Без посредников - 2007-05-25

А.ВЕНЕДИКТОВ: Добрый вечер. Ведущий «Сути событий» сегодня отсутствует. «Не волнуйтесь, я вам ничего не объясню, наверное» - это слоган передачи, тем не менее, я попытаюсь по мере своих слабых сил и возможностей заменить Сергея Пархоменко и буду отвечать на ваши вопросы по нашему телефону, по номеру, которого я не вижу, естественно. Но это 363 который. Кто знает, звоните, сейчас скажу. Дальше, наш смс – 970 4545, но это будет не программа «Без посредников». «Без посредников» будет завтра, я заменять буду Нателлу Болтянскую. Такая работа у главного редактора: в отпуске – заменять. И тогда мы будем говорить о радиостанции. Сейчас мы с вами будем говорить, прежде всего, о политике, и ваши вопросы, еще раз повторяю, - 970 4545 – это для смс. И наш телефон, вот мне его принесли – это московский номер телефона – 363 36 59. Мы поговорим о тех событиях недели, которые вы считаете интересными, важными, любопытными для вас буквально через минуту. Начинайте звонить. Напоминаю телефон прямого эфира – 363 36 59. Ну и, соответственно, смс. Я очень люблю смс читать – 970 4545.

Я повторю наши телефоны и смс. Еще раз повторю, что я не буду сегодня обсуждать работу радиостанции «Эхо Москвы», потому что программа «Без посредников» завтра с 22 часов, там и поглумим, а сегодня заменяю Сергея Пархоменко и поэтому говорю с вами о событиях недели. Телефон прямого эфира – 363 36 59. У меня нет никаких особых соображений или тем, на которых я бы хотел остановиться, честно говоря. Отдаю это вам. И прежде всего, конечно, я буду работать с телефоном, тут ничего уж не поделаешь, извините. Итак, первый телефонный звонок. Алло, здравствуйте.

Слушатель: Добрый вечер.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Здравствуйте. Как вас зовут?

Слушатель: Денис из Москвы.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Денис, пожалуйста.

Слушатель: Я воспользовался случаем поговорить с вами как с главным редактором «Эха Москвы». Меня интересовала всегда одна проблема, вернее, вопрос – почему в то время, когда закрывают сейчас более или менее свободные СМИ, в том числе и радио – допустим, «Русскую службу новостей» лишают более или менее свободно мыслящих журналистов, «Эхо Москвы» продолжает вещать в таком формате. Ну, фактически, оппозиционное радио…

А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет.

Слушатель: То есть вам дают говорить. Почему?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Денис, а как вы думаете, кому правильно задать этот вопрос? мне или тем, кто дает говорить? В чем их мотивация? Вы хотите мою догадку?

Слушатель: Да, хочу вашу догадку.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо. Спасибо, я попробую тогда. Ну, раз взяли за горло сразу, Денис взял за горло, я попробую объяснить, как я это вижу. Мы не оппозиционное радио, мы информационное радио – раз. Мы – площадка для дискуссий различных сил – два. Мы – место для аналитики и мнений различных политических структур, сил, идей – три. мы не оппозиционное радио. Это первая позиция. Мы не принадлежим никакой партии, мы не защищаем никакую партию. Мы не принадлежим и не исполняем программу никакой партии или части населения. Мы обслуживаем тех слушателей с разными взглядами, которые нас слушают. И эти слушатели есть, как показывает наше голосование, - и такие, и сякие, и пятые, и десятые. Это первая позиция. Вторая позиция. Это просто сначала по определению. Я считаю, что любое средство массовой информации должно оппонировать решениям властей. Замечу я – не быть оппозиционным, а оппонировать решению властей. Я объясню, почему. Вот принимается некий закон о налогах, предположим. Любой закон. Естественно, что кому-то это выгодно, кому-то это невыгодно. Задача средства массовой информации, на мой взгляд, прессы – рассказать об этом законе и самое главное – выявить его недостатки, которые, очевидно, есть в любом законе, для тех групп населения, по которым недостатки эти бьют. Для чего это делать? для того, чтобы люди это знали. И кому оппонировать? конечно же, тем, кто принимает решения. Что такое оппонировать? Это исследовать их решение на прочность и мотивацию их решения. Исследовать их выступления и мотивации их выступлений. Исследовать последствия их решений для разных групп населения. Знаете, я всегда сравниваю вот с чем: идет дождь – это хорошо или плохо? Кому хорошо, потому что урожай, а кому плохо, потому что захотел выйти погулять. Вот вся история. Так же, как я говорю, не бывает позитивных или негативных новостей. Это отвечая по поводу роли СМИ. Я считаю, что мы нормальное средство массовой информации, и если бы в нашей стране соблюдался Закон о СМИ, лучший закон, безусловно, в Европе, то мы были бы банальным средством массовой информации. Вот банальным – мы работаем совершенно обычно и банально, и мы никакие не первые, не вторые, не третьи на баррикадах. Мы работаем, как должна работать информационная станция, станция для организации дискуссий. Конечно, со своими привычками. Конечно, со своим пониманием того, что должно быть в эфире и чего не должно быть в эфире, на самом деле. Минимизировать, например, нацистские и фашистские высказывания наших слушателей некоторых, которые с этим прорываются. Но на самом деле, это банальная история. Она совершенно пресная. Теперь что касается почему не закрывают. А, собственно, за что? Рейтинги растут, рекламные доходы растут, репутация растет. А за что? А вот потом все вопросы, Денис, к тем, кто этого не делает. А чего это вы – это не наш вопрос. Я ответил на ваш вопрос, как мог. Вы можете, конечно, сказать, что я слегка подлукавил. Но естественно, я не все говорю. Естественно, у меня есть соображения дополнительные, но в сущности, я так понимаю. Я не лукавлю в своем понимании, если честно. Вот мое понимание такое – надо работать профессионально. Мы работаем профессионально. Не без ошибок. Как любой работающий человек. Но мы умеем признавать свои ошибки, извиняться за свои ошибки и мы не участвуем ни в каких войнах против кого бы то ни было. Нам это неинтересно. Это скучно. Знаете, это вот подростки участвуют в войнах всех против всех, делятся на спартанцев и афинян. А мы обслуживаем наших слушателей информацией, мнениями, дискуссиями, рекламой. Это наша работа. Вот вся история. 363 36 59. Я все-таки хотел бы не про радио сегодня. Про радио завтра, с 22 часов. Уже в более позднее время, спокойно. Не завтра, послезавтра. Что я говорю? Послезавтра, в воскресенье, вместо Болтянской. А сегодня все-таки хотелось про политику, хотя, честно говоря, я как-то сейчас плохо понимаю, о чем можно говорить на этой неделе. Но, тем не менее, вызываем звонок. Алло, здравствуйте. Как вас зовут?

