Белая Армия в изгнании - Олег Будницкий - Не так - 2007-11-03
Рубрика Елены Сьяновой
Латышский городок Дзинтари с двух сторон окружают сосновые леса. Старые сосны похожи на гигантские зонты, молодые стоят по щиколотки в черничных зарослях, В 70-е годы на этих черничниках паслись стада отдыхающих. И выбирались оттуда с полными ведрами, с черной краской на пальцах и губах, которую не так-то легко смывала малосольная балтийская водичка. К концу сезона черничные поля выглядели уже порядком истоптанными и ягоды заметно мельчали. В то лето мы приехали в Юрмалу поздно, но нам повезло с погодой. Конец августа 1975 года был теплым и солнечным. Только наш знакомый черничник не порадовал. Бедняга совершенно исчерпался и мы с мамой решили разведать новые места, подальше. Долго шли по лесу, перелезли какую-то насыпь. Я помню свой детский восторг перед неожиданной картиной. Целая полоса нетронутого черничника, какого-то непривычного, не похожего на другие. Точно эти крупные, жирные кусты, с огромными сизыми ягодами предназначались не нам, обычным людям, а каким-то великанам, которые здесь водились. Мне даже стало как-то не по себе. И чтобы это скрыть, я начала быстро-быстро собирать ягоды, которые прямо лопались в пальцах от распиравшего их сока. Мама пару раз тоже нагнулась, но отчего-то не стала собирать. Она присела на пенек, посидела немного, а потом сказала, что уже много времени и уже надо уходить. А я все не могла оторваться и она сердито, за руку вытаскивала меня из этого черничника, а я старалась нагнуться и ухватить еще и еще ягодку.
Когда мы вернулись, я похвасталась своей добычей перед внуком нашей хозяйки, у которой мы снимали комнату. Его звали Валдис, ему было 14 лет. Он посмотрел на мою чернику, спросил, где я ее собирала. Потом вырвал у меня ведро и что-то крикнул по-латышски. Я стала отнимать у него мою добычу, мы подрались, рассыпали ягоды. На шум пришла Одиллия Яновна. «Эти ягоды не нужно есть. Пойдем, деточка. Ты сначала кое-что сделаешь, а потом я тебе все объясню» - сказала она мне. Мы пошли куда-то, довольно далеко от дома. И она попросила меня зарыть ягоды в землю. Кажется, в те минуты я уже кое-что понимала, потому, что точно помню, как аккуратно их закапывала, точно боясь поранить. «Мы никогда не ходим в те места», - объяснила мне Одиллия Яновна. «Но это неправильно. Не дикий черничник должен там быть, а памятник. Не знаю, будет ли он. Ведь там не только наша боль зарыта, но и позор. Там наши расстреливали евреев. Целые еврейские семьи там лежат. Поняла, деточка?». Нет, вот этого я тогда совсем не поняла. Как это – наши? Кто это – наши? Но она знала, что говорит.
По всей Латвии СС набирали расстрельные команды из местных. Латыш из Дзинтари должен был убить еврея из Дзинтари, а не из Лиепае или Даугавпилса. Тут был принцип, суть процедуры, инициации всей страны. Но по эсесовски красивым посвящение не получилось. Теперь, из архивов, я знаю. Гордые латыши говорили «нет». Кто-то успевал бежать, а кто-то, вместо того, чтобы выстрелить в соседа, лежит рядом, в том черничнике. Не знаю, что теперь с ним стало – вытоптали, застроили или по-прежнему туда не ходят. Но если молчать о позоре, не онемеет ли память о героях? А когда немеет память, позор сам начинает разговаривать. Сначала тихо, озираясь по сторонам, потом громче. Он ведь так долго прятался по темным углам, и теперь хочет подышать, подефилировать, звякая медалями со свастикой. Одиллии Яновны уже нет в живых, но ее внук Валдис сумел передать частную память бабушки своим детям. На том месте их участка, где я когда-то зарыла чернику, устроена странная клумба. Часть ее – цветы и распятье, другая – голая земля и камень. Вот такая у них теперь, маленькая, частная, но твердая память.
