Суд над руководителями московского гастронома №1 по обвинению в хищении продовольственных товаров в крупных размерах и взяточничестве ("Елисеевское дело"), 1984 - Не так - 2018-09-30

30.09.2018

Суд над руководителями московского гастронома №1 по обвинению в хищении продовольственных товаров в крупных размерах и взяточничестве ("Елисеевское дело"), 1984 - Не так - 2018-09-30 Скачать

Сергей Бунтман

―

Мы начинаем нашу программу, и сегодня она в записи идёт, потому что, ну, правда, клятвенное обещание было от Алексея Кузнецова…

Алексей Кузнецов

―

Да. Добрый день! Я подтверждаю.

С. Бунтман

―

… что в ближайшую геологическую эпоху он не будет никуда уезжать по воскресеньям. И мы поэтому процесс… Вот это Елисеевское дело 84-го года, этот гастроном № 1…

А. Кузнецов

―

Вы знаете, беспрецедентная была борьба в этот раз. Такой интенсивности я вообще не припомню, ни разу не было, когда более 2-х тысяч человек проголосовало на сайте, и разница была в один голос.

С. Бунтман

―

Ой!

А. Кузнецов

―

Мы по нашему уже установившемуся правилу перенесли голосованию в группу фейсбучную. И там тоже долгое время два дела шли буквально ноздря в ноздрю. Но и только вот под самый конец с небольшим сравнительно…

С. Бунтман

―

А кто у него соперник был?

А. Кузнецов

―

Соперник был Анатолий Марченко, диссидент.

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

И Вы знаете, что я подумал, когда вот уже, ну, стало понятно, что побеждает суд над руководителями елисеевского гастронома? Я подумал, что какое бы из этих двух дел сравнительно позднего Советского Союза не выиграло сегодня, в любом случае это был бы рассказ о человеке, которого преступником сделала система, у которого не было никаких абсолютно побуждений им становиться. Это в равной степени относится и к Анатолию Марченко и к Юрию Соколову.

С. Бунтман

―

И я думаю, что Анатолия Марченко мы когда-нибудь вне конкурса…

А. Кузнецов

―

Конечно.

С. Бунтман

―

… запустим.

А. Кузнецов

―

Нет. А зачем вне конкурса? Во-первых, он у нас занял второе место. Значит, в самое ближайшее время он будет…

С. Бунтман

―

И какое второе!

А. Кузнецов

―

… предложен – да, – среди других. И я думаю, что у него очень хорошие шансы есть на то, чтобы, так сказать, выиграть этот второй забег. Но… Вы уж извините, что мы так к спортивной терминологии прибегаем, но она здесь неизбежно напрашивается. Но, конечно, мы не раз еще будем предлагать это интереснейшее… и судьбу эту трагическую, очень трагическую биографию. Вот. Но дело Елисеевского гастронома… Елисеевское дело, как его называют, дело гастронома № 1, оно с одной стороны достаточно широко известно. А с другой стороны я думаю, что оно интересно тем, и, наверное, многие из тех, кто за него голосовали, именно этим соображением руководствовались, в нём как в капле воды очень многие противоречия и неоднозначные процессы той эпохи, на которую пришлась юность, молодость многих наших слушателей. И поскольку это 82-84-й годы, и, конечно, это повод поговорить о той системе, которая, повторюсь, из очень, в общем, приличного человека, насколько я могу судить, Юрия Соколова сделала преступника и довела его до расстрельного подвала.

С. Бунтман

―

Ну, что ж? Начнем, потому что, ну, это в ряду дел, которые… Это самый поздний Брежнев.

А. Кузнецов

―

Это начинается…

С. Бунтман

―

И дальше Андропова… Андропов…

А. Кузнецов

―

Андропов и застанет… застанет немножечко Черненко. Да. Это дело начнется при последних неделях жизни Брежнева и закончится, вот трагический финал жизни Соколова – это первые месяцы правления Черненко. Да? Ну, и весь андроповский период, разумеется. И собственно ни у кого не вызывает ни малейшего сомнения, что это дело становится одним из тех рычагов, которыми Юрий Владимирович Андропов пытается устанавливать свою власть и менять сложившуюся ситуацию в том направлении, которое ему кажется правильным.

С. Бунтман

―

Борьба с коррупцией, недисциплинированностью…

А. Кузнецов

―

Вот совершенно верно.

С. Бунтман

―

… воровством.

