Битва при Москве-реке: Бородино для французской армии - Олег Соколов - Не так - 2012-09-08

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, что же? Мы продолжаем наши темы, продолжаем наши программы, посвященные войне 1812 года. Вот прошли официальные торжества, ни день в день, но в ближайшее воскресенье я думаю, что многие видели и кто живьем, а кто и по телевидению видели реконструкцию. Это, конечно, и итог, и этап огромнейшей работы очень многих людей. И не устаю подчеркивать, что такие юбилеи как сейчас 12-й год, как в следующем году будет юбилей битвы народов 200-летний, что такие юбилеи приходятся, конечно, на полтора-два поколения, и как-нибудь смазано сделать – это было бы очень обидно. Но надеюсь, что все прошло хорошо. На мой взгляд, мы же будем дальше анализировать события 1812 года. У нас в гостях Олег Валерьевич Соколов. Добрый день!

ОЛЕГ СОКОЛОВ: Добрый день!

С. БУНТМАН: И я Вас поздравляю все-таки с тем, что мы сейчас вот внутри всех юбилеев русской кампании, войны 12-го года. Должен публично сказать, что у нас сейчас Олег Валерьевич автор номера... автор «Дилетанта», нашего журнала любимого. Мы допустили очень плохую ошибку и перепутали имя Олега Валерьевича. Так что все, у кого журнал, возьмите, пожалуйста, откройте и там, где написано Соколов с другим именем, пожалуйста, зачеркните и напишите «Олег». А в следующем номере мы все скажем по-человечески и правильно. Вот. На сегодня мы переходим, в общем-то, к Бородинскому сражению. И сегодня, может быть, было бы точнее назвать это как во французской традиции «Bataille de la Moskova», вот Битвой на Москве-реке, потому что сегодня мы попытаемся посмотреть, как подошла французская армия, что… Ну, скажем так, проще, что имела в виду французская армия? Что думал Наполеон? Что думали его генералы? Как они представляли себе это сражение? Чем оно должно было быть, и чем это сражение стало? Вот сегодня мы в этом ракурсе, вот под этим углом мы постараемся рассмотреть то, что произошло. Так вот как подходил Наполеон именно к этому Бородинскому сражению, Можайск и дальше?

О. СОКОЛОВ: Как известно, с самого начала кампании, собственно говоря, вся кампания Наполеону виделась как короткая кампания, которая будет состоять из нескольких дней похода, потом генеральное сражение, где он разгромит русскую армию, после чего будет заключен победоносный мир. Но, как известно, этой битвы русская армия не дала под Вильно, не дала под Витебском, не дала под Смоленском, и поэтому для Наполеона, так сказать, вот эта надежда на генеральное сражение, она постоянно ускользала, он гнался за ним уже как за миражом. Однако начиная от Смоленска, он принимает решение, что, быть может, русская армия вообще не желает принять это генеральное сражение и, быть может, занятие такого важного центра как Москва послужит основанием для победоносного заключения мира.

С. БУНТМАН: То есть, так сказать, замена генеральному сражению…

О. СОКОЛОВ: Да.

С. БУНТМАН: … то есть оставлению древней столицы?

О. СОКОЛОВ: Да. То есть впервые в Смоленске вот Москва как не просто какой-то географический пункт, который упоминается где-то в приказе мельком, а что-то такое, как какая-то реальная цель – это впервые появляется после боев вокруг Смоленска. С этого момента Наполеон видит перед собой цель не только генерального сражения, но возможно и занятия Москвы как некое то, что может вызвать заключение мира. Однако его армия стремится к тому, чтобы вынудить русскую армию принять генеральное сражение. В частности многие маршалы, которые генералы, которые потом будут позже говорить о том, что они категорически были против дальнейшего похода вглубь России, они считают точно также, что нужно немедленно догнать русскую армию и разгромить ее. И вот в частности очень важное письмо от 20 августа, я говорю по новому стилю…

С. БУНТМАН: По новому. Да.

О. СОКОЛОВ: 20 августа, сразу после битвы при Красной горе, где маршал Ней буквально требует от Наполеона, чтобы тот ускорил марш армии, чтобы тот преследовал неотступно русскую армию. Причем маршал Ней просит, чтобы не только неотступно преследовали, но и чтоб постоянно русскую армию тревожили ночными атаками, чтобы не дать им отступать спокойно, и чтобы русская армия была вынуждена принять сражение. То есть преследуются теперь 2 цели: либо генеральное сражение, либо занятие Москвы, а лучше и то, и другое, разгромить русскую армию в генеральном сражении, занять Москву. Еще раз подчеркиваю, эта цель занятия Москвы появляется только в этот момент. До этого вообще ни о какой Москве речь не шла и идти не могла, потому что… Я хотел бы еще раз напомнить, что с 1712 года столицей Российской империи был Санкт-Петербург, вся знать, которая решала судьбу империи, она находилась в Санкт-Петербурге, государственные учреждения находились в Санкт-Петербурге, поэтому если бы Наполеон… хоть какие-то мысли у него были о занятии городов Российской империи, конечно, прежде всего, он думал бы о Петербурге. Москва появляется уже…

С. БУНТМАН: Ну, это такой был бы шведский план, да? Как вот война конца 18-го века.

О. СОКОЛОВ: Ну, да.

С. БУНТМАН: Вот эта. Мы сейчас высадимся в Петербурге, как Густав говорил. Да? И все, сейчас будем там зимовать. Это нет, это не то.

О. СОКОЛОВ: Да. Ну, Наполеон идет за русской армией, а так русская армия выбрала после Смоленска дорогу на Москву, соответственно он идет за русской армией, соответственно он идет и на Москву также.

