Суд над Элигушем Невядомским за убийство первого президента Польши. 1923 год - Не так - 2019-09-08
08.09.2019
Суд над Элигушем Невядомским за убийство первого президента Польши. 1923 год - Не так - 2019-09-08
Скачать
Сергей Бунтман
―
Добрый день всем! Алексей Кузнецов…
Алексей Кузнецов
―
Добрый день!
С. Бунтман
―
… Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Все тут. И мы начинаем наше новое заседание. Я прежде всего хочу отметить вот про наши журналы районные, – да? – которых вышло ещё несколько штук, в том числе Ростокино с матушкой-императрицей и с миллионным мостом. Вот. И то, что мы делали-делали, компоновали все вместе, компоновали-компоновали Свиблово. И Свиблово…
А. Кузнецов
―
И выкомпоновали.
С. Бунтман
―
И выкомпоновали. Так мы продолжаем нашу вот акцию. Жителям, которые в своем районе могут получить, а в чужом районе могут и не получить естественно журнал, купив «Дилетант», номер «Дилетанта» любой, который есть в продаже в магазине «Москва», вы можете получить к каждому номеру… вы можете… купленному вами естественно, вы можете на выбор из тех, что есть там, любой район. Любой район. А купите альманах 17-го года вот 5! 5 номеров будет. Так что вот это всё продолжается в магазине «Москва» на Тверской, 8. Пожалуйста, мы ждём и ждём ваших комментариев по поводу журналов, которые у нас выходят, получаются.
А. Кузнецов
―
У нас сегодня польское дело. Я вот вспоминал-вспоминал. Как мне кажется, у нас третий раз польское дело за пять вот неполных, но скоро будет уже полных лет, как существует наша передача. У нас было убийство, ну, в связи с Бандерой. Да? Убийство Бронислава Перацкого. У нас был погром, значит, келецкий послевоенный. И вот сегодня третье дело – дело об убийстве первого президента так называемой второй Речи Посполитой, 2-й польской республики Габриэля Нарутович. Ну, во-первых, нужно напомнить, что собственно собой представляла послевоенная Польша, потому что без этого совершенно непонятно, что… что там вообще происходило.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Значит, Первая Мировая война с территории исторической Польши ушла довольно быстро. Да? Уже в 15-м году в результате, ну, того, что у нас называется Великое отступление русской армии, территории, которые когда-то принадлежали первой Речь Посполитой, оказались практически целиком оккупированы германской или австро-венгерской соответственно армиями. И что делать с поляками немцам и австрийцам было, ну, не очень понятно, но было понятно, что необходимо каким-то образом добиваться их, ну, лояльности, скажем так, поскольку самого разного политического окраса, но тем не менее поляки были объединены идеей восстановления польской государственности. И поэтому в ноябре 16-го года власти Германии и Австро-Венгрии провозгласили образование… Было только сказано, что монархического, более точных рамок не было заявлено, монархического государства из тех польских областей, которые были вырваны, как было сказано в документе, из русского господства. Значит, во главе этого образования поставлен регентский совет. То есть монарх как таковой не был, там я уж не знаю, выбран, назначен, определён. Да? Был регентский совет, который был таким своеобразным временным правительством. На самом деле всё равно, конечно, распоряжались на этих территориях оккупационные власти. Да? Так сказать…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… власть этого регентского совета, она была достаточно такой номинальной. Но 6 октября 18-го года ещё до формального прекращения Первой Мировой войны регентский совет, чуя, куда дело идет, провозгласил независимое польское государство. Ну, а 11 ноября 18-го года, когда в Германии произошло свержение монархии, власть в Польше перешла к человеку, который фактически на тот момент был наиболее авторитетным польским политиком. Это Юзеф Пилсудский.
С. Бунтман
―
Естественно. Да.
А. Кузнецов
―
Человек, проделавший довольно большую политическую эволюцию от социалиста, достаточно крайних таких социалистических взглядов в молодости. Он входил в польскую социалистическую партию ППС – Polska Partia Socjalistyczna. Это, в общем, ну, во многом напоминает наших эсеров, наших социалистов-революционеров с одним очень существенным отличием: наши эсеры всё-таки интернационалисты. А вот ППС – это, конечно, партия национальная польская. Она и строилась по этому принципу. И вот Пилсудский к 18-му году по сути социалистом быть перестал. И когда к нему явятся старые товарищи, он им скажет: «Товарищи, давайте теперь переходить на «Вы». Вот примерно такой был смысл. Пилсудский во время 1-й Мировой войны начал делать такую… Он никогда не имел никакой специальной военной подготовки. Я имею в виду до войны. Но вот он начал делать такую военную карьеру и возглавил польские легионы в составе немецкой армии. Значит, Пилсудский был провозглашен начальником польского государства. Значит, всё это пока никак естественно не оформлено. Через несколько дней буквально между вновь образованным польским правительством и германским командованием было достигнуто соглашение об эвакуации войск Германии с территории Польши. И западная граница временно устанавливалась под военной границе между Царством польским в составе Российской империи соответственно и Германией. А тем временем процессы образования или попыток образования национальных государств вообще по всей Восточной Европе происходят. Да?
