Белый Барон - история генерала Врангеля - Олег Будницкий - Не так - 2007-04-28

С.БУНТМАН – Это программа «Не так», и мы начинаем как всегда с рубрики Елены Сьяновой, а потом Олег Будницкий и история барона Врангеля.

Е.СЬЯНОВА – Конец августа 1792 г. Союзная армия королевской Европы стремительно движется на революционный Париж, в стенах которого контрреволюция готовит большую резню. Роялисты всех мастей, даже сидящие в тюрьмах, потирают руки – скоро, уже совсем скоро свершится месть этим проклятым санкюлотам. Но и санкюлоты не дремлют. Они рыщут по городу в поисках складов с оружием, находят и громят редакции роялистских газет. Париж гудит от недовольства медлительностью революционного трибунала, слишком долго рассматривающего дела заговорщиков. Парижане вот-вот сами возьмутся вершить революционное правосудие, и тогда мало не покажется никому. Грядет сентябрь 1792 г., приближается большая трагедия сентябрьской резни. В эти дни, а именно 30 августа, на улице Сен-Сьерж, уныло скрючившейся в тени старой башни Тампль, под мясной лавкой, вездесущие санкюлоты разнюхали обшитую кованым железом дверь, судя по клейму, установленную здесь недавно. А за ней еще одну – старую, неприступную, как ворота в рай. Провозившись с нею полдня, патриоты пустили слух, что тут ни что иное как склад оружия для роялистов, готовящихся освободить короля. Такие слухи теперь разлетались по Парижу как воробьи, и вечером к Тамплю начала сползаться возбужденная толпа. Начавшийся ливень только добавил жару. Вымокшие патриоты бросили долбить и терзать дверь и решили ее взорвать. Кто-то из знающих в этом деле толк, заикнулся было, что может рухнуть весь дом, но его едва не прибили. В сумерках взрыв грянул. Косой домишко хрюкнул, застонал и провалился – в тот самый подвал. Который и впрямь оказался обширным и глубоким. В развалинах вскоре откопали старинный клинок, за ним вытащили сломанную аркебузу. Кто-то высказался на предмет того, что подобным оружием уже лет 200 никто никого не освобождал, но ему надавали тумаков. Здравый смысл умолк, и взял слово набат. Все это время молодая мать, примотав платком к животу полугодовалого младенца и держа за руку еще одного, трехлетнего, металась среди деловитых патриотов, таскающих из развороченного дома клинки, кремнии, мушкеты, багинеты времен Тридцатилетней войны. Весь этот бессмысленный арсенал складывали среди останков ее бывшего обиталища – каморки над погребом, где она жила со своими детьми. «Как же мне теперь? Куда деваться с ними?» - приставала она к каждому, кто проходил по мокрым камням, похоронившим ее жилище вместе со всем, что в нем было. Бедняжка совсем растерялась. Муж с апреля служил в армии. Мясник, его давний родственник, как только заговорили о подвале, поспешил забрать свой товар и сбежал вместе с семейством. А куда деваться ей? Младенец пищал у нее на руках, она покормила его, цикнула на трехлетнего, чтоб не ныл. Дождь никак не кончался. Факелы нещадно чадили, наполняя улицу едким дымом, и гасли. Не найдя пригодного оружия, вымокшие патриоты почем зря кляли толстого Луи с его ведьмой австриячкой. Разозленные, еще не остывшие от неудачи, они отмахивались от бестолковой бабы, лезущей им под ноги со своими сопляками. «Вступай в секцию Гравилье, тетка», - наконец отозвался кто-то, за кого она в отчаянии крепко уцепилась. «Или в коммуну иди. А лучше уноси подальше ноги со своей ребятней» - посоветовал хриплый голос. «А то как бы тебя не обвинили, что ты заговорщица, и оружие стерегла». «Какое это оружие? Тьфу! - бросил третий. – Пошли, ребята!» «Заговорщица?..» У Катрины Бушо – так звали молодую мать, руки сами разжались и выпустили рукав патриота. «Заговорщица» - это было страшное слово. Самое страшное теперь в Париже. Заговорщик, заговорщица – был приговор, означавший скорую и верную смерть. Воздух предместий звенел в ожидании набата. Пощады не будет никому. Катрина это знала. Когда сгинул последний факел, она поводила глазами, ища где-нибудь свет. Два тусклых глаза Тампля, где заперт ненавистный король, косо и бессмысленно уставились на нее. Она попятилась от Тампля. За спиной лежал бедняцкий квартал секции Гравилье, самый патриотический в Париже. Там яростнее всех кричали о заговорщиках. Она попятилась и от Гравилье. И споткнулась о кучу сваленного у стены оружия. Куда же ей пойти? В темной голове Катрины как будто сошлись три серых тени: страх, усталость и безмыслие – и раздавили ее. Утром у нового моста прибило к берегу женщину с двумя детьми. Один был привязан у нее на животе, другой крепко держался за руку. «Эта мать утопилась от голода! Роялисты сознательно морят голодом патриотов!» - в один голос заявили патриотические газеты. Как они промахнулись! Бедняцкий Париж прекрасно понял: Катрину Бушо убил страх. А это значило, что, еще не создав граждан, Франция уже вступала в Гражданскую войну.

