Суд над кинорежиссером Сергеем Параджановым - Не так - 2015-07-19
19.07.2015
Сергей Бунтман
―
Добрый день! На какое-то время все каникулы кончились, и мы в прямом эфире. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.
Алексей Кузнецов
―
Добрый день!
С. Бунтман
―
Вот Светлана Ростовцева у нас здесь с самого утра тоже. И я очень попрошу Дмитрия вот такую техническую вещь… Дмитрия посмотреть, что у него с отправкой смсок, потому что приходят сразу несколько… сразу несколько. Я это почему говорю? Это из компьютера приходят сразу несколько, потому что могут, ну, 1-м движением когда приходят много-много от одного человека одинаковых, могут отправлять это просто в спам вот такой. Так что, посмотрите, пожалуйста, потом, вот после передачи посмотрите настройки, как у вас это получается сразу подряд несколько раз нам посылать. Сегодня у нас дело крайне неприятное и очень грустное, потому что это дело Сергея Параджанова. Мы предлагали вам деятелей искусства, которые в свое время участвовали или подвергались каким-то судебным преследованиям. И вы выбрали Сергея Параджанова, замечательного режиссера. И вот уж для кого? Есть люди, для которых, бывает, тюрьма там решающее значение имеет как, например, Жан Жене, который примерно по тем же… Но он был такой мрачный, жесткий человек, замечательный писатель, драматург, поэт, и он все основное там сделал. Просто бывает. Это я не для того, что надо сажать деятелей искусств, чтобы они лучше писали или лучше снимали. Сергей Параджанов – это…
А. Кузнецов
―
Хотя и такое мнение тоже есть.
С. Бунтман
―
Ну, да, мнение есть, но лучше самому себе художественное ограничение назначать, что вообще признак искусства прекрасно. Сергей Параджанов – это тот человек, которому просто надо бы жить в раю. Вот я думаю, что Сергей Параджанов раю бы увидел какие-то недоукрашенности, мне кажется.
А. Кузнецов
―
Скорее всего. Вы знаете, я прочитал довольно много воспоминаний различных, ну, преимущественно людей искусства, так или иначе, в основном связанных с театром, с кино, с живописью, и все они, так сказать, вспоминая свои встречи с Параджановым, они отмечали, что в любой момент он всегда был готов внести какие-то изменения, предложить какой-то совершенно другой взгляд. Вплоть до того, что ходит такая байка, что он как-то шел по улице, обычной улице, увидел самый обычный магазин, витрину, которая с его точки зрения была совершенно безобразно оформлена, влетел в магазин и пере…
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
… переустроил эту…
С. Бунтман
―
Это он так был устроен человек. Огромная выставка вот совсем недавно, может быть, она и сейчас есть, в Тбилиси огромная параджановская выставка. И когда он жил в доме, где протекала крыша, где просто очень дыра зияла, ему говорили: «Давай мы тебе починим». Он говорил: «Нет, так хорошо. Тут зонтик визит, тут зонтик». Вот это замечательно. Буквально над кроватью…
А. Кузнецов
―
Да.
С. Бунтман
―
… зонтик висел. Ну, вот Сергей Параджанов. Я просто хочу напомнить, что вот кто еще тот счастливый человек, который еще только открывает Параджанова, может посмотреть и «Тени забытых предков», и «Саят-Нова». Кстати, сейчас во Франции сделали новый реставрированный… реставрированную копию и показали сейчас очень широко и так и громко показали «Саят-Нова». «Ашик-Кериб», вот что угодно… Сурамскаую крепость, «Легенду о Сурамской крепости». Все это дивные фильмы Параджанова, можете посмотреть.
А. Кузнецов
―
Вот поразительная вещь: кинорежиссер, который сейчас, по-моему, несомненно признан гением, и о котором имеются десятки оценок людей, которые в этом цехе занимают, ну, несомненно самые что ни на есть лидирующие позиции. Там от Феллини начиная и заканчивая Кустурицей, я имею в виду, начиная и заканчивая хронологически, разумеется, там не оценивая меру их таланта. Но понятно, что это признанные мастера. И вот все они говорят о нем, как о гении. Но при этом этот человек за свою, ну, не очень долгую, но все-таки не сказать, чтобы короткую жизнь снял всего 10 фильмов, считая сюда его выпускную вгиковскую котороткометражку и незаконченную «Исповедь». Да? Там на самом деле, в общем, скажем, по по-феллинивски 8 с половиной. При этом половина из этих фильмов… Ну, вот знаменитые, сделавшие его знаменитым, Вы назвали.А.КУЗНЕЦОВ: Книга удивительная, но Параджанову нельзя верить на слово
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
А ведь первая опять-таки хронологически половина его фильмов, в общем, если бы потом с Параджановым не случилось то, что случилось, а случились с ним «Тени забытых предков», то вот первые его 4 фильма – это «Андриеш», это «Первый парень», «Украинская рапсодия», «Цветок на камне», они, ну, наверное, оставили бы его там одним из советских режиссеров такого 2-го, если не 3-го ряда. Кстати говоря, и сам он это признавал и говорил, что он запрещает эти фильмы показывать и так далее.
