Маршал Ней - Олег Соколов - Не так - 2012-11-24
СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, что же? Мы продолжаем наш проект. И среди персонажей войны 1812 года вот уже почти к концу всего нашего сериала мы припасли маршала Нея. Олег Соколов у нас в студии. Ведет Сергей Бунтман. Мишель Ней был наш любимый маршал, когда я учился в школе, и особенно когда мы посмотрели «Ватерлоо». Мы просто вот, я не знаю, вот бредили Неем, какой он замечательный, рыжий, героичный, бесстрашный. И даже от того, когда он встречает Наполеона, возвращавшегося с острова Эльбы, и здесь не было ни малейшего подозрения, что Ней вот такой грязный конъюнктурщик, который сначала в железной клетке обещает привезти. Нет. Тут что-то другое. И мне кажется, в фильме Бондарчука это показано было правильно. Но мы сейчас, Олег Валерьевич, постараемся схватить эту фигуру в целом и на всем протяжении жизни, вот Мишеля Нея.
ОЛЕГ СОКОЛОВ: Ну, что ж? Для начала скажем так, что Мишель Ней родился в 1769 году. Он ровесник…
С. БУНТМАН: Просто ровесник.
О. СОКОЛОВ: … Наполеона. Вот. И родился он в маленьком немецком городке Саарлуис. Этот городок – аванпост французский на северо-востоке. Сейчас этот городок опять стал немецким. Он, кстати, в 50-е годы стал немецким по референдуму. А тогда это был городок французского королевства. Это была, так сказать, вот крепость, буквально аванпосты французские. И Нея зовут вообще Михель Ней. Он немецко-говорящий. Его отец был солдатом армии Фридриха II, и в детстве Михель, которого отец всячески пытался, чтобы он стал нотариусом и так далее, отец его был бочаром. Не просто бочаром, не мастером бочаром, а мастером, у которого есть подмастерье, у которого 4 человека работало.
С. БУНТМАН: То есть это было такое предприятие гончарное?
О. СОКОЛОВ: Ну, да. Владелец, скажем так, маленького, крохотного…
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: … малый бизнес.
С. БУНТМАН: Да. Производство такого все-таки.
О. СОКОЛОВ: Вот. И он старался своему сыну дать хорошее… Ну, у него всего 4 сыновей, он старался дать им хорошее образование, чтобы… ну, хорошее, как он мог дать. И вот тратился, чтобы Михель учился, чтобы он учился грамоте и определил его, значит, к нотариусу, чтобы тот его обучал. Но Михелю все это совершенно жутко не понравилось, и в конечном итоге он на все это плюнул и ушел в гусары. Вот и это было для отца, вообще это просто трагедия, что, понимаете, в сорванца столько вложили денег, и он все это бросил и пошел… До Домеса дошел, город, где было, значит, ну, скажем так, пункт рекрутский 4-го… тогда 5-го гусарского генерал-полковника гусарского полка и вступил в гусары. Вот…
С. БУНТМАН: Это какой год? В каком возрасте?
О. СОКОЛОВ: Значит, ему было 19 лет.
С. БУНТМАН: 19 лет. Да, да. Это уже у нас значит 88-й. Да?
О. СОКОЛОВ: Да. Он буквально накануне революции вступил.
С. БУНТМАН: Ну, да. Вот как у нас, когда была передача о Мюрате, по диагонали в другой стороне Франции Мюрат поступает в егеря в 87-м, насколько я помню. Вот. А Ней поступает в гусары.
О. СОКОЛОВ: 6 декабря 88-го года, если точным быть, поступил в полк гусар генерал-полковника. Ну, и он, понимаете, вот человек, которого вот до 19 лет его мучили, я его, в общем-то, понимаю, потому что мои родители очень хотели, чтобы я был математиком, физиком, я занимался, так сказать, из-под палки, учился в политехническом институте. А потом, когда я смог заняться историей, я с таким наслаждением занимался историей. Вот я…
С. БУНТМАН: Да. Совершенно все это такой прорыв…
О. СОКОЛОВ: Да, наконец-то, он… занимаюсь тем, чем я хочу. И понимаете, а он был создан, чтобы быть солдатом. Вот. Он создан, чтобы быть солдатом. И когда ему дали эту возможность, он быстро очень стал, значит, во-первых, ну, скажем так, неформальным лидером, затем получил унтер-офицерские нашивки. В общем, очень быстро стал человеком, который пользуется уважением среди гусар, очень быстро научился ездить на коне хорошо, потому что… Вы знаете, вот я езжу немножко на коне, 22 года уже правда, я знаю, что когда ты очень хочешь, там все через голову проходит, то это можно научиться достаточно быстро хорошо. И Ней научился этому. У него к этому был талант. То есть он стал действительно великолепным солдатом. Такова была его жизнь до революции.
С. БУНТМАН: Вот революция, но революция очень быстро наступила. Все революционные события, хотя еще не такие, это еще не военные события, когда 89-й год, 90-й, тут много такого вот всего непонятного и строящегося. Но потом начинаются революционные войны.
О. СОКОЛОВ: И Вы знаете, вот здесь еще до революционных войн, я бы хотел сказать, что в момент революции он вдруг неожиданно приобрел еще больший престиж. Дело в том, что он же был… учился на нотариуса. Он хорошо писал, не просто там читал, он еще хорошо и писал, и был очень грамотным молодым человеком. И поэтому мгновенно он стал еще большим лидером. Он стал читать там газеты, рассказывать…
С. БУНТМАН: Всем рассказывать…
О. СОКОЛОВ: … содержание…
С. БУНТМАН: … манифесты, все это…
О. СОКОЛОВ: … политическое, понимаете. А гусары до этого, которые только девицами, бутылками и саблями, они вдруг, понимаете, в накуренной казарме слушают, значит, Михель читает там какую-то очередную газету революционную, и, понимаете, он стал для них авторитетом. Вот таким образом он в эпоху революции он быстро как бы немножко стал авторитет набирать среди гусар, и когда в 92-м году начались революционные войны, очень естественно, что он почти мгновенно стал офицером, потому что офицеров не хватало. Очень много эмигрантов…
С. БУНТМАН: Ну, это все там происходит на востоке? Да?
