Суд над редактором газеты «Киевлянин» Василием Шульгиным за публикации, разоблачающие фальсификации в деле Бейлиса, Российская империя, 1914 - Не так - 2020-08-09
Сергей Бунтман
―
Ну, что ж? Мы начинаем. Никуда не попал… не пропал Алексей Валерьевич. Зря вы плачете. Наоборот, я очень рад видеть Алексея Кузнецова, хотя бы…
Алексей Кузнецов
―
Добрый день!
С. Бунтман
―
Хотя бы в таком вот… Вообще вы посмотрите, как ему… Он теперь в VIP СИЗО каком-то сидит совершенно.
А. Кузнецов
―
Колония-поселение. Да. Заменили…
С. Бунтман
―
Да. Это да, ему мебель разрешили там. Ну, еще… Как всё принесли-то? Я не знаю. Сколько… сколько стоит-то это вообще всё?
А. Кузнецов
―
Вот так. Вот так.
С. Бунтман
―
Да. Ну, вот она коррупция-то. Ну, хорошо. Сегодня у нас очень интересное дело. И спрашивают, было ли голосование? Было голосование.
А. Кузнецов
―
Было голосование. Оно просто было объявлено 3 недели назад.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
У нас были 2 записанные нами волюнтаристски или волюнтаристически выбранные передачи. Кстати говоря, наш волюнтаризм там, где я видел, встретил сдержанное одобрение. Вот. Хотя нас и просили некоторые вернуться к ленинским…
С. Бунтман
―
Но мы покончили, как говорили осенью 64-го года, мы покончили с практикой волюнтаризма пока вот здесь.
А. Кузнецов
―
Да.
С. Бунтман
―
Говорили. Да.
А. Кузнецов
―
О чём… о чём последний свежий выпуск журнала «Дилетант» подробно рассказывает.
С. Бунтман
―
Совершенно верно. Да, да. И наша программа с Млечиным.
А. Кузнецов
―
Вот. Поэтому было голосование. Да. И очень убедительно там, по-моему, более 50% проголосовавших проголосовали вот за это дело, которое является одним из эха, их будет много, по меньшей мере еще одно я сегодня обязательно упомяну, процесса, который часто называют самым громким процессом дореволюционной России. Ну, насчёт самым громким, наверное, спорить можно. Там можно говорить о том, что дело Веры Засулич, например, тоже прогремело, конечно, на всю Европу, не только на всю Россию. Но безусловно такого мирового международного резонанса, наверное, не имело ни одно дело. И такого… таких ожесточенных споров внутри самой России, в общем, наверное, ни одно российское дело тоже не имело. Да? Хотя там россияне, скажем, за 10 лет до этого с удовольствием… больше, чем за 10 лет с удовольствием спорили о деле Дрейфуса. Но вот, конечно, дело Бейлиса, оно такое, так сказать, чрезвычайно знаковое. Я не сомневаюсь… Ну, во-первых, у нас была передача пару-тройку лет назад с Оксаной Пашиной о деле Бейлиса отдельно.
С. Бунтман
―
Да, была. Да.
А. Кузнецов
―
Во-вторых, конечно, я не сомневаюсь, что подавляющее большинство наших слушателей прекрасно знакомы с обстоятельствами этого дела. Поэтому очень-очень кратко, только вот для того, чтобы напомнить в чём собственно вот те причины, которые породили сегодняшнее дело – дело по обвинению редактора газеты «Киевлянин» Шульгина в распространение ложных сведений о действиях представителей власти.1911 год 12 марта. В Киеве пропадает мальчик, двенадцатилетний мальчик Андрей Ющинский. Он учился в училище, религиозном училище приходском училище при Софийском соборе, ушёл из дома вроде бы в училище, до училища не дошёл, пропал. Через 9 дней будет обнаружено… Вот как раз сейчас фотография пещеры на Лукьяновке. Это неблагополучный тогда весьма район Киева, где вот эти пещеры, оставшись частично от каких-то выработок, глину там брали, там неподалеку нескольких кирпичных заводов, в том числе и тех, где работал Мендель Бейлис приказчиком. Эти пещеры использовались, ну, и мальчишками для игр, конечно, но и сомнительном всяким элементом, который там отслеживался, скрывался. В общем, такое место не очень благополучное. Вот ещё раз эту пещеру мы видим. И вот как раз опять мальчишки забрели. Один из гимназистов пролез в эту пещеру. И там было обнаружено тело, которое было опознано как тело Андрей Ющинского. Тело было обнаружено. Одежда лежала рядом. Сумка с тетрадками, по которым 1-е познание было проведено, тоже лежала рядом. И на теле множественные… Вот там у нас в том числе крутится схема…
С. Бунтман
―
На схеме там. Да. Вот показано.