С. Бунтман
―
Прекрасные есть воспоминания Параджанова и вот книжка, которую он написал о себе и обо всем, что он пережил, и в искусстве главное пережил. Это удивительная книга.
А. Кузнецов
―
Книга удивительная, но Параджанову нельзя верить на слово по той простой причине, что это был человек совершенно фантастический, человек фонтанирующий, это человек-оркестр, это человек – художественное полотно, это человек-театр, это человек-цирк. И в этом смысле потребность в байке в нем – в художественной байке, разумеется, – у него была настолько велика, что в его книге, конечно, очень многое, ну, скажем так, не подтверждается независимыми источниками.
С. Бунтман
―
Неважно. Это как говорил другой великий художник, говорил это правда, которая более, чем правда.
А. Кузнецов
―
Безусловно. То же самое относится, например, к Сергею Довлатову, так сказать, биография Сергея Довлатова, написанная им самим разительно отличается от зафиксированной, скажем так, сторонними наблюдателями. Вот. Но давайте, может быть, все-таки к нашему делу сегодняшнему.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Сергей Параджанов был под судом трижды в своей жизни. И в 1-й раз он оказался совсем еще молодым человеком в 48-м году, когда он… Он в это время уже учился в Москве. Он уже учился во ВГИКе и, значит… А до этого он учился в грузинском театральном вузе. И вот вроде бы каким-то образом, значит, ему помог в этом ответственный работник НКГБ, уже к этому времени МГБ Грузии Николай… майор МГБ, что соответствовало полковнику армейскому Николай Микава, который был таким практикующим гомосексуалистом и который в 48-м году попал под суд, и этот суд дал ему 8 лет лагерей. И под суд попали 7 человек, которых обвиняли в связях с ним, ну, в том числе и Сергей Параджанов, который потом писал, что вот этот человек вовлек его вот в эту связь, в частности вот и обещанием его устроить в театральный институт и прочее, и прочее. Почему-то вот в отношении, скажем так, подельников Микава дело было откровенно замято, причем здесь, судя по всему, не было какого-то там указания свыше замять, а просто целью следствия и суда был сам Микава, который свои годы отправился отбывать. А остальным сначала воспользовавшись амнистией еще 45-го года, которая продолжала действовать, сроки им дали по 5 лет, сроки сократили в половину. А затем их вообще отпустили. В общем, Параджанов провел в следственном изоляторе несколько месяцев, но был выпущен и вернулся в Москву. Говорили, что здесь сыграл роль его художественный руководитель его курса, который там задействовал какие-то свои связи, попросил там, значит, талантливого паренька не губить. Вот. А дальше… Дальше вот то самое знаменитое дело. Это 2-е дело. Значит, 73-й год. Дело, связанное с обвинением, оно слушалось в Киеве. Соответственно статья Уголовного кодекса Украинской ССР. Оно слушалось по 2-м частям 122-й статьи «Мужеложство». 1-я часть подразумевается просто, так сказать, отношения между мужчинами, а 2-я часть – с применениями насилия. И, как говорится, довеском навесили еще распространение порнографии. Значит, по поводу того, чем… что это дело было шито белыми достаточно нитками, это не вызывает ни у кого сомнения. Есть свидетельства и прямые, и косвенные. А вот что явилось причиной этого дела, тут пока…
С. Бунтман
―
Неизвестно.
А. Кузнецов
―
Да.
С. Бунтман
―
… непосредственно.
А. Кузнецов
―
Да. Вот тут как бы две основные, два основных рукава таких вот у этого русла и еще несколько второстепенных. Значит, 1-е не по значению, а просто, ну, я не буду об этом долго говорить. Поэтому с него начну. Значит, некоторые люди пишут о том, что у Параджанова была совершенно безумная, всепоглощающая страсть ко всякого рода объектам искусства, понимая их очень широко. Сюда входили какие-то ткани, ковры, какие-то поделки. Вот Алла Демидова вспоминала, что когда они вместе были в Голландии уже в 70-е годы, Параджанов попал на блошиный рынок и, как пишет Алла Демидова, купил его весь.