С.БУНТМАН – Мы продолжаем нашу серию, совместную с журналом «Знание – сила», серию в серии, скажем, серию в программе. Красные и белые вожди. Мы… сейчас у нас уже довольно много было вождей – ну так, относительно много – о которых рассказывает Олег Будницкий. У нас был… Добрый день!

О.БУДНИЦКИЙ – Добрый день!

С.БУНТМАН – Был у нас и Деникин, был у нас… кто у нас еще был, кроме…?

О.БУДНИЦКИЙ – Краснов…

С.БУНТМАН – Краснов был, да. У нас еще будет Колчак, естественно. Естественно. У нас… из красных у нас был Тухачевский.

О.БУДНИЦКИЙ – Троцкий, между прочим.

С.БУНТМАН – Троцкий был, прежде всего, потому что все-таки… о создании Красной Армии мы говорили. И будут еще, будет и Фрунзе, у нас будут и другие. Итак, сегодня барон Врангель.

О.БУДНИЦКИЙ – Барон Врангель. Это, я бы сказал, такая, культовая фигура белого движения, человек, который в известном смысле спас честь белого движения. Ведь новороссийская катастрофа была не только разгромом, да, белых войск на юге России, армии Деникина. Это была, в некотором смысле, моральная катастрофа: паническая эвакуация, масса пленных, и всякие безобразия, творившиеся там, в Новороссийске. Врангель сумел из, в общем-то, разложившейся или разлагавшейся армии создать армию настоящую, действующую, сумел дать такие, я бы сказал, арьергардные бои красным, и сумел провести образцовую эвакуацию. Но об этом немножко позднее, а я бы хотел сказать о генерале Врангеле, как о личности. Ведь мы знаем, как правило, и красных, и белых, как функции некие. Вот это командир, воевал, взял то, или не взял другого…. А что это были за люди? Как они, вообще, появились, как они образовались, да, как личности, как они выросли? Так вот, когда я готовился к этой передаче, я подумал, что неплохо, может быть, было бы сделать передачу, вообще-то, Врангели, а не барон Врангель. Например, в 1916 году вышла книга «Венок Врангелю». Потому что Врангель умер от желтухи в предыдущем 15-м году, звали его Николай – это был младший брат Петра Врангеля, и он был гораздо более известен в читающих кругах, скажем так, чем его старший брат. Николай Николаевич Врангель был известнейшим историком искусства и критиком. Поехал на фронт в качестве сотрудника «Красного креста» и заболел желтухой, и умер. Отец генерала Врангеля Николай Егорович Врангель был личностью очень незаурядной, один из немногих Врангелей, который избрал не военную карьеру, а карьеру предпринимателя. Поначалу весьма неудачно, взялся поставлять сухари русской армии в период Русско-турецкой войны, с 77…

С.БУНТМАН – 77-го года?

О.БУДНИЦКИЙ – Да. …и разорился. Но потом, тем не менее, пошел по части бизнеса, как сказали бы сейчас, был в Ростове-на-Дону долгие годы представителем российского общества пароходства и торговли, да и входил в состав совета директоров целого ряда предприятий, и в частности, нефтяных. И, в общем, нажил неплохие деньги, потом он приехал в Питер – держали они квартиру из 10 комнат на углу Бассейной и Знаменской. А кроме того, Николай Егорович Врангель, который был, кстати говоря, не только потомок шведских баронов – по другим сведениям, немецких, но все-таки шведских, скорее всего – служивших России века с XVII, по крайней мере. Он ведь еще был и потомком по одной из линий араба Петра Великого, Ганнибала, т.е. родственником Пушкина.

С.БУНТМАН – Ну да.

