грубо говоря. Значит, чтобы было понятно. На заседании рабочей группы Мосгоризбиркома Владимир Рыжков голосовал за регистрацию Любови Соболь, за регистрацию Ильи Яшина, за регистрацию Сергея Митрохина, за регистрацию Ивана Жданова, за регистрацию Елены Русаковой. Вот это Володина позиция.И эту же позицию он защищал на заседании Мосгоризбиркома и Центральной избирательной комиссии, где у него не было права решающего голоса. Вот вам Володя Рыжков, что он делал реально. Да, он остался в меньшинстве. Второй член Общественной палаты Ольга Кириллова тоже голосовала за. Они иногда перетягивали в отдельных досье на свою сторону членов Мосгоризбиркома некоторых, но оставались в меньшинстве. Но бывает, что надо уметь работать в меньшинстве.
И когда Володя на заседании Общественной палаты Москвы выступил с заключением вот после всего вот этого, включая митинги, Общественная палата Москвы (или, вернее, штаб по наблюдению) поддержала выводы Владимира Рыжкова и Ольги Кирилловой. Присоединилась к ним. Вот так. И когда образовалось три вакантных места, потому что три члена Общественной палаты перешли в состав депутатов, значит не могут быть членами Общественной палаты, я рекомендовал Сергею Семеновичу Собянину по его квоте (по квоте мэра – 20 человек или 15, не помню). Ну, там освободилось место по его квоте.
С. Бунтман
―
Вот здесь спрашивают: «По какой причине? По какому случаю?».
А. Венедиктов
―
Вот три члена Общественной палаты стали депутатами. Три места. Я рекомендовал, поскольку я зампред и председатель Комиссии по гражданскому обществу, я сказал: «Вот посмотрите, у нас человек, который вел себя экспертно независимо, четко юридически выверенно. И да, он не совпадала с большинством ЦИКа и Мосгоризбиркома. Тем не менее его позиция поддержана нами. Я прошу рассмотреть его кандидатуру». Собянин рассмотрел его кандидатуру. Они даже не встречались. У них не возникало обязательств по отношению друг к другу. Они даже не встречались. Я специально уточнил у Володи вчера.И Собянин подписал распоряжение в соответствии с Уставом города о назначении Владимира Рыжкова членом Общественной палаты. Чем он займется? Я вам скажу, чем он займется. Он займется рассмотрением наших городских законов о митингах и демонстрациях. И затем как член Общественной палаты он получает такую возможность присутствовать на заседании Общественных советов любых правоохранительных органов Москвы, он сможет получать ответы, информацию от них, и он сможет внести предложения мэру и Мосгордуме по коррекции. Вот для чего там Володя Рыжков. Так, во всяком случае, я рассчитываю. Получил ли он при этом от меня кошель с золотом? Нет, не получил.
Кстати, он противник электронного голосования, чтоб было понятно. Мы с ним по этому поводу дискутировали много раз. В этом смысле нашли взгляды расходятся. Ну и что? Слушайте, надо уметь слушать других. Надо уметь, может быть, не соглашаться, но понимать других. И я думаю, что Владимир Рыжков, чье появление в Общественной палате отнюдь не вызвало восторга у некоторых, как мы знаем, даже еще на стадии его экспертной работы в Мосгоризбиркоме… Ну и что? Ну хватит все время про единомыслие и единодушие. Уже сами превращаетесь в таких же «единороссов», единомыслие, единодушие. Вот только так и никак иначе.
С. Бунтман
―
Ну, здесь вот еще замечательно. Вот вернуться к судам, например. Я, вообще, считаю, что все правильно. Надо распустить «ОВД-Инфо», надо распустить «Агору», надо являться в суды без адвокатов. А нахрен адвокаты, извините меня, если…
А. Венедиктов
―
Я не понимаю, о чем ты говоришь.
С. Бунтман
―
Я говорю о том, что суды ничего не решают. Суды решают все по звонку. Значит, надо без адвокатов приходить. Значит, надо не требовать, чтобы, например, посмотрели то же самое видео и другие доказательства. Очень хорошо. Просто ходить и сдаваться.
А. Венедиктов
―
«Сдаваться» - хорошее слово.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Хотите сдаваться? Хотим.
С. Бунтман
―
Недавно я подумал о том, когда был очередной вот этот громоподобный обыск, что в «Черновике» в Дагестане был громоподобный обыск, у Алексея Навального, там всех когда мордой вниз по 150 человек прижимают сапогами, ты знаешь сколько на арест выходили в 37-м – 38-м году? Скучно выходили по два, максимум – три человека. Потому что абсолютно было понятно, что все настолько запуганы, что как бараны никто не будет ни сопротивляться, ни говорить об этом, даже кричать не будет, потому что соседи запрут двери.
А. Венедиктов
―
И окна, я б добавил.
С. Бунтман
―
Да. Вы этого хотите? Ну что тут поделаешь…
А. Венедиктов
―
Ну, когда придет ваш час, поступайте так, как вы считаете правильно.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Когда к вам постучат, вы будете поступать так, как вы считаете правильно.
С. Бунтман
―
Вот очень хорошо. Спасибо. Мы сейчас еще будем отвечать на ваши вопросы. И скажи мне, пожалуйста. Здесь у нас есть один вопрос. А, нет, у нас уже время.
А. Венедиктов
―
Вопрос есть, а времени нет.
