Без посредников - 2021-01-07
А. Нарышкин
―
20 часов и 7 минут. Приветствую всех еще раз. Это программа «Без посредников» в прямом эфире «Эха Москвы». Алексей Нарышкин здесь и Алексей Венедиктов, главное действующее лицо, главный редактор «Эха Москвы». Добрый вечер вам.
А. Венедиктов
―
Добрый вечер вам.
А. Нарышкин
―
Это программа, в которой вы в первую очередь задаете Алексею Венедиктову вопросы по поводу радиостанции, СМИ, освещения тех или иных событий. Ну и поговорим мы сегодня, я надеюсь, плотненько по поводу того, как СМИ (и не только СМИ) работали, освещая события в Вашингтоне – штурм Капитолия и так далее.Вопрос. Только, пожалуйста, Алексей Алексеевич, ответьте Ярославу Шинкаренко, который внимательный и, видимо, совсем ничего не пил и помнит, что была некая договоренность с Максимом Ликсутовым: «Куда же? Перенесли или отказался?»
А. Венедиктов
―
Максим уехал. Леонардович. Или Станиславович он?
А. Нарышкин
―
Станиславович.
А. Венедиктов
―
Леонардович – это Шевченко. Да, Максимов почти как Алексеев. Перенесли, сдвинулись. Он вернется, и будет у нас большой 2-часовой эфир с ответами на ваши вопросы. У нас бывает так, что гости у нас слетают или иногда двое на одно место. Приходится разводить руками. Так бывает. Обычная история.
А. Нарышкин
―
Друзья, вопросы ваши, пожалуйста, задавайте Венедиктову. СМС-номер и Вайбер, и Вотсап: +7 985 970 45 45. И у нас трансляция началась на канале «Эхо Москвы» в Ютюбе. Там у вас чат. Тоже можете вопросы задавать. И еще Яндекс.Эфир – у нас там тоже идет вещание. Вы вчера смотрели все это в прямом эфире, по Твиттеру отслеживали, как там штурмовали Капитолий?
А. Венедиктов
―
Да. Когда идут какие-то события, я сажусь на ленту Твиттера. В смысле я подписан на определенных людей или медиа. И лента Твиттера – это очень хорошее меню, для того чтобы следить за сложными событиями. Потому что каждый новый твит тебя куда-то направляет, как правило. Особенно если у тебя правильно подобраны медиа или журналисты, которые там работают. Поэтому я получал все из разных источников и, собственно говоря, впрямую. И мне кажется, у меня картинка сложилась.Поэтому я по-прежнему считаю, что Твиттер, если правильно подписаться, он дает тебе объемную картину, неоднозначную, сложную, часто раздробленную. Ну вот я сейчас призываю вас, если вы хотите самостоятельно собрать себе какую-то ленту, в кризисный момент чтобы ее смотреть – это Твиттер.
А. Нарышкин
―
Притом что там были замечания к Твиттеру по поводу того, как эта лента формируется, в хронологическом порядке…
А. Венедиктов
―
Да, она, к сожалению, не в хронологическом порядке. Но если ты знаешь особенности медиа, если относиться к Твиттеру как к медиа, которого ты знаешь особенности, то ты можешь с этим справляться.
А. Нарышкин
―
Я просто почему спрашиваю… Я знаю, что у коллег из разных российских изданий возникают трудности, когда у нас периодически ложится Телеграм. В последнее время это часто бывает. Коллеги разводят руками: «Как работать? Работа парализована. Мы новости и выдать не можем, мы и получить новости не можем».
А. Венедиктов
―
Да. Повторяю, пока работает Твиттер, и, повторяю, в кризисный момент, когда очень много событий в секунду, в единицу времени, я перехожу на эту ленту. Когда что-то происходит в США – у меня есть несколько там человек или ресурсов, которые я смотрю. Если что-то происходит во Франции – я там смотрю. Что-то происходит в Челябинске – я там смотрю. То есть надо уметь создавать свою информационную картину, чтобы стремиться к объективности, а не только собирать людей, которые тебе чрезвычайно приятны и совпадают с твоим видением мира.
А. Нарышкин
―
Через несколько часов мы снова сможем любоваться на твиты Дональда Трампа – бан, вроде, должен быть с него снят. Что это вообще за история?
А. Венедиктов
―
Для меня сложная история, на самом деле. У меня нет однозначного ответа. Давайте мы себе представим на секунду, что социальная платформа – это медиа. То есть с точки зрения потребителя и с точки зрения изготовителя. Когда вы покупаете медиа, когда вы покупаете газету или включаете радио, вы знаете правила. Вы знаете правила, по которым, скажем, фашисты на «Эхо Москвы» не будут. Я это заявляю. Это такое правило. Если человек произносит фашистские речи, которые попадают под определение Нюрнбергского трибунала (собственно говоря, что такое фашизм) – его не будет на «Эхе». Ну невозможно и все. И это правило. И мы его не зовем.В социальных платформах новых немного все сложнее. Потому что то, что Цукерберг сегодня объявил про Инстаграм и Фейсбук – я хуже это знаю – с Трампом, и то, что сделал Твиттер с Трампом… Я не понимаю, почему его забанили. Я понимаю, почему в Твиттере появляются те или иные записи, что эта информация недостоверная.
А. Нарышкин
―
Маркировка, да.
А. Венедиктов
―
Маркировка. Это дело платформы, это дело медиа. Ну вот частная компания – это все равно что булочная, которая говорит: «Мы приняли решение не пускать сюда рыжих. А кто рыжий – определяем мы. И мы вешаем – «Рыжих не пускать». – «Вот ты – рыжий». – «Да я ж не рыжий, просто у меня…». – «Ты – рыжий. Иди отсюда».
А. Нарышкин
―
Ну подождите, Твиттер – частная компания. Имеет право?
А. Венедиктов
―
Твиттер – частная компания. Имеет право. Но она, на мой взгляд, должна объяснять причины. Потому что не было призывов Трампа к тому, в чем его обвиняет Твиттер. Я очень внимательно следил за этим. Я сегодня по этому поводу дискутировал с моим первым замом, нашим директором службы информации Володей Варфоломеевым. Потому что призыв Трампа идти на Капитолий или к Капитолию – это разные призывы. Это разные призывы: на Капитолий – это на штурм, к Капитолию – это к зданию. И, в общем, английский язык таков, что можно трактовать и так, и так. Но мне надо знать, что говорит Трамп. Но я нахожу Трампа в другом месте, не в Твиттере.
А. Нарышкин
―
Вы как главный редактор, как журналист чувствуете себя ущемленным в этом смысле.