О.БУДНИЦКИЙ – А именно, троюродным внучатым племянником. Ну, и какие-то осколки генов, может быть, сказались: Николай Егорович Врангель писал пьесы, в частности, из истории Смутного времени, для актрисы Стрепетовой – была такая знаменитая звезда русского драматического театра…

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – А потом, после революции, бежав в 18 году из Петрограда, он написал замечательные мемуары – «От крепостного права до большевиков». Отличный совершенно текст, он переиздан, вышел в издательстве «Новое литературное обозрение». Мария Дмитриевна, мать Врангеля, вообще заслуживает тоже отдельного совершенно разговора. Она сирота из рода… фамилия ее девичья Дементьева-Майкова, выросла в сиротском приюте, занималась педагогической деятельностью. И самое интересное в ее жизни начинается после революции, в эмиграции. Самая интересная и значительная, я имею в виду, для истории. Она стала собирать материалы по истории русской эмиграции, назвала она это «Живая летопись живых». Сейчас ее коллекция обширная – более 50 коробок документов – находится в Гуверовском архиве в Стенфорде, где Ваш покорный слуга каждый листочек пересмотрел. Это колоссальное собрание: биографии – от «А», там, от Алданова, там, я не знаю, до Шульгина, там, - фотографии этих людей и тематические наборы фотографий. Церковь, скажем, в изгнании – русская церковь в эмиграции. Армия в изгнании, наука, писатели, ученые и т.д. и т.п. Это совершенно замечательная коллекция – поразительно, что это дело рук и энтузиазма, вот, одной женщины, Марии Дмитриевны Врангель, которой выпала самая горькая, может быть, на свете доля – не только лишиться родины, но и лишиться троих сыновей. Она пережила всех своих сыновей: младший умер от дифтерита в раннем возрасте, средний умер от желтухи во время войны и старший, Петр, умер в 28 году. А Мария Дмитриевна дожила до 1944 года, когда и скончалась, в эпоху Второй мировой войны. И до конца дней своих получала пенсию от, между прочим, объединения российских воинов в изгнании, что тоже весьма любопытно и сюжет для отдельного разговора. Вот в такой непростой семье, я бы сказал, вырос Петр Врангель. Рос он в городе Ростове-на-Дону, о чем, я думаю, не подозревает 99,9 жителей этого города – никак там это нигде не отмечено. Закончил…

С.БУНТМАН – Даже сейчас.

О.БУДНИЦКИЙ – Даже сейчас. Ну, родился он в другом месте, в нынешнем Зарасае в Литве.

С.БУНТМАН – С 90-х годов публикации в газетах, там, неутомимые исследователи и краеведы не написали…? Я без всякой иронии говорю.

О.БУДНИЦКИЙ – Мне не встречалось, во всяком случае. А Врангель закончил в Ростове реальное училище и по настоянию отца поступил в Горный институт. По образованию знаменитый генерал Врангель был горным инженером. Дело было необычайно перспективное. После окончания института он пошел в армию служить, как положено было, вольноопределяющимся, и сдал экзамен на корнета кавалерии, на корнета гвардии, между прочим. Потом он пару лет где-то в Иркутске служил чиновником особых поручений при иркутском губернаторе. И тут, на его счастье – на его счастье, потому что у Врангеля, конечно, в генах все-таки сидела, вот, военная косточка – началась Русско-японская война. И он пошел воевать на Русско-японскую войну, поступил в казачий полк Забайкальского казачьего войска, уже он был там не корнетом, а хорунжим числился.

С.БУНТМАН – Так.

О.БУДНИЦКИЙ – Вот, и замечательно воевал. Проявил себя как замечательный кавалерийский начальник, был награжден двумя орденами и уже ни о какой гражданской жизни речь не шла. Он закончил академию Генерального штаба, потом офицерскую кавалерийскую школу в Петербурге. Служил он в конном гвардейском полку – конногвардейцы – это была, вообще, такая, один из известнейших гвардейских полков…

С.БУНТМАН – Да, не путать с кавалергардами, пожалуйста, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Да, и интересно, что Врангель окончил академию Генштаба, не пошел вот на такую, военно-штабную должность, а остался служить в строю, в конном полку. Ну, его, несомненно, привлекала, среди прочего, петербургская жизнь – он был замечательным танцором, дирижером, организатором всяких там вечеринок, вот, что доставляло…

С.БУНТМАН – А в этом качестве лучше быть офицером конногвардейцем, конечно.

О.БУДНИЦКИЙ – Конечно, безусловно. …немало, вообще, хлопот и проблем его жене, Ольге Ивановне Иваненко, фрейлине императрицы, на которой он женился. И вот так и жил, и поживал ротмистр уже Врангель в Петербурге, в блестящем обществе, когда началась Первая мировая война, на которую гвардия отправилась…

С.БУНТМАН – Сразу еще раз напомним, сколько лет ему?

О.БУДНИЦКИЙ – Он 1878 года рождения.

С.БУНТМАН – 78-й год.

