Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2018-12-08
С.Бунтман
―
Добрый день! Алексей Венедиктов здесь. Добрый день, Алеша.
А.Венедиктов
―
Добрый день!
С.Бунтман
―
Сергей Кузнецов звукорежиссер, Сергей Бунтман — читатель ваших вопросов.
А.Венедиктов
―
…Исключительно Алексеи превалируют, а не Сергеи.
С.Бунтман
―
Но отыграться-то можно как-нибудь когда-нибудь.
А.Венедиктов
―
Вот только в «Будем наблюдать».
С.Бунтман
―
+7 985 970 45 45.
А.Венедиктов
―
Так, все Алексеи лайкают. Сергеев тут хватает. Можете сойти с волны. Это я имею в виду YouTube-канал.
А.Венедиктов: Ну, это совсем уже! Все говорили: ЕСПЧ бросили вызов… Всё правильно
С.Бунтман
―
Начинается, начинается…
А.Венедиктов
―
Пошли прочь, Сергеи!
С.Бунтман
―
Расскажи YouTube-каналу сразу, как ты оцениваешь нововведение наше, которое в среду было.
А.Венедиктов
―
Ну, смотрите, это первый раз было. Мы пока будем продолжать, не только наблюдать. В следующую среду, если всё в порядке, в 18 мы продолжим. Там есть много историй.Но это прямой эфир. Это так сказать, тяжеловато было. Ты же одновременно читаешь и говоришь. Но все-таки 140 тысяч посмотрело. Неплохо. Как у Невзорова почти, чуть меньше, чем у Невзорова. Горжусь собой.
С.Бунтман
―
Отлично! Будем продолжать.
А.Венедиктов
―
Будем наблюдать. Но пока будем продолжать.
С.Бунтман
―
Хорошо. Лев Александрович Пономарев…
А.Венедиктов
―
Ну, это совсем уже!.. Значит, смотрите, все говорили: ЕСПЧ бросили вызов… Всё правильно. Там есть история.Когда я говорю о том, что это решение суда нечестное и несправедливое, я обычно опираюсь на материалы суда. И в материалах суда основным документом, обвиняющим Льва Александровича Пономарева, была некая справка по поводу этого неразрешенного или несогласованного действия.
Всё бы хорошо, но эта справка, как бы это сказать, неправильно подписанная, то есть неизвестно кем составленная. То есть суд — один, потом другой — опирается на документ, единственный документ, где стоит подпись, закорючка, скажем так, и она не расшифрована. Так, а кто ее написал?
То есть когда я что-то подписываю или мы с Владимиром Владимировичем Путиным что-то подписываем, написано: «Президент Российской Федерации», стоит его подпись. Но обязательно стоит «В.Путин».
С.Бунтман
―
Ну да.
А.Венедиктов
―
Да. Потому что все должны как бы знать, что у нас президент Российской Федерации, он же В.Путин, но, тем не менее, тогда это документ. Если у вас стоит просто закорючка, — это юридически ничтожный документ. Так вот в основе дела лежит юридически ничтожный документ. И ни один судья — господин Гордеев. ни другая судья — не упомню сейчас ее фамилию, — которая апелляция рассматривала, они не сочли... ну, может, кто-то там крестик поставил. Можно крестик ставить. Зачем подписывать? Ставим крестик или два или три.
С.Бунтман
―
Или нолик, как бабушка, которая решила замуж…
А.Венедиктов
―
То есть на основании юридически ничтожного документа был вынесен сначала один приговор, потом другой приговор.
С.Бунтман
―
Лев Александрович об этом всё свое выступление говорил.
А.Венедиктов
―
Да? Серьезно?
С.Бунтман
―
Ему не давали. У нас на сайте почитайте. Это потрясающий документ, кстати говоря.
А.Венедиктов
―
Выступление Льва Пономарева, да?
С.Бунтман
―
Да.
А.Венедиктов: Это абсолютно политическое решение (по Пономареву)
А.Венедиктов
―
Я всегда исхожу как историк из наличия вот некоторых свидетельств, доказательств, документов. Эта история с юридически ничтожным документом, она абсолютно юридически ничтожна, — вам скажет любой юрист. Ни один суд не примет нерасшифрованный документ — еще раз: документ, справку, — если не знает, кто ее составил. Просто подпись: «Иванов». А ты кто, Иванов?
С.Бунтман
―
А вот это что — это всё дело?
А.Венедиктов
―
Да, и этот документ, если я правильно помню, в июне случилось событие, а документ составлен в октябре — справка. Слушайте, ну… уж совсем несерьезно. И, как я понимаю, не был вызван тот человек, который документ составлял.
С.Бунтман
―
Что они хотели этим?..
А.Венедиктов
―
Смотри, я абсолютно уверен — я не скажу, что я знаю точно; когда я знаю точно, я говорю, что я знаю точно, — но я абсолютно уверен, исходя из тех косвенных данных, которые у меня есть, что это абсолютно политическое решение. Это важное политическое решение, потому что на сей раз мы точно видим, что в стране оформилась политическая партия с условным пока названием «Силовая». Это не обязательно, что все силовики там и что там только силовики.Вот есть политическая партия внутри президентской коалиции, назовем так. За президентом стоит коалиция интересов, понятно, да? И именно эта коалиция интересов, она, собственно, его поддерживает, двигает и вперед него идет, по-разному. За президентом Путиным, я имею в виду. Так вот оформилась политическая партия, назовем ее «Силовая», в которую входят в основном силовики.