А. Венедиктов
―
Нет, как любой человек. Да. И я чувствую себя озабоченным. Я не активный пользователь Фейсбука, но я знаю, что иногда люди вполне себе вежливые изумляются, почему Фейсбук их заблочил или в Инстаграме. Меня один раз в Инстаграме ударили. Я не знаю до сих пор, почему, что я такого сделал. Там не было ни порнографии, ничего. То есть по непонятным правилам – это неверно. Это раз. То есть для меня это сомнительно. Могут сказать: «Частная компания. Кого хотим, того и блочим». Да, принимаю такое правило. Но, значит, я понимаю, что ваша компания не полностью дает мне картину мира. Я должен это знать.
А. Нарышкин
―
Стоп, стоп. Это же ваши, получается, завышенные ожидания от Твиттера.
А. Венедиктов
―
Завышенные ожидания, да.
А. Нарышкин
―
Вы говорите, что мы считаем Твиттер уже как будто самостоятельной медиаплощадкой.
А. Венедиктов
―
Абсолютно, да.
А. Нарышкин
―
Значит, они не такие, они кривые. Надо скептически относиться.
А. Венедиктов
―
Не, я к ним отношусь критически. Я к любым медиа, включая «Эхо Москвы», отношусь критически. К «Эху Москвы» – более критически, чем ко всем остальным, естественно, потому что я изготавливаю этот продукт или отвечаю за продажу этого продукта. Кстати, выступление Трампа по поводу того, что нужно отменить статью 230-ую, нанести удар по социальным сетям. Это выглядит как мелкая месть: «Ах, ты хочешь у нас отменить нашу свободу слова? Так мы тебя самого заблочим». Мне это не нравится. Но ответа у меня нет, потому что платформа – это нечто новое.И еще раз обращу внимание, что лишение выступать – это внесудебное решение. Не будем пускать рыжих и все. А почему? Потому что хозяин не любит рыжих. Сбежала у него рыжая жена, и он в этой булошной не может видеть рыжих.
А. Нарышкин
―
Имеет право?
А. Венедиктов
―
Да. По закону – да.
А. Нарышкин
―
Справедливо?
А.Венедиктов: Чем громче люди вопят и брызгают слюной, тем больше подписчиков на каналах
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет.
А. Нарышкин
―
Программа «Кейс», да.
А. Венедиктов
―
Несправедливо по отношению к пользователям.
А. Нарышкин
―
К потребителям, да.
А. Венедиктов
―
То есть я должен знать, что если б Трамп сказал «идите все и берите штурмом» или «давайте убивать этих», или «давайте изгоним их из страны», я понимал бы, что это справедливо – это призывы к ненависти. Но когда он просто лжет, ну вы помечайте, что он лжет.
А. Нарышкин
―
Ну когда Трамп комментировал, да, любые новости про выборы, они там писали…
А. Венедиктов
―
Более того, я тебе скажу, мы в Ютюбе – «Эхо Москвы» – зарубежном маркированы как медиа, имеющее государственную поддержку. Почему? Я выяснял. Потому что президент страны Путин это сказал публично на большой пресс-конференции 2 года назад.
А. Нарышкин
―
Спасибо Путину за это, да.
А. Венедиктов
―
Что я могу по этому поводу сказать? «Но он же сказал, -мне ответили. – Но президент же сказал, что вы имеете государственную поддержку». Я говорю: «Но я же сказал, что это неправда». – «Вот президент сказал».
А. Нарышкин
―
Ну это такая история с маркировками… Мы сейчас с вами и до иноагентов договоримся.
А. Венедиктов
―
Не, не, не.
А. Нарышкин
―
Мне кажется, любая маркировка вот так вот…
А. Венедиктов
―
Да, но выбор опять между маркировкой и между тем, чтобы не давать человеку слово. Вот о чем идет речь. В данном случае нет выбора без маркировки. Поэтому честно вам скажу, я не доволен тем, что Твиттер и Инстаграм заблочил Трампа. Хотя я не большой его поклонник. Но с точки зрения того, что говорит президент США, это бы надо людям. У него в Твиттере, между прочим, в этом аккаунте 88 млн подписчиков. Кстати, у него есть другой аккаунт, который не заблочен.
А. Нарышкин
―
Президентский.
А. Венедиктов
―
POTUS, да. Он действует. Ну он там будет писать. Ну он через помощницу будет писать. Но в POTUS, правда, 34 млн, – я посмотрел сегодня.
А. Нарышкин
―
Сейчас набегут.
А. Венедиктов
―
Мне ограничение свободы слова не нравится, а особенно когда кто-то принимает не по суду, не по закону решение, а вот ему показалось.
А. Нарышкин
―
По понятиям.
А. Венедиктов
―
По понятиям, да. Мне это не нравится. Но имеет право компания частная? Имеет?
А. Нарышкин
―
Алексей Алексеевич, а нет ощущения, что вообще американские СМИ все эти последние месяцы как-то уж очень сильно против Трампа топили?
А. Венедиктов
―
А что такое американские СМИ? Есть разные американские СМИ.
А. Нарышкин
―
Да, безусловно.
А. Венедиктов
―
Нет, но есть факты, а есть мнения. Вот есть мнение журналистов «CNN» и есть мнение журналистов «FOX». Мы видим, что в «FOX» разные мнения. «FOX» – реально более полная компания, потому что там те выступают, кто за Трампа, против Трампа или кто делает более углубленный взгляд на Трампа, что Трамп не вечно плохой или вечно хороший. Мне кажется, что это правильно.Самое главное, что в стране есть разные медиа с разной редакционной политикой. Не надо, чтобы всяко медиа включало в себя все редакционные политики. Вот «Эхо Москвы» фашистов не пускает, а есть медиа, которое дает им слово. Это их редакционная политика. Слушатели выбирают, что им нужнее. И то, и другое. Вот в стране так должно быть. Не должно быть единообразие.
А. Нарышкин
―
Нет ощущения, что в США как раз СМИ стали участниками политической борьбы?
А. Венедиктов
―
Есть.
А. Нарышкин
―
А это нормально или нет?
