Суд над красным командиром Яковом Тряпицыным, уничтожившим город Николаевск, Дальневосточная республика, 1920 - Не так - 2018-06-17

17.06.2018

Суд над красным командиром Яковом Тряпицыным, уничтожившим город Николаевск, Дальневосточная республика, 1920 - Не так - 2018-06-17 Скачать

Сергей Бунтман

―

Добрейшей всем день! Что-то у нас свистит. Это наушниками свистит здесь? Прошу не свистеть в зале суда. Придется всех вывести отсюда. Мы не будем выводить отсюда ни чат, ни авторов смсок и прочих сообщений. Светлана Ростовцева, вот она теперь вот… вот как товарищ Сталин на московских процессах смотрит через окошко, как все тут происходит. Вот. И мы с вами сейчас начинаем наш суровый процесс и суд над красным командиром Яковом Тряпицыным, вот уничтожившим город Николаевск. Это ДВР. Такое вот образование ДВР, которое было. Ну, ладно, начнем, пожалуй.

Алексей Кузнецов

―

Добрый день! Да. Значит, вы выбрали из предложенных активистами нашей группы в «Фейбуке», выбрали это дело. Ну, я надеюсь что не пожалеете, хотя дело совершенно жуткое. Мне пришлось читать довольно много всяких воспоминаний людей, которые это пережили. Дело в том, что практически сразу после этой истории уже в 22-23-м году в эмиграции и на Дальнем Востоке, и в Европе, те, кто до нее добрался, появляются различного рода воспоминания, собираются эти воспоминания в сборники. У Куприна, скажем, есть рецензия на один из таких сборников. И, ну, совершенно жуткие там подробности. В общем, всё это мне очень напомнило те мои подростковые годы, когда я читал сборники материалов нюрнбергского процесса вот о зверствах фашистов и их пособников. Вот очень, очень все это напоминает. Но начать хочется с города Николаевска. Он основан как Николаевский пост, первоначально всего 6 казаков там находилось, во время экспедиции ещё даже не генерала… не адмирала, будущего адмирала Невельского, замечательного исследователи Дальнего Востока, и довольно быстро поскольку место, выбранное для этого поста, оказалось удачным в очень многих, значит, направлениях из… и значениях, то довольно быстро на месте вот этого поста возникает город Николаевск, ну, названный так в честь на тот момент царствовавшего естественно Николая Павловича. Проходит 40 лет, и вот как описывает, значит, один из проезжавших через Николаевск, его тогдашнее состояние. «5 июля 1890 года я прибыл на пароходе в город Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества. Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, рассказы спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем.

Николаевск был основан не так давно, в 50-м, известным Геннадием Невельским, и это едва ли не единственное светлое место в истории города. В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов, так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в клубе публичную лекцию. Теперь же почти половина домов покинута своими хозяевами, полуразрушена, и темные окна без рам глядят на вас, как глазные впадины черепа. Обыватели ведут сонную, пьяную жизнь и вообще живут впроголодь, чем бог послал. Пробавляются поставками рыбы на Сахалин, золотым хищничеством, эксплуатацией инородцев, продажей понтов, - пантов на самом деле, но у автора написано через «о», - то есть оленьих рогов, из которых китайцы приготовляют возбудительные пилюли. На пути от Хабаровки до Николаевска мне приходилось встречать немало контрабандистов; здесь они не скрывают своей профессии. Один из них, показывавший мне золотой песок и пару понтов, сказал мне с гордостью: «И мой отец был контрабандист!» Эксплуатация инородцев, кроме обычного спаивания, одурачения и т. п., выражается иногда в оригинальной форме. Так, николаевский купец Иванов, ныне покойный, каждое лето ездил на Сахалин и брал там с гиляков дань, а неисправных плательщиков истязал и вешал». Ну, гиляки – это нивхи, это коренное население…

С. Бунтман

―

Да, да.

А. Кузнецов

―

… Сахалина. Я прочитал не только потому, что это Антон Павлович Чехов, я думаю, что многие узнали: 1-я глава «Острова Сахалин», но и потому, что на самом деле вот эти нравы, описанные Чеховым за 30 лет до тех событий, о которых мы сегодня говорим, они, в общем, имеют большое значение для понимания того, что там произошло, потому что состав населения через 30 лет во многом будет такой же. Это уголовники, осевшие после сахалинской каторги на материке. Это люди самых сомнительных профессий. И нравы. Нравы действительно очень и очень жестокие там были и до революции тоже. Надо сказать, что истории города Николаевска, она такими… по такой синусоиде: то рассвет, то закат, то рассвет, то закатаю И Чехову не повезло попасть туда в период, вот который он описывает, период очередного запустения, связанного с тем, что Николаевск лишился своего административного статуса, а нового не приобрёл. Ну, вот, значит, как раз вскоре после того, как Чехов проехал, начинается очередной подъем в Николаевске, связанный с тем, что начинается практически промышленными масштабами вестись золотодобыча. И он превращается в такую вот столицу российской Аляски, если угодно, и к моменту революции это крупный город с населением около 15 тысяч жителей.