Что я имею в виду? Если раньше там… Силовые институты являются инструментом государства, инструментом насилия в хорошем и в плохом смысле слова, то когда и силовой структуры появляются политические взгляды и политический интерес, она из политической полиции превращается в политическую полицию — это первое.
И второе: она видит постпутинскую будущую Россию и под нее строится. И в этом смысле это политическая партия. Потому что есть политическая партия, которая сейчас, скажем, администрация президента. Мы видим ее как бы взгляд… История с концертом рэперов, она более интересная в этом смысле. Когда политическая партия АП (гражданская, скажем) говорит: «Не трогайте рэперов», а партия политическая силовиков говорит: «Нет, мы будем», потому что мы считаем, это вредно». Не потому, что они нарушают.
С.Бунтман
―
Это реально или это борьба «нанайских мальчиков»?
А.Венедиктов
―
Нет. Это точка противостояния. Это борьба за влияние. Политические партии борются за влияние и за власть. Пока это были инструменты президента, они могли бороться с этой точки зрения за внимание президента. Сейчас они борются за внимание страны, за внимание избирателей.И вот эта новация очень важная, когда появились политические партии внутри команды президенты. Это означает только одно: мы вошли в транзит, мы вошли в постпутинскую историю. Это же партии, они не исчезнут с президентом, потому что у них свое видение места России в мире, место российской культуры, место российской идеологии, место российского народа… российских народов — по-разному они видят. И в результате, конечно, Путин является таким менеджером своей коалиции, Меркель такой…
С.Бунтман
―
Всё еще является?
А.Венедиктов
―
Конечно, безусловно. Меркель. Значит, цыкнет — встанут на задние лапы.
С.Бунтман
―
А чего не цыкнет?
А.Венедиктов
―
А не существенно. Уровень существенности определяет он. Вот Трамп — это несущественно. ОДКБ — это существенно. Ирак с ОПЕК — это существенно. Пономарев — это где? Ребята, отстаньте, а? Это как Борширов и Петров. Ну, что пристали? Сами разбирайтесь. Отстаньте, а?Это история приоритетов. Три шлюпки какие-то зашли. Вы чего ко мне пристали? Разбирайтесь. Где там эти эфэсбэшники? Ну-ка выйдите, дайте пресс-конференцию.
И они сегодня вышли и дали пресс-конференцию.
А.Венедиктов: В стране оформилась политическая партия с условным пока названием «Силовая»
С.Бунтман
―
Они сегодня вышли и дали. Мы об этом поговорим.
А.Венедиктов
―
Лучше бы не выходили. Я сейчас про это, я сейчас про то, что, на мой взгляд, это политические партии — я пытаюсь объяснить — как политические проекты, пария как часть, партия как политический проект. Один политический проект отличается от другого политического проекта.Вот уверяю тебя, если завтра Владимир Владимирович улетит на Луну… Эти политические партии — там есть еще региональные… губернаторы, которые хотят больше федерализма, как мы понимаем, есть нацреспублики, которые хотят больше свободы, языка, культуры, то есть такие вещи. Это всё разные партии, они видят все по-разному, тот или иной процесс они видят по-разному. Вот сейчас у нас, на мой взгляд, оформляется — это же процесс — и демонстрируется оформление — силовая партия. Еще раз повторю: не все тех, кого называю, силовики там, в этой партии, и там не только силовики, но мы их видим. Вот. Это мое мнение, наблюдение.
С.Бунтман
―
Как ты думаешь, им может прийти в голову взять всю власть - у какой-нибудь из этих партий? У силовой.
А.Венедиктов
―
Любая партия всегда борется за власть и желательно за монопольную внутри ей представленных возможностей. Это просто смысл политической партии.
С.Бунтман
―
Но так как партия силовая, то не может ли она взять силовым путем власть?
А.Венедиктов
―
Это условное название «силовая». Ну, нет, кому в голову… Партия же это не один человек, это не условных Николай Платонович Патрушев, который является вдохновителем и идеологом. Мало ли, что ему придет в голову. А Александру Васильевичу Бортникову это в голову не придет. А Виктору Васильевичу Золотову это в голову не придет. Понимаете? Это партии — еще раз.Мы отвыкли от понятия партия. Вот мы видим, как ХДС вчера избирала лидера. 517 голосов на 482, по-моему, что-то такое. Вот вам одна партия, но внутри были разные концепты. И здесь то же самое, потому что это не про сегодня. Эти партии не про сегодня. Сегодня есть вождь Путин, он же арбитр между ними, он же объединяющий.
А вот когда его не будет, вот тогда партии будут выдвигать своего кандидата. Поскольку мы имеем авторитарное государство, лидерское государство, президентскую республику, суперпрезидентскую республику, поэтому, конечно, каждая из партий путинского призыва будет бороться за своего кандидата. Это не значит, что будут выборы, как на съезде ХДС, но это кланы. Считай, это кланы. На самом деле, это коалиционная власть, коалиционное правительство, которые по-разному видят будущее постпутинской России. потому что путинскую Россию определяет Путина, а постпутинскую Россию определяет ни хрена не пойми кто, и желательно, чтобы это был человек и моей партии путинского большинства, но моей партии.
С.Бунтман
―
То есть это партия внутри большинства.
А.Венедиктов
―
Да. Это коалиционная история. Я пытаюсь это объяснить. Так мне видится сейчас эта история, я ее та объясняю.