С. Бунтман
―
Весь…
А. Кузнецов
―
То есть для того, чтобы потом поднять вот эти баулы с купленным в квартиру потребовалось два лифта. И когда их вывалили, вот собственно его приобретения на пол, там оказались вещи абсолютно разной ценности от действительно каких-то произведений искусства до каких-то коробочек старых, там баночек, скляночек. Ну, Вы представляете, что можно купить на блошином рынке. Вот он был куплен весь, как пишет Алла Демидова. Вот. И в том числе Параджанову еще была свойственна страсть, ну, скажем, так привирать по поводу этих произведений искусства. Например, он там показывал перстень, утверждал, что этот перстень подарен ему католикосом армянской церкви. Можно даже сказать, неоднократно еще у нас всплывет сюжет подарков от Римского Папы почему-то. Да? Причем здесь Параджанов и Римский Папа? Но вот тем не менее. И вот есть версия, что дело было инспирировано в связи с тем, что Параджанова подозревали в хранении, в утаивании каких-то невероятных фамильных ценностей. А дело в том, что он происходил из семьи весьма богатого до революции тбилисского армянина, который содержал несколько заведений, в том числе и по торговле антиквариатом. И вот существует легенда о параджановском семейном кладе. И вот якобы именно то, что Параджанов на каждом углу трепался по этому поводу, это и вызвало пристальное внимание…
С. Бунтман
―
Может быть.
А. Кузнецов
―
Естественно, поскольку это драгоценности и поскольку это начало 70-х, тут же к этому делу подмешивают Галину Брежневу. Вот якобы она заинтересовалась там какими-то параджановскими, значит, побрякушками, так называемыми побрякушками, конечно. Ну, на мой взгляд, это менее вероятное, чем вторая группа, значит, мнений. Хотя на следствии Параджанова периодически спрашивали о тех или иных вещах и спрашивали довольно плотно. Но довольно быстро следствие пришло к выводу, что практически все выдумка, практически все придумка. То есть тот же самый перстень, подаренный католикосом, был куплен за какую-то очень скромную сумму у какой-то там тбилисской старушки, и не представлял собой никакой особенной там художественной ценности. А вот 2-я версия, которую, в общем, можно без привлечения назвать магистральной, – это то, что Параджанов постоянно в самой эпатажной манере высказывал прилюдно, публично самые, что называется, неподходящие взгляды и вещи. Причем, судя по всему, для него форма и аудитория имели гораздо большее значение, чем содержание этих вещей. Вот сам потом он о себе напишет такую парадоксальную фразу: «Я армянин, рожденный в Тбилиси и посаженный в русскую тюрьму за украинский национализм».
С. Бунтман
―
Да. Вот Дмитрий нам привел эту чудесную…
А. Кузнецов
―
Да, это очень известная фраза. Но дело в том, что касается украинского национализма, ну, здесь, видимо, имеется в виду то, что Параджанов подписал, причем он настоял, чтобы его подпись стояла первой, в 68-м году такой довольно известный в истории советского диссидентского движения документ как «Письмо 139-и» - это письмо деятелей культуры, науки против различного рода злоупотреблений, судебных и следственных злоупотреблений в политических процессах в Советском Союзе в середине 60-х годов. Письмо составлено очень корректно, аккуратно. И вы без труда можете в интернете найти его текст. А он вполне лояльно апеллирует к Ленину. Ну, в диссидентском движении была такая достаточно большая, можно сказать, большое течение, которое считало, что необходимо бороться с советской властью, используя ее же собственную там фразеологию, ну…А.КУЗНЕЦОВ: Параджанов оказался в поле зрения органов государственной безопасности еще в 50-х годах
С. Бунтман
―
Нет, это во-первых. А в других – вернуть ее, то есть вправить ей ее суставы. Власти. Это и борьба за исполнение собственной…
А. Кузнецов
―
Соблюдайте свою Конституцию, конечно.
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Я вот об этом и говорю. Так вот это письмо, хотя там не говорилось о том, что вот именно украинцы, украинцы. Но примеры, которые приводятся, они из практики именно украинских судебных процессов, причем в основном западно-украинских, там Галиция и так далее. Вот. Но дело в том, что между подписью Параджанова под этим письмом и собственно его арестом проходит 5 лет. А за это время он много чего успел на других, так сказать, нивах. Ну, например, вот я процитирую справку, которая была представлена украинским КГБ тогдашнему 1-му секретарю ЦК Компартии Украины Щербицкому, и в котором справка о Параджанове, когда он был уже… собственно уже решался вопрос о его аресте, вот уже было возбуждено уголовное дело. Справка содержит такой пассаж: «Как лицо, настроенное враждебно по отношению к советской действительности, Параджанов оказался в поле зрения органов государственной безопасности еще в 50-х годах… На протяжении ряда лет оказывал отрицательное воздействие на молодых творческих работников, призывая их «вырыть могилу соцреализму» и «изгнать красных комиссаров из кино»… На встрече с кинодеятелями ФРГ в 1967 году утверждал, что в Советском Союзе на культурном поприще якобы осуществляется политика фашизма над ним и ему подобными… Враждебные действия Параджанова были пресечены в декабре 1973 года органами прокуратуры с использованием наших материалов о его аморальном образе жизни». То есть это не украинский национализм. Это шире.