О. СОКОЛОВ: Ну, это все происходит на востоке…
С. БУНТМАН: Там-то как раз первые войны…
О. СОКОЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: … очень серьезные и столкновения происходят.
О. СОКОЛОВ: Без сомнения. И там, так сказать, он имеет возможность сразу сходу показать свое… кто он такой, как кавалерист, потому что сразу конные стычки, схватки, и поэтому он очень быстро становится адъютантом одного из генералов. Вот. И очень показывает себя как отважный воин и дальше, так сказать, стремительно продвигается карьерный рост его. Очень стремительно. Вот.
С. БУНТМАН: Ну, вот наступает этот 92-й, вот 93-й здесь вот… Здесь каким образом он встречает или попадает в поле зрения, друг другу попадает он и генерал Бонапарт?
О. СОКОЛОВ: Я хочу сказать, что сначала он попал в поле зрения генерала Клебера.
С. БУНТМАН: Клебер? Ну, естественно. Да.
О. СОКОЛОВ: Дело в том, что он уже к 94 году, он стал капитаном уже. Так? Но его почему-то где-то там обидели, и он уже считал, что его служба закончена. В 25 лет он всего лишь капитан… То, что он был, мечтал максимум стать вообще капитаном за всю жизнь, а теперь он уже в 25 лет считал, что… А он такой импульсивный.
С. БУНТМАН: Ну, если так пошло все. Да.
О. СОКОЛОВ: Так пошло, а потом вдруг раз почему-то. И тут он встретил одного своего знакомого Пожоля, будущий, кстати, знаменитый генерал эпохи империи. А тот был адъютантом Клебера, и он, в общем, порекомендовал Нея Клеберу и… А, кстати, Клебер, он тоже также, как и Ней, он изначально германоязычный, то есть тоже из этих же краев.
С. БУНТМАН: Да, да. Поэтому так естественно.
О. СОКОЛОВ: И Клебер его привлек. И так Ней…
С. БУНТМАН: Клебер эльзасец, по-моему.
О. СОКОЛОВ: Клебер, да, эльзасец. И вот он становится адъютантом Клебера, ну, а тут уже сразу поперло вообще. Он сразу мгновенно пошел на верх. Он сразу получает звания. И везде, ну, везде бешеная отвага, везде он впереди, так сказать, во главе гусар, драгун, ну, и в то время это, конечно, ценили. А самое главное, в принципе, он образованный человек. Это вот тоже очень здорово. Ну, как образованный для своего уровня. Вот. И поэтому, в общем…
С. БУНТМАН: Это называется грамотный. Вот, наверное.
О. СОКОЛОВ: Да, грамотный.
С. БУНТМАН: Он грамотный человек.
О. СОКОЛОВ: Он грамотный. Кстати, он красиво писал, что тоже было немаловажно. У него был красивый почерк.
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: Вот и поэтому он среди генералов и офицеров республики очень быстро, так сказать, поднимается в званиях. Ну, и ему поручают разные ответственные миссии, например, с отрядом 500 человек он совершает рейды по тылам австрийцев. Вот. Однажды он даже попался в плен, так сказать. Но его обменяли тут же на австрийского генерала, которого взяли в плен. Интересно, что сначала его вернули в ожидании того, что австрийского генерала вернут тоже, и когда австрийского генерала вернули, австрийцы написали аккуратную бумажечку, что теперь он свободен продолжать свою службу, как он, потому что слово с него снимается, так сказать. Но все-таки сохранялись еще тогда, понимаете, такие…
С. БУНТМАН: Нет, они существовали, конечно. Да.
О. СОКОЛОВ: Вот. В общем…
С. БУНТМАН: Немецкие.
О. СОКОЛОВ: Короче говоря, в кампаниях до 97-го года Ней уже становится полковником штаба. Он уже такой очень известный человек. Но он все время в рейнской армии. И вот он уже становится бригадным генералом уже в следующую, так сказать, войну. Но вот обратите внимание, Бонапарт приходил к власти. Бонапарт из итальянской армии. А там было два клана как бы: итальянская армия – те, кто сражался вот на юге…
С. БУНТМАН: Да, да.
О. СОКОЛОВ: А значит, рейнская армия, рейнская самбра маска – это те, кто сражались на германском, грубо говоря, фронте. Так? И Ней воспринял приход к власти Бонапарта, как бы сейчас сказали, с осторожным энтузиазмом, с осторожным оптимизмом точнее, потому что он подумал да, ну, конечно, замечательно, что пришел к власти талантливый человек, который наводит порядок в обществе, но он все-таки из другого клана, понимаете ли. А если он будет вспоминать, а ты откуда… Ну, в общем, короче говоря…
С. БУНТМАН: Свои, только свои как всегда.
О. СОКОЛОВ: Да, продвигать своих и так далее. Но Вы понимаете, дело в том, что совершенно… значит, в мае 801-го года он был внезапно приглашен к 1-му консулу. И тот его принял и принял замечательно. Послушайте, они молодые парни два вообще.
С. БУНТМАН: Ровесники полные.