С. Бунтман
―
Конечно.
А. Кузнецов
―
В это время и Чехословакия образуется. Да? И там, так сказать… И в частности на территории Украины, на территории Беларуси, я пользуюсь современными названиями, – да? – вот на этих территориях тоже происходят самые разные процессы. И вот образуется в середине ноября 18-го года так называемая Западно-Украинская народная республика. Поляки считают эти территории своими. И Польша начинает против неё войну, которая закончилась через полгода примерно полной оккупацией её территорий. Соответственно на волне вот этого такого достаточно воинственного национализма происходят выборы в польский сейм. Ещё нет никакой Конституции. Она появится двумя годами позже. Ну, уже понятно, что Польша, так сказать, должна иметь сейм. Это польская традиция. И вот такое большинство, хотя не абсолютное, но тем не менее вполне отчетливое получили… Право. И получили польские националисты. Дальше Версальская конференция, ну, точнее Парижская мирная конференция, Версальский договор. И вот перед вами на карте, вырезка из школьной карты, вы видите, что, собственно говоря, было получено. Да? Получили некоторые территории, которые раньше принадлежали Германии, ну, точнее они населены в основном поляками. Да? Там та же Познань и так далее. Но это территории, которые еще в свое время в ХVIII веке, значит, Германия себе присоединила. Ну, соответственно центральная Польша, Подляшье и по, так сказать, по Неману идёт, там частично по Неману граница с Литвой, с советскими Белоруссией и Украиной. А дальше начинается… Ну, собственно говоря, история польского государства последних столетий в сокращенном варианте может быть описана как такая… нахождение между двумя лозунгами. Когда польского государства нет или когда-то его существованию что-то серьёзно угрожает, то лозунг «Jeszcze Polska nie zginęła» - «Польша ещё не погибла». А как только существованию Польше что-то перестают угрожать вот…
С. Бунтман
―
Od morza do morza.
А. Кузнецов
―
… «Od morza do morza» - «От моря до моря». То есть от Балтики до Черного. И вот это самое польское «Od morza do morza» становится лозунгом соответственно вновь восстановленного польского государства. 22 апреля 19-го года Пилсудский обращается с призывом к народам, бывшим на терри… живших на территории бывшего Великого княжества Литовского, объединиться с Польшей. Это вот то самое «Od morza do morza», поскольку Великое княжество Литовское, ну, практически выходило к Чёрному морю. Значит, в апреле 20-го года Польша подписывает договор с Директорией под руководством Петлюры. Директория соглашается на присоединение к Польши части Полесья, западной части Волыни, Восточной Галиции. Заключается договор с белорусской Наивысшей радой, что Белоруссия входит в состав Польши в границах 1772 года. То есть до первого раздела. И начинается война, которая никогда не была провозглашена. Но это была совершенно отчётливая война с очень активными боевыми действиями. Мы называем ее советско-польской войной 20-го года.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Начинается она с наступления поляков на Киев, но достаточно быстро военное счастье, что называется, на сторону Красной армии, дальше стремительное отступление дезорганизованной во многом польской армии на территории исторической Польши. Дальше знаменитый бросок Тухачевского к Висле и застревание Первой Конной под Львовом. Да? И дальше то, что позже поляки назовут чудом на Висле. Соответственно отступление дезорганизованных теперь уже частей Красной армии в основном на территорию Советской России. В основном, потому что корпус Гая наоборот просвистел туда, в Германию, где и был…
С. Бунтман
―
Ну, в общем, цель была не столько Польша, сколько Берлин.
А. Кузнецов
―
Да. Но цель была вообще европейская…
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
… мировая революция. Так что напоим… напоем коня из Вислы – это только первый этап. Но не получилось. Лошади остались не напоены, по крайней мере из Вислы. Ну, и дальше достаточно долго согласовывают условия послевоенного урегулирования. Ну, в 21-м году по Рижскому договору вот то, что вы, собственно говоря, видите, и получилось на восточных границах.
С. Бунтман
―
Да. И Польше еще принадлежит Виленский край.
А. Кузнецов
―
Ну, вот он показан вертикальной штриховкой.
