Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2019-09-14
14.09.2019
С. Бунтман
―
Добрый день. Напоминаю, что в 13.10 как минимум начинается программа «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов здесь. Добрый день.
А. Венедиктов
―
Добрый.
С. Бунтман
―
Александр Смирнов – звукорежиссер. Он кивает головой. И Сергей Бунтман – ведущий. Немного вопросов, но практически все они, мы к этому перейдем через некоторое время, - про электронное голосование. Хотят разъяснений всевозможных, в разных формах этого просят. Сейчас начнем с такого события как диссертация на тему «Свадьба как социальный феномен».
А. Венедиктов
―
Действительно вчера меня Ксения Анатольевна позвала на свою свадьбу. Я там вчера побыл. Но на самом деле поздравил. Счастья. На разводы не зовут почему-то, хотя их не меньше, чем свадеб. У моих друзей и знакомых.
С. Бунтман
―
Какой-то недочет.
А. Венедиктов
―
…На чужих разводах представляться легко и приятно. На таких вещах помимо того, что просто там, в тяжелую эпоху немного радости за других как минимум. Еще можно встретить разных неожиданных людей и попытаться обогатиться разными мнениями. Я люблю собирать мнения, разными беседами. Например, не знаю, года два не видел Владислава Суркова, помощника президента. И вдруг увидел. Правда, поговорить не удалось, в смысле о чем говорить-то. Владислав Юрьевич, выразил сомнение, что нам стоит на темы, которые мне надо, разговаривать. Тоже такой маркер - значит, все делаю правильно. Сказал бы я. И вообще там этот мир мне не очень знаком, я имею в виду политический знаком. Такой мир гламурный не знаком. Перезнакомились, познакомились, поухаживали. Это штука полезная на самом деле. Помимо того, что я еще раз поздравляю Ксению и Константина. Праздник посреди этого ада.
С. Бунтман
―
Про ад теперь. Перенос памятника Коневу в Праге и реакция на него.
А. Венедиктов
―
Есть же две истории, которые надо, на мой взгляд, разделить, если мы хотим анализа. Эмоции немножко потом. Во-первых, фронт, которым командовал Конев, говорят, они не освобождали, они освобождали Прагу, вели там бои, в том числе с остатками немецко-фашистского гарнизона. Да, они пришли туда позже, чем армия Власова, которая действительно совместно с чешским национальным советом или чехословацким, не помню, тоже начала борьбу с фашистским гарнизоном. Вообще про это надо делать передачу и выпускать номер. Тем не менее, армия Конева воевала, освобождала. Там погибли советские солдаты. Около 500 человек захоронены на кладбище в Праге. Это первая история. Вторая история заключается в том, что если говорить о Коневе, то он не участвовал в подавлении 68-го года, вернее не участвовал в событиях 68-го года. Там не было восстания. Чего там подавляли. Я просто терминологически пытаюсь, он участвовал в подавлении венгерского восстания. Там было восстание вооруженное. Но Конев не участвовал в событиях 68-го года в Чехословакии. Это вторая история. Третья история более сложная. Памятник Коневу каждый год обливали краской, собственно, это сдетонировало в очередной раз, когда мэр округа сказал, что больше не будем очищать. Давайте перенесем его в охраняемую зону в музей. На мой взгляд, война с памятниками или перенос памятников, переименование улиц должны приниматься после очень широкого обсуждения. Я понимаю, я сейчас уже не про Конева. Я про наше. Я просто думаю, мы видим это в США кстати недавно эти истории. Мы видим это у нас, мы видим это в Чехословакии. Конечно, каждая политическая сила будет наваривать здесь свои, я бы сказал электоральные ресурсы. Но, в нынешних условиях, понимая, что во многом эта эмоциональная реакция не на то, что случилось в 45-м и даже не на то, что случилось в 68-м, а на то, что происходит сейчас, на отношения к нашей стране. Мне казалось, что решение переноса в музей и новый памятник освобождения, я напомню, что речь идет о памятнике по освобождению, можно было бы принимать, если бы было довольно широкое обсуждение. Насколько я понимаю, такого широкого обсуждения, то есть широкое обсуждение шло исключительно в рамках муниципального совета. На что он имеет право. Все-таки есть люди, которые по-разному к этому относятся. Конев не был палачом чехословацкого народа. Давайте назовем это так. Но для многих он является символом того, что они называют оккупацией. Сложный вопрос. Вернусь, как это в США было. Памятники героям гражданской войны на севере, на юге. Сложный вопрос. Такие вопросы не бывают не сложными. Поэтому просто я всегда сторонник широкого обсуждения и попытки найти консенсус. Может быть это через музей. Собственно так же, как памятник Дзержинскому у нас находится на месте в музее. Это музейная территория.