О.БУДНИЦКИЙ – Да. Значит, соответственно, ему было 36 лет, когда началась Первая мировая война. И гвардия пошла в первых рядах, и почти вся полегла, между прочим, в первый же месяц…

С.БУНТМАН – Нас очень много спрашивали, «а гвардия, а как гвардия в Первую мировую?», когда мы говорили… периодически приходят вопросы.

О.БУДНИЦКИЙ – Да, почти полностью полегла в первые месяцы 14-го года, в первые месяцы Первой мировой войны, Врангель там отличился, он… в частности, в конном строю они атаковали батарею немецкую, захватили какие-то орудия – Врангель получил свой первый орден уже на этой войне. И дальше его карьера военная развивалась весьма успешно и стремительно, хотя как кавалерист ему было тяжело потом себя проявить: это же была окопная война. И вот эти конные массы, которые сыграли такую колоссальную роль в Гражданской, когда война была маневренной, да, они в Первую мировую такой роли не играли.

С.БУНТМАН – Мы прервемся сейчас на пять минут, потому что 13:30, и сейчас новости послушаем. И затем продолжим, вот с этого момента продолжим историю Врангеля.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН – Продолжаем нашу программу, совместную с журналом «Знание – сила». Олег Будницкий, мы говорим о генерале Врангеле, продолжаем говорить. Первая мировая война, кавалерист и довольно быстро продвигается, хотя ему и трудно в позиционной войне.

О.БУДНИЦКИЙ – Во всяком случае, в январе еще 1917 года Врангель получил чин генерал-майора. Если считать, что службу он начал с 1904 года регулярную все-таки, то вот этот путь от корнета, от хорунжего, до генерал-майора за 13 лет – это самая быстрая карьера в русской армии того времени. Он закончил… не закончил еще войну, собственно говоря, он был начальником кавалерийской дивизии, потом он получил назначение командовать корпусом, но, в общем, это как-то так и не состоялось. Врангель не хотел служить при Временном правительстве, а тут еще и большевистский переворот случился, и он уехал в Крым – уехал в Крым – где, собственно говоря, и наблюдал за происходящими событиями. Он отнюдь не был у истоков белого движения. И к нему примкнул только в августе 18 года, когда добрался до расположения деникинских войск. Правда, в Крыму такая история произошла душещипательная: его едва не расстреляли. Ну, просто потому, что он Врангель и барон – понятно, что классовый враг. Но тут его жена пришла и сказала, что она готова разделить его участь, и товарищ Вакула, начальник местной ЧК, был так этим тронут, что освободил генерала. Вот такая произошла…

С.БУНТМАН – В Крыму было много удивительных историй – когда читаешь воспоминания… В Крыму за это время было каких-то много совершенно… в одну, в другую сторону неожиданных, вообще, конечно…

О.БУДНИЦКИЙ – Климат, наверное.

С.БУНТМАН – Да, порождал, наверное, вот все климат, природа порождала такие таинственности всякие.

О.БУДНИЦКИЙ – Вот, так или иначе, Врангель присоединился, собственно говоря, к Добровольческой армии, и там делать карьеру ведь поначалу ему было очень нелегко. Почему – ведь там не считались прежние заслуги. Там считалось, кто ты – был ли ты у самых истоков, был ли ты первопоходником или ты пришел позднее. Ну, не то, чтобы на готовенькое, но уже тогда, когда самое тяжелое, казалось, было позади. Тем не менее, Врангель сделал и там блестящую карьеру – это был, бесспорно, талантливейший военачальник, особенно кавалерийский командир, и он очень быстро вырос до командующего, ни больше ни меньше, Добровольческой армией. Дело в чем было – была одна Добровольческая армия, когда соединились донские части и деникинские, и когда Краснов признал главенство Деникина, то, соответственно, образовались Вооруженные силы Юга России. Соответственно, Деникин стал главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, а Добровольческая армия должна была получить другого командира. И им стал Врангель.

С.БУНТМАН – Так. Да.