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Да, совершенно верно.
С. Бунтман: В 23
―
м году Литве отдается Мемель, то есть Клайпедская область. Вот образуется ещё ко всему с запада коридор…
А. Кузнецов
―
Образуется так называемый польский коридор – вольный город Данциг. Вот он показан красным цветом на карте. Ну, и знаменитый камень преткновения по целому ряду вопросов – это Тешинская область на юге Польши…
С. Бунтман
―
Да. Где Силезия. Да.
А. Кузнецов
―
… Кракова, – да, – которая была разделена между Польшей и Чехословакией, что очень не устраивало и тех, и других. Вот. Значит, принимается Конституция. Конституция, ну, я бы сказал смешанной республики. Значительная власть принадлежит двухпалатному сейму, двухпалатному парламенту, состоящему из сейма и сената. Но президент, который избирается на совместном заседании сейма и сената большинством голосов, тем не менее фигура не декоративная. Почему я и говорю, что это не парламентская, а смешанная республика. Хотя он в своей самостоятельности парламентом очень сильно ограничен. Наиболее важные акты, от него исходящие, требуют так называемой контрасигнатуры, то есть их должен утвердить парламент и так далее. И вот на первых выборах, собственно говоря, разворачивается ожесточенная борьба между пятью кандидатами на пост первого президента 2-й Речи Посполитой. Значит, есть очень сильная, очень влиятельная правая группировка, правоцентристская или просто правая их называют, народные демократы или национальные демократы. Там по-разному переводят. Значит, это отчётливо польская, отчётливо националистическая партия, ориентирующихся на 68 примерно процентов этнических поляков в составе нового государства, со всякими националистическими лозунгами и с плохо скрытым обещанием, в общем, относиться к украинцам, русинам, белорусам, евреям и другим этническим меньшинствам как, ну, может быть, не второму, но уж не первому сорту точно, и с довольно агрессивной внешнеполитическая риторикой. И есть силы, которые не объединены в левый блок, но которые тем не менее вот могут кратковременно объединиться, противостоя правым. Это различные варианты социалистов. Это различные национальные партии соответственно и украинские, и русинские, и еврейские, и так далее. Русской партии, кстати, нет, потому что я посмотрел, русскими себя в это время в Польше считают менее полупроцента населения. То есть практически все, кто считал себя русским, они просто-напросто из Польши убрались. И вот 5 кандидатов, среди которых, ну, наверное многим нашим слушателям известно имя выдающегося лингвиста Ивана Александровича Бодуэн де Куртенэ. Ну, Ян Нецислав он по-польски. Вот. Но основная борьба, собственно говоря, второй тур голосования произойдет между кандидатом от правых Маврикием Замойским и человеком, который устроил всех остальных, потому что он не принадлежал ни к какой определенной политической силе. Это и есть Габриэль Нарутович – человек таких общедемократических взглядов. Но он… Там правые его обвиняли в том, что он вообще не поляк и по-польски не говорит, что неправда, конечно. Но он уроженец Ковенской губернии. То есть он с территории Литвы. Да? Он из-под Каунаса. При этом он этнический поляк. И в конечном итоге вот то, что правые оказались… Их никто не поддержал. Да? У них относительное большинство было, а абсолютного большинства не было, получилось, что 9 декабря, когда проходили выборы в объединённых… заседании 2-х палат, то Нарутович получил 56% голосов, а соответственно Замойский – 44% голосов. Начинается жуткая совершенно в стране такое вот – ну, как сказать? – оживление, скажем. Тем не менее Пилсудский передает полномочия, так сказать, главы государства Нарутовичу, и буквально через 2 дня после того, как он будет… Да. Ну, вот тем, кто смотрит картинки… Вот, собственно говоря, Пилсудский, его знаменитый парадный портрет. Вот так выглядел Габриэль Нарутович. Вот его барельеф уже в таком мемориальном варианте. Вот. Ну, вот этот человек нам сейчас понадобится. Значит, через 2 дня после официального его приведения к присяге во время посещения фотовыставки его несколькими выстрелами с близкого расстояния убивает Элигиуш Невядомский, человек в Польше достаточно известный, хотя нельзя сказать, что это там фигура общенационального масштаба. Кто он такой? Он чуть-чуть моложе Нарутовича. Нарутович, по-моему, 65-го года рождения, а Невядомский – 69-го. Он художник, художник довольно известный. Вот я нашёл, ну, можно было найти и больше, но у нас здесь не выставка его работ. Я нашёл две его картины. Вот это картина, которая называется «Ангел любви», «Ангел