А.Венедиктов: Война с памятниками или перенос памятников должны приниматься после очень широкого обсуждения
С. Бунтман
―
Да, Пусть себе там находится. Но все равно это дело, конечно.
А. Венедиктов
―
Это их дело изначально. Но если ты задаешь мне вопрос, спрашиваешь мое мнение, вот я свое отношение к истории с памятниками и переименованиями. Я прекрасно помню, как, поскольку я занимался выборами во Франции в 70-е годы, когда в красном поясе Парижа приходили к власти коммунистические муниципалитеты, победители. А потом приходили другие. Как они переименовывали в одном городе улицу Робеспьера на улицу принципиально Дантона и потом наоборот. То есть такое тоже происходит. Это часть нашей жизни. И это дело муниципалитета, но, памятуя о том, что ты либо ведешь за собой электорально избирателей, либо потакаешь. И здесь где эта грань - вести или потакать, мне кажется, что политикам надо об этом думать в первую очередь. Это их дело абсолютно. Просто еще раз повторяю, если бы Конев командовал советской армией в 1968 году, я бы так пожал плечами, сказал: ну я понимаю, почему они это делают.
С. Бунтман
―
Реакция Мединского, например
А. Венедиктов
―
Она не профессиональная ни с точки зрения исторической, ни с точки зрения политической. Ни с точки зрения этической, ни с точки зрения человеческой. Она людоедская.
С. Бунтман
―
Вообще не профессиональная.
А. Венедиктов
―
Ни в чем. Ну, извини. Ты спросил, я ответил.
С. Бунтман
―
Да. Хорошо. Теперь мы перейдем.
А. Венедиктов
―
Извини, я напомню историю с японским интернированием, интернированием японских граждан, американцев японского происхождения, американских граждан японского происхождения во время войны с Японией. В 45-м году. Тогда это казалось мерой обеспечительной и правильной американскому народу. А потом президент Рейган, кстати, то есть прошло 40 лет после, 45 лет, 50 лет, нет, 45 все-таки лет, приносит извинения американским гражданам. Своих граждан интернировали. То есть на самом деле там погибли люди во время переходов. И американцам очень долго за это еще расплевываться. И это налог на историю. Налог.
С. Бунтман
―
Налог на историю. Но недавно Зеленский говорил о налоге на мир. Что санкция это налог на мир.
А. Венедиктов
―
Да. Красивая фраза. И я, конечно, считаю, что вот если не стреляют, то все остальное, если люди не гибнут, все остальное поправимо. Но я бы здесь скорее согласился с точкой зрения уважаемого Андрея Пионтковского, хотя наши точки зрения на этот конфликт между Россией и Украиной очень часто кардинально расходятся. Но он указывает на одну возможность, которую украинские власти должны понимать. Территории самопровозглашенных Донецкой и Луганской республики они, конечно, инфицированы насилием. Они инфицированы местью, они инфицированы российскими интересами, они инфицированы нашими добровольцами и инструкторами. Разницу понимаем. Добровольцы, есть добровольцы и мы видим, что их много. Но мы видим также инструкторов, то есть профессиональных военных, которые направлены. Поэтому надо делить. И он говорит об угрозе, что эту территорию Россия пытается впихнуть в состав Украины, чтобы вся Украина стала инфицирована. То есть некий зараженный орган, по-моему, он так говорит, который в здоровое тело Украины, чтобы вся Украина стала инфицирована вот этими проблемами. Все так, да не так. То есть это так, а вопрос такой: какая альтернатива. Отрезать этот зараженный орган. Уважаемые, вот вы должны понять все наши слушатели. Что альтернатива конечная такая: либо этот инфицированный, еще раз повторю по Пионтковскому и я с ним согласен в этом. Эти территории и это население Украина принимает назад в себя и, видимо, как-то лечится или наоборот эта зараза, эти раковые клетки вот этой болезни распространяются до Киева, до Львова и так далее. Или отрезать. В конечном итоге. Чего тут лицемерить.
С. Бунтман
―
А почему не ввести миротворческие силы?
А. Венедиктов
―
А вот тут у нас президент Зеленский говорит о другом. Он говорит, что он с сомнением и скепсисом относится к миротворческим силам. То есть к предложению Ангелы Меркель. Не хочет повторения Осетии. Услышьте меня. И считает, что миротворческие силы можно вводить только по территории границы. А у меня по-прежнему вопрос: а вы чего с населением будете делать, которое реально воевало против вас. Которые реально, повторяю, остались заложенные мины, заложенные РФ.