А. Кузнецов

―

Да. Вы сняли с языка два, как я себе представляю, в голове Андропова план состоял из двух основных направлений. Наверное, они не были единственными, но они были безусловно основными. Это борьба с коррупцией и воровством, расхитительством. Это одно. 2-е – это борьба с бардаком в широком смысле этого слова, с нарушением дисциплины и так далее. Ну, про дисциплину многим, кто в это время был уже в сознательном возрасте, прекрасно памятны эти рейды и милиции, и дружинников и даже людей в штатском…

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

… в кино, в парикмахерские, в магазины в разгар рабочего дня с выяснением, почему собственно люди, которые там находятся, не на работе в данный момент и так далее. Много других было мероприятий, не таких, может быть, бросавшихся в глаза. Но здесь два момента. Здесь… Точнее здесь развилка определённая. Дело в том, что для Андропова это дело и целый ряд других похожих или аналогичных даже дел, они преследовали сразу несколько целей и решали сразу несколько задач. Значит, в деле гастронома №1 явно совершенно прослеживается то, что, во-первых, оно использовано для того, чтобы таким образом объявить старт вот этой кампании по борьбе с коррупцией и расхитительством, потому что, в общем, с самого начала этого дела ему придается необычный в Советском Союзе этого времени публичный характер. Начинается это с того, что арестованного в своем кабинете Юрия Соколова вместо того, чтобы тайно в наручниках вывести через черный ход и, не привлекая внимания, посадить в неприметную оперативную машину, его буквально парадным шагом в наручниках, причем не прикрытых ничем…

С. Бунтман

―

Ну, показать…

А. Кузнецов

―

… показательно проводят по всему вот этому роскошному залу Елисеевского гастронома. То есть это действительно показательное дело. И о нем будут, о ходе расследования, печататься отчеты в газетах, и будет достаточно широко сарафанное радио распространять информацию об этом деле, естественно как положено с большим преувеличениями и так далее, и так далее. Вот. Это такой вот сигнал, посылаемый обществу. И кроме этого в этом сигнале есть ещё один очень важный и, в общем, вполне уловимый подтекст: вот из-за кого мы по-прежнему не построили коммунизм.

С. Бунтман

―

Ну, да.

А. Кузнецов

―

Путь-то наш выбран правильно, направление не вызывает ни малейших сомнений, но как пелось в известной песне, которую мы сегодня неизбежно хотя бы один раз, еще раз должны будем вспомнить: «Если кто-то кое-где у нас порой». Вот мы предъявили обществу тех отдельных людей, которые кое-где у нас порой. А второе, и об этом написано гораздо больше, чем о первом, заключается в том, что это разгар политической борьбы подковерной, но тем не менее отчётливо для всех участников очевидной, борьбы в руководстве Советского Союза, начавшийся в последние месяца, а, может быть, даже чуть раньше, жизни Брежнева, когда уже было понятно, что жизнь эта, в общем, подходит к финалу. Вопрос о преемнике. Значит, до последнего года жизни Брежнева официально преемником, хотя, конечно, такой должности в Советском Союзе не было, но фактически вторым человеком в государстве был Михаил Андреевич Суслов. И он, насколько я понимаю, воспринимался как преемник в случае чего. Но Суслов умирает в мае 82-го года. и именно Брежнев, насколько можно судить, проводит Андропова с поста главы комитета госбезопасности в секретарь ЦК, фактически на место Суслова, тем самым косвенно, но продемонстрировав свою волю, чтобы Андропов стал его преемником. И когда Андропов, уже очень нездоровый и прекрасно знающий о своем диагнозе, у него были сильнейшие почечные проблемы, когда Андропов садится в кресло генерального секретаря, он естественно определяет, кто его главные противники, кто главные конкуренты. И вот здесь интересным образом 2-х человек явно совершенно, судя по делу гастронома №1, 2-х человек он ставит перед собой задачу убрать в первую очередь. Один – это действительно, видимо, конкурент. Это глава крупнейшей в стране партийной организации, московской партийной организации Виктор Гришин, человек сравнительно молодой по стандартам тогдашнего политбюро, человек, находящийся, так сказать, в хорошей физической форме, человек очень властный, человек в Москве буквально царящий. Вот два было таких удельных царя. Да? Был Романов в Ленинграде, и был Гришин в Москве. Человек, который врос просто… Вот вся московская система под него, в том числе и система торговли, разумеется, под него заточенна, и человек очень амбициозный. Это известно, что Гришин хочет быть генеральным секретарем и готов приложить к этому большие усилия. Почему… Почему дело гастронома №1 позволяет, так сказать, побить гришинские козыри? Потому, что это дело очень быстро выведет на самый верх московского хозяйства, потому что показания, которые даст Юрий Соколов и другие фигуранты вместе с ним… По делу будут проходить ещё четыре его заместителя по гастроному. Вот показания, которые будут даны, выведут на руководителя Мосторга, московского главка торгового. Значит, а он в свою очередь один из гришинских назначенцев. Кроме того у Соколова прямые прослеживаемые связи с руководителем Мосгорисполкома Промысловым. То есть в принципе это ослабляет позиции московского руководства. Там много, кто лишится своих постов в результате этого. И начальник московской ГАИ, и вообще будут в руководстве московской милиции очень большие перестановки. С другой стороны почему Щелоков? Вот в нескольких разных совершенно местах я встретил упоминание о том, что вражда между милицией и КГБ начинается в 80-м году знаменитым делом на Ждановской. Да? Убийство на Ждановской. Когда достаточно высокопоставленного сотрудника КГБ, майора, работника секретариата убивают 3 милиционера, 3 сотрудника линейного отдела милиции на метрополитене. Они пьяны. Они убивают его для того, чтобы скрыть следы своего преступления, а преступление заключается в том, что они его подобрали для того, чтобы обобрать. У него с собор был продуктовый набор. Дело было под Новый год. И вот они… У него был с собой коньяк. У него был с собой сервелат. У него были ещё какие-то дефицитные продукты. И вот они, заметив это, его берут, а он начинает… Он достает удостоверение. Он начинает напоминать им, что работники милиции ни при каких обстоятельствах не могут задерживать офицера КГБ. И они решают его просто-напросто убить, чтобы скрыть все следы. И вот это дело, будучи расследовано, как принято считать, вот становится таким спусковым крючком. Я думаю, что на самом деле оно может быть спусковым крючком, но конечно…