милости». Вот. А это портрет одного из его коллег, тоже художника. Вот соответственно я к тому, что он, так сказать, вполне такой и в реалистической манере тоже умел работать. Значит, Невядомский прожил жизнь вроде бы достаточно далекую от политики до того момента. Он закончил сначала какую-то художественную школу в Варшаве. Затем он поехал учиться в Петербург в, значит, Академию живописи. Очень хорошо там учился, получал постоянно поощрительные стипендии, был рекомендован к обучению по окончании курса в Италии. Затем он вернулся в Польшу и работает как художник, как художественный критик. Политикой он попробовал заниматься с правыми, с националистами. Он вообще, видимо, человек был с определённой такой… определённым общественным темпераментом, потому что, например, когда он в Петербурге учился, он года два подряд избирался главой не маленького польского землячества. Это всё-таки требует определенного умения себе людей подчинять и авторитета, и так далее. Ну, вот когда он на рубеже XIX-XX века начинает заниматься такой вот политической деятельностью в составе одной из польских националистических организаций, он довольно быстро попадает в сферу внимания российской политической полиции. В апреле 901-го года его арестовывают. Он проведет в тюрьме всего несколько недель. Не станут с ним связываться. Его выпустят. Не будет там ни ссылки, никаких других последствий. Но у него это, видимо, совершенно отобьет всякое желание заниматься политикой и… и до начала Первой Мировой войны, и в ходе самой Первой Мировой войны его не видно и не слышно, на политическом поле я имею в виду. Правда, в 16-м году когда образуется вот это вот такое призрачное регентское государство, он становится чиновником в каком-то из его министерств. Но это, в общем, ничего, так сказать, такого не означает. С Пилсудским он, кстати говоря, хорошо знаком. И там в одной польской книжке я даже встретил утверждение, что было время, когда они дружили. Ну, не знаю. Наверное. А дальше когда начинается советско-польская война, вот тут в нем просыпается горячую патриот. Ну, не только в нём. Собственно чудо на Висле т было обеспечено тем, что в очень многих поляках очень разного возраста и социального происхождения этот самый патриот проснулся. Он просится в армию. Ну, в армию он… Собственно в окопы он не годится уже по возрасту, но его взяли во 2-е бюро генерального штаба. Поляки у французов слизывают оргштатную структуру. Deuxième Bureau – это контрразведка естественно.
С. Бунтман
―
Контрразведка.
А. Кузнецов
―
Да.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Вот то, что потом станет знаменитой Дефензивой, контрразведкой, вот это вот его зародыш. Невядомский в нем работает. Он на процессе будет про это вспоминать неоднократно. Заканчивается всё это дело, заканчивается советско-польская война. И вот Невядомский убивает Габриэля Нарутовича, с которым, судя по всему, не был даже знаком, и который как сам Невядомский на процессе несколько раз подчеркнет, лично к Нарутовичу у него не было ни ненависти какой-то…
С. Бунтман
―
А что было?
А. Кузнецов
―
Он стрелял в ту Польшу, олицетворением которой для него Нарутович был.
С. Бунтман
―
А что это за Польша, для него олицетворенная Нарутовичем?
А. Кузнецов
―
Значит, ужасный шум и скандал вызовет заявление… И процесс будет продолжаться всего один день. 30 декабря 22-го года по иронии истории, а история – дама чрезвычайно ироничная, как раз в этот день будет провозглашено создание Советского Союза. Да?
С. Бунтман
―
Да, да, да.
А. Кузнецов
―
То есть значительная часть бывшей Российской империи соберётся опять в единое государство. Да? Вот, значит, как заявит сам Невядомский на процессе, вообще-то он собирался сначала убивать Пилсудского. Но поскольку Пилсудский перестал быть начальником государства, а наоборот Нарутович им стал, он решил убить Нарутовича. Он тем самым подчеркивает, что он стрелял не лично в Юзефа… не собирался стрелять лично в Юзефа Пилсудского, что он стрелял не лично в Габриэля Нарутовича. Он стрелял в ту Польшу, которая с его точки зрения была предательством идеи настоящей, правильной Польши, вот той, ради которой…
С. Бунтман
―
А как… А какова вот… Ну, ладно, это через…
А. Кузнецов
―
А вот это вот…
С. Бунтман
―
Через несколько минут мы по… потому что…
А. Кузнецов
―
Обязательно. Обязательно.
С. Бунтман
―
Да. Потому, что не одинаковые Польши у Пилсудского и Нарутовича.
А. Кузнецов
―
Совсем неодинаковые.
С. Бунтман
―
Да.**********
С. Бунтман
―
Мы продолжаем. И все-таки я повторяю вопрос. Уважаемый коллега, я повторяю вопрос: что за Польша не нравилось убийце Невядомскому?