С. Бунтман
―
В Осетии не было международных сил.
А. Венедиктов
―
Ты с Зеленским споришь или со мной?
С. Бунтман
―
С Зеленским.
А.Венедиктов: Оккупация, как вы говорите, – в головах. Присутствие в головах. И это главная проблема
А. Венедиктов
―
Спорь с Зеленским.
С. Бунтман
―
Там российские силы были так называемые миротворцы.
А. Венедиктов
―
Один выстрел – одна гибель. Я посмотрю. Не будет являться ли это очередным casus belli. Сережа, о другом, послушай меня. Не о национальности. И не о гражданстве. О другом, у тебя 30-тысячный корпус жителей Донецка и Луганска с оружием в руках. Воюет против киевского правительства. При поддержке России, но это конкретные люди с конкретными семьями. Они-то чего. И вот вся эта история она же не простая. Я пытаюсь все время объяснить, что она не простая. Еще раз повторю, согласился с Пионтковским, что дилемма там. И конечно будут говорить, это мы вылечим, эту раковую опухоль вылечите. Ну тогда вы не согласны с Пионтковским. Тогда все идет по правильному направлению. Сейчас где-то в сентябре пока не получается, в октябре будет нормандский формат. Министр иностранных дел Украины уже заявил, что будем проводить местные выборы, включая Донецк и Луганск. Я говорю, отлично, а теперь вот эти 600 или 800 или 500 тысяч жителей Донецка и Луганска, которые уехали в РФ, они как голосовать будут? Они же граждане Украины. Электронно? То есть нет простых решений. Да, начать войну легко, закончить ее – проблемка. Это что, будет превращаться сначала, превратилось сначала в Судеты такие, а потом Судеты 45-го, когда люди, которые жили, семьи, которые жили поколениями, веками на территории Судет…
С. Бунтман
―
800 лет.
А. Венедиктов
―
Да. Как же Калининградом вы их куда. И как. И до сих пор же есть объединения судетских немцев в Германии. Это отдельная история. То есть нет простого решения. И в этом смысле я согласен с Пионтковским совершенно. Просто я усложняю задачу и понимаю, что перед Зеленским стоит сложная задача – принять решение, и он его, как я понимаю, принял. Имплантировать этот зараженный орган внутрь страны.
С. Бунтман
―
Лечить его здоровыми клетками или что делать.
А. Венедиктов
―
Не знаю. Насколько медики у нас, у них.
С. Бунтман
―
Российское присутствие там, его отсутствие…
А. Венедиктов
―
Присутствие…
С. Бунтман
―
Его отсутствие – это фактор урегулирования должно быть.
А. Венедиктов
―
Нет. Российское присутствие, опять, слушайте, все-таки слушатели «Эхо Москвы» это же в основном в абсолютном большинстве не дебилы, которые повторяют любые пропагандистские лозунги. Российское присутствие там в головах. Еще раз, оно там в головах жителей.
С. Бунтман
―
Помимо того, что есть…
А. Венедиктов
―
Сначала оно в головах жителей. Потому что если бы не было в головах жителей, там бы сейчас развернулась огромная партизанская война. Вы что-нибудь слышали про партизанскую войну на территории Донецка и Луганска в пользу Киева? Или даже в Крыму. Мы же знаем, как эта партизанская война, извините, я сравню, во время фашистской оккупации была. Мы же знаем, как люди воевали. Там. И где? Это означает, что много жителей этой территории не рассматривают российское вмешательство как вмешательство. Оно в головах. Это первое. И гораздо легче, извини меня по соглашению фиксировано вывести инструкторов, закрыть добровольцам, волонтерам. Это вещи, которые подвергаются кодификации проверяемости. Более-менее. Хотя с другой стороны можно раздать и паспорта ДНР и ЛНР. Ну, хорошо, в любом случае, а куда деть те предприятия, которые поменяли собственника, вывезены и так далее. Но оно в головах. Я уверен, что оно в головах. И когда я говорю про Крым, еще хуже скажу. Вот это самое присоединение Крыма, «Крым наш», он в голове жителей Крыма. А не только в местных администрациях. Там тоже нет сопротивления. Нету. Вы скажете подавлено. Но мы знаем, как Украина все годы польская, немецкая, все было, как вели себя люди, которые были с этим не согласны и сколько их там было. И это проблема. Еще раз. Оккупация, как вы говорите – в головах. Присутствие в головах. И это главная проблема. И ее придется решать. Ну пусть решают. Это точно вопрос украинской власти, а не российской. То, что в головах я имею в виду.