С. Бунтман

―

Но вражда была!

А. Кузнецов

―

Вражда была гораздо раньше, и противоречия были гораздо глубже. И возможно, но это уже мои домыслы, я на них никоим образом не настаиваю, возможно, эта вражда берет свои корни вот в чем. Николай Анисимович Щёлоков при всём том, что это был очень сложный человек, но вот в милиции он того времени… Мы, кстати говоря, в какой-то передаче об этом уже упоминали, правда, довольно давно. Он в милиции имел репутацию весьма высокую, при том, что он никоим образом не был кадровым сотрудником органов внутренних дел. Он типичный партийный работник. И собственно возвышение его происходит благодаря тому, что он был секретарем… этим самым, извините, председателем Днепропетровского горисполкома перед войной, когда Брежнев был секретарем обкома. А потом они будут работать вместе в Молдавии. То есть это был один из соратников. Известно, что Леонид Ильич очень привечал людей, которые с ним вместе работали, не всех, конечно, но окружал себя вот такими людьми. И Щелоков при всём том, что вроде как оперативники, профессионалы вот этих партийных назначенцев должны презирать и недолюбливать, но вот что Щелоков на посту министра, он пробудет там достаточно долго, около двух десятилетий, он будет ещё министром охраны общественного порядка в те времена, когда, так сказать, оно так называлась при Хрущеве. Он составит себе очень серьёзную репутацию благодаря тому, что он не столько вмешивался в профессиональную милицейскую работу, сколько видел свою задачу в том, чтобы а) повысить материальную обеспеченность милиции и милиции как организации и работников милиции, и б) восстановить репутацию или, скажем так, повысить репутацию этой службы. По первому пункту было сделано очень много. В милиции резко увеличилось оснащение автотранспортом, средствами радиосвязи, другими как бы важными очень вещами. Щелоков очень внимательно следил за ростом зарплат сотрудников милиции. При нём они очень здорово выросли. Было принято беспрецедентное решение, что 10% вновь построенного жилого фонда передается органам внутренних дел, соответственно решались жилищные проблемы, важнейшие в Советском Союзе. И, так сказать, были построены санатории ведомственные, и вообще работа милиционера в 60-70-е годы по-прежнему остается нелегкой и опасной, но она становится и гораздо лучше обеспеченной, и несравненно более почетной. Очень многие писатели, кинематографисты вспоминали Щёлокова тепло как человека, который приложил огромные усилия к созданию положительного образа советского милиционера. Начиналось с того, что в 50-е годы далеко не только уголовники, но и обычные граждане называли милицию мусорами, ментами, легавыми и так далее. И смотрите, в 60-е, особенно 70-е годы лучшие артисты Советского Союза играют следователей и оперативников, лучшие режиссеры берутся за фильмы. Да? Он проводит…

С. Бунтман

―

Это в 50-е ещё началось.