С.Бунтман
―
Скажи мне, пожалуйста, что такое снижение этого срока Льву Пономареву?
А.Венедиктов
―
Ну, это…
С.Бунтман
―
Борьба.
А.Венедиктов
―
Да. Я знаю, что были люди, которые так же, как и по Серебренникову приходили и заходили, и, наверное, лидеры другие говорили: «На хрена нам это всё надо под Новый год?» Он же выходит чуть ли не 31-го в 14-40.
А.Венедиктов: За президентом стоит коалиция интересов
С.Бунтман
―
Примерно так.
А.Венедиктов
―
Да ну, прекратите! Надо же… Ну, хорошо. Но все равно он залез на нашу территорию. Он залез на территорию, окружающую здание Федеральной службы безопасности. Он бросил вызов ФСБ. Он должен понять, что в нашей стране не бросают вызов Федеральной службе безопасности впрямую. Вообще, про институты — говорите, но вот так впрямую призывать манифестовать… неважно, каким путем распространение другого мнения — вот он призвал ходить у ФСБ. Не дадим. Не повадно пусть будет!Я думаю, что так. Зная часть эти людей, я думаю, что там вот так было приблизительно.
С.Бунтман
―
Как ты думаешь, реакция общественности для тебя…
А.Венедиктов
―
Простите, вы что сейчас сказали?
С.Бунтман
―
….Общественности, как бы это странно не выглядело. Она адекватная на арест Пономарева.
А.Венедиктов
―
Я не могу сказать, что была какая-то единая реакция.
С.Бунтман
―
Ну, как тебе анализ реакции какой-то внутренний?
А.Венедиктов
―
Вот смотри, есть институт СПЧ. Он был достаточно быстр. Большинство — 35 человек из 51 быстро написали заявление. Это общественность? Была позиция депутата Шаргунова, который написал запрос Генеральному прокурору. Это общественность? Была позиция Татьяны Москальковой. Это всё в поддержку как бы Пономарева. Которые могут не разделять взгляды, но понимают юридический нонсенс этой истории. И можно сказать, что эти люди принадлежат другой партии, те, которые во власти.Но, безусловно, эта реакция была гораздо менее яркая, чем реакция про рэпера Хаски. Ну, потому что там 100-тысячные стадионы… или там 60-тысячные стадионы собирают они. А что собирает Лев Александрович Пономарев и иже с ним?
С.Бунтман
―
Это так теперь измеряется?
А.Венедиктов
―
Да. А так всегда. Подожди, это же измеряется степенью угрозы. Когда у тебя на площадь выходят 70 тысяч, извини меня, болельщиков «Спартака» пусть даже малолетних или даже 12 тысяч, но очень агрессивных — я про Манежку вспоминаю, — это одна степень угрозы. А когда у тебя выходит 2 тысячи, 3 тысячи интеллигентно одетых матерей, — это другая степень угрозы. Это вообще не степень угрозы, этим можно пренебречь. Это такая малая величина, которой можно пренебречь. Ну, как всегда. Можно пренебречь — можно пренебречь. Величинами можно пренебречь, а можно не пренебречь. Хрен его знает, этих рэперов с их молодежными стадионами. Да ну их на фиг, лучше! Это не к тому, что они там продонецкие или там прокремлевские, не-не-не! Даже не придумываем себе, на мой взгляд.
С.Бунтман
―
Просто 70 тысяч людей — кокетничаем. А 2 тысячи 500 — это не кокетничаем.
А.Венедиктов
―
Сережа, мы чувствуем угрозу — и работаем с ней. А 2 тысячи — мы сажаем. На это мест хватит. А члены семей-то не выходят в защиту. Это же первый случай. Что случилось с «Новым Величием?» Это же первый случай, когда семьи заступились за тех, кого государство считает преступниками.А я напомню, с чего начался Майдан. Когда побили… когда уже разгоняли Майдан, когда их реально уже побили, — приехали отцы из деревень этих студентов. Приехали не 18-20-летние мальчики, а приехали 40-летние мужики. Я их всех видел. Я же там был. Я же с ними разговаривал. «Сашка-то у меня — дурак! Это я ему могу дать по жопе. А эти, чего тут, с дубинками, совсем сдурели?» Вот что случилось на самом деле в тот перелом Майдана. Приехала другая категория людей.
А.Венедиктов: Мы вошли в транзит, мы вошли в постпутинскую историю
Это то же самое, как с Болотной. Кто у нас вышел на Болотную? Вышли люди с чувством собственного достоинства — «революция достоинства», — у которых украли голоса на выборах. И когда власть пошла на уступки — выборы губернаторов, более прозрачная история — они больше не выходят. Потому что они вышли, когда оскорбили их конкретно, вообще оскорбили.
С.Бунтман
―
А то, что после Болотной в течение многих, многих месяцев хватали по всем категориям: одного интеллигента, одного молодого, одного немолодого.
А.Венедиктов
―
Нет, Сережа, хватать начали с мая 12-го года. А после Болотной не хватали. Там было, я напомню, энное число захваченных после мая. Так я напомню теперь, что опять вышеозначенных Сергей Шаргунов и Владимир Рыжков на встрече — один на Валдае, другой на встрече с Путиным — передали конкретные дела, и половина была освобождена. Сейчас это представить себе невозможно. Все уже забыли.Просто изменилась ситуация. Не надо сравнивать 12-й год с 18-м и 19-м годом, потому что мы вступили в транзитную историю, готовящийся постпутинский реванш или ренессанс, не знаю.