С. БУНТМАН: Ну что ж, сейчас мы, после Елены Сьяновой, перейдем к нашим темам. Мы уже проследили всю историю Красной Армии и что сделалось с героями Гражданской войны, а вот с той стороны мы не до конца отследили. Олег Будницкий, добрый день.
О. БУДНИЦКИЙ: Добрый день.
С. БУНТМАН: Но сначала мы разберемся с Левой Задовым. Действительно, его прекрасно знают и перед рубрикой Елены я сказал, что слава Богу, что мы его не знаем лично. Это не тот человек, с которым…
О. БУДНИЦКИЙ: Там много было ребят, на которых лучше смотреть на экране.
С. БУНТМАН: Да. Ну вот… Зиньковский. Тут написали, что Задов – это настоящая фамилия, а Зиньковский – псевдоним. Нет, скорее всего. Во всяком случае, вы назвали вторую фамилию. Ну чего ж сразу же – Зуйков, Рабинович, как чуть что, Бронштейн – это тоже не тот человек, это другой. Нагиев. Хорошо! Тут вообще забавно читать. Так что 9 дисков МР3 про Батьку Махно, вы получаете аудио книгу. Хорошо, когда у кого в машине есть МР3. Если вы далеко отправляетесь – аудио книга – это лучший спутник. 9 победителей я назову чуть-чуть позже. А сейчас мы начинаем говорить о судьбе «Белой Армии». В личностях кое-каких мы отсудили судьбу. Бегло отследили. А теперь в целом надо посмотреть после того, как часть армии вывели, в достаточном порядке, несмотря на то, что рассказывают.
О. БУДНИЦКИЙ: Некоторое уточнение. «Белой Армией» мы назвали для слушателей, потому, что строго говоря, армия Белой не называлась. И то, о чем мы сегодня будем говорить – это Русская армия, так называлась Армия Врангеля. Напомню, что сначала была добровольческая армия, потом стали вооруженные силы Юга России и уже в Крыму Врангель преобразовал их в Русскую армию. Вот об этой армии мы и поведем сегодня речь. Тем более, что это была единственная попытка сохранить воинское формирование в эмиграции. В середине ноября врангелевская армия эвакуировалась и Крыма, это была самая крупная эвакуация за все время Гражданской войны и по точным подсчетам Врангеля, на судах, которые добрались до Константинополя, всего было 126 судов, оказалось чуть более 145 тыс. человек. Если мне память не изменяет, то 145 тыс. 693 человек, а если считать и команду судов, то более 148 тыс. человек. Это была полная неожиданность для всех и, прежде всего, для французов, которые вынуждены были взять на себя заботу о беженцах врангелевской эвакуации. Напомню, что Врангель до последнего момента уверял, что Перекоп неприступен, что армия может защищаться в Крыму долго, и готовился к эвакуации очень скрытно, даже глава его правительства Кривошеин не знал, что готовится эвакуация и был этим совершенно поражен. Как он считал, это было оказано личное ему недоверие. Но видимо, Врангель был прав.
Эвакуация проведена была, еще раз повторю, кроме Феодосии, практически в образцовом порядке и те ужасные кадры, которые показывают в советских фильмах, они не соответствуют действительности. Ушли на судах практически все, кто хотел уйти. Те, кто остался, в надежде на милосердие советской власти, жестоко просчитались. Среди этих беженцев около половины, или чуть меньше, около 75 тыс. человек, это была армия. Пришли суда в Константинополь и нужно было этих людей расселить, разместить, накормить. Это была непростая задача. Что стало с армией? И что с ней хотели сделать? Врангель полагал, что армию нужно сохранить для будущего весеннего похода против большевиков. Имелась ввиду весна 1921 года, потом 1922, 1923-го года. Что касается французов и других потенциальных союзников, то они хотели одного – прекращения войны в России и ликвидации врангелевской армии. Один из мифов советской пропаганды и с удивлением я встречаю это в современных книгах по эмиграции, что Антанта собирается отправиться походом против советской России. Это полная ерунда. В силу внутренних причин и определенных представлений о том, что происходит в России, Антанта не хотела продолжения войны, она хотела восстановить нормальные отношения с Россией. Многие британцы видели в этом залог подъема своей экономики, да и французы тоже желали нормализации отношений с советской Россией. И рассуждали бывшие союзники, хорошо, русские выбрали такой образ правления. В конце-концов, в этой войне большинство поддержало не белых, так чего же мы будем их поддерживать? Это примитивная логика, но примерно так рассуждали руководители Антанты. 16 ноября прибыли суда, а 20 ноября премьер-министр Франции заявил, что Франция, которая признала правительство Врангеля де-факто, что она его больше не признает. Как желчно написал один из русских эмигрантов в дневнике: «Был факт, было признание. Нет факта – нет и признания». То есть, правительство оказалось без территорий и потеряло всякую легитимность. Проблема была в том, что надо было армию, прежде всего, накормить и беженцев. И это было вынуждены взять на себя французы из-за гуманитарных соображений. Правда, при этом они взяли, в порядке обеспечения, конфисковали имущество, которое принадлежало русской армии, в том числе и суда русского Черноморского флота. И некоторые гражданские суда.