А. Кузнецов
―
А я ещё 3 минут поухожу от ответа на этот вопрос. Значит…
С. Бунтман
―
Я…
А. Кузнецов
―
… реакция. Реакция будет после…
С. Бунтман
―
… объявляю протест.
А. Кузнецов
―
Да. «Objection overruled»…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… говорят в американском суде. Значит, реакция была совершенно ошеломит… ошеломлённого общества на всё на это. И в ужасе были правые, потому что они прекрасно понимали, что против них сейчас могут любые репрессии быть применены. И Пилсудского склоняли многие лидеры левых к тому, чтобы устроить внесудебную расправу над правами. Да? Вот они, так сказать, выступили против закона, против Конституции уже принятой, против законно… законного решения, значит, парламента. Ну, вот например, один из лидеров левых, лидер польских сионистов, довольно влиятельной силы Аполинарий Хартглас выступил в печати с таким заявлением: «Президент Польши повержен. Но вместе с ним повержены национальные демократы, явившие миру свое истинное, отвратительное лицо. Идея социального государства переступит через их труп и будет дальше процветать». Вот такой риторике было очень много. И вот один из лидеров правых Новачинский, он сразу ещё, так сказать, до процесса он заявил в ту линию, которой будет придерживаться пока, временно большинство правых. Цитирую: «Сумасшедший, совершивший это гнусное убийство, оказал наихудшую услугу и нанес непоправимый вред идеалам и интересам националистического движения, которому в момент полного упадка своих умственных сил он, возможно, пытался помочь». То есть правые: он не наш. Он сумасшедший. Мы совершенно не разделяем и не одобряем того, что произошло. Потом всё поменяется. И до сих пор для многих ультранационалистов польских Элигиуш Невядомский – герой там и так далее, и так далее. Но тогда они, конечно, ждали, что, так сказать, будет, не знаю, Ночь длинных ножей, там как угодно, Варфоломеевская ночь. Этого не было. Надо отдать должное руководителям польского государства, тому же Пилсудскому. Было решено оставаться в рамках, как мы говорим, правового поля. И стремительно за 2 недели был организован судебный процесс. 16 декабря – убийство, 30-го – уже вот однодневный этот самый судебный процесс. Невядомский был абсолютно спокоен. Значит, он отказывался от адвокатов. И в результате ему удалось суду навязать ему… Точнее суд ему навязал одного адвоката, Козловский его фамилия. Я ничего про него не нашёл. Но исключительно потому, что по закону, если подсудимому грозила смертная казнь, он должен был быть представлен профессиональным адвокатом. А вот 2-й адвокат Станислав Киеньский себя сам ему навязал. О нём чуть позже. Значит, Невядомский шёл, видимо, на эшафот и не собирался с этой дороги сворачивать, и не собирался ни коим образом ни в чем оправдываться, и в конце в своем последнем слове он попросил приговорить себя к смертной казни. То есть для него это по художественной такой акт, такой перформанс, извините за выражение. Он использовал скамью подсудимых как трибуну. И есть фильм, который есть с русским дубляжом в неплохом качестве у нас на… не на «Ютьюбе». Ну, в общем, наберете, найдете без труда. Это фильм, снятый в 77-м году Ежи Кавалеровичем…
С. Бунтман
―
Да, вот…
А. Кузнецов
―
… который так и называется «Смерть президента».
С. Бунтман
―
«Смерть президента». И вот как раз спасибо Дмитрию…
А. Кузнецов
―
Кавалерóвич. Конечно.
С. Бунтман
―
Кавалерóвич.
А. Кузнецов
―
Кавалерóвич. Прошу прощения.
С. Бунтман
―
Дмитрий Мезенцев нам и здесь всему чату очень рекомендуют этот фильм.
А. Кузнецов
―
Да. Фильм действительно очень хорошо снятый…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Процессу там посвящены буквально там 5 последних минут, но там очень здорово актёр, играющий Нарутовича, вот он очень здорово произносит ключевые моменты его речи. А вот теперь собственно отвечаю на вопрос. Наконец.
С. Бунтман
―
Наконец. Да.
А. Кузнецов
―
Дело в том, что после Первой Мировой войны Польша по мнению Нарутовича стояла на развилке… на развилке: или великая Польша, национальная, стильная, воинственная, проникнутая рыцарственным духом; Польша, значит, несущая в себе некую великую польскую миссию. Ну, в общем, послушайте Александра Проханова немножко, чуть-чуть, только чуть-чуть убавьте пафоса, и вот примерно то же самое.