А. Венедиктов
―
Нет. То есть с точки зрения старомодных медиа, как «Эхо Москвы», это ненормально. Но с точки зрения ситуации, которая происходит в странах, где идет радикализация, а она идет во всем мире, но особенно радикализация, где старомодные СМИ (или традиционные СМИ) столкнулись с платформами, которые выполняют роль – чуть не сказал «иностранных агентов» – СМИ, которые просто выжи… Вот миллиард просмотров Твиттер или тот же Трамп. Трамп – СМИ. У него в Твиттере 88 млн и в POTUS 34 млн подписчиков. Это СМИ. Когда он что-то говорит – это СМИ, это средство массовой информации.Только это СМИ, не соблюдающее и не собирающееся соблюдать – я имею в виду платформы, не Трампа – никакие выработанные в 19-м и 20-м веке правила поведения СМИ. Это новые СМИ. Я бы нашел этому другое слово. Но я предпочитаю, чтобы «Эхо» с ограниченной аудиторией оставалось старомодным СМИ. Да, у меня другое понимание о СМИ, о журналистике и так далее. Но люди (потребители) хотят вот этого. Ну вот этого тоже надо иметь. Иначе бы Цукерберг не был бы столь успешен. Я борюсь с соцсетями.
А. Нарышкин
―
Алексей Алексеевич, меня Шевченко упрекал и Ариэль Коэн, который был в программе «Рикошет». Объясните, пожалуйста, с редакционной точки зрения, когда говорят: «“Эхо” – это газпромовская радиостанция. “Газпром-медиа”… И все с вами понятно»… Все с нами понятно? «Газпром-медиа» как влияет на новости, на эфиры?
А.Венедиктов: У нас останется аудитория, которая хочет чистый продукт, которая хочет не просто крики
А. Венедиктов
―
Никак не влияет. И я, кстати, отдельно скажу. Сейчас сильно не понравится.
А. Нарышкин
―
Может, не надо?
А. Венедиктов
―
Я очень благодарен руководству «Газпром-медиа» и «Газпрому», – с 2000 года приходили в «Газпром-медиа» новые люди, новые люди, новые люди, а «Газпром» возглавляет по-прежнему Миллер, – что в редакционную политику они не вмешиваются. Все. У нас была история с Михаилом Юрьевичем Лесиным, который возглавлял «с». Там действительно… Но это все мы делаем публично. Редакционная политика такая, что вы ее слышите и видите. Вы сами можете ее оценивать каждый и отдельно.Да, «Газпром-медиа» владеет 2/3 акций – верно. Когда мы прибыльны, мы платим по ним дивиденды «Газпром-медиа» – тоже правда, тоже верно. Назначает генерального директора, создает совет директоров – тоже верно. Но это все. За редакционную политику отвечает главный редактор – вот он я сижу здесь уже 23 года и буду сидеть еще
А. Нарышкин
―
Сергей Орленко, наш радиослушатель и зритель в Ютюбе, хранитель традиций: «Это не “Будем наблюдать”. Надо стараться придерживаться формата о ведущих и программах “Эха”».
А. Венедиктов
―
Не, не, не. И о медиа, Сергей. Это правда. Только нет вопросов о ведущих и программах «Эха». Что вы хотите? Когда я уволю Нарышкина? Не уволю я Нарышкина. Мне пока не за что увольнять Нарышкина.
А. Нарышкин
―
Сейчас, подождите. Еще 40 минут в эфире. Дайте мне шанс.
А. Венедиктов
―
И вообще, за 23 года, я напомню новым нашим слушателям, я как главный редактор уволил по моей инициативе всего 4 человека. Я увольняю 1 человека в 6 лет. Так что еще не пришел твой срок.
А. Нарышкин
―
Вы последний раз когда увольняли, не помните?
А. Венедиктов
―
О, господи…
А. Нарышкин
―
Может, уж время подошло?
А. Венедиктов
―
Слушай, я правда не помню.
А. Нарышкин
―
Ну, хорошо. Алексей Венедиктов поднимет архивы и отчитается.
А. Венедиктов
―
Да. Это все падало на первые годы моего редакторства.
А. Нарышкин
―
Алексей Венедиктов в эфире «Эха Москвы». Юрия Молдавия спрашивает: «Почему Осина так мало в эфире? Можно ли его в “Футбольный клуб” или “Особое мнение”?»
А. Венедиктов
―
Про Лешу Осина отвечаю. Неправильно, моя ошибка. Да не только «Футбольный клуб». Я вам могу сказать, что моя ошибка заключается в том, что когда грянула эпидемия, мы как бы разделили команду на две части: одна команда целиком ушла на удаленку (это 2/3 журналистов), а на другую 1/3 взвалили все эфирное существование. И некоторых журналистов и редакторов я, честно говоря, упустил. Знаете, с глаз долой из сердца вон. То есть они присутствуют, но на удаленке. Но когда человека не видишь, ты так как-то не обращаешься своей памятью к нему.И мне сегодня как раз про Лешу Осина напомнили. И Алексей Осин должен быть в эфире гораздо более чаще и не только в спортивных программах. Это правильное замечание. Я его принимаю. Но это чисто эпидемия виновата. Свалю я на нее. На самом деле, главный редактор виноват. Иногда сидишь, так смотришь, как бы здесь расставить людей, чтобы было разнообразие в эфире. Я когда ставлю ведущих в «Особое мнение», в «Персонально ваш» или замены заболевших или отпускных, ты хочешь, чтобы у тебя было разнообразие. Поэтому непростое дело – в четверг посадить Нарышкина, а в пятницу посадить Бычкову. Это не просто так.
Там все ругают, что я тебя сажаю с Шендеровичем и с Шевченко: «Вы постоянно сажаете». Вы посмотрите график. Ничего не постоянно. Раз в 5 недель.
А. Нарышкин
―
Полгода не виделись, по-моему, с Шендеровичем.
А. Венедиктов
―
Раз в 5 недель минимум. То есть меняю 5 ведущих. Именно потому, что до того, после того другие люди, другие пары. Надо, чтобы у вас было разнообразие. Поэтому про Лешу Осина принимаю замечание и беру повышенное обязательство задействовать его в эфире, в том числе на интервью и на утренних ведениях.
А. Нарышкин
―
Тут пишут: «Осин – путинист. Не надо Осина».
А.Венедиктов: К сожалению, стилистика публичных речей стала радикальной
А. Венедиктов
―
Я не знаю, путинист он или не путинист. Он профессиональный или нет?
А. Нарышкин
―
Газпромовец, агент Госдепа?
А. Венедиктов
―
У нас вот так вот сидит: один – газпромовец, один – госдеповец.
А. Нарышкин
―
Может быть, к базовым вещам. Вот в эфире у нас огромное количество гостей в течение дня, в течение недели. Как вы вот этот баланс выстраиваете – условно, путинисты, не путинисты?
