Уинстон Черчилль- писатель, политик, оратор (часть 2) - Олег Будницкий - Не так - 2007-12-08
Е.СЬЯНОВА – 21 апреля 1776 года неожиданно скончалась великая княгиня Наталья Алексеевна, супруга цесаревича Павла Петровича. Молодой вдовец казался безутешным. И императрица Екатерина отпустила сына в Москву к митрополиту Платону, бывшему духовником Павла. Цесаревич отправлялся инкогнито, в простой дорожной карете, сопровождаемый лишь несколькими гвардейцами, да Никитой Ивановичем Паниным, который, будучи отставлен от должности наставника, оставался единственным человеком, которому при нынешних обстоятельствах Екатерина могла довериться. Павел уже дважды совершал путешествие из Петербурга в Москву. Он хорошо помнил уютную Софию, ветреное Чудово, прекрасный Иверский монастырь, окруженный своенравными Валдайскими водами, веселые Тверские колокола. Теперь же он ничего не узнавал. Валдай казался ему мертвой водою, а монастырь – чудовищем. Деревеньки на холмах налипли, как комья грязи. «А что, Никита Иванович, сильно переменилось у нас все после Пугачева?» - вдруг спросил Павел, морщась от болезненных воспоминаний. «Бог с тобой, перекрестись! Еще приснится тебе этот вор!» Панин хотел сам перекрестить Павла, но тот схватил его руку: «Скажите, Никита Иванович, нас ведь тут не слышит никто – правду скажите: был он похож на…» «Да что ты! Что за мысли опять? Ведь уж сколько раз тебе рассказывал: мужик, рожа рябая, ручищи лопатами, бородой до бровей зарос». И добавил, уже спокойнее: «Разбойник он был, богопротивный человек. Грех на нем великий – перед императором покойным, перед тобой». «А правда это, что он перед казнью брату вашему Петру Ивановичу медальон отдал?» «Это еще откуда? Кто тебе врал?» - накинулся было Панин. Но Павел так сильно сжал ему руку, что тот смолк. «Скажите мне правду, Никита Иванович. Я ведь уже не дитя. Знаю, что в том медальоне мой портрет был. А еще что?» В золотом с изумрудами медальоне под портретом пятилетнего Павла лежала прядка белокурых волос, состриженных с головы его императрицей Елизаветой Петровной. Елизавета никогда с ним не расставалась, почитая своего рода оберегом здоровья и жизни любимого внука. Перед смертью она отдала этот медальон Ивану Шувалову, взяв с него клятву в будущем передать медальон той, как она выразилась, «на которую я сама с небес укажу». В конце осени 1773 года Иван Иванович, будучи в Италии, отправил драгоценную вещицу со своим доверенным в Россию для передачи супруге Павла Вильгельмине, принцессе Гессен-Дармштадской, в православии Наталье Алексеевне. Что произошло дальше, так и осталось тайной, одной из тех малых тайн, из которых вырастает великая загадка русского бунта. Никто так и не узнал, как попал медальон к проклятому Емельке. Никто, кроме братьев Паниных, не знал, что он вообще у него был. И Павел знать не должен. И Никита Иванович взял себя в руки. «Портрет был, а боле ничего. Портреты твои многие вельможи при себе носят. Под Оренбургом мятежники, должно быть, и захватили один такой, а разбойник его на себя и повесил. А ты больше не думай о том, потому как и впрямь уж не дитя и должен на все разумно глядеть». «Разумно – это как? Затылком что ли?» «На иные вещи, Павлуша, только затылком на Руси и глядеть, отвечал Панин. Ох страшен в грехе мужик русский. И смешен – как Петрушка в балагане кобенится, пока весь кровавым потом не изойдет». «А в балаган кто его загнал, Никита Иванович? Не матушкины ль просветители «а ля рюс»? У нее адюльтер с Европой, а тут…» «Так ты что же хочешь? Чтобы просвещенная государыня наша на Восток лишь очи свои обращала, в Азию?» «Не в Азию, в себя надобно глядеть. У русских свой Бог. Мы же все чужих пророков к себе тащим. А чужие нас не любят, потому и лгут. Вот и выходит, что у них Дидро с Вольтером, а у нас Тенька с Емелькой». «Да что ж ты, язычник этакий, предлагаешь?» «Ничего пока. Я думаю» - отвечал Павел. «Даром, видать, Николаша-то Новиков второй год ему все про просвещенных единоземцев толкует, - усмехнулся про себя Панин. – Вот ведь своенравный какой ум». И вздохнул: «Эх, да только править ли когда-нибудь такому уму землей русской?»
С.БУНТМАН – Ну, я бы вам еще порекомендовал где-нибудь разыскать книжку Елены Сьяновой «Призраки на том берегу». И я, например, очень жду продолжения про Павла, потому что очень интересная психологическая картина его умонастроений, Павла Петровича. Может быть, даже излишне популярная фигура последнее время, потому что много вокруг было наворочено всего. Ну а мы возвращаемся к нашей программе. У нас сегодня вторая часть передачи. Я напомню, что это рубрика, совместная с журналом «Знание – сила», и сегодня Уинстон Черчилль у нас, с Олегом Будницким. Здравствуйте, Олег, добрый день!