С. БУНТМАН: Насколько место сражения приблизительно или точно было случайным? Опять мы обращаемся к толстовским идеям, что так получилось, так вышло. Когда мы уже в наших передачах подчеркивали, все вы прекрасно знаете, потому что все хотя бы в школе читали «Войну и мир», что это единственный рисунок, который Лев Николаевич Толстой приложил к своей книге, там где он доказывает, что бой за шевардинский редут, за Шевардино, что это левый фланг русской армии, и он показывает, что это, судя по всему, было, а дальше цепь случайностей. Так получилось, как получилось.

О. СОКОЛОВ: Ну, для начала мне кажется, что выбор позиции при Бородине, он меньше всего связан с какими-то качествами этой позиции с точки зрения вот военных, вот качества позиции. Позиция сама такая же обычная как несколько десятков километров к востоку или несколько десятков километров к западу…

С. БУНТМАН: Были же описания позиций на других, когда при выборе… даже при прибытии Кутузова, когда получает подробные позиции, описанные Барклаем в других местах, были со своими выгодами и недостатками. Все это было. То есть это обычная, ничего гениального в этой нет ни с той, ни с другой стороны.

О. СОКОЛОВ: Мне кажется, гениальное здесь есть, ну, скажем так, не гениальное, а абсолютно правильное, точно найденное, это психологическая позиция найдена, скажем так, по состоянию психологическому, материальному русской армии. То есть Кутузов, он прекрасно понимал, что вообще все эти сражения, они бесполезны, не нужны, не за чем сражаться с наполеоновской армией. Но с другой стороны общество русское и армия не принимали бесконечного отступления, требовали битвы. И поэтому он должен был найти разумный баланс между тем моментом, когда он принял русскую армию, что вызвало определенный энтузиазм в ее рядах и надежду на генеральное сражение, он имеет кредит доверия определенный…

С. БУНТМАН: Да.

О. СОКОЛОВ: Он может отступать некоторое время, но он не может отступать бесконечно, потому что кредит доверия он исчерпает. Кроме того одновременно происходил процесс: русская армия, отступая, она получала постоянно подкрепление, и она усиливалась, а численностью увеличивалась, хотя, разумеется, эти подкрепления состояли из рекрутов, из ополчения. Они, конечно, были ниже качеством, чем те войска, которые имелись, и которые также как и наполеоновская армия терялись на марше, потому что марш – это всегда усталость, отставшие солдаты, дезертиры, в общем, потому что в русской армии также были дезертиры, которые разбегались, и так далее. Армия уменьшается, но она получала подкрепления, и она увеличивалась, отступая к Москве. Французская армия, каждый шаг ее по территории, так сказать, Российской империи стоил потерь, потери, связанные… маршевые потери, усталые солдаты, остающиеся позади, и которые для армии, так или иначе, ну, пропадают. В результате Кутузов нашел то место, именно психологически и материально. То есть материально, когда русская армия получила уже достаточное количество подкреплений, и она по численности, по крайней мере, формально, если учитывая ополчение и казаков, она стала превосходить французов по численности. Таким образом, во-первых, русская армия получила буквально в последние… буквально в начале сентября отряд Милорадовича, который подкрепил. Это были значительные силы. В результате русская армия стала ее численность более 150 тысяч человек, где порядка 114-116 тысяч – регулярные войска, около 10 тысяч казаков, а остальное ополчение. Разумеется, по качеству эти войска очень сильно уступали, я имею в виду ополчение и рекруты, они, конечно, уступали солдатам, так сказать…

С. БУНТМАН: Ну, в особенности ополчение. Да.

О. СОКОЛОВ: Которое было плохо вооружено и часто необучено и так далее. Но все-таки масса, она создавало массу. Понимаете, это уже все-таки даже плохие войска, но масса и к тому же с достаточно сильным моральным духом, потому что, так сказать, боевой дух ополчение был довольно силен. Вот. То все это, в общем, достаточно серьезная сила. А наполеоновская армия уменьшилась к Гжатску до 135 тысяч человек. Таким образом, она, не смотря на то, что по своим качествам боевым, она, конечно, превосходила вот этих необычных русских рекрутов ополчения, но все-таки численно она стала меньше. Таким образом Кутузов нашел то место, когда дальше отступать уже рискованно и для него самого как полководца, и, в общем, не так уж и важно, потому что особых больших подкреплений он в ближайшие дни не ожидал. Таким образом, он остановился там, где он мог остановиться. И ничего такого в позиции особенного не было. Речь… Дело определялось не позицией, а вот этим психологическим и фактором массы войск.

С. БУНТМАН: Хорошо. Я напоминаю, Олег Соколов у нас в студии. Хорошо. Наполеон. Позиция – не его, место – не его. Армия теряет силы, теряет боевой дух. Как он и его штаб, как и его генералы воспринимают вот эту необходимость уже сражения сейчас, уже в ее конкретике? Что? Есть ли желание у Наполеона несколько изменить позицию? Что он делал неоднократно в своей карьере. Он перехватывал то же самое одеяло на себя, даже топографически он это делал. Что предпринимает Наполеон?

О. СОКОЛОВ: Вы знаете, он предпринимает единственное, он останавливается в Гжатске для того, чтобы собрать войска, подтянуть войска, дать им пару дней отдохнуть, привести себя в порядок, посчитать… Последняя перекличка 2 сентября в Гжатске, так сказать, французской армии. То есть дать подготовиться к генеральному сражению, которое он чувствует, ну, буквально нюхом чувствует, что вот русская армия уже останавливается, сейчас это будет генеральное сражение. Он его воспринимает естественно с практически полной уверенностью в победу. Кстати, Вы, наверное, допустили оговорку, говоря, что армия, теряя численность, теряет боевой дух. Нет, армия боевой дух совершенно не теряет.

С. БУНТМАН: Боевой дух не теряет, и все равно при этом вся остается. Я не допустил ошибку. Это предположение. Значит, нет, не теряет.

О. СОКОЛОВ: Никоим образом не теряет. Армия совершенно не теряет боевой дух. Она сохраняет очень высокий боевой дух и абсолютно полную уверенность в своем превосходстве, в том, что…

С. БУНТМАН: То есть вот это качество победителя у нее все равно сохраняется. Да?