А. Венедиктов
―
Не, не, не. Никогда. Это ж вопрос стилистики ведения. Вот у некоторых гостей просто идиосинкразия к некоторым ведущим и наоборот: мне выпендриться или чтоб эфир получился? И ты начинаешь с учетом капризов стилистики ведущих, капризов стилистики гостей (не капризов, а капризов стилистики) ты начинаешь это монтировать. Не всегда удается. Иногда не получается. Чаще получается. Вот посмотрим, как сегодня у меня с Ходорковским получится. У меня сегодня образовалась дыра.Вы же знаете, что у нас программа Владимира Кара-Мурзы переехала на субботу на 22. У меня в 21 час по четвергам пока дыра. А поскольку я являюсь гостем здесь в «Без посредников», я решил взять этот час, пока там не встала программа, себе. И вот позвал Михаила Борисовича Ходорковского. В следующем часе посмотрим, как у меня… Я давно интервью не брал у таких тузов. Назвал условно программу «Тузы».
А. Нарышкин
―
Это сериал будет с Ходорковским?
А. Венедиктов
―
Если я не придумаю туда другую программу. Нет, сериал не с Ходорковским. Это сериал будет с людьми, которые приходят сюда и которые интересны нашим слушателям.
А. Нарышкин
―
Мастодонты, да.
А. Венедиктов
―
Вот сегодня, например, у нас днем в Ютюбе Соловей, Шендерович, Шевченко… Забыл, кто был в 15.
А. Нарышкин
―
Котрикадзе.
А. Венедиктов
―
Котрикадзе. То есть это понятно – Америка тут же. И вот Ходорковский. Вот так выстраивается.
А. Нарышкин
―
Тяжелый день и интересный, да.
А. Венедиктов
―
То есть не только горизонталь, но и вертикаль выстраивается по времени. Крест такой.
А. Нарышкин
―
Алексей Леонидов спрашивает: «Почему все стихло про журналистов, убитых в ЦАР? Никто не спросил чекиста, - ну, видимо, Путина, - на прямой линии об этом. Предложите Христо Грозеву расследовать это дело».
А. Венедиктов
―
Что такое «предложите»? Я не могу нанять Христо Грозева.
А. Нарышкин
―
Предложите сами.
А. Венедиктов
―
Как зовут человека, который задал вопрос? Алексей Леонидов. Вот это же расследовали люди Михаила Борисовича Ходорковского. Давайте я себе помечу, что если у меня в интервью ляжет (не всегда ложится) – важный вопрос – я задам, как расследование его группы «Досье» продвигается. Так что вы абсолютно правы. Вот вы мне подсказали. Собственно, для этого я и склоняю своих ведущих смотреть в чат и смотреть СМС, потому что иногда подсказывают темы, которые из-за такого мусорного белого шума вылетают, а вы подсказываете. Это хорошо.
А. Нарышкин
―
Про Христо Грозева несколько вопросов есть у меня. Он вчера во время как раз событий в Вашингтоне интересно написал у себя в Твиттере, что, в общем, наблюдатели, все, кто, как и вы, следят по Твиттеру за событиями, должны сохранять максимальное количество вот этих фото- и видеодоказательств, потому что потом участники все это удаляют.
А. Венедиктов
―
Да, это правда.
А. Нарышкин
―
Потому что это может быть доказательствами, например, в судах.
А. Венедиктов
―
Это может быть не только в судах, но и во мнениях. Например, появилась версия о том, что это, на самом деле, ворвались не сторонники Трампа, а антифа. Но благодаря тому, что как раз сохранились фотографии, стали очень известными, некоторых удалось опознать, и вся их биография, как на ладони.Например, вот этот человек шаман, который с рогами, в шкуре животного, его зовут Джейк Анджели. Ему 32 года, он из Аризоны. Он известный сторонник Трампа. У него нацистская татуировка, которая там не очень видна. Он такой белый расист, антисемит и нацист. Он такой довольно ударный человек в протрамповских и даже более радикальных группировках. То есть его опознали. Нет, это не антифа.
Или, например, человек, который сидел, положив ноги на стол спикера Палаты представителей. Вот тоже помнишь его, да? Его зовут Ричард Барнетт. Ему 60 лет. Он тоже такой известный трамповский активист, очень известный. И поэтому никакой не антифа. Или вот еще один человек. Его показали. Он оказался выбранным депутатом республиканским от Западной Вирджинии. Он туда пришел, снимал все это тоже.
Погибшая трагически женщина, застреленная одним из полицейских Капитолия (то есть это не полицейские Вашингтона, это охрана Капитолия), ее зовут Эшли Бэбитт. Она 14 лет служила в ВВС США, она бывшая военнослужащая. Она известная трампистка в своем городе в Калифорнии. Не помню, какой городочек. По-моему, Сан-Диего.
То есть они опознаны. И то, что люди сохраняют, им можно сказать: это антифа, это провокация левых или это действительно трамповские ударники, которые физически били стекла, нападали на полицейских? Я имею в виду не тех, кто просто вошел, а тех, кто совершал акты насилия. И вот благодаря такому подходу, о котором действительно в Твиттере написал Христо Грозев, что эти люди видны… Дело не в суде. Мы, журналисты, можем говорить: «Нет, ребята. То есть, может быть, там были какие-то провокаторы. Но это люди с известной трамповской биографией. Они все 4 года рядом с Трампом».
Вот что сделал Христо Грозев. Он сделал правильно, потому что люди стирают стримы. Что им их хранить, собственно говоря? Они их стирают, которые ведут.
А.Венедиктов: Отдельный журналист может быть однобоким. В целом его медиа не должно быть однобоким
А. Нарышкин
―
Для истории. Гордиться потом.
А. Венедиктов
―
Многие стирают. Но, конечно, будет судебное расследование. 52 человека задержаны, из них 26 задержаны в здании Капитория, остальные – снаружи.
А. Нарышкин
―
Там еще интересная цифра была от полиции Вашингтона, что все эти задержанные – они в основном приезжие. То есть они специально по призыву.
А. Венедиктов
―
Вот я тебе сказал, они все приехали отовсюду. Трамп их призывал. Они летели. Более того, интересная история. Сенатор Митт Ромни, знаменитый республиканец из Солт-Лейк-Сити, есть кадры он летит в самолете в Вашингтон. И в самолете летит вместе со сторонниками Трампа, которые весь полет кричат ему: «Негодяй, предатель, трейтор. Не давайте ему воды». Вот я видел это все. Это люди и снимали. Поэтому сохраняем стримы, сохраняем фотографии.
А. Нарышкин
―
Мы сделаем сейчас перерыв на новости и рекламу. Это программа «Без посредников». Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин здесь.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
А. Нарышкин
―
20 часов и 33 минуты. Продолжается прямой эфир «Эха Москвы». Алексей Нарышкин и Алексей Венедиктов. Это программа «Без посредников». Алексей Венедиктов отвечает на ваши, ну и чуть-чуть на мои вопросы. Про Христо Грозева у нас вчера был разговор с Олегом Кашиным, который призывал журналистов-расследователей российских усомниться…
А. Венедиктов
―
В чем?