С. Бунтман

―

Ну, это всегда Золотая лихорадка, она приносит…

А. Кузнецов

―

Конечно, конечно.

С. Бунтман

―

… расцвет, но не приносит смягчение нравов.

А. Кузнецов

―

Смягчения нравов никакого, хотя в далекой перспективе, может быть, что-то и произошло бы, потому что за эти годы строятся учебные заведения, строятся какие-то другие такие вполне себе мирные… То есть город, что называется, цивилизуется и очеловечивается. Ну, а дальше гражданская война на Дальнем Востоке. Гражданская война партизанская. В 18-м году в ходе общей интервенции на Дальнем Востоке появляются японцы. А затем в 20-м году принимается вот это вот достаточно спорное и далеко не всеми принятое решение создать на Дальнем Востоке красный буфер, вот эту самую Дальневосточную республику, которая формально совершенно отдельное образование – да? – и которое не имеет вроде…

С. Бунтман

―

Оно себя оправдало.

А. Кузнецов

―

… с точки зрения…

С. Бунтман

―

Для большевиков.

А. Кузнецов

―

Да, для большевиков, конечно, с точки зрения стратегии и тактики большевиков этот красный буфер себя оправдал. И когда он себя оправдал, то был ликвидирован соответственно позже. То есть это формально демократическое государство, без четко выраженного какого-то вот так вот партийного руководства, потому что в руководстве ДВР есть и большевики, есть и анархисты, есть и беспартийные, есть и представители каких-то либеральных организаций. А к этому времени на Дальнем Востоке вовсю идет партизанская война, которую ведут красные партизанские отряды. И люди постарше, наверное, в школе на уроках пения пели вот эту дальневосточную партизанскую – да? – «По долинам и по взгорьям», которая вовсе даже в…

С. Бунтман

―

Ну, да. Она выросла из дроздовского марша.

А. Кузнецов

―

Да, в девичестве дроздовский марш.

С. Бунтман

―

Да, в девичестве дроздовский. Да.

А.Кузнецов: История города Николаевска, она по такой синусоиде: то рассвет, то закат, то рассвет

А. Кузнецов

―

Да. Ну, а тут мы-то пели естественно: шли, значит…

С. Бунтман

―

По долинам и по взгорьям.

А. Кузнецов

―

Да, да. Приамурских партизан. И вот эти самые отряды приамурских партизан представляют собой партизанскую такую вот вольницу. Они сходятся, расходятся, сливаются, разливаются, раскалываются на несколько, потом из этих осколков иногда вырастают свои отдельные крупные отряды. У каждого такого отряда свой трибунал, своя контрразведка. И каждый такой отряд живет естественно грабежом местного населения, потому что больше ему жить нечем.

С. Бунтман

―

Конечно. Да.

А. Кузнецов

―

А дальше начинается попытка из этих отрядов собрать некое подобие регулярной армии, которую предпринимает первый военный министр Дальневосточной республики… Мы все помним 2-го Василия Константиновича Блюхера хорошо.

С. Бунтман

―

Да.

А. Кузнецов

―

А первым, значит, военным министром был Генрих Христофорович Эйхе, брат гораздо более известного…

С. Бунтман

―

Роберта Эйхе.

А. Кузнецов

―

Роберта Эйхе. Да.

С. Бунтман

―

Он двоюродный.

А. Кузнецов

―

Двоюродный, двоюродный. Да. Они не… не родные братья. Вот. И вот Генрих Эйхе в частности пытается сплотить вот эти вот отряды, нарезать им, как говорится, зоны ответственности. И вот одним из таких отрядов командует Яков Иванович Тряпицын, личность совершенно феерическая. Значит, совсем ещё молодой человек. Ему 23 года в 20-м году, но у него уже за плечами достаточно бурная биография. Он в свое время с отличием окончил 4-классное городское училище. Но там, видимо, возможности семейные финансовые не позволяли, он становится рабочим. Он работает на железной дороге, по-моему, помощником машиниста он работает. Затем начинается в 14-м году Первая мировая, в 16-м он попадает в армию. Поскольку он имеет незаконченное среднее образование, и вообще, видимо, человек способный, юркий и сообразительный, его посылают учиться в школу прапорщиков. 16-й год – чудовищная нехватка офицеров, особенно младших…

С. Бунтман

―

Школа прапорщиков военного времени, да?