С. Бунтман
―
Убавьте? Но там…
А. Кузнецов
―
Проханова чуть надо убавить все-таки.
С. Бунтман
―
Да. А? Все-таки да?
А. Кузнецов
―
Это Проханова чуть убавить. Да. Все-таки Нарутович – художник, а не писатель. И второй вариант, вот тот который был реализован, в чём есть великое преступление перед польским народом, Пилсудского и вольно-невольно, но Нарутовича тоже. Это Иудо-Польша. От слова «иудейский».
С. Бунтман
―
А!
А. Кузнецов
―
Не от имени Иуда. А Иудо-Польша – еврейская Польша. Значит, по Нарутовичу социализм абсолютно неразрывно связан с еврейством. Социализм есть порождение еврейства. Именно евреи с их торгашинскими неизменными умами…
С. Бунтман
―
… и так далее, и тому подобное.
А. Кузнецов
―
… собственно говоря, могли это все…
С. Бунтман
―
Да, да, да.
А. Кузнецов
―
… породить. И вот, собственно говоря, не может сердце истинного патриота продолжать спокойно биться, когда его великая Родина, предназначенная Богом для великой миссии, превращается в жертву вот этих самых хитрых социалистов, иудеев, демократов и так далее, людей, которые из неё сделают Польшу лавочников, Польшу торгашей, Польшу банкиров, Польшу сытых крестьян, а не ту вот великую Польшу. Да? Польша, лишенную великой польской идеи, не заслуживает того, чтобы существовать. За что боролись?
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
Вот как один из биографов Нарутовича, написавший одну из самых известных его биографий, «Zabójca prezydenta» – «Убийца президента», значит, Марек Рушчиц описывает, он был свидетелем происходившего, описывает поведение Нуртаевича на процессе. Он идёт и ведет…
С. Бунтман
―
Ой! Невядомский на процессе.
А. Кузнецов
―
Невядомский. Невядомский. Прошу прощения.
С. Бунтман
―
Да, да, да. Спасибо большое, что…
А. Кузнецов
―
Да. Прошу прощения. Ну, я…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
«Он идет и ведет себя как прирожденный актер. Беззаботным движением он снимает свое пальто и шарф. Лицо с острыми чертами выражает упрямство и ожесточенность. Узкие губы тронуты нервным тиком. Рыжие брови насуплены. Он садится, опускает голову, чтобы через некоторое время внезапно поднимает ее резким вызывающим движением. Взгляд безразличный. Но это только видимость». Когда судья… Три судьи. Присяжных не было. Да? Три судьи. Когда судья задал ему вопрос, признает ли он себя виновным, Невядомский ответил: «Виновным себя не признаю. Я признаю только нарушение закона, и за это нарушение готов понести самую суровую ответственность». Закон я нарушил, но я не признаю себя виновным. Интересно, что вот это адвокат Станислав Киенький, о котором я уже говорил, который сам упросил взять его на процесс в качестве 2-го защитника, вот он становится по сути альтер эго Невядомского, формулируя его мысли ещё раз. И вот как… Сохранилась запись выступления Киеньского. Вот как он это сформулировал: «Подобного тому, что совершил Невядомский, в истории Польши не было. Но и сама Польша никогда прежде не оказывалась в обстоятельствах, столь исключительных, как те, свидетелем которых был Невядомский. Польша никогда в такой степени не была поглощена чужаками. Невядомский видел, что во всех сферах жизни нас оттесняют, выбрасывают из седла. В этом – трагедия его поступка, трагедия его глубоко любящего, страдающего сердца… В своей речи пан Невядомский сказал, что видит Польшу превращаемой в Иудо-Польшу и что правительство создает для этого благоприятные условия… Это следует принять во внимание при оценке поступка Невядомского». Вот интересно, что эти люди получили в своё время образования в российских университетах. Ну, Невядомский не в университете, в академии художеств, а Киеньский учился в киевском университете, тогда абсолютно русифицированном, – да? – когда он там учился. И вот известная химера любой разваливающейся империи, им кажется, что если мы будем национальную элиту воспитывать в своих университетах, они станут нашими. Да? Вот это химера в очередной…
С. Бунтман
―
Во-первых, ха-ха. А во-вторых…
А. Кузнецов
―
… не подтвердилось.
С. Бунтман
―
… любой могучий национализм, он противопоставляемый малому национализму, он принимает ещё худшие черты те же самые и ксенофобские, и все остальные. И вот это, конечно, ведет к таким вот вещам.
А. Кузнецов
―
Значит, до конца отыграл Элигиуш Невядомский свою роль. Вот его могила. Ну, как вы видите, там местом такого широкомасштабного паломничество, оно, судя по всему, не является. Да? Цветами она не завалена. Как говорится, харцеры и не стоят в пионерском карауле. Но тем не менее такая большая заветная могила.