А. Кузнецов
―
Вот фотография Андрея Ющинского во время похорон в гробу. Вот. А сейчас будет схема, где показаны места множественных ранений. Эксперты разошлись, 46 или 47 ударов. Как потом определили, согласились эксперты, удары были нанесены большим сапожным шилом, так называемой швайкой. Естественно тело было в значительной степени обескровлено. И это практически сразу породило слухи о ритуальном убийстве. Тем более что пропажа Андрея Ющинского произошла незадолго до Песаха. Это период, когда всегда обостряются разговоры о том, что евреям нужна кровь христианских, значит, детей для совершения неких кровавых ритуалов.Кроме того в Киеве было весьма сильна деятельность российских, русских националистических организаций, в том числе и весьма крайних, в том числе таких как «Союз русского народа», например. И вот активисты этих организаций и во время похорон Андрея Ющинского и позже всячески будут распространять слухи о том, что несомненно это всё сделали, значит, проклятые жиды. Полиция, надо сказать, к ее чести по этому следу первые недели и даже месяцы не ходила всерьёз. Полиция разрабатывала версию, которая, в общем, на сегодняшний день является, ну, почти безоговорочно поддерживаемой всеми серьезными исследователями, хотя, конечно, всегда мы делаем оговорку в том, что железобетонной стопроцентной убежденности быть не может. Но вот судя по всему, по всей совокупности всего того, что мы знаем сегодня, похоже, что убийство Андрея Ющинского была… было совершено группой профессиональных уголовников, группой воров, но таких воров, которые не останавливались перед применением оружия. Этот кружок образовался вокруг матерого вора по фамилии Сингаевский и вокруг его сводной сёстры Веры Чеберяк или Веры Чеберяковой. Там это времена очередной игры в русификацию. Поэтому нередко украинские фамилии точно так же, как армянские, скажем, – да? – переделывали на русский лад, добавляли вот это окончание «-ов». Так вот эта самая полупочтенная компания Веры Чеберяк, которая под прикрытием такой, значит, благопристойной мелкой чиновницы занималась… на самом деле была крупной содержательницей притона и скупщицей краденого. Полиция это прекрасно знал, неоднократно с ней выясняли отношения. Брат её был хорошо известен. Друзья брата были хорошо известны. И вот полицейские предположили, что возникла какая-то ситуация, в которой воры сочли необходимым убить Андрея. То ли он… Он бывал в доме Чеберяков. Он дружил с сыном Веры Чеберяк. Когда-то Ющинские жили по соседству. Потом они переехали, но Андрей довольно часто приходил на старое место жительства поиграть с приятелями, в том числе и с сыном Веры Чеберяк. И вот то ли он что-то услышал… У него была привычка, он… Такая довольно неприятная. Он бесшумно часто передвигался, и периодически люди обнаруживали его где-нибудь там стоящим за спиной или в комнате через некоторое время после того, как он появился. У него даже прозвища в связи с этим были, там несколько прозвищ, которые вот об этом его свойстве повествовали. То ли он что-то услышал, что ему было не положено слышать, и они, боясь, что он донесет, его убрали. Другие выдвигали версию, что, значит, они его пытались использовать в качестве наводчика. Якобы воры планировали ограбление Софийского собора, а училище, где он учился, располагалось прямо на территории. И вот якобы они хотели его использовать в качестве наводчика, а он то ли отказался, то ли начал их шантажировать. Одним словом, попытка изобразить это убийство как ритуальное полиция воспринимала как сделанное для отвода глаз. Да? Вот уголовное захотели расписать шкета под жидовское ритуальное убийство. Там со своими целями. Отвести в сторону полицейские подозрения. Может быть, спровоцировать погром. Понятно, что уголовный элемент во время любого крупного погрома чувствует себя как рыба в воде – да? – в смысле поживиться. Эти вот оттенки основной чеберяковой версии, они и сегодня продолжают обсуждаться. Я не думаю, что мы когда-нибудь сможем склониться к тому или иному варианту. Ну, что семейство Чеберяк имело к этому делу отношение непосредственно, в этом сегодня мало, кто сомневается.