А. Кузнецов

―

Да. Это 3 месяца, как правило. В Брусиловском прорыве гибнут эти вот прапорщики, подпоручики. Да и на других участках фронта гибнут. И вот фронт пытается таким образом восполнить запас младших офицеров за счет выдвижения вот таких вот хоть немножко образованных, энергичных, способных молодых солдат. Значит, дальше он попадает… Он с первых дней, что называется, оказывается в Красной Армии. Дальше он там с войсками Комуча сражается в районе Самары. В конечном итоге его заносит на Дальний Восток на подпольную работу. Там всякие приключения. И из тюрьмы ему удается бежать. Он прибивается к партизанскому отряду сначала рядовым бойцом, потом там становится одним из командиров, уходит, взяв с собой часть бойцов, поссорившись с командиром. Вообще он обладал, видимо, достаточно склочным характером, потому что минимум дважды за короткое время он уходит из партизанского отряда, забрав с собой своих людей, поссорившись. Второй раз это будет со знаменитым в последствии Сергеем Лазо. Он полается и от него уйдет. Вот. Так вот, значит, вокруг Тряпицына собирается такая вот очень разношерстная компания. Собственно в этом смысле любой дальневосточной партизанский отряд собой представляет вот такую вот разношерстную компанию, где есть и идейные люди, и случайно прибившиеся, и уголовники самого разного разбора. То, что произойдет потом, будет иметь в советское время официально вполне негативную оценку. Вот для того, чтобы понимать официальную позицию советской историографии по этому поводу я зачитаю отрывочек из более, чем официозного издания. Это пятитомные история гражданской войны в СССР. Том 5-й, 60-го года издания. Вот что там говорится: «Одним из проявлений анархизма являются действия Тряпицына, возглавлявшего партизанские отряды в Низовьях Амура, и его штаба. Тряпицын отказался признать директиву о создании на Дальнем Востоке буферного государства, - чистая правда. Ему идея ДВР совершенно не нравилась. - Во время перехода отряда из Николаевска-на-Амуре, захваченного японцами, в мае 1920 года, в Амурскую область, Тряпицын и особенно его ближайшие помощники производили аресты и расстрелы мирных жителей, партизан, в том числе коммунистов. Тряпицын и члены его штаба были арестованы и по приговору суда расстреляны». Оказывается в 50 – тире – 70-е годы на Дальнем Востоке среди местных историков-краеведов велась борьба за реабилитацию Тряпицына, но, так сказать, официальные всякие органы на этой борьбе ставили жирный крест, хотя вот, например, что Генрих Христофорович Эйхе, доживший до этих годов, он умер, по-моему, в 68-м, естественно, что он пережил и лагеря, понятное дело, и так далее. Вот что он пишет местному историку, сотруднику Хабаровского, по-моему, краеведческого музея Прибылову в 63-м году: «Дело» Тряпицына сложно не только потому, что его запутали тогдашние «деятели» Приморья и Приамурья, а сделали они это, как мне думается, больше всего по недомыслию. Я не питаю больших надежд, что, если вы с другими товарищами напишите еще одно письмо, — вопрос тут же разрешен и притом в том духе, как это предполагаете вы. «Николаевский инцидент» имел в то время серьезное значение, выходящее за пределы буферной ДВР. По целому ряду объективных и субъективных причин вокруг Тряпицына и его действий образовался такой невероятно запутанный, противоречивый клубок мнений, суждений и даже документов, что разобраться в нем надо еще много времени и много трудов». Это совершенно справедливо. Действительно…

С. Бунтман

―

Справедливо, но туманно.

А.Кузнецов: По ряду причин вокруг Тряпицына и его действий образовался невероятно запутанный клубок мнений

А. Кузнецов

―

Туманно, но дело в том, что Эйхе прекрасно понимал, есть официальная позиция. Официальная позиция: Тряпицын и его подручные – анархисты. Они вот в том числе и большевиков убивали, а не только представителей там бывших эксплуатирова… эксплуататорских классов…

С. Бунтман

―

Эксплуататорских классов.

