Устройство русской армии перед войной 1812 года - Александр Валькович - Не так - 2012-02-25

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, что ж мы продолжаем сегодня наши программы. И я действительно говорю, продолжаем, потому что мало того, что сейчас мы говорили об орденах. В двенадцать часов у нас был обычный «Двойной портрет» субботний кого-нибудь из военачальников-полководцев французских и русских, вот «Двойной портрет». Ну, еще так получилось, что немалая часть первая «Военного совета» у нас была посвящена и военной науке перед 12-м годом, и новому учреждению именно военно-научного совета, вот его предка. Тогда, правда, о шести непременных членах тогда было, и у нас выступал Игорь Анатольевич Шеремет, генерал-майор, как раз председатель нынешнего военно-научного совета. И спасибо ему, что он как-то так… я думал, что кратко ответил, но увлеченно долго отвечал о том, что делали военные министерства перед войной 12-го года. Так что непрерывный… у нас Александр Валькович сейчас, президент Международной Военно-исторической Ассоциации. Мы так просто подхватываем тему. И хотелось бы сегодня посмотреть, что собой представляла русская армия перед войной 12-го года. Мы упоминали некоторые изменения, которые в ней произошли, но сейчас что она собой представляет? Как строится? Как организуется? Каковы принципы?

АЛЕКСАНДР ВАЛЬКОВИЧ: Ну, прежде чем ответить, я хочу поприветствовать радиослушателей…

С. БУНТМАН: Да.

А. ВАЛЬКОВИЧ: … и тех, кто нас видит в режиме онлайн. И я думаю, что начать рассказ о том, как выглядела русская армия, надо сказать, что испытав в 2-х кампаниях неслыханные прежде поражения, я имею в виду Аустерлиц и Фридланд, естественно еще сразу же фактически и даже в период передышки между кампаниями уже начинает строиться по-новому. И опыт, естественно, берется у тех, кто их разбил, то есть учатся у победителей, у французской армии. Сначала появляются дивизии, а затем выстраивают корпуса, причем именно корпуса таким образом, где представлены все рода войск: пехота, артиллерия и, естественно, кавалерия. Естественно, там бригады. Это чисто французский образец. Должен сказать, что… то есть это высшее тактическое соединение, а каждая дивизия состояла из шести полков. У гренадер – это все гренадерские 6 полков, а у другой нелинейной пехоты просто 4 полка пехота и 2 егерских плюс артиллерийская бригада, которая разделялась, немножко скажем терминологии, батарейная рота, которая имела большой калибр и большую дальность, и эффективность огня, и легкие две артиллерийские роты. Так же памятуя тот опыт и те сокрушительные атаки французской кавалерии, возглавляемой блистательным Мюратом, сводим мы тоже дивизии кавалеристские в корпуса. И фактически к началу войны… вот с февраля 10-го года все реформы, мы уже говорили о Барклае-де-Толли, хочу сказать, именно и он выстраивает, усовершенствует, увеличивает и проводит те реформы, которые приводят к успешному результату в ведении войны с могущественным противником. Здесь я хочу сказать, что помимо увеличения, то есть новой структуры, в 2 раза увеличивается армия, и когда в течение всей кампании, не во время перехода через Неман основной группировки Наполеона, а в течение всей кампании, если против нас Наполеон вместе с союзниками выставил порядка 648 тысяч – в пределах этих, - то мы могли ему противопоставить порядка 700 тысяч, включая ополчение. Сюда не входят, естественно, народные партизанские дружины и прочая. То есть равенство сторон было достаточно очевидным. Но здесь еще надо сказать о большом вкладе Барклая-де-Толли в организацию института военных атташе, которые были аккредитованы при всех посольствах европейских держав, и им было вменено в обязанность, вот как выразился министр военный Барклай-де-Толли, редкости карты, карты дислокации, карты местности, сведения о численности войск. И все успешно предоставляли. На этом поприще в Баварии, в Мюнхене преуспел будущий декабрист Граббе. Ну, естественно, мы знаем историю успешных по работе с агентурой и удивительных, больших, ну, я имею в виду по ценности огромной, то есть то, что клалось на стол Наполеону, то же самое спустя некоторое время оказывалось на столе в Петербурге у императора Александра, то есть мы владели полной… сведения о численности, о дислокации и даже о планах подготавливаемой войны. Но возвращаясь к 10-му году, я должен сказать, что именно февраль 10-го года… то есть получается февраль 10-го года – это брачный союз с Марией-Луизой Австрийской, когда он породнился с одной из старейших династий в Европе Габсбургов. С этого времени как раз вот переход… это начало, скажем так, конца союза определенного в Тильзите франко-русского, то есть Франция теперь переходит… укрепляет свои связи с Австрией. И как доносил Чернышев, в голове, то есть в мыслях императора Наполеона уже окончательно сформировалась мысль о войне с Россией, то есть неизбежность. Обе стороны готовятся. Поэтому если, скажем так, у нас работают военные атташе под прикрытием, как бы сейчас сказали, дипломатическим, то Россия наполняется различными агентами либо, так сказать, землемеры и прочая, но сами же они отвечали… и тот шеф агентурной разведки Биньон доносил, что мало пришлось… ну, не могут они получить достаточно информации и расширить какую-то агентуру благодаря настроению народных масс, то есть вот это свойство народа. А говоря об армии, естественно надо сказать о человеческом материале и о его духе, ибо Наполеон справедливо говорил, что на войне три четверти зависит от морального духа и только одна четверть от материальных сил. Так вот русская армия той поры, не смотря на погромы, я имею в виду на разгромы в 2-х кампаниях, преисполнена была воинственного духа. Это отличало как молодых офицеров, и здесь надо сказать, что офицерство в то время… то есть жажда реванша, желание, так сказать, отплатить, потому что, ну, фактически история…