Но тогда вот именно активность вот этих вот ультра православных, ультра монархических, ультранационалистических организаций привела к тому, что на это дело обратили серьезное внимание наверху в Петербурге, и по каким-то своим соображениям решили вот повернуть следствие именно в этом направлении. Из Петербурга в Киев поехали различные чины Министерства внутренних дел, Департамента полиции, прокуратуры, которые всячески намекали местным следователям, что хорошо бы заняться вот этим поворотом. Тех следователей полицейских, которые либо отказывались, либо, что называется, саботировали эту важную работу, их довольно резко отстраняли от этого дела, назначали более послушных. И в результате летом 11-го года был арестован главный, единственный подозреваемый по этому делу, приказчик кирпичного завода, принадлежавшего богатому киевскому еврею Зайцеву, Мендель Бейлис. Человек совершенно безобидный. Человек никогда не замеченный ни в какой склонности к насилию. Глуповатый. Очень многосемейный. У него огромная семья. Вот он, собственно говоря, на фотографии.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Трудяга. Он работал 7 дней в неделю, не соблюдал субботу. Ну, он был равнодушен к религии, хотя отец его был довольно религиозным человеком. Он нет. Он вынужден был работать. Причём приказчиком – это только называется. Он был там прислугой за всё на этом заводе вплоть до того, что периодически сам кирпичи грузил на… на подводы готовые. Но возникло несколько очень сомнительных свидетельств, при сомнительных обстоятельствах полученных, что якобы кто-то видел как вот мальчишки играли на заводе Зайцева, за ними погнался мужчина, по описанию похожий на, значит, Бейлиса. И вроде бы даже девочка сестра Жени Чеберяка, дочка Веры соответственно десятилетняя, вроде бы она видела даже, что Бейлис схватил и потащил Андрюшу куда-то после чего, его никто не видел живым. В общем, на таком вот… Арестовали Бейлиса под предлогом того, что в городе в августе 11-го года был введён… даже в июле 11-го года был введён режим так называемой усиленной чрезвычайной охраны. Дело в том, что готовился визит государя-императора. Это тот самый визит, во время которого будет убит Столыпин.
С. Бунтман
―
Вот здесь спрашивали, это убийство было до… до столыпинского.
А. Кузнецов
―
За полгода. Да. Да.
С. Бунтман
―
За полгода.