Слушатель: Меня Николай. Алексей Алексеевич?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Я, Николай. Слушаю вас.

Слушатель: У меня такой вопрос. Очень широко сейчас стало внедряться слово «технология». Я 50 лет уже работал технологом и никогда никаких таких технологий, которые в том числе встроенные, которые любят ваши говорить по «Эху Москвы».

А.ВЕНЕДИКТОВ: Значит, отвечаю вам, Николай. Спасибо большое за звонок. Я не буду здесь выяснять лингвистические особенности. Здесь не лингвистический клуб. Вообще, появилось масса новых слов. Язык, на самом деле, если говорить серьезно, а не по одному слову, - язык очень гибкий. Русский язык очень гибкий. В себя огромное число слов из разных и языков, и слоев общества впитывает, перерабатывает и придает им другой смысл. Можно с этим бороться и требовать говорить на языке 18-го века, на языке Пушкина 19-го века, на языке Толстого конца 19-го века. Это неправильно. Это борьба с ветряными мельницами. Поэтому все вопросы про язык в передачу «Говорим по-русски» к Марине Королевой, Ольге Северской, Ксении Лариной. Это у нас происходит, по-моему, в 10 часов утра по воскресеньям. Вот туда, Николай, пожалуйста. Я просто не компетентен в этих вопросах. Я не вижу здесь никакого особенного смысла на эти темы рассуждать. Алло, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Здравствуйте, как вас зовут?

Слушатель: Сергей.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, Сергей, вы в эфире, пожалуйста.

Слушатель: Это «Эхо Москвы»?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, это «Эхо Москвы», Сергей.

Слушатель: Алексей Алексеевич, здравствуйте. С большим уважением к вам отношусь, очень люблю ваше радио. Я из города Северска Томской области.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Так. И? говорите, Сергей, говорите, какая тема вашего звонка?

Слушатель: Вы знаете, я много слушаю вас. Телевизор практически не смотрю, обожаю Ксению Ларину…

А.ВЕНЕДИКТОВ: Я передам ее мужу, безусловно.

Слушатель: Передайте, будьте так добры. За «сиськи» ее. Есть «сиськи», а есть груди…

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, я понимаю, да. Ну, вот видите, телевизор вы не смотрите, а по радио даже на некоторые части тела любуетесь. Вот у нас такие журналисты, что они прямо через микрофон входят к вам в дом. Так и будет. 363 36 59. а мужу обязательно, конечно же, передам. Алло, здравствуйте. Как вас зовут?

Слушатель: Меня зовут Лидия Ивановна.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, Лидия Ивановна.