С. БУНТМАН: Это у вас там молодые офицеры, но прошедшие эти кампании, или нет еще? Вот здесь…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ну, могу сказать, что накануне войны, вот те статистические сведения, 51 процент, как выражались, понюхал пороху, 30 процентов было в огне 3-5 сражений, то есть значительная часть – обстрелянные офицеры. 77 процентов – бедные, живут только на, собственно, жалование и усердные, а незначительная часть имеют состояние, имеют сотню-другую крестьян. Тогда считалось среди офицеров полевой пехоты, ну, просто армейской среды, что 200 душ – это достаточно, зажиточный, богатый человек. Лямку тянут, то есть то, что ввел еще Павел – это начиналось от Петра, но Павел это ужесточил – 3 месяца они служат рядовыми… Вот они вступают в 15 лет, юными отрываются, скажем, от родных пенат. Затем 3-4 года… спустя 3-4 года они становятся младшими офицерами. Некоторые тянут лямку и до 7 лет. Но все зависит от усердия, от протекции и говорить о том, что, ну, скажем так, вот то видение, которое сложилось, скажем, некий стереотип о зажиточности, о беззаботности жизни офицерской в то время не приходилось, более того ощущение неизбежности войны среди многих офицеров желание усовершенствовать свои знания. Образуются военные кружки. Все читают Жомини и труды других теоретиков, ну, скажем, труды по истории военного искусства.

С. БУНТМАН: А обводке не полслова, да?

А. ВАЛЬКОВИЧ: В это время…

С. БУНТМАН: Жомини да Жомини.

А. ВАЛЬКОВИЧ: То, что об этом… Да. Денис Давыдов, кстати, и он тоже этим зачитывался, работами. И могу сказать, здесь усовершенствуется опять же главный штаб, в то время он назывался свитой его Величества по квартирмейстерской части, и во главе ее доверенный ближайший соратник, обличенный действительно высочайшим доверием, адъютант князь Петр Михайлович Волконский. Благодаря тому, что мы заключили мир, и мы – союзники, и естественно не препятствуется узнать о лучшей организации… то есть он отправляется во Францию и проводит там 2 года, где он знакомится со всеми военными учреждениями. И фактически, вернувшись в Россию и вступив на пост, – он был назначен управляющим свитой его Величества – он, так сказать, все эти примеры лучшие берет и вводит в российской армии. Лучшие офицеры, наиболее квалифицированные, наиболее подготовленные, знающие несколько языков, прекрасные картографы, они получают еще и старшинство чина перед армейскими, и фактически – это элита. С другой стороны получается, что все нововведения вводятся накануне войны. И даже вот такой пример: в 1805 году была издана столистная знаменитая карта в Российской империи, «сто листов» как называли. Опять же учитывая дух нашей программы «Не так», в 5-м году и к ним было еще 6 листов приверстано Кольского полуострова и Карелии, так что она не столистная, но тем не менее. Она не была секретной. И французы ее купили в первую очередь, перевели все наименования на латинский…

С. БУНТМАН: Да, переписали латиницей.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да.

С. БУНТМАН: Транслитерацию сделали.

А. ВАЛЬКОВИЧ: И вот получилось так, что вот говоря о том, что мы заимствуем, они тоже у нас заимствуют. Французские штабы во времена кампании 12-го года были лучше обеспечены картами местности, чем русские офицеры штабные во время этого похода. Здесь надо еще, конечно, сказать об особенности… Вот говоря о духе высоком, что еще русская армия… уцелели те, кто были при Измаиле, при Очакове. Ну, вспомним Толстого, когда он описывает полк, где Долохов разжалован в 5-м году, где он встречает еще измаильского товарища. Вы помните? Это действительно…

С. БУНТМАН: Да, да. Прослужили долго…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Служили 25 лет…

С. БУНТМАН: Да.