С. Бунтман
―
Да, но на этом сыграли очень ловко в 14-м году.
А. Венедиктов
―
А хочешь, играй, не играй – оно было. Нельзя сыграть на том, чего нет.
С. Бунтман
―
Да. Естественно. Но можно Фландрию присоединить к Нидерландам. Там тоже в головах очень много. Но это будет нарушение всего европейского порядка. Как это произошло с Крымом в 14-м году.
А. Венедиктов
―
Произошло же.
С. Бунтман
―
Да. Потому что действовали как в 30-х годах.
А. Венедиктов
―
Произошло?
С. Бунтман
―
Произошло.
А. Венедиктов
―
То есть мы имеем какую реальность.
С. Бунтман
―
Мы имеем реальность, что произошел захват территории.
А. Венедиктов
―
И что местное население это приветствовало.
С. Бунтман
―
Местное население это приветствовало. Как в Судетах в 38-м.
А. Венедиктов
―
В Крыму совсем местное население, а в Луганске и Донецке, еще раз, опросы показывали, что треть. Так оно и есть. Треть территории.
С. Бунтман
―
Ты прав в том, что ситуация очень сложная. Что ее довольно сложно надо решать.
А. Венедиктов
―
И по счастью не мне ее решать.
С. Бунтман
―
Да. Но есть другая ситуация и предварительные гуманитарные ситуации, которые решаются сложнее еще, но решаются. Это как обмен и второй этап, мы поговорим, но скажи только коротко. Насколько реален второй этап обмена.
А. Венедиктов
―
Он произойдет.
А.Венедиктов: Теперь решения в Мосгордуме будут приниматься более осмысленно, дискуссионно
С. Бунтман
―
Он зависит ли от встречи в разнообразных форматах…
А. Венедиктов
―
Нет, не зависит. Он произойдет. Он запустился.
С. Бунтман
―
Последний вопрос про это и короткий ответ. Почему тогда сказала российская сторона, что наше установление списков будет гораздо дольше, чем установление списков украинских.
А. Венедиктов
―
По количеству людей.
С. Бунтман
―
По количеству людей. Мы прервемся и продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. И возвращаемся в Россию. И в Москву в частности. И результаты выборов. Мы поговорим об электронном голосовании обязательно. Но начнем с результатов выборов все-таки.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что в целом результаты удачные для всех. В целом. Правительство Москвы удержало контроль над Мосгордумой. 25 на 20. Недоброжелатели правительства Москвы продемонстрировали ослабление Собянина как управителя. Собственно, что и было целью всех этих июльско-летних событий. Коммунистическая партия получила 13 мест, почти треть парламента и возродилась из пепла. Алексей Навальный – это, безусловно, успех «умного голосования». Продемонстрировал свои технологические возможности. И свои умения. И понимания, что важно в ситуации. Электронное голосование получилось.
С. Бунтман
―
Получилось?
А. Венедиктов
―
Конечно, получилось. Все довольны. Должны быть. На мой взгляд. А кто должен быть недоволен?
С. Бунтман
―
Те, кого сняли. С выборов.
А. Венедиктов
―
Они довольны тем, что отомстили. Это же была история мести. И они отомстили. Московским властям как минимум и приобрели федеральную известность. В конечном итоге они оказались в выигрыше. Так же как Алексей Навальный. Я не люблю слово «выигрыш» в данном случае. Успех. Назовем это успешной историей. Каждый получил свой кусок успеха. Поэтому, в общем, а мне вообще нравится, когда в парламенте существует конкуренция и возможность заблокировать кое-что. Я хотел бы обратить внимание, что очень многие вопросы в Мосгордуме принимаются – внимание – двумя третями. Например, бюджет. Например, бюджет. И нужно будет 30 или 31 голос, а у «Единой России», депутатов, поддерживающих мэра – 25. Неважно, где-то 24 будет, а где-то 30. Надо будет коалиция. И коалиция это хорошо, гораздо больше беспокоит в этом смысле парламент Украины, где Зеленский может проводить любые конституционные реформы, неважно, Зеленский, неинтересно в данном случае. Поэтому выиграли избиратели. Вот в этом смысле Москва выиграла. Потому что теперь решения в Мосгордуме будут приниматься более осмысленно, дискуссионно, в спорах…
С. Бунтман
―
Более гласно.