О. СОКОЛОВ: У нее остается. Вообще это качество будет сохраняться у них еще достаточно долгое время, до конца войны 12-го года. Как бы уже с концом отступления оно исчезнет, но накануне Бородинского сражения это ощущение своего, так сказать, уверенности в победе, превосходства, оно присутствует. И Наполеон дальше, у меня такое ощущение по его приказам, потому что он решил отказаться от всяких сложных маневров. Понимаете? Несколько раз уже русская армия у него уходила из-под носа, и в последний раз это было в августе, в середине августа, когда он совершил широкий обходной маневр, надеясь русскую армию обойти под Смоленском, навязать ей сражение с перевернутым фронтом, и она тут же ускользнула от него. И такое ощущение, что император решил, так, Бог с ним, слушайте не надо сегодня никаких сложных маневров, только, не дай Бог, ни какие-то маневры, потому что я хотел бы напомнить о потерях, которые несла французская армия на марше. С начала… Пардон. С начала кампании с 24-25 июня имеются там рапорты по численности там дивизий, предположим, вот пехотной, кавалерийской, вот 25 июня. И рапорты у нас имеются на 20-е числа августа. Так? Так вот французские дивизии за это время многие потеряли до 20 процентов личного состава одними маршами, 20, а то и 25 процентов. То есть численность дивизии там с 12 тысяч, положим, сократилась до 9 тысяч. Вы понимаете, какие огромные потери несутся только на марше. Четверть дивизий растворилась просто на марше. Поэтому, представляете, какая огромная численность осталась позади. Люди… А что значит «остался позади»? Он остался где-то по дороге. Если он больной, слабый, он мог где-то умереть, или могли его подобрать крестьяне. Если это были польские крестьяне, они могли ему помочь. Если белорусские, неизвестно, что. А если русские, прикончить этого солдата. А…

С. БУНТМАН: То есть по всякому? Это то, что…

О. СОКОЛОВ: А, может быть, эти солдаты, они остались по-настоящему не очень больными, собрались человек 15-20, а дальше пошли, значит, шарить по деревням и всячески бесчинствовать.

С. БУНТМАН: Мы говорили баригранствовать. Да.

О. СОКОЛОВ: То есть, ну, в любом случае для армии они потеряны. Таким образом, Наполеон приходит к мысли, совершенно очевидной мысли, что, не дай Бог, никаких маневров. Черт с ним! Пускай он потеряет там 5 тысяч больше, нужно атаковать практически в лоб.

С. БУНТМАН: То есть попроще?

О. СОКОЛОВ: Попроще. Главное – не мудрствовать, и главное – не спугнуть русских. Вот это, основное, что не спугнуть. Ладно, мы понесем большие потери, но главное – генеральное сражение будет, и закончится оно также как и при Аустерлице.

С. БУНТМАН: Зафиксировать противника на месте…

О. СОКОЛОВ: Да, да.

С. БУНТМАН: … и активно и достаточно простыми действиями его атаковать.

О. СОКОЛОВ: Да. Именно так.

С. БУНТМАН: Вот в этом была мысль. Как она начала осуществляться? И уже когда как она конкретизировалась в…

О. СОКОЛОВ: 5 сентября авангарды французской армии проходят Колоцкий монастырь, ведя бои с отступающими русскими арьергардными, и дальше где-то около 4-5 вечера они замечают шевардинский редут, который они восприняли как передовое, вынесенное вперед укрепление. Если Толстой считает, что это левый фланг русской позиции… Кстати, многие историки склоняются, что действительно левый фланг русской позиции, и мне тоже скорей представляется, что все-таки действительно Кутузов развернул свою армию таким образом, что он считал шевардинский редут своим левым флангом, но Наполеон воспринял его как передовое укрепление, которое мешает ему развернуться. Поэтому с ходу была брошена в атаку дивизия Компана, которая была поддержана другими частями. Справа его поддерживали действия Понятовского, польских войск. И эта дивизия Компана, я бы сказал, так резко, решительно пошла на штурм редута, и солдаты 61-го и 57-го линейного полков практически с ходу овладели этим редутом шевардинским. Завязался отчаянный бой вокруг редута. По русским источникам здесь как рапорты четко друг другу противоречат. Русские утверждают, что они этот редут отбивали, кто говорит, что 2 раза, а кто, что 3 раза. Согласно французским рапортам редут не отбивали больше русские войска.

С. БУНТМАН: То есть был упорный, но один?

О. СОКОЛОВ: Да. Но один был штурм, а дальше бой кипел вокруг редута. Честно говоря, повод, так сказать, под общим характером местности, по динамике ведения частей мне все-таки кажется, что все-таки редут уже больше не отбивали, но бой кипел вокруг редута. Если русские, может быть, и близко подходили, то, в общем-то, редут французы даже не заняли, они выбили русских из редута и дальше спустились вниз, то есть редут сам как таковой им был особенно не нужен, это не более, чем точка какая-то. Точка и все.

С. БУНТМАН: То есть они не хотели его использовать как свою позицию? Это не нужно.

О. СОКОЛОВ: Нет, почему? Им нужно было, что его там не было русского, а французского он им был не нужен, потому что расстояние от холма, на котором находится редут, оно слишком далеко от следующих позиций русской армии, то есть он бесполезен для стрельбы. Он нужен только, чтобы там не было русского редута. Вот это, что нужно.

С. БУНТМАН: Чтобы не было, например, там вклинивающегося во французский, если будет французская армия обходить.