О.БУДНИЦКИЙ – Добрый день!
С.БУНТМАН – Зададим вопрос и разыграем аудио-книги. Про сигнал, да?
О.БУДНИЦКИЙ – Да. Каким образом оповестили флот о том, что Уинстон Черчилль вновь назначен первым лордом адмиралтейства? Какая фраза, конкретно.
С.БУНТМАН – Да. Очень, очень короткая фраза. И…
О.БУДНИЦКИЙ – Из двух слов.
С.БУНТМАН – И ее, пожалуйста, вы точненько воспроизведите. Напомним, где мы… вспомним, где мы оставили Уинстона Черчилля в прошлый раз. Вот где же мы его оставили?
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, оставили мы его где-то в 20-х годах.
С.БУНТМАН – Да, да, да.
О.БУДНИЦКИЙ – Вот, и после… Все 20-е годы он входил с небольшими перерывами в кабинет министров. Последняя его должность, любопытно, была министр финансов – кем он только не был в кабинете. В 29 году консерваторы проиграли выборы, потом они вернулись, но Черчилля в кабинет опять не позвали. Не позвали, и в общем-то, руководители кабинета консерваторов не хотели его видеть среди своих министров – Черчилль был чересчур ярок, непредсказуем, и не вполне отвечал, видимо, тем задачам, которые ставили перед собой Стэнли Болдуин, а потом Невилл Чемберлен. И Черчилль постепенно становился таким, партийным маргиналом, я бы сказал…
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – И чем-то повторял участь своего отца. Таким, «enfant terrible» в партии консерваторов. Но что любопытно: начиная с 1933 года Черчилль, подобно Марку Порцию Катону старшему, едва ли не каждую свою речь заканчивал, как Марк Порций Катон говорил, что «Карфаген должен быть разрушен», так и Черчилль обращал внимание на необходимость борьбы с тоталитарными режимами, и прежде всего, с нацистской Германией. С 33-го года он указывал на усиление Германии и на то, что это грозит серьезными опасностями всему миру, но Великобритании прежде всего. И Черчилль, естественно, был против политики умиротворения, он резко выступал против Мюнхенского соглашения, и ему приписывают фразу, что «Англии пришлось выбирать между позором и войной – она выбрала позор и получит войну». И войну Англия была вынуждена объявить 3 сентября 1939 года, и в этот день, после 10 лет отсутствия в правительстве Черчилль был назначен первым лордом адмиралтейства. Ну, я не говорю, по понятным причинам, какая, так сказать, фраза полетела на корабли ВМФ. А дальше… дальше странная война, которая продолжалась до мая 1940 года и закончилась немецким наступлением. Стало понятно, что политика Чемберлена, в том числе политика военная, терпит крах, и Чемберлен был вынужден подать в отставку. И в этот самый час, на 66-м году жизни, впервые Черчилль получил приглашение, назначение на пост премьер-министра. Его пригласили к королю, и вот такая сцена – тут, в общем-то, намечающееся крушение Франции, явное превосходство Германии на сухопутном театре боевых действий. Но британцы не были бы британцы, если бы даже в этой ситуации немножко не острили. И король Георг VI сказал Черчиллю: «Вы, наверное, не знаете, зачем я вас пригласил». «Понятия не имею, сир» - ответил Черчилль. «Вы знаете, я хочу предложить вам сформировать правительство», - сказал ему король. И вот что любопытно: ситуация была крайне тяжелой, крайне напряженной, хотя еще не катастрофичной, которой она стала через месяц буквально, но тем не менее, очень нелегкий момент, и вряд ли какой-то человек мечтал в этот момент стать премьер-министром. А Черчилль чувствовал себя избранником судьбы, по его собственным словам, и ему казалось, что вся его прошлая жизнь была лишь подготовкой к этому часу и к этому испытанию. И он писал впоследствии: «Я считал, что знаю очень много обо всем, и был уверен, что не провалюсь. Поэтому, с нетерпением ожидая утра, я, тем не менее, спал спокойным глубоким сном и не нуждался в ободряющих сновидениях. Действительность лучше сновидений».
С.БУНТМАН – Да…
О.БУДНИЦКИЙ – Это надо было быть Черчиллем, чтобы вот в этот момент счесть действительность лучше сновидений. Интересно, что впоследствии он говорил с Гарри Гопкинсом, представителем президента Рузвельта, и сказал ему такую замечательную фразу, что он не знал, что Англия выстоит, но он был в этом уверен. Замечательный этот союз «но».
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – Не знал, но был уверен. И через несколько дней, выступая в парламенте, Черчилль произнес свою самую короткую и самую знаменитую, безусловно, речь. В этой речи он говорил: «Я не могу предложить ничего, кроме крови и тяжкого труда, слез и пота».