С.Бунтман
―
Алексей Венедиктов…
А.Венедиктов
―
Я. Да.
С.Бунтман
―
Тут нам вопрос задали про Мюллера. Вчера сообщил НРЗБ, что Коэн имел контакт с русским человеком по раскрутке кандидата в президенты США на ранней стадии президентской гонки.
А.Венедиктов
―
И что? Вас чего удивило? Меня вообще это не волнует. Меня волнует Россия. Чего вас так волнует Мюллер, Трамп. Отношения с Россией — там всё очевидно, всё известно. Сейчас это документируется юридически. Будет документ — будем обсуждать. Перескочили куда-то. Ну, читайте американские газеты и Карину Орлову.
С.Бунтман
―
Но Трамп… Это вот, когда ты говорил: «Лучше бы не выходили… лучше то бы не сказали… лучше это…»
А.Венедиктов
―
Я так не говорю ничего.
С.Бунтман
―
Лучше бы эти не выходили… эфэсбэшники, ты сказал.
А.Венедиктов
―
Не, ну это как Боширов и Петров, подожди… Лучше бы не выходили, да. Ведь каждый ответ, он либо дает ответ на вопрос, либо порождает следующую цепь вопросов и либо увеличивает доверие, либо уменьшает доверие и наоборот. Лучше бы не выходили, да.
С.Бунтман
―
Мы об этом еще поговорим. Слушай, это Трамп нам дает образцы такой искренности или она ест, вот это — что на языке, то у тебя на пиджаке?
А.Венедиктов
―
Конечно, у него не что на языке… Конечно, он хитрый, хитрюга, зверюга. Он понимает реакцию, которую вызывает. Он троллит, он провоцирует. Он всегда провоцирует. Это такая стилистика политической жизни. Она возникла не с Трампом. А чего Марин Ле Пен давно ли? А старик Ле Пен? Тоже. Только тогда это не было востребовано. Сейчас история другая. Сейчас, когда соцсети дали возможность напрямую Трампу говорить с миллионами избирателей — а раньше нужно было идти на France 2, а France 2 говорит: «А мы не будем эти вот эти ваши инвективы давать, потому что они оскорбительны»…
А.Венедиктов: Путин является таким менеджером своей коалиции, Меркель такой
С.Бунтман
―
«Да и вообще, это непристойно с вами общаться».
А.Венедиктов
―
Да, так и было. История ровно в этом. Просто сейчас запрос другой. И, кстати, пред новостями сразу скажу. Посмотрите, «Желтые жилеты» — это же не только слова. Это же протест не мирный. Протест «Желтых жилетов» не мирный. Законный, но не мирный. Там всё силово. И что? И кто бенефициарий в политической жизни? Марин Ле Пен — крайне правые и Меланшон — крайне левые, у которых радикальные слова, которые соединяются сейчас с радикальными действиями. Сейчас крайне левые и крайне правые, которые раньше набирали 5 и 5, грубо говоря, 10 лет тому назад, сейчас набирают 34 и 33 %. Сейчас будут выборы в Европарламент. Они вдвоем — крайне левые и крайне правые — во Франции набирают 67%, две трети. Потому что радикальные слова совпадают с радикальными настроениями.
С.Бунтман
―
Алексей Венедиктов. Продолжим через пять минут.НОВОСТИ
С.Бунтман
―
Сейчас не про то, что у нас и не про то, что за границей, а, собственно, на границе. Сейчас во эту всю историю. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман, Сергей Кузнецов звукорежиссер. А Сергей Булавский вот вам еще…
А.Венедиктов
―
Достали, а, Сергеи?
С.Бунтман
―
А вот так вот вам!
А.Венедиктов
―
Программу S-Team сделаю — будете как подорванные.
С.Бунтман
―
Реванш. «Отдадут ли украинских моряков»?
А.Венедиктов
―
Что я вам, гадалка, что ли?
С.Бунтман
―
«Или Путин создает обменный пункт будущей атаки на Мариуполь»
А.Венедиктов
―
Слушайте, обменный фонд — это значит, сейчас, соответственно, украинцы похватают россиян каких-нибудь, и там начнется это всё: обменяют — новых похватают. Конечно, центральная история сейчас, которая предъявляется Российской Федерации — это захват моряков и кораблей и требование вернуть моряков и корабли.Сегодня на брифинге, по-моему, начальник следственного управления ФСБ сказал, что они никакие не военнопленные, они обвиняются в головном преступлении. Это означает, что магистральная история: будет суд, потом расследование, потом суд, потом апелляция, кассация, потом суд. И потом это превратиться в товар для обмена. Как Савченко. И, собственно, это сказал и Путин и Лавров — Лавров вчера, по-моему, Паутин позавчера, — что вот такая история. Что не мешает, конечно, завтра решить Владимиру Владимировичу и обменять.