С. Бунтман
―
Минута есть. Довольно развернутый вопрос от Саши Горного, который у нас пишет блоги по Крыму: «Такое нежелание каким-то образом почтить память Мешкова здесь со стороны Москвы, которая так хотела российского Крыма и так далее».
А. Венедиктов
―
Ну, здесь же все просто. Мешков в понимании Кремля оказался слабым, ненужным. Он не смог в свое время сделать так, чтоб Крым стал российским. Ну, помер и помер. Ну и ладно. Он, кстати, был человеком достаточно неудобным для Кремля, потому что имел свою точку зрения очень серьезную на то, как Крым должен становиться российским.
С. Бунтман
―
Ну да. Ну вот это ответ на вопрос. Ждем ваши вопросы в 13:10.
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. И я хочу ответить как раз в чате, что мы будем говорить и о солидарности кавказских журналистов и о положении кавказских журналистов и положении кавказских правозащитников. Мы будем говорить в 15 часов, будет у нас руководство газеты «Черновик». И, пожалуйста, тоже готовьте свои вопросы. А вопрос, Алеша, состоял в том и перечислялись имена и ингушских, например, участников протестов, которые до сих пор сидят и вопросы риторические: почему за них не вступаются.
А. Венедиктов
―
Кто? Кто вступается? Кто за них должен вступаться?
С. Бунтман
―
Почему нет пикетов, солидарности.
А. Венедиктов
―
Спросите у ингушских жителей. Не надо путать СМИ с правозащитой. Задача СМИ – освещать и вам рассказывать про эти проблемы и про эти истории, к которым, как мы выясняем, все относятся по-разному. Поэтому задача СМИ в отличие от понимания Владимира Ильича Ленина и Владимира Владимировича Путина – не быть коллективным организатором и пропагандистом и агитатором, на мой взгляд. Задача СМИ – вам про это рассказывать.
С. Бунтман
―
Во всяком случае, ситуация, которую вы знаете и можете поделиться. На Северном Кавказе, в нескольких республиках Северного Кавказа.
А. Венедиктов
―
Почему вы не вышли на пикет. Мне интересно, вот человек говорит, что нет пикета. А вы почему не вышли на пикет? Который спрашивает. Кто должен выходить на пикет? Возмущенные граждане. Вы возмущенный гражданин? Вы узнали об этом из передачи «Эхо Москвы». Выйдете на пикет. Мы вам рассказали - выйдете на пикет. Не на пикет на экране, а на пикет. Да, риски, мы видим, что происходит с этим. Тогда не пишите.
С. Бунтман
―
«Почему распустили совет старейшин в Ингушетии».
А. Венедиктов
―
Откуда я знаю, почему распустили совет старейшин в Ингушетии. Кто распустил – спросите его.
А.Венедиктов: Не надо путать СМИ с правозащитой
С. Бунтман
―
Устинов получил год условно и все продолжают говорить о нем. А не о Константине Котове, который получил 4 года за одиночный пикет.
А. Венедиктов
―
Продолжают говорить. Неправда абсолютно. Вы лжете. Все продолжают говорить. Что такое – все? «Эхо Москвы» продолжает говорить и следить за этим. И, кстати, еще раз повторяю, что дело Устинова на этом не закончилось. И дело Котова на этом не закончилось. И дело Жукова, и одного, и второго на этом не закончилось. Это процесс, понимаете. Не случай. Процесс. И мы продолжаем про это говорить и адвокаты продолжают работать и их коллеги проводят пикеты. Вы просто за этим не наблюдаете. А я вас призываю: наблюдайте, будем наблюдать.
С. Бунтман
―
Вопрос был про одно дело, которое тоже многие считают забытым. Дело с аргентинскими наркотиками.
А. Венедиктов
―
Почему забытым.
С. Бунтман
―
Оно не ушло в песок…
А. Венедиктов
―
Все уходит в песок. Жизнь уходит в песок. Будет суд. Сейчас, насколько я знаю, обвиняемые знакомятся с материалами. Нет новой информации. Медиа работает так. Есть новая информация – мы ее освещаем. Нет новой информации – ее нет. Сейчас, насколько я помню, подсудимые готовятся к процессу. Будет процесс, на нем будет наш корреспондент. И вы будете получать информацию.
С. Бунтман
―
«Почему провальное электронное голосование хотят распространить на Татарстан».
А. Венедиктов
―
Потому что оно не провальное.
С. Бунтман
―
Объясни
А.Венедиктов: Дело Устинова на этом не закончилось
А. Венедиктов
―
А я уже объяснял. Это большая удача для нашей страны. Электронное голосование состоялось. На мой взгляд, замечательным образом. Обращу ваше внимание, что оно было в трех округах и только в одном округе, где кандидат проиграл, он подал апелляцию. В двух других округах не подали апелляции те, кто проиграли. Просто обращаю внимание. То есть суть не в электронном голосовании, а в том, что ты проиграл. Это понятно. Это политическое явление. Ну и хорошо. Суд разберется. Правильно сделал, что подал в суд. На самом деле главное в электронном голосовании, которое состоялось и почему это удача – в том, что не было ни вброса, ни взлома. И даже в судебной жалобе господина Юнемана не указывается, что был вброс или взлом. Указывается на возможность вброса или взлома. Но его не было зафиксировано. Это значит, что система была построена так, раз не было ни вброса, ни взлома, что люди смогли электронно проголосовать. Конечно, удача. Безусловно. А как иначе. А как нормальный человек, политические понятно заявления, но как нормальный человек, если система, она сработала так, как она планировалась. Удача. Удачное решение. И поэтому этот эксперимент осторожно, потому что угроза есть, но так будет всегда угроза. Так же как банковские карты – угроза. Говорят, сбербанк потерял 60 миллионов персональных данных. Всегда есть хакеры, будут пытаться взломать. Давайте откажемся тогда от электронных услуг. Нет, я считаю, что это была удача. Есть слабые места? – есть. Есть проблемы? – есть. Были они реализованы эти проблемы на выборах 8 сентября. Нет. До выборов в ГД еще полтора года как минимум, надо готовиться. Надо эти дыры штопать. Вот и всё.