А. ВАЛЬКОВИЧ: … и если сравнить, то у Наполеона – 6 лет, но в действительности на самом деле они служили тоже достаточно…

С. БУНТМАН: Они служили по нескольку сроков?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да.

С. БУНТМАН: Или как?

А. ВАЛЬКОВИЧ: И им выдавалось, повышалось жалование. 25 лет. И генерал Вильсон, который в 5-6-7 году совершил кампании, состоя при русской армии при главной квартире, издал потом книгу о русской армии, которая затем естественно была в библиотеке у Наполеона, он сказал, что русский солдат рожден в рабстве, но не унижен. И вот это казалось парадоксальное там свободное, вольное…

С. БУНТМАН: Вот как он это объяснял?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Объяснение таково: вот здесь это поясняет еще один, скажет так, иноземец, племянник вдовствующей императрицы, принц Евгений Вюртембергский, который является кузеном царствующего императора. Он достаточно долго служил в России, командовал одной из лучших дивизий, и он пишет… И я хочу сейчас это прочесть. Так он о своем, то есть опыте общения он пишет: «Я имел довольно случай познакомиться с русским войском, и достоинства, которые приписывают ему, не преувеличены. Русский рекрут обыкновенно терпелив, очень понятлив. Через несколько времени полк становится для русского солдата родной семьей, новой родиной. И надобно быть самому свидетелем, чтобы судить о степени привязанности, какую полк может вдохнуть в него. При таком нравственном состоянии не удивительно, что солдат хорошо дерется. К начальнику, которого полюбил раз, он привязывается так сильно, что в этом отношении, я думаю, что ни одна армия не может превзойти русскую. Все это относится до нижних чинов. Офицеры вообще очень храбры, исключения я видел тому весьма немногих случаев, трусу мудрено удержаться между товарищей». Эта характеристика непредвзята, ну, то есть самого участника событий. Он дошел до Парижа, командовал одной из образцовых дивизий…

С. БУНТМАН: Да. Ну, нет, он может считаться вполне…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Объективным…

С. БУНТМАН: … русским офицером еще ко всему.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ну, буквально, да. Потому что, кстати, еще история о нем, что его юного 14-летнего вызывают в Петербург, и он обласкан Павлом I, а в это время в немилости все его братья старшие, я имею в виду, сыновья вернее, и Александр, и Константин, и его наставник Клингер, а потом Дибич дают понять ему, потому что, наверное, речь идет о том, что он его объявит своим наследником…

С. БУНТМАН: Ходил такой слух.

А. ВАЛЬКОВИЧ: А он не состоялся…

С. БУНТМАН: Да, конечно.

А. ВАЛЬКОВИЧ: … но тем не менее настрой такой был. Так вот дух получается, вот нравственное состояние, казалось бы, вот крепостного, но он приобретает новую семью, новую родину…

С. БУНТМАН: Это для него… как бы здесь вот я потаюсь… Я почему спрашиваю? Я пытаюсь разобраться в этом. Мы очень много читали в особенности об ужасах солдатчины. Но вот для солдата, которого очень надолго… и вот этот отрыв от семьи… Про это миллион песен и 300 книжек написано.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да, да.

С. БУНТМАН: Но по каким-то условиям жизни, да очень тяжелым, но условиям… Вот крестьянин, например, крестьянин, дальше всевозможные уполномоченные, там бурмистры, я не знаю, кто и барин где-то там. Вот здесь с одной стороны офицер – это тоже чей-то барин…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да.

С. БУНТМАН: … но вот он ближе здесь, он вместе с тобой и рискует…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Жизнью. Да.