Слушатель: Вы знаете, у меня очень важный вопрос, который почему-то ну нигде не поднимается. Об этом самом едином налоге 13-процентном со всех. Ради бога, пусть со всех, но почему и с тех людей, у кого зарплата ниже прожиточного минимума?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо большое, Лидия Ивановна. Здесь я с вами должен согласиться. И я, честно говоря… может, вы меня в смущение вгоните. По-моему, там есть ограничение, но конечно же, планка налога, если зарплата ниже прожиточного минимума налог не должен взиматься. И вы здесь абсолютно правы. Почему он не поднимается? Он периодически поднимается, но мне кажется, я могу ошибаться… если есть кто-нибудь из людей, кто точно знает, пожалуйста, смс пришлите – 970 4545 – разве налог этот 13% берется с каждой копейки или все-таки с какого-то уровня зарплаты? Честно говоря, мне кажется, что там было какое-то решение, но сейчас просто боюсь точно не вспомнить в эфире. Но то, что вы, Лидия Ивановна, абсолютно правы и должна быть некая налоговая система, при которой эти 13% начинают брать «от которого», здесь вы абсолютно правы. Так, дальше. Не хочу отвечать на вопросы про «Эхо Москвы», я хочу отвечать на вопросы про другое, а меня спрашивают, «не является ли позорным для России тот факт, что прославивший нашу страну чемпион мира Каспаров за защитой своих конституционных прав вынужден обращаться в Европейский суд по правам человека? Сергей из Тюмени». Вы знаете, Сергей, вообще это интересная история с Европейским судом, которая касается, естественно, не только Каспарова. Вы знаете о том, что последние победы российских граждан против своей страны – это были победы по отсуживанию чернобыльцам пенсии, это были победы по поводу предоставления квартиры за проживание в экологически грязной зоне, это были победы за издевательства над милиционером его товарищей, когда он остался инвалидом – так называемое «дело Михеева». На самом деле, Европейский суд вступает только там, где местное судопроизводство, национальное судопроизводство не защищает граждан обычных. И вот последние, еще раз повторяю, решения Страсбургского суда по России, когда человек вынужден подавать иск против своей страны почему? Потому что система российских судов или судов другой страны – Великобритании, Франции, Турции – не защищает его, и поэтому нам нужно думать над тем, каким образом можно уменьшить эти жалобы и эти выигрыши в Европейском суде, над тем, что российская судебная система будет работать по законам и по конвенциям, которые Россия подписала. И, кстати, сразу по поводу Лугового. Да, наверное, Лугового сразу можно будет… если, как говорит министр юстиции Устинов, будет доказана его вина, будет над ним суд, но затем потерпевшие смогут подать, если их не устроит это решение, в Страсбургский суд. Это все равно выйдет на европейский уровень. Понимаете? Поэтому что касается судебной системы, то, конечно, она у нас в довольно жалком состоянии, но мы видим эти истории, очевидные совершенно, потом которые отыгрываются… повторяю, я слежу за тем, что идет в Европейском суде. Я всегда говорил и генеральному прокурору раньше, и в Министерстве юстиции сейчас говорю, что эти вопросы очевидны. Заплатите компенсацию. Вот сейчас будет дело родителей «Норд-Оста» - ну послушайте, это наши дети погибли там, в том числе и дети, это наши граждане погибли там, и государство отказывает людям в рассмотрении причин их гибели! Не то что рассмотрело неправильно, а отказывает! Дела закрыты. Судебные процессы не идут. И издеваются – обращайтесь к террористам за компенсацией. Простите, а из чьих налогов у нас ПРАВОохранительные органы получают зарплату? Может, тогда они не нужны? Такие зарплаты. Никакие зарплаты тогда не нужны. Глупость. Значит, если государство не сумело защитить своих граждан, государство, не страховая компания. Это не цунами. Государство должно, на мой взгляд, это логично, выплатить компенсацию достойную, потому что правоохранительные органы, Федеральная служба безопасности, Министерство внутренних дел обязаны были, это их работа, защитить этих людей, не допустить приезда террористов. А коли так случилось - все бывает – извольте ответить хотя бы деньгами. Нет, - говорит государство, - к террористам. Вот такая история. Поэтому я считаю, что Страсбургский суд – это полезная для нас история, и я знаю, что после того, как чернобыльцы, два человека, добились через Страсбургский суд выплаты чернобыльских пенсий, то быстро тут начали принимать решения по поводу остальных. И это правильно.

Так, включен ли пейджер? Пейджер включен. Ильгиз спрашивает, что будет на Украине дальше. Не знаю, Ильгиз. Смотрю за этим очень внимательно. Насколько я представляю, насколько я знаю, между Ющенко и Януковичем установилось некое соглашение. Это одна сторона дела. Другая сторона дела заключается в том, что и там и там есть ястребы, и там и там есть люди, готовые сорвать это соглашение, потому что они теряют свои позиции в случае соглашения между Ющенко и Януковичем, демократического, замечу, соглашения, потому что Ющенко – демократически избранный президент большинством народа, а Янукович – демократически назначен премьер-министром. И кстати, Рада тоже демократически, я подчеркиваю, избрана – выборы были свободными и признанными всеми. Как выборы Ющенко, так и выборы Рады, где Янукович получил в коалиции большинство. Но существуют люди, которые, и с той и с другой стороны, подчеркиваю, - я думаю, что люди, которые следят внимательно за ситуацией на Украине, видят этих ястребов, которые подталкивают и президента, и премьера к противостоянию, причем довольно силовому, и вот сейчас это все входит в силовую стадию, что, конечно, не может не тревожить. С одной стороны, безусловно, это Юлия Тимошенко. С другой стороны это Петр Симаненко и Александр Мороз. Это люди, которые могут потерять в случае новых выборов все. И в случае договоренности Ющенко и Януковича. Или в случае договоренности. И просто здесь хватит ли политической мудрости и у одного, и у другого лидера. Я уже рассказывал – я недавно буквально, месяц, по-моему, тому назад – разговаривал, встречался с Януковичем, разговаривал с ним, и один на один разговаривал, и нашел, что он помудрел за это время. Кстати, между прочим, он отказался от российских политтехнологов, на него сейчас работают политтехнологи с другой стороны океана, чтоб вы знали, которые ему помогают выстоять. Вот если не будет физических столкновений – это история с генеральным прокурором – весь вопрос в том, кто там что нарушил, вот как можно говорить - президент издает указ об отстранении, о замене, а тот говорит «Не буду выполнять ваш указ, хотя он и конституционный, пока суд не подтвердит». Ну, простите, представляете себе в России – президент отстраняет премьер-министра или губернатора, в соответствии с законом, а тот говорит – «Не-не-не, вот пусть разберет суд ваш указ, господин президент, Конституционный или какой-то другой, законно ли вы меня отстранили, а я пока буду работать». Ну, вот такая история. И пошли – там воинские части захватывает Генеральная прокуратура, там МВД. Ну, вот сейчас кто остановится первым, тот будет мудрее. Куда-то надо отвести силовые структуры, нельзя допускать столкновений. Вот вся история.