А. Кузнецов

―

… там японцев и так далее. Вот. Значит, а самое главное вот, что ставили Тряпицыну в вину задним числом, уже расстрелянному, дело в том, что уничтожение города Николаевска и уничтожение там и мирных жителей, и японских военнопленных в конечном итоге было использовано японцами в 20-м году как повод для оккупации северной части Сахалина и вообще для восстановления своего военного присутствия на Дальнем Востоке. Что же, собственно говоря, произошло? Значит, в январе 20-го года в город Николаевск, представляющий собой, ну, в общем, фактическую столицу тех самых краев – Приамурья и нижнего Амура подходит отряд Тряпицына, большое на тот момент войсковое соединение. Значит, Тряпицыну удастся создать к весне 20-го года в своём вот этом вот районе, где действует… Ну, он это называл дивизией. И по организационной структуре действительно дивизия – 5 полков. Но по численности личного состава – это скорее нормальный такой, хороший полного кадрового состава полк, около 2-х тысяч человек у него было штыков в основном, сабель было немного. И… Ну, у него была своя артиллерия, была своя медчасть, были свои собственные тылы и уж, конечно, трибунал, контрразведка и заградотряд. Как Вы понимаете, вся основная сволочь именно там довольно быстро… туда и отфильтровалась. Значит, в это время в городе находятся незначительные силы белых, около 300 человек. Там находится незначительный отряд японцев во главе с майором Исикава, порядка 350 человек, и находится некоторое количество мирных жителей-японцев, которые там находятся, ну, потому что всякие там бизнес-интересы и так далее. Там не только японцы, там и китайцы, и корейцы есть. Кого там только нет. Значит, Тряпицын начинает штурмовать город, и в конечном итоге когда удастся захватить крепость Чныррах – это крепость, которая прикрывает город со стороны моря, а это доминирующая высота, туда соответственно, так сказать, артиллерию затаскивают, ну, и город по сути защищать больше невозможно. Тут майор Исикава вспоминает, что в свое время был отдан приказ японским воинским начальством о том, что мы здесь не участвуем в сваре русских, мы представляем интересы императора, мы нейтральные. И майор Исикава сразу говорит: «Так. Вот указания, которые у меня есть. Мы нейтральные. Пожалуйста, дайте нам гарантии, что вы нас трогать не будете». И Тряпицын радостно эти гарантии дает. После чего город по сути без особенных проблем уже берут. Японцев действительно не трогают, но начинается совершенно жуткое преследование белых, особенно, конечно, офицеров вот из этого небольшого отряда, и вообще всех, кто не вписывается в концепцию пролетарского государства. Да? Я не буду зачитывать, я мог бы это сделать, отрывки из воспоминаний тех, кто это пережил. Поверьте мне, что это делается масштабно. То есть за отдельные дни бывает, что убивают около 100 людей. Это только то, что подсчитано. И совершенно зверскими, изуверскими способами это происходит. Причём среди гибнущих есть и женщины, и дети. То есть идет такая вот тотальная зачистка. А и Исикава, наблюдая всё это, в какой-то момент понимает, что договоренности договоренностями, но следующие будут они, а уйти ему некуда, потому что Амур скован льдом, и пролив скован льдом, и бросить мирных жителей он тоже не может. Он понимает, что либо надо мученически ждать пока, значит, тебя предопределят к закланию, либо надо попытаться что-то сделать. И в середине марта, в ночь с 11 на 12 марта японцы пытаются поднять мятеж и использовать фактор внезапности. И в первые дни им это более или менее удается. Они, в общем, ну, определяют, так сказать, ситуацию и владеют инициативой, и Тряпицын тяжело ранен. И даже есть вот свидетельство, что он просил там товарищ его пристрелить, но вот они не стали этого делать, и погибли или ранены некоторые другие руководители тряпицынского отряда. Но тут приходит, значит, из глубины, из материка приходит один из полков тряпицынской дивизии во главе с командиром полка Будриным, и тому удается взять ситуацию под свой контроль. Японцы побиты, разбиты. И около 170 человек из них захвачены в плен. А дальше к весне, когда постепенно начинается ледоход, и становится понятно, что вот-вот, собственно говоря, и пролив откроется, и, значит, Амур уже вскрывается, Тряпицын, который за это время много чего успел наворотить, он понимает, что японцы скорее всего придут, и принимает решение эвакуировать часть населения из города, а оставшуюся часть населения и город просто-напросто уничтожить, чтобы он не достался захватчикам. Вот, собственно говоря, о его намерениях прямой текст, его можно сказать текст: «Всем органам власти на Дальнем Востоке и Российской Федеративной Советской Республики. Говорит радиостанция RNL из Николаевска-на-Амуре. 1 июня 1920 год. Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. Командующий округом Тряпицын и начальником штаба Лебедева».