А. Нарышкин
―
Во-первых, в искренности и в компетентности и Грозева, и Романа Доброхотова, который в «Инсайдере» работает. Есть ли у вас, на самом деле, с профессиональной точки зрения какие-то вопросы к их методологии, например?
А. Венедиктов
―
В чем я должен усомниться? Я так же, как наши слушатели и читатели сайта, получаю некий продукт от Грозева, например. Ну неважно. Давайте говорить «от Грозева», но можем сказать «от “Bellingcat”», неважно. И вопрос может в чем? Усомниться в продукте, а не в Грозеве. Я вообще могу не знать, кто его делал. Может, это делал не Грозев, а 50 анонимов. Мы до недавнего времени эту фамилию не знали. Мы не знали фамилию Певчих. Какая разница? Вот этот продукт – насколько он качественный?
А. Нарышкин
―
А как какая разница?
А. Венедиктов
―
Никакой.
А. Нарышкин
―
Есть же отдельно, извините, репутация Грозева, а есть отсутствующая репутация у 50 анонимов.
А. Венедиктов
―
Да, совершенно верно. Но у Грозева никакой репутации для меня нет до появления продукта. Какая у меня может быть репутация вообще до фамилии Грозева, когда я эту фамилию не знал или не обращал на нее внимание?
А. Нарышкин
―
А сейчас он получил репутацию?
А. Венедиктов
―
Да, он получил репутацию, потому что его продукт качественный. Вот то, что он сделал по расследованию по отравлению Алексея Навального и по поездкам людей, сотрудничающих с Институтом криминалистики ФСБ – это качественная журналистская расследовательская, исследовательская работа. У меня к ней есть вопросы, но их очень мало. Потому что, на самом деле, он не говорит, в отличие от других, что это отравители. Он говорит: «Я не знаю, отравили они Навального или нет, но они были в одном месте. Это я могу доказать».
А. Нарышкин
―
Но есть совпадения, да.
А. Венедиктов
―
И когда он делает расследование о том, что из 15 поездок Алексея Навального эта группа в 15 разных городов его сопровождала, то есть 100%, какие у меня могут быть сомнения, какие у меня могут быть основания? Он показывает даты, время билетов. Никакого опровержения нет, другой стороны нет. Поэтому я не очень понимаю предмет. Как он называется, журналист или расследователь? Да какая разница? Ну называйте его расследователем, ну не называйте его журналистом.В журналистских расследованиях есть одна очень важная деталь необходимая, на мой взгляд – это когда в своем расследовании журналисты предоставляют слово обвиняемой стороны. Обвиняемая сторона может отказаться, но такая возможность ей должна быть предоставлена. Это особенность журналистского расследования.
А. Нарышкин
―
Это же помните, был скандал в Германии со Шредером? Было расследование.
А.Венедиктов: У пропагандистов главное – не проинформировать, а достичь некой цели
А. Венедиктов
―
Да, да, да, конечно.
А. Нарышкин
―
Когда Шредер сказал, что он будет судиться. По-моему, это «Бильд».
А. Венедиктов
―
«Бильд», наверное.
А. Нарышкин
―
Одно из немецких изданий. Будет судиться как раз потому, что они не дали ему возможность высказаться по обвинению.
А. Венедиктов
―
И именно не после, а внутри расследования, не предупредив о том, что у нас есть факты – вы их подтверждаете или нет? И в этом смысле ну да, я знаю, что были попытки «Bellingcat» получить – я видел эти попытки и по MH17, и по вот этой группе людей из Института криминалистики – получить ответы. Поэтому это вполне качественный продукт. А фамилия этого человека Грозев, Певчих или там я не помню, как зовут главное в «Bellingcat»… Ну я его не помню, например. Я этого человека не помню.
А. Нарышкин
―
Элиот какой-то.
А. Венедиктов
―
Да. Вот MH17. Мы не помним фамилию расследователя, но это качественное расследование. Поэтому мне кажется, что это попытка навести тень на плетень.
А. Нарышкин
―
А по части содержания вот этих расследований.
А. Венедиктов
―
Они разные. Собственно говоря, если говорить о звонке Алексея Навального этому Кудрявцеву, то журналист «Эха Москвы» не может звонить анонимно, он должен представиться: «Я Алексей Нарышкин, “Эхо Москвы”. Наш разговор записывается». Вот это работа журналистики. Это не журналистика, но тем не менее этот разговор – это есть некое подтверждение – небольшое, но важное – которое, наверное, убедило часть людей в том, что была попытка скрыть следы преступления.
А. Нарышкин
―
Насколько здесь СМИ со своими принципами проигрывает?
А. Венедиктов
―
Проигрывает, конечно, потому что СМИ ограничены своей профессией. У тебя есть некие, как это принято говорить, деонтологические правила. Вот представиться при записи Нарышкиным. Ты не можешь представиться «Вторым каналом» или журналом «Life News».
А. Нарышкин
―
Язык не повернется, да.
А. Венедиктов
―
Ты не можешь представиться ни «Форбсом», ни «Снобом». Это есть некое правило. Ты не можешь выпустить материал, не сделав попытку получить второе мнение или мнение обвиненной стороны. Это не принято в журналистике. Это часть профессии.
А. Нарышкин
―
Вот, смотрите, а вы интересно говорите: «Это не принято». А может быть, пора эти принципы уже как-то переосмыслить?
А. Венедиктов
―
Есть редакции, которые эти принципы переосмысляют. Наша редакция – нет.
А. Нарышкин
―
Мы говорим про «Mash», «Life».
А. Венедиктов
―
Потому что это не журналисты, а пропагандисты. У них главное – не проинформировать, а достичь некой цели. Вот интересная история. Джулиан Ассанж – журналист? Нет.
А. Нарышкин
―
С натяжкой мы можем назвать журналистом.
А. Венедиктов
―
Нет. Почему? Потому что у него была цель. Когда он публиковал документы, у него была цель – наказать Соединенные Штаты, завалить Клинтон на выборах. У него была цель. У журналиста не может быть такой цели. Ему же говорили потом: «Подождите, но у вас же были материалы, которые свидетельствовали об участии России во взломе. Почему вы их не публиковали? У вас же они тоже были». – «Не счел нужным». Вот про Клинтон счел нужным, а по Трампу не счел нужным. Это было политическое решение. Он не журналист. Хотя он сделал много для того, чтобы публиковать.