А. Кузнецов
―
Это март 11-го года.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
А Столыпин будет убит соответственно 1 сентября. Вот. И, ну, убийство Столыпина на это дело повлияет косвенно, потому что вся киевская полиция встанет на уши, потому что убийство премьер-министра евреем Багровым, то ли революционером, то ли полицейским агентом, то ли двойным агентом. Всё это естественно общественную атмосферу в Киеве очень сильно… и без того напряженную, очень сильно повысит градус вот этой нервности. А надо сказать, что вокруг этого дела с самого начала будет чудовищная совершенно поляризация мнений. С одной стороны либеральные круги, которые не сомневаются, что история с кровавым наветом не имеет никакого отношения к реальности, и что, скорее всего, вот тут уголовники замешаны. С другой стороны почти однозначная реакция вот этой вот ультранационалистической прессы, которая наоборот открыто в самых, так сказать, резких выражениях выступает за то, что вот наконец удалось поймать, так сказать, евреев на вот этом страшном преступлении. И в ход идёт всё. В ход идут выдумки. В ход идут подлоги. В ход идут интервью с сомнительными свидетелями. На самом деле вот активность и слева, и справа, она чрезвычайно мешала установлению истины в этом деле. Внимание начальства петербургского и киевского чрезвычайно мешала. В общем, в этом деле… Тут и так криминалистика, в общем, непростая, довольно запутанная. Но то, что вокруг этого дела совершенно вообще, так сказать, всё это ставило на грань какого-то такого вот массового психоза. Бейлис сидит. Серьезных улик против него нет. Тем не менее процесс готовится. И в этой ситуации совершенно неожиданно выступает в защиту Бейлиса газета, однозначно принадлежащая к лагерю, который, казалось, единодушно верит в виновность Бейлиса. Это газета «Киевлянин».
С. Бунтман
―
Да, вполне правая такая. Ого-го.
А. Кузнецов
―
Газета, которая была создана в своё время отцом главного нашего сегодняшнего героя, профессором Киевского университета Виталием Шульгиным. И изначально она была такая умеренно либеральная. Затем она довольно быстро правеет. После смерти Виталия Шульгина её принимает на себя человек, который вообще стал, ну, таким во многом смысле преемником своего друга. Значит, вот сейчас он появится перед нами. Вот, пожалуйста, вы видите Дмитрия Пихно, который женился на вдове Шульгина, который усыновил его сына Василия. Василий в 905-м начнёт работать у своего отчима в этой газете – да? – в качестве журналиста. И вот эта газета абсолютно правая, газета, которая время от времени публиковала такие, ну, сдержанно, но всё-таки антисемитские материалы, и которая, казалось бы, должна ровным голосом звучать в хоре вот этих вот самых, значит, жидоморских изданий, вдруг выступает с категорическим неприятием происходящего. Это ещё при Пихно. Он ещё пока главный редактор. Он публикует материал, в котором очень резко высказывается вот о действиях начальства.А самое главное – публикуются материалы так называемого частного расследования по делу об убийстве Андрея Ющинского. Это публикуется в номере от 30 мая 12-го года. Эта версия, которую озвучивал уже отстранённый от этого дела следователь Некраса… Николай Красовский, который вместе с либеральным журналистам Бразуль-Брушковский выдвигает вот, собственно говоря, версию о том, что мальчик стал жертвой воров из круга Веры Чеберяк, потому что ему мстили за то ли угрозу доноса, то ли за сделанный донос, в общем, что это такая воровская месть. Это вызывает совершенно бешеное… Да? Вот у правых ощущение, что их предали. На «Киевлянина» обрушивается поток критики.
Тем временем Пихно умирает, и Василий Витальевич Шульгин принимает обязанности… Депутат Государственной думы тоже от правого блока. Да? Принимает на себя обязанности главного редактора и публикует один за другим, один за другим разоблачительные критические материалы. 28 сентября незадолго до того, как собственно начнется процесс по делу Бейлиса в 267-м номере «Киевлянина» публикуется критический разбор этого всего. Вот он у нас тоже там мелькает на экране. Сейчас вот будет Пихно, дальше Красовский, а дальше будет собственно вот разворот газеты, половина выпуска, которой была посвящена критическому разбору всего, что прокуратура, что называется, накопала по этому делу. Настолько резкий, что через несколько часов после выхода газеты из типографии, по приказу полицейского начальства конфискуется выпуск. И те номера, которые как бы уже дошли до… до покупателей, становятся библиографической редкостью. Шульгин с гордостью пишет в своих воспоминаниях, что дело доходило до того, что за номер платили 20 рублей. 20 рублей – это зарплата, месячная зарплата рабочего низкой квалификации. Да? И, собственно говоря, вот именно этот номер в основном и будут Шульгину через несколько месяцев инкриминировать.