О.БУДНИЦКИЙ – Но там было очень… разные были пертурбации, Добровольческая армия делилась на Крымскую и Кавказскую, Врангель заболел тифом и тяжело болел. И вообще, как бы, перспектив у него было… перспективы были не блестящие на то, чтобы выжить, но выжил как-то. Когда выжил, выяснилось, что Добровольческой армией командует уже генерал Май-Маевский. Тем не менее, Врангель получил под командование те части, которые вели наступление на Царицын – это был важнейший такой пункт, ключевой – и Врангель его взял. Это, особенно этот момент создал ему колоссальную репутацию, славу и популярность в войсках. И вот уже тогда начинаются трения между Деникиным и Врангелем. Трения по стратегическому вопросу – в каком направлении наступать? Деникин – прибыл, кстати говоря, как раз в Царицын, взятый войсками Врангеля – подписал там знаменитую Московскую директиву, т.е. по кратчайшему пути вперед, на Москву. Врангель считал, что нужно наступать наоборот, на восток, на соединение с войсками адмирала Колчака. И объединившись, уже более планомерно вести наступление на Москву. Зная, чем кончилось наступление на Москву, кажется, как будто, что Врангель был прав. Но это как будто. Потому что ведь на самом деле уже к тому времени войска Колчака под натиском красных отступали. И чтобы соединиться с войсками Колчака, нужно было проделать, вообще-то, достаточно тяжелый путь. Без каких-либо гарантий на окончательную победу. А наступление на Москву казалось вполне реальным. Тем более, что летом 19 года белые одерживали одну победу за другой. И один за другим брали города, стратегические пункты, захватили, по существу, Донбасс, Украину, и казалось, шли победным маршем к Москве. Победный марш, который в октябре 19 года обернулся поражениями, а потом и катастрофой деникинских войск. И вот тогда Врангель начинает распространять, по существу, тексты, послания, адресованные, как бы, Деникину, а фактически, направленные на его дискредитацию. Это, кстати, одно из таких, следствий и один из штрихов Гражданской войны: невозможно было себе представить, чтобы в императорской армии, регулярной армии, какой-то командир мог обращаться с критическими письмами к своему начальнику непосредственному, да еще и эти письма придавать огласке. Врангель это делал, Врангель был, конечно, человеком честолюбивым, и он был уверен, что он, а не Деникин, будет на своем месте в роли вождя белого движения. Кончилось тем, что Врангель был уволен в отставку и, по существу, выслан в Константинополь. Откуда он впоследствии триумфально вернулся. Триумфально, конечно, в кавычках, потому что какой уж триумф, когда возвращаешься к разбитому корыту, к разбитым и деморализованным войскам. Деникин решил уйти в отставку – это был март 20 года, по новому стилю, начало апреля. Собрался военный совет, и – это уже было в Крыму – и решили, что… кто должен быть командующим? Напрашивалась фигура Врангеля, который, вроде бы, оказался прав. Но чтобы не допустить этого прецедента избрания командующего – это же было совсем по-советски, да? – то все-таки военный совет высказался в пользу Врангеля, но назначил его своим приказом Деникин. И Врангель из Константинополя на британском броненосце «Императрица Индии» прибыл в Севастополь и возглавил остатки Вооруженных сил Юга России. Врангель сделал, казалось, невозможное: он преобразовал эти остатки в Русскую армию – а Вооруженные силы Юга России были переименованы в Русскую армию – подтянул войска, наказал сурово различных казачьих генералов и неказачьих, пытавшихся проводить, как раньше, самостийную политику, кого-то из них даже приговорили к каторжным работам, потом, в общем, выслали всех за границу. И самое главное: Врангель совсем по-другому стал строить стратегию, вообще, Гражданской войны. Первое, что он сделал: он допустил возможность будущего федеративного устройства России. Лозунг «единая и неделимая» был отброшен. Врангель попытался заключить союз с кем угодно, лишь бы они были противниками большевиков – и с горскими народами Кавказа… а ведь недавно сам Врангель принимал участие в жесточайшей экзекуции в Екатеринодаре, когда за то, что кубанская рада заключила союз с конфедерацией горских народов Кавказа, рада была разогнана, по существу, а несколько человек были приговорены к смертной казни. Одного из них, который не успел убежать, повесили. Причем это был Колобухов, не снявший сана священник. И это было на территории Кубанского войска, тем самым опора и основа белого движения в значительной степени подрывались. Так. Теперь сам Врангель перешел, собственно, к такой же политике, за которую раньше по указанию Деникина он столь жестоко расправился с кубанскими сепаратистами. Врангель решил проводить некую социальную политику более решительно. И эта новая политика, по формулировке Струве, который был Врангелем назначен министром иностранных дел – ну, там было другое название, там не было министерств…

С.БУНТМАН – Да, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Это все называлось управлениями, и как бы такое, немножко пониже уровнем, поскольку имея под началом одну Таврическую губернию – Крым, – было бы нелепо заводить там какие-то…

С.БУНТМАН – Ну да…

О.БУДНИЦКИЙ – …учреждения с громкими названиями.

С.БУНТМАН – Да. Такой, мощный госаппарат.