А. Нарышкин
―
Подождите, мы возвращаемся к началу программы – к американским СМИ, которые…
А. Венедиктов
―
Это не американское СМИ. Он публиковал где угодно.
А. Нарышкин
―
Нет, американские СМИ, которые некоторых из них поставили себе целью – это очевидно было – замочить Трампа.
А. Венедиктов
―
Они предают журналистику.
А. Нарышкин
―
Вот они предают?
А. Венедиктов
―
Конечно, они предают. Те редакции, которые закрывают глаза… Вот они закрывают глаза на то, что Трамп реально сделал для Америки. Я не большой поклонник Трампа. Но я не американский гражданин и мне стилистика важнее в данном случае. То, что он патологический лжец и человек, который из-за этого… Просто мы не знаем, что он делает, потому что он врет все время. Но для американских граждан… Не просто так 74 млн за него проголосовало. Он много сделал для сохранения рабочих мест в Америке.И нормальные медиа должны разбирать, с моей точки зрения, независимо от того, поддерживаете ли вы Трампа в целом. Вы можете говорить, что в целом он негативно действовал на Америку, но рабочие места, перенесение производства, уменьшение долга, сокращение налогов – это все было.
А.Венедиктов: Журналист «Эха Москвы» не может звонить анонимно, он должен представиться
А. Нарышкин
―
Слушайте, Алексей Алексеевич, я очень часто слышу упрек в адрес нашей радиостанции: «А что вы все время мочите Путина? Все время у вас помойка… Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Хоть слово хорошее скажите».
А. Венедиктов
―
Ничего подобного. Кто «вы мочите Путина»?
А. Нарышкин
―
Я вам клянусь. С разных сторон я слышу обвинения. – «Где ты работаешь, Нарышкин?» – «На “Эхе Москвы”». – «Вы против Путина».
А. Венедиктов
―
Слушайте, это вопрос восприятия. Тут очень важно понимать, что ты делаешь. Вот Путин подписал указ по созданию фонда. Я считаю, что это позитивная история. Мне начинают рассказывать с одной стороны, с другой. Да, с одной стороны, с другой стороны. Наконец-то обратили внимание. Знаю, как продавливали. Знаю, как масса людей не хотела и лоббировала, чтобы этого не было. Масса людей объясняла, что мы свое лекарство сделаем сами и спасем всех детей.
А. Нарышкин
―
Денежки попилить можно хорошо.
А. Венедиктов
―
Конечно.
А. Нарышкин
―
Хитрецы.
А. Венедиктов
―
Несмотря на то, что это делали довольно близкие его друзья, он подписал указ. Хорошее дело? Хорошее дело. Мы и говорим, хорошее дело. Но я не являюсь поклонником политики Путина. Это правда. Вот только что сказали, что у нас Осин – путинист. Ну вот же он считает, что Путин сделал больше хорошего, чем плохого. Должны быть разные точки зрения. В любом случае, надо анализировать. И я считаю, что задача медиа (не отдельного журналиста, а медиа в целом) – нельзя быть однобоким. Отдельный журналист может быть однобоким. В целом его медиа не должно быть однобоким.Недавно уволили девушку, я помню, в «New Yorker» из-за того, что она – очень известная женщина, очень известный журналист – поставила колонку сенатора-республиканца. Ее за это уволили. И это был просто позор для «New Yorker», с моей точки зрения. Может быть, повторяю, я выгляжу старомодным. Ну, значит, мы старомодны. Значит, наша редакционная политика старомодна. Такой, могу вас уверить, и будет оставаться.
А. Нарышкин
―
За гостей прилетает ли вам откуда-то сверху?
А. Венедиктов
―
Ну конечно прилетает. Как прилетает, так и улетает.
А. Нарышкин
―
Кто самый такой?
А. Венедиктов
―
А почему сверху? У меня и из СМС прилетает, и из чата: «Зачем вы его позвали?»
А. Нарышкин
―
Шевченко, Марков и не только. Да, разные есть мнения.
А. Венедиктов
―
Полно.
А. Нарышкин
―
Вот говорят, Соловья ругают сегодня в комментариях. Я уж не знаю, что он говорил. Был он в стриме в «Слухай Эхо».
А. Венедиктов
―
Не знаю, что он говорил. Не обращай внимание. Гости на то они и гости, чтобы мы могли предоставить вам возможность сравнить их разные точки зрения на одно и то же событие. Я вообще не понимаю, как прилетает за гостей. Когда мне прилетает за гостей, я говорю: «Секундочку, эфир открыт. А вы чего не приходите-то? Ну приди и ответь». – «Это не наше царское дело». Не ваше царское дело, значит не ваше царское дело. Мое царское дело – предоставлять площадку.У меня вообще этот разговор безумный ведется уже 20 лет. Одно и то же. И все знают, что от меня ждать. Поэтому прилетает редко. Как правило, после, если гость позволит себе что-то такое совсем невместное, что называется.
А. Нарышкин
―
А это какие-то темы?
А. Венедиктов
―
Нет, это выражения. Это стилистика. У нас, к сожалению, и тут я должен согласиться и с теми, от кого прилетает, и из чата, и из СМСок по поводу гостей, что стилистика вообще публичных речей стала радикальной. Употребление разных выражений типа «мерзавцы», «твари», «ублюдки», «мерзота», «уроды» и так далее по частности довольно высоко. Вы эфире «Эха» – меньше. Мы, как понимаешь, не сильно это любим. Но, в принципе, оно в общем пространстве.У меня была интересная история. Когда я только изучал и читал про Черчилля очень много, нашел одну очень интересную его записку к речи во время войны в 44-м. Уже победа, уже высадка была. Там какой-то текст речи. Это в музее Черчилля есть. У него на полях было написано: «Аргумент слаб. Усилить голос», И вот я это запомнил. То есть он положил перед собой, и когда он понял, что он это, он начал рычать. Вот это все рычание – вне зависимости от того, говорит ли это Соловьев с одной стороны или Милов с другой стороны – это стилистика. Отвратительная, с моей точки зрения. Я понимаю, аргумент слаб для меня.
А. Нарышкин
―
За кого чаще приходится объясняться из гостей?
А. Венедиктов
―
Объясняться не приходится.
А.Венедиктов: Я предпочитаю, чтобы «Эхо» с ограниченной аудиторией оставалось старомодным СМИ
А. Нарышкин
―
Возникают вопросы.
А. Венедиктов
―
Вопросы возникают, как вот Лесин тогда, придя, сказал мне: «Ты должен уволить Альбац, Латынину, Пархоменко и Шендеровича», так вот из постоянных оно как-то все и остается.
А. Нарышкин
―
А Невзоров?