Правая печать, ну, совершенно теряет сознание по поводу произошедшего. И чтобы вы, что называется, почувствовали, что переживали в этот момент настоящие, так сказать, патриоты, я хочу процитировать газету «Русское знамя», которая после этой публикации напишет следующее: «Правительство обязано признать евреев народом, столь же опасным для жизни человечества, сколь опасны волки, скорпионы, гадюки, пауки ядовитые и прочая тварь, подлежащая истреблению за свое хищничество по отношению к людям и уничтожение которых поощряется законом... Жидов надо поставить искусственно в такие условия, чтобы они постоянно вымирали: вот в чем состоит ныне обязанность правительства и лучших людей страны», - конец цитаты.
С. Бунтман
―
«Stürmer» отдыхает.
А. Кузнецов
―
Абсолютно.
С. Бунтман
―
Вот. Да. Алексей Кузнецов. Мы продолжим вот дело… осуждение Василия Шульгина, попытка осуждение за публикации, которые шли в разрез с националистическими мнениями. А мы продолжим через 4 минуты.**********
С. Бунтман
―
Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Все здесь. Здесь спрашивает у нас в СМСке, господин или госпожа Бузо спрашивает: «А чем объяснялась такая перемена в политике руководства правой газеты?» Но они как-то… Почему перемена? Это была, ну, правая, но абсо… вполне информативная.
А. Кузнецов
―
Вот очень хорошо, что этот вопрос прозвучал.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Тоже как раз, собственно говоря, вот с этого я хотел начать вторую половину нашей передачи. Здесь очень важно понимать, что именно двигало Шульгиным, а до него что двигало его учителем в журналистике и во многом жизни соответственно Дмитрием Ивановичем Пихно. Дело в том, что Шульгин неоднократно и до, и после говорил о том, что он антисемит, но при этом нередко подчеркивал, что он, собственно говоря, вкладывает в это слово. Сам Шульгин делил антисемитов на три группы. Он говорил, что бывает антисемитизм биологический или расовой, бывает антисемитизм политический, он же культурный, и бывает антисемитизм мистический, он же религиозный. Значит, он в данном случае в качестве критерия вот этого разделения выдвигает те мотивы, по которым происходит неприятие еврейского племени. Да? Либо это биологический, расовые мотивы, расистские. Да? Либо это культурно-политические, либо соответственно понятно, религиозные. Себя он относил ко второму типу. Да? Он политический антисемит.У меня своя классификация. Я бы сказал, вот в моём представлении есть тоже три типа, только немножко другое по характеру самого чувства. Бывает антисемитизм бытовой. Это 95% случаев. Это от малой культурности. Это от ощущения величия собственного, потому что ты по рождению принадлежишь к этому народу. Это обязательно подразумевает презрение к другим народам. Это такой примитивный, пещерный ультранационализм. Бывает зоологический антисемитизм, когда эта форма умопомешательства. Это антисемитизм, я не знаю, там присяжного поверенного Шмакова. Это антисемитизм Пуришкевича. Это антисемитизм там других людей, которые уверены, что, так сказать, если не противостоять евреям, то они себе весь мир подчинят. Это теории заговора и так далее, и так далее. И есть довольно редкий случай антисемитизма… Вот ксенофобии в буквальном смысле этого слова. Да? Если переводить с греческого, боязнь чужих.
С. Бунтман
―
Вот боюсь, не люблю. И всё.