С. БУНТМАН: то есть это другой тип, тяжелый, но другой тип отношений, которые, может быть, социально совсем перемещение в другую среду солдат.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Безусловно, но вот эта новая семья, новая родина, потому что, ну, фактически, лучшие годы он живет в этом коллективе и рискует вместе с солдатами. Естественно во время кампаний палочная муштра сводится на нет, потому что ни один из офицеров не хочет рисковать получить пулю в спину, то есть это им облегчение. Во-вторых, во время похода увеличивается жалование… повышенное продовольствие, хотя есть, естественно риски и, естественно, есть возможность и выслужиться, потому что если так официально запрещен был… производство в мирное время из податных сословий в офицеры, то здесь человек, отличившийся на войне, мог стать офицером, ну, то, что потом будут называть «бурбонами». И такие случаи не редки, особенно это много и в кавалерии. И, естественно, они редко остаются в тех же полках, их переводят. А если ты еще и грамоте обучен, то это чаще всего из унтер-офицеров… Но могу сказать, что здесь еще вот эта неприхотливость, которая всегда отличала русского человека, то есть вот она делала его еще и удивительным воином. И здесь я к характеристике Евгения Вюртембергского хочу добавить слова Александра Муравьева, как раз офицера свиты его Величества, то есть подготовленного, грамотного, который состоял, прошел эту кампанию, пишет о том, что Наполеон не оценил духа русского народа, ни одушевления наших войск, которые, не равняясь пламенной храбрости французов, превосходят ее непоколебимостью, стойкостью и упорством в обороне. Ну, лучше опять же здесь не скажешь, потому что вот это галльское… порыв, отчаянная храбрость, бравируя этим, когда она наталкивается, и с этим французы не только при Бородино столкнуться, но и при Ватерлоо, с англичанами сражаясь, вот эта стойкость, самоотверженность… И соответственно и сам Наполеон признавал, ему и вторит Барклай-де-Толли, который уже в разгар кампании в августе пишет Александру письмо, где он говорит, что поистине русский солдат, Ваше Величество, лучший в мире. Он сетует на офицеров, которые не всегда дотягивают до уровня солдат, но, тем не менее, вот факт на лицо.

С. БУНТМАН: Здесь очень важный вопрос: можем ли мы сказать, что в целом при всех, ну, так грубо обобщая…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Крепостнических?

С. БУНТМАН: Нет. Вот грубо обобщая, что при вот этой долгой службе и отрыве, в общем-то, солдат от крестьянской жизни, в основном это крестьяне, конечно…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Он уже себя не воспринимает крестьянином.

С. БУНТМАН: Да, вот! Это уже отдельное сословие.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Это отдельное военное сословие.

С. БУНТМАН: Можно сказать, что рядовой солдат – это отдельное сословие?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Они себя ощущали.

С. БУНТМАН: Офицер гораздо более связан…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Безусловно. И пример того, как происходило на Бородинском поле, когда они наблюдали за кланяющимися под ядрами ополченцами, которых они звали мужиками…

С. БУНТМАН: Которые все-таки мужики?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Для них они мужики.

С. БУНТМАН: Понятно. Мы продолжим. Александр Валькович. Мы продолжим говорить о русской армии и ее настроениях. Вы уже задаете вопросы, но продолжайте это делать. Через 5 минут мы продолжим.

С. БУНТМАН: Мы продолжаем наш разговор с Александром Вальковичем, президентом Международной Военно-исторической Ассоциации. Мы говорим о том, что собой представляла русская армия перед войной 12-го года. Мы говорили сейчас о солдате. Вот скажите, пожалуйста, здесь прошло 10 лет царствования Александра I к этому времени, к началу реформы…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да.

С. БУНТМАН: … такой. 15 лет назад, мы там считаем, умерла Екатерина. Вот была интермедия такая – 4-летие павловское, тоже сказавшееся на строении армии. Вот как по отношению к своей истории, сейчас мы говорим по отношению к наполеоновской армии, к современности тогдашней, вот по отношению к своей истории, когда славной, когда жесткой, когда разной, вот находилась русская армия по своему строению, духу, возможностям?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ну, я могу сказать, что все иностранные наблюдатели, скажем, отмечали высокую дисциплину в 5-м году.

С. БУНТМАН: В 5-м уже?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да, в 1805-м. И упадок, и дезертирство, и разложение – 6-7 год. И надо более усилия новоявленного военного министра Аракчеева для того, чтобы вернуть к прежней строгой дисциплине. И здесь примечательно, что как раз и то, что было при Павле, смотры, учения, при нем именно начинается, а при Барклае продолжается, это все большее использование, то есть обучение нижних чинов тактике на маневрах и на учениях при прицельной стрельбе. Раньше это пренебрегали. Ну, помним, это суворовское «пуля – дура, штык – молодец». Здесь стали больше уделять внимания, стимулировали за отличную стрельбу нижних чинов, егеря особенно, этому уделялось внимание, даже больше отпускалось от казны пороха на это.

С. БУНТМАН: На учения, да?