О.БУДНИЦКИЙ – Да. Так вот, значит, Струве выдвинул такой лозунг, «Левая политика правыми руками». Т.е. нужно дать крен влево, но чтобы эту политику проводили профессионалы. Бюрократы. Хотя бы и царские, но которые умеют делать дело. Кадеты были отставлены, либеральные советники и консультанты Деникина, и во главе врангелевского правительства гражданского встал Александр Васильевич Кривошеин – это, вот, бывший царский министр, соратник Столыпина – и многие другие царские деятели оказались во врангелевском правительстве, в том числе, скажем, Климович, бывший полицейский высокий чин, Глинка, начальник управления землеустройства и переселенческого управления в министерстве Столыпина, и многие другие. И они стали проводить земельную реформу, например, наконец. Т.е. земля закреплялась за крестьянами. Было объявлено, что земля останется в собственности крестьян. Правда, они должны были, крестьяне, заплатить некоторый выкуп за землю. На эту тему разные были мнения – одни говорили, что мужик, он не понимает полученного дара, он все-таки по настоящему будет опасаться, что это полученное даром у него так же даром и заберут. Пусть он немножко заплатит и будет, как бы, формально собственником. Да и мы, вроде бы, не согласимся с этим грабежом, а как-то цивилизуем, легитимизируем, вот, то, что произошло. Но, с другой стороны, ведь мужики и так это получили уже, да? Отчего же еще чего-то платить?

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – Так что это был такой момент, достаточно сложный. Собирались производить выборы в сельские, волостные советы – обратите внимание на слово «советы». Т.е. похоже на то, что Врангель учел некоторые достижения советской власти. И кстати, сама по себе идея советов, она ведь не вредна. Другое дело, какую форму, какой вид она приобрела. Это ведь не больше, чем органы местного…

С.БУНТМАН – Самоуправление, да.

О.БУДНИЦКИЙ – …самоуправления, да, совершенно верно. Т.е. была попытка проведения вот такой либерализации. И самое существенное: Врангель не собирался идти на Москву, он не собирался завоевывать Россию, понимая, что это в данной ситуации, в его особенно ситуации, бесполезно. И он сформулировал такую идею: что Крым станет очагом, образцом нормальной жизни по сравнению с большевистской Россией.

С.БУНТМАН – Ну да.

О.БУДНИЦКИЙ – Что вот здесь будет, как бы, нормальная жизнь, и люди будут…

С.БУНТМАН – Но это получилось только в книжке Аксенова, больше нигде.

О.БУДНИЦКИЙ – В книжке Аксенова, да. Вот, совершенно верно, «остров Крым» не получился, поскольку, во-первых, он не был островом, да?

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – Вот, а во-вторых, соотношение сил было вовсе не в пользу Врангеля, вовсе не в пользу Врангеля. И поначалу, тем не менее, Врангелю сопутствовали некоторые успехи. Врангелевские войска вышли за пределы, собственно, Крымского полуострова, они… были моменты, когда они захватывали Юзовку, нынешний Донецк, и в Екатеринославе – нынешний Днепропетровск – уже готовились к эвакуации красные. Захватывали Мариуполь на какое-то время. И захватывали, в общем, те территории, которые, собственно, и относились к Таврической губернии. Задача их была, между прочим, набрать как можно больше хлеба, продовольствия для того, чтобы, в случае чего, перезимовать в Крыму. Но чем успехи эти Врангеля объяснялись? Отчасти тем, что армия была действительно в хорошем состоянии, и ею командовал не просто талантливый военачальник, а вождь – Врангель был настоящим вождем. Высокий, он носил во время Гражданской войны черкеску, такую, черную, с газырями… затянутый в эту самую черкеску, с зычным голосом, человек, который умел разговаривать с войсками, и умел издавать какие-то «вопли», как писали современники, которые просто настолько вдохновляли войска, что Врангель был, ну, обожаемым, обожаемым военным вождем – даже не начальником, не главнокомандующим, а вождем, в таком, несколько средневековом смысле этого слова. И это отношение к Врангелю у многих осталось на многие годы. И что произошло впоследствии? Впоследствии произошло вот что… Да, почему Врангель эти победы одерживал все-таки? Потому что главные силы красных были на польском фронте, конечно же. И не случайно Франция признала правительство Врангеля де факто, что является полнейшим парадоксом – ни Колчака, ни Деникина не признал никто из великих держав; Врангеля признали. Хотя и де юре, а де факто. Почему? Потому что он был очень нужен, чтобы оттягивать войска красных, которые в противном случае пошли бы на польский фронт. Франция всячески поддерживала…

С.БУНТМАН – Польшу.

О.БУДНИЦКИЙ – …польскую армию, да, и там де Голль воевал на стороне поляков – мы об этом говорили, с Максимом Вейганом, там диспозиции всякие составлял. И когда с Польшей было заключено перемирие, то войска красных двинулись против Врангеля. И Врангель очень быстро был вынужден отступить в Крым, поскольку была угроза, что войска отрежут и просто уничтожат. Но здесь начинается история о Перекопе, да?