С. Бунтман
―
Вопрос. Аркадий: «Ситуация с назначением Трапезникова…»
А. Венедиктов
―
Извини. Татарстан.
С. Бунтман
―
Татарстан. Да.
А.Венедиктов: Электронное голосование состоялось. На мой взгляд, замечательным образом
А. Венедиктов
―
Да, мое предложение было публичное как и всегда все я делаю, не тайное, никаких закулисных разговоров на эту тему. Я знаю, что Центральная избирательная комиссия хочет провести, применить электронное голосование на выборах в 2020-м году. Причем построить другую систему. Не ту, которую мы построили. Бог в помощь. Но поскольку я этим занимался, я считаю, что из-за того, что существует масса сомнений и вопросов, то надо бы вот эту платформу, которую мы делали, дорабатывать и экспериментально, ограниченно экспериментально провести на выборах в ГД в тех местах как раз, где очень развиты электронные услуги. IT-технологии. Их два. Москва и Казань. На мой взгляд. Но вот я когда был в Перми вчера, меня там спросили на встрече: а почему вы Пермь-то не назвали. То есть, есть люди, которые хотят. Я на следующей неделе поеду в Казань, я надеюсь, у меня будут встречи с президентом Миннихановым и с Минтимером Шаймиевым. И с мэром Казани. И это пока только разговоры. Но если идти, надо идти, поскольку это эксперимент, это как новое лекарство, которое может вызвать побочные явления. Может вызвать побочные явления. Поэтому этот вопрос надо изучать. Оно не вызвало на первых шагах, вот 8 сентября эти побочные явления. Может вызвать побочные явления. Слушайте, мы же понимаем, что будущее – это биометрия. Мы это понимаем. Но вот ровно сегодня началась дискуссия про биометрию в применении аэропортов и РЖД. Сомневаются эксперты, что биометрия, биометрические билеты я имею в виду, как безопасность, это будет небезопасно, идет обширная дискуссия. Мы знаем, что в аэропорту Израиля, Бен Гурион ты прилетаешь и израильские граждане, да не только израильские граждане, если у вас паспорт, где есть электронный чип, у меня в загранпаспорте электронный чип. Я на вылете уже прохожу биометрический контроль.
С. Бунтман
―
В какой-то степени да.
А. Венедиктов
―
Не в какой-то степени. Только. У меня нет опроса, я не предъявляю паспорт. Нет, российский паспорт. То есть там на воющей стороне, где безопасность важна, там уже биометрию применяют для прохождения безопасности. Мы все равно, еще раз, мы движемся все равно туда. Наше предложение было с самого начала, с апреля месяца мы обращались ко всем политическим партиям, к «Яблоку» и Навальному, коммунистам, «Справедливой России». Давайте ваших программистов внутрь проблемы. Мы все равно двигаемся. Не дали. Ну, ребята. Не дали. Теперь, может, дадите.
А.Венедиктов: Главное в электронном голосовании, что не было ни вброса, ни взлома
С. Бунтман
―
«Уверены ли вы или можете вы гарантировать, что не было массового голосования электронного под контролем 8-го числа?»
А. Венедиктов
―
Да. На 8 сентября – да, могу гарантировать.
С. Бунтман
―
Поехали дальше.
А. Венедиктов
―
Но это не значит, что такая возможность не сохраняется. И это именно должно быть целью обсуждений, потому что когда говорите «нет электронному голосованию» - это значит никаких обсуждений не будет. А останется все как есть. Я имею в виду то самое электронное голосование, которое есть. Если вы не принимаете участия в обсуждении, а занимаете позицию – мы не будем про это разговаривать – ну не разговаривайте. Еще раз: оно будет. Услышьте меня. Оно будет. Вот и все.
С. Бунтман
―
Далее мы идем. Был вопрос об Элисте и назначении Трапезникова мэром Элисты.
А. Венедиктов
―
Ну назначение Трапезникова мэром Элисты.
С. Бунтман
―
Которое считают ряд элистинцев и ряд жителей Калмыкии просто, извините, оскорблением.
А. Венедиктов
―
А я просто считаю, что мэры как минимум субъектных городов, то есть городов сто субъектов федерации, да и всех остальных должны избираться. И вот это и есть настоящая история. Если мэр избран, если ему доверили мандат, передали полномочия, если вы Трапезникова изберете, значит, большинство решило вот так. А когда он назначен, это такое утешение я бы сказал, такая пенсионная история, но эта пенсионная история за счет жителей Элисты. Нет одобрения, нет голосования. Нет мандата. Я был противником того, чтобы сити-менеджеры меняли избранных мэров.
С. Бунтман
―
Да. Это ловкая была штука. Про сити-менеджеров.