А.Венедиктов: Вот Трамп — это несущественно. ОДКБ — это существенно
Вообще помиловать может президент в любой момент, если даже уголовное преступление, выслать вон. И корабли может отдать, а может утопить, а может не потопить. Поэтому чего мы будем гадать? Это ведь часть не большой игры… это часть движения. Всё движется. И те, кто смотрел сегодня брифинг, — представители ФСБ, мы, безусловно, сегодня, если будет стенограмма, поместим на сайт, чтобы вы ознакомились…
И должен вам сказать, кстати, что, поскольку у меня есть там знакомые, погранцы я имею в виду такие, высокопоставленные, я понимаю, какая это тяжелейшая работа. Там от китайской границы и, между прочим, о финской, потому что там идут незаконные мигранты, чтобы вы понимали. Через Среднюю Азию идут туда…То есть это тяжелейшая работа. И тем обидней сегодня было смотреть на первого заместителя начальника Департамента пограничной службы и вот этого начальника Следственного комитета. Одного зовут Алексей Вольский, а другой — Михаил Иванович… не помню, забыл…
С.Бунтман
―
Михаил Иванович, «лейтенант старшой».
А.Венедиктов
―
Извини меня, напомнили Петрова и Боширова. Что такое брифинг? Это означает, что журналистам не дали задать вопросы. Вот они сделали statement, встали и ушли. А там вопросов было полно. Я честно отсмотрел в течение 30-40 минут.
С.Бунтман
―
Вот у нас возник вопрос: А где у нас таран?
А.Венедиктов
―
У нас, когда подробно, с секундами первый заместитель, соответственно, Департамента погранслужбы ФСБ рассказывает: «В 7-01 они пересекают границу». А следующее время — 8-30, они расчехлили орудие. И то и другое — правда. Только в 7-44 и в 7-50 — два тарана. Вообще не упоминали. Вот всё подробно: кугда ушли, когда зашли, когда стреляли, куда не стреляли, когда расчехлили. Тараны где, навалы?
С.Бунтман
―
Я всё ждал, когда… Они вот не говоря, не говорят, и когда они: «Есть еще одна любопытная деталь, которую никто никогда нигде не говорил…
А.Венедиктов
―
Напряглись.
С.Бунтман
―
Я напрягаюсь, и думаю: сейчас он скажет…
А.Венедиктов
―
Про тараны.
С.Бунтман
―
И вот то, что пишут о таранах — никаких таранов не было.
А.Венедиктов
―
Ну, как не было, когда пленка была? Не сказали ни слова. Ну, потому что первыми расчехлили в 8-30 оружие непонятно, почему украинские моряки. Заряженное оружие, уже подключенное оружие. Патрон в столе, как нам сказал, начальник следственной комиссии.
С.Бунтман
―
Специалисты вам объяснит, что это…
А.Венедиктов: Протест «Желтых жилетов» не мирный. Законный, но не мирный
А.Венедиктов
―
Секундочку! В 8-30 утра. И вот до 18 часов они стояли с расчехленным оружием. И уходили, не стреляли. И когда по ним стреляли, не стреляли. Вы за кого нас держите или кто вас держит, кто выпустил вас таким образом? Ну, это повтор. Для меня это Боширов и Петров. И еще Марго хоть вопросы задавала. А здесь же и в опросов не дали задать. Превратили журналистов в подставки для микрофонов. Неправильно.
Я думаю, что история будет развиваться по негативному сценарию, если хотите мою точку зрения. Хотя там неизвестно, кто что предложит. Это же вопрос торговли. То есть будет длинный суд, их обвинят. Да, один из них уже обвинен донецким бойцом, что тот его пытал — один из моряков — когда-то там. Он его опознал НРЗБ. Требует теперь дела. И теперь какие дела передаются в Донецкую службу безопасности, как сказал нам начальник следственной части ФСБ. На самом деле, повторяю: Боширов и Петров. Вот лучше бы молчали, на мой взгляд.
С.Бунтман
―
О чем это говорит? А чего они хотят этими странными разговорами доказать – что мы ничего не делали, Россия?
А.Венедиктов
―
Я внимательно прочитал и всем рекомендую зайти на сайт Совета безопасности ООН. И там было заседание по Керченскому, как говорит Путин, инциденту, и там выступал с разного рода сведениями украинский представитель и российский представитель, заместитель Небензи. Вот это я понимаю. И две разные позиции.Понимаешь, есть два разных потока фактов, да? Все равно остаются вопросы к одному и к другому. Но во всяком случае, они не выглядят смешными оба. Они яростные, она несмешливые, когда надо, но они не выглядят смешными, ни российский, ни украинский представитель. Они там спорят. Этого поддерживают эти, этого поддерживают эти, но, во всяком случае, фактура оттуда. Это сайт Совета безопасности. Я читал это на своем, французском. Я думаю, что на русском тоже уже есть, я предположу. То есть, когда я смотрел, еще не было. Но на французском и английском было.
С.Бунтман
―
Как, по-твоему, будет развиваться ситуация?
А.Венедиктов
―
Я не знаю.
С.Бунтман
―
Первые требования персональных санкций против тех, кто виновен в этом с российской стороны…
А.Венедиктов
―
Ну, и что? Ну, будет там командир катера «Изумруд»… будет невпуск его и арест его зарубежных счетов в Колумбии. Ну, прекратите! Персональные санкции. Вообще неинтересно.
С.Бунтман
―
А вот здесь нам пишет замечательный человек какой-то: «А их всех 24 должны были потопить и убить. Они счастливчики, по любому».
А.Венедиктов
―
А кто вам должен чего? А вот не потопили и не убили. Может, поумней, чем вы, есть там наверху. Потому что наши корабли тоже там ходят. Не надо придумывать ничего.
С.Бунтман
―
«Буквоеды из ФСБ называют это «навалом», Александр пишет, - навал — это когда угол 90». Поэтому не было там…
А.Венедиктов: Помиловать может президент в любой момент
А.Венедиктов
―
Они и «навал» не сказали.