А. Венедиктов
―
Я добавлю. Невзоров, Ходорковский, Навальный, Мовчан. По-разному.
А. Нарышкин
―
Слушайте, с Невзоровым, при всей моей к нему любви, удивительная история – никто никогда со стороны РПЦ на него не прыгает.
А. Венедиктов
―
Ну как не прыгает?
А. Нарышкин
―
Прыгают?
А. Венедиктов
―
Но прыгают на меня, не на него.
А. Нарышкин
―
Понятно.
А. Венедиктов
―
Слушайте, это же не надо быть большим, сильным и смелым, чтобы отвечать спокойным голосом своим знакомым из тех организаций: «Ребят, вот микрофон. Ну идите и ответьте ему. Нам же не жалко. Ну хотите – ответьте ему. Теперь вообще могу без посредников посадить тебя. Крест положи на живот и отвечай». И такое тоже может быть. Вполне себе спокойно к этому отношусь.Но, как правило, прыгают по-дружески уже, потому что звонят же не первые лица. Не царское это дело. – «Тебе зачем? Вот зачем? Вот он опять» – какая-то такая история. Я объясняю, что должны быть разные точки зрения. – «Ну да, здесь он сказал слово “ублюдки”. Плохое слово, нехорошее слово. Согласен. Но это был прямой эфир. Я скажу ему, чтоб он слово “ублюдки” не говорил». Такая лайт.
А. Нарышкин
―
А как вы это скажете? Кому вы скажете, ведущему или гостю, «не говори “ублюдок”»? «А как же свобода слова?», - на это вам возразят.
А. Венедиктов
―
Нет, гость может говорить. Поведение ведущего – это есть поведение «Эха Москвы». Это я уже вколотил в головы всех наших престижных, высокопоставленных слушателей.
А. Нарышкин
―
То есть лицо, стиль, фейс должен быть.
А. Венедиктов
―
Да. И когда ведущий говорит: «Вы знаете, мы такие слова на “Эхе” не приветствуем», человек может продолжать говорить, но для слушателей ведущий обозначил позицию «Эха Москвы». Вот просто это не наш стиль. То есть вам может не нравиться та или иная политическая или какое-то там поведение. Давайте это объясним слушателям без прибегания к уничижительным историям. Это, к сожалению, проблема мира, потому что соцсети – это новая этика, новые медиа – у них как раз нет таких ограничений. Вот то, что ты сказал. Они тянут. Это такое, я считаю, заболевание, это такая заразная штука, которая тянет.Особенно важно помнить, если у тебя есть свой стрим, а не медиа, вот как у меня в «ДайДудя», я там, конечно, могу себе позволить больше, чем в эфире, потому что закон просто другой. Но я себя ограничиваю. Я осознаю угрозу, что потом я перетащу ту стилистику сюда. Поэтому я стараюсь не позволять ни себе, ни журналистам «Эха». И, слава богу, журналисты «Эха» себе тоже это не сильно позволяют.
А. Нарышкин
―
Смотрите, даже коллеги, у которых есть собственные стримы, они в стримах все-таки могут быть более органичными и естественными, а потом садятся в эфир, и они как бы такие прилизанные, потому что думают, с одной стороны, о принципах радиостанции, об Уголовном кодексе и так далее.
А. Венедиктов
―
О профессии, совершенно верно. Но это все равно что… С чем бы это сравнить? Ну вот если ты хирург, то перед операцией ты должен дезинфицировать руки. А дома ты не обязательно их дезинфицируешь. Ты хватаешь какое-нибудь непомытое яблоко и ешь. Вот профессия журналиста – это профессия, а не просто сел к микрофону. Но ты можешь дома схватить непомытыми руками непомытое яблоко. Но в студию ты придешь с мытыми руками.
А. Нарышкин
―
Принципы и регламент есть определенные, правила устоявшиеся.
А. Венедиктов
―
Да.
А. Нарышкин
―
Про стримы вы сказали. Все больше гостей, наших сотрудников получают свои собственные Ютюб-каналы. Вот, например, Евгения Альбац. Я вчера… Честно скажу, это не донос, но я хотел ее пригласить.
А. Венедиктов
―
Донос на гетмана-злодея.
А.Венедиктов: Я к любым медиа, включая «Эхо Москвы», отношусь критически
А. Нарышкин
―
Донос на Альбац, да. Это еще надо было представить. Я ее хотел позвать в ночной эфир к себе в «Один», потому что как раз США, штурм. И она мне просто не ответила в Фейсбуке. Это моя собственная проблема. Но я ее потом во время своего эфира обнаружил у нее на Ютюб-канале. Например, Ютюб-канал Альбац насколько является конкурентом для «Эха Москвы»? Видите ли вы здесь проблему?
А. Венедиктов
―
На этом этапе является конкурентом «Эха Москвы». В будущем не будет являться конкурентом «Эха Москвы».
А. Нарышкин
―
Боже, что вы сделаете?
А. Венедиктов
―
Ничего. Мы устойчивее, потому что у нас слушатели знают наши принципы. Они получают тот продукт, который выдает медиа «Эхо Москвы». И выступая здесь, Евгения Альбац, Юлия Латынина – я говорю о гостях, у которых есть свои каналы – должны соблюдать правила не своих стримов, а эфира «Эха Москвы». Поэтому не беспокоит.
А. Нарышкин
―
А тут не наоборот получится? Венедиктов со своими Ютюб-каналами «Эха Москвы» здесь всех ограничивает, под одну гребенку, зато мы уходим к себе и мы там раскованы.
А. Венедиктов
―
Это означает, что у нас останется очень изысканная аудитория. У нас останется аудитория, которая хочет чистый продукт, которая хочет не просто крики, вопли непроверенные часто, не только мнения, но новости, плюс мнения, плюс возможность задать вопрос. Я не боюсь этого. Я приведу тебе пример, что у нас совсем не упала за этот год, несмотря на появление у многочисленных гостей наших стримов, совсем не упала слушаемость в их часах, а даже чуть выросла. Поэтому нет, не боюсь.
А. Нарышкин
―
Спрашивают, по-моему, не первый раз уже по Лобкову Павлу. Какая ситуация?
А. Венедиктов
―
По-моему, он ведет. Я не стал спрашивать у Тихона Дзядко. Я посмотрел. По-моему, у него новые программы, какие-то интервью были сейчас. По-моему, он в студии. Я ничего не могу сказать по этому поводу.
А. Нарышкин
―
Делают вывод наши слушатели, что личные Ютюб-каналы у сотрудников задели. Задели?