С.БУНТМАН – Да, знаменитое.
О.БУДНИЦКИЙ – «Перед нами испытание жесточайшего характера, перед нами долгие, очень долгие месяцы борьбы и страдания. Вы спрашиваете, какова наша политика? Я отвечаю: вести войну на море, на суше и в воздухе, со всей нашей мощью и со всей той силой, которую Бог может даровать нам. Вести войну против чудовищной тирании…» и т.д. «Какова наша политика? Какова наша цель? Я могу ответить одним словом: Победа, победа любой ценой, несмотря на все ужасы». И т.д. В другой речи, по радио, выступая несколько дней спустя, Черчилль заявил: «Мы будем биться на пляжах, мы будем биться на десантных площадках, мы будем биться на полях и на улицах, мы будем биться в горах – мы никогда не сдадимся».
С.БУНТМАН – «Мы никогда не сдадимся», да. Это одна из самых знаменитых речей тоже, да.
О.БУДНИЦКИЙ – Да. Это тоже такая, впечатляющая, и…
С.БУНТМАН – Она есть в звуке, я должен сказать, что если вы в интернете, есть она. Она есть и на дисках – эти, «Выступления Черчилля». Их очень интересно послушать, даже, может быть, не зная английского как-то хорошо, но их очень здорово послушать. Вы знаете, куда лучше всего попасть – на History channel – канал исторический, и там есть огромнейший ресурс выступлений, знаменитых исторических выступлений. Вот, и Черчилль там, конечно, присутствует в больших количествах.
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, безусловно – это все-таки один из лучших ораторов ХХ столетия.
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – Да и вообще, наверное, в истории человечества. И когда Гитлер после разгрома Франции молниеносного предложил Англии заключить мир, причем публично это сделал, Черчилль, конечно, ответил «нет». 19 июля, выступая в рейхстаге, Гитлер опять предложил избежать кровопролития и ужасов, и, в общем, заключить мир двум великим народам, германскому и британскому. Гитлер еще не успел выйти из здания рейхстага, когда был в течение часа получен ответ «нет». Речь Гитлера транслировалась по радио. Причем интересно, что «ВВС» передало этот ответ «нет», даже не согласовывая с Черчиллем. Черчилль узнал это задним числом и полностью одобрил. Вот, и далее… как добраться до Англии? Надо сказать, что британская армия сухопутная была ничтожна по сравнению с германской. Очень большое количество техники было брошено во время эвакуации из Дюнкерка. По словам Черчилля…
С.БУНТМАН – Но из Дюнкерка вообще эвакуировали, по-моему, на всем.
О.БУДНИЦКИЙ – Да.
С.БУНТМАН – На всем, что держалось на воде.
О.БУДНИЦКИЙ – По словам Черчилля, у Британии было около 200 орудий в это время и чуть ли не полсотни танков – во всяком случае, меньше сотни. И общая численность британских боеспособных, собственно, войск в разы – даже в десятки раз, наверное – уступала немецким сухопутным вооруженным силам. Проблема была только в том, что между… что Англия – это остров. И нужно было преодолеть Ла-Манш. И вот тут возникала большая проблема у немцев. Проблем было две, точнее. Одна – это на чем переправляться, ибо для того, чтобы было достаточное количество судов, нужно было использовать все имеющиеся германские суда, вообще все. Т.е. полностью парализовать судоходство и экономическую жизнь страны, что было невозможно. Это один момент. Второй момент – нужно было абсолютное господство в воздухе, ибо только при полном господстве в воздухе можно было совершать такую мощнейшую десантную операцию. И тогда в этой обстановке пошла прежде всего борьба за воздух, и Геринг сказал, пообещал, что он построит Англию на колени, и что «Люфтваффе», собственно говоря, разгромит британскую авиацию и, в общем, заставит британцев путем бомбардировок прислушаться к предложению Гитлера и заключить мир на тех условиях, которые продиктует Германия. И вот, начинается знаменитая битва за Англию, знаменитая, наверное, не в нашей стране, где как-то никогда особенно этот эпизод Второй мировой войны не подчеркивался. Началась она так – по-разному ее датируют – иногда датируют с самого конца мая до лета 1941 года, но все-таки пик – это середина августа 1941 года и до начала ноября. До начала ноября, когда «Люфтваффе» пыталось путем массированных бомбардировок и путем, собственно, воздушных боев с британскими истребителями уничтожить британские аэродромы, авиационную промышленность, просто запугать британцев и т.д. Итог был поразителен: за это время британские летчики сбили 1733 немецких самолета. И битва за Англию была выиграна. При том, что немцы стали бомбить города – немцы именно тогда стерли с лица земли Ковентри, впервые применив вот такую массированную бомбардировку гражданского города, немцы – случайно, кстати говоря – отбомбились по Лондону. В тот же день британцы отбомбились по Берлину. После…
С.БУНТМАН – Там было очень важно, хотя бы, вот… как потом, кстати говоря, и будет этот повторен, вот когда после первых бомбардировок Москвы, будет повторен – тоже Берлин. Вот эта дальняя авиация, которая должна была нанести психологический удар.