О. СОКОЛОВ: Поэтому бой кипел, и он кипел вечером очень долго, вплоть до 10-11 часов вечера бой кипел, причем русские войска так отчаянно контратаковали, и 2-ая дивизия гренадер Карла Мекленбургского подошла, значит, решительно контратаковала. И кирасиры генерала Дуки, в частности орденский кирасирский полк, который так решительно атаковал французов, что изрубил вообще батальон 111-го линейного полка, нанес ему потери… В общем, полк понес в этом бою страшные потери, около 700 человек потерял 111-й полк убитыми, ранеными и пленными, пропавшими без вести, ну, это в основном пленные, конечно.

С. БУНТМАН: Эквивалент или пленного, или не найденного убитого.

О. СОКОЛОВ: Не найденного убитого. И потерял свои полковые орудия, которые русские кирасиры отбили. То есть бой был очень отчаянным, горячим, но в конечном итоге поле сражения осталось за французами. Потери были где-то очевидно около 3-х тысяч французские, ну, чуть больше, может быть, русские потери, потому что у французов больше все-таки войск участвовало в бою, поэтому соответственно они могли нанести больше потерь.

С. БУНТМАН: Олег Соколов. Это наша программа «Не так». Мы прервемся сейчас и продолжим рассказ после «Новостей» и рекламы.

С. БУНТМАН: Продолжаем наш цикл о войне 12-го года. Сергей Бунтман – ведущий. И в гостях у нас Олег Соколов, историк. И мы говорим о Бородине. Но о Бородине с точки зрения французской армии и ее задач, и поведения, и тактики во время этого грандиозного сражения. Итак, прошли Шевардино. На этом мы остановились. Прошли Шевардино, и осталось за французскими войсками.

О. СОКОЛОВ: Ну, вот бой 5 сентября закончился уже глубокой ночью в темноте при свете горящей деревни Шевардино. И войска продолжали французские подходить, а русские отошли на свои позиции, будущие позиции уже Бородинской битвы. Вот. И 6 сентября, когда солнце взошло 6 сентября, и та, и другая армия располагались готовые потенциально к бою. Но французы подходили, еще новые и новые полки подходили. Наполеон уже видел, что русская армия стоит на месте, кроме того французская армия великолепно видела ту процессия, которая происходит в русских войсках, несли икону Смоленской Божьей Матери…

С. БУНТМАН: да.

О. СОКОЛОВ: Вот это явный был знак того, что русские готовятся к решительному бою. То есть, в общем-то, он уже не ожидал отхода русских.

С. БУНТМАН: То есть здесь нет никакого вот… никакой военной хитрости, никакого обмана, никакого ожидания маневра и отхода?

О. СОКОЛОВ: Да.

С. БУНТМАН: То есть будет бой?

О. СОКОЛОВ: Будет битва. Вот во французской армии армия собиралась, готовилась. Император весь день производил рекогносцировки. Он фактически весь день 6 сентября он объезжал поле сражения, и даже один раз чуть ли казаки на него не налетели, так сказать, он со своей свитой вынужден был спасаться, потому что он эти рекогносцировки всегда очень далеко выдвигал и часто на опасное расстояние от неприятеля. Он… постоянно изучить позицию, он должен был хорошо представлять. Ну, и в ходе этих рекогносцировок маршал Даву посоветовал ему провести широкий маневр, выдвигая правое крыло вперед через Утицкий лес. То есть крайний южный русский фланг, обойти русских, ну, скажем так, не обойти, а атаковать, скажем, ну, самый крайний русский южный фланг, опрокинуть, как ему казалось, совсем маленькие там войска или вообще никакие войска, обойти и опрокинуть русскую армию в Москву-реку. Наполеон этот план отверг по 2-м причинам. Во-первых, ему показалось, что Утицкий лес слишком густой и войска Даву могут заблудиться.

С. БУНТМАН: Застрять там. Да.

О. СОКОЛОВ: Это первое. А второе, самое главное, что я еще раз подчеркиваю, что он опять-таки думал о том, что не дай Бог, спугнуть.

С. БУНТМАН: Слишком сложно. Вот затеять такую вещь…

О. СОКОЛОВ: Да. Они будут начинать обходной маневр… Только они начнут обходной маневр, русские снимутся с позиций и отойдут на следующую позицию. Кстати, например, с точки зрения там оборонительного боя, если смотреть по состоянию местности в то время, например, перед Можайском позиция оборонительная вообще совершенно шикарная. Там глубокий овраг идет перпендикулярно дороге большой и открытые там поля. То есть в принципе позиция при Можайске оборонительная, она ничуть не хуже, она лучше, наверное, Бородинской позиции, то есть ничто не мешало бы русской армии опять отступить, сделать еще, так сказать, новое движение назад. То есть могла действительно не принять, ну, по крайней мере, по мысли Наполеона, она могла не принять такого поведения, так сказать, попытки обхода. Он понимал, что вот удар в лоб она примет, она будет стоять, у нее не будет повода для того, чтобы обойти, поэтому Наполеон от этого отказался. И он решает атаковать левое крыло русской армии, но брать его быка за рога и идти прямо вперед на багратионовы флеши, которые… Ну, они в то время стоились, эти укрепления, они были совсем невысокие. Один из русских солдат вспоминает, что они были буквально, там по грудь только доходила высота этих укреплений. Кстати, эти укрепления достаточно символические, и когда мы говорим багратионовы флеши там и так далее, то мы должны помнить, что это скорее некая точка отсчета в пространстве, это не то, что какие-то мощные бастионы, огромные там укрепления…

С. БУНТМАН: Нет, это не капитальные сооружения, во-первых, и даже по меркам, скажем, сражения, которое дается и к которому ведется подготовка несколько дней, предположим…

О. СОКОЛОВ: Да, да.

С. БУНТМАН: … то это обозначенные скорее…

О. СОКОЛОВ: Да, это очень…

С. БУНТМАН: … не столько завершенные, сколько обозначенные.

О. СОКОЛОВ: Как известно, Кутузов почему-то очень боялся за свой правый северный фланг, и там он соорудил мощнейший масловский флюзик, который абсолютно бесполезный в бою... Вообще они…

С. БУНТМАН: Интересно, почему он опасался так.