А. Венедиктов
―
Да, они задели чисто организационно, потому что у нас поначалу возникало, что личные каналы становились напротив соответствующих передач. И мне пришлось с сотрудниками разговаривать на тему того, что вы свои личные стримы, каналы ведете тогда, когда это не совпадает по тематике и по гостям, не конкурируют напрямую с передачами, или вам придется выбирать.
А. Нарышкин
―
Алексей Алексеевич, вы говорите, что «Эхо» будет славиться и впредь тем, что у нас здесь такие сбалансированные мнения.
А. Венедиктов
―
Что у нас продукты.
А. Нарышкин
―
А там за пределами – вопли.
А. Венедиктов
―
Это не мой вопрос. Это та же история, как с казусом Плющева с его твитом. Вот остаюсь на этой позиции. Пока, во всяком случае. За эти 6 лет ничего не изменилось. Это личное время, личное дело и личный заработок сотрудников. Ну да. И я их никак не регулирую.
А. Нарышкин
―
Не кажется ли вам, что вопли и однозначные оценки становятся более востребованными сейчас?
А. Венедиктов
―
Да, они более востребованы. Мы видим, что чем громче люди вопят и брызгают слюной, тем больше подписчиков на каналах. Это очень хороший термометр очень многих.
А. Нарышкин
―
А может, на «Эхе» тоже надо вот эти принципы?
А. Венедиктов
―
Нет, на «Эхе» не надо. Это другая профессия.
А. Нарышкин
―
Зато аудитория будет расти. Или нет?
А. Венедиктов
―
Я не сторонник расширения аудитория на тех людей, которым нужны вопли. Я всегда говорю: есть цирк, а есть театр. Мы – театр, а то – цирк.
А.Венедиктов: Я не понимаю, почему Трампа забанили в Твиттере
А. Нарышкин
―
«Эхо Москвы» в этом смысле консерватор.
А. Венедиктов
―
«Эхо Москвы» старомоден в этом смысле. Вот смотри. Я хочу сказать, пока есть немного времени. Я нашел замечательное. Американский сенатор Ромни, мормон из Солт-Лейк-Сити. Я начал о нем говорить. Мне о нем рассказывал бывший посол Хантсман, который товарищ его детства и который тоже там в Солт-Лейк-Сити живет. Я никогда не мог понять, было так скучно и неинтересно всегда – о каком-то Ромни рассказывает.И вот вчера сенатор Ромни, республиканец, один из лидеров республиканцев – еще не было захвата Капитолия – он выступает по поводу утверждения Байдена и говорит буквально следующее: «Мы расскажем нашим сторонникам правду независимо от того, хотят они ее слышать или не хотят они ее слышать». И вот это, по-моему, отлито в граните. Мы будем рассказывать и обращаться к нашим слушателям с правдой, независимо от того, хотят они ее слышать или не хотят они ее слышать. Если не хотят, значит они перестанут быть их сторонниками и нашими слушателями. Это дело их, а не наше, абсолютно точно. Я говорю, это отлито в граните. Вот Ромни, конечно, в этом фантастичен.
А. Нарышкин
―
Вопрос вам от слушателя Фердинанда Юнгберга: «Спросите у Алексея Алексеевича, как он относится к тому, что телеканал “РБК” уволил Алину Гребневу? Вернется ли она обратно на радио?»
А. Венедиктов
―
Первый раз слышу.
А. Нарышкин
―
Я тоже впервые услышал, что Гребнева уволена.
А. Венедиктов
―
Алина Гребнева всегда welcome, это я могу сказать сразу. Алина Гребнева, работая на «Эхо Москвы», была крепким профессионалом. Но я не знаю про это ничего.
А. Нарышкин
―
Она новости читала. Она и корреспондент. Много чего.
А. Венедиктов
―
Ну да. Но я не готов про «РБК» ничего сказать. Первый раз слышу.
А. Нарышкин
―
То есть она welcome?
А. Венедиктов
―
Welcome.
А. Нарышкин
―
Двери Венедиктова открыты.
А. Венедиктов
―
Ногой.
А. Нарышкин
―
Даже так. Анна Кора: «Соскучились по Ореху с Уткиным, по “Бомбардирам”». Вы давно вокруг этого ходите. Когда решение будет уже?
А. Венедиктов
―
Открою небольшую тайну чисто без посредников. Обсуждали мы с ведущими «Утреннего разворота», что я обратно заберу утро пятницы для Ореха и Уткина. Ну и не мне тебе рассказывать, что все пары послали меня далеко. Все хотят вести с понедельника по пятницу. Я не отнимаю эфиры. Но вы абсолютно правы. Дело в том, что Вася Уткин может работать только утром, как я понимаю в таких вещах. Давайте я вернусь к этому вопросу. Я считаю, что вы правы. Мне не хватило политической воли заставить их работать. Спасибо большое. Опираясь на ваше мнение, я возьму их за горло. За уткинское горло взять тяжеловато – у меня охвата не хватит. А Орехъ высоковат.
А. Нарышкин
―
Позовите кого-нибудь в помощники.
А. Венедиктов
―
Я позову, не волнуйся. Я такие вопросы решаю.
А. Нарышкин
―
Джон Саддам Прайс спрашивает: «Спросите про ситуацию с Кураевым».
А. Венедиктов
―
Я не могу отвечать вам про ситуацию с Кураевым. Мы как его звали, так и зовем. Это все что я могу сказать вам от имени «Эха Москвы».
А.Венедиктов: Надо уметь создавать свою информационную картину, чтобы стремиться к объективности
А. Нарышкин
―
Экспертная оценка Кураева не пострадает из-за того, что…
А. Венедиктов
―
Нет, она не пострадает.
А. Нарышкин
―
Смотрите, он же теперь в некотором смысле обиженный, будет мстить. Нет?
А. Венедиктов
―
Мы его звали не потому, что он был иерархом или штатным сотрудником РПЦ. У человека есть, на мой взгляд, очень глубокий… Вы знаете, я когда приглашаю гостей на постоянно, всегда думаю, насколько его хватит. Вот насколько хватит Пастухова, насколько хватит Шульман, насколько хватит Зубаревич. И вижу, что это какая-то бездонная бочка. Кураев там же. Поэтому не зависит от того, какой пост… Вы знаете, какой пост занимает Зубаревич? Не знаете. И я не знаю. И все равно, где она там чего числится и где чего преподает. Она Зубаревич, понимаете? И все. Она ценна Зубаревичем. Юдин ценен тем, что он Юдин. Ну вот мне кажется, это важная история.
А. Нарышкин
―
Время. Слушайте, как быстро… Потом еще как-нибудь свидимся с вами. Спасибо большое. Алексей Венедиктов. Программа «Без посредников». Алексей Нарышкин был с вами. Счастливо.