С. Бунтман

―

Мы прервемся на 5 минут и потом это жуткое дело будем разбирать.

**********

С. Бунтман

―

Ну, что же? Мы продолжаем это дело, дело уничтожения города Николаевска. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Мы продолжаем. Всё-таки я не понимаю мотивов вот такого вот рьяности, вот такой…

А. Кузнецов

―

Ну, вот вообще Тряпицын – один из этих якобинцев таких вот типичных, которые считают, что если народ не соответствует революционным идеалам, то этот народ надо привести в соответствие путем, так сказать, пропалывания грядки, как бы это ужасно не звучало. Ну, и плюс он будет на суде говорить о том, что уничтожение города имело военный смысл. Вот собственно эта радиограмма, которую я перед перерывом начал зачитывать, вот ее последняя фраза: «На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла». Ну, не только. Враг нашел еще горы трупов, которые просто плыли по реке и которые лежали на пожарище и так далее. Значит, та часть мирного населения, которая была взята с собой, была пароходами отправлена вверх по Амгуне. Всё это в конечном итоге будет происходить в селе… У меня вылетело сейчас из головы, я извиняюсь, так бывает, историческое его название. А сейчас это село имени Полины Осипенко. Его в 39-м году так назвали, когда Осипенко погибла. Дело в том, что вот этот легендарный перелет Гризодубовой, Осипенко и Расковой, он заканчивался в тех краях. Они же там на вынужденную посадку пошли. Они проскочили Комсомольск, где они должны были… И в результате у них там уже топлива не хватало. В общем, сейчас село имени Полины Осипенко, крупное село. И вот туда эвакуированы пароходами мирные жители, а военные идут берегом сначала Амура, потом Амгуни. Очень трудный переход. И в ходе этого перехода зреет заговор. Это не первый заговор против Тряпицына и его банды. Это 2-й как минимум, потому что 1-й попытается организовать вот торт спаситель по сути Тряпицына, командир полка Будрин. Но Тряпицын, так сказать, его опередит, и Будрин и его сторонники будут схвачены и расстреляны тогда же, когда будут расстреляны японские военнопленные и многие мирные жители, в том числе и некоторые бойцы тряпицынского отряда, и не только будринцы, но и те кто там на гауптвахте находился. Ну, не на гауптвахте, гауптвахты не было. Я имею в виду в тюрьме как на гауптвахте за всякие нарушения. Ну, и в конечном итоге бывший начальник местной милиции Иван Тихонович Андреев вместе с группой единомышленников, он по прибытии в конечный пункт Тряпицына и его окружение просто-напросто арестовывает. Всё обошлось, что называется, без единого выстрела, и принимается решение его судить. Сейчас историки, исследующие этот вопрос, спорят о том, действовал ли Андреев, что называется, на свой страх и риск, или есть версия, что он выполнял негласное указание из Хабаровска, так сказать, коммунистического руководства, которое от этой одиозный фигуры хотело таким вот образом избавиться. В любом случае иногда апологеты Тряпицына пишут: вот его схватили, устроили комедию суда, там чуть ли не, так сказать, толпа выкриками его приговорила к расстрелу. Ничего подобного. Был изображён суд. Изображён достаточно тщательно. Сейчас я буду его протоколы цитировать. Протоколы велись достаточно добросовестно. Другое дело, что это был суд революционный. Вот говорят: «Там не было защитника». Но дело в том, что в это время вообще, так сказать, с защитой не очень. Но как мы с вами увидим, было и предварительное следствие, и даже некое подобие прений сторон. Сторон не было. Прения были. А дальше я цитирую документы, за которые хочется сказать спасибо двум историкам: одному дальневосточному, к сожалению, уже покойному Виктору Григорьевичу Смоляку. Его сын собрал и издал книгу, которую отец готовил, но не успел подготовить, где… «Междоусобица» она называется. Где очень много интереснейших свидетелей об этом деле. И ныне здравствующему историку из Новосибирска. А дело в том, что многие документы были потом отправлены в Новосибирске, столицу советской Сибири, и они сейчас там хранятся в Новосибирском государственном архиве. Вот Алексей Георгиевич Тепляков соответственно опубликовал. Вот я цитирую документы: «Общим собранием гарнизона 6 июля сего года ПОСТАНОВЛЕНО: избранный состав Народного суда для рассмотрения виновности Тряпицына и его приспешников дополнить представителями от всех граждан, а именно — по одному делегату от 25 человек, как от товарищей партизан, так и от всего прочего гражданского населения. Ввиду сего, военревштаб предлагает всем частям войск, организациям и союзам приступить к немедленным выборам своих представителей в состав Народного суда, исключительно для рассмотрения дела Тряпицына и его приспешников. Избранные представители, снабженные мандатами, должны явиться завтра, 8 июля, к 8 часам утра в помещение следственной комиссии». То есть видите, – да? – 103 будет в конечном итоге судьи, 103… Суд 103-х, так его и называют. То есть это такой вот революционный избранный, в соответствии со специально для него придуманной процедурой суд делегатов различных представителей. Были делегаты даже от отряда корейцев, который входил в состав вот этой вот тряпицынской… тряпицынского соединения. Вот отрывок из протокола предварительного следствия. Оно сутки продолжалось, допрашивали Тряпицына и других ближайших его приспешников. Вот протокол: «Как осуществлялось судопроизводство? - имеется в виду во время тряпицынских вот этих 3-х месяцев, - Судил трибунал. А как действовала Следственная комиссия, что она вообще делала, меня это не касалось. Я санкционировал приговоры. — Кто предписывал аресты и чем они вызывались? — Следственная комиссия сама производила аресты, вела дознание. А кто арестовывал, я не знаю. Контрреволюцию нужно уничтожать. Правда, мне было известно, что иногда арестовывались некоторые люди лишь по подозрению. Но я не вмешивался в дела других. Я давал общие указания, а как это осуществлялось в деталях, меня не касалось». Он врет. На суде в частности показаниями в том числе и подсудимых, и свидетелей будет чётко показано, что Тряпицын ещё как вмешивался и поручал своим людям, так сказать, проведение террора. Так что никакого общего руководства. Всё он достаточно детально руководил. «За что вами был арестован Будрин? — Будрин был арестован за организацию китайского отряда с неизвестными целями. Позднее выяснилось, что этот отряд был создан для свержения существующей власти». Вопрос следователя: «Вашей власти? Тряпицынской или советской власти?» Помета: «Обвиняемый не отвечает». «За что были арестованы большевики Мизин, Бакланов, Ковалев и Березовский?» Ответ: «Они были взяты по заявлению Биценко…» - это один из к тому времени уже погибших в перестрелке, один из самых мрачных палачей Тряпицына. «Они были взяты по заявлению Биценко на гарнизонном собрании за то, что готовили заговор против существующей власти. — Как, и они тоже заговорщики? — Да. Они подозревались в организации выступления против ревштаба и исполкома. Получив от Следственной комиссии копию приговора, я отдал распоряжение о приведении приговора в исполнение, не интересуясь, есть ли достаточно данных для обвинения, или это были ошибочные подозрения». Вот видите, он занял такую совершенно четкую позицию: я вообще руководил. Да? А там что там делали на местах товарищи, у меня до этого руки не доходили.