С. Бунтман
―
Это шире. Но что связано с Украиной, заметим, что это справка Щербицкому уже. Но дело в том, что Украина переживала определенное возрождение, и художественное возрождение переживала в 60-х годах. И это связано и с развитием украинского языка…
А. Кузнецов
―
И с Петром Шелестом.
С. Бунтман
―
Петр Ефимович Шелест. Да. Который был и снят, кстати говоря, не в последнюю очередь за излишнюю украинизацию Украины. И то, что снимал Параджанов, и вот это его необычайное внимание с одной стороны для Украины тогда это было в русле того, что делал Александр Довженко, что он… Я беру не политику, а я беру его именно поэтическое отношение…А.КУЗНЕЦОВ: Еще до того, как Параджанов был арестован, происходит первая трагедия
А. Кузнецов
―
Тем более что Параджанова доучивал Довженко после смерти, так сказать, его первого…
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
… художественного руководителя.
С. Бунтман
―
И это, с одной стороны это Довженко. С другой стороны и это целые несколько человек, которые вместе с Параджановым, и многие и из-за Параджанова стали поэтическое украинское кино снимать. И тогда… А потом поэтическое кино стало грубой кличкой, потому что это тоже элемент национализма был. И это це поэтично кино, это все вот было… вот это был приговор. Это был приговор на киностудии Довженко тогда потом.
А. Кузнецов
―
Ну, да. Но дело в том, что опять-таки возвращаемся к тому, что Параджанов все делал для того, чтобы вот не прикрыться, а наоборот еще больше выпятить. Он, так сказать, все время провоцировал скандалы на ровном месте. Ну, вот такой приведу пример. Избирают секретарем Союза кинематографистов Льва Кулиджанова. Кулиджанов тоже тбилисский армянин. Они хорошо знакомы с давних пор. Да? Понятно, что это влиятельнейший чиновник. И в данном случае ведь к нему даже не надо подлизываться, нужно просто освежить знакомство, и у тебя появятся, так сказать, дополнительные возможности. Что делает Параджанов? Он посылает телеграмму. Я ее цитирую: «Мосфильм. Кулиджанову, - автору фильма «Преступление и наказание». Напомню, да? – Смотрел Ваше преступление как наказание». Ну, вот что это? Вот человек просто вот идет, что называется, на грозу. Да? А знаменитое его выступление в Минске в 71-м году, когда он выступал перед творческой научной молодежью в Белоруссии и выдал такую оценку происходящего в советском кино уже без всякого украинского национализма, оценку, так сказать, именно с позиции творческой. Да? Полчаса поласкал «Войну и мир» Бондарчука уже признанную классикой там в советском кинематографе. Иными словами этот человек действительно… Вот напрашивается сравнение – летел как мотылек на огонь. Но мотылек-то таких звуков не издает. Да? А Параджанов летел на огонь, гудя, трепеща, трубя там, вот привлекая к себе всяческое…
С. Бунтман
―
… конечно, история, когда человек себя ведет как нормальный человек. То, что Льву Кулиджанову он пишет довольно жестко и иронично как еще и старому знакомцу и земляку, пишет очень жестко, потому что он эстетически совершенно других взглядов. Когда он разбирает во что превращается советский кинематограф, то здесь, конечно, тоже абсолютно честно, нормально. Он же нигде ни на кого не клевещет. Он никому, скажем так, не доносит. Он высказывает свое мнение. Он ведет себя как нормальный свободный человек в абсолютно серной кислоте.
А. Кузнецов
―
Он не клевещет и не доносит, но при этом он невероятно тяжелый человек. И он деспот, он сатрап и на съемочной площадке… Есть воспоминания людей, которые в принципе хорошо к нему относились и которые с ним работали…
С. Бунтман
―
Но это разные…
А. Кузнецов
―
… о том, что с ним невозможно работать. И есть воспоминания о том, каким он был мужем и отцом. Да, он все-таки довольно долгое время прожил в своем 2-м браке со Светланой Щербатюк. Что он там творил, и как он вообще какие… как он тиранствовал в семье. Тиранствовал не в смысле там мордобоя. Этого он не допускал. Но вот как он требовал, чтобы там все было расставлено по ранжиру…
С. Бунтман
―
Да, но это обстоятельства жизни. Это не уголовщина.
А. Кузнецов
―
Нет, это, конечно, не уголовщина. Но я имею в виду, что это не был вот такой вот легкий человек…
С. Бунтман
―
Да нет, конечно.