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – Который считался неприступным, который никогда таковым, конечно же, не был, но об этом и печать Врангелевского Крыма трубила, и сам Врангель всем неоднократно заявлял, что «мы за Перекопскими укреплениями всегда отсидимся». Что мы будем вести эту длительную войну. И я думаю, что он в это не верил с самого начала. Во всяком случае, скрытно готовилась эвакуация, настолько скрытно, что даже Кривошеин, начальник врангелевского… глава врангелевского правительства, не знал об этом. Подготовкой судов и подготовкой эвакуации руководил ближайший соратник и друг Врангеля – это генерал Шатилов, начальник его штаба, Павел Николаевич Шатилов. И когда перекопские укрепления были прорваны… ну, чтобы Вы представили себе соотношение сил, красные превосходили по количеству… только по численности, по живой силе, белых в шесть раз на направление и головного удара, и…

С.БУНТМАН – Да…

О.БУДНИЦКИЙ – И шансов удержать это укрепление было очень мало. Кстати, любопытно, что командование красных действовало, в общем, довольно искусно, хотя и положило очень много людей при штурме этих укреплений, и среди белых, и даже в Париже распространились слухи, что красными командуют немецкие офицеры. Но я думаю, что за немецкого офицера приняли Василия Константиновича Блюхера, который…

С.БУНТМАН – Ну конечно, да, никакого отношения…

О.БУДНИЦКИЙ – Никакого отношения не имел.

С.БУНТМАН – Маршал Блюхер.

О.БУДНИЦКИЙ – Впрочем, красные тоже говорили, что Врангель – немец, и в армии Врангеля, там, значит, немецкие офицеры. Ну, кстати говоря, такой, боковой сюжет. Потерпевшая поражение Германия очень хотела заключить союз с Россией для ликвидации Версальского договора, и к Врангелю действительно приезжала немецкая делегация во главе с Шейбнер-Рихтером, одним из идейных наставников Гитлера, который вел переговоры о возможном союзе. Но этого союза не состоялось, и, собственно, Гитлер и его соратники еще не были у власти, вот, и Врангель, собственно говоря, шел не к победе, а к поражению. Так вот, в результате была проведена образцовая по тем временам эвакуация. Ушло из Крыма за пределы России, по разным данным, от 135 тысяч до 150 тысяч человек. Видимо, близки к действительности цифры все-таки порядка 135-145 тысяч человек, из них половина – это были военнослужащие. То, что показывали в советских фильмах – чудовищная паника, стреляющиеся офицеры… помните «Служили два товарища», да, как там Высоцкий…

С.БУНТМАН – Чудесный фильм.

О.БУДНИЦКИЙ – Персонаж Высоцкого…

С.БУНТМАН – С другой стороны, это чудесный фильм, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, фильм замечательный, но вот эта картина тотальной паники и берущихся штурмом кораблей, она не соответствует действительности. Кроме Феодосии, где действительно были некие, там, неполадки при посадке на корабли, везде все проходило в полном порядке. Врангель взошел на борт крейсера «Генерал Корнилов» одним из последних, и уехать могли все желающие, практически. Но командование, правда, выпустило такую информацию, что те, кто считает, что не подвергается лично непосредственной опасности, он может оставаться в Крыму, никто не настаивает на том, чтобы люди уезжали. Те, кто остались, их впоследствии постигла печальная участь, поскольку офицеров… проводили, там, розыски, фильтрацию, и расстреливали массами и тысячами. Называют чудовищные цифры, но даже если речь шла о нескольких тысячах, то все равно это было чудовищно много. Это избиение.

С.БУНТМАН – Да, очень.

О.БУДНИЦКИЙ – И вот, врангелевская армия оказалась в Константинополе. Появились эти суда на рейде Константинополя. Ну, дальше начинается уже отдельная история, история русской армии в изгнании, и попытка сохранения армейской организации в форме Русского общевоинского союза, и я бы не хотел об этом говорить подробнее, поскольку это сюжет, опять-таки, для отдельного такого разговора. Замечу вот что: Врангель и в эмиграции не хотел слагать с себя вот эти регалии вождя. Он попытался создать такое правительство в изгнании под названием… называлось оно Русский совет, но этот Русский совет, в общем-то, популярностью не пользовался, через год он был распущен. Армия в тяжелейших условиях перезимовала в Галлиполи и на Лемносе. И что любопытно: опять-таки, в советской историографии, в кино, везде и во всем этом, такое было представление, что Антанта только и ждала, что начать новую интервенцию против Советской республики, и Антанта содержала и кормила армию Врангеля для этого.

С.БУНТМАН – Да, и держала ее в резерве, там… да.

О.БУДНИЦКИЙ – Да.