С.Бунтман
―
И про навал тоже не говорили.
А.Венедиктов
―
У них сначала 7-01, а потом сразу — 8-30 утра по московскому времени. Кстати, у нас расследование Андрея Илларионова. Он же такой, зануда. Вот он всё поминутно. Но я хотел бы обратить внимание. Когда начал читать его, что-то у меня всё не совпадало. Потом я понял: он киевское время всюду указывает.
С.Бунтман
―
У него всё время разница в час.
А.Венедиктов
―
Поэтому, когда читаем, чтобы не путаться во времени. У него там киевское время. Сейчас захотите что-то там прочитать. Когда я говорю: 7-01 — это по Москве, 8-30 — это по Москве. И навал, он же таран — в 7-44 и в 7-50 — это по Москве.
С.Бунтман
―
Вот сейчас в прямом эфире показывают голубенькие бронетранспортеры с отвалами в Париже. Ты сказал о тех, кто с этого снимает…
А.Венедиктов
―
Политические бенефициарии. Конечно. И должны снимать. Они политики, они должны снимать. Смотри, что происходит: люди выступили против налогов — ну, какой нормальный, обычный человек, скажем, одобряет подъем налогов да еще на бензин? Ну, просто это невозможно. И они выходят на протест, считая: а) что это необоснованная история и б) есть прямой запрет… как это называется?.. в неком своде законов Франции о введении специальных налогов на что-то. Вот нельзя вводить экологический налог на бензин. Нельзя. То есть если Макрон хочет, то, можно, но вообще нельзя.И вот они с этим вышлии вышли там сотни тысяч людей. Естественно, это нормальная история, когда люди протестуют мирно, - добавлю я, - против этого. Но, ребята, у вас каждое воскресенье идут выборы. ну, пусть макроновские люди слетают. Избирайте, кого хотите.
Понятно, что бенефициариями в этом является оппозиция. В данном случае это оппозиция, которая имеет своих депутатов, но она сделала ставку… Вот мы сейчас смотрим — какие флаги мы видим, Сережа?
С.Бунтман
―
Нормандия.
А.Венедиктов
―
Да, региональные флаги, совершенно верно.
С.Бунтман
―
Два леопарда.
А.Венедиктов
―
Туда к ним присоединяются люди, которые требуют отнюдь не понижения налогов. Всё, налог этот заморозили на ход, отменили. Считай, отменили. Премьер-министр сказал: «Я вас услышал. И никакие налоги, никакое благосостояние не стоят единства нации». Появились другие интересанты. Вот у тебя есть эти ребята. Вот у тебя вышли избиратели Народного фронта, которые требуют роспуска собрания и отставки Макрона, исходя из того, что в мае месяце выборы в Европарламент.И они — повторяю: крайне левые и крайне правые — сегодня по опросам вместе имеют 67%. Это востребовано. Во Франции всегда были востребованы массовые демонстрации против правительственных решений — всегда. Мы помним 68-й год. Это заставило в свое врем Де Голля пойти на уступки, а через год и уйти. Потому что все бенефициарии превратили эти массовые манифестации в политические…
С.Бунтман
―
Да, но там был такой человек, как Помпиду, который сумел разрулить это очень здорово.
А.Венедиктов: Персональные санкции. Вообще неинтересно
А.Венедиктов
―
А Помпиду… Мы же не знаем, кто такой господин Филипп, премьер-министр. Мы же не знаем. Сейчас вынырнет господин Фийон, который встречался с Путиным позавчера в Москве в качестве пенсионера. Мы не знаем, кто появится. В таких условиях появляются люди довольно странные. Но при этом, конечно, это были беспорядки, я тут согласен. Они переросли в беспорядки. И основой беспорядков, как раз швырянием в полицейских, поджигания машин, разбития витрин были люди внутри забастовщиков и внутри манифестантов.
С.Бунтман
―
Здесь блестящий вопрос был задан в эсэмэсках: «А зачем у нас это показывают? Ведь могут же научиться?»
А.Венедиктов
―
Ну, недодумывают, наверное. Могут научиться, да. Еще раз обращаю внимание не на манифестации, а на силовые… на вандализм — на вот это. И мы сейчас увидим, что будет. Мы же в самой середине процесса. Мы не знаем, сколько людей сегодня вышло уже после того, как налог отменен. Мы видим, что они вышли. Мы видим, что была попытка прорыва к президентскому дворцу, и полиция пустила слезоточивый газ. Мы пока не видим, чтобы разбивали, разносили витрины. Но сегодня в Париже закрыты музеи.Есть еще одна история. Это история с лицеем очень важная. Школьники вышли, старшеклассники. Они же не про налоги. Особенно вышли старшеклассники парижских предместий — 15–17 лет. И среди этих задержанных очень много 15–17-летних, которые знают, что им предъявить мало что можно, и что общественное мнение всегда будет на их стороне — всегда. Они дети. Поэтому есть целые лицеи в этих городах предместьях, где старшеклассники выходят… Они не на забастовку выходят. Они жгут машины, они бьют витрины. Это такого молодечество.
С.Бунтман
―
Да, у них своя методика, свое молодечество.
А.Венедиктов
―
Это даже не методика, Сережа. Это свое настроение: потусоваться. И это серьезная история, потому что они применяют силовые методы. А полиция к ним не может применять силовые методы. То есть, когда она применяет, на полицию обрушиваются и во многом справедливо родители. И вот оно понеслась!