А. Венедиктов
―
Она была при Володине, первом заме главы администрации, я помню, мы с ним очень сильно дискутировали. Он объяснял, что понимаешь, это тоже правда, что мэры столичных городов конфликтуют с губернаторами. Ну, примите закон о разграничении. Если он не работает, значит другой закон. Значит другой. Почему-то там избранные мэры в США, тоже федеративное устройство, тоже бывает, конфликтуют с губернаторами. Но как-то разделение властей приводит к тому, что понятно, где зона их конфликта… арбитром. Ничего страшного не происходит. Штаты не разваливаются. Во Франции - то же самое. Избранные мэры конфликтуют с переназначенными префектами. Ну и что. Франция не разваливается от этого. Зато мэры имеют народную поддержку.
С. Бунтман
―
Но там это как раз и обеспечивает баланс, о котором все спорят. Баланс Пятой республики, назначения и избрания. Это все последние 10 лет идет об этом спор. Но баланс есть.
А.Венедиктов: Мы же понимаем, что будущее – это биометрия
А. Венедиктов
―
Пока ты смотришь вопросы, я хочу сказать, что Дмитрий Потапенко возвращается к нам в эфир. И программа «Курс Потапенко» будет выходить по вторникам в 16 часов. Прямо начиная со следующей недели. С этого вторника. Дмитрий Потапенко возвращается в эфир. И в 16 часов будет вести программу. Александр Пикуленко возвращается к нам в эфир. Он будет вести по пятницам в 14 часов, как бы венчая неделю. Четыре дня Сергей Асланян. И пока Александр начнет с пятницы с 14 часов «Автомобильный час» с 18-го октября. И программа «Быль о правах» о ваших правах, юридических правах переезжает на четверг на 16 часов. На следующей неделе Калой Ахильгов и Алексей Кузнецов. Просто Сергей отсматривает, чего вы пишите, радостные послания. Я-то экран не вижу, напомню, что Дмитрий Потапенко, Александр Пикуленко, Калой Ахильгов. Собственно, в этом и есть работа главного редактора. Не работать в программе «Будем наблюдать», а работать с людьми и новыми программами. Хотел порадовать вас в середине нашей беседы.
С. Бунтман
―
«Францию подпирают Германия, Испания и другие, куда же ей разваливаться».
А. Венедиктов
―
Господи, Боже мой. Знаете куда. В районную поликлинику запишитесь. К психотерапевту.
С. Бунтман
―
«Да здравствует Потапенко и «'Быль о правах'».
А. Венедиктов
―
Здравица, это называется здравица.
С. Бунтман
―
«Ситуация вокруг шамана. Митинг в Якутске».
А. Венедиктов
―
Чего там? 50 человек пришло.
С. Бунтман
―
Вообще как ты относишься к этому явлению.
А. Венедиктов
―
Я рассматриваю как явление. Опять делим, отдельно кейс этого человека. Такой мутноватый кейс на самом деле. И это лишь одна история. Вторая история – форма протеста. Причем эта форма протеста законная. И? кстати, многие наши слушатели не знают, думают, что шаман шел изгонять Путина из Кремля. Это неправда. Слушайте шамана. Он шел изгонять демона из Путина. Это совсем другая история. Но другие шаманы говорят, что у этого шамана нет связи с духами. Что они провели экспертизу до того. В общем, послушайте меня…
С. Бунтман
―
Если нет связи, как он будет изгонять.
А.Венедиктов: Нет одобрения, нет голосования. Нет мандата
А. Венедиктов
―
Именно. Он-то считает, что есть. Но представьте, что какой-нибудь шаман сейчас пойдет изгонять демона из Навального. Как вы к этому отнесетесь? Как к форме протеста. Вот форма протеста. На протесте, естественно, есть люди, которые вполне себе экзотическим образом себя ведут в том числе. Ну вот я отношусь к этому как к законной форме протеста. Весьма экзотической. Если говорить о хождении шамана. Что касается конкретного человека, то, что я почитал, поговорил с людьми, которые его знают – это история достаточно мутная. Но это не отменяет этой формы протеста. И не зачеркивает ее. Мало ли какие мутные люди в чем участвуют.
С. Бунтман
―
Ну да. Но вообще это такая характерная ситуация для мутных времен
А. Венедиктов
―
Конечно. Очень точно, Сережа. Мутные люди, мутные времена.
С. Бунтман
―
Я хочу принять корректировки. Я вайнах, который написал нам с тобой, что ходил на пикеты, митинги, и говорил совсем не о том. Я перечитал? пока ты говорил. Конечно, я вас не совсем правильно интерпретировал. И поэтому вы попали в когорту тех, кто ничего не делает, а отмечает, кто о чем и сколько сказал.
А. Венедиктов
―
Но вы ходили, вы же не раскаиваетесь в этом.
С. Бунтман
―
Ни в коем случае.
А. Венедиктов
―
Об этом и речь.
С. Бунтман
―
Он просто спрашивает о дальнейшем, и не забудем ли мы. Конечно, не забудем.
А. Венедиктов
―
Кстати, мне тут один проект предложил, интернет-проект предложил сделать так, чтобы у меня взял интервью Иван Голунов.
С. Бунтман
―
У тебя?
А. Венедиктов
―
Ага.
С. Бунтман
―
Интересно.
А. Венедиктов
―
Я так сначала сжался, потом согласился.
С. Бунтман
―
А чего ты думаешь, расследование про тебя.