О. СОКОЛОВ: Ровесники. 30 лет с небольшим. 31 год, там, ну, 32 там сейчас вот исполнится. Вот. Оба молодых парня. И 1-й консул очень принял достойно и так далее, и сомнения Нея сразу все рассеялись, и все у него пошло здорово. Он стал получать, так сказать, и от 1-го консула какие-то авансы, но в 802-м году у него, в августе 802-го года произошло событие, которое для него тоже очень важно. Дело в том, что Наполеон хотел, чтобы – это была его мечта – чтобы произошел фюзьон – слияние старых и новых элит, и чтобы, значит, вот новая свежая кровь, которую принесла революция, она все-таки вот получила, я бы даже сказал не лоск, а некую форму старого порядка, и поэтому он очень покровительствовал бракам своих талантливых молодых генералов с девушками из старинных фамилий. И Ней вот с точки зрения, он встретился вот с такой девушкой, так сказать, в определенной степени не без помощи, так сказать, доброжелателей, в частности Гортензии Богарне. Вот девушку звали, значит, Эгле Огие. Вот. И она из старой семьи была. Замок Гриньон – это не так далеко от Версаля. Ну, он ей приглянулся. Она ему очень приглянулась. И 5 августа 802-го года была сыграна свадьба. На свадьбе, понимаете, присутствовал, представьте себе, это, как я говорю, прямо из сказки такой фей, представьте себе молодых генералов, сверкающих золотом, красавицы-девушки, вот замок, освещенный сотнями свечей. В общем, короче говоря, вот такая свадьба. И эта свадьба, так как эта девушка была близка к Гортензии Богарне, тем самым, понимаете, Ней… ввели немножко в круг близких к Бонапарту. И в результате Ней получает очередную, так сказать, миссию, которую он исполняет с успехом в 802-м году в Швейцарии. И в конечном итоге так получилось, что в 804-м году Нею вручают маршальский жезл. Хотя нужно сказать, что к этому, вот если так разобраться, он, в общем-то, еще ничего великого, особенного не совершил.
С. БУНТМАН: Да. Вот мы смотрим на него. Вот он так продвигается. Он действительно, он да, он бесстрашный кавалерист. Он смелый, блестящий… Что собственно как полководец, как военачальник хотя бы любого уровня, что совершает Ней как…
О. СОКОЛОВ: Вы знаете, интересно, что два выдающихся маршала империи, по крайней мере, два, Ней и Даву получили маршалов империи, не совершив еще ничего великого. Они оба, кстати, кавалерийские командиры. Даву тоже кавалерийский командир. Они получили маршальский жезл как бы таким авансом. И аванс, который вот просто попали, ну, в точку больше…
С. БУНТМАН: Абсолютно два самых твердых, может быть, два самых упорных и, мне кажется, два самых умных военачальника.
О. СОКОЛОВ: Без сомнения. И вот в 1805 году Ней получает под командование 6-й корпус великой армии. И начинается австрийская кампания 805-го года. И вот здесь вот 14 октября 805-го года он совершает свой первый подвиг как командующий. Дело в том, что Наполеон выбрал объектом для 1-го удара армию Мака, армию австрийскую, которая выдвинулась вперед, которая первая атаковала, скажем так, Францию и ее союзников. И Наполеон поставил себе задачу разгромить эту армию Мака. Стремительный маневр и он практически ее полностью окружил, хотя изначально он не ставил задачу окружить, но потом в процессе сложилось выгодное положение для его войска и невыгодное для австрийцев. И вот в ходе этого маневра получилось так, что французские полководцы… Значит, армия Мака находилась в городе Ульм, а Ульм находится на берегу Дуная. И вот на том берегу, на противоположном французском берегу, французских корпусов стало много, накопилось. Они отрезали дорогу Маку на Вену. А вот левый берег Дуная, тот, на котором французы были изначально, он оказался как ни странно пустой. Ну, некоторые говорят, что это ошибка Мюрата. Некоторые говорят, что Ней тоже виноват и так далее. Но ней утверждал, что это из-за глупости Мюрата. Но так получилось, что в результате совершив стремительный маневр и почти что отверзав Мака, дорогу ему по левому берегу оставили там, где еще 3 дня назад все кишело французскими войсками. Вот. И вот нужно было срочно вернуть этот берег. Нужно было форсировать теперь уже в виду австрийцев. И австрийцы находились в таком монастыре, местечке Эльхинген, которое стоит на высоких холмах вдоль Дуная. Нужно было взять штурмом вот эту эльхингенскую позицию. И говорят, что Наполеон был очень недоволен, потому что ему казалось, что это сорвали маневр вообще.
С. БУНТМАН: Ну, какой-то просто такой просчет…
О. СОКОЛОВ: Просчет был жуткий. Вот, значит, Наполеон во главе штаба, Мюрат там стоит и Ней тоже, и Наполеон поставил задачу Нею. И говорят, что Ней перед тем, как отправился атаковать позицию, он подъехал к Мюрату. А Мюрат ему, когда якобы Ней два дня назад еще объяснял, что нельзя уходить с того берега, и показывая на карте, Мюрат сказал: «Я привык свои делать… свои составлять планы в присутствии врага». Вот. Что мол типа бумажки уберите ваши все. И Ней подъехал к Мюрату, дернул его за рукав, сказал: «Ну, что же, принц? Пойдемте составлять Ваши планы в присутствии врага». А дальше дал шпоры своему коню, в галоп понесся к своему корпусу и начал атаку. Его войска приблизились к разобранному мосту и под огнем австрийцев навели как могли, не смотря на то, что картечь австрийская косила французских солдат, но они снова положили настил на этот мост, так сказать, под огнем неприятеля, переправились через Дунай, а там ширина где-то метров 300. Серьезная водная преграда.
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: Да еще к тому же дело происходит в октябре. Холодная погода, вздувшийся Дунай. Форсировали эту водную преграду, а затем стали разворачиваться для атаки плато, мощнейшей позиции австрийской, и все это было взято в штурм Неем, и Ней постоянно был на острие атаки. И мне кажется, что лучше никто не скажет, чем один из его, значит, подчиненных. Это генерал Луазон. Он написал, что… в рапорте, что эта атака была подобна бурному шквалу. «И никто лучше Вас, господин маршал, не может отдать должное командирам колонн, так как Вы все время находились под сильнейшим огнем». Ну, так немножко, конечно, расшаркнулся…
С. БУНТМАН: Не без лести. Да, да.
О. СОКОЛОВ: Не без лести. Но…
С. БУНТМАН: Не без лести. Но все-таки, а в результате вот то знаменитое толстовское – перед вами несчастный Мак.