О. СОКОЛОВ: Ну, он опасался, потому что если Наполеон бы обошел его с севера действительно, то он быстрее бы вышел и перерезал ему дорогу на Москву, то есть там было ближе для того, чтобы перерезать дорогу на Москву, и сложнее было бы уйти из под удара. Поэтому Кутузов, ну, вполне понятно, опасался за это движение, и он предпочел перебдеть, скажем так, на правом фланге, предпочел соорудить там совершенно непонятные мощные укрепления. Мне кажется, что все-таки он немножко как-то это преувеличил, потому что, ну, совсем получилось на том фланге, который должен принять удар едва-едва какие-то выкопанные символические укрепления, в то время как, значит, на правом фланге, причем так это вдали, далеко, обращенном к фронту вообще на север, огромные, мощные флеши по всем правилам инженерного искусства, такие мощные, полевые укрепления с орудиями на волах, стоящие, фланкирующие. То есть совершенно шикарные укрепления. Это построено вообще где-то абсолютно на отшибе. Чем более укрепления под удар французам, тем меньше оно было закончено. Вот такая ситуация.

С. БУНТМАН: Вот сегодня мы рассматриваем с точки зрения французской армии. Значит и после рекогносцировок, после оценки вот позиции увидел, что именно вот этот элемент, тот левый фланг не обходим, но ударяем, наносим удар.

О. СОКОЛОВ: Ударяем, да. Ударяем по левому флангу, как мы себе представляем, почти по конечности, как ему казалось, левого фланга. Наполеон не знал, что Кутузов переместит 3-й корпус свой, Тучкова в Утицкий лес, что в Утицком лесу тоже чуть-чуть южнее стоят достаточно серьезные русские силы, вот ему казалось, что флеши – это уже практически оконечность левого фланга. Он сметет эту оконечность левого фланга и в принципе, так или иначе, сбросит русские войска в Москву-реку. Вот, собственно говоря, план. План очень простой. И в той диспозиции, которую Наполеон отдал войскам, там говорилось достаточно подробно о действиях артиллерии, как он… должна артиллерия корпуса Даву и корпуса Нея выкатиться вперед, засыпать флеши, как сказано там, гранатами. То есть мы имеем в виду гранаты…

С. БУНТМАН: Да, да, да. Как артиллерийский снаряд.

О. СОКОЛОВ: … артиллерийский снаряд, круглый артиллерийский снаряд, наполненный порохом. И потом стремительно их овладеть и тем, конечно, стремительной атакой, и все. А дальше, там уже дальше по обстоятельствам, собственно говоря. Естественно он ничего более подробного, потому что Москва-река проходит на севере, значит, это от русских позиций не мог сделать. И вот 6 сентября только легкая перестрелка на передовых линиях, император объезжает, рекогносцировку делает, и в принципе армия собирается, готовится. И все современники отмечают в своих и дневниках, и в мемуарах, что у армий был очень веселый вечер 6 сентября, раздавались песни, веселье, смех громкий. Это, конечно, показывает, насколько у французских солдат, в общем, психика была, я бы сказал, твердая и сильная, потому что…

С. БУНТМАН: Находиться вообще Бог знает, где…

О. СОКОЛОВ: Все понимали, что русская армия будет сражаться отчаянно. Все уже видели это под Смоленском и в других местах. Все понимали, что сражение будет страшное, кровопролитное, что большинство из них, кто сегодня хохочет, веселится, поет песни, имеют огромный шанс не вернуться завтра в строй, и что для многих из них сегодняшний закат солнца был последним, они видели. Но тем не менее армия веселая и она… ну, понимаете, армия, настолько она как бы, она уже такая как бы слилась в единое тело социальное, что она веселится, потому что она знает, что она победит. И даже если вот я лично умру, это не важно. Наши победят, скажем так. Вот это предавало солдатам веселья. Ну, все-таки особенно долго они, конечно, не веселились, потому что в 2 часа ночи был уже подъем. Подъем был в 2 часа ночи 7 сентября еще в полном…

С. БУНТМАН: Затемно вполне. Да.

О. СОКОЛОВ: Полная темнота в это время. Вот. Солдаты строились. И где-то началось выдвижение на позиции, оно началось около 4-х часов утра, потому что изначальные позиции были ближе к русским позициям, чем позиции для биваков. Нужно всегда помнить, что естественно бивак располагался на безопасном расстоянии от неприятеля, чтобы не жить постоянно под угрозой, вот сейчас сюда кто-то прискачет, там понимаете, или из кустов егеря какие-то выскочат, соответственно на несколько километров, поэтому нужно… В 4 утра началось выдвижение, и уже где-то в 5-6 утра все войска стояли, ну, еще лучи солнца не появились, но уже, так сказать, уже брезжит свет, и войска уже стоят на боевых позициях. И где-то в 6 утра примерно войскам зачитали приказ императора перед битвой. Он короткий, ясный и такой ободряющий: «Солдаты, вот битва, которую вы так желали. Победа зависит только от вас. Действуйте как при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. И пусть потомство самое отдаленное с гордостью, указывая на вас, скажет: «Он был в этой великой битве под стенами Москвы». Это воззвание солдаты приняли мощным, громким криком «Да здравствует, император!», и буквально практически в этот момент раздались выстрелы пушек гвардейских, которые дали сигнал, и скоро по всему фронту загремела канонада. Значит, где-то она от 6 до 6:30 утра загремела канонада. Наполеон начал сражение не с атаки на флеши, а с выдвижения левофланговой дивизии Дельзона на деревню Бородино, которая находится практически в центре русских позиций. Она была занята гвардейскими егерями. Зачем он это сделал? Отвлекающий удар. Слишком слабый для серьезного отвлекающего удара, ну, все-таки как-то, по крайней мере, привлечь внимание русских к центру и к своему правому флангу…

С. БУНТМАН: Обозначить, но не там, где будет самое серьезное.