А. Венедиктов
―
Нет, просто есть некая связь в связи с делом Ивана Голунова. Поэтому не совсем свободен говорить. Ну, попробуем, посмотрим. Когда будет – поместим на сайте. Не помню сейчас, какой проект. Объявлю.
А.Венедиктов: Дмитрий Потапенко возвращается к нам в эфир
С. Бунтман
―
Здесь смешно Владимир пишет: «И вот из-за такого некодифицированного шамана так перетрусили в Кремле». Это тоже признак мутных времен.
А. Венедиктов
―
Конечно.
С. Бунтман
―
Все, лишь бы опасность откуда, что мне враг за углом, астенический синдром.
А. Венедиктов
―
Абсолютно точно.
С. Бунтман
―
Когда врачи ведут прием. Друзья мои, мы сейчас прервемся на несколько минут и потом продолжим.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. И ждем ваших вопросов по всем темам, тематикам, которые только существуют на свете. Была масса вопросов. Слышал ли ты клип БГ?
А. Венедиктов
―
Да, конечно.
С. Бунтман
―
Ну и как тебе?
А. Венедиктов
―
Смешно. Знаешь, что интересно было. Я не помню, то ли сын включил, то ли жена. И я услышал. БГ, причем голосом, которым он пел «Город золотой». Молодым голосом. Потом я начал вслушиваться в слова, пока дошел до кухни, где оно играло, я так: а можно сначала поставить. Ну да, слышал, конечно.
С. Бунтман
―
Не пора ли поставить…
А. Венедиктов
―
Пора.
А.Венедиктов: Александр Пикуленко возвращается к нам в эфир. Он будет вести по пятницам
С. Бунтман
―
Точку в пакте Риббентропа-Молотова. Наконец дать определение этому и поставить точку.
А. Венедиктов
―
Нет, смотрите. Любое историческое событие должно быть подвержено разным оценкам. И продолжаться должны исследования. Не надо ставить точку. Еще неизвестно, какие материалы, последующие за пактом Риббентропа-Молотова, могут появиться. Например, архивы РФ этого времени до сих пор, несмотря на 70-летние ограничения, во многом закрыты. И, конечно, например, у нас нет полных данных, что в результате договора, даже не пакта, а договора о дружбе и сотрудничестве от 29 сентября…
С. Бунтман - 28
―
го.
А. Венедиктов
―
Или 28-го сентября. Публикация была 29-го сентября 1939 года, например, поставки стали Советского Союза Германии во время битвы над Англией. Мы просто не знаем, мы не можем получить документы. Сколько. И сам пакт, есть тайные протоколы Секретные. Есть Договор о дружбе и границе 28 сентября 1939 года. А есть последствия этого. Понимаете. И последствия может быть не менее важны, а даже более важны. Потому что это была интерпретация. И еще не все документы открыты. Я категорический противник поставить точку и вообще когда ставят точки, что такое поставить точку – это закрыть исследование. Закрыть изучение. Я не про демагогию, я про изучение. Историческое изучение. Вот знаете, я уже говорил, есть замечательная книга ЖЗ «Чемберлен». В нашем ЖЗ вышла книга «Чемберлен» франко-русской исследовательницы. Или англо. Не помню. Автор – фанат Чемберлена и его политики умиротворения. Чтобы вы поняли. Но что интересно в этой книге. Я впервые увидел, я много чего читал про 38-39 год, но я вам ее рекомендую. Не помню сейчас автора, вылетело из головы. Не готовился к этому. Автор публикует письма Невилла Чемберлена из Мюнхена его сестре. То есть это не дневник, который возможно опытный политик понимал, что это будут публикации. Это личные письма внутри семьи. Где он описывает герра Гитлера и свои впечатления и объясняется с ней, видимо, она была, ее письма она не публикует, видимо, она была противница этой политики. Своего брата. Премьер-министра Великобритании. И он мотивирует в своих письмах близкому человеку, чье мнение ему важно, не толпе, не избирателям, не электорату. А члену семьи свою политику. Очень интересно. Весьма рекомендую. На самом деле я против того, чтобы ставить точку. Следующий номер «Дилетанта», который 22-го выйдет октября, он будет посвящен пакту Молотова-Риббентропа. Секретным протоколам. И это тоже не точка, это начало разговора, а не конец. Или середина, если угодно.
А.Венедиктов: Другие шаманы говорят, что у этого шамана нет связи с духами
С. Бунтман
―
Если кто-то хочет подойти к отточию, к многоточию, промежуточному этапу, почитайте дивную и очень большую книгу Дембски «Между Берлином и Москвой». Я много чего читал, и читал практически все об этом. Даже измышления какого-нибудь Юрия Мухина. Но вот у Дембски я не нашел вещей, которые бы ускользнули от его внимания за этот период.
А. Венедиктов
―
Опубликованных. А есть еще неопубликованная часть. Нашей жизни. Поэтому точки ставить нельзя.
С. Бунтман
―
Я только что сказал.
А. Венедиктов
―
Я против поставить точку.
С. Бунтман
―
Нам хватает документов для того, чтобы понять, что это был омерзительный сговор. Для меня хватает документов.
А. Венедиктов
―
Но это не значит, что эта точка в документах.
С. Бунтман
―
Нет, конечно. И для меня, честно говоря, пакт Риббентропа-Молотова и отношение к нему это водораздел людской - существует для меня человек или не существует.
А. Венедиктов
―
А вот интересно, депутатов коммунистов Мосгордумы спросить. За которых «умное голосование», водораздел они пройдут твой. Переплывут или нет.