Надо сказать, что в литературе тогдашней и последующей писали, что французы ограбили русскую армию, что эта их благотворительность, на самом деле, многократно оплачено и, что если бы русским дали самим реализовать свое имущество, они могли бы безбедно существовать. Это, конечно, полная ерунда.
С. БУНТМАН: Почему?
О. БУДНИЦКИЙ: По факту. Я читал переписку и кое-что из этого опубликовал, Михаила Бернадского, министра финансов, и он писал, что если мы продадим все свое имущество, нам хватит этого на прокорм войска до нового года максимум. Поэтому, все эти разговоры – политика. То же самое касается судов. Считали стоимость флота по цене новых кораблей. Но ведь с 1914 года никаких судов не ремонтировалось. Эти суда находились в ужасном состоянии и в последствии большую часть продали на металлолом и цена была не выше металлического лома, плюс расхода на то, чтобы эти суда в металлолом превратить. Так что это мнение о тех богатствах, которые французы взяли в свои руки в обмен на жалкие пайки, которые они выдавали военнослужащим, это неверно. И французы что-то компенсировали, но не в большой степени.
Надо было армию как-то расселить. Врангель упорно сопротивлялся ее ликвидации и армию расселили временно на полуострове Галиполе на острове Лемнос. Жила армия в чудовищных условиях, в землянках, палатках, в плохо приспособленных помещениях. И этот период относится к героическим периодам русской армии. Поскольку, все-таки, они пытались остаться армией, т.е. дисциплина, порядок и даже военно-полевые суды, что вызвало страшные возмущения по отношению к генералам, то, что были суды и расстреливали нарушителей дисциплины. Но, тем не менее, если смотреть с военной точки зрения, это был единственный способ поддержать порядок в армии и добиться того, чтобы не было падения дисциплины и набегов на соседние деревни, в поисках пропитания. Но французы продолжали давить на армию. Они сокращали паек, а потом объявили, что с апреля месяца они просто перестанут его выдавать. И возникло два больших вопроса. Да! Еще что французы делали. Они поощряли людей возвращаться в советскую Россию. Советское правительство обещало амнистию тем, кто вернется на родину. Эта агитация допускалась, и французы предлагали желающим уехать или другой вариант, уехать в Бразилию или Перу. Там были нужны люди и были готовы принять.
С. БУНТМАН: В Парагвай уезжали тоже.
О. БУДНИЦКИЙ: Естественно, Врангель думал о том, куда переместиться. Было ясно, что было невозможно жить на этих территориях и он вел переговоры с правительствами разных стран.
С. БУНТМАН: Мы сейчас прервемся. Через 5 минут я назову победителей, тех, кто назвал другую фамилию Левы Задова. Правильно Дмитрий откопал, что фамилия отца Задова был Зодов, потом писарь написал Задов, а Зиньковский – это псевдоним, которым он стал пользоваться в Румынии. Встретимся через пять минут.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Мы продолжаем наш разговор о судьбе Белой Армии. И я сейчас скажу, кто правильно назвал другую фамилию Левы Задова, Зиньковский. Это Катя – 917-123, Ксюша – 950-013, Юрий – 909-997, Сергей – 926-214, Марина – 916-337, Федя из Санкт-Петербурга – 921-962, Сергей – 903-535, Ефим из Ростова-на-Дону – 916-506, земляк ваш и Михаил из Перми – 912-882. Получают диски МР3, Алексей Борзунов читает книгу о Батьке Махно.