С. Бунтман

―

Я им доверяю. Все. Да? Вот…

А. Кузнецов

―

Я им доверяю. Хотя даже… даже при такой позиции он иногда признаёт кое-что. А не говорили… Вопрос: «Не говорили ли вам некоторые члены исполкома о вреде диктатуры и о том, что вы приблизили к себе недостойных людей, не внушающих доверия? Почему вы освободили от наказания явных преступников вроде Лапты, - это кличка. Был там такой Яков Рогозин, каторжник, - и Нехочина?» Ответ: «Они были нужны и полезны фронту. Лапту я знаю очень хорошо. Нехочин, по словам Лапты, был ему крайне необходим. Рыжов был пощажен потому, что уходил на фронт командиром корейского отряда. За Лаптой я знаю тяжелое преступление... Скажу только, что он, несомненно, достоин расстрела». Вот так вот.

С. Бунтман

―

Ой!

А.Кузнецов: По каждому члену суда предлагается выступить. Секретарь пишет: Тряпицын. Желающих высказаться «за» нет

А. Кузнецов

―

Да, вот… Да, такой полезный человек, но безусловно достоин расстрела.

С. Бунтман

―

Ну, да.

А. Кузнецов

―

«Почему вы не пресекали бесчинства Биценко? — Я об этом ничего не знал, - ага, - Но ведь вам было известно, что Биценко ранее служил в калмыковской контрразведке?» Он не служил скорее всего в калмыковской контрразведке. Он там был арестован как подпольщик. И, похоже, выдал своих товарищей. За это его отпустили. А, может, и служил. «Как же вы оказали ему такое доверие, назначив командиром заградительного отряда? — Мне стало известно про это, когда Биценко был уже на фронте».

С. Бунтман

―

Ох-ох-ох!