А. Венедиктов
―
В публичных спорах. Да нет гласно, и так было гласно. Там не было тайн. Понимаешь. Кому надо было, те заходили…
С. Бунтман
―
Я считаю признаком гласности именно обсуждение деталей…
А. Венедиктов
―
Неважно. Опять, Сереж. В спорах, дискуссиях. Это означает уменьшение ошибок. И в этом смысле самые главные победители и может быть единственные победители, все остальные свою долю успеха съели и свою долю неуспеха. Скажем прямо. Но вот кто выиграл – это, конечно, москвичи. Москва. Сто процентов.
С. Бунтман
―
Теперь скажи, пожалуйста, про электронное голосование.
А. Венедиктов
―
А что?
С. Бунтман
―
Первое. Что там было. Знаменитый сбой. Что это было, как это было и как можно узнать, что он принес.
А. Венедиктов
―
Давайте про технические в программе «Точка» у Саши Плющева.
С. Бунтман
―
Нет, но если сказать человеческими словами.
А. Венедиктов
―
В программе «Точка» у Саши Плющева будут разработчики в это воскресенье, завтра будут разработчики всей этой технической истории. И они про технику что сгорело, как выходили. Ты хочешь, чтобы я рассказывал, что такое резервный контур?
С. Бунтман
―
Нет. Это завтра будут рассказывать. Меня интересует составляющая политическая.
А. Венедиктов
―
Политическая составляющая следующая. А) не было взломов, б) не было вбросов. Я хотел бы на это обратить внимание. Вот что такое успех. Первое, что такое взлом – это внешнее воздействие. Что такое вброс – это внутреннее воздействие. Не было ни внешнего, ни внутреннего воздействия. Политически. При этом голосование выявило некоторые уязвимости, которые возможны для следующих, если будет, эксперимент закончен. Закон ГД, принятый и подписанный президентом Путиным, твердо указал границы эксперимента. Всё. Он закончился. Что показал эксперимент. Внешне ломали – не взломали. Вбросов, еще раз повторяю, не было. И это показало даже последнее расследование «Медузы». Вбросов не было. Это не значит, что они невозможны. Это не значит, что система совершенна. И второй плюс – то, что электронное голосование вызвало такой накал дискуссии, который наконец-то привлечет и других специалистов. Мы два месяца весь май и весь июнь призывали: ребята, придите к нам писать программы. Сейчас все, кто оказался, надо написать не так. О’кей, приходите, давайте писать так. Потому что этот эксперимент закончился. Собственно говоря, опять в этот раз могу поблагодарить «Медузу», которая провела свое расследование. Оно очень любопытное, оно как раз и доказало, что взломов и вбросов не было. Грубо говоря. Политически.
С. Бунтман
―
Я не понимаю, здесь вопрос, который задают мне неоднократно. Откуда у «Медузы» ключи…
А.Венедиктов: Электронное голосование вызвало такой накал дискуссии, который наконец-то привлечет других специалистов
А. Венедиктов
―
А я вам расскажу эту историю. Я боюсь, что это технический вопрос. А для меня он политический. В чем суть. Суть заключается в том, что мы изначально собирались и на тестах это было – дать каждому проголосовавшему так называемый приватный ключ. Вернее не так. Они получают транзакцию, а мы публикуем приватный ключ и с помощью этого они могут посмотреть, правильно ли учтен их голос. Каждый. И когда была схема, нам сказали наши оппоненты: а, вы это делаете для того, чтобы администраторы внешние, твой начальник мог потребовать и посмотреть, за кого ты проголосовал. Тайна голоса. И это правда. Потому что, получая транзакцию своего голоса и приватный ключ, который впускает в блокчейн голос, ты можешь проверить, как он учтен. Понимаешь? Две вещи: твоя транзакция и приватный ключ. Чего делать. И вот это главный выбор, который предстоит сделать будущим разработчикам. Между тайной голоса и контролерством, наблюдением. Его придется делать. Можно написать по-другому программу, но вот этот выбор придется сделать. И что мы сделали. Мы объявили о том, что мы не будем публиковать, не присылать транзакцию, ни приватный ключ, чтобы внешние не смогли отконтролировать твой голос, чтобы полиция не могла их почитать. Чтобы твой начальник не мог их почитать. Но сама система устроена так, что в браузере твоего компьютера, твоего гаджета, сохраняется, ты можешь сохранить эту транзакцию. И мы опубликовали приватный ключ. На несколько минут. Чтобы показать, кому надо, всем, что это можно. И только человек со своего браузера, со своего, вот только с твоего компьютера, взяв этот приватный ключ и сохранив свою транзакцию, мог проверить, правильно ли учтен голос. И «Медуза» это сделала. И увидела, что ее голос учтен, ее администратор – правильно. Не изменен. Более подробно технически вам все расскажут, но смысл политический был в том, я был категорическим противником этой публикации. Потому что это повторяю, в будущем может дать администратору, имея в виду твоему начальнику, проконтролировать, как его подчиненный голосует. Вот что такое публикация приватного ключа.