А. Кузнецов
―
Да. Это вот боязнь чужих. При этом может быть даже отдавая должное каким-то там достижениям. Тот же Шульгин говорил, что вы хотите, еврейской нации 4 тысячи лет, а русской всего тысяча лет, и если мы, значит, не поставим вопрос жестко, они нас подчинят и так далее. Это антисемитизм Достоевского. Это антисемитизм Солженицына. И это антисемитизм Шульгина. Вот он боится этого слишком шустрого, слишком оборотистого, слишком предприимчивого и, самое главное, не желающего жить так, как живут русские, народа. Вот, собственно говоря, один из вариантов изложения его кредо не по поводу дела Бейлиса, а вообще. Вот что Шульгин писал: «Каждая нация, раса, народ имеет право на место под солнцем. Хороша она или плоха, но тем фактом, что она существует, она имеет ярлык на продолжение бытия. Народ народился на свет Божий, он существует, он хочет существовать и дальше. И хочет быть таким, как он есть. Русский народ, разумеется, не составляет исключения. Поэтому, ввиду выше указанной политической аксиомы, он имеет право существовать и далее. И притом в качестве именно русского, а не какого-либо другого народа». То есть по сути Шульгин говорит о том, что вот как вот люди многие болеют за нашу футбольную сборную. Почему? Потому, что она наша. Да? Вот был бы я голландцем, болел бы я за… за голландскую сборную. А был бы я англичанином, я бы болел за английскую сборную. Да? А я болею за нашу сборную, за российскую, потому что я россиянин. Вот здесь тоже самое.Но при этом и Пихно, и Шульгин, они категорически отказываются признавать, что можно, так сказать, отстаивать права русского народа грязными преступными методами. И газета «Киевлянин», периодически публикуя вполне антисемитские материалы, там с осуждением различных черт, сторон жизни и так далее еврейского народа, ни разу нигде никогда не поддержала погромы. Более того периодически прямо их осуждала. И в деле Бейлиса довольно быстро заняла… не сразу, но довольно быстро заняла позицию, что в отсутствие малейших доказательств и вины самого Бейлиса, и вообще того, что здесь произошло ритуальное убийство, дальнейшее давление в этом направлении будет позором русского народа, и этого допустить нельзя. Вот, собственно говоря, за какие сроки Шульгину и прилетит судебное преследование. Вот что он написал: «Несмотря на то, что было сделано возможное и невозможное, несмотря на то, что были пущены в ход самые лукавые искушения, — простые русские люди нашли прямую дорогу, - это он об оправдательном вердикте присяжных. - Когда мы думаем об этом, нам становится и радостно, и горько. Горько потому, что мы ясно видели, как те, кто стоят на вершине и должны были подавать пример этим темным низам, сбились с пути и пошли кривой дорогой, ослепленные политической страстью. Горько видеть вождей народных в роли искусителей и развратителей.
Но когда мы думаем о том, что простые русские люди, не имея возможности силой ума и знания разобраться в той страшной гуще, в которую их завели, одной только чистотою сердца нашли верный путь из обступавшего их со всех сторон дремучего леса, наполненного страшными призраками и видениями, — с радостью и гордостью бьется наше сердце.
Низкий поклон этим киевским хохлам, чьи безвестные имена опять потонут в океане народа! Им — бедным, темным людям — пришлось своими неумелыми, но верными добру и правде руками исправлять злое дело тех, для кого суд только орудие, для кого нет доброго и злого, а есть только выгода или невыгода политическая».
И дальше он называет некоторые имена. Например, он пишет: «Однако мы убеждены, что и в среде маленьких людей найдутся честные люди, которые скажут правду… Мы утверждаем, что прокурор Киевской судебной палаты тайный советник Георгий Гаврилович Чаплинский запугал своих подчиненных и задушил попытку осветить дело со всех сторон.