А. Кузнецов

―

Началось, но… Да. Дело… «Дело Румянцева». Конечно.

С. Бунтман

―

«Это было в милиции».

А. Кузнецов

―

… «Это было в милиции», разумеется, когда там Бернес и Белявский, и Невинный играют. Да. Но самый, пожалуй, успешный, ну, или 2-й по успешности сериал Советского Союза после «17 мгновений весны» – это, конечно, «Следствие ведут… ведут знатоки». И то, что об этом вспоминал и Каневский, вспоминал и Мартынюк…

С. Бунтман

―

А Каневский ведь делал потом об этом…

А. Кузнецов

―

Конечно. Разумеется.

С. Бунтман

―

Да, да.

А. Кузнецов

―

И он в каждой… в каждой, почти в каждой серии своей передачи «Следствие вели» он вспоминает и даже какие-то кадры вставляет из этого сериала. И действительно я хочу сказать, что особенно первые серии, ну, в общем были очень высококачественными для того времени.

С. Бунтман

―

Да, я помню.

А. Кузнецов

―

… как мы сейчас скажем…

С. Бунтман

―

Не оторваться, не оторваться.

А. Кузнецов

―

Не оторваться.

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

Вспомните, эту одну из первых серий, когда Марков и Савина играют вот несчастливую такую пару. Да? Он такой вот самодур, но любит ее. Она никак не может с ним сладить. И вот Каневский, и Томин точнее, приезжает туда, чтобы это… Одним словом действительно вот образ советского милиционера в 60-70-е годы был поднят на высоту, на которой никогда до этого не находился. Возможно, Андропов из чисто ведомственных соображений исходил из того, что такое усиление милиции автоматически означает ослабление позиций госбезопасности. Хотя в свое время их даже сравнивать нельзя было. Было понятно, что милиция – это где-то там, далеко внизу, а госбезопасность – на сияющих вершинах. И вот в результате этого, поскольку Соколов был тестно достаточно связан и со Щелоковым напрямую, и с его замом Чурбановым. Азам Чурбанов – напомним, это муж Галины Леонидовны Брежневой на этот момент. То это был такой очень серьезный подход к Щелокову и к теме коррупции в МВД, которая, конечно, там присутствовала безусловно, объективно присутствовала. Значит, что такое гастроном №1 в этот момент? Значит, в Советском Союзе продовольственные трудности были обычной приметой времени. Они были то сильнее, то слабее. Но вот в конце 70-х – начале 80-х годов даже в Москве и так называемых закрытых городах, которые снабжались по высшей категории, очень серьезно ощущаются перебои с продовольствием и другими товарами первой необходимости. Я это всё очень хорошо помню, потому что так сложилось в моей семье, что как раз в это время, 81-82-й год основной ходильщик по магазинам продовольственным в нашей семье, так получилось, стал я. Так вот решили мои родители. И я могу очень долго говорить об очередях и в Смоленском гастрономе, и в магазине «Диета» на Арбате, и в других магазинах района, где я жил и живу. И об агрессивности этих очередей, и о том, что было дефицитом, что не было, как оно становилось дефицитом. В любом случае было пять в Москве гастрономов, которые снабжались вне категорий. Все они находились внутри Садового кольца. Собственно говоря, мы с вами сейчас находимся примерно…

С. Бунтман

―

Новоарбатский.

А. Кузнецов

―

… примерно в 80 м причём по вертикали над одним из этих гастрономов.

С. Бунтман

―

Да, ныне покойный Новоарбатский.

А. Кузнецов

―

Ныне покойный Новоарбатский гастроном. В этой же… В этом списке был Смоленский гастроном, разумеется, мой буквально родной. Но №1 всегда вне конкуренции был елисеевский. Он и формально был №1 по, так сказать, всем документам. И безусловно при Соколове, а Соколов проработал там 20 лет, 10 лет замом директора и 10 лет директором, он был вне конкуренции по сравнению с другими гастрономами. Даже в самые неблагополучные годы там всегда был очень широкий ассортимент продуктов. Но самое главное, что делало его знаменитым? Его знаменитым делал стол заказов. Вот современному молодому поколению, наверное, не очень даже легко понять, что такое «стол заказов» советского времени. В их представлении это, наверное, что-то вроде интернет-магазина. Да? И действительно формально похоже. Ты заранее делаешь…

С. Бунтман

―

Только интернет очень узенький. Да.