А. Кузнецов

―

Суд, начинается суд. Допрашиваются подсудимые. Каждому дали слово. И для последнего слова дали возможность. Допрашиваются свидетели. В конечном итоге вот те самые псевдопрения. Суд приступает к суждения о виновности, и по каждому… А в первый день судят около 10 обвиняемых главных. По каждому любому члену суда предлагается выступить. И вот что записывает секретарь в протоколе: «Тряпицын. Желающих высказаться «за» нет, - имеется в виду за его невиновность. - Против высказывается несколько ораторов, указывающих, что всякие прения излишни. Членам суда, как и всему народу преступления Тряпицына видны, картина его деятельности яснее, чем может дать судебный материал и обвинительные речи. Достаточно вспомнить о наполненной трупами Амгуни, о горах трупов, которые вывозились на катерах на форватер в Николаевске на Амуре, о полуторах тысяч трупов, брошенных на льду Амура после японскаго выступления, о шайке уголовных преступников, с которыми Тряпицын пьянствовал у себя в штабе, вспомнить, что вдохновлением уничтожения населения был Тряпицын, что всем известно, и всем ясно станет, что ему может быть вынесено только одно наказание — смерть». Рядом с Тряпицыным была одна страшная женщина. Это вообще такая характерная примета гражданской войны… Да?

С. Бунтман

―

Гражданских войн.

А. Кузнецов

―

Гражданских войн. И вот гражданская жена при командире, которая, так сказать, отличается чуть ли не большим рвением, чем он сам. Некая Ле… Некая Лебедева. она чуть старше его, судя по всему, хотя точную дату рождения ее установить не удалось, но она, похоже, около 95-го года. Пензенская гимназистка. Эсерка-максималистка. За участие в покушении на пензенского губернатора отправлена на нерчинскую каторгу. Была там вместе со Спиридоновой, с Фанни Каплан, ну, а потом дальше в подполье. Была у Лазо. Причём у Лазо она, похоже, была его связным с той частью его отряда, которая состояла из патентованных уголовников. И они ее очень ценили. Сейчас она беременна. Ее и расстреляют беременную. Это, конечно, так сказать, не красит этот суд, но что было, то было. «Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих на злостную преступность подсудимой, упорно отказывающейся от всех возводимых на нее обвинений, в тоже время…» Да, она на следствии такую позицию… А я женщина. Что? Я ничего не знала. «В то время как каждый гражданин, каждый член суда знает, что она во всем работала совместно с Тряпицыным, в делах имеются фактические доказательства ее участия». Единогласно - смертная казнь. Вот из тех, кого еще осудили, значит, такой там был уголовник уже пожилой, ему под 70, Трубчанинов, который был одним из главных палачей. «За» нет. Против несколько слов с мест: «Что тут говорить, всем известно, мясник. Сам говорит…» А он на суде так и сказал: «Да, мы привычные типа рубить…» «Сам говорил, что рубить головы ему в привычку» Вот он уголовник. Он несколько раз сидел в тюрьмах за чисто уголовные преступления. То есть он сахалинский сиделец бывший. В конечном итоге принят приговор. Следующий приговор… Так. «Привести приговор над Тряпицыным, Ниной Лебедевой, Железиным, Сасовым, Трубчаниновым, Оцевилли-Павлуцким и Харьковским в исполнение сегодня 9 мая». Это ошибка. На самом деле 9 июля. «Место и время приведения в исполнение приговора предоставить военно-революционному штабу с присутствием 7-ми представителей от Народнаго Суда». Одного из обвиняемых, старого подпольщика по прозвищу Дед, настоящая фамилия Пономарёв, приговорили к заключению, не стали казнить: «За» высказывается много членов суда, обрисовывающих Деда, как идейнаго и старого советского работника, подчеркивающих, что ни в делах суда, ни в каких либо других материалах нет ни одной строки, указывающей на незначительную хотя бы его преступность, напоминающих, что недоброжелательное отношение к Деду несознательной массы объясняется его должностью в Николаевске — комиссар продовольствия и выражающих уверенность в том, что старый преданный работник, всю жизнь работавший для народа, не изменит этому народу на старости лет». В конечном итоге ещё несколько заседаний уже после расстрела проведет суд. Вторая порция – тоже практически одни расстрельные приговоры. Всего расстреляют 23 человека. А дальше, видимо, не желая дразнить вот это вот партизанскую массу, остальных, довольно много, несколько десятков вообще оправдают, несколько десятков приговорят к заключению. Но их отправят в Хабаровск. Они по дороге разбегутся и разбредутся по разным партизанским отрядам. Вот такая вот история. Город Николаевск, в конце 20-х названный уже официально Николаевском-на-Амуре, придется отстраивать практически полностью, потому что в городе осталось одно каменное здание после Тряпицына – это тюрьма и несколько деревянных домишек на окраине. Всё остальное, город полностью сгорел, был целенаправленно уничтожен. Там есть описание в деле, как, так сказать, бочки с керосином закатывали в здания, как динамит закладывали. Ну, и крепость тоже была уничтожена. Японцы с северного Сахалина уйдут в 25-м только году, когда будет заключён договор между РСФСР и Японией, уже СССР, конечно, и Японией, будет собственно дипломатическое признание Японией Советского Союза. Ну, вот в принципе вот такая вот история. Сейчас ведутся многие споры по фактам, ведутся споры о том, насколько японцы действительно обиделись и решили оккупировать северный Сахалин и соответственно часть Хабаровского края из-за Тряпицына или воспользовались этим как поводом. Но надо сказать, что как раз вот за несколько… через несколько дней после инцидента в Японии произошли очередные парламентские выборы, победила на них как и на предыдущих партия Риккэн Сэйюкай – это, ну, такая консервативная партия, «друзья конституционного правительства» дословно переводится. И, значит, оппозиция тут же начала нападать: «Вот как же так?! Как же вы допустили?! Как же погибли наши люди?!»