С. Бунтман
―
Думаю, что не переплывут многие. Но не буду, могут быть приятные исключения. Но я сомневаюсь. Я очень сомневаюсь. Дальше. «Не выкладываются эфиры Нарышкина».
А. Венедиктов
―
«Изнанка» в смысле. Одна из замечательных наших новинок. Я проверю. Я проверю, не готов сейчас ответить.
А.Венедиктов: Любое историческое событие должно быть подвержено разным оценкам
С. Бунтман
―
Пауль Зиберт: «После того как в документах внешней политики СССР были опубликованы хозяйственные соглашения между Советским Союзом и Германией 39-41 год, вышел изумительный труд, который можно найти просто по ключевым словам. Где по месяцам, если ни по неделям до июня 41-го года все взаимоотношения, включая и стоящий линкор, который у нас строился и так далее, - все это есть».
А. Венедиктов
―
Нет, этого нет. Потому что это договоренности, а не исполнение. Есть договоренности, а есть исполнение. Которые иногда шли поверх договоренностей.
С. Бунтман
―
Конечно. Но все то, что было…
А. Венедиктов
―
Договорено.
С. Бунтман
―
И все, что отмечалось, вот поступило, уход, приход и так далее – все это есть и есть замечательный совершенно труд. И даже этого хватает для того, чтобы понять, что произошло. Сейчас скачал Дембского. Вот теперь тебя люблю я. Кто это говорил. Мойдодыр.
А. Венедиктов
―
Конечно. Ты не Жерар, ты Мойдодыр.
С. Бунтман
―
Денис Донцов идет гораздо дальше в своих восточно-европейских исследованиях современности. «Как вы думаете, если Россия договорится с Украиной по Донбассу, повлечет ли это за собой решение приднестровского вопроса». То есть увязано ли.
А. Венедиктов
―
Россия не договорится с Украиной по Донбассу. Если вы имеете в виду окончательное решение, как принято говорить. А приднестровская история, на мой взгляд, идет гораздо быстрее, чем история по Донбассу. Мы видим, как сработал так называемый меморандум Козака недавно в Молдове. И этот процесс продолжается. В моем понимании Приднестровье может быть разрешено, как разрешено – раньше, чем Донбасс.
С. Бунтман
―
Вопрос: а где Белковский.
А. Венедиктов
―
Белковский… Кавалерия обходит слева.
С. Бунтман
―
А где Белковский?
А. Венедиктов
―
Кавалерия обходит слева.
С. Бунтман
―
То есть.
А. Венедиктов
―
У меня не стоит на нем же GPS.
А.Венедиктов: Следующий номер «Дилетанта будет посвящен пакту Молотова-Риббентропа
С. Бунтман
―
Нет, не сейчас. Не физически где Белковский, а где программа Белковского.
А. Венедиктов
―
В 21 час она переехала и выходит там. По субботам.
С. Бунтман
―
Хорошо. Нет, дорогой мой, вы просто не знаете. А, это Анка. Наверное, пулеметчица. Просто не знаете, о чем идет речь. Далее идем. Пока вы переживаете, кого забанили, кого разбанили, я бы хотел вот о чем спросить. Что ты можешь сказать о стримах, которые ведут наши журналисты. Они становятся популярные. Здесь многие о них спрашивают. Саша Плющев и Майкл Наки, например.
А. Венедиктов
―
Они ведут стримы и до тех пор, пока это не нарушает устава «Эхо Москвы», они будут вести стримы. Чего я должен про это сказать. В каком смысле. Вы считаете, что Плющев в эфире «Эхо Москвы» это одно, а в стриме это другой Плющев что ли.
С. Бунтман
―
Не замечал.
А. Венедиктов
―
Что можно сказать о стримах. Что можно сказать об их твит-лентах. А что можно сказать об их одноклассниках их аккаунтах. Или Инстаграмах. На «Эхо Москвы» не запрещены личные аккаунты в соцсетях журналистам. Все, что я могу вам сказать.
С. Бунтман
―
Вопрос: «Почему в России так не полюбили Грету».
А. Венедиктов
―
Россия разная. Почему не полюбили. Есть люди, которые полюбили. Есть люди, которые не полюбили. Я не понимаю вопрос.
С. Бунтман
―
Но там Грета наделала шороху в мире. И она очень сильно разделила мир. И политиков тоже. По отношению к ней.
А. Венедиктов
―
Да.
А.Венедиктов: Россия не договорится с Украиной по Донбассу. Если имеете в виду окончательное решение
С. Бунтман
―
Мне кажется, что если даже не входить в массу обстоятельств, это был, конечно, замечательный мне кажется удар по нервам. Очень правильный и надо понимать, как к этому относиться. Удар по нервам не вреден, мне кажется для мира вообще. Такой словесный удар. Попробуйте, докажите обратное. Докажите, что она не права по сути. А то мне не нравится, что многое очень ушло в какие-то: а кто послал, а что это такое. И легче всего сказать, что пиар-ход. Как всегда, когда когда-нибудь что-нибудь говорит – этот человек пиарится. Это всегда легче всего сказать. Я с большим интересом, например, отношусь. Если вы меня считаете частью Россию, то это другое дело. А официальная Россия нам много чего говорит. «Как вам выступление Толстого, Слуцкого и компании на сессии ПАСЕ?»