С.Бунтман
―
А Любовь Стрешнева считает, что, несмотря на то, что разбудили Дух революции, к Рождеству все помирятся во Франции.
А.Венедиктов
―
Ей виднее.
С.Бунтман
―
Но вряд ли. «А почему у нас мирно не выходят против повышения НДС и так далее?»
А.Венедиктов
―
Хороший вопрос: почему вы не выходите против повышения НДС? Социальный протест, он не на улице. Вас устраивает, что социальный протест — это вот коммунисты, ЛДПР… кто там еще против? Ну, вот вышли…
А.Венедиктов: Школьники вышли (во Франции), старшеклассники. Они же не про налоги
Кстати, друзья мои, вот вам Приморье, Хакассия. Люди вышли. Попало под выборы. Это же то же самое. Еще раз: Ищенко в Приморье получил четверть миллиона голосов. И даже если на последнем шаге произошли какие-то манипуляции, — хотя я лично думаю, что он победил, но мы идем… вот я всегда строго…, — он все равно собрал столько, сколько представитель власти. Чисто протестное голосование. Никто этого Ищенко не знал. Он не лидер. Вот проголосовали. Вышли не на улицу, а вышли к урнам — и получилось!
То есть не получилось, но получилось… для протестующих. А власть не смогла поймать, что протест вот зашел в эту форму. Посмотрим, какие будут выборы в Приморье сейчас, сколько этих людей, которые протестовали, теперь не протестуют. Вся история. Это к ним вопрос, не к нам.
С.Бунтман
―
Плюс еще вопрос у каждого к самому себе.
А.Венедиктов
―
Это, конечно. Вон Лев Пономарев призвал… даже не призвал — репостнул, что будет такая акция, что демонстрации не будет, а будет просто… репостнул. И сел. Вот тебе и ответ. Вот вам и ответ.
С.Бунтман
―
Да. Здесь спрашивают о блокировке «Умного голосования».
А.Венедиктов
―
Честно говоря, понятно, что это политическое решение. Хотя, по-прежнему, не понимаю смысл, в смысле технологию «умного голосования». Но это, конечно, политическое решение, абсолютно очевидное. Федеральные власти, ничего не меняющие, на самом деле, по сути… Ни одна блокировка не изменит никакой точки зрения, никакого избирателя, а, скорее, наоборот. Поэтому, чего спрашивают-то? Политическое решение. А чего для вас здесь новое?
С.Бунтман
―
Ну да, вполне естественно для этой политики. Тут у тебя интересная социология образовалась…
А.Венедиктов
―
Я не взял бумагу, но я сейчас вспомню.
С.Бунтман
―
Скажи в двух словах.
А.Венедиктов
―
«Левада» провел опрос. Самые… политики, которым доверяют в Москве и в России. Осень 18-го года. Понятно, на 1-м месте Путин. Я хочу сказать, что там и там — равно. И для меня это всегда некий интерес, потому что Москва до последнего времени была оппонентом президента: 39 и 39%.На второй ступени очень интересно: в Москве Собянин — 29, в России Собянин — 4.
С.Бунтман
―
Вообще не знают, кто это.
А.Венедиктов
―
Это не знание, Сережа, это доверие. А вот наша замечательная пара министров, которые всегда были впереди планеты всей — Шойгу и Лавров — у них в России приблизительно по 15%, а в Москве не треть меньше — 10 и 9, по-моему. Москва более скептична относительно самых этих министров…То же самое с Жириновским: в стране — где-то вокруг 15, а в Москве, по-моему — 7.
Очень интересно. Тоже попрошу повесить сейчас на сайт. Чтобы не соврать. Это вот осень, сентябрь 18-го — Россия. И октябрь18-го — Москва. Это очень интересно — сравнивать большой мегаполис.
С.Бунтман
―
Да, но вот самые популярные министры и главные теноры…
А.Венедиктов
―
Внешнеполитические, да.
А.Венедиктов: Ни одна блокировка не изменит никакой точки зрения, никакого избирателя
С.Бунтман
―
Внешнеполитической пропаганды и так далее.
А.Венедиктов
―
Хотел бы Мединского, но не поймал. Там нет его. И ничтожные цифры у оппозиции, естественно — там 1-2… Касьянов, Навальный… чего-то такое.
С.Бунтман
―
Как здоровье Михаила Сергеевича?
А.Венедиктов
―
Сейчас поеду встречаться. Потом расскажу. Он вышел для встречи. Он был в больнице, потом была презентация книги Таубмана. Он, к сожалению, не смог на ней быть. Но он встретился у себя с Таубманом. Вышел, потом снова лег приболеть. И сейчас я поеду сразу после эфира с ним встречаться. Потом доложу вам с вашего позволения в среду в нашем канале ютубном, расскажу, если спросите, конечно.
С.Бунтман
―
Вот в продолжающейся истории крещения аэропортов разными именами…
А.Венедиктов
―
О господи, боже мой…
С.Бунтман
―
Иммануил наш Кант…
А.Венедиктов
―
Сегодня была интересная встреча. Сегодня в рамках гражданского кудринского форума собирались специалисты по электронному голосованию. Собирались люди, которые делали электронное голосование в Корее. Наши люди. Поставляли им. Очень интересный парень. Собирались люди, которые сделали для ТСЖ электронное голосование, пришел Ильям Массух. Пришли члены ЦИКа… Про аэропорты все говорили, что поскольку есть пресса мы говорить не будем — одни нецензурные слова. Понятно, что так не делается. Что за голосование, как его верифицировать? И так далее.А про Кант, конечно, это отдельная история.