А. ВАЛЬКОВИЧ: На учения. Дальше это вот тактика на колонны рассыпного строя, также все больше новые наставления, кстати, наставления, которые переводятся на русский язык и распространяются среди войск, наставления императора Наполеона, вводятся свои. И здесь в этом преуспел Воронцов в «Наставлении офицера в армии и сражении», дальше это развивает Барклай-де-Толли, то есть у нас появляется все больше, ну, практика военная, потому что реформы позволили нам…это завершение русско-шведской войны, мы как бы освободились. У нас еще с Ираном война, в Грузии периодически что-то возникает, ну, и с Турцией. Ну, вот освободившаяся большую часть на западных границах как раз это позволяет вводить этой реформе. Учреждается, наконец, Военное министерство, разрабатывается учредительное управление большой действующей армии, где впервые вводится должность начальника главного штаба, это калька с французского, я имею в виду «начальник большой штаба» - это «мажор биртье». Главнокомандующий наделяется полномочиями… властью императора в войсках и на театре военных действий. Упорядочиваются все службы, взаимодействие их, то есть вот нужно было 2 поражения, чтобы извлечь уроки и выйти на новый качественный уровень, и во многом превзойти. Конечно, не все было совершенно, были проблемы. Но в 13-м году, когда раньше русских офицеров поражало, что вот в перестрелке сгущаются их, то есть батальоны отправляются стрелков с французской стороны, то же самое происходит уже и у нас, и опытно, и применяясь к действию, хотя казалось бы… Ну, вот всегда считалось, что начиная с американской революции, когда они свободные граждане, они независимы, они лучше действуют, ну, и метко стреляют, и применяются к условиям местности, и проявляют инициативу. То же самое, казалось бы, крепостной, но там он уже другой совсем. Ментальность поменялась. Он также искусный стрелок и также знает свой маневр – это очень было важно.

С. БУНТМАН: Здесь было то, чем мы окончили первую часть.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да.

С. БУНТМАН: Некоторые умозаключения, что это не совсем то, что вот тот народ и тот крестьянин, попадая в армию, - это уже несколько не то.

А. ВАЛЬКОВИЧ: И Барклай, который достаточно долго был полковым командиром и знал всю, так сказать, подноготную солдатской жизни, а он стремился, конечно, и многократно в приказах, отданных войскам более гуманное отношение, что не палками, а тычками, и что это патриоты, это те же сыны Отечества – вот это тоже изменения в отношении солдат. И они себя ощущали вовсе и не наемниками и свободными в известной степени, они же независимо от барина, как и прочей подати, а здесь они члены… Ну, они также себя ощущали. И это вот по возвращению из Парижа, когда они вот… Они ощущают себя сынами Отечества и ждут, конечно, новых каких-то изменений и срока службы, и… На 2 года он сокращается в резервной, так сказать, части. И говоря о реформах, надо еще сказать о том, что укрепляется западная граница, усовершенствуются крепостные укрепления в Риге, в Киеве, строится новая крепость, в частности Бобруйск, что сыграет свою роль во время военных действий, делают запасы продовольствия и материальные… И особенно большое внимание уделяется артиллерийскому обеспечению. Все это делается тремя линиями. Значительная часть будет утрачена в ходе войны. И здесь мы помним, как в пустые, якобы набитые продовольствием склады, чиновники на пожары и вступления неприятеля. Но могу сказать, вот система резервов, потому что в течение этих походов, 2-х с половиной лет, 3-4 раза обновлялся состав полков, и нужно было подготовленные резервы. И именно в реформах Барклая они готовятся.

С. БУНТМАН: Да, мы это отмечали, и это очень важный момент. Здесь есть несколько вопросов, которые нам задают. «Вот Наполеон, - Рита спрашивает, по-моему, очень толковый вопрос, - знал ли он о реформе у русской армии, и насколько он это осознавал?» и насколько это было интересно, дополню я Риту.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ну, то, что он знал и о всех нововведения ему сообщали, учитывая, что он даже накануне войны получил характеристики не только генералов и офицеров, а и большей части полков, которые сражались против турок, то есть он об этом знал. Но он был уверен, что… Ну, это, во-первых, его уверенность в том, что они лучшие, и что он обладает большим ресурсом и, естественно, большим талантом. Он в этом не сомневался, поэтому я бы не сказал, что его это тревожило…

С. БУНТМАН: Все-таки воспоминания Аустерлица, Фридланда, вот 2-х кампаний…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Безусловно.

С. БУНТМАН: Вот он себе так представлял, что он вот с такими же, ну, может быть, по другому организованы, но с такими же русскими войсками он встретится.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Он полагал, что он ценил, что это серьезный противник, но был уверен, что своим количеством и умело, так сказать, умелыми операциями, скажем так, и разработанным планом – и именно в начале войны ему все это удавалось – он сумеет одержать верх и разбить. Для него же задача была именно разбить и именно сразу после перехода через Неман, то есть в приграничном сражении, затем он уже увлекается все далее и далее, и говоря о том, что Россия увлекает сроком, он сам уже ввязывается… И опять же напомню, выезжая в Дрезден на встречу всех монархов, он говорит Савари, который до этого был послом в России, что он бы дорого дал тому, кто его мог избавить от этой кампании, много бы дал, ну, то есть…