Здесь одно разъяснение нужно. Разве Константинополь уже тогда не назывался Стамбулом? Или его называли по привычке Константинополем? Почему сейчас его так никто не называет? – Алексей говорит.
О. БУДНИЦКИЙ: Потому, что сейчас там не оккупационные войска Франции и других союзников, а турки. Вот почему называется Стамбулом. А в то время…
С. БУНТМАН: Зато он больше не столица.
О. БУДНИЦКИЙ: Это обстоятельства военного времени.
С. БУНТМАН: Черчилль сказал: «Никто меня не заставит называть Константинополь Стамбулом, а Ангору Анкарой». Мы не будем говорить о судьбе Дальнего Востока, русских войск в Китае?
О. БУДНИЦКИЙ: Наверное, не сегодня.
С. БУНТМАН: Это очень серьезно.
О. БУДНИЦКИЙ: Да, чего там только не было, вплоть до участия русских войск в армиях китайских милитаристов, там отдельная история русской эмиграции.
С. БУНТМАН: Это отдельная тема и очень интересная тема. Идеи, которые были там, они сейчас уже некоторое время очень серьезно воздействуют на идеи и российского руководства, и российской политики. Очень серьезно. Между прочим.
О. БУДНИЦКИЙ: Хорошо. Как-нибудь обсудим.
С. БУНТМАН: Обсудим. Потому, что многие люди в верхах очень увлекаются этими идеями.
О. БУДНИЦКИЙ: Всякими евразийскими делами?
С. БУНТМАН: Там очень интересная была, идейная среда.
О. БУДНИЦКИЙ: Вернемся к Врангелю. Два аспекта. Один – куда и где разместить армию, а второй аспект – где взять деньги на то, чтобы ее содержать. Это несколько десятков тысяч человек. Сначала где разместить. С кем только не велись переговоры! Велись переговоры с Японией. И, возможно, ситуация на Дальнем Востоке была бы совсем другой, если бы туда была направлена армия Врангеля. С Грузией. Пошли на встречу правительство сербов, хорватов и словенцев и Болгарии. Правда, и те и другие требовали некоторых финансовых гарантий и предлагали, чтобы армия сама себя кормила, т.е. была поставлена на работы. Конкретно сербы поначалу предлагали, чтобы примерно 7 тыс. человек строило дороги, железнодорожные и шоссейные, а 5 тыс. человек пошли служить в пограничную стражу. Были же новые границы и там были довольно опасные участки, а тут готовые пограничники.
Болгары требовали финансовых гарантий и плюс поставить на работы. Здесь, прежде всего, речь шла о рудниках и о полевых работах. В последствии кем они только не работали, русские солдаты и офицеры. Бог знает кем! Что касается денег. Это очень любопытная ситуация, потому, что Врангель думал, что он будет контролировать русские финансы в заграничных банках. Но не тут-то было! Российские дипломаты, в том числе финансовые агенты, которые реально контролировали эти суммы, сочли, что доверять деньги военным не следует, что Врангель утратил легитимность и что он плохо понимает международную ситуацию и ее попытка сохранить армию и потратить последние деньги, она бессмысленна. Надо, чтобы деньги контролировал бы кто-то другой. И произошел в Париже переворот, собрались несколько послов. Посол США, российский Бахметьев, посол Италии и посол в Париже и решили, что теперь они будут брать контроль за российскими деньгами. Был образован совет послов, который контролировал эти средства. Надо сказать, что при всех расхождениях с Врангелем, о том, что делать дальше, нужна ли армия, или ждать крушения большевизма изнутри, они оказали колоссальную финансовую помощь Врангелю, без нее ничего не было бы возможным. Достаточно сказать, что в первые же дни пребывания армии в Константинополе, Бахметьев перевел около 400 тыс. долларов на содержание армии. Это огромные деньги. В общей сложности Бахметьев перевел со счетов в США более 2 млн долларов на содержание и расселение армии. Существенные деньги переводил финансовый агент Японии Карл Карлович Миллер. В Японии тоже были серьезные деньги – около 6 млн йен, а тогда Йена была равна золотому рублю, 3 млн. долларов. Это были большие деньги. С миру по нитке собирали деньги на врангелевскую армию. Но, подчеркну, и российская общественность, и французское правительство, а оно играло ключевую роль, считали, что деньги должны распределяться через общественную организацию. И ею стал Земский городской союз. Земгор.