О. СОКОЛОВ: Да, обозначить. Но, по крайней мере, все-таки понимаете, чтобы посеять некое такое, может быть, сомнение у русских, у русского командования, а вдруг и здесь тоже удар какой-то будет. Это первое. А во-вторых, там вдоль Колочи можно было очень хорошо поставить батарею для того, чтобы обстреливать центральное русское укрепление – большой редут, как его называют французы, то есть батарею Раевского. И затем через некоторое время были выставлены мощные батареи для того, чтобы это укрепление обстреливать. Вот. Ну, а затем сразу началась атака дивизиями Компана и Дессе на багратионовы флеши. Вот здесь я бы хотел сказать, что значит эта атака, она в течение долгого времени в советской литературе… я именно про советскую, не столько в русской, сколько в советской литературе совершенно превратно описывалось, что там было 8 атак или там 9 этих атак, какие-то бесконечно отбивающиеся атаки. Для чего это было выдумано? Для того чтобы создать ощущение, что, ну, примерно, представьте себе, знаете, как в фильмах про Великую Отечественную войну. Сидят советские солдаты в доте, а, значит, глупые фашисты, они бегут, значит, во весь рост, и их косят и косят, и косят из пулемета, и вот они там толпами падают. Чтобы примерно вот такое же ощущение от Бородинского сражения было, чтобы объяснить, почему же оно было победой в конечном итоге. Потому что Наполеон положил там вообще немереное совершенно количество войск при штурме этих флешей, который представляются как некое укрепление, на которое французы идут и постоянно получают, так сказать, огонь в упор. На самом деле ситуация немножко другая. Дело в том, что французы практически с ходу ворвались в южную флешь. Вот. И затем бой начался вокруг флешей. Я еще раз подчеркиваю, что флеши не были каким-то мощным… некий пункт, точка пространства. Так вот русские войска ходили постоянно в безумные контратаки, французов выбивали, французы снова врывались. Но это бой вокруг флешей. Это фактически некая такая кровавая схватка, которая длилась, ну, скажем, где-то около 3-х с половиной часов.

С. БУНТМАН: Да. Но все равно переходило… Вот место переходило из рук в руки.

О. СОКОЛОВ: Да, место переходило. Здесь… Хотя опять-таки вот южная флешь, опять-таки по французским документам она вроде бы уже больше они, французы ее не отдали. На это, кстати, похоже. В то время как северная и центральная переходили несколько раз из рук в руки. Постоянно контратаковала русская кавалерия, причем она даже врывалась в эти флеши. Французы забирались на этот вал, с которого они стреляли. Французская кавалерия то снова влетала туда и так далее. То есть бой кипел ужасающе. Бой совершенно отчаянный, чудовищный по своему напряжению, по героизму обеих сторон, который проявляли. Ну, вот какой-то один из эпизодов, когда французы врываются, один из французских офицеров вспомнил, что они врываются с 2-х сторон на флешь. Они с фланга, не через брусы, с фланга. И там стоит русский батальон. Они кричат им «Русские, сдавайтесь», потому что, ну, как бы они охвачены с 2-х сторон, а русский батальон вместо ответа просто наклонил штыки и вот они, пока их всех не перебили до одного, они оттуда, из этой флеши не ушли. И французы все новые и новые, так сказать, батальоны вводят в бой. Безумная совершенно отвага. Груды, груды трупов, которые растут на этих флешах. Но еще раз подчеркиваю, это не штурм в лоб, это фактически постоянно переходящий из рук в руки, новые, так сказать, батальоны, которые входят, вступают и там уже непонятно, кто… а просто бой за вот это пространство вокруг флешей. И этот бой закончился около 10 часов. И, наверное, где-то в 10 часов утра Багратион повел мощную контратаку. Он собрал все, что у него было, повел в контратаку. Все войска Нея и Даву, которые там были, они тоже пошли. Начался какой-то совершенно чудовищный бой, как прямо из каких-то древних, античных времен. Рукопашная грандиозная, где батальоны перемешались, эскадроны перемешались. И во время этого боя как раз Багратион получил свое ранение, которое оказалось в конечном итоге смертельным. Ну, а, скажем так, по многим запискам русских офицеров, что именно это внесло деморализацию, и войска отступили после этого. Может, и не после этого. Понимаете, то, что он был ранен, все-таки ни в одну секунду солдаты узнали, тем более в таком отчаянном бою, я думаю, что эта весть далеко не до всех дошла быстро и сразу.

С. БУНТМАН: И потом он гораздо более многочисленный, чем представляли, например, ранение или убийство вождя при столкновении прошлых эпох. Это все-таки очень многочисленный и очень перемешанный, и очень непонятный бой.

О. СОКОЛОВ: Конечно. Это он идет, бой, где-то на фронте километра полтора…

С. БУНТМАН: Да, да.

О. СОКОЛОВ: … к которому с обеих сторон там, значит, по несколько десятков тысяч человек, и понять, что вождь этот, так сказать, погиб, это не то, что 100 на 100 человек сражается…

С. БУНТМАН: У Наполеона было ощущение, что дело затягивается?

О. СОКОЛОВ: В этот момент пока еще нет.

С. БУНТМАН: Пока еще нет.

О. СОКОЛОВ: Пока еще нет.

С. БУНТМАН: Пока еще все идет, все в порядке.

О. СОКОЛОВ: Ну, более-менее.

С. БУНТМАН: Тяжело, но более-менее…

О. СОКОЛОВ: Со скрипом, но идет.

С. БУНТМАН: Да. Но идет.

О. СОКОЛОВ: Значит, то есть в 10 часов французы взяли флеши и, причем фактически по самим же русским запискам, можно установить, что русская армия, 2-ая армия Багратиона, была фактически разбита. Она потеряла… страшные потери. Французы тоже понесли там страшные потери, но армия Багратиона была меньше, чем те силы, которые вел Наполеон. Значительно меньше. Фактически в это время возникла возможность дальнейшего вклинивания французов в русскую позицию. Но чуть левее, там где центральные…

С. БУНТМАН: Левее с чьей точки зрения?