С. БУНТМАН: Он чувствовал, что это неизбежно?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Это неизбежно, и это с обеих сторон, то есть с обоих… Скажем, и послы аккредитованные в России, и наши посланники сообщали о подготовке, о передвижении войск. Опять же напомню о желании превентивного удара – это и планы среди генералитета, и Беннигсен, и даже Багратион, о вступлении в Варшавское герцогство, движение, в союз включать Пруссию. И только первая надежда на то, что перейдет на сторону Понятовский, а Понятовский сообщает Наполеону об этом, отпадает этот план. А это была весна 11-го года, желание этой кампании. Затем осень в союзе уже с Пруссией, но дрогнул прусский король, и мы отказались от этого плана, хотя у всех корпусных командиров на западной границе были пакеты, которые надо было вскрыть в определенный день, я уже об этом говорил в прежней передаче, поэтому Наполеон имел основания говорить, что и Россия не дружественна. Но она была действительно неизбежна для всех современников именно переход, ну, то есть после тех, скажем, отказов оскорбительных, когда он искал руки у великих княжон, и то, что здесь он нашел вот эту юную, наивную… он стал ощущать себя сродни вот этим, ну, скажем, старейшим… И превосходя его, я должен отметить, как отреагировал его тесть на появление его в Дрездене в 12-м году в марте, он все-таки хоть монарх-то со стажем и постарше, может быть, будет он, заметил, как Наполеон… они все встали, Наполеон сел и не предложил подняться тестю, и он тогда обратил… И то же самое происходило за обеденным большим парадным столом. И тогда он сказал, этот молодец далеко пойдет, ну, то есть этот парень далеко пойдет, этот парень-хват далеко пойдет, ну там по-немецки.

С. БУНТМАН: Да, да.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Так что ощущения Наполеона, то есть он перестал ощущать реальность того, что, ну, то есть, скажем, не видел лимита своих средств, возможностей.

С. БУНТМАН: Да мы говорили, когда мы говорили о ситуации в Европе и о дипломатии, что это имело свою оборотную сторону, вот такая уверенность…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да.

С. БУНТМАН: И это было уже, ну, он считал, что он такой же полководец в дипломатических и междинастийных делах как и на поле боя.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ну, ему удалось в известной степени добиться изоляции России накануне, то есть 2 ее прежних союзника Пруссия и Австрия воевали на стороне Наполеона…

С. БУНТМАН: Да, но…

А. ВАЛЬКОВИЧ: … и его разочаровал Бернадотт, и разочаровали турки. И как раз сообщали из ближайшего окружения, что он исчерпал весь словарный запас французских ругательств, узнав о заключении Бухарестского мира. И он говорил, ну, как же 2…

С. БУНТМАН: Да, мы скоро подойдем к весне к Бухарестскому миру и, в общем-то, к одному из ключевых событий. Если вернуться к составу русской армии, здесь есть вопрос: «Были ли этнические части в русской армии?» - спрашивает Владимир.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да. Вот хороший вопрос. Здесь надо подчеркнуть, что в отличие от разношерстного состава, национального состава армии Наполеона, которую он вел в Россию, русская армия… единая национальность, то есть она неслучайно называлась русская, но были калмыки, башкиры, мещеряки, крымские татары, которых накануне войны буквально, в 11-м году формирует Ермолов полки, и они потом будут сражаться под командой Платова и отличаться в событиях. Ну, и нельзя сказать, что они этнические, но состав уланских полков, в значительной степени там было много поляков и литовской шляхты, которые во время войны переходили, но те, кто оставался, они были верны присяге.

С. БУНТМАН: Здесь… Ну, в основном это однородная армия?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Однородная армия с единым… то есть здесь же единый и устав. И должен опять же говорить об усовершенствованиях. В 11-м году вводится новый устав, который видоизменяет многое из павловского, который опять же основывается на лучших достижениях как французских, так и прусских, и даже усовершенствования австрийских. Я же должен сказать, что также и Пруссия извлекла уроки и Австрия, реорганизации были которой, пришлись на русскую почту вполне, то есть они дали свои плоды успешные.