А за границей он стал именоваться Земский союза помощи российским гражданам за границей. Через них шло финансирование и через Общество Красного Креста. Но эти деньги шли на гуманитарные нужды, а не на сугубо военные, на поддержание армии в боеспособном состоянии. Это российские деятели и дипломаты считали бессмысленным делом. Задним числом мы знаем, что они были правы. Но тогда ситуация была открытой. Так. или иначе, что в итоге произошло? 3,5 тыс. человек вернулись в советскую Россию. Участь их была, в основном, прискорбной. Некоторых расстреливали прямо в портовых городах, после допросов. Но многие вернулись к своим очагам. Но, в конечном счете, почти все они были репрессированы. Около 3 тыс. человек уехало в Южную Америку. Несколько сот человек записалось в иностранный французский легион. Кстати, в некоторых современных трудах дикие цифры встречаются. 13-14 тыс. Это полный бред и непонимание реалий того времени.
С. БУНТМАН: Откуда берутся такие цифры, интересно?
О. БУДНИЦКИЙ: Откуда берутся такие историки! Что с остальными? Часть перешла на беженское положение, просто решило не связывать свою судьбу с армией. В итоге, в Югославию прибыло около 12 тыс. человек. Примерно 3,5 тыс. пошли в пограничную стражу, а остальные, чуть меньше 8,5 тыс. работали на постройке дорог, как и планировалось. В Болгарии, которая была, вроде бы, менее дружественно настроена к России, напомню, что из-за Сербии началась война.
С. БУНТМАН: А Болгария – прогерманская страна.
О. БУДНИЦКИЙ: Она была на стороне Германии. Но были исторические традиции, идущие со времен русско-турецкой войны и память о царе-освободителе. Болгары приняли около 20 тысяч. И там этими войсками командовал генерал Кутепов. А Врангель жил на яхте. Не в землянке. Правда, с яхтой приключилась странная вещь. Итальянский пароход врезался в эту яхту и как раз в то место, где была каюта командующего, но Врангеля на яхте не было. Сторонники тории заговора решили, что это покушение, организованное союзниками, чтобы побудить Врангеля распустить армию. Но, скорее всего, это была случайность, уж больно экзотический способ покушения.
Врангель переехал в небольшой городок в Югославии, где и жил несколько лет и где и был штаб русской армии. Возникает вопрос, а как с оружием? Надо сказать, что часть оружия были вынуждены сдать, особенно это касалось Болгарии. Она проиграла войну и не имела права на своей территории держать свыше определенного кол-ва оружия. В то же время, болгары были заинтересованы в том, чтобы это оружие там было, поскольку полагали, что придется совместно что-то делать. И по тайному соглашению между русскими и болгарскими военными, примерно половину оружия сдали, а часть привезли с собой. Правда, потом, это вызвало и большие проблемы, потому, что русская армия оказалась сильнее болгарской. И, поскольку правительство оказалось демократическим, то тут же пошли слухи, что готовится монархический переворот, и кончилось это все довольно неприятно для русского командования, 35 генералов выслали из Болгарии. И это было не последний раз. Вот эти неприятности для русской Болгарии кончились только тогда, когда произошел переворот в Болгарии и к власти пришли более правые элементы. С тех пор жить стало политически легче, но материально – нет.
С. БУНТМАН: Здесь вопрос задает у нас Сергей. «Много ли людей вступило в армию Польши, Балтийских стран или Финляндии?».
О. БУДНИЦКИЙ: Да. Например, Маннергейм.
С. БУНТМАН: Ему сам бог велел. Это хорошо.