О. СОКОЛОВ: Левее с точки зрения французов.

С. БУНТМАН: Французской. Да, да.

О. СОКОЛОВ: Забыл. Значит, ситуация развивалась несколько иначе, потому что в 9 часов утра французы овладели батареей Раевского. Первый раз туда ворвался 30-й линейный полк, но эта атака была изолирована. Вообще не очень понятно, честно говоря, действия, там почему они такие были, я бы сказал, недружные. Атаковала только часть дивизии Морана, и она ворвалась, а остальные стояли где-то, так сказать, вели довольно вялую перестрелку. И очень скоро Ермолов и Кутайцев возглавили контратаку, выбили французов с центрального укрепления, с батареи Раевского, и там взят был в плен французский генерал Бонами. То есть батарея Раевского, курганная батарея оставалась в руках русских, французы продвинулись только в районе флешей. Кроме того атака Понятовского, который все-таки вел там на правом крыле, там через Утицкий лес, она вообще как-то развивалась очень вяло, как-то очень не решительно, я бы сказал. У Понятовского было мало сил, и поэтому он очень действовал осторожно. А столкнулся он с гораздо более серьезными силами, чем ожидалось, со всем 3-м корпусом…

С. БУНТМАН: То есть, наверное, все-таки Наполеон был прав, что туда не надо было…

О. СОКОЛОВ: Да. Понимаете, там действительно местность такая, лес достаточно густой и непонятные дорожки, которые идут, и непонятно, было сложно оценить силы, и поэтому бой как-то там завязался, так сказать, достаточно нерешительно. Вот. И вот флеши взяты. Теперь создается возможность дальнейшего вклинивания в русские позиции. Так как пехота Даву и Нея была истощена этим боем, вводится в бой кавалерия корпусов Ла Тур-Мабура и Нансути, которая пытается развить успех. Причем, судя по всему, кавалерия Ла Тур-Мабура достаточно успешно, она действует чуть левее флешей, между флешами и курганной высотой, и она прорывает несколько русских, карает и саксонские кирасиры… На правом крыле, опять-таки мы говорим со стороны французов, кавалерия Нансути не может развить успех. Там Семеновский овраг. Она не может перейти. Ну, кавалерии, в общем, там было сложно действовать, потому что местность была достаточно пересеченная, кроме того все уже было завалено трупами, кроме того там масса всяких разных и укреплений, деревня Семеновская укреплена, поэтому, в общем-то, атаки кавалерии, они так это пронеслись и ушли. Так? А затем…

С. БУНТМАН: Ну, еще можно сказать, что, в общем-то, это сражение – основное сражение пехоты и артиллерии?

О. СОКОЛОВ: Нет, нет. Потому что…

С. БУНТМАН: Нельзя?

О. СОКОЛОВ: … кавалерия себя очень много показала. И кавалерия покажет еще себя очень и очень активной с обеих сторон. Ну, конечно. Пехота – это царица полей, поэтому как бы там ни было пехота, разумеется, сыграла решающую роль, но все-таки кавалерия действовала с обеих сторон более чем активно. Я говорю, что русские кирасиры врывались даже на флеши. А это, кстати, говорит о том, насколько, в общем-то, флеши – это символическое укрепление.

С. БУНТМАН: Ну, да.

О. СОКОЛОВ: Вот. Значит, и затем Наполеон… Уже тогда многие говорили Наполеону, чтобы он ввел в бой гвардию, поддержал гвардией. Но Наполеон не считает, что ясность, что еще позиция совершенно непонятна, что ситуация, как мы говорим, на шахматной доске еще не ясна. Он вводит в бой одну из дивизий, резервную дивизию корпуса Даву, дивизию Фриана, которая подкрепляет солдат на флешах, и они овладевают после отчаянного боя деревней Семеновская. То есть таким образом еще больше продвигаются вглубь русской позиции. Вот здесь бой на некоторое время ослаб в центре и на русском левом, на французском правом крыле. Почему? Потому что появляются… происходит рейд казаков Платова и Уварова, кавалерии Уварова и казаков Платова, которые на некоторое время отвлекают Наполеона от действий в центре, он, так сказать, стремится выяснить ситуацию. Что это такое? Что это там за кавалерия? Когда эта кавалерия отражена… Не могу не сказать такого эпизода, очень такого французского, очень забавного, связанного с этой кавалерией. Значит, принц Евгений Богарне, который поехал разобраться, ну, командир 4-го корпуса, он увидел русского кавалериста, который скачет прямо на него, он поскакал быстрее к своей пехоте, въехал в первый, так сказать, попавшийся строй в каре и, оглянувшись, спросил: «Где?» И один из офицеров сказал: «Ваша светлость, Вы находитесь в каре 24-го линейного полка. И здесь Вы себя можете чувствовать также спокойно как в Вашем дворце в Милане». Ну, вот. Ну, такая очень…

С. БУНТМАН: Да. Элегантно.

О. СОКОЛОВ: Элегантная такая фраза.

С. БУНТМАН: Элегантно.

О. СОКОЛОВ: Ну, эта атака Платова и Уварова была отбита, и Наполеон снова возвращается к действиям, основным действиям. Он уже чувствует, что дело все затягивается, что уже все становится… Потери гигантские, артиллерийские…

С. БУНТМАН: Это уже холостой ход сражения…

О. СОКОЛОВ: Да, что-то уже…

С. БУНТМАН: … прокручивается. Да?