Мы вполне взвешиваем значение слов, которые сейчас произнесли. Мы должны были их сказать, мы имеем право говорить и будем говорить...» Ну, и в результате власть чрезвычайно обиделась, и уже проиграв дело Бейлиса, будет пытаться тех людей, которые, значит, ее с самого начала не поддерживали и осуждали догнать, добыть, наказать. В частности знаменитое дело 25 адвокатов. Еще до вынесения вердикта группа адвокатов Петербургского совета направила телеграмму с протестом против возможного… против нарушений и против возможного обвинительного приговора. Прокуратура затребовала, чтобы совет петербургский осудил этих адвокатов. Совет отказался это делать. Тогда прокуратура предъявила им статью Уложения о наказаниях: «Кто будет изобличен в составлении, подкидывании, выставлении в публичных местах, или же иным каким бы то ни было образом, но заведомо и с умыслом, распространении ругательных писем или других сочинений и бумаг, или изображений, оскорбительных для высших в государстве мест и лиц…» И так далее. Да? Шульгину предъявят несколько другую, соседнюю, что называется, статью. То же самое, но в печати. Не в виде писем, не в виде там каких-то…
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
А именно в печати. Да? Журналистская такая статья. Сам по себе процесс будет достаточно коротким. Январь 14-го года. Киевский Окружной суд без участия присяжных, потому что дело не предусматривало наказание более 4 месяцев ареста. Такие дела рассматривались без участия присяжных. Значит, Шульгин отказался признавать себя виновным. И в результате получил 3 месяца ареста. 3 месяца ареста он не отбыл, поскольку он был депутатом Государственной думы 4-го созыва и мог быть арестован, точнее, мог быть отправлен отбывать наказание только с согласия Думы. Дума такого согласия давать не хотела. А тем временем начинается 1-я Мировая война, Шульгин уходит на фронт сначала офицером запаса, потом руководителем одного из земских учреждений по снабжению фронта. Соответственно как-то вот, так сказать, арестовать его чисто технически уже невозможно. А через год высокопоставленный военный юрист привозит ему сообщение о том, что государь-император наложил на докладной записке по его делу резолюцию: «Считать дело не бывшим». Это довольно нечастый случай. Это не помилование. Это не прощение. Это признание того, что вообще ничего не было. Не было обвинения. Не было вынесенного приговора. Да? То есть вот чистый лист.И уникальный совершенно случай. При том что, казалось бы, дело… вот эта резолюция должна была поставить точку на произошедшем, она её не поставила, потому что уголовный кассационный департамент Сената возобновил это дело и согласился с мнением Киевского окружного суда и Киевской судебной палаты. То есть фактически это еще один показатель того, насколько Николай в конце своего царствования контролировал, что у него происходит в государстве. В 16-м году сенат фактически отменяет резолюция императора. Это связано с тем, что к этому времени в этот уголовный кассационный департамент был назначен тот самый Чаплинский, который был киевским окружным прокурором, и он был таким вот, значит, локомотивом вот этого решения.
В своих воспоминаниях Шульгин описывает историю, случившуюся во время войны. Он куда-то ехал. В вагоне занимал купе. В вагоне несколько евреев, с трудом туда пробившихся, ютились в коридоре, он их пригласил в свое купе. Они с ним разговорились, узнали, кто он, позвали своего старшего, своего патриарха, как его называет Шульгин, пожилого седобородого человека, который обратился к нему с такими словами: «Есть у нас, евреев, такой, как у вас, митрополит. Нет, больше! Он на целый свет. Так он приказал... Назначил день и час... По всему свету! И по всему свету, где только есть евреи, что веруют в бога, в этот день и час они молились за вас!
Я почувствовал волнение. Меня это тронуло. В этом было нечто величественное. Я как-то почувствовал на себе это вселенское моление людей, которых я не знал, но они обо мне узнали и устремили на меня свою духовную силу.
Патриарх добавил:
— Такую молитву бог слышит!
Когда иногда я бываю очень беден, я говорю себе:
— Ты богат. За тебя молились во всем мире...
И мне легко».
Написал Шульгин через несколько десятилетий после этих событий. Вот такой вот антисемит. Да?
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Ужасно необычный.
С. Бунтман
―
Да. Но он во многом необычный был человек. И вся его дальнейшая судьба об этом говорит.
А. Кузнецов
―
А вот я хочу закончить цитатой из человека, который его прекрасно знал и хорошо к нему относился. Петр Николаевич Врангель. Он сказал по поводу Шульгина следующее: «Шульгин такой человек. Вот, например, лежит кошка. Лежит себе спокойно. Так Шульгин непременно подойдет и станет ее дразнить», - конец цитаты.
С. Бунтман
―
Да, конец цитаты. Очень похоже. Мы вам предлагаем процессы Тюдоровской Англии на следующее. И начинаем мы бракоразводным процессом Генриха VIII и Екатерины Арагонской, 1529 год, что завершилось разводом Англии с… с римской церковью.