А. Кузнецов
―
… такое ранимое дитя, которое…
С. Бунтман
―
Нет, он очень сложный. Он мощный художник, очень сложный. И не то, что великое искусство оправдывает все. Нет. Это просто обстоятельства мощного, очень сложного художника.
А. Кузнецов
―
И Вы знаете, примерно так о нем и говорил Петр Шелест. Что вы? Не трогайте его. Он сумасшедший гений. Таких надо не трогать, а наоборот поддерживать.
С. Бунтман
―
Да, я хочу напомнить всем коллегам, что Петр Ефимович был не самый плохой на свете человек, кстати говоря, как руководитель Украины в свое время. Да, почитайте книгу Млечина о Брежневе. Гениально совершенно там про Петра Ефимовича. Давайте вернемся к Сергею Параджанову и его процессам через 5 минут.**********
С. Бунтман
―
Мы говорим сегодня в программе, мы – это Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, о Сергее Параджанове и судах над ним. Только пусть не складывается мнение, что мы ищем какие-то оправдания тому, что его посадят.
А. Кузнецов
―
Нет, конечно. Тут… Ну, давайте расскажем, что собственно произошло. Значит, в декабре 73-го года в киевскую милицию, не в КГБ, а в милицию поступает по всем вроде бы правилам оформленное заявление, там указан заявитель, указан его адрес, проживающий по, то, сё, 5-е, 10-е. Значит, правда, непонятно, как попадает, потому что в интернете есть фотокопия этого заявления. Можете убедиться, что листочек из стандартного блокнота в клеточку, довольно большой листочек, не имеет сгибов. То есть он не был отправлен письмом, похоже. И конверт не прикладывается, хотя положено во всех делах хранить приложенные конверты с адресом и всеми прочими делами. То есть похоже, что это документ, так сказать, внутреннего изготовления. Вот что написано. Некий Петриченко Семен Петрович пишет: «Товарищ начальник! Мой гражданский долг заставляет меня обратиться к вам по поводу развратника и педераста Параджанова Сергея. Он на протяжении многих лет занимается развратом несовершеннолетних и молодых юношей и мужчин. Свой дом он превратил в притон разврата. Прошу Вас положить конец этим развратным действиям. С уважением (подпись). 8 декабря 1973 года». Дальше совершенно рядовой следователь, милицейский следователь киевской милиции, младший лейтенант… Это вообще на водит на мысль о том, что он даже, видимо, законченного юридического образования еще не имел, потому что в 70-е годы уже лейтенанта целого давали по окончании. Принимает это дело к предварительному, так сказать, рассмотрению. И буквально через сутки появляется его рапорт о том, что… Нет, нет. Чуть позже появляется его рапорт о том, что, хотя заявитель не обнаружен… Вот по указанному адресу нет такого человека.
С. Бунтман
―
Петреченки.
А. Кузнецов
―
Нет Петриченки. И в дальнейшем это никак, ну, не обнаружат. И все. Но факты подтвердились, и называется несколько имен, в конечном итоге в деле будет 5 имен. Правда, на счет несовершеннолетних эта фраза не подтвердилась, потому что все, связь с кем инкриминируется Параджанову, люди вполне совершеннолетние. Молодые, правда, достаточно. И… но тем не менее. Значит, и вот подготовлены собственно материалы для возбуждения уголовного дела по статье 122-й Уголовного кодекса Украинской ССР. Значит, еще до того, как Параджанов был арестован, происходит 1-я трагедия, потому что при допросе, значит, одного из них… Такой Михаил Сенин, научный сотрудник Института истории архитектуры киевского. Он… Вообще он из испанских детей. Он испанец этнический. Значит, маленьким совсем попал сюда, был усыновлен здесь, и отсюда и русское имя и фамилия. Значит, он дает показания о том, что он имел гомосексуальные связи с двумя людьми, но не с самим Параджановым. От этого отказывается. Но познакомил, значит, его с ними именно Параджанов. Значит, и он после, так сказать, этого допроса через 2 дня вскроет себе вены. И тоже темное дело, потому что в материалах следствия указано, что он оставил несколько предсмертных записок, но ни одна из них к делу не приложена. Есть только заключение, что нет… постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, что нет никаких сомнений в том, что причиной для самоубийства гражданина Сенина было его раскаяние в том аморальном образе жизни, который он вел. Значит, дело не возбуждают. Вот. И Параджанов в это время в связи там с печальными событиями – смерть его друга – вынужден был на несколько дней уехать в Москву. Вот когда он возвращается, его арестовывают. В конечном итоге до суда из 5 обвиняемых в связи с Параджановым вместе с ним на скамью подсудимых сядут двое. Ну, еще один, 3-й вот покончил с собой. А двоих отпустили. И вот особенно большие подозрения в том, что он такая вот, ну… не совсем корректное использование термина, но, тем не менее, подсадная утка. Такой Валентин Паращук, молодой человек, который явно совершенно активно добивался, так сказать, связи с Параджановым, жил некоторое время у него дома. Потом Параджанов его выселил, сам вывез к своим друзьям его вещи. А тот все равно вернулся. А потом будет давать показания, что вот мне жить было негде. Значит, я приехал поступать в кинематографический институт, мне жить было негде. Значит, я… Параджанов меня к себе пригласил, потом начал требовать, чтобы я с ним вступил в связь. Я отказался. Он меня выгнал. Но мне совсем было негде жить и вот мне пришлось, так сказать, согласиться на домогательства, чтобы он меня пустил обратно. Вот судя по всему, это все перевернуто с ног на голову. И вот очень похоже, что этот молодой человек, который вышел из этого дела, был выведен из этого дела совершенно чистеньким, поступил в Москве во ВГИК явно совершенно, так сказать, имея соответствующую протекцию, что вот он сыграл роль… Понятно, что не он виноват. Он орудие. Решение принималось. Да? Но орудием похоже, что был он. Сразу скажем, что в кинорежиссуре не состоялся. Есть упоминание об одном фильме, где он один из сорежиссеров и все.