Так, что дальше… «Какова история выдачи преступников между Англией и Россией и СССР?» Вы знаете, Ярослав, огромное спасибо за вопрос, я рассчитываю, что на следующей неделе, я надеюсь, что вернется министр юстиции господин Устинов из поездки. Я все-таки хочу сделать с ним интервью как раз про выдачу, про экстрадицию преступников, с Англией, не с Англией, и с другими государствами. Какая история выдачи и какие правила существуют. Потому что, на самом деле, как вы знаете, ссылки на российскую Конституцию не являются чистыми, и председатель Комитета по конституционному надзору Совета Федерации Юрии Шарандин, которого я очень уважаю как профессионала, он такой, все-таки внепартийный, он профессиональный человек, мы часто с ним спорим. Чаще, в своей области, он меня кладет на лопатки, в моей области я его кладку на лопатки… он сказал, что такие возможности о выдаче есть, потому что есть специальные конвенции, которые выше национальных решений, выше Конституции, выше. Но там тоже двусмысленность, поэтому этот вопрос я не берусь разбирать, пусть юристы борются по этому вопросу. А вот история экстрадиции, начиная со времен Ивана Грозного, который, как известно, даже собирался бежать в Англию. Интересно, выдали бы Ивана Грозного? Это вопрос очень интересный. Спасибо, Ярослав, за ваш вопрос.

«Где же Пархоменко?» Пархоменко в командировке. Так, Станислав из Оренбурга, как всегда, пишет глупость. Пора бы поумнеть. «Стоит ли Москве вмешиваться в ситуацию на Украине и как?» Я думаю, что великое государство, Вера, если вы считаете Россию великим государством, должно предложить посредничество. И я в этом не вижу ничего обидного для России. не навязать, а предложить посредничество. Россия заинтересована в стабильной Украине. Напомню вам, что самый такой тяжелый момент был, когда с газом, договорились именно с президентом Ющенко. Два президента нашли развязку этой проблемы. Может быть, не очень точную. Может быть, не очень грамотную. Может быть, не очень прозрачную. Но они нашли, и эта история, которая могла быть жесткая, могли быть морозы, и все ликвидировано. Поэтому я думаю, что Россия имеет свои интересы на Украине. Впрочем, как и Западная Европа, как и Польша, предположим. Кстати, в прошлый раз посредничество Польши, Литвы, Украины, ЕС и России помогло урегулировать вот эту историю с выборами президента. Я напомню вам – помогло. И наши наблюдатели на выборах в парламент – в Раду Украины – тоже было правильное решение. Так что я думаю, что стоит вмешиваться, но открыто, то есть не так – посылать деньги, политтехнологов… а открыто, и предлагать себя обеим сторонам.

Так, пошли дальше. Тут опять про меня, про обзоры прессы. Дальше «Раньше Иванов не нравился априори, изменила мнение – он умен» - Ирина пишет. Нет, ну глупых людей там не держали. Сергей Борисович Иванов реально работал в разведке, именно в разведке. Не в странах социалистического лагеря, а в странах капиталистического развивающегося мира. Он не глуп, безусловно. Мне кажется, в публичных своих выступлениях он часто не производит впечатления человека начитанного, а в частных разговорах производит другое впечатление – вот поди разберись с ними. Да? дальше. «Геращенко. Успеха ему» - пишет Ирина Сергеевна. Ну, вы знаете, при прочих равных я думаю, что опять-таки, ведь равенство в выборах заключается не только в возможности зарегистрироваться – мы с вами знаем о том, каким образом регистрация кандидатов в депутаты, в президенты, снятие кандидата в президенты или в депутаты работает – но представим себе, что все равно – равен доступ к выборам, равен доступ к средствам массовой информации, и не фальсифицированный подсчет. Вот, три позиции – все равны: регистрация – все равны, кампания – все равны, подсчет – все равны. Я думаю, что исходя из нынешнего списка кандидатур, Геращенко имел бы шансы выйти во второй тур, а там поглядели бы. Мне так кажется. Я не разделяю часть его взглядов, безусловно. Он для меня как избирателя, конечно, левый. Не красный, но розовый. Его взгляды на экономику, те, который я знаю, которые он декларировал, они левые. Но при этом, ведь когда идут президентские выборы, вы сначала выбираете в первом туре, кто вам ближе, а во втором, кто вам неопаснее. Это называется так. Поэтому я думаю, что у него при прочих равных были бы шансы. Вопрос в том, что я не уверен, что будут обеспечены «прочие равные». Так. Вот вопрос – «Почему Кремль…» Посылайте в Кремль! В Кремль позвоните. Потому что мы ничего такого не делаем, что было бы неправильно – вот моя позиция. Так, дальше какие-то налоговые изъятия. А, мне отвечают, что существуют налоговые изъятия. «Прокомментируйте, пожалуйста, фразу ВВП про демократию». Вы знаете, Ирина, я, видимо, пропустил какую-то фразу Владимира Владимировича про демократию. Если вы мне процитируете, я ее вам прокомментирую. Вот Александр пишет из Санкт-Петербурга: «Подоходный налог не снимается с суммы один МРОТ 400 рублей». Вот ограничение какое. Спасибо вам большое, Александр из Санкт-Петербурга. Я вам благодарен, потому что, конечно, я на память ничего сказать не могу. Так, ну, мне сейчас начинают отвечать. Олег пишет: «То, что вы не оппозиционная радиостанция, это вы кому-нибудь другому говорите». Да Олег, вам говорить все бесполезно. Видите ли, вы же дуб. Чего вам говорить-то? Вам вообще и радио слушать вредно, «Эхо», понимаете? Вы ж ничего не слышите, не понимаете, вы только себя слышите – ну, вставьте затычки и говорите перед зеркалом. Чего нас слушать-то? До встречи через «Новости».