С. Бунтман
―
Регистрация мертвых душ. Здесь спрашивают.
А. Венедиктов
―
Ни одного случая не было. Потому что на самом деле, что мы сделали перед этим – мы прозвонили по тем телефонам, вот все 11 тысяч или сколько их там 11500 были обзвонены, им был задан вопрос: вы писали на электронное голосование. 14 человек было вычеркнуто, потому что они не ответили. Они были вычеркнуты. Им было направлено пуш-уведомление, что они остаются в бумажном реестре.
С. Бунтман
―
Ага.
А. Венедиктов
―
Люди же должны были быть вычеркнуты, почему мы задержались. Мы же принимали до 4-го числа, до среды, чтобы проверить электронный реестр. Вручную, ребята. Нет мертвых душ. Более того, мы обнаружили 7 человек с двойным голосованием. То есть люди, записавшись на электронку, они досрочно проголосовали. В реестре. По бумажным. Понимаешь, да. И мы их вычислили и вычеркнули из электронного. Еще раз, сто процентов проверка была реестра. И все наблюдатели от каждого кандидата имели возможность так же, как с надомным голосованием, проверить реестр. Да обойти всех ногами.
С. Бунтман
―
Да вы что, позвонили 11 тысячам? – спрашивает Мухаморд.
А. Венедиктов
―
Да.
С. Бунтман
―
Это как это?
А. Венедиктов
―
Звонил колл-центр и записывал ответы. Робот звонил и писали ответы. Еще раз: писали ответы. Мы проверяли наличие этих людей.
С. Бунтман
―
Еще одна вещь. Феномен, который произошел с Юнеманом.
А. Венедиктов
―
Нет никакого феномена.
С. Бунтман
―
А что там тогда произошло?
А. Венедиктов
―
Не знаю. В чем феномен? Я феномена не вижу.
С. Бунтман
―
Зарегистрированных в электронном голосовании, как здесь пишут: больше получилось, чем на участках за «Единую Россию».
А. Венедиктов
―
Потому что господин Юнеман призывал своих сторонников не участвовать в электронном голосовании. Более того, накануне он призвал людей, своих сторонников, и это есть у него, вы можете это найти, если он не стер, в фейсбуке. Он призвал забрать заявление электронщиков. И вернуться в бумажный реестр. Что было возможно. За сутки. Отказаться от заявления. Послушайте, если вы говорите, там могут вас обжулить, вот это место – сюда не ходите. Там могут вас обжулить, там могут украсть ваши голоса. Это все не надежно, это все сыро. Не надо туда ходить, уйдите оттуда. Потом выходит и говорит: а где мои. Так они ушли.
С. Бунтман
―
Здесь спрашивают: во всех трех округах перекосы наблюдаются.
А. Венедиктов
―
Во всех трех округах представители мэрии призывали участвовать в электронном голосовании, оппозиция в лице коммунистической партии, всех трех кандидатов, которые были, и Юнемана призывали не участвовать в голосовании. Еще раз, если вы призываете, вот у вас 10 дверей, говорите, не ходите в зеленую дверь. Там вас обманут, своих сторонников. Не пишите, не ходите. Чего вы хотите.
С. Бунтман
―
Здесь цитируют Юнемана, который говорил, что его выборщики пытались голосовать, там был сбой, а потом программа выдала что-то типа порчи бюллетеней.
А. Венедиктов
―
Это господин Юнеман писал до встречи с разработчиками. Ему показали, каким образом это было. Все, еще раз, 293 человека не смогли проголосовать во время сбоя. В его округе. 293. К концу дня они все проголосовали. Это же оставляет цифровой след. И если будет суд и суд разрешит открыть электронное, господин Юнеман собирается идти в суды. Мы это покажем. И ему мы уже показали. Все 293 человека, у которых возникли затруднения в этот час голосования на этом участке, в конечном итоге проголосовали. Им были направлены отдельно пуш-уведомления. Был сделан обзвон, что у нас система заработала.
С. Бунтман
―
Пока возможен суд.
А. Венедиктов
―
Да. И я поддерживаю…
А.Венедиктов: В Москве на этих выборах ни один протокол не был переписан
С. Бунтман
―
Подачу в суд.
А. Венедиктов
―
Потому что пусть суд поставит точку. А куда еще двигаться-то.
С. Бунтман
―
Хорошо. А пока в каком состоянии все это находится. В этом округе.