О. БУДНИЦКИЙ: Ну что делать? Это же офицер. Генерал. Вступали. Да. И потом, многие просто приняли гражданство этих государств, некоторые просто на службу поступали, люди были заинтересованы в получении квалифицированно подготовленных не только офицеров, но и профессоров. Значительная часть профессуры – это были русские. Можно назвать много достаточно известных имен и вклад был весьма существенный русской элиты в культуру, в образование, прежде всего Югославии. Надо сказать, что у нас представление об эмиграции – что это элита и обычно люди судят по той блестящей плеяде, которая была в Париже, в Берлине, потом переместилась в Нью-Йорк. Кстати, часть тех, кто был раньше студентами, солдаты, они получили стипендии и поехали завершать образование в Чехословакию. Это была специальная акция. Еще один канал, куда отправились бывшие военнослужащие. Большинство эмиграции были простые люди.
С. БУНТМАН: Конечно!
О. БУДНИЦКИЙ: Но они, как правило, были не в Париже, а на Балканах или потом, когда они перемещались западнее, то они перемещались, как рабочие. Все-таки, после колоссальной бойне европейской, просто не хватало мужчин. И работников и мужчин.
С. БУНТМАН: Но их не хватало и Франции.
О. БУДНИЦКИЙ: Совершенно верно. Поэтому впоследствии двинулись с Балкан во Францию. Такая была ситуация. Пытались военнослужащие жить в казармах, строем ходили на работу, было что-то вроде трудового лагеря. Не в смысле принудительного труда, как выезжают на лето студенты потрудиться, только это было на годы и это были не студенты, а взрослые люди, которые жили в ожидании будущего похода на родину, похода, который так никогда и не состоялся, если не считать Вторую Мировую войну. Как они жили? О чем они думали? Среди бумаг Врангеля я нашел потрясающую самодельную газету, точнее, журнал, больше напоминающий газету, который назывался «Развей горе в чистом поле». Номер от 13 января 1922 года. Я там обнаружил поэму, автор Дитлов, личность неизвестная. Журнал выходил в Масленицу. Я позволю привести из нее большие куски. Поэтическое мастерство здесь далеко от идеала, но, тем не менее, автор явно человек интеллигентный и знает, как писать в рифму. Любопытно. Сразу скажу, что здесь будут встречаться разные слова. Цирное вино – это красное, кантина – это кабачок, шверчи – это контрабанда. Этот Дитлов и его товарищи служили в пограничной страже.
Принявши верности присягу, привязан я на целый год,
А то давно задал бы тягу от этих далматинских вод.
У нас обычная картина – обилье цирного вина и
Маслянистая кантина с утра до вечера полна.
Но для граничного кармана чужда вся прелесть винных чар,
пока мы ждем от капитана получки месячных динар.
Здесь женщин нет, не бьется сердце. Сегодня скучно, как вчера.
На патрули погони шверца уходят наши вечера.
Читаем русские газеты и с изумленьем узнаем,
что будут признаны Советы, что входит в моду Совнарком.
Что сам Чичерин едет в Лондон, в Берлин – варшавский Карахан
и будто в этом диком рондо запляшет скоро сам Бриан.
А Русь, с Сибирью и Украиной страдает молча вдалеке,
От нас сокрыта страшной тайной, а Русь по прежнему во мгле.
Там все, что строили столетья, сдано теперь в ненужный брак
И пусть за Волгой гибнут дети, за планетарный кавардак.
Но мы здесь, русские в изгнании, мы все привыкшие страдать
Не верим призрачным признаньям, мы ждали, ждем и будем ждать.
Мы все живем одной одеждой, что день торжественный придет
И сбросит красные одежды наш одурманенный народ.
Найдет людей, порывом смелых, что Русь на верный путь вернут.
И нас отсюда, сердцем белых, к себе на помощь позовут.
С. БУНТМАН: Человек в курсе событий. И Волга… Конкретно.
О. БУДНИЦКИЙ: Голод в Поволжье. Не только там, но там особенно. И дипломатические ситуации..
С. БУНТМАН: И имена послов, все у него на месте.
О. БУДНИЦКИЙ: Несомненно, это был офицер и человек интеллигентный.
С. БУНТМАН: Я не уверен, что он не читал «Россию во мгле».
О. БУДНИЦКИЙ: Вполне, может быть, и читал, Потому, что такое совпадение – оно довольно странное. Если он был человек интеллигентный, то французский знал наверняка, английский, не уверен, но «Россия во мгле» была сразу же переведена.