С. Бунтман
―
Ну, да. Но это тоже… Но естественно всё это трагическая фигура. Но…
А. Кузнецов
―
Вот Станислав Киеньский. Вот этот который защищал…
С. Бунтман
―
Да. Был все-таки… Было все-таки ударом это убийство 1-го польского президента. Было ударом по какой-то перспективе.
А. Кузнецов
―
Да. И когда, собственно говоря, во второй половине 20-х годов будет совершен переворот, будет введён вот этот самый режим санаций, Пилсудский, конечно, будет учитывать настроения в польском обществе, которые вот проявились в этом убийстве. Невядомский доиграл роль до конца безукоризненно. Он доиграл художественную акцию, в которую он превратил и собственную казнь тоже. Хотя ход вещей как бы сам заботился над тем, чтобы пафос снизить. Его везли из тюрьмы к месту казни, там была недалеко, так сказать, буквально километра полтора, но машина сломалась за несколько сот метров до эшафота. Ему пришлось пешком вместе с конвоирами туда следовать. Значит, он был приговорён к расстрелу. Он, значит, получил благословение у ксёндза. Он потребовал, чтобы ему не завязывали глаза, чтобы, так сказать, его не привязывали к шесту. Он скомандовал солдатам. Ну, правда, не пли, а дал им приказ стрелять в голову. В общем…
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
… до последнего отработал, что называется, вот тот стиль, который всё это дело сопровождал. Ну, а что касается Нарутовича, он был похоронен с большими почестями, большое… Это, кстати говоря, очень здорово тоже в фильме Кавалеровича показано. Ну, и людям, которые гласно, а в основном негласно одобряли это убийство, выдающиеся польский поэт Юлиан Тувим обратил строки, написанные тогда же прямо сразу же по горячим следам: «Крест несли на груди, а револьвер в кармане, В пакте были вы с Богом, в союзе с бандитом. Вы с гримасою смеха, в стыде, в содроганье, Встаньте, глупые, к окнам! глядите! глядите!» Перевод Алексея Суркова. Вот. Вот такая вот история в очень непростой истории межвоенной Польши, в которой было много всякого. Вот. И трагического, и драматического, и разного, и разного, и разного.
С. Бунтман
―
А в дальнейшем на следующий раз мы вам предлагаем суды над будущими политиками. Будущими знаменитыми политиками. И начнём мы с двух судов над Львом Троцким по обвинению в революционной деятельности в 1899 году и в 1906-м.
А. Кузнецов
―
Вот если вы выберете эти процессы… Я понимаю, что о Троцком написано очень много, и сериалы сняты, и фигура вам хорошо известная. Но если вы выберете вот эти вот два процесса, то я обещаю не столько рассказывать о Троцком, о Троцком, так сказать, будущем знаменитом Троицком, сколько рассказать о Троцком того времени.
С. Бунтман
―
Да!
А. Кузнецов
―
Вот каким он был, как он пришёл в российское революционное движение, как он стал достаточно случайным образом… как он стал, вот это второй процесс, председателем Петроградского совета. Да? Его и судели вместе с членами…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… Петроградского совета…
С. Бунтман
―
Да, да, да.
А. Кузнецов
―
… соответственно.
С. Бунтман
―
Это первая… Первая революция.
А. Кузнецов
―
Первая русская революция. Да? И я постараюсь вас убедить в том, что, ну, судьба этого человека была достаточно причудливой. Она могла повернуться совсем иным путем. Вот если бы…
С. Бунтман
―
Замечательно. Пред… предсудебная речь такая. Вот как бывает.
А. Кузнецов
―
Ну, да. Ну, хорошо.
С. Бунтман
―
Да, я докажу вам, что… Да, да, да. Да, да, да. Да.
А. Кузнецов
―
Ну, раз уж у нас есть время для того, чтоб как следует… У нас обычно его нет…
С. Бунтман
―
Да, да, да.
А. Кузнецов
―
… как следует прокомментировать…
С. Бунтман
―
2) Суд над Александром Керенским и его коллегами по обвинению в оскорблении представителей власти, «Дело 25-и адвокатов. Это Российская империя, 14-й год.