С.БУНТМАН – До скорого дня.

О.БУДНИЦКИЙ – Да. Ничего подобного. Ничего подобного, никому в Европе новая война была не нужна. И Европа была не способна эту войну вести. Поэтому Франция содержала армию Врангеля до апреля месяца, но постоянно пайки урезались, и, в общем, было такое движение, чтобы армию ликвидировать. Более того, там произошел такой занимательный эпизод: итальянское судно врезалось в яхту Врангеля «Луку», на которой он жил. И причем, удар носа судна пришелся как раз на то место, где была каюта Врангеля – в это время Врангеля там не было. Распространились слухи, что это было не случайно, это было покушение.

С.БУНТМАН – Покушение, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Но так это или не так, я честно говоря, сомневаюсь, но такой эпизод был, и весьма характерно, что так он был воспринят людьми. В итоге русская армия была расселена в Болгарии и Сербии, отчасти это было не бескорыстно, потому что и болгарское, и сербское правительство получили серьезные деньги от российского посла в Вашингтоне Бахметьева – речь шла о сотнях тысяч долларов, что по тогдашнему курсу лева и динара это были гигантские деньги. Сербия в то же время считала себя обязанной России, учитывая роль России в Первой мировой войне – ведь Россия вступилась в войну из-за… вступила в войну формально из-за Сербии. И врангелевских солдат принимали в пограничную стражу. И кстати говоря, в сербских университетах появилось достаточно большое количество квалифицированных профессоров-эмигрантов. Врангель жил в Сремских Карловцах сначала, вот, в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, потом перебрался в Брюссель. Перебрался в Брюссель, когда уже от его армии ничего, по существу, не осталось. Армия перешла на трудовое положение, постепенно рассасывалась по различным странам, прежде всего, во Франции были востребованы – ну, не солдаты, а просто мужчины, рабочие руки, да и мужчины вообще, поскольку огромные потери мужского населения во Франции были таковы, что француженкам не за кого было выходить замуж, вообще-то, в значительной степени. Вот, Врангель поселился в Брюсселе, где, как нередко пишут в его биографиях, вернулся к профессии горного инженера. Ну, на самом деле, это было не так. Врангель получал содержание до конца дней своих определенное, так же, как и многие другие ветераны белой войны… ну, не многие другие – некоторые ветераны белого движения, в особенности, семьи, если отцы семейств погибли во время Гражданской войны. Это называлось «Фонд героев Гражданской войны». И Врангель, не дожив до 50 лет, в апреле, 25 апреля 1928 года скончался в Брюсселе. Он заболел гриппом, который перешел каким-то образом в туберкулез. Кроме того, Врангель находился в таком, совершенно истерическом состоянии. Он был очень нервно возбужден и не мог спать, постоянно кричал, какие-то давал команды…

С.БУНТМАН – Оборотная сторона его… его способности вождя, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Его темперамента, да. И вот там он и скончался. Опять-таки, есть версии, что он был отравлен, что его заразили палочкой Коха и т.д., и т.п…

С.БУНТМАН – Ну несомненно, должна быть такая… должны быть версии.

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, версии, конечно, есть, но они ничем не подкрепляются. Это чистой войны болтовня, и с медицинской точки зрения вот такое рода заражение было просто невозможно – специально консультировался у медиков. И что было потом – потом Врангеля перезахоронили в Белграде. Все-таки там, в Сербии, оставалось наибольшее количество бывших воинов русской армии, и в Сербии к Врангелю относились с большим пиететом. Там его прах до сих пор и покоится. Как я прочел недавно в одном из российских журналов, готовится, вроде бы, очередное перезахоронение, перенос праха в Москву, где-то между Каппелем и Иваном Ильиным.

С.БУНТМАН – Ой, Господи…

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, я лично надеюсь, что этого все-таки не произойдет – сколько можно, вообще, тревожить прах покойников и возить их с места на место? Истории ведь не перепишешь.

С.БУНТМАН – К сожалению, это напоминает какое-то мрачноватое коллекционирование великих людей, знаменитых людей, праха и т.д… Да. Вот история Врангеля. Олег Будницкий. Будут у нас программы и о красных полководцах – и о Фрунзе будет, и… тут нас просят о Юдениче сделать, и т.д., тут целый список есть.

О.БУДНИЦКИЙ – (смеясь) Ну, список велик, вообще.

С.БУНТМАН – Список велик, мы посмотрим, но на многие ваши вопросы, важные – там, был ли смысл сражаться в 20-м, не был ли ясен уже исход и выбор народа – я думаю, что размышления и ответы вы получите в наших дальнейших передачах в программе «Не так!» Спасибо!

О.БУДНИЦКИЙ – Да, всего доброго.