НОВОСТИ

А.ВЕНЕДИКТОВ: Скорей по телефону надо говорить. Телефон – 363 36 59. Как только вы слышитесь в телефонной трубке, это я говорю тем, кто звонит заново, это московский номер телефона. Знайте, что вы уже в эфире – мы не отслушиваем. Алло, здравствуйте, алло. И пропал. Бывает. А мы еще раз вызовем. Нам все равно, на самом деле, у нас много линий. Алло, здравствуйте, алло.

Слушатель: Здравствуйте, Алексей Алексеевич.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Здравствуйте, как вас зовут?

Слушатель: Это Илья из Москвы. У меня такой вопрос. Как вы считаете, в связи с выборами 8-го года, было бы полезно принять закон, запрещающий участие в выборах кандидатов, которые отказываются от публичных телевизионных дискуссий? Спасибо.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, я вам отвечу сразу. Чего тут. Я не считаю это полезным, а я считаю, что просто избиратели должны соглашаться или не соглашаться с мотивированием этих отказов. Потому что если я избиратель и решу, что человек отказывается, потому что он боится проиграть в публичной дискуссии, я подумаю – а как же он будет дискутировать с американским президентом? И я за него не проголосую. А если я сочту, что человек не собирается дискутировать, потому что он считает, что этому человеку с ним нельзя разговаривать, и объясняет, почему, и сочту это правильным, я за него проголосую. Но я вам приведу пример из практики французских, уж извините, выборов. В 2002 году, вы знаете, вышел Жак Ширак, тогда действующий президент, и лидер Национального фронта, крайне правый Ле-Пен, и вот Ширак принял решение не идти на дискуссии, а во Франции уже традиция такая – идти на дискуссию. И в предыдущих выборах, в 95-м году Ширак дебатировал с Лионелем Жеспеном и выиграл эти дебаты. Он не отказывался от дискуссий. С Миттераном в свое время, когда он проиграл выборы, соответственно, в 88-м году, по-моему, он тоже шел на дебаты со своими противниками. А вот с Ле-Пеном сказал «Не пойду, вот не пойду», и во Франции развернулась бурная дискуссия, не стоит ли заставить его идти, но все посчитали это глупым. Но я знаю людей, я уже говорил, которые отказались, не пошли на выборы. Они, конечно, не голосовали бы за Ле-Пена, но не пошли на выборы, потому что посчитали, что Ширак, не пойдя на дискуссию, не разбивает националистические взгляды Ле-Пена, они не пошли голосовать за Ширака, что, собственно, было все равно, потому что Ширак 80% получил на этих выборах. Но была история. И вот Саркози, Сеголен Руаяль – как вы знаете, тоже были дебаты. Я бы не вносил эту норму законодательно, но я бы говорил о том, что все-таки свои взгляды, свои программы, как правило, на мой взгляд, надо защищать, надо уметь защищать, надо идти на открытую дискуссию. 363 36 59 – это телефон прямого эфира. Алло, здравствуйте, алло.

Слушатель: Здравствуйте, меня зовут Сергей Дмитриевич. Вы знаете, я очень озабочен Америкой и ее безопасностью. И мне бы хотелось такое предложение или такой вопрос вам задать. Давайте с Кубой договоримся, поставим наши российские противоракеты, чтобы, не дай бог, из какой-нибудь Кореи в Америку что-нибудь не улетело.

А.ВЕНЕДИКТОВ: А какие ракеты мы поставим? У нас они есть, какие поставить? Мы же РСД-то подписали, «Пионер»-то мы демонтировали все системы.

Слушатель: Да нет вроде.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да нет.

Слушатель: Ну давайте сделаем еще.

А.ВЕНЕДИКТОВ: За 5-6 лет. Давайте сделаем. А лучше сразу запустить, пока они себе чешутся.

Слушатель: Да зачем запускать?

А.ВЕНЕДИКТОВ: А я считаю, что надо запустить.

Слушатель: Ну, не надо… я просто вас слушаю – знаете, Запад такой у нас пушистый…

А.ВЕНЕДИКТОВ: Какой Запад? а кто такой Запад? Сергей Дмитриевич, вот Люксембург у нас Запад?

Слушатель: Ну, тоже хорошая страна.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Это Владимира Владимировича я цитирую. А Европейский Союз у нас Запад? А вот Владимир Владимирович говорит, что мы партнеры с Евросоюзом.

Слушатель: Я вопрос все-таки задал…

А.ВЕНЕДИКТОВ: А я вам ответил – я считаю, что это глупость. Я вам ответил. Для того, чтобы вам это доказать, я сделаю очень простую вещь. Возьмем шарик, посмотрим, где находится Куба, где должны стоять перехватчики от ракет, запущенных откуда. Сергей Дмитриевич, понимаете, глобус – он круглый. Я понимаю, что вы не доучились. Но он круглый, и если вы попросите у своего внука глобус и попробуете спичечкой запустить ракету откуда-нибудь, показать, вы посмотрите, как она летит, раз вы озабочены безопасностью Америки. Откуда ее запускать? Из Чили? Чили будет запускать? Так что, Сергей Дмитриевич, учите географию, честное слово, вам поможет. 363 36 59 – это телефон прямого эфира. Алло. Здравствуйте. Вы в прямом эфире.