А. Кузнецов

―

Нет. Ну, как? Интернет узенький? Вот, например, в Плотниковом переулке напротив магазина «Диета» был маленький отдельчик, стол заказов, и в принципе там обычный гражданин мог сделать заказ заранее. Другое дело, что в обычном заказе были обычные продукты. Поэтому не так много народу этим пользовалось. Ну, надежнее было как бы постоять и те же самые продукты купить в магазине. Но вот именно при Соколове стол заказов Елисеевского превращается в абсолютно неформальный, но всем, кому надо известный распределитель дефицитного продовольствия, импортных сигарет, импортных напитков, балыков, икры, рыбы, сырокопченой колбасы, буженины, всего того, что в Советском Союзе было страшным дефицитом. Это и обеспечивает Соколову уникальность его положения.

С. Бунтман

―

Ну, а и мы продолжим с вами через несколько минут. Только мы… Я хочу ещё одну деталь сказать про сегодняшнюю передачу. Сегодняшняя передача выйдет в узкое голосование, следующая наша, выйдет голосование в группе программы «Не так»…

А. Кузнецов

―

В «Фейсбуке». Да. Страница друзей программы «Не так» в «Фейсбуке». Там…

С. Бунтман

―

К которой вы можете присоединиться, кстати говоря…

А. Кузнецов

―

Да, разумеется.

С. Бунтман

―

… всегда.

А. Кузнецов

―

Да.

С. Бунтман

―

Вы можете присоединиться. И следующая у нас для нашей прямой уже передачи… Меня не будет.

А. Кузнецов

―

Но на передаче будет прямая…

С. Бунтман

―

Да. Передача будет прямая. Вы сможете принять в ней участие. Ну, что же? Давайте прервемся сейчас и продолжим через 5 минут.

**********

С. Бунтман

―

Мы продолжаем нашу программу и дело елисеевского гастронома. Ну, мы ситуацию более-менее описали. И…

А. Кузнецов

―

И вот говорят…

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

И очень часто я встречаю такое утверждение, что Соколов был гениальный менеджер, вот ему бы в наше время… Вы знаете, трудно судить, Может, и был. Просто по тем проявлениям, которые вот реально можно наблюдать в его деле, трудно судить, был ли он гениальным менеджером. Он безусловно был хорошим хозяином, что называется. Вот потом уже в период перестройки, когда можно было об этом говорить, рядовые сотрудники, я видел пару записанных телевидением интервью, вспоминали, что он всегда был очень внимателен к нуждам работника вплоть до рядовых там уборщиц, шофёров, экспедиторов и так далее. Он… Ему секретарша каждый день напоминала, у кого сегодня день рождения. Он находил возможность лично поздравить, пожрать руку…

С. Бунтман

―

Для этих дел нужна слаженная команда.

А. Кузнецов

―

Нужна слаженная команда и нужно желание. Ведь очень многие директора магазинов и вообще советские руководители, в том числе и очень невысокого ранга, они считали своим долгом демонстрировать пренебрежение, подчеркивать, что они начальники, говорить через губу, – да? – тыкать своим подчинённым. Нет, Соколов был человеком совершенно другого плана. Он лично вручал в конверте тринадцатую зарплату. И дело было не в том, что это был обман какой-то, а он понимал, что если человек из его рук получит конверт с живыми деньгами, у человека совершенно другое чувство. Соколов каждый день был на работе. Он постоянно проверял, что у него творится там, что у него сям. Он указывал на какие-то недоделки, недоработки. Он лично разбирался с опоздавшими, с прогульщиками, с тем, кто хамил покупателям и так далее, и так далее. Это, кстати, очень хорошо и, видимо, достоверно показано в сериале «Гастроном №1», где его отлично сыграл Сергей Маковецкий. Вот с этой точки зрения он такой вот рачительный, внимательный к кадрам руководитель. Действительно команду он создал хорошую. Второе: он умел работать в той системе, которая была ему предложена. Не уверен, что для этого надо было быть гениальным менеджером. И, кстати говоря, многие советские воротилы теневого бизнеса и цеховики, кто смог уехать на запад, ведь на западе никем не стали, потому что все… в условиях свободного рынка, в условиях рыночной экономики их навыки и их черты характера совершенно не пригодились. Они были плоть от плоти вот этой системы, где нужно было не столько торговать, сколько договариваться, устанавливать личные связи, выбивать фонды, пробивать дефицит, кому-то втереть, кому-то сунуть, кому-то деньгами, кому-то блатом, кому-то какой-то услугой и так далее. Вот в этом Соколов, значит, разбирался замечательно. На чём был построен собственно бизнес? Откуда брались живые деньги? Живые деньги брались из советской плановой системы, которая была в том числе построена… Вот я не помню, чья эта острота, что советская торговля основалась на 4-х «у»: усушка, утруска, угар, утечка. Существовали нормы порчи продуктов. Существовали правила пересортицы, когда продукт еще не совсем портился, но, так сказать, из высшего сорта переходил там в какие-то пониженные сорта и так далее. И, собственно говоря, в чём идея Соколова и не только его? Так не только он работал. Многие цеховики на этом, собственно говоря, жили совсем уже в подполье. На том, что мы наводим порядок к минимальной, сводим реальные потери к минимуму, а показываем их по нормам. И у нас остаётся определенное количество качественного дефицитного товара. Вот, собственно говоря, этот качественный дефицит у Соколова шел частично в продажу, частично он распространялся по даже сниженным, а вот Галине Брежневой, говорят, даже бесплатно нагружали багажник автомобиля, но это была инвестиция в связи.