О.БУДНИЦКИЙ – Это да.
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – Немцы поняли, что они не являются неуязвимыми на своей территории.
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – …в своей собственной столице. И что еще сыграло колоссальную роль в битве – это, конечно, техника. Радары.
С.БУНТМАН – Радары. Вообще, если вы откроете военные мемуары Черчилля, то радары – это одна из самых… просто достойная Гомеровой «Илиады» просто история о радарах и других технических – деталях, может быть – но важнейших в битве за Англию. Мы продолжим через пять минут программу «Не так!»
НОВОСТИ
С.БУНТМАН – Мы продолжаем нашу программу, совместную с журналом «Знание – сила», присылайте вопросы, замечания, свои соображения по поводу истории Уинстона Черчилля. Олег Будницкий в студии. «Уинстон вернулся» - была фраза, которой встретили вернувшегося Уинстона Черчилля на пост первого лорда адмиралтейства. Здесь Александр говорит, считает, что есть факты – почему-то на этом делает акцент – что Черчилль и его кабинет, и военный кабинет, готовил диверсионную сеть на случай, если Германия захватит Англию, и королевской семье, например, нужно будет уехать в Канаду. Рассматривался вопрос об отъезде в Канаду, рассматривался. Но не рассмотрелся до конца.
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, видите ли, это, вообще-то Черчиллю предрекали в том числе битые французские генералы, которые говорили, что Англии сломают шею как цыпленку, и что Черчилль будет искать убежища в Канаде. Выступая в канаде в декабре 1941 года и вовсе не в качестве беженца, Черчилль сказал: «Ну и цыпленок, ну и шея!»
С.БУНТМАН – Да. Ну и шея, да.
О.БУДНИЦКИЙ – И конечно, мне это точно не известно это, на самом деле, я думаю, что, наверное, что-то готовилось, если…
С.БУНТМАН – Да конечно, готовилось.
О.БУДНИЦКИЙ – Если Черчилль обещал драться в горах и т.д., то наверное, для этого были какие-то предприняты шаги. Но главное, к чему стремилась Великобритания – не к этому, а к победе. И Черчилль говорил, что он мечтал, чтобы Гитлер попытался высадиться весной или летом 1941 года на Британских островах. Мечтал, потому что был уверен, что Гитлер будет полностью разгромлен. И вряд ли нужно сомневаться, что это бы произошло. Во всяком случае, в тот момент у Гитлера и у генералов хватило ума не предпринимать операцию «Морской лев» и не высаживаться на Британских островах, что на самом деле означало бы крупнейшее поражение. Поэтому…
С.БУНТМАН – Ну вот Александр еще здесь нам пишет, что «помогли ошибки Геринга». Помогли… помогли, конечно.
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, прежде всего, помогли… ну, ошибок больше всего наделал Гитлер.
С.БУНТМАН – Ошибки Гитлера помогли, да.
О.БУДНИЦКИЙ – …который влез, вообще, в эту войну и связался с Британской империей, которая с неограниченными ресурсами и за спиной у которой стояли Соединенные Штаты Америки. Следующей ошибкой было нападение на Советский Союз, которая… это просто был уже безумный шаг. И т.д. Т.е. своей гибелью наци в значительной степени обязаны самим себе. Но им в этом должны были помочь. И в этом помог в частности британский народ и особенно британские летчики. Черчилль сказал по этому поводу: «История еще не знает случая, когда столь многие были бы обязаны столь немногим». Он имел в виду летчиков. И парадокс заключался ситуации в том, что Британия сумела очень быстро превзойти Германию по выпуску боевых машин. Причем на тот момент британские «спид файеры» были более качественные, чем немецкие истребители, и проблема была в том, что летчиков не хватало – не успевали готовить пилотов. Но правда, вот, британские авиаконструкторы думали о спасении пилотов, и многие сбитые летчики потом возвращались в строй. Они катапультировались, и им удавалось избежать гибели. В отличие от немецких, кстати говоря, большинство из которых погибало. Ну, это…
С.БУНТМАН – Над Англией?
О.БУДНИЦКИЙ – Над Англией, да. Вот, и над проливом, соответственно. И, конечно, превосходство в науке. Конечно, радары и потом многие другие вещи, чисто технические, тоже способствовали тому, что союзники – антигитлеровская коалиция – выиграли войну у нацистской Германии. Это один из многочисленных факторов, но фактор тоже немаловажный. А одно из изобретений, как мы знаем, просто предопределило не только исход войны с Японией, но и развитие человечества в значительной степени на последующие десятилетия. Я имею в виду, конечно, изобретение атомной бомбы, создание атомной бомбы. Так, и вот, с июня 1940-го года, от капитуляции Франции, до июня 1941 года Англия сражалась один на один с гитлеровской Германией.