С. БУНТМАН: Да, любопытная штука какая.
О. БУДНИЦКИЙ: Что было дальше? Дальше посольские деньги кончились. И тогда Врангель устроил вот такую авантюру. С его санкции и с санкции русского совета, он образовал своеобразное правительство в изгнании, которое просуществовало в течение года и было потом распущено. Была предпринята продажа, во-первых, части армейского имущества, так называемого, реалдоба – реальной добычи. Армия занималась самоснабжением и среди того, что армия везла с собой, были не только винтовки и патроны, там было всякое имущество, включая драгоценности и валюту разных стран, ценные бумаги, то, что прихватили из банков, и предметы искусства. Сначала продавали реалдоб, серебряные монеты, потом начали продавать имущество Петроградской ссудной казны, ломбарда. Это отдельная и совершенно потрясающая история. Многие слышали о Колчаковском золоте, но мало кто слышал о Врангелевском серебре. Это Петроградская ссудная казня, которую подальше от немцев увезли, она была в Москве, потому в Ейске, в Крыму, потом ее отправили в Югославию. Это было 25 вагонов различных ценностей. Это были заклады и вклады. Причем там были не только стандартные серебряные вещи, там были и работы известных мастеров, Грачева и некоторых других. Часть продали, выручили за это дело 110 тыс. фунтов стерлингов. Огромные деньги по тем временам, учитывая, что динар был дешев и жизнь была сравнительно дешева в Югославии и Болгарии, то этого хватило на пару лет. Причем, это было все официально, публиковали об этом отчеты, такая книжечка мне попалась без указания года и места издания, отчет на что потратили средства. На помощь раненым и больным, на образование, создали фонд на содержание армии и даже оставили определенную сумму, 10 тыс. фунтов стерлингов, это в случае, если обратятся владельцы. Они опубликовали объявления, что собираются продавать, если кто хочет забрать – пожалуйста. Но понятно, что львиная доля владельцев осталась в России и не могли забрать. Те, кто остались в эмиграции кое-кто получил обратно свое имущество или компенсацию за него, а остальное, значительная часть, была продана. Возник грандиозные скандал вокруг этого дела и сербское правительство наложило секвестр на серебряную казну. Последние следы обнаруживаются в послевоенный период. Это детективная история и требует отдельного разговора.
Стало понятно, что деньги иссякают и предпринимали самые разные вещи. Ценные бумаги продавали, в руках армии оказались российские ценные бумаги. Занимался торговлей бумагами Евгений Иванович Миллер, одновременно начальник штаба врангелевской армии. Там оказались самые разные ценные бумаги, их удавалось продавать. Люди думали, что когда-нибудь советская власть примет на себя финансовые обязательства, и эти бумаги что-то будут стоит. Их продавали очень дешево, но продавали. Тем не менее, долго это продолжаться не могло и в этих условиях Врангель был вынужден пойти на то, чтобы армию, по существу, распустить, точнее, преобразовать. Уже в начале 20-ый годов возникает идея создания русского общевоинского союза, который бы замещал армию и который бы объединял военнослужащих, разбросанных по всему свету, не только по Европе. И 1 сентября 1924 года было объявлено о создании русского Общевоинского Союза. В 20-е годы по данным его основателей, в него входило около 100 тыс. человек. В 30-е речь шла о 40 тысячах. Это было крупнейшее военное объединение.
В момент образования общевоинского союза, это декларация о том, что армия распущена, она еще существовала какое-то время, но де-факто армия распущена. И командование уже с 1923 года стало само поощрять людей перебираться в другие страны. Во Францию перебралось в 20-е годы 9 тысяч человек. Председателем русского Общевоинского Союза стал генерал Врангель. Врангелевский период в этой русской военной эмиграции продолжался до апреля 1928 года, когда скончался генерал Врангель и председателем стал генерал Кутепов. Но история русского Общевоинского Союза, попыток его борьбы с советской властью, попыток сохранить военную организацию и многого чего другого – это уже в другой раз.
С. БУНТМАН: Олег Будницкий. Программа «Не так». Спасибо всем, кто нас слушал.