С. Бунтман

―

Конечно.

А. Кузнецов

―

И это позволяло, когда было необходимо выбивать фонды, продавливать дополнительные различные поставки. Ведь собственно главное, на чем все это работало, – не только вот эти небольшие вилочки с пересортицей и выбраковкой товара, но и то, что Соколов для своего магазина и филиалов, а их было около десятка в Москве, получал фонды так называемые и получал дефицитный товар. И благодаря этому он имел деньги, которые он собирал. Руководители филиалов, начальники отделов главного гастронома знали, что в определенный день – по пятницам, – они приходили к Соколову в кабинет и лично вручали ему конверт с деньгами. Это были не Бог весть какие деньги по нынешним масштабам. Ну, вот я встречал такие цифры, что начальник отделом или заведующий филиалом приносил Соколову в конверте 150 – тире – 300 рублей.

С. Бунтман

―

Это не мало.

А. Кузнецов

―

Это не мало. Это месячная зарплата, причем 300 рублей – это большая месячная зарплата, а 150 – это хорошая месячная зарплата. Но тем не менее сейчас нам привыкшим к тому, что у офицеров там полиции изымают комнаты наличности. Да? Конечно, масштабы не те. Это не мало. Тем более что таких людей через кабинет Соколова в этот день проходило 15-20. Он эти деньги собирал. На что они шли? Вот это один из тонких моментов, не до конца проясненных. Дело в том, что потом будут ходить слухи, что лично Соколов себе вообще ничего не брал. Нет, это не так. Значит, в материалах дела – обыск на даче. Значит, 63 тысячи рублей в облигациях. Это огромные деньги. Это примерно 5 новеньких автомобилей «Волга», ну, 4 как минимум, если переплачивать – да? – за импортную комплектацию, но жил он тем не менее, в общем, ну, респектабельно, но скромно респектабельно. Я видел запись дружеской такой вечеринки 9 мая 82-го года, где он в кругу семьи на даче. Дачка обычная. Обычная деревянная подмосковная дачка. Не что в ней вроде не выдает, что ее хозяин такой… Да, он жил в хорошей московской квартире, в доме, где были непростые соседи. Но тоже эта квартира по нынешним временам достаточно скромная. Да, у него было подержанные иномарка, но «Фиат». Прямо скажем, не «Мерседес» и уж тем более не «Бентли». Вот. Он брал. У него были деньги. Он жил достаточно благополучно, очень благополучно по советским меркам. Но, видимо, он не был гением стяжательства. Вот ни картин, ни других произведений искусства, ни каких-то огромных запасов валюты, ни каких-то там удивительных, необычных драгоценной у его супруги, ничего это найдено не было. Значит, видимо, действительно большая часть получаемых им средств уходили на подмазывание ненужных людей. Вот эти-то связи больше всего интересовали КГБ. Причем здесь КГБ? Дело в том, что, конечно, закон был нарушен тогдашний советский закон. Те обвинения, которые в конце концов будут Соколову и его подельником предъявлены, ну, никак не тянули на КГБ. МВД должно было заниматься. 173-174-я статьи УК РСФСР того времени – это дача и получение взятки. Ну, причём здесь КГБ? Да? Но для того, чтобы сразу схватить это дело и вывести его из-под, значит, юрисдикции МВД, был применён такой ход: за несколько месяцев до того, как начнется собственно дело гастронома №1, был арестован директор одной из московских «Берёзок» Авилов. Его жена была одной из заместительниц директора гастронома №1. И вот на следствии ей, а она тоже была арестована, они были арестованы за валютные махинации. А это КГБ. Это вот, так сказать, валютой занималось КГБ в Советском Союзе. И им на следствии было совершенно прозрачно сказано: статья, которая им инкриминировалась – 77-я, расстрельная. После дела валютчиков она стала расстрельной. И им сказали: «Ну, свободы мы вам не обещаем, но если вы будете давать показания подробные и, значит, уличающие Соколова и других, то жизнь мы вам гарантируем», - что, кстати говоря, и было исполнено. И вот с этих показаний начинается сбор материала. Дальше Соколову в его рабочий кабинет внедряют записывающую аппаратуру, и за несколько дней до смерти Брежнева в самом начале ноября 82-го года производится арест. Первые дни Соколов на следствии молчал вообще. Те, кто имеют отношение к следствию, я посмотрел несколько интервью, имели отношение к следствию, они, в общем, все единодушно полагают, что он был абсолютно уверен, что ему помогут с самого верха, возможно, рассчитывал на Галину Леонидовну, что она выйдет на отца. Возможно, наверняка рассчитывал на Чурбанова и Щелокова. Но 10 ноября 82-го года Брежнев скончался, и вот после этого практически сразу Соколов начинает давать показания. Его адвокат… У него был очень опытный адвокат, немолодой уже человек, который большую часть своей профессиональной жизни проработал… Артём Сарымов. Сарумов. Извините. Арташес на самом деле, но его Артёмом чаще называют. Значит, он проработал большую часть жизни в органах прокуратуры, сначала в военной прокуратуре, потом был прокурором одного из надзорных отделов прокуратуры СССР. То есть человек, прекрасно разбирающийся в нашей правоохранительной системе. И к этому моменту он уже почти 10 лет был на пенсии и работал адвокатом. Вот он, значит, поняв по тому, о чем спрашивают на допросах и так далее, он при свидании своему подзащитному сказал: «Вас же на расстрел выводят. Вы что не понимаете?! Они Вас расстреляют». На что, как он сам вспоминал, на что Соколов ему сказал: «Да что Вы, Артём. Нет. Ну, мне же сказали, 5-6 лет». 5-6 лет. А дело в том, что действительно вот эти статьи 173-я и 174-я, они, в общем, предполагали санкцию от 5 до 15, но был оговорочка, причём эта оговорочка в комментарии к Уголовному кодексу никак не комментировалась. Я специально посмотрел комментарий к Уголовному кодексу того времени. А оговорочка была такая, 3-й пункт, что в… при наличии особых обстоятельств – да? – смертная казнь. Вот что это…