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
Вот. А Параджанов и… значит, получает максимально возможную, значит, меру наказания – 5 лет колонии строгого режима. Двое его, скажем так, подельников отделываются гораздо более мягким наказанием – 1 год условно с испытательным сроком 3 года. Начинается параджановская зона. 4 года. Причем много зон. И представьте себе, ну, кто хоть немного в теме лагерных отношений, так сказать, какого живется на зоне человеку с такой статьей.
С. Бунтман
―
О чем все знают.
А. Кузнецов
―
О чем все естественно знают. А Параджанова еще несколько раз переводили из зоны в зону. То есть это все начиналось по новой естественно. Он работал… Он уже не молодой человек. Ему 50 лет. Ну, так сказать, почти 50 в момент, когда он попадает в тюрьму. Да? 49. Значит, он работал там уборщиком в цехе. Он там работал еще на каких-то тяжелых физических работах. В письме к своему племяннику он описывал, как там все было плохо. И, тем не менее, вот… Ну, собственно дадим слово Параджанову. Его прямая речь: «Я попал на строгий режим. В мир рецидивистов, торбочистов, бакланов, убийц, грабителей, развратников, насильников. Всех вместе в загоне со мной… Тоска только по одному – что нет таланта Достоевского. К сожалению, я не Маугли, чтобы в свои годы изучать язык джунглей». Вот в этих джунглях он проведет 4 года. Будет до какой-то степени спасаться тем, что его невероятный художественный талант позволяет ему обслуживать некоторые эстетические интересы зэков. Там он из кефирных крышечек… Помните эти крышечки из фольги такой плотной…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… хорошей фольги? Он иголкой выдавливает там профили этих зэков. Да? Потом собственно Феллини один из этих профилей, ему Параджанов пришлет эту крышечку, и Феллини сделает, отольет из этого медаль одного из кинофестивалей. И очень он тяжело будет все это переживать. И дальше такая международная, можно сказать, кампания в поддержку Параджанова. Ну, достаточно сказать, что письмо на имя Брежнева с просьбой освободить режиссера подписали Франсуа Трюффо, Жан-Люк Годар, Федерико Феллини, Лукино Висконти, Роберто Росселини, Микеланджело Антониони, Андрей Тарковский, Михаил Вартанов, Луи Арагон. Ну, а главную роль сыграет… сыграют по всеобщему признанию Лиля Брик и Луи Арагон. Лиля Брик, которая очень… которая знала Параджанова, который был ей очень симпатичен, хотя при 1-й встрече он ей признался, что не читал Маяковского. Уверен, что это было вранье. Но он понял, что вот таким образом…
С. Бунтман
―
Что надо…
А. Кузнецов
―
… ее надо заинтересовать. Да. Понимаете?
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Все, подходя к Лиле Юрьевне, начинали с того, как они любят Маяковского, а тут вот… И Лиля Брик через свою сестру Эльзу, известную французскую писательницу Эльзу Триоле, попросила Арагона, к которому очень хорошо относилось советское руководство, значит, выйти на связь с Брежневым. Был для этого повод. Арагону, что называется, выписали орден Дружбы народов. Хотя в Москве…А.КУЗНЕЦОВ: За год до истечения срока Параджанова выпустили из тюрьмы. Снимать он не мог
С. Бунтман
―
Арагон оказался в 77-м…
А. Кузнецов
―
Вот. Вот собственно говорят, что Лиля Брик уговорила его приехать, потому что он ехать не хотел по каким-то своим… Его же отношение к Советскому Союзу тоже менялось и менялось довольно…
С. Бунтман
―
Ну, особенно после Чехословакии.