С. Бунтман

―

Что такое творится? Да.

А. Кузнецов

―

А выяснилось, что из-за того, что у Японии не было ледокольного флота достаточного, и флот не мог пробиться, японцы тут же заложили мощный ледокол, и уже в 21-м году его спустили на воду для того, чтобы впоследствии вот не было таких инцидентов. Сейчас есть несколько памятников в Японии вот погибшим в этом инциденте. Японцами имеется в виду.

С. Бунтман

―

Да. А история гражданской войны толковая ещё не написана.

А. Кузнецов

―

Ну, боюсь, что нет.

С. Бунтман

―

Не написана. Хотя пишется так с разных сторон, пишется по… по крупицам. А это свести в какой-то обозримый труд не удается никак. Мы вам предлагаем несколько дел дореволюционных.

А. Кузнецов

―

Да, это вторая половина XIX века. Но специально подобраны дела так, чтобы показать какой-то аспект тогдашнего правосудия.

С. Бунтман

―

Ну, вот например, начнем.

А. Кузнецов

―

Да.

С. Бунтман

―

Дело об убийстве жены губернского секретаря Александры Виноградовой, 1862 год. Осуждение здесь по косвенным уликам.

А. Кузнецов

―

Да, это очень интересное дело. Вот дореформенный ещё суд, но он очень старается быть беспристрастным. Если вы выберете, покажем, каким образом.

А.Кузнецов: Дело по обвинению крестьянки Букреевой в наведении порчи - случай массовой истерии в одном селе

С. Бунтман

―

Другое. Дело по обвинению крестьянки Феодосии Букреевой в наведении порчи на людей, тот же 62-й год. А это судебная реакция на суеверия.

А. Кузнецов

―

Очень интересный случай достаточно массовой истерии в одном селе. И вот как суд пытается своими действиями вообще людей призвать к благоразумию.

С. Бунтман

―

Дело об убийстве… Процесс по делу об убийстве девочки Сарры Модебадзе, 1879 год. Это доказывание лжесвидетельств.

А. Кузнецов

―

Это знаменитое кутаисское дело. Два великих адвоката – Александров и Куперник. И вот как именно они работали, доказывая в суде, что свидетельские показания, на которых строится обвинение местных евреев, что это всё лжесвидетельство. И суд в результате это принял.

С. Бунтман: 4

―

е – это дело Дело об убийстве псаломщика Кедрова, 94-й год. Тайна исповеди, понятие укрывательства…

А. Кузнецов

―

Да, вопрос тайны исповеди. Это очень важно.

С. Бунтман

―

Это важнейший вопрос, до сих пор актуальный.

А. Кузнецов

―

Да.

С. Бунтман

―

Очень много где. Судебное разбирательство по делу о гибели парохода «Владимир», 1895 год, комплексная экспертиза.

А. Кузнецов

―

Да, это сложнейшее экспертиза по делам о судовождении.

С. Бунтман

―

Вот, пожалуйста, дорогие мои друзья, голосуйте! И в следующее воскресенье вы услышите…

А. Кузнецов

―

Что-нибудь из этого.

С. Бунтман

―

… что-нибудь из этого.

А. Кузнецов

―

Всего доброго!

С. Бунтман

―

Всего доброго!