О. СОКОЛОВ: Да. И в результате, значит, левый берег французы тоже себе возвратили. И генерал Мак был окружен вместе со своей армией в Ульме, и 20 октября состоялась одна из самых драматических церемоний военной истории, 20 октября 805-го года из города Ульм стали выходить австрийские войска, сдаваться. А французы стали на огромном амфитеатре вокруг Ульма, то есть там, потому что Ульм окружен как бы грядой гор, и вот на всей этой гряде расположились корпуса Нея, Мормона, императорская гвардия, Наполеон во главе блистательного штаба, рядом с ним маршал ней в сверкающем золотом мундире. Солнце вышло великолепное. До этого все был дождь, паршивая погода, а здесь вышло яркое солнце, которое засияло на тысячах штыков, сабель и так далее. И распахнулись ворота Фрауеэн Тора, и оттуда вышло 18 австрийских генералов вместе с Маком и стали 24 тысячи австрийских солдат выходить, складывать сое оружие. И вот, конечно, это было ликование, и Ней был одним из авторов этой победы.
С. БУНТМАН: Да. Мы говорим о маршале Нее. Олег Соколов. И мы продолжаем. Но вот это солнце – это то же самое, все, что будет солнцем Аустерлица…
О. СОКОЛОВ: Но при Аустерлице Ней не оказался на поле боя при Аустерлице. Его 6-й корпус, так он 6-й номер, он оказался, значит…
С. БУНТМАН: Не понадобился?
О. СОКОЛОВ: Нет. Дело в том, что они развернулись в порядке, начиная с левого фланга. 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й. И 6-й оказался в Тироле, в конечном итоге, и он не оказался на поле боя при Аустерлице. Наполеон написал Нею, что, конечно, я понимаю, что так жалко, что такая битва была без Вас…
С. БУНТМАН: Ну, да. Ну, там хватило.
О. СОКОЛОВ: … но невозможно было быть везде.
С. БУНТМАН: Но зато вот у него есть, вот если эту кампанию воспринимать как единую, то важнейший ее элемент, Ульма – это один из важнейших.
О. СОКОЛОВ: Без сомнения.
С. БУНТМАН: Конечно.
О. СОКОЛОВ: Сам маршал Ней здесь отличился. И позже он получит свой титул – герцог Энхельгенский – именно за эту блистательную победу под Энхельгеном 14 октября 805-го года.
С. БУНТМАН: Да. И сейчас все-таки, ну, вот 1805 год. Следующая кампания…
О. СОКОЛОВ: 6-й.
С. БУНТМАН: 6-7-й. Да. Начинается. 6-й Йена.
О. СОКОЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: Да. Ну, вот я думаю, что мы сейчас немножко вот сейчас прервемся и уже с Йены начнем вторую часть рассказа о Мишеле Нее в нашей программе «Не так». Прервемся на 5 минут.
С. БУНТМАН: Ну, что ж продолжим рассказ о Нее. Олег Соколов. Мы оставили в 6-м году и вот сейчас стремительно пойдем так же, как Ней ходил стремительно, вел свои войска, сейчас так Йена…
О. СОКОЛОВ: Ней отличился под Йеной. Но отличился там двойственно. Он выскочил со своим авангардом немножко не к месту. Но все равно в конечном итоге он покрыл себя славой, хотя не самым лучшим образом: не как идеальный полководец, а как просто очень храбрый воин. Затем началась кампания 7-го года. В эту кампанию, зимнюю кампанию он на поле боя под Эйлау подошел с некоторым опозданием. Не по его вине, но он, так сказать, просто физически не мог подойти, он не особенно, так сказать, отличился. А вот в битве под Фридландом, вообще кампания летняя 7-го года – это была полностью кампания маршала Нея, потому что русская армия начала ту компанию 7-го года летнюю с контратаки стремительной. После зимних квартир обе армии вышли из спячки. Русские атаковали первыми 5 июня 807-го года, и удар был нанесен по корпусу Нея. У Нея было где-то порядка 16 тысяч человек. Его атаковало порядка 50 тысяч русских войск под Гудштадтом. И Ней сумел отступить. Он сумел уйти. За два дня он прошел с боями порядка 16 километров, каждый день по 8 километров, и его так не сумели окружить. Он сумел отбиться, устоять. А затем французская армия, вся стремительно сконцентрировалась, она перешла в контрнаступление. И 14 июня 1807 года после не слишком удачной для французов битвой под Гейсбергом происходит сражение под Фридландом. И вот здесь Нею Наполеон поручает самую главную задачу. Русская армия стоит спиной к реке Алле. В центре город Фридланд. И Наполеон решил нанести удар такой мощный правым крылом, чтобы дойти до Фридланда, взять мосты и сбросить русскую армию в Алле. И Нею было поручено возглавить вот эту атаку. И вот здесь Ней проявил себя просто совершенно как необычайно талантливый полководец и отважнейший воин, вот потому что под ураганным огнем он своими колоннами сумел опрокинуть левый фланг русской армии, он сумел взять Фридланд, и в конечно итоге выполнять все, что… задачу, которую ставил ему император. И про него один из свидетелей писал. Он говорит, что Ней был подобен богу войны вот в этом сражении. Он скакал бешеным галопом туда от одного полка к другому. Конь у него был весь в пене, в мыле. И Ней зычным голосом бросал один полк за другим, он вел их в атаку, и все это под картечью, под огнем. Вот в битве под Фридландом Ней себя, конечно, показал как настоящий не просто мужественный воин, а как талантливейший полководец и как мастер такой безумной атаки.