Слушатель: Алексей Алексеевич. Владимир Александрович. Меня вот что интересует. Несколько дней тому назад в утреннем «Развороте» Доренко подробно рассказывал о каких-то ситуациях с австрийским банком и т.д.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Это журнал «The New Times» написал огромную статью. По-моему, Наталья Морарь ее фамилия…

Слушатель: Да, я слышал, но меня удивило просто, что больше нигде в печати это не получило отклика.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, вы знаете, насчет другой печати… спасибо большое за вопрос, но я не готов вам отвечать за всю печать, я вам не скажу за всю Одессу, но я знаю, что несколько изданий вели и ведут расследование в этом направлении, просто «The New Times» оказался первым. И в данном случае я знаю, что даны задания, насколько я знаю, Генеральной прокуратуре эту информацию проверять. Ну, а что другие не подхватывают, ну, мало ли, что они не подхватывают. Чего ж на них равняться, на тех, кто не подхватывает. Это их трудности. Алло, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Я звоню вам из Уфы.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Из Уфы – хорошо.

Слушатель: Знаете что, я пожилой человек, мне 73 года. А я могу задать вам личный вопрос?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Я на личные вопросы, честно говоря, не люблю отвечать…

Слушатель: Нет, вы знаете, это не такой личный.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Если это общественный вопрос, я вам отвечу, а если нет…

Слушатель: Не общественный. Как вам сказать, вы меня поймите правильно. знаете что, мне 73 года. Мне на 70 лет внук подарил телевизор, очень дорогой. Скажите, пожалуйста, можно за это страдать три года?

А.ВЕНЕДИКТОВ: За что?

Слушатель: Вот за то, что я получила подарок.

А.ВЕНЕДИКТОВ: А что такое страдать? А вы не страдайте. Зачем вы страдаете?

Слушатель: А как не страдать? Вот я получила подарок, и я нигде не могу добиться правды. Вот меня сейчас обвинили за то…

А.ВЕНЕДИКТОВ: Подождите. Вы что, телевизор ради правды, что ли, купили? А до этого правды вы не добивались? Да я думаю, что не надо добиваться через СМИ правды. Вот вы смотрите что-то, вы сравниваете. Вы же человек поживший, вы жизнь знаете хорошо. Лучше, чем я. Вы старше меня намного. Вы смотрите картинку, затем вышли на улицу и видите – совпадает-не совпадает. А причем здесь телевизор? Внук замечательный, что он сделал вам хороший подарок – хороший телевизор бабушке. Отлично! Радуйтесь, что у вас такой внук. Что вас так беспокоит? Я бы радовался на самом деле, когда мой внук мне подарит телевизор. Алло, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте.

А.ВЕНЕДИКТОВ: как вас зовут?

Слушатель: Меня зовут Илья.

А.ВЕНЕДИКТОВ: да, Илья.

Слушатель: Это Алексей Алексеевич?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Это я.

Слушатель: Алексей Алексеевич, у меня такой вопрос. Вот вчера в передаче «Народ против» вы себя позиционировали как лучшего интервьюера…

А.ВЕНЕДИКТОВ: Что, сарказм не был слышен? Вы что, серьезно считает, что я настолько прост, чтобы это говорить? Ну конечно, это чистой воды сарказм.

Слушатель: Ну возможно. Скажите, а самого популярного человека нашей страны невозможно проинтервьюировать?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы знаете, Илья, невозможно, потому что, на самом деле, за 7 лет своего президентства, если вы говорите о Владимире Владимировиче, да?

Слушатель: Да, естественно.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Владимирович дал, если говорить о жанре интервью, три – внимание, три – интервью российским СМИ. Пресс-конференции не считаются, прямые линии не считаются, там можно задать по одному вопросу. Вот он дал, по-моему, «Известиям», по-моему, «Комсомолке», и я бы все-таки назвал это интервью, когда он дал трем ведущим информационных каналов – там был Кирилл Клейменов, Николай Сванидзе и Таня Миткова. Я все-таки сказал бы, что это интервью было. Все! Владимир Владимирович, видимо… он дает интервью перед поездкой западным, как принято во всем мире, кстати, западным и восточным журналистам, но вот такое интервью, естественно, - мечта каждого журналиста сделать интервью с лидером государства, как и моя мечта. Я с удовольствием бы сделал интервью.

Слушатель: А вы делали такие предложение ему?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, мы делали такие предложения, несколько раз. Он очень смешно отвечал. Он отвечает всегда так – «Я же вам уже давал интервью». Я говорю «Когда?» Он говорит - «В 97-м году» Что правда. Когда он был начальником контрольного управления президента РФ, он приходил в нашу студию, он давал интервью, достаточно неплохое было интервью, я помню. Это не в порядке подхалимажа, потому что тогда он был чиновником не самого высокого ранга. Конечно, я хотел бы, Илья, и, собственно говоря, мне кажется, что на этих постах, вот сколько я делаю интервью с лидерами и больших государств, и маленьких государств, там не бывает средних людей. Я не знаю ни одного, вот с кем я встречался, и потом – вы разговариваете с ними до, вы разговариваете с ними после, и конечно, Путин мне интересен. Ну, хорошо, он как бы уйдет, и возьмем интервью,