А. Кузнецов
―
Это очень интересное дело. Оно продолжение эха дела Бейлиса. Значит, дело в том, что усилия власти получить в деле Бейлиса обвинительный приговор были настолько, ну, в общем, откровенно бессовестны, хотя, конечно, и наполовину не так откровенно бессовестны как сейчас, но для того времени российское общество уже отвыкло от того, что власть так откровенно демонстрирует своё желание получить именно такое решение, что конференция петербургская совета адвокатов, часть её приняла решение отправить коллегам, работающим в Киеве, пятерым адвокатам, которые защищали Бейлиса во главе с Карабчевским, отправить в их поддержку и в возмущение поведением департамента полиции, Министерства юстиции соответствующее заявление. А власть очень обиделась и потребовала от адвокатского сообщества, во-первых, дисциплинарных мер по отношению к нарушителям. Сообщество, надо сказать, отказалось. А кроме того попробовало их привлечь вот по этим двум статьям, которые изыскали, кстати, очень редко применявшимся в то время, в Уложении о наказании Российской империи, значит, оскорбление представителей исполнительной власти, оскорбление представителей судебной власти. И вот что из этого получится… Дело очень интересное. Я всячески его рекомендую.
С. Бунтман: 3
―
е дело у нас. Суд над Владимиром Жаботинским по обвинению в заговоре с целью вызвать вооруженные беспорядки. Это уже Палестина, 1920 год.
А. Кузнецов
―
Да. Это дело, о котором, наверное, многие не знают, и вообще о фигуре совершенно фантастической Зеэва-Вольфа Жаботинского или Владимира Жаботинского, как его в России называли. Человек, который станет одним из лидеров сионистского движения, движения за возвращение евреев на свою историческую родину. И дело в том, что вот собственно за формулировками, которые здесь в голосовании есть, кроется организация отряда самообороны. Это отряд, который с оружием в руках противодействовал погромщикам. У Жаботинского будет такой опыт в Российской империи, и вот теперь на территории…
С. Бунтман
―
В Палестине.
А. Кузнецов
―
… британской подмандатной Палестины соответственно. А английские власти, которые, как мы знаем, в общем, симпатизировали арабам гораздо больше, чем евреям, они исходили из того, что евреям даже в такой ситуации как угроза их жизни, там их детям, женам, имуществу и всему прочему они не имеют права браться организованно за оружие. Вот, собственно говоря, эта история. Заодно расскажем историю подмандатной Палестины, если выберете.
С. Бунтман
―
Суд над Адольфом Гитлером и его сподвижниками по обвинению в попытке вооруженного государственного переворота. Это «Пивной путч» знаменитый. После него процесс состоялся в Германии в 1924 году.
А. Кузнецов
―
Поговорим о том, почему дали так мало, хотя обвинения очень серьёзные. Поговорим о том, почему даже из мало данного он отсидел вообще почти ничего. Там буквально несколько месяцев. Поговорим о том, как верный Гесс отправился за ним в тюрьму, и вдвоём они там написали книгу всей его жизни…
С. Бунтман
―
О, да.
А. Кузнецов
―
… «Моя борьба». Да. Вот. И поговорим о ситуации, в которой пребывала Веймарская республика в те же годы как… которую мы сегодня рассказывали о Польше.
С. Бунтман
―
И наконец 53-й год, Куба. Суд над Фиделем Кастро и его товарищами по обвинению в попытке вооруженного государственного переворота. Это после штурма казармы Монкадо.
А. Кузнецов
―
Это после штурма казармы Монкадо.
С. Бунтман
―
История меня оправдает. Да.
А. Кузнецов
―
Да. История меня оправдает. Собственно говоря, в известном смысле так и получилось. Ну, и заодно поговорим о том, что собой представляла Куба времён позднего диктатора Батисты, и как так получилось, что вроде бы полностью разгромленная организация буквально через 5 лет сумела добиться своего со второй попытки.
С. Бунтман
―
Хорошо.
А. Кузнецов
―
Если выберете.
С. Бунтман
―
Да. Выбирайте то, что вам приглянётся больше. Всё. Мы с вами прощаемся. Будет… Спрашивают, когда следующая трансляция. Сегодня так… «Родительское собрание» транслируется?
А. Кузнецов
―
«Родительское собрание», конечно, у нас…
С. Бунтман
―
И чат работает?
А. Кузнецов
―
Я надеюсь, что будет работать…
С. Бунтман
―
Да, конечно, чат поставят. Друзья мои, что…
А. Кузнецов
―
Хотя у нас, анонсирую, будет такой чат в студии, что я не уверен, что у нас будет возможность…
С. Бунтман
―
Ну, ничего. Ничего.
А. Кузнецов
―
… особенно…
С. Бунтман
―
Хорошо.
А. Кузнецов
―
… общаться с чатом в интернете.
С. Бунтман
―
Да. Ну, что ж? Всего вам доброго! Я прощаюсь с вами до завтрашнего дня.