А.Венедиктов
―
Про Кант — это отдельная история. Конечно, вице-адмирал Мухамедшин влип, потому что 5 лет тому назад, будучи в Балтийском университете, Владимир Владимирович, Верховный главнокомандующий, между прочим, для вице-адмирала Мухамедшина, сказал, что то, что касается Канта, то «это должно быть знаком не только для вашего университета, но и для всего региона», — сказал Владимир Владимирович. Можно сказать, что это он предложил, чтобы именем Канта что-то было названо в регионе. Поэтому как-то вице-адмиралу нужно быть аккуратнее с этим.
А.Венедиктов: Кант наш. Более того, я вам скажу: Екатерина II наша
Слушай, это такой Салтыков-Щедрин или Грибоедов, вот не поверишь: «Собрать все книги бы, да сжечь». Вот никогда не поверишь, что такое могло быть. Ты читаешь Салтыкова-Щедрина и думаешь: Ну, все-таки это сатира, все-таки таких чиновников… ну, вот нет… Ну, вот — да! Вот да, сейчас бы Михаил Евграфович точно бы написал… Причем опять же все хотят хорошего, понимаешь, а в результате… Человек захотел выслужиться… Ты думаешь, они не понимают, что их снимают? Они как школьные учителя: всё они понимают, а уж вице-адмиралы — тем более. Он же не человек из Советского Союза — Мухамедшин-то. Он сравнительно не старый. И он за то, чтобы лишнюю звезду на грудь или на погон… или там орла. Не знаю, чего они там носят, адмиралы.
Просто атас был. Я говорю, когда мне принесли ролик, я сказал, ребята, фотошоп… ну, это просто сатира, это какой-нибудь видеоблогер, не знаю… какой-нибудь Камикадзе — хороший видеоблогер — НРЗБ устроили, чтобы нас повеселить. Ничего подобного! Это не фотошоп. И тут, конечно, я как-то это…опечалился.
С.Бунтман
―
Здесь Аня спрашивает: «Кант наш?»
А.Венедиктов
―
Кант наш. Более того, я вам скажу: Екатерина II наша, потому что она привела Крым в состав Российской империи. Чистая немка вообще, без мамы русской, без папы русского, тоже не наша в этом смысле. Поэтому Мухамедшин, может быть, это государственная измена?
С.Бунтман
―
Вот, товарищ Саблинько, насчет того, что товарищ Кант не любил Россию. А дело в том, что он не вышел из российского подданства после того, как Восточную Пруссию отдали.
А.Венедиктов
―
Нет, друзья. Откуда вы взяли, товарищ Саблинько, что он не любит? Чем вы любовь измеряете, скажите мне, пожалуйста, Саблинько?
С.Бунтман
―
Любовметром, наверное.
А.Венедиктов
―
Да, любовметром. Что ж вы такой глуповатый-то?
С.Бунтман
―
Но у нас такого аппарата нет.
А.Венедиктов
―
Да, здесь этого аппарата нет. Кровь сдать можем на предмет…, а любовь — нет.
С.Бунтман
―
Говорят: «Мухамедшина надо наказать: Канта читать вслух с выражением — «Критику чистого разума».
А.Венедиктов
―
Знаешь, что? Вечером у постели курсантов его после отбоя заставить читать.
С.Бунтман
―
«Критика чистого разума». Да, отлично будет это.
А.Венедиктов
―
Чистого — чего?
С.Бунтман
―
Разума!
А.Венедиктов
―
Ну, с этого и надо начинать — с разума.
С.Бунтман
―
Кто не понимает, что такое разум, зайти ко мне после обеда!..
А.Венедиктов
―
Мало ли кто чего не читал. Но если ты говоришь, ты прочитай. Ты большой начальник с орлами на погонах. Ты не можешь выглядеть смешным. Ты может выглядеть страшным, ты можешь выглядеть веселым, ты можешь выглядеть грызущим яблоко, как это у Стругацких… Ты не можешь быть смешным. Ты вице-адмирал Российского флота, прости господи, и когда ты говоришь набор букв К а н т, для тебя неизвестный, ты Википедию, что ли, открой хотя бы.
С.Бунтман
―
Сергей пишет нам: «Кант 4 года преподавал российским офицером фортификацию».
А.Венедиктов
―
Ну, Мухамедшин тогда… был маленький.
С.Бунтман
―
Маленький и плохо это помнит.
А.Венедиктов
―
Плохо учился.
С.Бунтман
―
Что с Шендеровичем?
А.Венедиктов
―
Был позавчера в эфире. А что с Шендеровичем? В каком смысле.
С.Бунтман
―
Я не знаю. Всё с Шендеровичем.
А.Венедиктов
―
Шендеровичу — Шендеровичево. Ответить не могу на этот вопрос.
С.Бунтман
―
Так что это трудно сделать. Всё. Дорогие друзья, всего вам всем доброго!
А.Венедиктов
―
Или злого.
С.Бунтман
―
Да нет, доброго, только доброго.
А.Венедиктов
―
Я сегодня добрый, злой я буду в среду в 18.
С.Бунтман
―
Всего вам доброго, до следующей субботы!
А.Венедиктов
―
Михаилу Сергеевичу передам привет.