Слушатель: Спасибо.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да не за что. Я просто хочу сказать, что это история для меня, на самом деле, достаточно печальная, и для российских журналистов. Потому что, скажем, история с Михаилом Михайловичем Касьяновым, ну, с премьер-министром нашим. Когда он был зам министра финансов и министром финансов, в общем, интервью давались. Он стал премьер-министром – за три года у него было одно интервью. Понимаете, а потом человек уходит и дает интервью, и тем более интересно его слушать, потому что многие экономисты реально считают, что Касьянов – один из самых эффективных премьер-минитров-менеджеров, со своими, конечно, историями, со своими теориями. Но это говорят просто люди из разных, вот так вот неформально, политических кругов – и из Кремля, и из оппозиции, и из коммунистов. Я же разговариваю, я же пытаюсь понять картинку мира, и конечно, с Путиным было бы интересно сделать интервью и как с президентом, да и как с человеком, с частным лицом, потому что, конечно, я думаю, что власть его сильно видоизменила. Но, во всяком случае, наблюдая за ним по телевизору, мне так кажется. Да она любого, наверное, изменила бы. Поэтому, конечно, с первым лицом делать всегда интересно. Причем бывают такие неожиданные вещи – вот, скажем, последнее интервью, которое мы делали с Наргиз – мы делали с президентом Латвии, с Вике Фрейберге. Безумно интересная судьба. Там карикатурно, журнал «Крокодил», конечно, может писать. Но вот ее последняя фраза – те, кто слышал интервью, - она, конечно, гениальна. Когда мы ее спросили «Вам не будет скучно? Вы 7 июля уходите в отставку. Вы были президентом, теперь что?», она говорит «Дорогие мои…», смысл был такой, «…мне не было скучно с 4 лет, с того года, когда я научилась читать». И такие фразы не закладываются, потому что такие вопросы, естественно, не закладываются. Вот, собственно, такая история. Наш телефон прямого эфира – 363 36 59. И звоните, вы в прямом эфире, любые вопросы, на которые у меня есть ответы. Алло, здравствуйте. Как вас зовут?

Слушатель: Меня зовут Альберт Григорьевич, Москва.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, Альберт Григорьевич.

Слушатель: Это Алексей Алексеевич?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Это я.

Слушатель: Добрый день.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Добрый день.

Слушатель: Алексей Алексеевич, в этом году 70-й юбилей «большого террора». Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к тому, что вместо мероприятий, посвященных этому, до сих пор действуют крупные чиновники… ну, скажем, я многих не знаю, знаю, например, одного – Черкесов, который руководил следствием в Ленинграде в 70-80-е годы. Я уж не говорю о том, как он относится сам к тому, что он продолжает действовать по-прежнему в новой совершенно обстановке.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Отвечу, я понял. Ну, 70-е годы – это не 37-й год, верно? Все-таки. Это первое. Что касается Черкесова Виктора, делим на Черкесова до и после. Да, я знаю, что он был следователем. Вроде бы даже он вел дело Бродского, будучи лейтенантом, это правда. Но и правда то, что Виктор Черкесов, с точки зрения очень многих специалистов, в том числе и его зарубежных партнеров, является очень эффективным по борьбе с наркотиками, главой Наркоконтроля. Вот есть такое мнение, и не только у подчиненных, которые всегда некую долю подхалимажа к начальнику в любой организации имеют, и соответственно, я имею в виду его партнеров. Я говорил с его французскими партнерами, которые занимаются борьбой с наркотиками, с английскими, с американскими – все считают, что Госнаркоконтроль при создании, в тех условиях, в каких он есть, работает достаточно эффективно. Не без перегибов. Но если речь идет о борьбе с наркотиками на границе, эффективно. Могли бы более эффективно, могли. Ваш вопрос касается вопроса о люстрации, на самом деле. Я уже сказал по этому поводу. Я уже говорил свою точку зрения, что люстрации должны быть подвергнуты люди, которые непосредственно замараны в гибели невинных людей. Помните, такой был анекдот – как при Сталине половина в автобусе сидит-дрожит, и еще половина охраняет. И я противник суда над Ярузельским. Я считаю, что великодушно надо перевернуть страницу. Это я считаю. Вот знаете, если б это происходило в момент революции, как это происходило во время Великой Французской революции, английской, революции 90-91 года, бархатных революций в Европе, я считаю, что тогда, на том этапе, наверное, нужны были люстрации. Но каждая страна решала это по-своему. У нас даже процесс в Конституционном суде по КПСС, помните, как шел и как он завершился. Моя точка зрения заключается в том, что через 15 лет после революции 90-91 года, или 91-го года, как хотите, заниматься этим можно только из мести, а я не считаю, что месть – это то качество, которое облагораживает душу. Да, если я узнаю, что человек, будучи в диссидентском движении, на самом деле сдал всех, стучал на всех, а сейчас он ведет себя как герой, то ничего, кроме личного омерзения и опаски по отношению к нему, я не испытываю. И такого человека вы знаете. Это одна история. При этом я не требую, чтобы этого человека отстранили от его нынешней работы, я не выступаю с лозунгом «Негодяя на свалку!» Мне тут говорят, скажите Латыниной. А у Латыниной своя точка зрения. А у меня своя точка зрения. Понимаете, этим и славно «Эхо Москвы», чтоб у каждого из нас своя точка зрения, и мы можем ее высказывать. Юля – свою, Сережа Пархоменко – свою, я – свою, Сережа Бунтман – свою. И каждый свою. Я говорю сейчас от себя, а не от «Эха Москвы». Меня никто не уполномачивал сейчас говорить от «Эха Москвы». Вот моя точка зрения, что если обнаружится, что человек реально палач, не в переносном, а в прямом смысле этого слова, да, значит, судебный процесс. Да, значит, родственники или близкие того человека, который пострадал, в индивидуальном порядке, не в массовом порядке – вот все те, которые… - в индивидуальном порядке должны или, если хотят, могут подавать в суды. Суды обязаны это дело рассматривать публично, гласно. Если человек не будет наказан по суду, то мне кажется, если будет доказано по суду, что он доносчик, что он подсадная утка, что он, в общем, негодяй, то этого достаточно для его репутации. А проводить массовые чистки – может, я ошибаюсь, но я против. Я сейчас против. 363 36 59. Это телефон прямого эфира. Алло, здравствуйте.

Слушатель: Алло, здравствуйте.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Как вас зовут?