С.БУНТМАН – Вот Андрей из Петербурга спрашивает, как Черчилль оценивал пакт СССР с Германией.
О.БУДНИЦКИЙ – Как оценивал? Вот некоторые его оценки: «Они (т.е. советское правительство) проявили полное безразличие к участи западных держав, хотя это означало уничтожение того самого второго фронта, открытие которого им было суждено было вскоре требовать». Ведь второй фронт рухнул в июне 40 года. И ведь советские дипломаты и советское политическое руководство забыло, забыло совершенно эту исконную российскую политику – не только российскую – что дружить нужно через одного. Да, значит, т.е. Франция стала союзником царской России в свое время не потому, что самодержавие, там, и российские императоры любили республиканскую Францию, а потому что объективно их интересы совпадали, и потому что был общий враг – Германия. Сталин решил пойти по другому пути – подружиться с Германией и смотреть, так сказать, в роли третьего радующегося, как эти самые два тигра, используя уже китайскую терминологию, пожирают друг друга. В итоге, Германия очень быстро пожрала Францию, и СССР оказался один на один на континенте с гитлеровской Германией. Более того, в начале 41 года СССР упустил следующий шанс: создать второй фронт… способствовать созданию второго фронта на Балканах, позволив Гитлеру, там, собственно говоря, или подчинить, или завоевать балканские государства. И поэтому случаю Черчилль писал: «война – это по преимуществу список ошибок, но история вряд ли знает ошибку, равную той, которую допустил Сталин и коммунистические вожди, когда они отбросили все возможности на Балканах и лениво выжидали надвигавшегося на Россию страшного нападения, или были неспособны понять, что их ждет. До тех пор мы считали их рассчетливыми эгоистами. В этот период они оказались к тому же простаками». Вот оценка Черчилля, с которой трудно поспорить, потому что мы знаем, что произошло впоследствии. Как эти люди, которые не доверяли никому, могли довериться Гитлеру? Это одна из тех загадок, над которыми до сих пор бьются историки, хотя ответ-то достаточно прост. Опять-таки почитаем Черчилля: «Если брать за критерий стратегию, политику, прозорливость, компетентность, то Сталин и его комиссары показали себя в тот момент Второй мировой войны совершенно недальновидными». Просто не хватило ума и понимания того, что происходит. При том, что Черчилль, между прочим, предупреждал лично Сталина о том, что Германия готовит нападение – это известный, как бы, эпизод. В апреле 1941 года он попробовал передать лично Сталину через своего посла информацию о переброске немецких танковых соединений, немецких танковых дивизий с Балкан в Польшу. И просил Стаффорда Криппса, английского посла в Москве, лично вручить Сталину это послание, лично от Черчилля, подчеркнув важность этой информации. Проблема была в том, что добраться не только до Сталина, но и до Молотова, министра иностранных дел, британскому послу было невозможно. Вожди боялись, что контакт с британским послом испортит настроение Гитлеру и всей этой компании. И максимум, до кого смог добраться Криппс и вручить это послание – это был Вышинский, который в то время был зам наркома иностранных дел.
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – Вот такая история. Вот такая история, и в течение года Советский Союз поставлял важнейшие предметы снабжения Германии, прежде всего, нефть, каучук и многое другое, поздравляли нацистов с победами, писали об англо-французских, потом только о британских поджигателях войны, и т.д. и т.п. Высылали из страны дипломатов тех государств, которые были завоеваны Гитлером, и когда только началась война, то 22 июня – я имею в виду уже Великую Отечественную, – Черчилль, выступая в парламенте, заявил, что «не было более последовательного врага коммунизма, чем я. И за предшествующие, там, 20 с лишним лет никто не сделал столько для борьбы с коммунизмом, как я. И хотя я считаю, что фашизм – это только крайняя степень коммунизма, - сказал Черчилль, - но тем не менее, в этот момент мы готовы помогать России всеми силами и средствами», и немедленно предложил эту самую помощь.
С.БУНТМАН – Там блестящий пассаж в речи Черчилля 22-го прямо даже июня была о русском солдате.
О.БУДНИЦКИЙ – Да.
С.БУНТМАН – Это совершенно невероятный какой-то был по своей силе и даже, я бы сказал, художественности.
О.БУДНИЦКИЙ – Черчилль очень высоко всегда отзывался о Красной армии, о русском народе, отдавал должное. И вот одно из его высказываний: «Отнюдь не желаю хотя бы в малейшей степени оспаривать вывод, который подтвердит история, а именно, что сопротивление русских сломало хребет германских армий и роковым образом подорвало жизненную энергию германской нации». Ну, правда, он потом пишет, что …
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – …«более года Россия казалась нам обузой», но это уже другой момент взаимоотношений союзников. Но тем не менее, он всегда подчеркивал и считал, что именно Россия, «Матушка-Россия», он писал, и русский солдат, русский народ сломали хребет нацистской военной машине. Что касается отношений со Сталиным, они были очень сложными и разными, он и… есть и высокие оценки Сталина в разных ситуациях и оценки чрезвычайно критические, но, в общем, это отношение можно выразить одним из черчиллевских афоризмов, а именно, цитирую: «Если Гитлер вторгнется в ад, я, по меньшей мере, представлю палате общин положительный отзыв о Дьяволе».