С. БУНТМАН: В чем его талант? В стремительности? Насколько он гибок при совершении…
О. СОКОЛОВ: Ну, видите, вот он показал всем под Гудштадтом, что при… с малой численностью войск он сумел там совершить образцовое отступление, то есть он хорошо маневрировал войсками на поле боя, действительно они маневрировались хорошо. От Нея остались наставления для его корпуса подробные, где он различные, так сказать, перестроения предлагает своим офицерам изучать, которые он, так сказать, и делал непосредственно на поле боя. То есть он человек, у которого великолепный тактический нюх, который видит все это. Это первое. А, во-вторых, это бешеная харизма и абсолютно полная бесстрашность. И понимаете, когда такой человек подскакивал к полкам и зычным, громовым голосом он кричал: «Анарон! Шарже! Ви антре!» Я понимал, что это заводило людей, понимаете. Вот маршал, который в блеске своего шитья на взмыленном коне подлетает и вперед ведет вас, так сказать…
С. БУНТМАН: Но при этом это качество другое по сравнению с Мюратом, например. Мюрат тоже весь в перьях своих, в красках…
О. СОКОЛОВ: Мюрат – только для кавалерии. А Ней, он для…
С. БУНТМАН: Он больше для всех.
О. СОКОЛОВ: Он для всех. И, кстати, он кавалерист же великолепный, потому что он же был гусаром, поэтому, понимаете…
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: … он и великолепный кавалерист и… Он просто великолепный полководец. Ну, я бы хотел сказать, тактик. Он не стратег, он тактик. Вот тактик он несравненный.
С. БУНТМАН: Ну, вот уже мы видели несколько случаев, когда вот это заводило его немножко не туда, и, конечно, это печально, то, что будет в самом конце. Вот такая…
О. СОКОЛОВ: Ну, его завело, я бы сказал так, в Испании, потому что у нас не так много времени. В Испании он, в конечном итоге, после вот Фридланда, он в конечном итоге окажется в Испании. И здесь, например, в 811-м году, когда он будет под командованием Массены двигаться в Португалию, он как тактик опять будет блистателен, но он будет вот… Как говорят во Франции, есть такое слово «молёсюжен» - человек, которым очень трудно управлять. И, в конечном итоге, он просто откажется выполнять приказ Массены, и Массена его просто, так сказать, снимет с командования. Это при том, что в битве при Ридзине, точнее в отступлении из Португалии он с арьергардом 7-6 тысяч человек будет сдерживать 25 тысяч Веллингтона, так сказать, отступать. Не сдержит, конечно, не разобьет. Это не бывает. 1 против 4-х никто… это только в сказках бывает или в голливудских фильмах. Но он, отступая с 6-ю тысячами, будет вот, так сказать, задерживать наступление войск Веллингтона и блистательно маневрировать причем, понимаете, просто великолепно маневрировать как тактик. Но как стратег, понимаете, вот он поругался с Массеной, он все бросил там, так сказать, уехал. Вообще он рисковал…
С. БУНТМАН: Там еще была война амбиций, война ревности.
О. СОКОЛОВ: … война ревности.
С. БУНТМАН: Вот испанская кампания, о которой мы подробно говорили, вот испанская кампания еще в этом во многом состояла. Когда нет Наполеона, каждый главный маршал.
О. СОКОЛОВ: Да, каждый главный маршал и все друг другу подсидеть, но это, Вы знаете, свойство не только французской армии, это всеобщая…
С. БУНТМАН: Нет, нет. Вот это важно было, что там не было самого Наполеона.
О. СОКОЛОВ: Не было самого Наполеона.
С. БУНТМАН: Кампания была своеобразной. Так. Это вот 11-й год. Теперь мы приближаемся к русской кампании.
О. СОКОЛОВ: И вот Ней получает 3-й корпус великой армии в кампании 12-го года. Но и здесь, конечно, главный его день славы – это Бородинское сражение. Он просто опять был такой же, как он был под Фридландом. Единственное, что, возможно, он совершил тактический просчет, что немножко не туда нанес свой удар, немножко перенес его в другую точку пространства, чем нужно было. Но все равно он был на поле боя несравним. В течение всей этой битвы он был впереди, он был в огне, он образцово командовал своими войсками на поле боя, за что позже Наполеон решил дать ему необычный титул – князь… он не московский, а князь де ля Москова.
С. БУНТМАН: Князь Москворецкий он.
О. СОКОЛОВ: Князь Москворецкий, совершенно верно.
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: Потому что битва на Москве-реке – батай де Москова, битва на Москве-реке…
С. БУНТМАН: Батай де Москова. Да. Вот он стал вот это вот князь Москворецкий.
О. СОКОЛОВ: И он стал князем Москворецким. И все-таки даже, мне кажется, самая главная его слава – это не Бородинское сражение, а то, что произошло потом во время отступления, потому что это один из тех маршалов, который не пал духом. И вот понимаете, вот интересно Даву – это очень человек, который умел организовать строго дисциплину, порядок, когда все работает, понимаете. Я видел таких людей, которые, когда все работает, великолепны. Но когда нужно в бардаке, понимаете, что-то делать…
С. БУНТМАН: Он их хаоса не может создать?
О. СОКОЛОВ: Не может создать. Даву нужна организация. А Ней даже в этом хаосе, понимаете, в этом хаосе он, стиснув зубы, держал войска. Он держался в арьергарде. И в конечном итоге, самый, так сказать, его главный подвиг, когда 18 ноября он со своими частями выступил из Смоленска, ему преградили дорогу войска Милорадовича. У него было 6 тысяч человек. А перед ним было порядка 30 тысяч русских солдат, и ему предложили капитулировать, потому что, ну, было понятно, что силы очень неравны. И он приказал атаковать одной из дивизий. 2 тысячи человек. Она пошла в атаку через Лосьминский овраг, пошла в атаку на 40 русских пушек, на шквал картечи. Эта дивизия практически вся полегла. Вот. Но ее безумная атака, она дала возможность Нею как-то оторваться. Думал, надеялся ли он прорваться, когда бросал в бой эту дивизию, я даже не знаю. Может, он хотел просто сковать боем русских, вот бросив эту безумную… в эту безумную атаку эту дивизию фактически на верную смерть, потому что она шла под ураганом картечи, она продвигалась, шла вперед все равно. Вот. И он был рядом. Он не стоял там где-то в бункере за 2 километра, за 10 километров. Он был там тоже под ураганным огнем. Но эта дивизия была разгромлена, отброшена и… Но ее безумная атака дала возможность другим войскам – есть такое французское слово «дехоше» - расцепиться – расцепиться и уйти назад, и уйти к переправе вдоль одного маленького ручья, найти дорогу к Днепру, чтобы уйти за Днепр.