А. Венедиктов
―
Не наблюдаю. А чего важно что ли? По-моему, неважно.
С. Бунтман
―
Мне кажется, это было ожидаемо, я вам рекомендую очень послушать и переслушать, если не слышали. Это программу «Грани недели» с Владимиром Кара-Мурзой младшим. От этого четверга. И ведь на специальной панели выступал и Владимир Кара-Мурза. Что привело в такое бешенство. Хотя было обговорено не обсуждать других, а обсуждать только себя. То, что ты говоришь. Не комментировать. То официальная российская делегация как всегда замечательно у нас отреагировала. Далее. «Грета просто ребенок». Ну да, начинается. Я очень рад, что я снова затеял, и вы на что-то отвлеклись в своем чате. Просят прекратить, остановить «Мой первый рубль»…
А. Венедиктов
―
Нет. Отказ. Отказано.
А.Венедиктов: На «Эхо Москвы» не запрещены личные аккаунты в соцсетях журналистам
С. Бунтман
―
У нас же очень много первых рублей. Почему кажется людям, что это одно и то же идет. Может быть, вы так попадаете. Мой первый рубль, ты знаешь, когда с первым рублем просто было на разрыв души. Это было, когда умер Ширак и был кусочек из его интервью.
А. Венедиктов
―
Я помню.
С. Бунтман
―
…И его первые франки, что он был гувернером у кого-то. Это замечательно совершенно, причем в русской семье. Не помнит, как потратил, но помнит, что было немного. «Точка поставится тогда, когда проведется международный суд над Сталиным». И тогда не поставится.
А. Венедиктов
―
Конечно, не поставится. Был Нюрнбергский процесс. Но мы с вами видим, что идеи протофашизма они снова подрастают и в Европе, и в нашей стране. Суд это некая юридическая история, которая обязывает государство чего-то там сделать. Люди думают так. И как раз надо исследовать, почему они так думают. Те, кто думают искренне. Естественно. А не те, кто на них взрастает на протесте, имеется в виду по отношению к демократическим государствам, радикально, прежде всего, правые. Кстати, очень интересно выступил король Абдалла. На Валдайском форуме. Был король Иордании. И интересно все выступающие говорили о том, что он наш международный враг, это международный терроризм. Подразумевая в виду исламский радикализм, естественно. А он сказал, что да, но не надо забывать о другом враге – исламофобии, которая порождает. И тут я сжался и подумал, что сейчас его как Светлану Прокопьеву за оправдание терроризма повлекут в узилище. На сайте Кремлин.ру есть полностью стенограмма Валдайского клуба. Посмотрите там. Король Абдалла. Мне кажется интересно, он такой немножко вразрез с другими был. Замечания и выступления.
С. Бунтман
―
Ну и «Говорим по-татарски» мы тоже не собираемся останавливать.
А. Венедиктов
―
Почему останавливать.
С. Бунтман
―
Наверное, выучили. Я рад, что вы выучили татарский, если вы выучили. Это очень здорово. «Как вы относитесь к тому, что Илья Новиков стал адвокатом Порошенко?»
А. Венедиктов
―
Очень положительно отношусь. Во-первых, я отношусь очень положительно к Илье Новикову. Кстати, «Дилетантские чтения» в Санкт-Петербурге, по-моему, 21 ноября, еще не скоро. У нас следующий номер после пакта будет инквизиция. Илья Новиков с «Дилетантскими чтениями» по теме инквизиции. Я к Илье отношусь очень хорошо, я с ним взаимодействовал, когда он в частности был адвокатом некоторых украинских моряков. И история с освобождением. Он очень профессионален, очень серьезен. И да, а почему не стать адвокатом экс-президента Украины. Который к тому же еще депутат Рады и вообще каждый человек имеет право на адвоката. Скажем так. В украинской юрисдикции есть такое понятие – «объявить подозрение». Это юридический термин. По-моему, Порошенко как раз объявили подозрение или еще не объявили, но сейчас предъявят. И он обратился к известному адвокату. А чего, нормально, какие могут быть соображения иные. Адвокат, так же как хирург вот он работает. Это его работа. Адвокат не является сообщником подозреваемого, он является его защитником. Разная история.
С. Бунтман
―
Эльвира Сираева говорит: «Так это правда? Илья - адвокат Порошенко?»
А. Венедиктов
―
По-моему, да. По-моему, Илья согласился.
С. Бунтман
―
«Когда будет, - Андрей Кузнецов пишет, - когда будет обмен пленными следующий».
А. Венедиктов
―
Вы знаете, на Украине не осталось российских граждан, по-моему, или 2-3 человека, речь идет о совсем другом обмене. Речь идет об обмене украинских граждан, которые сидят в России и крымских татар. Которые по российским законам, как вы знаете российские граждане, но которые так себя не считают. И теми, кто в украинских тюрьмах содержится как бойцы ДНР и ЛНР. То есть это уже немножко другая история. Давайте скажем, хотя несколько, по-моему, граждан российских есть в украинских тюрьмах. Но история более сложная, я думаю, что решение по формуле Штайнмайера оно ускорило этот процесс. По так называемой формуле Штайнмайера. Она ускорила процесс обмена, там 85 на 120 что-то такое. 120 на 85.
А.Венедиктов: Адвокат не является сообщником подозреваемого, он является его защитником
С. Бунтман
―
Пауль Зиберт пишет: «В этом году исполняется 80 лет со дня начала Зимней войны. Войны с Финляндией. Вы не хотите ли сделать номер «‘Дилетанта’».