С. Бунтман

―

Это любимая вещь.

А. Кузнецов

―

Что? Какие?

С. Бунтман

―

Особые обстоятельства. Особые обстоятельства.

А. Кузнецов

―

Какие обстоятельства?

С. Бунтман

―

Какие-нибудь особо крупные, которые не оговариваются, размеры.

А. Кузнецов

―

Вот.

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

Понимаете, здесь на самом деле… Да, конечно, особо крупными размерами считалось все, извините меня, свыше 10 тысяч рублей. Но опять же если сравнить с другими делами того времени, у Берты Бородкиной, председателя, значит, торга города Геленжик изъяли при обыске дома на миллион ценностей. Соколову в конечном итоге всего взяток, прошедших за годы через его руки, инкриминировалось 300 тысяч. Совсем не тот масштаб, конечно. И 2-е нарушение закона совершенно очевидное… 1-е в том, что КГБ это расследовало и не подпускало милицию, и, видимо, не подпускало прокуратуру. То есть подпускало прокуратуру, но своих прокуроров, тех, которые с КГБ работали в плотном контакте. А 2-е нарушение заключалось в том, что дело сразу по 1-й инстанции пошло в Верховный суд РСФСР. Это резко ограничило возможности апелляций. При этом характерно что? Скажем, когда арестовали начальника Мосторга Тригубова и его заместителей, то есть людей вроде бы гораздо более высокопоставленных, их судил по 1-й инстанции Мосгорсуд. А другие коррупционные дела, дело того же Смоленского и Новоарбатского гастронома, вообще начинались с районных судов. А тут сразу Верховный суд РСФСР, причём заседание проводилась не в здании Верховного суда, а в одном из районных судов Москвы. То есть суд ещё и, что называется, менял, так сказать, явки и пароли. Формально заседание было открытым, но в километре от суда милиция, так сказать, никого не пропускала, и на заседании были только жены подсудимых, а всё остальное – сотрудники КГБ в штатском. И в результате явно совершенно его выводили не просто на расстрел, а на такой, по которому никакие ходатайства и прошения о помиловании приняты не будут. А собственно говоря, так оно и произойдет в конечном итоге. Значит, его расстреляют через 3 месяца после вынесения приговора. Это абсолютно рекордное по позднесоветскому времени, когда всё-таки видимость законности старались соблюдать, решение, которое, конечно, наводит на совершенно однозначные выводы всех, кто об этом говорит и пишет, что его старались, как можно быстрее заставить замолчать. Не очень понятно было, куда дует ветер. Андропов тем временем скончался. Консервативная, возрастная часть политбюро продавила уже по сути умирающего Черненко.