С. БУНТМАН: Оторваться.
О. СОКОЛОВ: Оторваться от русских. И там великолепный момент. Один из офицеров его описывает, что вот «я не знал, куда нас ведет Ней, что мы будем делать, но только глядя на него, я был уверен, что мы идем туда, куда надо, что мы сделаем то, что надо». То есть вот его…
С. БУНТМАН: Непререкаемость и абсолютный авторитет…
О. СОКОЛОВ: Уверенность…
С. БУНТМАН: … его собственная уверенность и убежденность.
О. СОКОЛОВ: Кто-то сказал, что куда мы идем. К Днепру. А как мы его найдем? Найдем. А вдруг лед не замерз? Замерзнет. Так сказать, понимаете, вот эта твердая уверенность – вырвемся, пройдем все равно. И вот он дошел действительно до Днепра, и на берегу бросили все, что у них было из обозов, потому что лед был очень-очень тонкий. Едва-едва только встал. И вот эти оставшиеся порядка 4-х тысяч человек стали переправляться на другой берег, и кто-то провалился, кто-то погиб. Но основная масса переправилась, и лошади тоже переправились, ну, держа на поводу лошадей. Ну, бросили все обозы, пушки. И дальше они уже пошли по-другому берегу Днепра. Но тут на них обрушились казаки Платова, которые их атаковали, так сказать, гнали, и он… Все равно эти войска, стиснув зубы, отступали. У Платова были пушки на санях. Он по ним стрелял как на полигоне учебном, потому что у французов пушек не было. Вот. Они могли только из ружей отстреливаться. То есть неся страшные потери, они отступали. И в результате к армии придет где-то порядка только 900 человек. Но когда Ней появится, его… все считали, что он погиб, что все, он не выйдет, и когда он появился, рассказывает Коленкур, что даже генералы сообщали эту новость не то, что там офицерам, они даже своим конюхам сообщали «Ней! Ней вернулся!» И Наполеон был тоже совершенно в восторге, именно тогда он дал Нею титул вот этого князя Москворецкого, именно он даже получил титул не столько за Бородино, сколько за это отступление, потому что все считали, что он погибнет. Причем Наполеон когда вот узнал, что корпус отстал, и он отрезан, он считал, что Ней погиб. Почему? Потому, что все знали характер Нея. Интересно: все считали, что он сдаваться не будет, что он будет драться на смерть, и что он погибнет.
С. БУНТМАН: Но вот смотрите, идем дальше просто от московской кампании, от русской кампании Наполеона, армия выходит. В каком-то небольшом количестве, но выходит. Формируется новая армия. Что… вот роль Нея?
О. СОКОЛОВ: Снова он впереди, но. Снова он, конечно, замечательно командует он в боях и 13-го и 14-го года, но знаете, есть такая… Клаузевиц, говоря, о духе наполеоновской армии, он говорил о том, что ее наполняло полнокровное чувство победы. Это полная уверенность в том, что они сильнее, что они победят. А вот после русской кампании, после поражения, вот это полнокровное чувство победы, что-то, как знает, как ветка так сломалась, ее даже и завязали…
С. БУНТМАН: Но нет этой полной самоубежденности…
О. СОКОЛОВ: Да. Нет этого полнокровного чувства победы.
С. БУНТМАН: … победителя.
О. СОКОЛОВ: Да, Ней с безумной отвагой опять ведет своих молодых рекрутов в пекло. Он опять впереди тоже, опять под шквалом картечи, под ядрами. А вот что-то не то, что-то не так, понимаете. Вот нет этой абсолютной уверенности. И в конечном итоге, 814-й год, когда союзники вступают во Францию, и вот здесь еще больше сломалось, когда союзники заняли Париж, и Наполеон обратился во… дворца Фонтенбло, своего загородного…
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: … призывая армию идти на Париж. Ней возглавил группу маршалов, которые фактически отказались это сделать и которые пришли к императору требовать отречения.
С. БУНТМАН: Отрекитесь. Да. Отрекитесь, сир. Да. Они уже требовали отречения. Все-таки это очень важный момент, вот этот момент Фонтенбло 14-го года. И здесь да, конечно, нет уже духа победителей. Чего еще нет? Потому, что ведь самый, если можно сказать, Мишель Ней – маршал чрезвычайных ситуаций.
О. СОКОЛОВ: Ну, Вы знаете, все… это уже как бы человеческое. Вы знаете, вот тот же самый Ней и несколько других маршалов, которые пришли требовать отречения, вот я их как бы, ну, конечно… Ну, как сказать? Не сужу их очень строго. Да, им император дал все. Но они видели, что его игра вроде как проиграна. Так? И у них возникло естественное человеческое желание сохранить все свои замки, дворцы, богатства. Но они сделали все. Они отдали честно все до последнего, так сказать. Они сражались до последнего, но вот уже когда последний с этой горсткой солдат Наполеон решил пойти на Париж и, так сказать, погибнуть на руинах Парижа…
С. БУНТМАН: У него осталась гвардия и?
О. СОКОЛОВ: Ну, там гвардия, там еще несколько дивизий, там и так далее. Ну, тысяч 40-50 он мог собрать, чтобы пойти, потому что Мармон практически увел свой корпус. А Ней возглавил вот эту группу, так сказать, фрондеров. Так то есть это фактически маршалы отказались, в то время как солдаты кричали « На Париж!», требовали идти в эту немыслимую, так сказать, безумную атаку, которая – кто знает? – могла бы увенчаться, возможно, и успехом, потому что…
С. БУНТМАН: Какой ценой? Мало кто знает, ведь Париж…
О. СОКОЛОВ: Мы не знаем, чтобы это было. Но фактически вот здесь маршалы отказались, и Ней возглавил группу маршалов, которые потребовали у Наполеона, ну, не потребовали, а скажем так, порекомендовали ему отречься, что он…
С. БУНТМАН: Наполеон отрекается. Да. Прощается с гвардией, прощается с войсками. Наполеона отправляют на остров Эльбу, на очень почетных условиях. Вполне, вполне. Ней идет на службу к Бурбонам.