А. Венедиктов
―
Нет, мы не планируем пока. Но эта идея, я ее запишу. Давайте, лейтенант, нет, обер-лейтенант Зиберт, я запишу. Он думает, что я не читал книжку «Это было под Ровно». Мы планировали, но там у нас не стояла Зимняя война. Может быть стоит. Но у нас там есть, я посмотрю, может быть стоит. Я противник дат, честно говоря, все делать к датам. Я скорее цепляюсь, вот кто-то чего-то вбросил тему, тема становится обсуждаема. И тогда мы вносим свой вклад в обсуждение этой темы. А необязательно это происходит к дате. Но, тем не менее, ваша идея, на мой взгляд, обер-лейтенант, заслуживает внимания.
С. Бунтман
―
Кстати, завершилась она в начале 40-го, чуть ни в марте было подписано перемирие.
А. Венедиктов
―
Март.
С. Бунтман
―
Почему бы нам в следующем году…
А. Венедиктов
―
Потому что у нас запланировано, Сереж, другое и уже готовится. Надо посмотреть.
С. Бунтман
―
С другой стороны у меня обязательно будет передача, а с третьей стороны что касается статистики Зимней войны, вышла дивная книжка Дмитрия Орешкина, которую вчера получил в подарок, за что автору большое спасибо, и сразу начал ее читать. Это книжка «Джугафилия» про статистику в Советском Союзе. И статистические искажения и вот получение картины с помощью статистических данных про Советский Союз, это потрясающе. Там очень много…
А. Венедиктов
―
Кто автор? Орешкин?
С. Бунтман
―
Орешкин. Да. Она у тебя лежит, кстати.
А. Венедиктов
―
Не Максим Орешкин.
С. Бунтман
―
Нет, Дмитрий Орешкин. Она у тебя лежит. Я сначала ее у тебя увидел, а потом подло ждал, пока мне подарят.
А. Венедиктов
―
Хорошо. Сейчас посмотрю.
С. Бунтман
―
Как здоровье Кураева?
А. Венедиктов
―
Не знаю.
С. Бунтман
―
Надо спросить. А что-то случилось?
А. Венедиктов
―
Был в больнице. Последних сведений нет.
С. Бунтман
―
Дело не в Штире, вы не понимаете. Николай Кузнецов. Я же был членом пионерского отряда имени Николая Кузнецова. И нас как на работу водили «Сильные духом» смотреть.
А. Венедиктов
―
«Это было под Ровно».
С. Бунтман
―
Далее. Спасибо, да. О материалах говорите. Да, по этому поводу много очень интересных материалов по поводу Зимней войны. «Есть ли у вас программа «'Говорим по-английски’»
А. Венедиктов
―
Нет такой программы.
С. Бунтман
―
У нас есть программа, связанная с украинским языком и есть чудеснейшая программа «Говорим по-татарски».
А. Венедиктов
―
Мы просто взяли три этноса, которые больше всего представлены в Москве. Поскольку мы «Эхо Москвы», и вот русский язык, украинский, татарский. Все просто.
С. Бунтман
―
Можно ли оформить подписку на «Дилетант» и есть ли льготы.
А. Венедиктов
―
Можно. Про льготы не знаю, но подписку на сайте Дилетант.медиа можно оформить.
С. Бунтман
―
Кстати, о наших проектах всевозможных. Тут мне написали, что получили в Головинском районе.
А. Венедиктов
―
Проект «Мой район». Приложение к «Дилетанту».
С. Бунтман
―
Были некоторые сложности. В отдельно взятых районах.
А. Венедиктов
―
Мы их поправим. Мы вызвали товарищей и некоторые из них пошли поправлять.
С. Бунтман
―
Да.
А. Венедиктов
―
Сергей Александрович, Лаврентий Павлович, мы разобрались с этим.
С. Бунтман
―
«Я считаю, что у абхазской аджики большое будущее». Но я не выучил еще татарский, поэтому не надо мне…
А. Венедиктов
―
Напомню, что у нас возвращается курс Потапенко по вторникам с 16 до 17, Дмитрий попросил день. И мы ему дали. У нас переезжает «Быль о правах» Калоя Ахильгова и Алексея Кузнецова на четверг, со следующей недели с 16 до 17. И у нас возвращается Александр Пикуленко с «Автомобильным часом» с 18 октября по пятницам с 14 до 15, выравнивая линейку автомобильных часов.
С. Бунтман
―
Один еще вопрос про «Дилетант». Можно ли подписаться в Украине.
А. Венедиктов
―
Да. Зайдите на сайт Дилетант.медиа. С большим удовольствием, когда вышел номер про Чернобыль предыдущий и про Полтаву, у нас сплошная история, мы отправили прямо пачками туда. В музей Чернобыля на Андреевском спуске. Туда отправили журналы. А я буду про Полтаву знаете, где следующие «Дилетантские чтения» - Сыктывкар. «Дилетантские чтения» дошли до Сыктывкара. Это будет самая северная точка. Нет, еще был Мурманск и Ковдор. Так что мы ездим по стране и с вами встречаемся.
С. Бунтман
―
Здесь считают, что урезали четыре дневных Разворота из пяти. Нет, не урезали, а подарили вам те передачи, которые получаются. И получаются, на мой взгляд, очень хорошо. Всего всем доброго. Встретимся через час со мной и руководителями газеты «Черновик».