О. СОКОЛОВ: Уже что-то прокручивается. Он явно уже к этому моменту начинает уже чувствовать, что вот все что-то не то. И он решает активизировать эту ситуацию. Нужно взять курганную высоту. Корпус Евгения Богарне получает задачу брать ее, так сказать, в лоб пехотой, опять в лоб, вперед прямо. Туда двинутся дивизии Брусье, дивизия из 4-го корпуса, дивизия Жерара из корпуса Даву, дивизия Морана из корпуса Даву, которые прикомандированы в этот день были к корпусу Богарне, они должны в лоб двигаться на курганную высоту. А кавалерия получает задачу стремительным ударом объехать курганную высоту с фланга и с тыла ворваться на батарею Раевского. Вот эту атаку возглавил генерал Коленкур. Дело в том, что командир 2-го кавалерийского корпуса Монбрен буквально незадолго до этого был убит ядром, и Наполеон послал Огюста Коленкура, их было два брата…

С. БУНТМАН: Да.

О. СОКОЛОВ: … Арман Коленкур – это знаменитый посол…

С. БУНТМАН: Да, да.

О. СОКОЛОВ: … в России, дипломат. А в русскую кампанию он был, заведовал, скажем так, всеми конскими силами в ставке императора. В его распоряжении… он был главным конюший императорского двора, так сказать. Так? Человек, который обеспечивал, скажем так, передвижение Наполеона и всего генерального штаба. И он находился постоянно при императоре. А его брат получил должность коменданта главной квартиры. Он занимался наведением порядка… Он был великолепный кавалерийский генерал, он отличился в Испании в сражении при Арсабиспа, где он со своими драгунами форсировал реку Тахо, влетел на испанские позиции, взял батарею, там вообще совершенно фантастически штурм моста при Арсабиспа и форсировании Тахо…

С. БУНТМАН: То есть человек такой порыва такого…

О. СОКОЛОВ: Порыва, энергии…

С. БУНТМАН: Да.

О. СОКОЛОВ: … очень отважный. И судя, я читаю приказы по генеральной квартире, он такой жестко наводивший порядок, человек, который любил дисциплину, он молодой, энергичный. Буквально незадолго до русской кампании он женился на молодой, красивой девушке, которая его безумно любила, и которую он тоже очень любил, он молод, отважен, порывист. И когда Наполеон поставил ему эту задачу, как говорят, он сказал: «Сир, я буду там живым или мертвым». Он бросился, значит, к корпусу Монбрена. Он подлетел к нему. Он увидел офицеров, которые, значит, в таком неком ступоре, потому что они оплакивали гибель своего любимого начальника. И Коленкур, выхватывая палаш, сказал: «Не время плакать о нем, а время отомстить за него». И повел, значит, в атаку дивизию Вуасье, состоявшую из кирасир 5-го кирасирского полка и карабинеров. И в то время, когда французская пехота двигалась на курганную высоту, свидетели все, они пишут это везде, во многих мемуарах и документах, такая ситуация, что они идут на это, как они назвали «вулкан», потому что батарея Раевского была подобно вулкану, изрыгая огонь…

С. БУНТМАН: Это вулкан, да. Так и осталось это…

О. СОКОЛОВ: И вдруг, они говорят, раз и вулкан погас, и вдруг все покрыто сталью кирас. То есть кирасиры влетели с тыла и обрушились с тыла на батарею. Батарея замолкла естественно. И тогда с громким криком «Да здравствуйте, император!» ринулась туда пехота, и скоро она уже была там. Ну, правда, здесь, понимаете, вот интересно, что несколько версий, как одну и тоже несколько версий, рапортов… Согласно рапортам саксонских кирасир, именно они взяли батарею Раевского. А как это совпадает вот с этой картиной? Возможно, мне кажется, что французские кирасиры, когда они все-таки овладели этой батареей, они понесли там страшные потери. Русская кавалерия их контратаковала, они отбились… были отбиты частично, и в этот момент на батарею влетели и саксонские кирасиры тоже.

С. БУНТМАН: Ну, это всегда бывает. Нельзя понять, вот просто в деталях понять, кто первый.

О. СОКОЛОВ: Ну, в любом случае и французские кирасиры, и саксонские кирасиры влетели на эту батарею. Французская пехота тут же оказалась сразу соответственно на бруствере и дивизия Лихачева, которая обороняла героически, так сказать, батарею Раевского, она была вся практически уничтожена. А сам генерал Лихачев, уже пожилой воин, он весь покрытый ранами, пошел на штыки французам, чтоб принять смерть, но его взяли в плен. Хотя солдаты были безумно разъярены, они уничтожали все, что попадается под руку, но тут все-таки заметили, что это генерал, его взяли в плен. Так в 15 часов, где-то примерно в 15, в 15 с чем-то большой редут был взят. Таким образом, все укрепления, которые прикрывали русский левый фланг были взяты французами. Обе армии были абсолютно истощены, устали и французы и русские. Да, кстати, наступил момент действия кавалерии очень активный, потому что русские бросили в контратаку большие силы, отборные тяжелой кавалерии, там дивизия Милорадовича, например. Французы ввели в бой тоже все свои резервные части кавалерийские. За батареей Раевского начался огромный кавалерийский бой. Но пехота продолжала сражаться, но она уже все больше и больше истощалась, и русская и французская пехота практически была полностью истощена. А потом стала истощаться и кавалерия. И вот наступил момент, я считаю, что это самый такой главный момент в сражении Бородинском, и русские, и французы полностью выполнили свой долг. Как говорил генерал Багратион, по крайней мере, эту фразу приписывают многим: «На этом поле не было места для трусов». То есть была действительно героическая схватка. Об е армии выложились полностью. Огромное количество убитых и раненых. Обе армии истощены. Но разница такая: у русских практически нет резервов, а за Наполеоном стоит полностью еще не тронутая императорская гвардия.

С. БУНТМАН: Вот здесь мы сейчас оставим две армии. И продолжим разбор Бородинского сражения, описание его в следующий раз. Я хочу сказать спасибо. Олег Соколов был у нас в гостях. Спасибо большое.