О. СОКОЛОВ: Да, он идет на службу к Бурбонам и, знаете, вот здесь, начинается интересное. Дело в том, что к концу империи Наполеона, перед ее гибелью все говорили, ну, в конечном итоге, о Бурбонах, придут – будет лучше, они будут спокойнее там и так далее. И Вы знаете, во-первых, оказывается, что Бурбоны, как сказал Талейран, ничего не забыли, ничему не научились. Это первое.
С. БУНТМАН: Особенно в первую реставрацию 14-го года.
О. СОКОЛОВ: Особенно в первую реставрацию. И вот его жена из старой дворянской семьи, понимаете, она, которая… она вообще там в кого… в 14-м году там говорила, что вообще вот придут Бурбоны, будет вообще замечательно, не будет этого. А вдруг оказывается, что, понимаете, она ведь не из Монморанси и не из герцогов там, не из принцев, так сказать. Она из такой дворянской семьи среднего уровня. И в результате она получилось, что для этой придворной аристократии, которая приехала из эмиграции, кто она? Дамочка из мелкопоместного дворянства, которая выскочила замуж за какого-то…
С. БУНТМАН: Они в голове сохранили всю иерархию, которая была до 90-х годов.
О. СОКОЛОВ: … за какого-то мужика, понимаете, ну, который отличился где-то там, вроде как храбрый какой-то…
С. БУНТМАН: Ну, мужик им нужен. Нужен. Им этот сын бочара нужен.
О. СОКОЛОВ: Нужен. Но Вы понимаете, на их лицах, что написано. То есть они его как бы… И вот это, понимаете, с одной стороны Ней начинает как будто у него и угрызения совести. Он начинает метаться как-то. И именно в этой ситуации он узнает, что Наполеон, точнее ему сообщают, что Наполеон высадился в бухте Жуан, с маленьким отрядом что он идет на Париж. И вот понимаете, вот Ней… вот эта его фраза, которую он сказал королю, это очевидно его какая-то психическая…
С. БУНТМАН: О железной клетке? Он, правда, ее сказал?
О. СОКОЛОВ: Да, да. Он сказал.
С. БУНТМАН: Он, правда? Это подлинно, да?
О. СОКОЛОВ: Это правда. Это совершенно четко. Когда король ему сказал, что нужно задержать Наполеона, он сказал: «Сир, я Вам привезу его в железной клетке». Вы знаете, такое ощущение, что когда он это сказал, он сам подумал, что чушь какую-то сморозил. Ну, уже сказал. Эта фраза вырвалась и все, так сказать. Так? А он ее сморозил, я думаю, Вы понимаете, в определенной степени он сам как бы… внутри-то он сам думал, что «Черт побери, что ты потеряли? Империю мы потеряли. Что мы потеряли?» А сам себе как бы внешне говорил: «Нет, ну, я сделал правильно. Это делал это для Франции». И как будто… Он это сказал…
С. БУНТМАН: Я еще и им всем покажу, что такое настоящие вот…
О. СОКОЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: … настоящие, читаем в скобках наполеоновские маршалы.
О. СОКОЛОВ: Да. Вот я это покажу. Но когда он прибыл к своей армии, которая находилась в небольшом городке Лон-ле-санье, которая лежит на пути наполеоновской армии, и когда он увидел настроение армии, настроение офицеров. А тут уже приходят даже вести, что Наполеон идет, к нему присоединяются все полки, что все его приветствуют.
С. БУНТМАН: Была эта встреча замечательная как…
О. СОКОЛОВ: С 5-м полком?
С. БУНТМАН: Да, с 5-м полком. Да. Она вся подлинная.
О. СОКОЛОВ: Это все подлинно абсолютно. Это действительно. Ну, и как бы только в романе такое может быть, ну, или в наполеоновской истории.
С. БУНТМАН: Солдаты 5-го, да.
О. СОКОЛОВ: Да вот ваш император. Вот. И вот здесь произошел, наверное, самый невообразимый эпизод из истории Нея, потому что Ней, он знает, что войска Наполеона приближаются, он всем говорит, что он будет сражаться, там и так далее. Он ходит по улицам города, обращается к солдатам, офицерам, что надо драться, мы должны выполнить свой долг. Все его с почтением слушают. Но только он отойдет, все что-то шушукаются там и так далее. И Вы понимаете, вот у него начинается…
С. БУНТМАН: Это Нея-то с его вот, где Ней, там победа.
О. СОКОЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: Где Ней, все верят. Да.
О. СОКОЛОВ: Его слушают. Но только он отошел в стороночку все опять шушукаются…
С. БУНТМАН: Мне кажется, все были убеждены, что он играет с ними.
О. СОКОЛОВ: Вот. Да. И вот в результате, в конечном итоге, когда наполеоновская армия уже близко, точнее вот те войска, которые перешли на его сторону, они уже казались совсем близко, вот здесь произошел эпизод, ну, я должен прочитать эту фразу, потому что это просто необычайная фраза. Значит, Ней отдал распоряжение всей своей армии построиться. Это было 14 марта 1815 года. Армия эта простроилась утром. Он всю ночь не спал. Известно, что кто-то приехал от Наполеона к нему в эту ночь. Он выехал на коне не бритый, с глазами красными от бессонной ночи. И сами все увидели, что у него на шляпе нет никакой кокарды. Он выехал перед строем и полная тишина повисла, понимаете. Там десяток тысяч солдат… Полная тишина. И вдруг Ней остановился в середине каре и своим громовым зычным голосом крикнул: «Солдаты! Дело Бурбонов навсегда проиграно. Законная династия, которую выбрала себе Франция, восходит на престол. Только императору Наполеону надлежит впредь царствовать над нашей прекрасной страной».