А. Кузнецов
―
Совершенно верно. И если вы выберете это дело, то мы расскажем о том, какие тоже метаморфозы произошли с Генрихом VIII за очень короткое время.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Тоже из защитника веры в её ругателя – да? – превратиться. И в чём была юридическая проблема. Там была очень интересная юридическая проблема.
С. Бунтман
―
Да. Там очень интересно. А здесь у нас обраточка получается. Суд над Томасом Кранмером, идеологом англиканства, 1553 год. Вот.
А. Кузнецов
―
А это пример того, как история может развернуться на 180 градусов и вместо протестантов Генриха и его сын Эдуарда придёт католичка Мария…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… и начнутся раздачи, так сказать, всем, кто при прежнем режиме отметился.
С. Бунтман
―
Суд над Урсулой Кемп, обвиняемой в причинении вреда окружающим при помощи злых духов, 1582. Распространённая практика тогда.
А. Кузнецов
―
Распространенная практика, но там особая категория злых духов. И по их поводу целая теория была разработана. И Урсула Кемп и её процесс, он стал как бы полевым испытанием этой теории. Да? Вот смотрите, как она действовала, и как это согласуется с трудами, так сказать, видных судебно-церковных теоретиков.
С. Бунтман
―
Далее. Суд над Френсисом Трокмортоном, главой заговора против Елизаветы I естественно, и она же Великая, 1584 год.
А. Кузнецов
―
Это, наверное, второй по известности заговор среди нескольких десятков заговоров против Елизаветы I. Я имею в виду, Марию Стюарт, конечно же. И если вы выберете это дело, мы поговорим ещё раз об устройстве секретной службы при Елизавете, об Уолсингеме, о Сесиле и о том, как вообще зарождалась британская спецслужба.
С. Бунтман: 5
―
й и последний процесс, который мы предлагаем: суд над Инграмом Фризером по обвинению в убийстве поэта и драматурга Кристофера Марло. Это знаменитая вещь и знаменитое убийство. Зарезали Марло – да? – ведь, по-моему.
А. Кузнецов
―
Зарезали Марло. И несомненно…
С. Бунтман
―
Да, в 1593 году.
А. Кузнецов
―
Хотя имеется обширнейшая литература о том, что это на самом деле операция спецслужбы по, так сказать, выводу из-под удара штатного кадрового агента Марло, который впоследствии продолжит жить второй уже жизнью под именем Уильяма Шекспира и плодотворно долго ещё поработает в драматургии.
С. Бунтман
―
Да. Стал писать гораздо лучше после своей смерти.
А. Кузнецов
―
Заметно. Заметно.
С. Бунтман
―
Да. Заметно лучше.
А. Кузнецов
―
… сравнить «Доктора Фауста», например, с «Гамлетом». Да?
С. Бунтман
―
Да. Или «Резня в Париже», то, что написал Кристофер Марло. Вот. Ну, что ж? Дорогие друзья, вот мы… голосуйте! Скоро будет «Родительское собрание». Ты там участвуешь, Алёша?
А. Кузнецов
―
Да, конечно, я участвую.
С. Бунтман
―
Да. А вот в «Книжном казино» там Никита будет один с великолепной темой. Один он будет, да? Или ты тоже будешь?
А. Кузнецов
―
Да, он будет один. Да, он…
С. Бунтман
―
Он будет один. Но там замечательная тема. Это о последствиях взрывов, бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Вот. Это… Это очень интересно. И там книги будут представлены, издательства и авторы. Спасибо! Всего доброго!
А. Кузнецов
―
Я обратил внимание, что 8-го… 6 августа кто-то раздражённо написал у нас на сайте: «Почему вы ни слова не сказали о Хиросиме и Нагасаки?!» А у нас весь в «Ну, и деньке» шла вот это самая тема.
С. Бунтман
―
Ну, конечно. Человек включает, и за 30 секунд никто не сказал, значит, весь день. Всё! Счастливо! До свидания!
А. Кузнецов
―
Всего доброго!