С.БУНТМАН – Да, это знаменитая его фраза.
О.БУДНИЦКИЙ – Вот, но нетрудно догадаться, что логика его действий была именно такой. Любопытно, что уже в июле-августе 1941 года Сталин стал требовать открытия второго фронта от Черчилля. Только что помогавший Гитлеру, он хотел, чтобы британцы немедленно бросили все и открыли второй фронт, что было невозможно ни по каким техническим и прочим соображениям. И вот такая интересная была переписка, довольно резкая полемика, и Черчилль сформулировал свою позицию следующей фразой: «Советское правительство полагало, что русские оказывают нам огромную услугу, сражаясь в своей собственной стране за свою собственную жизнь. И чем дольше они сражались, тем в большем долгу они нас считали. Это была небеспристрастная точка зрения» - пишет Черчилль.
С.БУНТМАН – Вот тут два замечания, мимо которых пройти нельзя. То что «да, Гитлер совершил ошибку, что напал на СССР, а иначе он бы на Ближний Восток двинулся бы, в Африку, в Ближний Восток и захватил бы нефтяные месторождения, и поставил бы империи Британской мат в один ход». Он это сделал и мата в один ход не поставил. И это была тяжелейшая операция, и чуть-чуть спокойнее стало тогда, когда, между прочим, была единственная… в начале войны уже с СССР единственная эта изумительная была операция, когда с Ираном было…
О.БУДНИЦКИЙ – Да, совместная оккупация Ирана.
С.БУНТМАН – Совместная оккупация Ирана, и когда отрезали Ирак от возможного немецкого вторжения.
О.БУДНИЦКИЙ – Да. Ну, кроме того…
С.БУНТМАН – А в Африке была дикая война, между прочим.
О.БУДНИЦКИЙ – Да, ну в Африке были очень серьезные бои, и там командовал немецкими войсками, наверное, самый талантливый нацистский генерал, Роммель, вот, и немцы там были разбиты, так же как и итальянцы. Так что… ну, это очень малоизвестная у нас страница истории войны, но вы знаете, если мы сейчас начнем вдаваться в историю Второй мировой войны, в детали, то мы уйдем…
С.БУНТМАН – Читайте книжки замечательные.
О.БУДНИЦКИЙ – …от личности Уинстона Черчилля – я просто хочу показать его позицию и его роль.
С.БУНТМАН – Да, вторая позиция… очень важно хоть чуть-чуть сказать о позиции по отношении к Соединенным Штатам и долгие и тяжелые переговоры с Рузвельтом и с Конгрессом – вот как тут…
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, надо сказать, что они не были особенно тяжелыми, на самом деле, потому что…
С.БУНТМАН – С Рузвельтом нет, а вот Конгресс убедить… Да…
О.БУДНИЦКИЙ – Конгресс – да, но Конгресс в конце концов убедился, убедили его прежде всего японцы нападением на Перл-Харбор, когда американцы уже вступили в войну. Но Черчилль… Рузвельт понимал, что воевать все равно придется, Рузвельт изначально, с его, так сказать, подачи и санкции в Великобритании стали продавать всевозможные виды вооружения и других материалов, и Британия имела за спиной такую мощнейшую державу мира – Соединенные Штаты. Но, у англичан кончились деньги. И тогда Черчилль, собственно говоря, к Рузвельту насчет кредита. Тогда Рузвельт придумал лендлиз. И выступая по радио, привел вот этот знаменитый пример, что вот, у вашего соседа горит дом, а у вас есть шланг. И вы же не будете его продавать соседу, вы ему дадите попользоваться, чтобы он потушил этот дом горящий, потому что потом огонь может перекинуться на ваш дом. А уже потом будем, там, рассчитываться. Вот на этом… это принцип лендлиза. И лендлиз был придуман, кстати говоря, не для СССР, как многие думают, а для Великобритании – это были поставки США в кредит Великобритании, потом это было распространено и на Советский Союз. Черчилль… мы, к сожалению, не можем в деталях рассматривать всю эту историю войны. Заметим, что он был, по существу, диктатором, он был премьер, он был… при действующем парламенте у него были практически полномочия диктатора. Он был одновременно и военным министром. И как писал один из замминистров, «все его боятся, и я боюсь». При этом, что любопытно, Черчилль, который был вот таким полновластным и волевым, и человеком, который, как казалось, подавлял окружающих, в то же время прислушивался к окружающим. Это был такой, своеобразный диктатор. Вот один замечательный пример из мемуаров министра снабжения. Когда он выдвинул какое-то предложение, Черчилль сказал: «Я никогда не слышал более