С. БУНТМАН: Все.
О. СОКОЛОВ: И крик…
С. БУНТМАН: А вот в это верят. А вот в это верят все абсолютно.
О. СОКОЛОВ: … просто громовой «Да здравствует император!» Солдаты сломали строй. Солдаты бросились к нему. Он спрыгнул с коня. Его стали обнимать, целовать, его… Только один крик «Вив лампрё!» - «Да здравствует император!» Вот. И Ней как бы почувствовал себя в своей среде. Он, понимаете, как бы сбросил это заколдованное что-то, и он опять стал маршалом Неем, наполеоновским маршалом Неем.
С. БУНТМАН: И, наконец, все-таки хотел бы я узнать всегда, вот всегда хочу я узнать, что вот было… Ней при Ватерлоо? И что вот эта знаменитая атака, разбившаяся об английские каре, вот что это было?
О. СОКОЛОВ: Ну, Вы знаете, дело в том, что вот этот вот дух, вот он какой-то вот действительно армию 15-го года охватил какой-то нервный дух. Это армия, которая рвалась в бой…
С. БУНТМАН: Она безумствовала…
О. СОКОЛОВ: Но она, вот как понимаете, у человека, который дрожит от гнева, который делает глупости. Он готов драться, он готов умереть, но он… поскольку его гнев его переполняет, он делает глупости, он не верит. Это армия, которая не верила своим командирам, которая, значит, везде видела уже измену там, понимаете, вплоть до того, что один из солдат старой гвардии подошел к Наполеону и, взяв лошадь под уздцы, сказал: «Сир, маршал Сульт Вам изменяет». Понимаете? Вот понимаете, такая вещь. И Ней, он…
С. БУНТМАН: Тем более что многие уже успели послужить Бурбонам и…
О. СОКОЛОВ: Да, да. И понимаете, тем более вот на самом кануне кампании генерал Бурмон перешел на сторону неприятеля, понимаете, за роялистов. Вот. Значит, это все создало такую напряженность, нервный такой дух, что Ней, понимаете, это великолепный тактик, прекраснейший тактик, он ведет какую-то чушь, он делает какие-то ошибки с точки зрения тактики пехоты, ну, которые не должен был сделать даже самый плохой, так сказать, лейтенант. Понимаете? Что-то, ну, какое-то безумство над всеми, так сказать, наступает. А потом, когда атаки пехоты оказываются не особенно эффективными, он вдруг, забыв о пехоте, ведет в атаку всю кавалерию. И она бросается на английские каре. Он как безумный скачет между этими английскими каре. Послушайте, почему он вместо того, чтобы одновременно действие пехоты и кавалерии, то он, значит, пехоту в какую-то атаку, то, значит, какую-то безумную атаку кавалерии. То есть…
С. БУНТМАН: Он хочет одним рывком все исправить.
О. СОКОЛОВ: Да, все сразу.
С. БУНТМАН: То есть получается, он хочет вложить в этот последний рывок… Ведь получалось же. Ведь бывало.
О. СОКОЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: И вот здесь вот прокрута: англичане перестраиваются в каре и все это ежи, ощетинившиеся.
О. СОКОЛОВ: А пехота в это время… он забывает о пехоте, понимаете? То есть вот такое, и в конечном итоге он ведет в атаку последнего… так императорскую гвардию на плато Мон-Сен-Жан. Он ее ведет в атаку. И вот в этот момент уже, понимаете, со всех сторон уже подходят пруссаки. Двойное превосходство англичан и пруссаков. Армия, так сказать, дрогнула, побежала. И маршал Ней с обломком сабли, который пытается задержать солдат, кричит: «Смотрите, как умирает маршал Франции».
С. БУНТМАН: Да. «Я маршал Франции».
О. СОКОЛОВ: «Я Ней. Я маршал Франции».
С. БУНТМАН: «Это Ней. Я маршал Франции».
О. СОКОЛОВ: Вот это, так сказать…
С. БУНТМАН: Да. И здесь… И причем ведь опасений много вызывало, у Веллингтона вызывало, и присутствие Нея вызывало. Он знает, кто такой Ней.
О. СОКОЛОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: Это старый знакомец.
О. СОКОЛОВ: Без сомнения. Да еще по Испании. И вот там, кстати, как раз по Испании…
С. БУНТМАН: … Он знает. И вот это… И Веллингтон очень… относится даже с большей серьезностью к тому, что делает Ней, чем это было в тот день.
О. СОКОЛОВ: Без сомнения.
С. БУНТМАН: Чем это было в реальности тогда. Судьба Нея потом?
О. СОКОЛОВ: Ну, а потом, понимаете, он арестован после, потому что он фактически… Ведь он арестован не за то, что сражался за Наполеона, а за то, что он взял армию как бы королевскую и взял с ней перешел на сторону.
С. БУНТМАН: Ну, это да. Это за измену…
О. СОКОЛОВ: Это измена. Он осужден. И 7 декабря 1815 года его вывели, так сказать, недалеко от Люксембургского сада. Привезли на карете. Он вышел в синем сюртуке, в шляпе без кокарды опять-таки вот. Он встал и, когда ему хотели завязать глаза, он сказал, что «вы не знаете, что я 20 лет гляжу в лицо смерти». И он спокойно, так сказать, абсолютно не дрогнув…
С. БУНТМАН: Да.
О. СОКОЛОВ: … погиб перед залпом взвода.
С. БУНТМАН: Настолько наряду с Наполеоном… имя маршала Ней настолько было популярно, что 1846 году в Соединенных Штатах Америки умирает человек, который на смертном одре признается, что он настоящий Мишель Ней, который как… Ней, выходивший из ситуаций совершенно смертельных, спасся когда-то чудесным образом от этого расстрела. Ну, вот такая легенда. Пламенный, рыжий Ней, замечательный, один из любимейших героев все-таки наполеоновских войн. Олег Соколов. Спасибо большое. Мы сегодня посвятили нашу передачу маршалу Нею.