Слушатель: Галина.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Галина, пожалуйста, вы эфире.

Слушатель: Алексей Алексеевич, вы знаете, вот в связи с принятием в Думе закона о запрете пива на улицах, мне, знаете, жалко наших бабушек, которым государство не может достойные пенсии обеспечить, а они подкармливаются просто сбором бутылок.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо большое, Галина. Совершенно верно. Хочу сказать, что на самом деле, смотрите – хотели как лучше, и любой закон обязательно затронет… вроде все хорошо, бороться надо с пьянством, запрещать вот это – абсолютно точно, все это надо делать. Но давайте будем изучать негативный аспект закона, который принесет – ну, вот бабушкам, ну, вот люди начнут гнать самогонку. Молодежь начнет пить в стаканчиках, как это, кстати, в США, в бумажный прячут пакетик пиво. И так далее. То есть надо выбирать эффективные меры. Я не готов анализировать этот закон с точки зрения его эффективности по решению задач, но я вполне допускаю, что тот эффект, о котором вы, Галина, сказали, существует. И взвешивая принятия этого закона, наши законодатели решили, что гораздо больше здесь позитивного аспекта, нежели негативного. Но при этом, действительно, я думаю, что тот аспект, о котором вы говорите, не обсуждался. Кстати, обращаю ваше внимание, в Интернете есть сайты, где стенограммы обсуждений в Госдуме. Я внимательнейшим образом иногда, когда принималось решение, скажем, по флагу – серп и молот, помните? – я прочитал стенограмму. Масса удивительного - как после вето президента люди изменили свою точку зрения на 100%, точку зрения, не голосование. Голосование – понятно. Точку зрения. С тем же пылом, с каким они две недели назад доказывали одно, они доказывают другое. Читайте, имейте доступ, читайте. Еще один звонок, наверное, я успею принять. Алло. Здравствуйте, вы в прямом эфире. Говорите в трубочку сразу.

Слушатель: Владимир, город Тверь. Алексей, несколько раз некоторое время назад, достаточно давно, вы поднимали тему вовлечения молодежи в политику, что меня сильно испугало. У меня такое ощущение, что вы хотели вовлечь молодежь в политику. Хотите.

А.ВЕНЕДИКТОВ: И чего?

Слушатель: Чего?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, я не очень понимаю. А вы молодежь с какого возраста называете, скажите мне, пожалуйста, чтоб мы с вами договорились о терминах. Молодежь какую?

Слушатель: Вот «Наши» - это молодежь?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, с какого возраста?

Слушатель: «Наши»…

А.ВЕНЕДИКТОВ: С какого возраста?

Слушатель: 16-17 лет.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Я считаю, что в политику надо вовлекать молодежь, которая имеет право голосовать. То есть с 18 лет. Я ответил на ваш вопрос? если они получают право на голосование, они уже вовлечены в политику. Если они получают обязанность идти в армию, они уже вовлечены во взрослую жизнь, и значит, в политику. И я считаю, что политическое просвещение должно начинаться с 18 лет, но поскольку тут – как это: вчера мог, а сегодня не мог, - мне кажется, что запрет на политику в школе важен. Запрет на деятельность политических организаций в школе важен, потому что в школе. Вышел из школы – пошел работать, в институт, ну вовлекаешься. Так что, может, иметь водораздел не по возрасту, а по социальному статусу. Вот и вся история. Поэтому я ответил вам так, как я это понимаю. У нас есть еще две минуты. Последний звонок. Алло, здравствуйте.

Слушатель: Алексей Алексеевич, Альберт. Москва.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, Альберт.

Слушатель: У меня вот такая просьба как к руководителю станции – пригласить побеседовать руководителей телефонной станции.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Альберт, не буду тратить время на это. Лучше присылайте по смс. Потому что сейчас все начнут говорить – позовите того, позовите того, и на это я буду говорить «да-да», «конечно-конечно». Ну вот просто присылайте на смс – 970 4545 – ваши предложения. Я все потом распечатаю и прочитаю. Так, про суд чернобыльцев подробнее. Хорошо, Николай, мы сделаем про этот процесс. Николай из Томска. Про суд чернобыльцев. Так. «Как вы относитесь к «паровозам» в списках партий?» пишет Антон. Ну, я отношусь к этому как к безобразию, к обману избирателей. Я думаю, что это законодательно должно быть запрещено. Партии, в которые входят «паровозы», должны лишаться своих мест. Это должно быть законодательно закреплено. Потому что если люди идут работать в Думу, он об этом объявляют. Вот, например, во Франции какая система. Одна минута осталась, я вам расскажу. Значит, там у каждого депутата есть заместитель так называемый. И министры не имеют права быть членами парламента. Вот сейчас премьер-министр, я буквально сегодня смотрел его выступление, он говорит буквально следующее: Я хочу, чтобы мне в моем округе – там не по спискам, там по округам – выразили доверие. Он сказал, что баллотируется 11 министров. Те, кто не будут избраны, в следующее правительство не попадут, могу считать себя исключенными, но я, говорит он, если я буду избран и президент снова меня назначит премьер-министром, я не буду в округе, в округе будет работать мой заместитель, который избирается, как вице-президент, парой со мной. Вот такая история. Это честнее. А «паровозы» - это нечестно. Просто нечестно. Спасибо большое. Мы с вами встретимся, во-первых, в воскресенье в программе «Все так» - это наша следующая встреча. Мы будем говорить с вами про Марию-Антуанетту в воскресенье в 13. А затем у Киселева в 17 будем выбирать «Наше все». А затем в воскресенье в 22 вместо Нателлы Болтянской. Целую, Вася.