С. БУНТМАН: Спрашивает или Николай, или Никита Иванович, я уж не знаю. «Ник. Ив.» написано. «Каково было жалование солдата, офицера?» Как они были обеспечены?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ну, могу сказать следующим образом, что жалование солдата делилось на 2. Были племянничьи оклады и старые оклады. В целом в год племянник получал в пределах 12 рублей. Старший оклад – 18 рублей. Но могу сказать, что в то время даже в Петербурге можно было хорошо пообедать на 50 копеек для офицера. То есть учитывая, что они от казны в отличие от офицеров, вот должен обратить внимание. Офицер, получая жалование, все свое содержание оплачивал из своего кармана. Солдат обеспечила… на казенном жаловании, то есть он получал необходимые порции мяса, хлеба, крупы, там мог еще что-то для разнообразия прикупить для овощей, и во время выступления в поход в 2 раза это увеличивалось, и винная порция. А офицеры должны были покупать все за свои средства. А офицеры в основном, я уже говорил, живя на жалование, они на многом экономили, а также в складчину и солдаты, и офицеры делали какие-то артели, это облегчало им тогда солдатский быт. Неизменно это был чай, меньше кофе и табак, и крупы. Но на самом деле большинство офицеров русской армии той поры были бедны. Это так. Как я сказал .если мы возьмем 100 процентов, 77 – бедны, в то же время они молоды, а 30 процентов – 20 лет, и только 4 процента – старше 40 лет в это время, то есть это достаточно молодая армия. Но и против нас идут тоже достаточно молодые люди.

С. БУНТМАН: Молодые люди. Да.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Поэтому вот, хотя в то время 40 лет – это уже зрелый достаточно, но я скажу так, то это уже, наверное, по нашим меркам это уже 60-летние, если так исходить.

С. БУНТМАН: Да, относительно. Да.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да. А накануне войны цены, конечно, взлетали, и один из офицеров гвардейских в заграничных походах писал, что 5 рублей надо было заплатить за кусок мяса, а в Петербурге прежде можно было пообедать неплохо. 2 рубля тогда стоило французское прекрасное шампанское.

С. БУНТМАН: 2 рубля?

А. ВАЛЬКОВИЧ: 2 рубля.

С. БУНТМАН: Ну, да. Ох, есть огромнейшая тема «Как была экипирована русская армия». Это огромнейшая тема, к которой надо особо обратиться…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Мы можем сейчас просто сказать…

С. БУНТМАН: Ну, сейчас, в общем, что изменилась, вот скажите, с реформой изменилась ли экипировка, обмундирование?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да, да. Вводя организационно французский пример, также руководствовались и французскими особенностями, то есть появляются эполеты, у генералов появляется шитье. И Коленкур пишет, что вот и музыка на французский манер и шитье, и перевязи. Мы раньше, все солдаты носили на поясной портупеи, теперь все стали через плечо. Затем мундир, скажем, у нас появляется… влияние французское сказывается в 2-х полках, которые формируют накануне войны. С лацканами только не белыми, а красными – это литовский полк и лейб-гвардии драгунский, подражая драгунам императрицы, я имею в виду, появляется полк. У нас появляется гвардейский экипаж, потому что еще в 7-м году, когда гвардейские моряки гребли барку с Наполеоном, у нас подобного не было, и это учли в 10-м году, и появляется гвардейский экипаж, как и сухопутная, и морская команда. Главное здесь то, что изменения, да. Реформы, которые подготовил… то есть единый калибр перевооружения образца 8-9-го года – то, что Аракчеев подготовил, с той же дальностью. Прекрасная артиллерия, во многом по техническим характеристикам не уступающая французской, но хуже, может быть, маневрирующая и по сосредоточенности огня, хотя это мы потом в заграничных походах уже этот недостаток устраним. А главное отличие русского солдата – это кивер и темно-зеленый мундир, естественно, с русской пехотой – это всегда красный воротник красной фалды и по цветам дивизий погоны. Но вот кивер, хотя сейчас идут дискуссии у униформологов «А был ли кивер с развалом 12-го года в действительно?», но ясно, что свидетельства, рисунки современников, которые запечатлели русскую армию в заграничных походах, показывают, и споров здесь нет. Когда они появились? Другое дело, потому что срок носки вещей был определенный и головной убор – 2 года.

С. БУНТМАН: 2 года, да?

А. ВАЛЬКОВИЧ: 2 года. И, кроме того, Александр, будучи сам по натуре экономным ввел, что тот, кто в срок вышел, например, службы той или иной мундирной вещи, если она еще продолжает оставаться в строю, то им за это даются деньги, то есть стимулировали…

С. БУНТМАН: Бережливость.

А. ВАЛЬКОВИЧ: … бережливость саму.

С. БУНТМАН: Да. Бережное отношение.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Но это не относилось к гвардии, которая имела мундир 3-х сроков.

С. БУНТМАН: Гвардии? Солдат полностью экипировался, обмундирование все за…

А. ВАЛЬКОВИЧ: За счет казны.

С. БУНТМАН: Все казенное? А офицер?

А. ВАЛЬКОВИЧ: За свой счет.

С. БУНТМАН: За свой.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Еще раз подчеркиваю, за свой счет.

С. БУНТМАН: И это за свой счет.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Ему могли…

С. БУНТМАН: Просто я это хотел подчеркнуть.