А. Венедиктов
―
Пока Мосгоризбирком утвердил результаты. И пока госпожа Русецкая утверждена депутатом Мосгордумы. Во вторник так же, как остальные она принесет клятву и приступит. Я уже говорил об этом, по-моему, я сожалею об этом, потому что Маргарита Русецкая отлично работала в Общественной палате заместителем, она директор Института русского языка. И мы с Ремчуковым были чрезвычайно удручены тем, что она решила пойти в депутаты. И мы не хотим, чтобы она уходила из Общественной палаты. И не хотели. Более того, раскрою тайну, вчера по нашему стандарту 3 члена Общественной палаты, которые избраны депутатами Мосгордумы направили заявление с просьбой освободить их от членства Общественной палаты, как они стали депутатами. По госпоже Русецкой я воздержался.
С. Бунтман
―
Ты воздержался, у тебя было два соображения. Что вам с Ремчуковым жаль, что она уйдет из Общественной палаты.
А. Венедиктов
―
Безусловно.
С. Бунтман
―
И еще не до конца ясна ситуация.
А. Венедиктов
―
На сегодняшний день же какой разговор. Вот есть люди, которые не проголосовали. Говорит Юнеман. Дайте. Давайте вашего специалиста, кстати, в понедельник по настоянию нашего штаба будет встреча: МГИК, разработчики и представители Юнемана. Они должны прийти со списком тех людей, чьи голоса вызывают у них, они говорят, что эти люди утверждают, что они не проголосовали. Вскрываем и смотрим. С их гаджетов. Что было. Или эти люди не смогли проголосовать. Вскрываем и смотрим. И я сказал, что если таких людей будет 85, а разрыв 84, я присоединюсь к тем, кто будет считать, что мандат нужно передать Юнеману. Но принесите списки, чтобы можно было проверить. Пока политические декларации, которые имеют право быть. Никаких вопросов. Я Юнеману сказал, что чем больше шума вокруг электронного голосования, тем лучше. На самом деле. Потому что сейчас он сегодня объявил, что мы созовем общественный аудит, экспертизу на тему вообще электронного голосования. Он не говорит «украли» уже. Понимаешь. Я за двумя руками.
С. Бунтман
―
Здесь еще один вопрос.
А. Венедиктов
―
Двумя руками за. Но голословные обвинения должны быть чем-то подтверждены, кроме представлений.
С. Бунтман
―
Здесь задают вопрос: с одной стороны Юнеман говорит, что не могли проголосовать, а с другой стороны говорит, почему сбойное голосование не отменили. Когда проголосовали во время сбоя.
А. Венедиктов
―
А почему должны отменить? А что такое?
С. Бунтман
―
Считается, что это было лжеголосование.
А. Венедиктов
―
Кем считается?
С. Бунтман
―
Теми, кто спрашивает.
А. Венедиктов
―
Ну а почему вы так считаете. Кто вам это сказал. Представьте себе, что у вас на участке сгорели КОИБы. И у нас такое бывало. Или выключился свет. В Москве этого не было, но в Подмосковье было. И к этому времени проголосовало уже 300 человек. Кто это отменяет? По какому закону, по какому регламенту. Сгорели КОИБы, их надо заменить или подключить электричество. Есть еще случаи, когда участки останавливали свою работу. Есть перечисленные в законе требования, когда на участке признается голосование недействительным. Когда искажение, когда нельзя подвести итог. Здесь этого нет? – нет. Еще раз, все 293 то, что показывает нам, проголосовали потом. Они были оповещены и не один раз, а два, и телефоном, и пуш-уведомлением. И гаджеты проголосовали.
С. Бунтман
―
Для того чтобы подытожить. Завтра, во-первых, передачу техническую слушайте «Точка» Саши Плющева обязательно. Второе. Какие ждут события по этому. Встреча.
А. Венедиктов
―
Первая встреча, вторая уже будет, значит: Мосгоризбирком, штаб электронный, разработчики и представители Романа Александровича Юнемана, чтобы они прошли по конкретным жалобам. Если они есть. У нас их нет. Я имею в виду конкретно такой человек смог, не смог.
С. Бунтман
―
То есть все конкретно. Все результаты мы будем знать.
А. Венедиктов
―
Да конечно.