идиотского предложения старшего министра короля». Последовала дискуссия, члены кабинета показали Черчиллю, что на самом деле, в общем-то, это предложение вполне здравое. И Черчилль, ворча, заключил: «Короче говоря, мы единодушно приняли идиотское предложение министра снабжения». Действовал парламент. В 1942 году парламент собрался выносить вотум недоверия правительству Черчилля, и он пришел в парламент, и, значит, там, с ними дискутировал, и сказал, что «да, у нас масса ошибок, да, мы… у нас есть колоссальное преимущество – демократия, вот мы тут все это обсуждаем, но идет война. Или вы даете мне, так сказать, полномочия ее вести, или… тогда, так сказать, другое это дело. Причем, - сказал он, - если вы даете мне полномочия, надо, чтобы вы дали мне его подавляющим большинством голосов, иначе что это за правительство, которое балансирует в период войны, вот, на грани?». И в итоге, несмотря на сильнейшую критику, парламент проголосовал 475 против 25 в пользу кабинета Черчилля. И поразительно, что никакие вот эти самые демократические институты и процедуры не были отменены в период войны – все это продолжало действовать. Черчилль, несмотря на свой неюный возраст, он обладал поразительной работоспособностью и работал по 15 часов в день. Причем он был все время свежим, энергичным, казался самым энергичным до позднего вечера. При этом Черчилль постоянно употреблял какие-то спиртные напитки.
С.БУНТМАН – Да, кстати.
О.БУДНИЦКИЙ – У нас тут есть, значит, легенда, что он выпивал в день по бутылке конъяка. На самом деле, он пил разные напитки – там, шампанское, бренди, виски – это, вот, по наблюдениям Гарри Гопкинса и некоторых других. При этом он оставался все время свежим. Ну, правда, Гопкинс заметил, что его виски, которые он пил, «слабее нашего американского виски», но тем не менее. Некоторые, значит, видели секрет такой энергии Черчилля в том, что он обязательно спал после обеда – час-другой. Ну, множество людей спит после обеда, однако не все они Черчилли, да?
С.БУНТМАН – (смеется)
О.БУДНИЦКИЙ – И не все могут работать по 15 часов в день, и излучать такую энергию и фонтанировать идеями. Правда, Алан Брук, начальник штаба британских войск, как-то заметил: «Черчилль высказывает одновременно десять идей, из них одна здравая. Но какая из них здравая, он сам не понимает». Вот, но тем не менее, в общем, в итоге, может быть, того, что, будучи человеком властным, он прислушивался к голосам критиков, именно оставалась здравая идея. Поразительный тоже еще был момент, что Черчилль… кстати говоря, через несколько дней после высадки в Нормандии, когда там все еще было очень нестабильно и смертельно опасно, он переправился на ту сторону. Переправился на ту сторону, несмотря на… он хотел еще в первый же день, там, плыть с этим самым десантом, но его все-таки остановили. И вот ему была такая свойственна личная храбрость абсолютно. Ну, если мы сравниваем с тем же Сталиным, «дядюшкой Джо», как его называли Рузвельт и Черчилль, он никогда не выдвигался никуда – там были близко… и близко, и далеко к линии фронта. Черчилль летал на самолете Бог знает куда – летал в Москву, летал за океан…
С.БУНТМАН – На каких-то транспортах переправлялся…
О.БУДНИЦКИЙ – Да, да, да. Один раз высадился…
С.БУНТМАН – …там, на каких-то убогих самолетах… Предлагал встречу в Астрахани Сталину, говорил: «Да мне это будет чуть ближе, не мог бы маршал Сталин туда…»
О.БУДНИЦКИЙ – Но маршалу Сталину это было уже никак. Значит, потом переправился в Нормандию и предложил фельдмаршалу Монтгомери по случаю открытия второго фронта и этой успешной высадке выпить по стопке бренди и выкурить по сигаре. На что Монтгомери сказал «я не пью и не курю, и вот поэтому чувствую себя стопроцентно здоровым». Черчилль сказал: «Вы знаете, вот я пью и курю, и при этом чувствую себя совершенно здоровым, здоровым на двести процентов». Ну, это был какой-то такой особенный экземпляр человеческой породы, потому что действительно, образ жизни, который вел Черчилль, он никак не укладывается в понятия здорового образа жизни, и при этом вот такая энергетика, долголетие и т.д. Может быть, секрет заключался в том, что, как Черчилль однажды сказал, «Я никогда не стоял, когда можно было сидеть, никогда не сидел, когда можно было лежать».