А. Кузнецов
―
Разумеется.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Но, тем не менее, вот вроде бы она уломала Арагона именно для того, чтобы Арагон поговорил о Параджанове. Была неофициальная встреча с Брежневым в ложе Большого театра. Вот, значит, Арагон попросил за Параджанова. Брежнев удивился: «А кто это?» Вот. Но помощник записал, так сказать, это имя. И вот, значит, за год до истечения срока Параджанова выпустили из тюрьмы. Снимать он не мог. И надо сказать, продолжал много делать для того, чтобы не мочь снимать. А дальше будет еще один суд совсем печальный, хотя он обойдется гораздо легче, чем, так сказать, предыдущий. Но будет еще суд по обвинению во взяточничестве. Когда Параджанов устроил своего племянника, вот упоминавшегося сына своей сестры Анны Георгия, в тбилисский институт театральный, вроде бы при этом сделал какие-то подарки приемной комиссии, потому что мальчик сам поступить не мог. Писали, что вот он в сочинении про Павку Корчагина вступительном сделал 63 орфографических ошибки. Вот. Ну, уж не знаю, откуда такая точность, но вот встретил такую информацию. Вот якобы тогда, значит, он начал искать возможность дать взятку. Причем это было за несколько лет до того, как собственно суд произойдет, потом вот решили Параджанова опять утихомирить, передали ему, что вот готовится к возбуждению уголовное дело по тем старым делам, но его за 500 рублей можно замять, если дать вот этому человеку, следователю взятку.
С. Бунтман
―
О, как хорошо.
А. Кузнецов
―
Параджанов заглотил этот крючок, так сказать, взял у сестры 500 рублей, своих у него не было, пошел совать взятку. Его на этом естественно и взяли. И вот дальше очень странная вещь. Процесс, причем открытый процесс в Доме кинематографистов в Тбилиси. Защищали Параджанова 2 человека из творческой среды, среди которых замечательная актриса Софико Чиаурели, которая у него в одном из его фильмов сыграла, по-моему, 7 или 8 ролей разных в одном фильме.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Вот. А дальше…
С. Бунтман
―
Она играет в «Саят-Нова».
А. Кузнецов
―
В «Саят-Нова». Да, совершенно верно. В том числе она сыграла молодого Саят-Нову.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
И дальше вот несколько человек, которые присутствовали на этом процессе, потом его описали, что процесс четко делится на две половинки. В 1-й половине абсолютно всем понятно, что дело идет к очередному обвинительному приговору, что Параджанова посадят. И вдруг во 2-й половине процесса что-то происходит, и явно совершенно дело разваливается, и суд начинает в ухе ковырять, и прокурор сбавляет обороты, и в результате Параджанову дают условно. Что это было? Ну, судя по всему, было указание лично от Эдуарда Амвросиевича Шеварнадзе спустить дело на тормозах. А потом кто именно подвел Эдуарда Амвросиевича к этому решению есть разные точки зрения. Ну, вот например, известно, что написала письмо Шеварнадзе и лично его вручила, была организована встреча, Бэла Ахатовна Ахмадуллина, к которой Шеварнадзе относился с большим пиететом, и которая написала в том числе строки, которые я хочу процитировать. Дело в том, что не одна Ахмадуллина, а несколько человек, хорошо знавших Параджанова, говорят об этом как о мотиве многих его поступков. Вот что она пишет: «Тюрьма его не хочет, но он хочет в тюрьму. Нет, наверное, ни одной статьи Уголовного кодекса, по которой он сам себя не оговорил в моем присутствии, но если бы лишь в моем… Он не находит себе художественного воплощения и неотрывно ставит свой бесконечный фильм на всех улицах среди людей, некоторые из которых плохие». Замечательно, мне кажется, Ахмадуллина сформулировала. Об этом же, скажем, пишет… говорит в своих воспоминаниях в интервью один из самых давних друзей, хотя у них тоже были очень сложные отношения, замечательный украинский кинематографист Юрий Ильенко, который был оператором на «Тенях забытых предков». Они там до дуэли у них дело дошло. И дуэль бы состоялась, кабы наводнение не разрушило мост, по которому один должен был перейти на другую сторону реки, где находился второй.
С. Бунтман
―
Это тоже кино…
А. Кузнецов
―
Тоже кино! Абсолютно. И вот Ильенко тоже пишет, что Параджанов чувствовал необходимость вот все время какого-то все нарастающего накала.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
И…
С. Бунтман
―
Не лучшее место…
А. Кузнецов
―
Тому же Тарковскому Параджанов сказал, что вот Вам бы посидеть пару годиков, потому что без этого художника в нашей стране быть не может. Ведь эта идея явно у него крутилась.