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

Всем было понятно, что это тоже промежуточное решение очень ненадолго. А дальше светил Горбачёв. Уже тогда было понятно, что это один из возможных вариантов. И я думаю, что у целого ряда людей были опасения, что если Соколов доживет до вот этого молодого преемника… Конечно, я не думаю, что кто-то мог тогда в полном объёме представить себе перестройку, и всё что за ней последует, но что Горбачёв будет, видимо, энергично ворошить многие, так сказать, старые запретные зоны, это, я думаю, догадывались.

С. Бунтман

―

Ну, да. А Гришин будет мстить, если Гришин…

А. Кузнецов

―

Или Гришин будет мстить. И надо Соколова физически заставить замолчать. И при том, что обычно от вынесения смертного приговора там через все апелляции, кассации, прошения о помиловании до исполнения проходили годы обычно, полтора-2, иногда дольше даже, года, то здесь, конечно, рекордные совершенно сроки. Говорят, что было беспрецедентное давление на Президиум Верховного Совета, который имел право помилования. Вот. В любом случае вот с этим человеком таким вот образом расправились. Огромное число людей и в торговле, и в милиции было арестовано, уволено, выгнано с работы и так далее, но всё-таки обычно выноси… если выносились приговоры, то выносились приговоры, связанные с лишением свободы. Расстреляли еще одного человека – директора плодоовощной базы Амбарцумяна. Причем в его случае… Ну, в случае Соколова не было учтено судом, что он фронтовик, орденоносец. А он фронтовик, Соколов, самый настоящий. Он с 41-го года на фронте. И он из лейтенантов, на фронте выращенных. И он между прочим совсем не на хлебной должности там на фронте в первой ударной армии подъедался. Он был командиром взвода 120-милиметровых минометов. Это в непосредственной близости от передовой. Он был командиром батареи 45-милиметровых пушек. Это противотанковые части. Да? То есть это вообще должности, на которых долго прожить было чрезвычайно трудно. Награжден боевыми орденами и медалями. Вот это совершенно не было учтено, хотя в 80-е годы такие вещи уже очень учитывали. Вот. И в случаи с Амбарцумяном, Амбарцумян был участником штурма Рейхстага и участникам парада Победы 45-го года. И тем не менее его расстреляли. Видимо, тоже этот человек знал, возможно, больше, чем другие, или больше, чем другие начал говорить на следствии. Соколов, видимо, говорил очень откровенно. У него была тетрадка с шифрованными записями. Собственно благодаря этой тетрадке и удалось его показания восстановить: и объемы, и имена, и все прочее. Дело до сих пор засекречено. Правда, я не думаю, что это связано с тем, что вот именно в этом деле находятся какие-то там очень важные государственные секреты, просто поскольку дело вело КГБ…

С. Бунтман

―

То, конечно. Да.

А. Кузнецов

―

… то тут действуют совершенно другие…

С. Бунтман

―

Но я должен еще сказать в заключение, что народ очень радовался.

А. Кузнецов

―

Это правда. И известно, что когда в газетах еще шло следствие, еще даже суда не было, в газетах начали печатать различного рода критические материалы с упоминаниями некоторых фамилий, начали приходить письма от трудовых коллективов с требованием прилюдной казни преступников. То есть людям вот эта мысль, что советская власть, с ней все в порядке, но вот отдельные зажравшиеся торгаши, так сказать, виноваты в продовольственных трудностях…

С. Бунтман

―

Конечно.

А. Кузнецов

―

… и в том, что весь…

С. Бунтман

―

Она была…

А. Кузнецов

―

Да. Центральный регион – это вот… ездит в Москву, это вот эти.

С. Бунтман

―

Ну, что ж? Вот такое дело Елисеевского гастронома. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. А голосование по следующим делам будет в группе передачи в «Фейсбуке».

А. Кузнецов

―

Всего вам доброго! До следующего воскресенья!