А. ВАЛЬКОВИЧ: Получали жалование тогда по третям, 4 раза в год. Офицер мог получить, вот выпускники кадетских корпусов могли получить подарок либо от вдовствующей императрицы, которая занималась благотворительностью, либо от великого князя, так сказать, либо от императора на единовременное пособие на экипировку, а в целом все… Ну, естественно, от этого кредиты, кредиты. Ни одна Америка определила кредитную систему, тогда тоже кредитование… и брали взаймы, и брали под залог тех же имений, поэтому… Ну, опять же, чем лучше, успешнее он себя проявлял в бою, тем у него были шансы повыситься в чине и увеличить свое жалование. А так, конечно, могу сказать, если сравнивать достаток французского офицера и русского, то мы уступали. Ну, а там…

С. БУНТМАН: Уступали?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да. Ну, и по разнообразию, скажем, меню, если опять же исходить на повседневной, но опять же это потом во время кампании все это будет… сневелируется.

С. БУНТМАН: Конечно, это сневелируется. Какие были нормативы по материалам, из которых делалось? Как это выдерживалось? Или поставки были абы как?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Нет, ну, естественно…

С. БУНТМАН: Насколько вот это было, ну, снабжение армии было поставлено и упорядочено в России?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Были казенные мануфактуры, которые поставляли… были также естественно подряды у купцов. Сравнивать, что больше было с казенных либо… Я думаю, они были в равной мере. Потом уже, значит, когда наступила война, а недостаток того или иного сукна, то просто уже тогда приписывалось выдавать в полки крестьянское, так называемое, сукно, поэтому там были светлые или прочие, они уже следили за артикулом, который нужно было соблюдать. Важно было и предписание, которое вводится еще и Аракчеевым, так называемое, крапивное семя. Соотношение красителя, которое называли крапивным семенем, здесь потом это еще Гоголь будет иначе обыгрывать, чтобы добиться того цвета. По крайней мере, стремились, чтобы в полку все были, имели единообразно, но во время похода обносились, и там уже было другое. Но накануне могу сказать, что вот фактически, чтобы раздетые и разутые, такого не было. Но многие полки уже накануне войны получали… Там практика велась, она еще с 18 века идет, когда сами полки строят свои вещи, им выделяются средства иногда, если запаздываются из комиссариатских депо завоз этих вещей, то они строят тогда свои у себя, полковые швальни, но какие-то металлические приборы это уже получают из комиссариата. И в целом в армии, конечно, были и кивера нового с развалом и донашивали прежние.

С. БУНТМАН: Те, которые были в 7-м году?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да. Нет, в 8-10-м году. И вот в этот…

С. БУНТМАН: В 8-10-м, да? А то уже совсем забыли?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Да. Дивизия на Неверовского, которая формировалась в Москве, она была одета именно в кивера еще прежнего образца и мундиры еще не застегнутые, а вот которые здесь уже наглухо застегнутые, прямые, а раскосые и выше. Ну, и тогда еще много из вельмож финансировало, то есть уже пожертвования москвичей, тогда ее называли московской гвардией, и они буквально новобранцы из гарнизонных полков и рекрут и уже с маршем вступили в бой, и вот отличились под Красным.

С. БУНТМАН: Последний вопрос, пожалуй, на ту же тему и 2 слова обобщения. Армия была готова?

А. ВАЛЬКОВИЧ: По всему духу, да. И все внезапности и неожиданности – это все измышления.

С. БУНТМАН: То есть армия была готова, и здесь нельзя сказать, что внезапно застали, и мы потом будем говорить, если выявились какие…

А. ВАЛЬКОВИЧ: Огрехи в планировании…

С. БУНТМАН: … недостатки в планировании. Как это выявилось, это мы посмотрим, и как это старались исправить и какими средствами. Последнее хотел про обмундирование спросить: перспективно теплыми вещами… у нас будет, генерал Мороз вступит очень скоро. У нас русская армия, она обеспечивалась к случаю, когда это прошло или было, в общем-то, готово?

А. ВАЛЬКОВИЧ: Я могу сказать, что все зимнее обмундирование, имеются в виду в данном случае панталоны, потому что были полотняные летние и зимние суконные. Вот дабы облегчить отступление и уменьшить число обозов, их отправляли во внутренние губернии, либо свои депо. И возникнут проблемы, но они будут ликвидированы в тарутинском лагере, когда со всей губернии станут свозить все.

С. БУНТМАН: То есть вот это будет центром? Мы к этому еще придем. У нас весь год проект 1812 года. Александр Валькович сегодня был, президент Международной Военно-исторической Ассоциации. Спасибо большое. До встречи!

А. ВАЛЬКОВИЧ: Спасибо большое. До встречи!