С. Бунтман
―
Всех консультаций…
А. Венедиктов
―
Мы всегда всё делаем открыто. Штаб электронный работает открыто. Но все равно, Сережа, должен сказать, что история между тайной и наблюдением она все равно подвиснет. Чего бы ни делали. Можно сделать полную тайну. Тогда не будет наблюдения. Тогда не будет транзакций назад, тогда можно приватный ключ куда-нибудь запрятать. Или наоборот. Когда возникли гаджеты, возник новый способ давления, когда заставляли фотографировать бюллетень и отправлять. Раньше этого не было, никто же с фотоаппаратом не ходил. То есть это новые вызовы. И надо понимать, я хочу сказать очень важную вещь. Внимание. В Москве на этих выборах ни один протокол не был переписан. Еще раз, услышьте меня. Ни один протокол с участков, а их 3607 не был переписан. Ни один наблюдатель ни от одного кандидата, ни один представитель СМИ не был удален с участка. Вы что думаете, это упало с неба?
С. Бунтман
―
Этим занимались…
А. Венедиктов
―
Шесть лет. Мы занимались этим 6 лет. Возникли новые истории. Вот они возникли с электронкой. А скажу еще одну вещь. Вот военные участки. То есть не военные участки, мы ликвидировали закрытые участки в Москве. Мы, наш штаб. То есть военные голосуют на обычных участках. На которых существуют гражданские наблюдатели, замечу я.
С. Бунтман
―
Как вот здесь.
А. Венедиктов
―
Как в 9-м. Рассказать, кто победил в 9-м? ЛДПР победила в 9-м. У меня же лежит на каждом участке…
С. Бунтман
―
Спасибо ребятам, которые там голосовали. Извините меня.
А. Венедиктов
―
Офицеры генштаба. Обращаю ваше внимание. Они набрали приблизительно 815, Митрохин – 557. Представитель КПРФ набрал 715. Ну приблизительно. То есть военные не всегда голосуют за представителя власти. А теперь у меня вопрос. А чего делать-то? Мы же видели, как военные по одному заходят. Командира там нет. Досрочки там нет. Чего делать-то? Военных лишить права голоса? А домашнее голосование. Вот там административный ресурс. Наверное. А чего делать-то? А чего вы о них вспоминаете только между выборами. Вернее только когда выборы. 156 тысяч лежачих, не выходящих из квартир москвичей. Уважаемые партии политические, кандидаты, вы с ними работаете как-то между выборами? Или только город, который приносит продукты, социальные работники. Как родственники. Обмывает, извините меня за подробности. Мы с этим столкнулись. Чего делать? Лишить их права голоса? Не надо нам административного ресурса. Не надо. Согласен. А как? Если они вот этих людей, представителей мэрии считают за родных спасителей. Давайте вы будете родными их спасителями.
С. Бунтман
―
Например, волонтер.
А. Венедиктов
―
Да. Ну и где, в огромном 7-ми миллионном, избирателей 7 миллионов 308 тысяч. Это тяжелая работа.
С. Бунтман
―
Пока мы не завершили. Есть еще несколько вещей. Конечно, ситуация, которая все взбаламутила абсолютно – это проблемы регистрации кандидатов.
А. Венедиктов
―
Ну да. Надо менять закон, во-первых.
С. Бунтман
―
Абсолютно.
А. Венедиктов
―
И мы на следующей неделе собираемся, мы свои предложения вносить будем. И мэру, и новой Мосгордуме. Потому что они субъекты инициативы. Это федеральные законы. Нужно, чтобы мэрия или мэр внесли это в ГД. Мы будем это формулировать, вместе со слушателями, безусловно. Но еще раз, политическая агитация это замечательно, она нужна. Потому что она ставит вопросы. Но никогда политическая агитация не дает ответов на вопросы. Вопросы поставлены, теперь надо формулировать ответы.
С. Бунтман
―
И теперь продолжается и вы абсолютно правы, а люди сидят. И последний из приговоров Павлу Устинову…
А. Венедиктов
―
Его еще нет.
С. Бунтман
―
Который намечается. Он отложен.
А. Венедиктов
―
Ну чего я могу сказать, чтобы не подвергнуть сомнению. Ну, идут разного рода разговоры. О том, что это дело липовое. И повторяется история про Голунова, про Жукова, про Конона в разных форматах. Ну, можно доказать, а можно не доказывать. Я бы сказал так. Никто не бросил этого парня на произвол судьбы. Очень важна общественная публичная поддержка. В прессе и на улице. Это важно. Но также не менее важно разговаривать с теми, кто… Как бы теперь суд удалился, уже только в публичной зоне. Но для тех, кто будет смотреть во время апелляции на приговор, нужно формировать, как бы это сказать, чтобы не навредить, нужно формировать другую альтернативную точку зрения прямо сейчас. Чем и займемся сразу после эфира.
С. Бунтман
―
Алексей Венедиктов. «Будем наблюдать». Всего вам доброго.