С. Бунтман
―
Да, конечно. Ну, что же? Сергей Параджанов. Сергей Параджанов. Но мы после этого… мы сумели и увидели еще фильмы Сергея Параджанова и вот эту всю феерическую, изумительную его вселенную Сергея Параджанова мы увидели. Да, вот так. Здесь меня, конечно, обвинили тут же совершенно. Было написано: «Ваш Шелест был антисемитом и ярым поклонником вторжения в Чехословакию». Да, мы любим его не только за это.
А. Кузнецов
―
Вот я… Да, мне тоже вспомнился именно этот анекдот.
С. Бунтман
―
Да. Конечно, никакой он не мой. Я просто я сказал «не худший», что правда. Да.
А. Кузнецов
―
На счет антисемитизма тогдашний ленинградский руководитель Толсто… Толстиков…
С. Бунтман
―
Толстиков.
А. Кузнецов
―
Да. Так сказать, украинцу Шелесту мог дать 100 очков вперед.
С. Бунтман
―
Нет, ну, там было, в общем, соцсоревнование было…
А. Кузнецов
―
Безусловно.
С. Бунтман
―
… было, замечательно шло с большим успехом. Вот, дорогие мои друзья, что мы предлагаем вам на следующий раз. Мы предлагаем уголовщину на следующий раз. Забыл я бумажку.
А. Кузнецов
―
Да, дело в том, что один из наших слушателей в комментариях к предыдущим эфирам говорил о том, что вот все у нас там художники да политики, не вернутся ли к старым добрым…
С. Бунтман
―
Настоящим…
А. Кузнецов
―
… настоящим грабителям и…
С. Бунтман
―
Вот этим перечисленным Сергеем Параджановым…
А. Кузнецов
―
Да, да. Вот.
С. Бунтман
―
… в зоне особого режима. Да, мы возвращаемся к ним. Мы возвращаемся к ним. И сможем вам рассказать. Вы уже можете открыть, там должно быть у нас голосование.
А. Кузнецов
―
Вот я его не вижу.
С. Бунтман
―
Я так надеюсь, что должно быть голосование. Дорогие друзья, девочки, где же у нас голосование-то? Открывайте его уже, пожалуйста. Мы же вам все передали. Там у нас будут дела чрезвычайно интересные. Дело, конечно, о похищенном ребенке Линдберга.
А. Кузнецов
―
Ну, это, пожалуй, самое известное у нас в стране дело, потому что о Чарльзе Линдберге, человеке, который совершил впервые в истории авиации из старого света в новый свет, замечательном летчике. Есть музей Чарльза Линдберга в Сент-Луисе…
С. Бунтман
―
Ну, и само дело о похищении…
А. Кузнецов
―
И дело очень загадочное. Да.
С. Бунтман
―
Это классическое дело о похищении ребенка. Kidnapping вот…
А. Кузнецов
―
И Хауптманн, который был осужден и, забегая вперед, скажем, был казнен по обвинению в похищении и убийстве сына Чарльза Линдберга, ну, вот есть сомнения по этому вопросу. И мы о них тоже расскажем. Мы…
С. Бунтман
―
Да, обязательно. Есть еще дело Марселя Петио, «доктор Сатана». Это серийный убийца.
А. Кузнецов
―
Да, но при этом серийный убийца не маньяк. Абсолютно корыстный, хладнокровный и совершающий убийства из совершенно таких приземленных соображений.
С. Бунтман
―
Антонина Богданович, убийца из ревности.
А. Кузнецов
―
А вот из ревности или не из ревности, вот как вообще…
С. Бунтман
―
Кто его знает? 15-й год, Россия. Да.
А. Кузнецов
―
И знаменитый Карабчевский ее защищает. Одна из знаменитых судебных речей.
С. Бунтман
―
Маньяк у нас есть еще и сексуальный.
А. Кузнецов
―
Да, вот это без примесей.
С. Бунтман
―
… Фиш, «Серый призрак». Да. 35-й год, Соединенный Штаты.
А. Кузнецов
―
Это совершенно чистый маньяк.
С. Бунтман
―
Ну, и еще у нас суд над Уильямом Кордером. Убийство в Красном амбаре. Это Великобритания…
А. Кузнецов
―
Это одно из знаменитых таких…
С. Бунтман
―
Классика…
А. Кузнецов
―
… таких, я бы сказал, агатакристиевских и конандойлевских.
С. Бунтман
―
Голосуйте. Действительно есть уже у нас на сайте голосование. Спешите голосовать. Всего вам доброго! До свидания!