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – И вот, таким образом, Черчилль лично – повторяю еще раз – всю войну тянул, что называется, правительство на себе и принимал участие в принятии самых важных решений, и несомненно, был национальным лидером. Бесспорно. И самое поразительное в этой истории, что как только война кончилась, Черчилля не избрали, его партию не… его партия потеряла большинство в парламенте и Черчилль был вынужден уйти в отставку. Это произошло в июле 1945 года, во время Потсдамской конферении, и Черчилль принимал ванну, когда Сталин сказал, что «вы, наверное, получите 80 процентов – по моим данным и по данным коммунистической партии Великобритании, ваша партия получит 80 процентов». Чего никогда не было, конечно, у консерваторов. И вот тут, значит, приходят известия из первых же округов, которые ясно показали, что консерваторы проигрывают. Проигрывают, и к Черчиллю, который принимал ванну, вошел его секретарь и сказал об этом. Черчилль отреагировал следующим образом: «Возможно, что произошел сдвиг. Но избиратели имеют полное право нас выбросить. Такова демократия. За это мы и сражались. Дайте мне полотенце», - сказал Черчилль…
С.БУНТМАН – Совершенно верно. Но действительно, и устали от давления, и было… и уже теперь можно было послушать Этли, можно было послушать всех остальных. Просто спало еще давление, спало напряжение войны, а давление такого энергичного правительства Черчилля…
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, дело было не в этом, а в конкретных проблемах. Черчилль выступал против реформы здравоохранения и образования – он считал, что если сделать их бесплатными, это на пользу не пойдет, а лейбористы как раз выступали за бесплатное и субсидированное… да.
С.БУНТМАН – Это можно было уже послушать, когда спало… Да.
О.БУДНИЦКИЙ – Да, да, да, когда война… когда уже победили, можно было уже заняться этими делами.
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – И избрали Этли, про которого Черчилль сказал: «мистер Этли очень скромный человек. У него есть для этого все основания».
С.БУНТМАН – Еще мне очень понравилось «Это овца в овечьей шкуре» - мне очень нравится выражение – по тому же поводу. (смеются) К Даунинг стрит, 10, подъехало пустое такси, и из него вышел Этли.
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, это еще не все с политической биографией, так сказать, Черчилля. Его ведь избрали еще раз. Консерваторы победили потом, через несколько лет, и Черчилль вновь стал премьером в 1951 году. В 1951 году, а ушел в отставку с этого поста в 55-м, т.е. когда ему было за 80. А из Палаты общин, как я уже сказал, он ушел, когда ему было 89 лет. Черчилль прожил долгую жизнь. И если счастье политика в том, чтобы быть у власти и принимать решения, и принимать решения в самый трудный момент и добиваться успеха, то его жизнь, несомненно, была счастливой. Правда, как утверждали злые языки, Черчилль хотел Нобелевскую премию мира, а не Нобелевскую премию по литературе. Но получилось, с моей точки зрения, все-таки лучше. Потому что кто помнит этих, честно говоря, Нобелевских лауреатов, которые получили премию мира? Нескольких человек буквально, да?
С.БУНТМАН – Ну да.
О.БУДНИЦКИЙ – По пальцам одной руки. А тех историков, если еще это и политики, которые получили Нобелевскую премию по литературе, это один, да? Один – это Черчилль. Черчилль увлекся на 41-м году жизни живописью, и вот уже последние годы, когда он был скорее таким, отцом парламента, чем реально действующим парламентарием, он уделял очень много внимания своим живописным опытам, устраивал даже выставки и говорил, что первые миллионы лет в раю он посвятит совершенствованию своего живописного мастерства. Он, вообще, был уверен, что договорится с Богом, видимо, и попадет именно в рай.
С.БУНТМАН – Да.
О.БУДНИЦКИЙ – Как-то раз, когда ему исполнилось 75 лет, он сказал: «Я готов ко встрече с Творцом. Другое дело, готов ли Творец к такому тяжкому испытанию, как встреча со мной?»
С.БУНТМАН – (смеется)
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, со всеми это происходит, рано или поздно, и кроме того, что Черчилль был блестящим политиком, оратором и литератором, он, как мы уже показывали неоднократно, был необычайно остроумным человеком. Вот еще пару острот Черчилля в завершение. Как-то раз леди Астер сказал ему, что «если бы я была вашей женой, я бы налила вам яду в кофе». «Если бы я был вашим мужем, - немедля ответил Черчилль, - я бы его выпил».
С.БУНТМАН – (смеется)
О.БУДНИЦКИЙ – Или: «Копить деньги – вещь полезная, особенно если это уже сделали ваши родители».
С.БУНТМАН – (смеется) Да.
О.БУДНИЦКИЙ – И, наконец, последнее, но очень черчиллевское: «Я легко довольствуюсь самым лучшим».
С.БУНТМАН – Да. Ну что же, Уинстон Черчилль. Можно спорить о нем сколько угодно, одна из самых выдающихся фигур ХХ века. Читайте, спорьте, главное – читайте. Узнавайте то, что и он делал, и писал, подвергайте это критике, знание никому никогда не мешало. Спасибо! Олег Будницкий, и две программы у нас были об Уинстоне Черчилле.
О.БУДНИЦКИЙ – Да, всего доброго!